Текст книги "Зимняя война 1939-1940. Политическая история"

Автор книги: Александр Чубарьян

Соавторы: Олли Вехвиляйнен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 36 страниц)

В течение почти двух месяцев чрезвычайного положения, которое предшествовало началу войны, настрой финского общества был весьма устойчивым. Политика правительства не ставилась под сомнение, паники не возникло и не чувствовалось чрезмерной усталости в народе.

В отношении коммунистов министр внутренних дел Кекконен прибег к предупредительным мерам. 272 активиста были задержаны, препровождены в изолятор, но из-за протеста социал-демократов освобождены, за исключением 13 человек³⁴. Деятельность коммунистов не отличалась активностью отчасти в силу политической ситуации, частично вследствие мобилизации и мер, предпринятых полицией. Хотя в обществе коммунисты пользовались определенной поддержкой, в цело их влияние было незначительным.

Можно задать провокационный вопрос: было бы достигнуто единодушие в обществе, если бы "игра на нервах" продлилась более длительное время. Эвакуированные чувствовали свою никчемность, настроение в армии было отягощено длившимся неделями бездействием. Если бы СССР пошел на компромисс, демобилизация армии вылилась бы в массовую безработицу и правительство стало бы объектом критики, и не только советской пропаганды.

Другой возможный фактор, который мог бы расколоть народ Финляндии, – угрожающие требования со стороны СССР. Если бы правительство Финляндии оказалось перед необходимостью выбора – либо уступить СССР часть территории, либо вступить в войну, политическое бремя могло бы заметно увеличиться и таким образом затормозить процесс согласия в обществе. Сталин, однако, избавил финских политиков от подобного выбора. Неспровоцированное нападение на Финляндию оправдывало принятие контрмер финским правительством³⁵. Во многих смыслах, условия, которые породили дух зимней войны, были идеальными и однократными. Было достаточно времени для того, чтобы провести мобилизацию, подготовку войск, а также свыкнуться с опасностью войны.

За границей подчас сомневались, были ли финны действительно единодушны в том, чтобы оказать сопротивление требованиям СССР, а позднее – отразить нападение с его стороны. На этот вопрос следует ответить утвердительно. То обстоятельство, что СССР был агрессором, а также бомбардировки, которым зачастую подвергались гражданские объекты, были убедительной пропагандой в поддержку финского правительства. Неуклюже сработанная советская радиопропаганда вызывала иронию и действовала не на пользу своим целям. Правда, находились и такие, которых пропаганда одурманивала, но их было меньшинство.

Что до отношений между социальными группами, то война объединила все слои общества под национальными лозунгами. Процесс сплочения начался еще на этапе мобилизации³⁶. Социал-демократы, к которым, имея в виду их готовность защищать страны, правые круги относились с недоверием, принимали активное участие в формировании общественного мнения, делая акцент во многих речах и газетных публикациях на стремлении финского рабочего защищать свою страну и свое демократическое общество против восточной диктатуры, варварства и рабства³⁷.

В Финляндии в достаточной степени были осведомлены о сущности и природе сталинизма. Все знали, что в СССР имели место преследования финнов и что даже финский язык был запрещен. В начале 30-х годов тысячи финских рабочих эмигрировали в СССР в поисках работы, тысячи погибли, но сотни вернулись, чтобы поведать о своем опыте. Создание и программа терийокского "народного правительства" показывали всем и каждому, какие ставки были сделаны в игре³⁸.

Советская пропаганда принесла скромные плоды. Люди критически отнеслись к воззванию правительства Куусинена, в котором Финляндия изображалась как кровавая диктатура власти денег, а рабочим был обещан 8-часовой рабочий день, который в Финляндии существовал уже более 20 лет. СССР официально заявил, что его авиация не наносила ударов по финским городам, в то время как их жители были свидетелями обратного. Просчеты советской радиопропаганды были впоследствии использованы для издания книги, в которую вошли заимствованные из этой радиопропаганды цитаты³⁹.

Интеграция социальных слоев финляндского общества проявилась также в соглашении, в рамках которого союзы работодателей и трудящихся договорились в январе 1940 г. о принципах заключения коллективных договоров. Социал-демократическая партия и шюцкор достигли согласия о приеме социал-демократов в члены шюцкора⁴⁰.

Ненависть финнов была обращена не только против СССР, но и против Германии, которую считали союзником Сталина. Лиц, говоривших на немецком языке, которые не покинули Финляндию, подвергали оскорблениям. Флаги Германии были объектом надругательства, а товары германского производства игнорировались. Посол Блюхер, который переехал из Хельсинки в Кило, чувствовал себя словно в стане противника⁴¹. В народе ходили упорные слухи о том, что германские войска сражались против финских войск⁴².

Среди большой части граждан Финляндии господствовало далекое от реальности представление о силе финской армии. Поэтому, когда стало известно о первых успехах финских войск, некоторая часть населения расценила это как крупную победу Финляндии. Весть в январе о возможной помощи со стороны англо-французской коалиции укрепила у финской общественности надежду на благоприятный исход войны⁴³. Последующее советское наступление не сломило финнов ни на фронте, ни в тылу. Особенно стойко держались крестьяне и рабочие⁴⁴.

Конечный результат войны, условия заключения мира шокировали население. Возникли вопросы: почему поспешили отдать СССР намного большую территорию, чем он потребовал осенью 1939 г., почему граница должна проходить вдоль того рубежа, которого советские войска никогда не пересекали⁴⁵. Потеря значительной части древней исторической территории страны и бремя тысяч беженцев многим казались невыносимыми. Для президента Каллио подписание мирного договора было личным суровым испытанием, которое в итоге подорвало его здоровье. Каллио опасался также того, что народ мог не одобрить договор⁴⁶.

Чувство горечи проявлялось не столько по отношению к своему правительству, сколько к СССР, большевизму, Германии и даже Швеции⁴⁷. Ее правительство, которое не разрешило транзит войск западных союзников через свою территорию в Финляндию, в известной мере оказалось в глазах финского общества в положении «козла отпущения», несмотря на то, что шведы предоставили Финляндии крупномасштабную гуманитарную помощь. Что касается Германии, то считалось, что «она продала Финляндию СССР». На отношение к ней повлияли и многочисленные слухи об активном участии германских войск на стороне СССР⁴⁸.

Острота негодования, конечно, была направлена против СССР и его руководителей. Вместе с тем ставились под сомнение и действия правительства. Ожидалось, что новое правительство, которое было по существу похоже на прежнее, может столкнуться с большими политическими трудностями.

Однако реакция общественного мнения Финляндии на действия нового правительства оказалась позитивной, хотя в среде социал-демократов и возникла небольшая оппозиция. Общество мира и дружбы Финляндии и СССР организовало антиправительственные демонстрации, но в целом, несмотря на тяжелейшее положение, в котором находилась страна, дух единства, присущий периоду зимней войны, взял верх. Примером тому явилась поддержка населением "Союза братьев по оружию", основанного в августе 1940 г., в рамках которого социал-демократы и буржуазные круги совместными усилиями решали задачи социальной сферы. Союз противостоял как правому, так и левому экстремизму, действуя в интересах национального единства и избрав с этой целью лозунги традиционной свободы североевропейских государств. Уже в 1940 г. членами Союза было 83 тыс. человек⁴⁹. Иными словами война не сломила боевого духа народа и на лишила его надежды на будущее, хотя неуверенность в прочности обретенного мира, конечно же, существовала⁵⁰.

Наиболее актуальной из экономических и социальных проблем послевоенной весны была судьба 420 тыс. переселенцев, решение вопросов, связанных с их трудоустройством и жильем. Половину из них составляли земледельцы. В мае 350 тыс. переселенцев все еще жили на пособия для бедных. Парламент принял законы о наделении их землей и возмещении ущерба, причиненного войной, которые предусматривали крупные выплаты переселенцам как государством, так и землевладельцами⁵¹.

По условиям мира Финляндия утратила 15 % посевных площадей и значительную часть промышленности, в том числе бумажный комбинат Энсо, крупнейший в Европе. Линия границы перерезала Сайменский канал, который был жизненно важной артерией снабжения в Восточной Финляндии. Мирный договор не предполагал выплаты военных репараций, но СССР потребовал сумму в 95 млн. руб. в качестве возмещения за вывезенное с захваченной территории оборудование и порчу имущества. Финляндия также должна была передать СССР 350 морских и речных транспортных средств, 76 локомотивов, 2 тыс. вагонов, значительное число автомобилей. Безвозвратные потери 23 тыс. мужчин, которые находились в расцвете жизненных сил, десятки тысяч инвалидов и сирот наряду с человеческой трагедией означали также экономический ущерб⁵².

Угрозы возникновения массовой безработицы вследствие демобилизации удалось избежать отчасти при помощи организации работ по заготовке древесины, строительству фортификационных сооружений вдоль новой пограничной линии между СССР и Финляндией, ликвидации разрушений, причиненных военными действиями, а также частично за счет того, что значительная часть военнослужащих не была демобилизована⁵³.

Страна нуждалась в крупных кредитах. Частично расходы возмещались путем эмиссии бумажных денег. В результате возникла инфляция, которая заметно поколебала ранее стабильную финскую марку. В 1941 г. индекс стоимости жизни (с учетом цен на черном рынке) равнялся 147, а индекс оптовых цен – 173 (100 в 1938 г.)⁵⁴.

Помимо необходимости разрешения проблем, обусловленных военными потерями, международным положением и внутренними трудностями, необходимо было заботиться об обороне страны. 100 тыс. человек оставались под ружьем. Обустройство новой границы потребовало 1 600 млн. финских марок. Осенью 1940 г. на фортификационных работах было занято свыше 20 тыс., а в марте 1941 г. – 35 тыс. мужчин⁵⁵. Военная промышленность Финляндии, работавшая к началу 1940 г. на полную мощность, продолжала производить оружие⁵⁶.

Как отмечено ранее, все эти факторы были бременем для государственной экономики и снизили жизненный уровень населения примерно на 1/4. Как бы там ни было, экономика и общество Финляндии сумело выдержать трудности войны и демобилизации не только в материальном, но и в моральном отношении. В конечном итоге военная готовность страны к нанесению удара летом 1941 г. была значительно выше, чем в 1939 г.⁵⁷

1 Rasila V. Kauppa ja rahaliitto // Suomen taloushistoria. Hels., 1982. Osa II. S. 97.

2 Suvanto A. Raha-ja luottomarkkinat // Ibid. S. 297, 300.

3 Pihkala E. Sopeutuminen rauhaan // Ibid. S. 359.

4 Ahvenainen J., Kuusitera A. Teollisuus-ja rakennustoimita // Ibid. S. 222–226.

5 Pihkala E. Kauppa sotien valisella kaudella // Ibid. S. 269.

6 Julikkala E. Omavaraiseen maatalouteen // Ibid. S. 216–221.

7 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944 // Ibid. S. 318.

8 Tirronen E., Huhtaniemi. P. Taloudelliset puolustusvalmistelut 1920-ja-1930-luvulla // Talvisodan historia. Porvoo, 1979. Osa IV. S. 238–241.

9 Hietanen S. Maanpuolustus ja yhtenaistyva kansakunta // Kansakunta sodassa. Hels., 1989.

Osa I. S. 68–85.

10 Ibid. S. 73–75.

11 Rasila V. Op. cit. S. 88–89.

12 Jutikkala E. «Ensimmainen tasavalta», 1919–1945 // Suomen poliittinen historia. Porvoo, 1977. Osa II. S. 141–197.

13 Ahvenainen J., Vartiainen H. Itsenaisen Suomen talouspolitiikka // Suomen taloushistoria. Osa II. S. 308–316.

14 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 322–325.

15 Hietanen S. Op. cit. S. 75–76; Seppinen I. Talvisodan talous // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa I. S. 173. [b Seppinen 1. Op. cit. S. 173.

17 Ibid. S. 176–178; Seppinen I. Suomen ulkomaankaupan ehdot 1939–1944 // Historiallisia tutkimuksia. Hels., 1983. № 124. S. 35–37.

18 Pihkala E. Sopeutuminen rauhaan // Suomen taloushistoria. Osa II. S. 97.

19 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 325.

20 Seppinen I. Talvisodan talous. S. 176.

21 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 327.

22 Ahto S. Talvisodan henki. Mielialoja Suomessa talvella 1939–1940. Juva, 1989. S. 51.

23 Soikkanen T. Kansallinen eheytyminen – myytti vai todellisuus? Ulko– ja sisapolitiikan linjat ja vuorovaikutus Suomessa vuosina 1933–1939. Juva, 1984. S. 312–314.

24 Ibid. S. 320–328.

25 Ibid. S. 366–368.

26 Судоплатов П. Разведка и Кремль. М., 1996. С. 316.

27 Ahto S. Op. cit. S. 37; Zilliacus V. Yleisradiomme sotavuosina 1939–1944. Hels., 1991. S. 70.

28 Roudasmaa S. Linnoittaminen rauhan aikana // Talvisodan historia. Porvoo, 1978. Osa I. S. 220–224.

29 Soikkanen T. Op. cit. S. 352; Ahto S. Op. cit. S. 36.

30 Ahto S. Op. cit. S. 31–56, 59–67.

31 Ibid. S. 84.

32 Ibid. S. 82. "Ibid. S. 81.

34 Soikkanen T. Op. cit. S. 369.

35 Ahto S. Op. cit. S. 94–95.

36 Soikkanen T. Op. cit. S. 358–366.

37 Soikkanen H. Kohti kansanvaltaa. Joensuu, 1987. Osa II. S. 108–116; Ahto S. Op. cit. S. 122–126.

38 Ahto S. Op. cit. S. 120–124.

39 Jahvetti: Suomi Neuvostoliiton radiossa. Hels., 1942.

40 Valkonen M. Yhdessa elama turvalliseksi. Suomen ammattiyhdistysten keskusliitto, 1930–1947. Hels., 1987. S. 276–283.

41 Peltovuori R. Saksa ja Suomen talvisota. Hels., 1975. S. 113–119.

42 Ahto S. Op. cit. S. 295–296.

43 Ibid. S. 169–194.

44 Ibid. S. 289–295; Kansallisarkisto. Ed1. Рапорт о прослушивании телефонных разговоров от 13.03.1940; Sota-arkisto 3132/34. Рапорт отдела пропаганды генерального штаба от 1-15.03. 1940.

45 Ahto S. Op. cit. S. 307–316.

46 Ноккапеп К. Kyosti Kallio 1930–1940. Juva, 1986. S. 307; КА. ED 1. Рапорт организации «Защиты страны» от 13.03.1940 и 15.03.1940; рапорт цензуры телефонных разговоров от 13.03.1940.

47 КА. VTL EL1.

48 Peltovuori R. Op. cit. S. 113–119; Ahm S. Op. cit. S. 295–296.

49 Kuiha K. Aseveljien aika. Porvoo, 1980. S. 64–69, 82.

50 Ahto S. Op. cit. S. 307–314.

51 Hietanen S. Op. cit. S. 240–252.

52 Kallenautio J. Suomi katsoi eteensa. Itsenaisen Suomen ulkopolitiikka, 1917–1955. H 1985. S. 213.

53 Hietanen S. Yksimielisyytta ehdoitta // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa. S. 242, 243.

54 Pihkala E. Sotatalous, 1939–1944. S. 327.

55 Arimo R. Suomen linnoittamisen historia, 1918–1944 // Sotatieteen laitoksen julkaisuja. 1981. № 12. S. 274.

56 Hietanen S. Siirtovakikysymys syntyy // Kansakunta sodassa. Hels., 1989. Osa I. S. 257–261.

57 Ibid. S. 260–261.

ЭКОНОМИКА И СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКАЯ ОБСТАНОВКА В СССР

© В.Н. Барышников

Война между Советским Союзом и Финляндией стала суровым испытанием не только для сражавшихся войск на фронте. Она явилась серьезной проверкой для обоих государств в экономической и социально-политической сферах. Естественно, в данном случае необходим и соответствующий учет их состояния в предшествующий войне период. Это дает возможность объективно оценить степень влияния существенных факторов хозяйственного и внутриполитического развития на военные действия, а также ответить на весьма важный вопрос: как произошло, что сравнительно небольшое государство – Финляндия смогла устоять в ходе войны, выдержав удар со стороны крупной державы – Советского Союза.

В канун второй мировой войны в экономике Советского Союза был сделан серьезный поворот в сторону усиления производства боевой техники и вооружения. Для этого потребовалось существенно изменить характер выпуска промышленной продукции в ряде отраслей, перестроив структуру их предприятий. Контроль со стороны правительства за осуществлявшимися преобразованиями и наращиванием производства новейших видов вооружения стал самым жестким. Отмечая особенности руководства оборонной промышленностью, нарком вооружения Б. Ванников писал, что "ее шефом, согласно распределению обязанностей между руководителями партии и правительства, тогда был H.A. Вознесенский, но фактически ею занимался И.В. Сталин¹.

Резкое увеличение выпуска вооружения при возросшем контроле за этим со стороны руководства страны вызвало рост диспропорции в экономике СССР в сторону военного производства. Нередко отдельные заводы не выполняли планов по выпуску гражданской продукции для населения, но значительно превышали задания по заказам оборонного характера².

Вместе с тем рост масштабов военного производства требовал все большего количества металла, которым трудно было в должной мере обеспечивать заводы. Это отрицательно сказывалось на выпуске не только гражданской, но и военной продукции. В 1939 г. и в первом квартале 1940 г. металлургическая промышленность уже не полностью покрывала нужды экономики³.

Заметные трудности возникли и в машиностроении, важное место в котором занимал выпуск вооружения. Перераспределение материальных ресурсов в целях приоритетного обеспечения потребности оборонной сферы производства, темпы которого увеличились в три раза⁴, вызвало отставание большинства других направлений этой отрасли.

Отрицательно также стало сказываться на экономике Советского Союза сокращение внешней торговли. Это было связано прежде всего с начавшейся второй мировой войной. Внешнеторговый оборот СССР уменьшился в 1939 г. по сравнению с предыдущим почти в два раза⁵.

В результате нарушения экономических связей с Англией, занимавшей до этого первое место во внешней торговле Советского Союза, прекратились закупки продукции английской станкостроительной промышленности, которая была крайне важна и для военных заводов. Вообще тенденция к ограничению торговли с СССР стала проявляться у Англии с конца лета 1939 г.

Изменения в структуре советской экономики в связи с ограничением выпуска продукции, предназначавшейся для гражданских целей, и расширение масштабов работы оборонной промышленности не могло не сказаться на снабжении товарами и условиях жизни населения. Уменьшение товарной массы в сфере внутренней торговли вело к появлению дефицита на отдельные необходимые предметы и продукты питания. Произошло повышение цен на ряд товаров, а это, в свою очередь, повлекло за собою снижение жизненного уровня населения.

Стремление увеличить выпуск товаров народного потребления при отсутствии соответствующих возможностей вело к их ухудшению. В частности, предприятия легкой промышленности стали выпускать обувь, одежду, ткани более низкого качества. По словам наркома торговли РСФСР Д. Павлова, "лепили, как попало, лишь бы набрать количество, рубли, вал"⁶. Снижение спроса на товары привело к тому, что в 1940 г. товарооборот на одного человека составил ничтожно малую сумму – 92 руб. в год⁷.

Естественно, что увеличение военного производства требовало значительных денежных средств. Бюджетные ассигнования оборонной промышленности увеличились с 20,1 млрд. руб. в 1937 г. до 40,8 млрд. руб. в 1939 г., т. е. более чем в два раза. На военные цели в 1939 г. было израсходовано 25 % всех денежных средств государственного бюджета страны, которые поступали непосредственно в наркомат обороны⁸.

Дополнительные средства приходилось изыскивать внутри страны, в том числе и за счет увеличения налогообложения населения. В частности, был принят новый закон о налоге на доходы колхозников, который заметно снизил их жизненный уровень. Эта мера предусматривала дать государству ежегодные денежные поступления в размере около 850 млн. руб.⁹. Вообще прогрессирующее налогообложение затронуло все категории граждан Советского Союза. В целом по стране в 1938–1940 гг. в среднем в год налоги, сборы и займы составляли около 18 млрд. руб. В 1940 г. величина их достигала почти 21 млрд. руб.¹⁰

Меры по увеличению финансирования оборонной промышленности в условиях складывавшейся международной обстановки являлись вынужденными и дали свой результат. Оснащенность Красной Армии вооружением и боевой техникой непрерывно возрастала. В рассматриваемый период ежегодно выпускалось более 3 тыс. самолетов, столько же танков и 5 тыс. различных орудий. По сравнению с началом 30-х годов количество самолетов увеличилось в 6,5 раза, танков – в 43 раза и артиллерии – в 7 раз¹¹. Особенно большой объем продукции дала оборонная промышленность в 1939 г.

Вместе с тем требовалось модернизировать боевую технику, заменять устаревшие ее образцы более совершенными, а не просто наращивать количество вооружения. Здесь было, однако, отставание. Не случайно, зарубежные наблюдатели обращали на это внимание, говоря, что "вводит в заблуждение количественный состав вооруженных сил России", поскольку "на бумаге эти цифры выглядят внушительными". Так считал английский военный атташе в Москве, имея в виду, в частности, что "советские военно-воздушные силы, хотя и внушительны по численности, не отвечают современным требованиям…"¹².

В СССР не было налажено производство минометного и автоматического стрелкового оружия, ряда других видов вооружения, имевшихся в зарубежных армиях. Некоторая часть боевой техники уступала иностранным образцам. Все это сказывалось на уровне развития советских вооруженных сил. Он не отвечал уже требованиям времени¹³, и это становилось все более очевидным.

Проблемы, связанные с качественным улучшением боевой техники и оружия, обсуждались высшим политическим и военным руководством в Москве в конце лета и осенью 1939 г. Тогда был принят ряд решений относительно преодоления имевшегося отставания и необходимости производства более современных видов военной техники и боеприпасов, новых типов самолетов и танков¹⁴.

Но для реализации этих решений требовалось довольно продолжительное время и большие капиталовложения. В срочном порядке выполнить намеченное в полном объеме в конце 30-х – начале 40-х годов, естественно, не представлялось возможным. Ввиду качественного состояния отдельных важных видов вооружения, а также ущерба, который был нанесен репрессиями высшему командному составу Красной Армии, у некоторых иностранных военных экспертов и дипломатов складывалось мнение, что советские войска не готовы для ведения широкомасштабных наступательных действий, а лишь "в состоянии обеспечить оборону собственной территории"¹⁵. На заседании комитета но внешней политике кабинета министров Великобритании, состоявшемся 19 апреля 1939 г., при оценке военных возможностей СССР было высказано утверждение, что Советский Союз «не предпримет никаких боевых действий за пределами своих границ»¹⁶.

Вообще экономическое положение СССР и проблемы перевооружены Красной Армии вряд ли позволяли говорить о стремлении советского руководства ввязаться в войну, хотя бы локального характера, даже с уступающим по силе противником. Собственно, осенние переговоры 1939 г. СССР с Финляндией подтверждали это. Кстати, из германского посольства в Москве прямо заявили одному из представителей финляндской делегации А. Паасонену: "Никакой войны не будет, поскольку Красная Армия не готова к ней на пороге зимы"¹⁷.

Да и театр военных действий в североевропейской части СССР не имел подготовленных инженерных сооружений и транспортных коммуникаций. Здесь отсутствовали дороги, необходимые для быстрого сосредоточения войск или их перегруппировки в целях наступления¹⁸. К тому же не было соответствующих топографических карт.

Очевидной являлась необеспеченность соединений и частей Красной Армии, размещавшихся на севере и северо-западе, всем необходимым для действий в суровых зимних условиях. Как свидетельствуют документы, "вопросы обеспечения теплыми вещами (ушанки, перчатки, валенки) не были проработаны и не ставились своевременно наркоматом обороны"¹⁹.

В случае возникновения военных действий на северо-западе Ленинград и ряд районов области неизбежно становились ближайшим тылом армии, а его промышленная база – главным арсеналом войск фронта. Какова же была готовность этого региона в экономическом отношении с учетом экстремальной обстановки военного времени? Перемены здесь происходили в общем плане осуществления мероприятий оборонительного характера, которые предусматривались перестройкой экономики страны. Прежде всего были пересмотрены производственные программы целого ряда заводов и фабрик Ленинграда²⁰. Это, естественно, вызвало осложнения в процессе производства. Новые задания потребовали резкого увеличения выпуска продукции, имевшей военное предназначение. Но достигнуть намеченного удалось далеко не сразу.

Серьезные трудности вызвала частичная мобилизация в ряды Красной Армии в сентябре 1939 г., охватившая и северо-западные районы страны. В результате тысячи работников ленинградских предприятий были зачислены на воинскую службу, что привело к нехватке квалифицированных специалистов в промышленности. Вообще, как выяснилось впоследствии, в стране не было "твердо установленного порядка в бронировании рабочей силы на военное время"²¹.

К тому же работа ленинградской промышленности, значительная часть которой занималась выпуском военной продукции, зависела от бесперебойного снабжения электроэнергией. Между тем ее хронически не хватало. Об этом официально заявил с трибуны XVIII партийного съезда в марте 1939 г. один из ленинградских руководителей П.С. Попков: "Ленинград в течение последних двух лет ощущает острый недостаток электроэнергии"²². Устранить его за короткое время не представлялось возможным.

С началом зимней войны проблемы экономики Ленинградского региона еще более обострились. Обстановка в самом Ленинграде при этом стала типичной для прифронтового города. Как чисто военные соображения, связанные с введением светомаскировки, так и кризис с электроэнергией наложили отпечаток на облик Ленинграда. В вечернее и ночное время он погружался в полную темноту²³. Энергетические предприятия города выполняли годовой государственный план лишь на 69 %, а мощность ленинградских электростанций использовалась не более чем на 50–55 % из-за отсутствия должного количества топлива²⁴.

Перебои с подачей электроэнергии заметно сказывались на работе промышленных предприятий, вели к лимитированию объема выпускавшейся продукции. Серьезные проблемы возникли в таких отраслях промышленности, как металлообрабатывающая (ее предприятия не выполнили государственного плана 1939 г.), машиностроительная, химическая, цветная металлургия²⁵. Между тем именно эти отрасли были тесно связаны с военным производством.

Еще в более сложном положении оказался транспорт. Увеличение перевозок в северо-западном направлении – в ленинградский регион, Карелию, Заполярье, при слабой разветвленности дорог и недостаточной пропускной способности железнодорожных магистралей, нарушило нормальную работу транспорта. К тому же стала остро ощущаться нехватка товарных вагонов²⁶. В результате транспортировки войск, «пробок» на дорогах, недостатка топлива и других причин вместо увеличения перевозок грузов произошло их снижение. За три месяца войны их было доставлено на 10 % меньше, чем за соответствующий период 1938–1939 гг., а в январе 1940 г. более чем на четверть меньше, чем в декабре 1939 г.²⁷

Трудности военного времени сказались на положении Ленинграда. 20 февраля ряд предприятий города приостановил работу из-за непоступления угля²⁸. Перед его жителями встала продовольственная проблема. «Жутко, что делается, – писала в январе 1940 г. из Ленинграда мать одного из военнослужащих своему сыну, – в магазинах пусто, за хлебом страшные очереди, в продаже ни печенья, ни конфет, ни сахара»²⁹. Это подтверждалось также информацией побывавших в Ленинграде военнослужащих. «Я ездил в Ленинграда, – свидетельствовал один из них, – и убедился, насколько война отразилась на снабжении трудящихся: в магазинах ничего нет, даже хлеба недостает, а народ в городе только и ведет разговор о войне и трудностях»³⁰.

Перебои в снабжении продуктами питания наблюдались и в войсках, о чем сообщалось в партийные органы и вышестоящему командованию. В одном из документов, поступившем с Карельского перешейка, лаконично констатировалось: "Сидим без продуктов"³¹.

Это было в 100 км от Ленинграда. Еще сложнее обстояло дело со снабжением войск, находившихся в восточной части Карелии и на Крайнем Севере, где не оказалось даже необходимых пищевых концентратов. Об этом позднее в документах засвидетельствовано так: "Наркомат обороны и промышленность не были подготовлены к изготовлению сухарей и концентратов. Упродснаб и генштаб недооценили значение этих продуктов для снабжения армии"³².

Перебои со снабжением войск, действовавших на фронте в условиях суровой зимы, не могли не отразиться на их моральном состоянии. Тем не менее гораздо более сильным фактором, побуждавшим преодолевать все трудности, являлись глубоко проникшая в сознание большинства участников боев вера в вынужденность войны с Финляндией в интересах обеспечения безопасности Ленинграда и северо-западных границ, убежденность в правоте позиции, занятой Советским Союзом.

Население приграничных районов Ленинградской области выражало, как свидетельствуют документы того времени, полное одобрение перехода в наступление Красной Армии. В одном из них сообщалось в Ленинградский обком партии: "Население гор. Сестрорецка 30 ноября восприняло орудийные залпы Красной Армии, знаменовавшие о начале наступления на финляндскую военщину, с облегчением и большое радостью"³³. Сестрорецкий участок, как известно, являлся одним из главных при наступлении советских войск на выборгском направлении.

Тем большую уверенность в справедливость наступления Краснов Армии вселял тезис о том, что СССР "не покушается на национальную и политическую независимость финского народа"³⁴, а стремится лишь «ликвидировать антисоветский военный плацдарм», созданный в Финляндии, правительственные круги которой действуют в интересах и при поддержке империалистических держав Запада. Заключение договора о дружбе и взаимопомощи с созданным в Терийоки «народным правительством Финляндии» должно было стать весомым подтверждением указанного тезиса. В советской печати широко распространялась мысль о том, что Красная Армия призвана «оказать помощь финскому народу» освободиться от власти тех, кто «вверг страну в войну с Советским Союзом», и вновь обрести мир³⁵.

В Ленинграде развернулась работа по разъяснению политики советского правительства в отношении Финляндии. На предприятиях города ее вели агитаторы, которых здесь насчитывалось до 60 тыс. Среди населения распространялось более 440 тыс. газет различных наименований и 670 тыс. экземпляров журналов³⁶, многие их публикации посвящались официальным материалам, касавшимся зимней войны и ее хода. Опытные партийные работники, пропагандисты, преподаватели высших учебных заведений, литераторы выступали в печати, по радио и в различных производственных коллективах, решая эту задачу. На фронт выехали такие писатели, как А.Т. Твардовский, С.Я. Маршак, СВ. Михалков, Н.Е. Вирта, A.A. Прокофьев, М.А. Дудин и др. В директиве начальника политуправления Ленинградского военного округа П.И. Горохова, направленной еще 23 ноября в войска, конкретно указывалось: «Мы идем не как завоеватели, а как друзья финского народа. Красная Армия поддержит финский народ, который стоит за дружбу с Советским Союзом и хочет иметь свое финляндское подлинно народное правительство»³⁷.