Текст книги "Разум Вселенной"
Автор книги: Александр Студитский
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 25 страниц)
Глава десятая
«Мир-1»
Утренние последние известия застали Юрия и его друзей еще в постели. Андрей сидел сгорбившись, глядя в одну точку, крепко сжимая зубами погасшую папиросу. Ярослав изучал на карте Луны район спуска Крошки. Все с нетерпением ждали самых волнующих сообщений о Пицундском космическом корабле и контейнере с Крошкой и Чернушкой на Луне. Правда, пока о Пицундском корабле было сказано до обидного мало – во всяком случае, очевидцам его приземления хотелось слышать в десять раз больше.
– Что значит «изучение продолжается»? – с возмущением бормотал Ярослав. – Ты толком скажи, что выяснено, а что еще не выяснено.
Но в отношении корабля «Мир-1» сведений было передано столько, что друзья слушали, сидя как на иголках, боясь опоздать на занятия. Первые селенавты подробно описывали свой полет вокруг Луны.
– Ослепительно белые скалы, усеченные конусы вулканов, черные как сажа тени, круглые, напоминающие чаши цирки – это невозможно описать, может быть, фотографии дадут некоторое представление об испытанных нами впечатлениях, – мягко прогудел записанный на пленку голос майора Радугина.
Полет над поверхностью Луны продолжался не более пятнадцати минут – корабль мчался со скоростью десяти тысяч метров в секунду. Однако пилотам удалось проследить и заснять на кинопленку всю траекторию полета сброшенного контейнера, взрыв тормозных устройств и вспышку магния, ознаменовавшую прилунение.
Дальше шли совершенно ошеломляющие известия. Прием радиоинформации с контейнера наладился. Передачи всех регистрирующих устройств воспринимаются и записываются с отличной четкостью...
– Да говори ты, наконец, живы они или нет! – вырвалось у Ярослава.
И сейчас же диктор сообщил, что в камере для собак сохраняются оптимальные условия температуры и газового состава, приборы регистрируют нормальную частоту дыхания и сердцебиения, а также нормальные кривые биотоков мозга и сердца. Первые обитатели Луны – собаки Крошка и Чернушка находятся в отличном состоянии.
– Ура-а! – закричал Ярослав, откидываясь на койку и болтая в воздухе голыми ногами.
– Тс-с! – свирепо прошипел Андрей сквозь стиснутые зубы.
Дальше шло совсем невообразимое.
– Показания регистрирующих устройств после тщательной их расшифровки, – продолжал диктор, – свидетельствуют, что вопрос о температурном и газовом режиме на поверхности Луны значительно сложнее, чем казалось ранее на основании исследований лунной атмосферы и поверхности Луны старыми, косвенными методами. Температура пространства вокруг контейнера, расположенного почти вплотную к отвесной стене цирка Колумба, в настоящее время, когда эта часть Луны уже погрузилась в тень, не опускается ниже семидесяти градусов. Отметки истекших суток, когда кратер Колумба находился в условиях полного освещения Солнцем, не превышают плюс семьдесят градусов. Таким образом, разницы температур в районе кратера Колумба почти не выходят за пределы минимальных и максимальных температур, известных на Земле.
Друзья, мешая друг другу, плескались у умывальника, торопливо одевались, но оторваться от последних известий они не могли, хотя стрелки часов приближались к девяти.
– Сегодня в актовом зале университета, – произнес женский голос, – состоится пресс-конференция председателя Комитета по межпланетным связям по вопросу об использовании Луны как стартовой площадки для космических полетов...
Больше задерживаться было невозможно. В девять начиналась лекция профессора Брандта. Но занятия не шли в голову. Юрий, как и все студенты, был поглощен грандиозными событиями последних дней, по сравнению с которыми его дела начинали казаться такими ничтожными, что о них не хотелось думать. Брандт учел настроение своих слушателей и открыл свой курс лекцией об условиях космических полетов, что совершенно не относилось к программе. Он стоял на кафедре, высокий, худой, благообразно седоголовый, обращаясь к студентам хорошо поставленным, звучным, но мягким голосом.
– Мировое пространство... Оазисы жизни... Между ними – только кванты электромагнитных сил, враждебные всему живому. Наша задача – защита жизни от этих сил... В частности, надежная защита пионеров первых межпланетных полетов от смертоносных условий на необитаемых планетах... – слушал Юрий, скучая.
Но, видимо, и сам Брандт понимал, что студенты ждут от него более конкретных сведений, хотя бы в минимальной степени соответствующих только что полученной информации о физических условиях на Луне. Он кончил лекцию раньше времени, сославшись на неожиданный вызов по важному делу. Студенты помчались атаковать профком – за билетами на пресс-конференцию.
Юрий оказался в числе счастливцев. Он получил билет, правда, очень поздно, когда пресс-конференция уже открылась, с огромным трудом пробился сквозь толпу, заполнившую верхнее и нижнее фойе актового зала, и протиснулся внутрь, когда председатель Комитета по межпланетным связям уже заканчивал свою информацию:
– ...А также ко всем капиталистическим странам с призывом объединить усилия по завоеванию космического пространства, и в первую очередь по обследованию ближайших к Земле планет – Луны, Венеры и Марса, – стал, наконец, понимать Юрий смысл слов докладчика. Через пространство огромного зала фигура на трибуне казалась крохотной и не имеющей отношения к громоподобному голосу, звучащему из радиорепродукторов.
– ...Комитет по межпланетным связям предлагает организовать Международный комитет того же назначения, первой задачей которого явилось бы создание на Луне стартовой площадки для запуска космических кораблей на Марс и Венеру.
Аудитория отозвалась аплодисментами. Затем снова зазвучал громоподобный голос:
– Из первого успешного полета советских селенавтов вокруг Луны уже теперь можно сделать далеко идущие выводы о дальнейшем освоении солнечной системы и, может быть, даже о выходе за ее пределы.
Опять грохот аплодисментов.
– Наш космический корабль «Мир-1» после тщательного технического осмотра признан пригодным для дальнейшего использования и, очевидно, сможет совершить ряд полетов вокруг Луны, чтобы продолжить переброску на ее поверхность контейнеров с грузом. Однако, кроме того, мы располагаем большим флотом кораблей этого типа, которым под силу решить задачу переброски на Луну материальных средств, а в дальнейшем и людей для строительства на Луне первого космодрома...
Оратор, провожаемый бурными аплодисментами, направился к столу президиума. Юрий продолжал восторженно аплодировать, осматривая зал, счастливый тем, что все кругом охвачены тем же чувством, которое переполняет его сердце, и неожиданно, ощутив, как волнение перехватило ему дыхание, увидел Зою.
Она сидела в последнем ряду, с краю, у прохода. Золотистые волосы сияли над смуглой открытой шеей, отливающей бронзой в вырезе светлого платья. Ее лицо, видное Юрию в профиль, пылало от волнения. Она энергично хлопала высоко поднятыми руками.
Зазвонил колокольчик председателя, призывающий к тишине, – начались вопросы.
– ...мистер Гочкис из газеты «Нью-Йорк Ивнинг Ньюс»: «Как господин председатель Комитета по межпланетным связям относится к сообщению о температурном режиме на Луне?» Голос председателя прозвучал спокойно и уверенно:
– Очевидно, в свете этих данных придется пересмотреть наши старые представления о перепадах температур на Луне при переходе от дневного к ночному и от ночного к дневному времени. В отдельных участках Луны, в частности в цирках и кратерах, очевидно, эти перепады более благоприятны для будущих колонистов. По счастливой случайности таким районом оказался цирк Колумба, в котором зарегистрированы температуры, близкие к земным. По-видимому, это связано с особенностями теплопоглощения и теплоотдачи горных пород данного района.
Жест руки председателя. Вопрос. Ответ. Аплодисменты. Новый вопрос. Ответ. Снова аплодисменты. Юрий стоял, прижавшись к колонне, которая теперь казалась ему единственной реальностью среди врывающихся в сознание впечатлений. Стоило только вдуматься в смысл того, что он слушал, как воображение отказывалось воспринимать окружающее как действительность. Что это? Сон? Гипноз? Внушение? Игра фантазии? Но колонна была твердой и холодной и надежно поддерживала потолок гигантского зала.
И вот все кончилось. Возбужденные, радостные, раскрасневшиеся люди хлынули из зала. Юрий задержался у колонны, дожидаясь, когда Зоя, пробираясь к выходу, поравняется с ним. Ее золотистая голова и светлое платье мелькнули в толпе и исчезли. Потом появились снова – совсем близко. Юрий начал пробираться к выходу, не сводя глаз с ее разгоряченного лица.
В дверях они встретились.
– Добрый день, – сдавленным голосом сказал Юрий.
Зоя взмахнула темными ресницами.
– А, здравствуй, Юра! – приветливо улыбнулась она.
От этих простых слов и улыбки сердце Юрия замерло. Они продолжали идти рядом в людском потоке, уносившем их из зала. Зоя что-то спрашивала, но Юрий ничего не слышал из-за шума и охватившего его волнения.
– На кафедру? – переспросила она.
– Да, на кафедру.
Он кивнул головой.
– Будешь писать мне в Америку?
Юрий вздрогнул.
– Да, конечно...
Лифт остановился. Зоя вышла.
– Я тебе отвечу, – сказала она.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КОСМИЧЕСКИЙ СНАРЯД
Глава первая
Первые успехи
Был ранний ноябрьский вечер. В лаборатории горели только две лампы: одна на столике с журналами, а другая у рабочего места Ярослава. Юрий молча листал страницы, рассеянно разглядывал иллюстрации. Журналы были знакомые: онкология, гематология, цитология, радиобиология, – все научные дисциплины, в которых скрещивались интересы сотен ученых, занимающихся проблемой опухолевого роста, вызываемого лучевым поражением. К этой области относились и те вопросы, над которыми работали Юрий, Ярослав, Майя, Тоня и еще трое студентов с кафедры космической биохимии: Алла Гречихина, Вадим Балясин, Коля Трапезников.
Журналы все читали по очереди, только Ярослав любил читать подряд десятки статей, сопоставляя, сравнивая, оценивая их, приходя к самым неожиданным выводам, о которых и не помышляли авторы. Масштаб работы студентов оказался до смешного скромным. Собственно говоря, только Ярослав и Вадим Балясин получили достаточное количество подопытных животных, да и то только потому, что это были мыши, которых удалось отправить в космический полет большой партией. Остальные ставили опыты на крысах, причем каждый из студентов получил не больше трех-четырех. Эти крысы относились к уникальной группе живых существ: они перенесли воздействие не существующих на Земле условий. Вот почему с каждым из студентов работал сотрудник кафедры и каждое подопытное животное находилось под наблюдением всего-научного коллектива профессора Брандта.
Ярослав молча, автоматическими движениями поднял объектив микроскопа, снял препарат, положил в лежащую на столе папку, взял следующий, перенес на предметный столик, опустил объектив и снова самозабвенно погрузился в наблюдения.
У него была самая ответственная тема – исследование изменений крови и кроветворных органов у мышей после космического поражения. Над той же темой, пользуясь большим количеством подопытных животных, работало еще несколько человек на кафедре и в лаборатории космической биологии, под непосредственным руководством самого Всеволода Александровича. Ярослав изучал изменения в крови и кроветворных органах с помощью метода тканевых культур – содержания и разведения клеток в искусственной питательной среде.
– Есть, – облегченно вздохнул он, отрываясь от микроскопа. – Ф-фу! – Он шумно выдохнул воздух и надел очки.
– Что есть? – негромко спросил Юрий, не подымая головы.
– Думаю, что в культуре началось опухолевое перерождение. Посмотри.
Он встал со своего места и взволнованно зашагал по комнате. Юрий подсел к микроскопу. Покрутил микрометрическим винтом.
В светлом круге, из тумана, постепенно входя в фокус, выплыли лиловые пятна клеток причудливых форм, тесно примыкающих друг к другу. Ярко светились крупные розовые ядрышки, окруженные синей россыпью хроматиновых зерен и тонким ободком ядерной оболочки
– Азур-эозин? – спросил Юрий.
– Да, покрашено азур-эозином. Ты смотри на митоз в центре.
Делящаяся клетка находилась в центре поля зрения – огромный, по сравнению с другими, распластавшийся на стекле комок живого вещества, убитый и окрашенный специальными красками, выявляющими клеточную структуру. Клетка была застигнута в момент деления. Резко окрашенные хромосомы лепестками какого-то странного цветка распластались в одной плоскости перед тем, как разойтись в дочерние клетки. Юрий осторожно крутил микрометрический винт, рассматривая причудливое переплетение хромосом. От каждого скопления палочек и зернышек отходили светлые, розоватые нити, сходящиеся к четырем ярко-розовым точкам, намечающим неправильный четырехугольник.
– Четырехполюсный?
– Да. И вся механика разлажена. Ты посмотри, что творится с хромосомами.
Действительно, хромосомы были необычны. Вместо ровных, отчетливо очерченных палочек, зернышек и нитей Юрий видел вздутые на концах и разделенные перемычкой или изогнувшиеся петлей причудливой формы тельца. Наличие четырех центров, к которым от хромосом отходили нити, означало, что клетка должна была разделиться не надвое, как подобает нормальной клетке, а начетверо, что в большинстве случаев происходит в ткани, пораженной опухолевым перерождением. Клетка становилась злокачественной.
Юрий неоднократно видел окрашенные микроскопические препараты опухолевых тканей и привык к виду злокачественного перерождения, но каждый раз зрелище одичавшей, взбесившейся клетки с огромным красным ядрышком посреди светлого, раздувшегося ядра, чем-то напоминающее свирепый, налитый кровью глаз, вызывало в нем содрогание.
– Какой срок? – спросил Юрий.
– Пятый пересев. Одиннадцать недель.
– Ткань была трипсинизирована?
– Да, перед посевом в культуру ткань была обработана трипсином.
– Опухолевое перерождение несомненное, – сказал Юрий. – Вопрос заключается только в том, отчего оно произошло. Трипсинизированные культуры перерождаются и без всякого космического поражения.
– В контроле – пока нормальный рост, – возразил Ярослав.
– И второй вопрос: как произошло перерождение? Хромосомные аберрации несомненны – в этом митозе не найдешь ни одной нормальной хромосомы. Но что это такое – причина злокачественного перерождения или его результат, сказать по нашим данным нельзя.
– Ну, ты опять за свое! – перестал ходить по комнате Ярослав и остановился около микроскопа. Он наклонился через плечо Юрия, посмотрел в окуляр, не снимая очков, покрутил микрометрический винт и снова выпрямился. – Факт изменения хромосом ты не отрицаешь?
– Нет.
– Факт перерождения ясен?
– Во всяком случае, очень вероятен.
– И то, что исходная ткань подверглась космическому поражению, не подлежит сомнению. Я прочитал уже больше сотни статей, – Ярослав махнул рукой в сторону разбросанных на столе журналов, – и все они свидетельствуют о том, что как лучевое поражение, так и опухолевый рост связаны с нарушением в строении хромосом. Мы имеем опухолевое перерождение клеток, подвергнувшихся поражению космическими лучами. В клетках находим хромосомные аберрации. Что же можно возразить против того, что космическое поражение вызывает хромосомные аберрации, вследствие чего начинаются нарушения развития, в частности злокачественный рост?
Только одно, но, с моей точки зрения, чрезвычайно существенное: последовательный ход процессов не всегда означает причинной связи. Ведь мы принимаем во внимание только учитываемые нами явления – космическое поражение, хромосомные аберрации и опухолевое перерождение – и ставим их в причинную связь. А она, может быть, заключена в том, чего мы пока что не обнаруживаем.
– Например?
– Ну в первую очередь изменения обмена веществ, подавление синтеза белков, падение активности ферментов...
– Пустые слова, в которых не заключено никакой рабочей гипотезы. Не понимаю я этого дешевого скепсиса, – вдруг рассердился Ярослав. – А ты сам на крысах разве не видишь хромосомных аберраций? Ты же мне показывал – хромосомные аберрации в роговичном эпителии.
– Но они не мешают регенерации роговичного эпителия, даже если ободрать весь глаз, – возразил Юрий.
– Значит, они не участвуют в регенерации.
– Однако скорость регенерации уменьшается, следовательно, с клетками под влиянием космического поражения что-то случилось, независимо от хромосомных аберраций.
– А кто говорит, что космическое поражение ограничено хромосомными аберрациями?
Оба встали.
Они выдвигали все новые и новые доводы в защиту своих точек зрения. Ярослав яростно ерошил волосы, поправлял очки, хватал собеседника за лацканы пиджака.
– Надо, милый мой, исходить не только из результатов конкретного опыта, но из всех данных, относящихся к этой области исследования! – кричал он, наскакивая на Юрия.
– А я считаю, что если один точный факт противоречит всей совокупности данных, относящихся к определенной области явлений, значит нужно пересматривать все эти данные, – упрямо твердил Юрий.
– Интересно, – раздался вдруг знакомый голос. – Какие данные собираются пересматривать молодые исследователи?
С этими словами профессор Брандт вошел в комнату.
Его гладкие седые волосы над удлиненным овалом смуглого бритого лица казались светящимися в полумраке. Он был высок и худ, с длинными жилистыми руками. Когда он сел на стул перед микроскопом, лампа осветила его светлые глаза с морщинками, расходящимися от углов, и глубокие складки у губ.
– Надеюсь, молодые друзья, я не очень помешал вашему спору? – улыбнулся он.
– Показываю Юрию последние препараты, – коротко сказал Ярослав.
– И что же в них вызвало спор?
– Не стоит об этом, – смутился Юрий. – Ярослав получил замечательный результат. В культуре явное опухолевое перерождение.
– Интересно. Покажите. – Лицо Брандта выразило глубокую заинтересованность.
Ярослав, не присаживаясь, посмотрел в окуляр.
– Вот, пожалуйста, – сказал он отрывисто, плохо скрывая свое волнение.
Брандт наклонился над микроскопом, привычно положил на винты длинные крепкие пальцы. Студенты молча смотрели, как он крутит винты, медленно передвигая предметный столик. Его белые мохнатые брови плотно прижимались к окулярам. Наконец он оторвался от микроскопа.
– Вполне возможно, – сказал он. – Похоже на опухолевую ткань. Какой срок?
– Одиннадцать недель. Пятый пассаж.
– Теперь можно попытаться привить эту ткань здоровой мыши и вызвать опухолевый рост.
– Пересадить под кожу?
– Нет, давайте попробуем ввести ее в место естественного кроветворения – в костномозговую полость. – Брандт поднялся с табурета. – О чем же все-таки шел спор? – обратился он к Юрию.
Его приятное, умное лицо выражало такой живой интерес, что Юрию стало неловко за свои, в общем мало вразумительные возражения, которые он только что высказывал Ярославу.
– Мне кажется, – он запинался от смущения, – что не нужно с такой... категоричностью связывать эффект малигнизации только с поражением хромосомного аппарата космическими лучами.
– Вот как! – протянул Брандт с выражением снисходительного удивления. – Но ведь перед нами факт – изменение хромосомного аппарата. Остается только показать, что измененные клетки при пересадке здоровому животному дадут опухолевое разрастание. Если это удастся, какие же останутся сомнения в том, что космическое поражение приводит клетку к опухолевому превращению в результате изменения хромосом, то есть аппарата наследственности клетки?
– Я не знаю... Но можно допустить, что космическое поражение изменяет клетку в целом. А хромосомы изменяются вторично... В результате глубоких нарушений обмена веществ клетки.
Брандт нахмурился.
– Ах, этот обмен веществ! – В тоне его зазвучало раздражение. – Сколько болтовни ведется вокруг этих слов. А ведь их надо наполнять конкретным содержанием. Да, конечно, в клетке под влиянием космического поражения изменяется обмен веществ. Но каков механизм этого процесса?
– Может быть, прежде всего механизм синтеза белков... – смущенно пробормотал Юрий. – Отсюда и появление злокачественных белков... И малигнизация клеток.
Брандт с улыбкой, свидетельствующей о том, что ему все стало ясно, ласково потрепал Юрия по плечу.
– Да, да, меняется механизм синтеза белка, нарушается его регуляция... А что это за механизм, если речь идет об изменении наследственности? Современная наука, – сказал он тоном глубокой убежденности, – знает только один механизм, ответственный за изменения наследственности, – нуклеиновые кислоты, составляющие материальную основу хромосом. И к нашему великому счастью, мой друг, – тон Брандта превратился в ласково-назидательный, – этот механизм несокрушим для действия факторов обмена. Во что бы мы превратились, если бы это было не так?
Он снял руку с плеча Юрия и направился к двери.