Текст книги "Иномиры (сборник)"

Автор книги: Александр Казанцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 34 страниц)

– Тебе это не кажется. Я его тоже слышу.

– И структуры Робика перенапряглись. Не от того ли?

– Возможно, этот гул свидетельствует о предстоящем землетрясении. Камнепады здесь очень часты, это ведь самые молодые горы планеты. И они продолжают расти. Но дорожка дальше проходит под скальными карнизами. Они защитят нас. Скоро мы уже будем дома… Летать, конечно, здесь безопаснее, но увы…

Земля содрогнулась под ногами идущих, и Оля чуть не потеряла равновесие.

– Прямо как на нашем плотике, – потерянно сказала она.

– Это тоже своего рода предупреждение о возможном землетрясении дня через два.

– Может быть, из-за этих предупреждений мне так не по себе? – пожаловалась Оля. – Я словно наяву вижу твоих родителей. Даже в дрожь бросает.

– Тебя действительно знобит, – встревожился Аль– сино.

– Ничего, милый. Пройдет. А вот Робик… Посмотри, как он опечален. Он вовсе не так бездушен, как полагается быть машинам. И совсем не зря положил свой букетик у памятника. Правда-правда!

– Но он всего лишь машина. Не надо путать ее с человеком, хотя она и может быть ему хорошим помощником.

– А я уверена, что Робик запомнил, глубоко запомнил все, что ты рассказал о гибели своего отца, о любви и долге!… Разве не в этом состоит подлинное воспитание?

– Может быть, ты и права, – согласился Альсино. – Однако, надо думать, что на самопожертвование способен только человек.

– А мне хочется, Альсино, воспитать Робика, как Человека!

– Оленька, милая, ты сама не своя. Я никогда не думал, что на тебя после стольких испытаний подействует мой рассказ.

– Я тоже не знаю, что со мной творится. Говорят, собаки чуют землетрясение дня за три и воют без причины. Вот и мне выть хочется… А может быть, залаять? – постаралась пошутить она.

Робик словно понял состояние своих воспитателей и не донимал их вопросами.

– Как ужасно встречает нас твой неомир, – жаловалась Оля, смахивая предательскую слезинку. – Прости меня, но у меня с ума нейдут тупые роботы энергостанции, вылет в трубу, раскопки атомных руин древнего города и заросшая трещина, поглотившая твоего отца…

– Не мучь себя, Оленька! Давай спускаться к домику Моэлы, видишь среди деревьев его крышу? Родной мой дом.

– Значит, и мой, – сказала Оля, вытирая глаза.

Глава 2
МАТЬ

Нет в мире впадин глубже Тускарроры,

И материнской крепче нет опоры.

Весна Закатова

Оля не помнила столь угнетенного состояния, какое охватило ее.

Они подходили к небольшому, утопающему в цветущих деревьях и зелени домику с односкатной крышей. Ничем не отгороженный окружающий его сад был доступен со всех сторон.

Альсино с Олей свернули с дорожки и пошли по тенистой аллее к открытой веранде дома.

«Как наша дачка! – подумала Оля. – Только нет второго этажа с открытым окном и бабушки, пускающей дым сигареты в ожидании внучек… Но что за странный запах, помимо аромата цветов? Никак не припомнить, что это такое?…»

Дверь в домик была гостеприимно открыта настежь. Альсино вошел в нее, но скоро вернулся:

– Мамы нет, а он спит.

– Кто он?

– Твой Мохнатик, – улыбнулся Альсино.

– Он здесь! – обрадовалась Оля. – Значит, я собачка, потому что учуяла его запах! Правда-правда! Но как он попал сюда?

– Еще в прамире, когда мы уходили от дикарей, я внушил ему, раненному, чтобы он перешел в наш мир и добрался до мамы. А она ведь у меня хороший врач и позаботилась о нем.

– Ну, вот как хорошо, а я, сама не знаю отчего, тревожусь.

– Мама займется и тобой. Все пережитое, нервные потрясения не проходят даром.

– А Робик? Он неотступно следует за нами, и ему, как и мне, не по себе, хотя он нигде не путешествовал и только что сошел с конвейера.

– Пожалуйста, не ровняй себя с биомашиной.

– А с собачкой можно? – лукаво улыбнулась Оля.

– Такое твое настроение мне больше нравится.

– Я очень, очень счастлива, что мы наконец здесь! Но я все равно, Альсино, чего-то боюсь.

– Ты увидишь, какая у меня мама чудесная, уверяю тебя.

– Скажи «правда-правда»!

– Правда-правда! – улыбаясь, повторил Альсино.

Оля стала рассматривать сад.

– Какие прелестные цветы! У твоей мамы есть садовник? Или биоробот запрограммирован на уход за клумбами?

– Нет, мама сама цветовод. Это доставляет ей удовольствие.

– Верховный Судья, Координатор Округа, врач и еще цветовод?

– Это обычно для каждого из нас. Мы так воспитываемся.

Она восторженно вдохнула запах цветов:

– Интересно, кто явится раньше: выспавшийся Мохнатик или твоя мама?

– Думаю, что мама. Я уже ощущаю ее приближение. Она очень удивлена и обрадована.

– Ты слышишь ее?

– Да, она сравнительно близко. Да вот она! Посмотри! В небе!

Оля глянула вверх и воскликнула:

– Как красиво развевается на ней плащ! Она прямо как ангел, спускающийся с небес! Или, скорее, фея, потому что без крыльев.

Фигура летящей женщины в развевающемся плаще казалась почти сказочной, если бы она тотчас не оказалась на земле и совсем по-обычному не пошла по ней легкой, гордой походкой, направляясь к Оле с Альсино. Волосы ее, с чуть заметной сединой, волнами спускались на покатые плечи.

– «Какая радость! – еще издали восприняла Оля ее беззвучное обращение. – Это твоя невеста, Альсино? Двойная радость мне! Но почему ты ничего не сообщил о своем возвращении? Или ты не здоров и дальняя связь затруднительна для тебя?»

– Я попал в тяжелую обстановку и упал с большой высоты вместе с напавшим на меня ящером. Это случилось в прамире.

– «Как ты там оказался?»

– Это была непредвиденная посадка.

– «Значит, по той же причине никто из членов Высшего Координационного Совета ничего не знал о тебе?»

– Да, из-за моей теперешней неполноценности. Но я рассчитываю на твою врачебную помощь, мама.

– «Раз мы вместе, сынок, да еще с твоей невестой, у тебя будут все возможности восстановить здоровье».

– Я не сомневался, потому и спешил к тебе.

– «Не только, не только поэтому! – улыбнулась Моэла. – Я догадываюсь и в первую очередь о том, что милая наша гостья голодна! – Оля угадала в матери Альсино заботливую хозяйку, какой всегда была и ее мама. – А ну, признайся-ка, давно не ела?» – прозвучал в сознании Оли вопрос Моэлы.

Она воспринимала как обыденный немой разговор, словно участвовала в нем.

– Наш дядя Джо говорил, глядя на заоблачную энерготрубу, что готов съесть сосиску в километр длиной.

– «Ваш дядя Джо был большой шутник».

– Он все время очень хотел есть, но тупые роботы энергостанции не понимали этого.

– «Ты не зря о нем вспомнила. У меня, конечно, такой сосиски нет, но угостить чем найдется. Все необходимое я получаю по трубопроводу. Солнечная энергия – это хорошо, а я всегда любила готовить! И уж для будущей невестки постараюсь!» – с этими словами Моэла заторопилась в дом.

– Ну вот… сколько хлопот я ей доставляю! – вздохнула Оля. – Но как просто с твоей мамой, будто мы давно-давно знаем друг друга. Правда-правда!

– Я же говорил тебе…

– У нее очень добрые глаза, и до сих пор она такая красивая! Твой отец, конечно, гордился ею, а она, после потери его, так и не устроила своей жизни? И у тебя нет ни братьев, ни сестер?

– У нас это не принято.

– Она до сих пор любит его?

– Я думаю, что нередко во мне она пытается отыскать его черты.

– Значит, он был у вас замечательный! Правда-правда! Оля с Альсино прошлись по саду, любуясь умело составленными композициями цветов на клумбах.

– Она не просто цветовод, твоя мама, она – художница! – воскликнула Оля.

– Я ее ученик. Правда, неудачный. Не сделать мне твоей скульптуры.

– Ну вот еще! – запротестовала Оля. – Что я? Видный деятель какой?

– Завидная натурщица, скажем так. Или просто любимый человек!

– Что это? – остановилась Оля в углу сада, не веря глазам своим.

Перед нею из одного камня росли пять молоденьких саженцев деревьев, напоминая предостерегающе поднятую ладонь.

– Это же совсем как наши березки на той полянке. Помнишь?

– Да, любопытное сходство, – отозвался Альсино. – Еще не понятая закономерность параллельных миров.

Они повернули назад к веранде домика.

Навстречу вышла Моэла и, обняв обоих за плечи, повела в дом.

Оля с любопытством осматривала комнаты, обставленные со вкусом и простотой. Мебель казалась знакомой и совсем не вычурной – необходимая, изящная и удобная, но обнаруживающая свои неожиданные возможности. Так, любое кресло принимало форму опустившегося в него тела, а стулья сами бесшумно пододвигались на удобное расстояние.

Моэла радушно рассаживала гостей за столом.

– «Надеюсь, ты, Альсино, покушаешь вместе со своей подругой? Или уже достаточно зарядился солнечной энергией?»

– Солнце, конечно, дало мне силы, но я составлю Оле компанию, как говорят в ее мире. Тем более, что ты всегда удивляла особым умением приготовить доставленные тебе по трубопроводу блюда. А вкусненькое, ты знаешь, как я люблю с малых лет.

– Действительно, сказочно вкусно! – восхитилась Оля, не заставив лишний раз упрашивать себя, принявшись за еду. – Неужели это искусственная пища? Никогда бы не подумала!

– У нас другой не бывает, если не считать овощей и фруктов, – пояснил Альсино, тоже отдавая дань искусству матери.

– Как был бы доволен дядя Джо, если бы его так угостили! – вздохнула Оля. – Жаль, что он не с нами.

А вы, мама Моэла, не хотите разбудить Мохнатика? – вдруг спохватилась Оля. – Он бы тоже поел с нами. Если бы вы знали, как он угощал меня в своей пещере! – засмеялась Оля.

Моэла поняла, о каком Мохнатике проявляет заботу Оля:

– «Он был ранен отравленной стрелой и тяжело болел. Требовалось переливание крови, а нужного для найнов состава не нашлось. Приходилось положиться на первобытный организм и лечить беднягу искусственным сном. Но теперь ему еще рано просыпаться».

Моэла не садилась за стол, все время отлучаясь, как она шутливо поясняла Оле, по ее понятиям, «на кухню». Вернувшись, с улыбкой смотрела на изголодавшихся путешественников, уплетавших ее угощение за обе щеки.

– «Ну, а теперь отмываться с дороги! – объявила она. – Альсино, проведи Олю в бассейную. А я тем временем приготовлю вам одежду. Я уже заказала прислать нужных размеров. Все поспеет вовремя. Главное – смыть с себя дорожную пыль!…»

Перед тем, как окунуться в бассейн с водой золотистого цвета, Оля насладилась сказочными, как она их восприняла, удобствами неомира. Температура в струях воды устанавливалась именно такой, какая необходима, чтобы быть приятной. Невидимые приборы улавливали Олины ощущения, предвосхищали желания.

Ароматные моющие средства ласково окатывали ее, и она лишь подставляла под них свои белокурые, сразу становившиеся мягкими волосы, гибкие гребенки осторожно расчесывали их, а мягкие губки нежно растирали тело. Освеженная, набравшаяся бодрости, она окунулась в бассейн, чтобы проплыть под водой, вспоминая недавнее путешествие вместе с Альсино к понтону.

Он и сам появился и снова плыл, как и в океане, рядом с нею.

Потом они вместе вышли из воды, и теплый поток воздуха обсушил их.

Они разошлись по разным кабинам и, выйдя оттуда, встретились, не узнавая друг друга. В голубом – она и в розовом – он, оба в полупрозрачных плащах, под которыми угадывалась обтянутая удобной одеждой фигура.

– Неужели я тоже так преобразилась?! – воскликнула Оля, глядя на Альсино. – Ты похож на принца или… скорее на Ромео. Помнишь? И пусть ты не танцуешь, застывая на миг в воздухе, но все равно… А я ведь тебя не в парашютном, как говорила бабушка, комбинезоне только раз в театре и видела. В Юрином костюме и в парике с локонами до плеч…

И Оля опять радостно засмеялась.

Взявшись за руки, они вышли в сад, где встретились с терпеливо ждущим их Робиком.

– Робик! – воскликнула Оля. – Ну как? Скучаешь без нас?

– Занят анализом перенапряжения моих нейронных структур.

– И к каким же выводам пришел?

– Требуется дополнительное программирование из области горообразования.

– Альсино! Что бы это значило?

– Он имеет в виду, что горы здесь, в нашем мире, еще «молоды» и продолжают расти.

– И он это чувствует?

– Очевидно, есть какая-то связь.

– Мне так радостно, что я сама готова расти хоть вместе с горами, хоть плясать! Правда-правда! И ты мне очень нравишься в таком наряде!

– А что же мне о тебе тогда сказать? Или вспомнить вашу песню «Но слов я не нашел»?…

– Лучше вспомни полет на крыльях счастья к лыжному трамплину! А слова обязательно подыщи сам!

– Счастье с крыльями или без крыльев теперь всегда будет с нами, я уверен…

– Счастье – в совмещении и гармонии двух нейронных систем, – внезапно вставил биоробот.

– Робик, Робик! Ай-ай-ай! Подслушивать неприлично!

– Тем более когда у машины не хватает информации о том, что только человеческие нейронные структуры выражают его состояние, – назидательно отчитал Робика Альсино.

– Принято в программу, – послушно заверил Робик. – У биомашины нейронные структуры только отражают внешнее воздействие.

– О каких внешних воздействиях он опять толкует? – забеспокоилась Оля.

Альсино пожал плечами.

– Может быть, атмосферы перед грозой? Хотя небо чисто. Кстати, о полетах. Должно быть, к нам летят.

Оля заметила в небе так знакомое ей НЛО. «Летающая тарелка» стала снижаться около сада Моэлы и, выпустив три опоры, приземлилась. Откинувшаяся наружу дверца превратилась в лесенку, и по ней с забавной неуклюжестью стал спускаться биоробот-пилот, такой же маленький, как и Робик.

И тут же зашагал по направлению к домику Моэлы.

Моэла, выйдя на веранду, удивилась:

– «Что такое? Меня никто не предупредил. У нас, Оленька, не принято посылать гонцов или нарочных».

Биоробот подошел, косясь на Робика, и передал Моэ-ле какой-то предмет.

– «Странно! – беззвучно, но понятно для Оли еще больше поразилась Моэла. – Прислали радиоперехват звукового сообщения, распространенного в иномире. Очевидно, в расчете, что ты, Альсино, сможешь выразить мысли этой звукозаписи».

– Тогда пойдемте в дом к аппаратуре. Пусть и Оля услышит голос из своего мира. Вероятно, это в какой-то мере касается всех нас, – предположил Альсино.

Звуковой аппарат, которым пользовались, главным образом, для слушания музыки, стоял в той же комнате, где гости Моэлы недавно наслаждались вкусной едой.

Все это разительно изменило настроение Оли, только что такой радостной и веселой.

Превозмогая бьющий ее озноб, вслушивалась она в голос «оттуда», говоривший на ее родном языке:

«Экстренное сообщение Международного информационного агентства:

Шпионы с инопланетного корабля

Наконец-то приоткрыта тайна неопознанных летающих объектов (НЛО), в последнее время так часто появляющихся в нашем небе! Один из них оказался в зоне военных действий и был сбит. Среди его обломков обнаружено шесть трупов инопланетян, одетых в одинаковые серебристые комбинезоны. Доставленные в научный центр, они были препарированы и исследованы.

Два карликовых, рост которых не превышает ста двадцати сантиметров, были лишены детородных органов, видимо принадлежа к эволюционной ветви, характерной для насекомых. Четыре других трупа по внешнему виду и строению организма напоминали людей. Один из них атлетического сложения, имел цвет волос, сравнимый с сединой. Другой – тучный, сто семьдесят два сантиметра роста, третий худой и рослый, сто девяносто шесть сантиметров, с аскетичным лицом. Последний – маленького, но не карликового роста (сто пятьдесят один сантиметр) обладал чертами лица, типичными для азиатских народов Земли. На основании проведенных исследований ученые могут утверждать, что экипаж прибывшего к нам инопланетного корабля (НЛО) отражает многорасовый состав обитателей неведомой планеты, имеющей какие-то виды на нашу Землю. Миф о неприступности «летающих тарелок» развеян, и человечество может быть уверено, что в состоянии дать отпор космической агрессии. Обломки инопланетного аппарата тщательно изучаются, чтобы выработать тактику земной обороны, открыв секрет необычайной маневренности пресловутых НЛО, в чем весьма заинтересованы военные круги разных стран.

Первое сражение с вторгшимся к нам разведывательным аппаратом показало, что современная техника в состоянии бороться с инопланетным вторжением. Перед военной промышленностью мира встают новые задачи!»

– Какой ужас! Что там произошло?! – воскликнула Оля и зарыдала. – Ведь это же они, они! Дядя Джо, лорд, Иецуке, Юра!… Но как они попали на вашей «летающей тарелке» с двумя вашими роботами-пилотами домой? А мы? Лучше бы оказаться вместе с ними!…

– Успокойся, Оленька, – утешал ее Альсино. – И приготовься еще к одному удару.

– Что? Землетрясение?

– Если не хуже. Наши друзья по своей воле отправились обратно после беседы с руководителями неомира, чтобы не приобрести здесь опасных знаний. Их убили свои же, лишенные разума вояки. А я нарушил клятву о неразглашении опасных знаний, строя у вас «летающую тарелку». И за это отдан под суд. Маме только что сообщил об этом во время телепатического сеанса сам Председатель Высшего Координационного Совета. Таково их решение.

– Нет, нет и нет! Их выслали, выслали, отправили на смерть! И они погибли! Такие чудесные люди! А тебя, кристально чистого, эти жестокие сверхлюди хотят судить? Где же гуманность вашего Высшего Разума? Разве он не отбрасывает самой мрачной тени Зла?

Рыдая, Оля теряла власть над собой.

Альсино использовал всю свою силу воли, чтобы внушить ей спокойствие.

Но слезы продолжали душить ее, вырываясь рыданиями.

Моэла подошла к девушке и стала утешать ее, нежно гладя по растрепавшимся волосам. И вдруг… стала заплетать ей косу.

Это так подействовало на Олю, что она, немного успокоившись, даже смогла спросить:

– Его увезут в суд?

– «Нет, родная, – отозвалась Моэла. – Судить будут здесь».

– Кто его будет здесь судить?

– «Верховный Судья Округа».

– Вы, мама Моэла?! – с надеждой воскликнула Оля.

– «Да, его будет судить и Мать, и Судья. Не знаю, кому из них будет тяжелее. Ты сможешь проследить весь обмен мыслями на суде, поскольку необходимо расспросить тебя, непосредственную участницу всего произошедшего».

– Я все, все скажу! Его нельзя осудить, нельзя, мама Моэла! Он у вас такой замечательный, такой преданный своей Миссии!

Слезы, слезы! Они всегда загадочны по своему действию: выражают горе и приносят облегчение, если выплачешься…

Но Оля выплакаться не могла.

Ей предстояло присутствовать на суде…

Глава 3
ВЫСШАЯ МЕРА

Человек всегда был и будет самым любопытнейшим явлением для человека.

В.Г. Белинский

Жуткое известие сразило Олю. Она не находила себе места, ей некому было излить все, что клокотало в ней: возмущение, тревогу, страх за любимого человека и горе, разрывающее сердце горе по поводу непереносимой потери друзей.

«Летающая тарелка», принесшая горькую весть, улетела.

Оля не решалась расспрашивать Альсино о том, что он думает о суде над ним. Он остался с Моэлой, быть может беседуя как раз об этом. И Оля, не желая им мешать, вышла в сад и увидела преданно ожидавшего ее Робика. Ведь это единственное, пусть искусственное, но мыслящее существо, перед которым она может раскрыть свою душу!…

И она рассказала Робику все, что так мучило ее.

Робик внимательно, если так можно сказать о машине, выслушал горестные Олины слова.

– Что ты думаешь, Робик? Напряги свою нейронную структуру и сделай вывод, чем это может грозить Альсино?

– Его будет судить мать, – уточнил Робик. – Он передал опасные сведения только своим спутникам, которые погибли. Следовательно, обладательницей этих «опасных знаний» осталась только его невеста, находящаяся вместе с ним.

– Да, это так, – ответила Оля, поникнув головой. – Лучше бы судили меня…

– Но она находится в другом измерении, – невозмутимо продолжал робот, – и не может использовать приобретенные сведения во вред своему миру: помочь там одним людям успешнее убивать других.

– Да нет у меня таких знаний, Робик! Мне и мухи не обидеть! Может быть, формально Альсино и нарушил какие-то обязательства, но лишь ради того, чтобы наши друзья, его сторонники, сами увидели, как устроен мир здесь… Они всего-навсего хотели такой же жизни и для наших людей…

– Следовательно, – с жесткой логикой рассуждал биоробот, – последствий преступления нет.

– Конечно нет, Робик!

– Выводы, которые могут быть сделаны моей нейронной системой, основаны лишь на математической логике.

– Так это мне и нужно было услышать от тебя.

– Приговор Альсино не может быть суровым. Обвиняемый заслуживает не больше, чем порицания.

– Робик! Мне хотелось бы обнять тебя! Ты облегчаешь мою душу, хотя помочь мне пережить потерю близких друзей невозможно. Если бы ты только знал, какими удивительными они были!…

– Мне была бы очень ценна такая информация.

И Оля начала рассказывать Робику о каждом из своих коллег: и о дяде Джо, и о сэре Чарльзе, и об Иецу-ке, и конечно же о Юре Кочеткове. Говорила и утирала слезы.

Робик все слушал и укладывал Олины представления в свою бездонную память, ждущую информации.

Альсино в сад не выходил.

Оля подняла голову, привычно поправляя волосы.

– Робик, Робик! Кто-то летит к нам! Их двое в небе. Может быть, это те судьи, которых ждет мама Моэла?

Оля оказалась права.

Двое в развевающихся полупрозрачных плащах приземлились прямо на садовую дорожку и направилась к дому.

Оля встала со скамейки, выжидательно глядя на них. Робик, копируя ее движения, тоже поднялся.

Один из прилетевших был молод, другой весьма пожилой, судя по седине и спускающейся на грудь белой бороде.

Старший на чистейшем русском языке, не передавая телепатически свою мысль, а произнося четко слова, обратился к Оле:

– Приветствуем вас, девушка иного мира! Мы прибыли вместе с Миредо, чтобы помочь Моэле в нелегком деле, которое ей так тяжело совершить. Как мы догадываемся, вы спутница Альсино?

– Его невеста, – вставил Робик. – Я у них на воспитании.

Старец внимательно посмотрел на биомашину и продолжал:

– Поскольку вы знаете все, что произошло с Альсино в ином мире, мы хотели бы поочередно побеседовать с вами, рассчитывая на вашу помощь. Взаимно узнать друг друга.

– Если б я только могла помочь! – воскликнула Оля.

– При вашем согласии мой молодой спутник Миредо останется с вами. Он музыкант, вернее, историк музыки.

– Я готова, – согласилась Оля, взглянув на невозмутимого Робика.

Старец прошел в дом, а Миредо опустился на скамейку, жестом приглашая Олю сесть рядом. И беззвучно начал:

– «Я жалею, что не могу, как мой старший друг, произносить слова на вашем языке, но я посвятил себя передаче мыслей и чувств музыкальными звуками и изучаю, как с течением веков не раз менялись их сочетания. Это самый универсальный язык для всех времен, народов и даже миров».

– Я очень люблю музыку, – призналась Оля.

– «Тогда мы поймем друг друга. Я знаю, какой наш музыкальный период соответствует вашему времени».

Оля внимательно посмотрела на нового знакомого. У него были женственные черты лица, голубые глаза и светлые, спадающие на плечи локоны, напомнившие Оле Альсино в ложе Большого театра.

– А я думала, вы – юрист, если будете судить…

– «У нас не законы, а традиции, и судят только по справедливости».

У Оли отлегло от сердца.

.– «Прежде, чем расспрашивать вас, я расскажу вам о себе. Я слыву за большого чудака. Музыкальные формы за тысячелетия неузнаваемо менялись. Мелодии приходили и уходили, уступая место шумам и ритмам, но неизменно было одно: они всегда выражали состояние души. И глубинное отражение человеческих чувств я отыскал именно в старинной музыке. И даже взялся своими руками воссоздать доисторический струнный инструмент, на котором, касаясь струн мягкими молоточками, можно было извлекать звуки самой разной окраски, лучше всего действующие на подсознание человека. Ведь каждый, слушая музыку, воспринимает ее по-своему. И все-таки она, как ничто другое, лучше передает состояние души. Не правда ли?»

Оля молча кивнула, подумав в этот момент, почему судить Альсино поручают музыканту.

– «Если вы не возражаете и хотели бы узнать меня, я продемонстрирую вам несколько произведений вашего мира, записанных в радиоперехвате нашими исследовательскими аппаратами».

– НЛО? – спросила Оля.

– «Да, да. Кажется, их так у вас называют. Но эти произведения исполняю я сам на воспроизведенном мною старинном инструменте».

– На рояле? – догадалась Оля.

– «Да, хотя я бы не осмелился его так назвать».

– Мне все интересно в человеке, который будет решать судьбу Альсино, – сказала Оля и пошла следом за Миредо в дом, в ту комнату, где ее угощала Моэла.

Миредо оглядел отделанные деревом и украшенные ручной резьбой стены.

– «Какая художественная работа!» – восхитился музыкант-историк.

– Это вырезал сам Альсино в юности! – с гордостью сказала Оля.

– «Прекрасное исполнение», -

похвалил Миредо.

Моэла и прилетевший к ней старик прошли через комнату, направляясь в сад. Миредо занялся звуковым аппаратом, принесшим Оле такую тяжелую весть. Он вложил в него мнемонический кристалл.

– «Вы, конечно, простите мое «топорное» исполнение, – извинился Миредо. – Меня, всего лишь исследователя музыкальной старины, никак нельзя равнять с вашими виртуозами, которых я лишь повторяю, правда, в собственном понимании. И я торопился, делая эту запись для вас».

Оля услышала музыку, сразу поразившую ее. Она была отнюдь не случайно подобрана судьей-музыкантом, прекрасно понимавшим горе и тревогу девушки.

С проникновенной выразительностью зазвучал вдруг похоронный марш Шопена, а позже тоже похоронный марш, но из сонаты Бетховена. Это была музыка ее мира, как бы оплакивающая невозвратимую потерю друзей.

Миредо внимательно следил за выражением Олиного лица и, конечно, читал ее мысли, намеренно предложив ей музыку XIX века, века расцвета мировой музыкальной культуры.

А мысли Оли были все теми же. Она горевала, она волновалась, она надеялась…

– «Теперь я задам вам один вопрос, касающийся Альсино, прежде, чем вы расскажете, как он появился у вас и почему вернулся вместе с вами в наш мир».

– Что вы хотите узнать?

– «Подумайте о его музыкальном образе, и я уловлю, какое произведение из близких вам мелодий лучше всего охарактеризовало бы Альсино».

«Как странно, – подумала Оля. – Именно это мне и хотелось сказать». И, не задумываясь, она произнесла:

– «Лунная соната» Бетховена. Ее первая часть – это внутренний мир Альсино, полный исканий и невысказанных чувств. Вторая – его бурная решимость вмешаться в ход событий, переубедить людей нашего мира и предотвратить гибель параллельных миров. Ну а финал… финал, кажется, будет зависеть от вашего завтрашнего решения.

– «Тогда рассказывайте или просто вспоминайте обо всем, что случилось с самой первой встречи с Альсино, о вашей дружбе с ним. Об отношении к нему окружающих. Как восприняли они его идеи?»

И Оля в ответ стала думать об Альсино, как постоянно это делала. Но теперь под проникающим «телепатическим взором» историка-музыканта.

– «Вы думаете чрезвычайно музыкально, – передал свои мысли Миредо. – Мне хочется посвятить вам один из своих ближайших концертов. Вы услышите не только то, что записано сейчас специально для этой встречи, но и все то, чем живут у нас сейчас музыкальные сердца. А немузыкальных у нас почти нет».

– У вас удивительный мир, – сказала Оля, решив про себя, что этому тонко чувствующему человеку она может довериться, не страшась за Альсино.

В комнату вошли старец и Моэла.

– А теперь моя очередь. Я попрошу вашего внимания, милая девушка, – сказал старец. – Я не могу порадовать вас чарующими звуками, как мой юный друг, а познакомлю вас со своей исповедью.

Оля удивленно посмотрела на него.

– Знакомство должно быть взаимным, – пояснил старец. – У меня за плечами долгая жизнь и не только здесь, но и в вашем мире.

Оля замерла от изумления, не веря ушам своим.

– Меня зовут Наза Вец. В вашем мире, куда я проник для изучения далекого периода нашей истории, меня называли Алексей Петрович Назавец, считая иностранным коммунистом, нашедшим у вас убежище. Я оказался среди тех, кто стремился построить новое общество, основанное на принципе отказа от собственности как источника неравенства и порабощения людей ее владельцами, собственности, способствующей развитию хищнических инстинктов и преступности. Однако создавались новые отношения неразумно, с помощью силы и принуждения, сопровождавшихся невиданной жестокостью: рушились былые устои общества, губились судьбы и жизни многих и многих людей.

Мне привелось, находясь в самой гуще строителей «светлого будущего», стать свидетелем разгула чудовищной тирании и беззакония, прикрытых яркими мечтами былых мыслителей. Еще в своем мире я изучил русский язык, чтобы не отличаться от тех, кто будет меня окружать. Мои инженерные познания помогли мне внести свой вклад в создание новой промышленности и энергетики в стране, вчера еще неграмотной…

Оля со все возрастающим изумлением смотрит на старца и ощущает, что не только слышит его хрипловатый голос: перед ее внутренним взором возникают внушенные им образы.

Вот плотины с водопадом и облаками пены… Водная гладь с торчащими над нею верхушками засохших деревьев и колокольней затопленного храма. Вагонетка с рудой на крутом подъеме к доменной печи… Неистово бушующее пламя… Струя расплавленного металла из наклонившегося ковша, рассыпающаяся фейерверком искр… Огненная река, как лава вулкана, ниспадающая на движущуюся ленту… Ряды линий по обе стороны… На месте струи дымные очертания трактора… Готовый, он съезжает во двор завода… едет по полю, оставляя за собой черную полосу… Смотрит вперед ствол пушки… Валятся деревья уже не перед трактором, а танком…

– Заманчива была идея создать мощную индустрию и оказаться сразу в будущем, – продолжал между тем Олин собеседник. – Но никогда Добро не может быть достигнуто с помощью Зла, насилия и жестокости. Ненависть и страх правили тогда вашей страной. Достижению обещанного счастья мешали вымышленные «враги народа», которыми становились все заметные люди. Средневековая погоня за ведьмами, стоившая жизни сотне тысяч несчастных женщин, обернулась теперь истреблением миллионов жертв. В их число попал и я, почитаемый «иностранный специалист», обвиненный в шпионаже.

Оля видит длинные ряды унылых бараков… Колючую проволоку… На ней предостерегающий знак: череп с перекрещенными костями и красной молнией. Вышки с пулеметами… Бредущая вереница людей в ватных куртках… Интеллигентные лица с бородками… кто в очках, кто в старомодном пенсне, у всех лопаты на плечах… Один из них везет тачку по дощатой дорожке на дне котлована… Оля узнает в нем беседующего с нею судью-ученого. Без бороды и седины, но с тем же горящим взором и непомерно высоким лбом…

– Так мечтатели о коммунистическом будущем отбрасывались в рабовладельческое общество, где оказывались на положении бесправных, оторванных от семьи и общества людей… – Оля снова слышит голос старца. – Но именно среди них встречал я подлинно идейных коммунистов, готовых даже здесь отдать жизнь за свои идеалы, до которых, увы, еще не дозрел весь народ, обманутый негодяями, кричащими о светлом будущем. Меж тем за горькими островками лагерей разгоралась ужасная война, величайшее из всех преступлений недоразвитого разума…