Текст книги "Агентство «БМВ»"

Автор книги: Александр Кашин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Маринке снился кошмарный сон. Некто с белым, будто отлитым из гипса, лицом и красными глазами гнался за ней по черному бесконечному коридору, лязгая от злости зубами и завывая, словно ветер в трубе в непогоду. Маринка мчалась от него что было духу, всякий раз сворачивая в другой коридор, ещё более тёмный и тесный. Наконец «гипсовый» загнал её в тупик, откуда не было выхода, – перед её глазами стояла стена, сложенная из старинного, в прожилках плесени красного кирпича.

Вот сейчас, подумала девушка, он достанет нож и перережет мне горло.

Но всё оказалось еще ужасней: «гипсовый», притиснув её к стене, широко открыл рот и, показав огромные, как у ископаемого саблезубого тигра зубы, потянулся клыками к её шее. Марина закрыла глаза и отчаянно, до того, что у нее заломило в ушах, закричала.

В этот момент ее ударил по глазам яркий свет и она, не помня себя и продолжая вопить, вскочила на кровати, прижимая к груди простыню.

В дверь её комнаты заглядывали бледные то ли со сна, то ли от страха родители.

Мариночка, деточка, что с тобой? – Глаза у матери были, что называется, на мокром месте. – Ты так кричала…

Да так… кощмарики привиделись, – сказала Марина, постепенно приходя в себя. – Помните? Со мной и в детстве такое бывало.

Дело в том, – начал Николай Федорович, почему-то оглядываясь назад, в сторону прихожей, – что к тебе, Мариночка, пришли.

Это было сказано таким испуганным голосом, что фраза «Мариночка, за тобой пришли» показалась бы в данном случае куда более уместной.

Да ну? – Маринка с удивлением вскинула взгляд на отца, спустила ноги с кровати и протянула руку за зелёным, в мелкий розовый цветочек, халатиком. – Кто же это? И вообще – который сейчас час?

Да я это, я! Капустинская! – раздался из прихожей крик Валентины. – Я и Борька. Только Борьку твои предки не захотели впускать, испугались, наверное. Он сейчас на лестничной клетке мается. Ты, конечно, нас извини, что мы врываемся среди ночи, но только дело очень уж спешное… И вы меня тоже, пожалуйста, извините, – сказала Валечка, входя без приглашения в Маринкину спальню и обращаясь к ее родителям. – Просто работа у нас такая – иногда бывает, что и ночью приходится вставать и бог знает куда тащиться.

Николай Федорович и Елена Петровна некоторое время молча созерцали начальницу своей дочери, видеть которую им до сих пор еще не приходилось. Налюбовавшись вволю на несколько вульгарные Валечкины прелести, они неловко потоптались в дверях, повернулись и, бросив на прощанье «Ну, работайте, работайте, не будем вам мешать», ретировались к себе в комнату и плотно прикрыли за собой дверь.

Марина сбегала в коридор, впустила в квартиру Бориса и по пути мельком взглянула на висевшие на кухне часы.

«Двадцать минут четвертого, – с тревогой подумала она, – видно, и впрямь случилось что-то непредвиденное. Раньше меня в это время никогда не трогали. Даже не звонили».

Проводив Бориса к себе и усадив его в тощенькое продавленное кресло – Капустинская уже сидела, заложив ногу за ногу, у нее на кровати, – Марина выжидательно посмотрела на своих коллег по агентству.

Ну?

Баранки гну, – сказала Валентина. – Давай, Летова, собирайся. Ехать пора. К тому же у тебя не поговоришь – предки твои небось сидят сейчас – ушки на макушке, а в таких домах, как этот, никакой звукоизоляции, а стало быть, – Валентина басовито хохотнула, – и никакой конспирации. Давай одевайся скорей – а ты, Борька, отвернись – видишь, девушка стесняется…

Ровно через четверть часа из плохо освещенного подъезда в холодную февральскую ночь вышли три человека и направились к темной, обсыпанной ледяной крупой машине. Как обычно это бывает в феврале, зима по ночам брала свое, хотя днем сквозь низкие облака временами пробивалось уже по-весеннему яркое солнце.

Пока Борис прогревал мотор и вытирал запотевшее стекло тряпкой, Валентина в нескольких словах рассказала Марине о последнем разговоре с Шиловой.

Хотя в салоне было холодно, как в нетопленой деревенской бане, Маринка с силой рванула стягивавший горло шарф: после рассказа Капустинской ей сразу сделалось жарко и стало нечем дышать.

Ну-ну, успокойся, – сказала Валечка, протягивая ей какой-то холодный и гладкий на ощупь предмет. – Глотни-ка вот лучше и закури – мозги на место и встанут.

Марина схватила металлическую плоскую фляжку – один из многочисленных трофеев Бориса, которые тот привез домой, увольняясь из армии, и сделала большой-пребольшой глоток. Сделала и чуть не задохнулась снова – жидкость, которую она выпила, огненной лавой ожгла ей пищевод до самого желудка.

Что это? – прохрипела она, кашляя, мотая головой и хлопая ладонью себя по груди. – Я думала, «Монастырское»…

Для тебя, Мариш, «Монастырское» сейчас – что слону дробина. Это, девушка, чистый спирт. – Борис нажал на педаль газа, и «москвич», переваливаясь на неровностях и выбоинах в асфальте, выкатился со двора и, чуть подрагивая корпусом, припустил по пустынной улице. Капустинская, раскурив сигарету, заботливо вложила её Летовой в рот.

Куда же мы сейчас едем? – спросила Марина, которая, сделав пару затяжек, и вправду почувствовала себя лучше.

Кортнева твоего выручать! – воскликнула Валечка, тоже закуривая. – Куда ж еще? Считай, что Шилова на него заказ уже выдала. Как говорит лидер ЛДПР Жирик, это однозначно. Так что давай выкладывай адрес своего любовника – может, он еще там…

У Валечки просто не повернулся язык сказать: «Может, он ещё жив». Зная Шилову и ее способность мгновенно наносить удары, Капустинская отнюдь не исключала того, что, приехав на квартиру к Кортневу, они могли обнаружить там его хладный труп.

Что же ты раньше молчала? – вспылила Летова и блестящими от гнева глазами посмотрела на Валентину. – Надо было сразу позвонить Игорю – от меня. Он бы уехал куда-нибудь, скрылся на время.

Куда же он, интересно, уехал бы – среди ночи? – удивилась Валентина и, всплеснув руками, задела рдеющим концом сигареты обивку сиденья, отчего в салоне во все стороны полетели искры – как от костра. – К матери, что ли? Черта с два он будет её подставлять. Ему сначала надо найти надежное убежище, где можно отсидеться – и только потом сматывать удочки.

Маринка понурилась, склонилась к окну лбом и принялась чертить пальчиком на запотевшем стекле какие-то узоры.

Он к Штерну поедет, – сказала она, наконец. – Уж я-то знаю.

Почему к Штерну? – поинтересовался Борис, ловя её взгляд в зеркальце заднего вида. – Насколько я понимаю, у Штерна самого под ногами земля горит. Шилова ведь считает, что Штерн фальшивые доллары делал и Игорька к этому приучил – все равно что к наркотикам. Короче говоря, испортил мальчика. Ей теперь надо и Штерна убирать: вдруг его менты заметут и он расколется, скажет, что они с мужем Шиловой вместе работали. Представляешь, какой скандалище будет – и какой удар по репутации Шиловой? Она такого позволить не может. Шилова сейчас будет действовать по принципу: убивайте всех, а уж Господь на небе решит, кто виновен, а кто – нет.

Правильно, – подала голос Валентина. – Ты думаешь, почему мы в первую очередь к тебе приехали? За тебя боялись. Ведь Шилова – что бы она там ни говорила – может отдать приказ и с тобой расправиться. Во-первых, ты слишком много знаешь, ну а во-вторых – она, боюсь, никак не может отделаться от мысли, что это ты подбила Игорька на побег из ее золоченой клетки. Не забывай об этом, Мариночка!

Мариночка ни о чём не забывала. Она до мелочей помнила, как они с Игорем предавались любви на её узком и не слишком приспособленном к любовным играм диванчике. Но она также помнила и о том, о чем пока не имели представления ни Борис, ни Валентина.

Скажите, ребята, а вы и вправду верите, что Кортнев делал со Штерном фальшивые баксы? Или это, может быть, все-таки измышления Шиловой? – негромко спросила она, продолжая чертить пальцем на стекле иероглифы, которые – на удивление – сами собой складывались в имя – «Игорь».

Борис и Капустинская молчали долго – минуту или более. Ими, казалось, неожиданно овладела немота, хотя минуту назад они говорили, не умолкая и даже перебивая друг друга.

Ты, Мариш, не строй понапрасну иллюзий, ладно? – произнес с сочувствием в голосе Борис, когда минута молчания закончилась. – Я понимаю, что Кортнев тебе нравится и все такое, но правда – если следовать, конечно, логике, а не поддаваться чувствам – выглядит весьма неприглядно. Кортнев женился на Шиловой ради денег, но, когда понял, что денег ему от нее не видать, решил поправить свои денежные дела другим путем. Тут-то, по-видимому, и подвернулся ему Штерн со своим «проектом», и они на паях сняли квартиру, чтобы там без помех заниматься своим делом. Оттого-то Кортнев особенно и не маскировался, когда ездил на 1-ю Железнодорожную. Что ему могли вменить в вину? Шашни с какой-нибудь девицей, не более. В крайнем случае – с молодым человеком, но педики, как известно, законом сейчас не преследуются… Не мог же он ожидать, что Шилова приговорит его за супружескую неверность к смерти… Я правильно говорю? – Борис чуть повернул голову в сторону Капустинской.

Та промолчала и лишь утвердительно кивнула головой.

В таком случае, – печально сказала Марина, – я знаю, где Игорь Кортнев присмотрел себе убежище. В Австралии. Я видела у него в комнате на столе фирменный конверт авиакомпании «Пан-Америкэн». А когда чистила его пиджак, обнаружила у него в кармане иностранный паспорт с открытой визой, выданный австралийским посольством. В сущности, он может вылететь туда в любой момент – хоть сегодня. Все зависит от того, какая дата проставлена у него в билете. Что же касается Штерна… Я почти уверена, что они собрались туда вместе. Вот почему он, скорее всего, сначала поедет к Штерну – чтобы оттуда, уже вдвоём, отправиться в Шереметьево.

Значит, он типа крутил с тобой любовь, а сам думал о том, как станет просаживать свои грины в кабаках Мельбурна в компании какой-нибудь австралиечки? – произнесла Капустинская, брезгливо скривив губы. – Вот они, мужики, каковы. Все одинаковы – и мой муженек, жалкий нотариус, и вице-президент компании «Троя» красавец Кортнев, и художник Штерн, ставший фальшивомонетчиком. Вот ужас-то!

Достав фляжку со спиртом и основательно к ней приложившись, Капустинская добавила:

Поживу ещё немного, полюбуюсь на этих скотов в штанах – и подамся в лесбиянки. Пойдёшь со мной, Маринад? Будем в ночной кабак для лесбиянок ходить – на площади Ильича. «Счастливый шанс» называется – слыхала?

А я его не виню, – не обращая внимания на злые слова Капустинской, сказала Марина, хотя у неё на глаза навернулись слёзы. – Думаю, что жизнь его не очень-то баловала, а главное – в ней не было любви. Ведь он женился на Шиловой, а она – все равно что злая волшебница – недаром ей вампиры служат! – Ну все, – пробурчал Борис, – пошла писать губерния… Все мужики – сволочи, лесбиянка – лучший человек, Шилова – злая волшебница… Просто уши вянут от ваших разговоров. Но не рано ли вы, бабенгаген, начали расслабляться и нести всякую чушь? Делом надо заниматься, делом! Вот он – дом Кортнева – до него, во всяком случае, мы добрались. – Борис ткнул пальцем в здание, которое Марина в темноте поначалу не узнала.

Остановив машину, не заезжая во двор, он сказал:

Сделаем так. Ты, Валентина, останешься в машине. Мы с Летовой войдем в дом. Она выйдет на нужном этаже – Кортнев ведь дал ей ключ, – а я поднимусь на лифте этажом выше и потом тихонько спущусь по лестнице. Если услышу что-нибудь подозрительное – буду действовать по обстоятельствам. Возражений нет?

Возражений не последовало. Валентина, правда, стала брюзжать, что «действовать по обстоятельствам» – это значит действовать непрофессионально, потому что у профессионала каждый ходнаперед просчитан, но этим дело и ограничилось. Никто из них не знал, что могло ожидать их за дверью квартиры Кортнева, а потому и «просчитывать», как того требовала Валентина, было нечего.

С дрожью в руках Марина сунула в замочную скважину ключ, открыла дверь и вошла.

В квартире было пусто – ни Кортнева, ни его вещей. Даже намека на то, что Игорь провел здесь несколько часов, обнаружить было невозможно. Марина открыла дверь на лестничную площадку и свистнула: по лестнице спустился, прогрохотав по ступеням ботинками на толстой подошве, Борис.

Нет здесь никого, – с грустью поведала Борису Маринка. – Уехал он так что зря я за него волновалась.

М-да, действительно – уехал. Только вот куда?.. – Борис глубокомысленно потер подбородок, потом оглянулся и сказал: – Но что же мы в темноте-то стоим? Надо свет зажечь – глядишь, что-нибудь и найдём.

Вспыхнул свет, и Марина сразу прошла к столу, на котором еще вчера лежали конверты с авиабилетами компании «Пан-Америкэн». Теперь конвертов не было, зато чуть сбоку, на краю стола, стояла ваза, под которой белел клочок бумаги. Трепещущими пальцами девушка выхватила крохотный листочек и прочитала:

«Уехал к Ш. через два часа после твоего ухода. Если хочешь – приезжай. Игорь». Далее следовали подробные объяснения, как найти дом и квартиру этого самого Ш., и совсем мелко был проставлен номер телефона.

Марина взяла бумагу, засунула её в карман джинсов и молча двинулась к выходу. Борис последовал за ней, хорошо понимая состояние девушки. Если Кортнев и в самом деле собирался в ближайшее время свалить в Австралию, получалось, что он приглашал Маринку на проводы – так сказать, проводы любви.

Ну и куда теперь? – бодрым голосом поинтересовалась Валентина, прочитав записку, которую сунула ей Летова. – Может, Кортнева и не надо больше охранять? Теперь он не один, а вместе с другом и, скорее всего, пакует чемоданы. Получишь шанс посидеть на одном из них – чтобы замки закрылись. У них со Штерном этих фальшивых долларов, надо полагать, несколько миллионов.

Вы – как хотите, а я поеду, – глядя прямо перед собой, сухо сказала Марина. – Такси возьму. – Летова сделала попытку выбраться из машины. Хотя, судя по часам, была уже половина пятого утра, на улице стояла все такая же непроглядная темень зимней ночи. Борис, перегнувшись через спинку сиденья, поймал Маринку за запястье и удержал на месте.

Сиди, – коротко скомандовал он, после чего, одарив нелюбезным взглядом Капустинскую, покрутил у виска пальцем.

Что, не понимаешь, утонченная натура? Девушке надо повидаться со своим парнем. Он же вроде в Австралию уезжает. И, по-видимому, всерьез и на долго. Ей попрощаться с ним хочется – чтобы все по-доброму было, по-людски. А не как у собак – сунули, вынули – и разбежались в разные стороны.

Обе женщины покраснели – Капустинская от злости, а Маринка по той причине, что ее интимное сближение с Кортневым ни для Бориса, ни для Валечки не было, судя по всему, секретом.

К тому же, – продолжал Борис, нажимая на педаль газа, – неизвестно еще, как все сложится у Штерна. За ним ведь тоже охотятся. А Летова, получив у Шиловой три тысячи баксов и поделившись с нами, можно сказать, заплатила нам за охрану господина вице-президента. По крайней мере, до того момента, пока он не усядется в самолет. Так что, Маришка, давай адрес – поедем в гости к фальшивомонетчику Штерну.

Чтобы добраться от станции метро «Бабушкинская» до улицы Хулиана Гримау, им понадобилось минут сорок пять, хотя транспорта в этот час почти не было и улицы выглядели пустынно.

Когда впереди огромным диском замаячил памятник Хо Ши Мину, Борис свернул налево, проехал еще немного, потом опять свернул налево и заехал прямиком во двор, который оказался довольно просторным, хотя стоявшие вокруг пятиэтажки напоминали сильно увеличенные в размерах голубятни, и оставалось только удивляться, что в них могут жить люди.

Борис припарковал свой «москвич» подальше от подъезда дома № 13. Он притер его прямо к забору, огораживающему детскую площадку. Это место со всех сторон было заставлено гаражами-ракушками, и разглядеть машину Бориса со стороны подъезда или с улицы можно было только с большим трудом. Кроме того, пошарпанный «москвич» уж никак не выглядел в этом дворе инородным телом – не то что какой-нибудь «мерседес» или «ягуар».

Будем действовать по обычной схеме, – сказал Борис. – Валентина остается в машине, мы с Летовой идем в дом. Поскольку лифта здесь нет, я иду чуть впереди – опережаю Маринку на пролет или два. А ты, Капустинская, – Борис погрозил Валечке пальцем и ухмыльнулся, – сиди и веди наблюдение. Хотя, конечно, в такую темень вряд ли что увидишь. Главное, – добавил он, – находись на месте, чтобы мне не пришлось потом собирать вас по всему району.

Борис с Маринкой вышли из машины и, не торопясь, направились к дому. У Маринки замирало сердце: она знала, что еще несколько минут – и она увидит Игоря.

«Пусть он фальшивомонетчик, – думала она, испытывая сильнейшую душевную боль, но пытаясь, как ни странно, при этом рассуждать рационально, – и хочет удрать со своими фальшивыми баксами в Австралию. Я-то какое право имею его осуждать? Разве он обещал мне хоть что-нибудь? Это я влезла в его жизнь, не спрашивая его разрешения – и, по большому счету, не он меня, а я его затащила к себе в постель. Разве одно-единственное соитие способно поколебать планы, которые, возможно, он лелеял годами. Нет! – Марина тряхнула головой, будто отгоняя от себя бессмысленные надежды. – Я не имею права от него ничего требовать – но увидеть его еще раз, быть может, в последний, и посмотреть ему в глаза я просто обязана. Да, именно так все и будет, – решила про себя девушка, – я не стану рыдать у него на груди и орошать слезами его пиджак – а просто провожу его в аэропорт, как доброго, очень близкого друга!»

Изнутри «хрущоба» выглядела еще более неприглядно, чем снаружи. Ее стены были такими тонкими, что, казалось, их прессовали из картона, а узкая, насквозь прозрачная лестница позволяла, находясь на площадке первого этажа, видеть, что творилось на пятом. Это внесло некоторые коррективы в планы Бориса и Марины.

Я пойду первой, – сказала Марина, останавливаясь в дверях. – Женщина вызывает куда меньше подозрений, чем топающий по лестнице здоровенный мужик. – Штерн ведь не предупрежден о твоем визите. К чему пугать будущего гражданина Австралии? Ты войдешь в подъезд, когда за мной захлопнется дверь, и поднимешься на пятый этаж, как и собирался с самого начала. Лады?

Борис кивнул и, натянув на лицо капюшон, уселся на лавочку у подъезда: ни дать ни взять подгулявший муж, временно изгнанный супругой из дому в воспитательных целях.

Марина вошла в полутемный подъезд и стала подниматься по ступенькам. Потолки в этом доме, а стало быть, и лестничные пролеты были невысокими, и Марина уже через три минуты оказалась на четвертом этаже. Потоптавшись с минуту около двери с номером 28, она позвонила. Сначала робко, нерешительно, а потом чуть настойчивее. Наконец послышался металлический скрежет проворачиваемого в замке ключа и дверь распахнулась. Маринка не успела ничего сообразить, как ее схватила за горло чья-то стальная, безжалостная рука и втащила в квартиру, будто тряпичную куклу.

* * *

Черкасов правил своим «БМВ» в полном молчании. В салоне было тихо, поскольку Мамонов дремал, время от времени роняя голову себе на грудь. Потом он вздрагивал, выпрямлялся, смотрел некоторое время в ветровое стекло, а еще через минуту опять начинал ронять голову и вся процедура возобновлялась. Черкасов не возражал. «Сукин кот» с Гвоздем неплохо поработали в течение ночи, и теперь у него, Черкасова, появилась реальная возможность захватить Штерна, пока он не удрал за море. Гвоздь, который вернулся к Маргарите Теофиловне с известной целью, заодно – по привычке – учинил в квартире небольшой обыск и обнаружил среди кипы газет письмо Сергея к матери, где тот прощался с ней и писал, что уезжает далеко и надолго – в Австралию, обещая – «как только все устроится» – вызвать ее к себе. Поскольку Мате была занята другими, более важными вещами – в частности, поисками средств на опохмелку – читать газеты ей было недосуг и, следовательно, письмо сына тоже осталось нераспечатанным и непрочитанным. Мамонов – через аналитический центр банка «Эльдорадо» – навел справки о рейсах в Австралию и установил, что «Боинг-747» компании «Пан-Америкэн» совершает полеты в Мельбурн через Москву не чаще раза в неделю, а потому возможность прищучить Штерна на квартире его любовницы представлялась вполне реальной.

По этой причине за «БМВ» Черкасова следовал «ягуар» с четырьмя боевиками. За рулем сидел маленький Шнелль, рядом с ним расположился Гвоздь в бронежилете и неизменном голубом берете блином, а за их спиной в камуфляжных костюмах и черных шапках раскинулись в креслах имитировавшие омоновцев охранники банка «Эльдорадо».

Время для налета на квартиру Лолы Назаровой было выбрано самое подходящее: за окнами только-только начал голубеть неяркий февральский рассвет. Поскольку страничка календаря показывала, что с утра настала суббота, можно было рассчитывать, что в тот самый момент, когда боевики Гвоздя обложат квартиру Лолы, граждане дома № 13 по улице Хулиана Гримау все еще будут почивать мирным сном у себя в постельках.

В случае же, если жители станут приставать к Гвоздю с расспросами, рассуждал про себя Черкасов, вдавливая в пол педаль газа и увеличивая скорость, тот всегда может сказать, что идет операция по освобождению заложников. По нынешнему времени это дело привычное.

Мамонов помотал головой, зевнул и проснулся окончательно. Мрачно оглядевшись и заметив, что за «БМВ» шефа неотрывно следует мощный большой «ягуар», «сукин кот» недовольно поморщился:

Не пойму, Александр Николаевич, какого чёрта вы прихватили с собой целую армию – да ещё не предупредив Хмельницкого. Неужели для того, что бы взять какого-то вшивого художника, нужно столько народу? Много людей – много шума!

А ты уверен, что Штерн на такой случай не припас в квартире своей потаскушки какой-нибудь хорошенький автоматик – вроде израильского «Узи»? – холодно поинтересовался Черкасов, вглядываясь в тёмно-синее предрассветное марево и черную ленту асфальта, безостановочно летевшую под колеса его мА шины. – Ты ему в дверь позвонишь, а он тебя очередью полоснет через эту самую дверь – как раз поперёк живота.

Да откуда же у художника взяться автомату? – возразил не любивший оружия и насилия «сукин кот». – Да и Штерн, скорее всего, слабак – ничуть не лучше своего приятеля Тимонина, который едва в штаны не напустил, когда его Гвоздь прижал в Измайловском.

Ты, Мамонов, забываешь, что у Штерна есть ещё один приятель – Кортнев, вице-президент компании «Троя», – сухо заметил Черкасов, который, как настоящий гонщик, когда правил машиной, чуть втягивал голову в плечи и пригибался к рулю. – Так вот, он отделал нашего Гвоздя за милую душу – насколько можно судить по фотографиям. Я ведь не все снимки Гвоздю показывал – самолюбие его щадил. Нет, сукин кот, что бы ты там ни мяукал, Штерна надо брать тёпленьким – прямо в постельке его Лолы, когда он дрыхнет, накрывшись ее сиськой, и видит сладкие сны об Австралии. Тогда и шума не будет. Впрочем, ты правильно делаешь, что опасаешься. Если что не так – Хмельницкий вопить будет. Но ничего… Повопит, повопит – и перестанет. Ствол его ублажит.

Ладно, Александр Николаевич, – делайте, как знаете. Вам, как всегда, виднее, – наклеив на лицо фальшивую улыбку, произнес Мамонов. Чтобы в очередной раз продемонстрировать шефу свою лояльность, он выхватил из кармана черный пластмассовый брусок рации и крикнул в микрофон:

Гвоздь, Шнелль, как меня слышите? У вас все готово? Мы подъезжаем. Без команды ничего не предпринимать. Имейте в виду, что, кроме Штерна и Лолы, в квартире может быть ещё и Кортнев.

Мы усегда готовы, шеуф, – голосом Папанова ответил Гвоздь и нехорошо засмеялся. – Что, Мамонов, «очко» играет? Ты прямо так и скажи… А то ведь мало ли что – вдруг и тебе пострелять придётся? Страшно, да? Не любишь ты, Мамонов, оружия – вот что мне в тебе не нравится…

Я головой работать люблю, Гвоздяра, – рявкнул «сукин кот». – Оттого и руководить будем мы с Александр Николаевинем, а ты блин, в квартиру полезешь.

Молчать! – гаркнул Черкасов, чуть наклоняясь к рации «сукиного кота». – Вот она – улица Хулиана Гримау. Занимайте места согласно плану и не забудьте проверить двор. Гвоздь, ты меня слышишь? У Лолы Назаровой имеется «победа» выпуска пятьдесят третьего года. Установите, па месте она или нет, и сразу же доложите. Конец связи.

«БМВ» Черкасова проехала по улице и остановилась с внешней стороны дома № 13. Гвоздь на «ягуаре» заехал во двор. Из машины вылезли люди в камуфляжной форме с надписью на спине «ОБОН» и рассыпались по двору. В поисках старенькой «победы» они вскрывали все гаражи подряд.

Валечка, признаться, прикорнула, когда в кабину ее «москвича» заглянули черные, в камуфляжных масках рыла.

Кто такая? – гаркнул человек с автоматом на перевес, устремляя на нее взгляд страшных, пронизывающих глаз,

Мужика жду, – брякнула Валечка первое, что пришло ей на ум. – На дачу едем, понял, мильтон! Он вещи собирает! А я – жду!

Мужчина в черной маске внимательно посмотрел на номер ее машины и что-то отрывисто пролаял в рацию. По-видимому, никаких указаний на предмет «москвича» ему дано не было, поэтому он прошёл дальше – поднимать крышки гаражей.

Валентина, сразу поняла, что дело заворачивает «на мороз», и решила сидеть тихо и наблюдать, как велел ей Борис.

Между тем в «БМВ» Черкасова поступала информация.

«Победа» Назаровой обнаружена. Стоит в гараже. Во дворе находится ещё «Москвич-412» с бабой в нем. Приём?

Ясно! Мамонов, – обратился к «сукиному коту» Черкасов, – по-моему, все спокойно – командуй штурм.

«Сукин кот» приблизил ко рту черный брусок рации и сказал:

Гвоздь, Шнелль, шеф командует штурм. С нашей стороны все спокойно. Шторы задернуты, форточка открыта. Судя по всему, птички в гнезде. Можете лезть на крышу. Приём.

Не прошло и двух минут, как все убрались со двора. Люди Шнелля пошли на крышу, чтобы сверху, на капроновых канатах, спланировать прямо в окна квартиры Лолы Назаровой. Гвоздь направился в квартиру по лестнице.

Снова заработала рация. На этот раз в эфир вышел Шнелль.

На площадке пятого этажа лежит на куртке мужик в майке. Типа алкаш или бомж. Курит «Пегас», пьёт водку прямо из горлышка. Что с ним делать?

Послать на х… – ответил Черкасов. – Пусть себе пьёт. Влейте ему в бак еще пол-литра, чтобы вырубился.

Говорит Гвоздь. Нахожусь на лестничной, площадке. Что-то подозрительно тихо…

Гвоздь мистиком стад – вот это да! – хмыкнул Черкасов. – Слышь, Мамонов, скажи ему, чтобы вламывался побыстрей, а не прислушивался к своим ощущениям.

Мамонов не заставил себя долго ждать. Сжав в руках пластмассовый брусок рации, он сказал:

Как только все будут готовы к операции, подавайте сигнал «Приехали», что для тебя, Гвоздь, означает – полный вперед!

Когда Гвоздь подошел к квартире № 28, что-то его смутило. Гвоздь чуял опасность, как дикое животное, – и теперь за дверью ему чудилось нечто странное, с чем ему еще не приходилось иметь дела.

Впрочем, колебания десантника длились не более секунды. Буркнув в микрофон рации кодовое слово «Приехали», он вставил в замок причудливо изогнутую стальную полосу отмычки, открыл его и, держа наперевес автомат АКМСУ, вломился в квартиру Лолы Назаровой, поводя вокруг себя стволом. В то же мгновение, снаружи, разбивая ногами окна, на капроновых тросах ворвались Шнелль и его люди.