Текст книги "Два дурака на чемодан алмазов (СИ)"

Автор книги: Александр Богатырев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 34 страниц)

Однако, всё прошло нормально. Радар, эхолот с функцией сканера, плюс компьютер, дали как раз ту свободу в навигации, которой не хватало очень сильно всем, кто в этом мире в это время плавал по морям. Проскочили.

Также проскочили и мимо Стамбула. Глянули на него с утречка и, оставив по левому борту двинули на выход в Чёрное море. Турки, когда они отказались от лоцмана, посмотрели на них как на сумасшедших. Но тем не менее, прошли. Несмотря на дикое переплетение течений в узком морском проходе и всё ещё не ослабевший ветер.

Подтвердив репутацию лихих мариманов, братья наконец, вырвались на простор Чёрного моря.

Встретили несколько мелких баркасов, и пару пароходов на курсе в сторону Керченского пролива. Отвалили вправо и, убедившись, что их никто не наблюдает решили прыгать через миры.

Но не тут-то было.

Уже запустив сканер, полей, Василий был неприятно удивлён необычностью обстановки. Все точки, через которые можно было пробить проход выглядели как-то… не очень обнадёживающе.

Пройдя широкой дугой по штормящему морю, и не найдя более подходящих точек, Василий попытался прорваться на первой попавшейся.

Не вышло. Даже признаков прохода не обозначилось.

Снова переход. До следующей точки.

И снова неудача.

Тогда Василий решил «долбить» все попадающиеся точки, какие только есть. Через сутки, сильно вымотанный, он понял, что что-то слишком не так. Ни один проход не открылся.

Взяли курс на Новороссийск. Кстати, в то время уже достаточно крупный порт. Там находилась одна из самых мощных точек по переходу. Решили даже в наглую, пробить в пределах видимости с берега проход туда. Но как ни пытались – безуспешно.

Василий, чем дальше, тем больше начал трястись от страха. Страха, что здесь застряли и надолго.

Он взял старый свой «зонд».

Осмотрел и протестировал каждую цепь. Всё работало нормально.

Запустил на «точку перехода». Переход не открылся.

Григорий, стоически наблюдающий как мучается брат помалкивал, понимая, что ни его рацеи, ни его подначки или ругань тут ничем не помогут. Но и у него всё больше и больше росло ощущение обречённости.

– Василь! – сказал он однажды за обедом. – Как ты думаешь, а не сделала ли нам подляну та самая «прынцесса»?

– Почему ты так считаешь? – мрачно поинтересовался Василий.

– Ну, помнишь, она говорила, что «этот мир будет закрыт»… В смысле наш. Родной. Или уже закрыт. А тут мы сами в эту мышеловку полезли, ну нас, чтобы не возиться с отловом тут тупо и замуровали.

Василий отложил вилку и посмотрел в потолок. И после длительного раздумья ответил.

– Я тоже всё больше склоняюсь именно к такой версии.

– И что будем делать?

– Пробиваться.

– Как?

– Мне кажется, что всё дело – в мощности аппаратуры. Так что нужно сделать установочку, нужного размера и с питанием от хорошей электростанции.

– Под «хорошей электростанцией» ты что имеешь в виду?

– Что-то типа Днепрогэса.

– Нихренассе!

– … И то не уверен, что хватит пробить проход.

– Итить, твою налево! Действительно «замуровали»!

Братец витиевато и многоэтажно выругался.

– Таким образом, нам нужно тут оседать, натурализовываться окончательно и думать, как выплывать в этом общем потоке дерьма.

– Будто у нас там – молочная Амазонка. – мрачно и коряво пошутил Григорий.

– Но задачи – сходные. Мы хотели попрогрессорствовать? Вот и будем здесь прогрессорствовать. И, кстати, тебе на заметку: тут нравы и порядки не в пример мягче и проще, чем в наше время.

– Например?

– Мы можем тут ввезти хренову тучу ценностей. И так натурализовать их – элементарно. Ты, кстати, можешь ходить со своим любимым ПП. Или «Береттой». Тебе никто тут слова не скажет. Если, ты, конечно, кого-нибудь не пришьёшь. Тогда будут разбираться. Но если в порядке самообороны, да ещё ты «ноблес» – тебя оправдают вчистую и даже не особо копаться будут.

– Да… Это – цимус! А что ещё? – сильно заинтересовался Григорий.

– Дохрена чего. Я не интересовался плотно этим временем. Так что изучать будем – по ходу дела.

– А! Кстати! Тут на берегу, те самые места, где упомянутый Бука в нашем мире и в наше время ошивается. Отдыхает летом. И куча разных офисных хомячков со всей России. Дикарями. Озёра и «бухта контрабандистов». Сплаваем? Отдохнём хотя бы день?

– А хрен-ли нам?

Сказано – сделано. Подошли к берегу максимально близко. В этих местах, дно очень резко уходило вниз, так что подойти удалось почти что вплотную. Бросили якорь. Высадились.

В эти времена и в этом мире всё было дико и пустынно. Лес был практически таким же. Оно и понятно – можжевеловый лес растёт медленно. И живёт такое деревцо, иногда до тысячи четырёхсот лет.

– Ну и где твой знакомец Бука обитал? – спросил Григорий.

– А вон там. В лесу. Там у нас была куча стоянок. И одна, которую прозвали «Стоянка лешего». Там мужик когда-то отдыхал и оборудовал её. На лешего реально, говорят, похож был.

– Ну… Будем представлять, что с нами все наши друзья. Плюс этот твой Бука. – сказал Григорий, доставая только что синтезированное кухонным агрегатом яхты, сырое мясо. Достал красное вино и прочие ингредиенты пикника.

Пока плавали и ныряли, мясо замариновалось. Выложили мангал прямо на берегу. Из массы сухого плавника набрали дров и запалили костёр. И долго-долго, как в старые добрые времена сидели, смотрели как садится солнце за морской горизонт, как проклёвываются звёзды и болтали. Болтали и болтали. Провожая прошлую жизнь. Вспоминали то, как жили там, в своём мире.

Теперь для них «свой» и надолго – вот этот.

– Гриня! – вдруг обратился довольно резко Василий. – Давай договоримся об одном правиле. И строго ему будем следовать.

– Какое-такое правило? – встрепенулся Григорий.

– А то, что нам там, у нас, вливали в мозги всякую дрянь. Пропаганда… И давай не будем заранее, исходя из своих представлений, судить этот мир. Он может оказаться слишком другим.

– Справедливо… – согласился Григорий.

– А раз он может оказаться слишком другим, будем исходить только из того, что видим перед носом. Лады?

– Лады… – пожал плечами Григорий.

* * *

С первыми лучами Солнца, осветившим горы, отправились дальше. В Одессу.

Почему в Одессу?

Расчёт был прост: в таких городах как Новороссийск, Анапа, Керчь, могло не оказаться нужного промышленного потенциала. И слишком далеко от Центра.

В Севастополь их могли просто тупо не пустить. Всё-таки военно-морская база. А они, тут более чем иностранцы. А Одесса была давно большим портом со своей промышленностью.

Но, в Анапу всё-таки завернули. Ухмыляющийся Василий, таинственно намекнул на некий шок, чем заинтриговал Григория.

Причалили к новенькому пирсу. Как оказалось, тот бетонный причал только-только построили. Но всё равно, было мелковато. Осадка у яхты была – будь здоров.

Высадились.

По реакции встречающих поняли, что о «баламутах всея Европы» тут и не слыхивали. То есть тут не то, что волна эбола-ошизиловки не дошла. Но, не дошли даже новости Европы двухмесячной давности. Их приняли просто. Как неких очень богатых господ путешествующих на своей яхте. И не более того.

Шоком, обещанным Василием, оказался порядок, установившийся при продаже вина.

Вина тут производили, как оказалось, море! Даже за кордон вывозили, от чего Григорий тут же возгордился за Державу. Он верил в то, что она до революции была богатой и сильной.

Ага. Именно так.

Григорий похихикивая повёл на базар, который был недалеко и… Оказалось, что вино тут продаётся не бутылками, не бочками, а. ВЁДРАМИ.

Нашли полковника, производителя вина. У него взяли аж четыре бочки хорошего красного сухого.

– Очень хорошее вино, господа! Заверил полковник. Я саженцы специально во Францию ездил покупать. Эти прижились и теперь вот, не только кукурузу и хлеб выращиваем, но ещё и виноград. Вино делаем! Как во Франции!

С полковником расстались друзьями. Обещали ещё как-нибудь «завернуть на огонёк». В будущем. А вино реально понравилось.

* * *

Когда плыли мимо Керченского пролива, заметили какие-то суда, идущие в Азовское море. Всё-таки, как оказалось, в эти времена, грузопоток тут был приличный.

Мимо Крыма проскочили быстро.

И вот – Одесса!

Первое, на что они попали в Одессе – их попытались обокрасть. Преступность в городе была… Как говорится, «ещё та». Так что старый-добрый Бабель совершенно ничего не привирал, когда описывал нравы этого городка.

Ясное дело, что большинство населения ворами и бандитами не было. Однако присутствие этой малочисленной, но гнусной прослойки, постоянно ощущалось.

Показательной была стычка в каком-то баре-пивняке, куда завернули по ошибке, братья. Думали просто харчевня.

А оказалось…

Когда они уселись и заказали поесть-попить, из какого-то угла вылезло… Чмо.

Вихляющей походкой хлыщ припёрся к их столику и начал на них натурально «наезжать». Братья слишком поздно поняли, что попали явно не туда, куда стремились. Это был какой-то притон-малина.

Хлыщ, чувствующий у себя за спиной поддержку корешей, которые сидели за другими столами и нагло скалились, вообще распоясался. Начал кричать, что «ми тебя на перо посадим» и прочее и прочее.

Григорий грубо послал хлыща «по кочкам».

Хлыщ обозлился и реально достал «перо».

Григорий хлопнул себя по груди. Жест был, с точки зрения «зрителей», странный. Но это для них он был странный. А на самом деле – активация полной защиты.

Гриша выскользнул из-за стола и достойно встретил франта с финкой. Перехватил за запястье нападающего и скользнул ему за спину.

Довольно примитивный приём айкидо. Типчик кувыркнулся в воздухе с грохотом обрушился плашмя спиной, на грязный пол. Григорий вывернул ему запястье и чуть-чуть сильнее нажал, нежели было бы достаточно.

Рука нападавшего хрустнула. Франт вскрикнул.

Перехватив финку выпавшую у него из рук, Григорий почти без замаха отправил его в сторону своего стола. Нож воткнулся рядом с оставленной ложкой и завибрировал.

– Детям финки не игрушка! – глубокомысленно заметил Григорий и пнув противника для острастки направился к своему столу.

Но не успел он дойти до стола, как почувствовал неладное. Резко обернулся.

Франт бледный от злости и сильнейшей боли в поломанной руке, стоял возле стены и вытягивал из внутреннего кармана наган. Зная, что сейчас произойдёт Григорий даже не стал метаться. Не зря он идя в город всегда надевал защиту. Хмырь злорадно сквозь еле сдерживаемую боль оскалился. Прозвучал выстрел. Ещё. Ещё.

Ощущения у Григория были такие, как будто кто-то довольно сильно трижды ударил кулаком в грудь. Защита, перераспределила полученный от пуль импульс на весь корпус, так что ни синяков, ни ещё каких-то серьёзных повреждений быть не могло.

Но рубашку пули испортили. Ту, что была надета поверх защиты.

Разыграв сильнейшее огорчение, Григорий выплюнул в лицо франту.

– Ну ты и скотина! Ты пошто мне, гад новую рубашку-то подырявил, а?!!

С этими словами он кинулся к бандиту. Тот успел выстрелить ещё два раза, но тщетно.

На этот раз Григорий не стал его жалеть и устроил противнику настоящий сложный перелом обеих рук.

Фраер уже не пытался подняться на ноги, а только корчился от невыносимой боли не рискуя даже пошевелить руками. И тут раздался ещё один выстрел.

– Руки на стол, урла позорная!!! – услышал он злобный вопль брата.

Когда он обернулся, завсегдатаи повскакивали с мест и жались к стенам. Те, что не успели, благоразумно положили руки на стол, демонстрируя что в них ничего нет. Один же из них, с развороченной пулей ладонью, тискал запястье целой рукой и орал. Возле стены валялся, близнец только что отобранного Григорием револьвера.

Что хорошо, плёнка на защитном костюме, была типа «хамелеон». Она не только плотно приставала к телу, но и точно отображала на своей поверхности вид того, на чём лежала – тело хозяина. Так что когда Григорий демонстративно, с мукой в глазах расстегнул рубашку и стряхнул на пол расплющенные о грудь пули, у толпы урок глаза были ну очень круглые. Ведь как видели урки, стряхивал он пули с голой груди.

– Какую рубашку, падла, испортил! – со злобой повторил ещё раз Григорий и сунув первый наган себе в карман, направился к тому, что лежал у стены.

– Ты как всегда быстр и меток, брат! – с удовлетворением сказал он, подбирая наган с окровавленной и изувеченной рукояткой.

– А мог бы и сразу в лоб! – философским тоном заметил он, обращаясь к бандиту с полуоторванной кистью. – чтобы наверняка и не мучился… Или всё-таки в лоб? А то, вижу ну о-очень сильно мучаешься!

Бандит тут же всеми возможными способами продемонстрировал что не надо.

– Ну вы смотрите! – уже с угрозой обратился он к уркам. – А то в «Беретте» пятнадцать патронов. Как раз каждому на лобик хватит…

Григорий отошёл подальше и уже брезгливо сказал.

– Пошли отсюда брат! Тут жрачка хреновая… И говном воняет.

Дермецом тут действительно пованивало. Как раз от того, с простреленной рукой. Видать от страха обделался.

Отогнав толпу местной гопоты в угол, братья осторожно проследовали к выходу.

Напоследок Григорий, лениво вынул и свою «Беретту» и продемонстрировав её присутствующим прошёл на выход вслед за братом.

* * *

Когда вернулись на яхту, то оказалось, что и её тоже пытались ограбить. Не вышло. Ни отмычки (их просто некуда было совать), ни фомки, ни кувалды не помогли налётчикам. Вся выполненная из сверхпрочных материалов, яхта представляла из себя эдакий пятидесятиметровый, компьютеризированный сейф, открывающийся только их истинным хозяевам.

Тем не менее, все перипетии налёта на яхту братья получили, что называется на блюдечке. В форме видео.

Все рожи налётчиков там были настолько хорошо отображены, что Григорий не удержался и распечатал каждый портрет в формате 30х40 см и отнёс в полицию.

– Ну, брат… Если это современная Одесса, то… Что-то мне не хочется тут жить… Почему? Прежде чем с комфортом тут располагаться, придётся делать тотальную зачистку города от гопоты и оргпреступности. А то, чую, спокойной работы тут не будет.

– Я того же мнения. – Буркнул Василий.

– И куда тогда нам податься?

– В Питер.

– А почему именно в Питер?

– Там лучшая в Европе уголовная полиция.

– О! Это замечательно… – выговорил брат. – А! Кстати! Ты где так метко стрелять научился?

– Да я случайно…

– Хорошо, однако! Хм… Случайно!

– Однако дерьмо! – неожиданно в сердцах воскликнул Василий, и с силой саданул кулаком по столику.

– Не спорю! – примирительно заявил брат. – Ну так чо? Поплыли?

– Пошли! – поправил его Василий. – Корабли – ходят, а плавает – только дерьмо.

Вот так они и покинули славный город Одессу. Но всё равно обещали вернуться. Уркам это обещание не понравилось. Но их мнения никто и не спрашивал.

* * *

Обогнуть Европу – неслабое мероприятие. Но если у вас полностью автоматизированная яхта, да ещё комп может вполне нормально «стоять вахту» полностью подменяя и капитана, и штурмана, и рулевого, да ещё сама яхта самовосстанавливающаяся, самоподчиняющаяся, да сама же ещё всё необходимое для своего функционирования добывает из морской воды – такое путешествие не будет шибко затруднительным. И главная трудность тут – скука.

Каждый её убивал по-своему.

Григорий, извращался с написанием романов, на полную эксплуатируя возможности компа, предоставленного им Гайяной.

Василий же корпел над вычислениями.

Но как он ни пытался найти решение из того положения, в которое они попали, по любому выходило, что они в этом мире, буквально замурованы.

Да ещё он далеко не полностью понимал все следствия той теории Мировых Линий, которую получил от Гайяны. Так что ломать голову у него было над чем. И конца этому разбирательству в теориях он не видел.

Но как он ни крутил, всё равно получалось, что из того, что он видел на приборах яхты, отсюда выхода нет.

По крайней мере – пока нет.

Он не уставал по пути следования «драконить» каждую подходящую и неподходящую точку для перехода. Причём всегда выбирал настройки на разные миры.

Это, конечно, было опасно, но учитывая прочность яхты, да возможность быстро закрыть «окошко», если что не так пойдёт, прибавляла наглости в экспериментах. Но всё было впустую.

Когда прошли Гибралтар, Василий уже постоянно пребывал в крайне скверном настроении.

Он был зол на себя, на этот Мир, и на каждого, кто проплывал мимо их яхты. Точнее, по-морскому, надо бы говорить «проходил». Но у Василия, всё окружающее стало скоро ассоциироваться с большим-пребольшим клозетом. И что там может мимо «ходить»… Нет! Только проплывать!

В этом мнении он был, конечно, не прав. Просто он был сейчас зол. И именно этот злой настрой подвиг его самого на хулиганство.

А собственно что? Григорий в мегахулиганстве уже отметился?

Отметился!

Пора бы и Василию тоже. Всё же одна кровь.

Но не эта мысль Василием двигала.

Его двигало исключительно и только – наличное, текущее зверское настроение.

Василий вспомнил, какую бездну бед, – вот эти «общечеловеки», то бишь Европейцы, за двадцатый век доставили России. Своей жадностью, подлостью.

Постоянным стремлением объявить всех кто слабее их недочеловеками или вообще животными, чтобы их убивать и порабощать «с чистой совестью».

И вдруг жгуче захотелось завернуть тут рядом. К одному из самых гнусных персонажей мировой политики – к англичанам. В Лондон. Тёмной ночкой. И вдолбить по Тауэру.

Но, эта мысль была тут же отброшена. Против эскадр Британии, если они навалятся все вместе, им не вытянуть заведомо. Так что если и мстить, то, как говорят: «месть такое блюдо, которое надо потреблять холодным».

Также и совесть потом не даст спокойно спать. Ни в чём не повинные люди, которые даже и близко не относятся к тем, кто отдаёт преступные приказы не должны страдать.

Василий задумался. И все мысли его вертелись вокруг, можно сказать только что, учинённого хулиганства с эбола-психозом. Да, этот психоз пока охватил очень узкий слой народонаселения Европы. Во-первых, самый высокообразованный, во вторых, читающий романы. Но и это уже было что-то. Уж очень сильно в свете предстоящей мести, Василию понравились как разворачивающиеся события в Европе, так и вообще предполагаемые последствия. Но пока никаких особых, перспективных идей в голову не приходило.

Яхта как раз почти пересекла Бискайский залив и подошла к проливу Ла-Манш. К его южным «воротам».

Погодка была хоть и не штормовая, но небо было заложено низкими, плотными облаками, которые ветер нёс куда-то на юго-восток. Луна ещё не взошла. И на бескрайних просторах океана, были видны только навигационные огни проходящих здесь судов. Радар же показывал ещё большее количество проходящих, нежели было видно в прямой видимости.

– Оу! Какая толпа!!! – услышал он за спиной восклицание Григория. Тот заинтересовавшись над чем братец так долго размышляет, решил посмотреть тому через плечо на большой навигационный экран.

– Дык «канал». Тут всегда, во все времена было столпотворение. – уныло сказал Василий. Он пребывал до сих пор в депрессии. Но Григорий был совершенно иного мнения.

– А это кто тут шляется? – задал он вопрос в пространство и тут же сам ринулся искать на него ответ. Благо телескоп и прочие примочки к нему позволяли хорошо видеть в темноте.

– Наглы… Наглы… Наглы… О! Швед… Наглы… Наглы… Француз… Снова наглы… Да что они, ВСЕ ЗДЕСЬ?!!

– Так «канал» и есть «агличский»… – буркнул Василий и вдруг оживился.

– Ненавижу наглов!!! – зарычал он и тут же полез что-то перебирать в программах компа, управляющего яхтой.

Григорий замолк и с интересом стал следить за тем, что озверевший братик «ваяет». Минуты через две он понял, замысел брата и стал подавать ценные советы.

– Да! Класс! А теперь сделай их проекцию «рваными». Во! Супер! И теперь ещё проекцию сюда… Ну помнишь, я изгилялся, модели строил? Возьми моего, он танец классно танцует с саблями! Да. Сюда. И проекцию на облака – череп и кости… Или ещё лучше – «Весёлого Роджера»! Во, смак получилось!

Сильно повеселевший Василий, завершив программирование проекционной системы яхты нажал на «ввод»…

В мгновение ока, вид яхты преобразился. И всё благодаря обыкновенным проекторам. Да, чуть-чуть подняли борта метаморфозом. Чтобы очертания корабля приблизились к формам старинного пиратского брига. И ещё пару щитов, чтобы можно было на них вывести изображение. Но всё остальное сделали проекторы, превратившие надутые паруса в колышущиеся под слабым ветерком, рваные обрывки. По «палубе» расхаживали скелеты, выряженные в полуистлевшие камзолы, размахивающие самым разнообразным оружием семнадцатого-восемнадцатого века. И всё это объятое зеленоватым «пламенем», неслось на север по мрачным волнам. К проливу Ла-Манш. И самый смак – над кораблём, на низких облаках плясало такое же зелёное изображение «Весёлого Роджера». Причём не на много меньшее, нежели сам «корабль-призрак».

* * *

Дикий, крик вахтенного, выбросил шкипера Янсена из гамака. Он даже не мог представить, что скромный Густав, может так орать. Так, чтобы было слышно в его каюте, да ещё так громко.

Густав продолжал орать, будто его все черти ада, сейчас, прямо на палубе расстилают по адской сковородке. И в его крике было столько ужаса, что шкиперу стало самому не по себе.

Когда шкипер всё-таки вылетел на палубу, то застал бедного Густава всё также орущего, но уже почти осипшего, ползающим на брюхе по доскам настила. Причём вид у него был такой, как будто он в эти доски натурально зарыться хочет.

Янсен огляделся. На корабле, на первый и второй взгляд всё было в порядке. Так как опасные воды были ещё далеки, то…

Он бегом забежал в рубку. Там никого не оказалось. Закреплённый штурвал удерживал судно на прежнем курсе, но то, что рулевой отсутствовал был гнуснейший непорядок.

И тут на палубу кто-то вышел ещё.

И снова дикий крик. Уже матроса из команды.

И тут шкипер краем глаза заметил нечто зелёное, идущее параллельным курсом к их кораблю. Двигающееся явно быстрее. Догоняющее.

Когда он глянул в том направлении, он сильно пожалел, что родился на свет.

В восьми-десяти кабельтовых, над тёмными волнами мчался парусник, объятый призрачным, зелёным пламенем. С оборванными, истлевшими парусами и над всем этим, как печать Диавола, крутился огромный, такой же зелёный, круг с «Весёлым Роджером».

Трясущимися руками Янсен схватил висящий на шее бинокль и направил его в сторону Ужаса.

То, что он увидел, снилось ему в самых кошмарных снах до конца жизни.

На палубе корабля.

Синхронно.

Размахивая кривыми саблями и старинными пистолетами.

Плясали скелеты.

И плясали какой-то дикий, сатанинский танец. Невиданный им нигде. Ни до. Ни после.

Тут он понял что непонятные звуки, временами доносившиеся со стороны призрака складываются в зловещею, ритмичную мелодию…

Янсен опустился на колени и стал истово молиться.

Он не молился так никогда в жизни. Так искренне, с таким страхом. С такой дикой, нечеловеческой жаждой Спасения.

Ибо прямо перед ним плыл тот самый….

Тот самый «Летучий Голландец».

Янсен не знал, как называется танец и, естественно, не мог знать, но любой житель конца двадцатого века, в нём безошибочно узнал бы брейк-данс.