Текст книги "Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа"

Автор книги: Александр Бенуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)

Висенсио Кардуччо

[47]47
  Один из этих “испанских флорентийцев”, Висенсио Кардуччо(1570 – 1638) представлен в Эрмитаже очень посредственной, чисто церковной картиной “Экстаз св. Антония”, в которой он тщетно старался подойти к стилю испанских живописцев-визионеров.


[Закрыть]

Висенте Кардучо (Висенсио Кардуччо). Видение св. Антония Падуанского. 1631. Холст, масло. 277х170. Инв. 352. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1814

Висенсио прибыл в Испанию ребенком и свое художественное образование получил под руководством старшего брата Бартоломе, принадлежащего целиком флорентийской школе.]. Что же касается до Неаполя, то он в то время составлял часть (вице-королевство) Испании. Здесь в высших и средних кругах общества царили испанские нравы, а к прочим итальянцам неаполитанцы относились даже враждебно. Вполне основательно поэтому говорить о неаполитанской живописи, как о части испанской. Считать ли Рибейру за представителя школы Валенсии или Неаполя, безразлично для существа вопроса.

Представление об испанской живописи по Эрмитажу не может быть полным, хотя, сравнительно с другими большими галереями, нам посчастливилось собрать ряд превосходных испанских картин, столь, вообще, редких вне пределов королевства. Но это превосходное собрание почти исключительно представляет живопись середины XVII века (да и в ней лишь пять-шесть первоклассных художников), тогда как остальные эпохи и художники или вовсе не представлены, или представлены в образцах, по которым невозможно себе составить полное понятие об их характере и достоинствах.

Мастера XVI в.

Ранний XVI век в Испании представлен в Эрмитаже одной XVI в. картиной “Благовещение”,носящей атрибуцию толедского художника Хуана де Вильольдо(† после 1551) (В наст. время автором считается – Педро Нуньес дель Валье.) Следовало бы, ввиду большой ценности этого редкого произведения, повесить его на более почетное и видное место. Расцвет Ренессанса обнаруживается в Испании в творчестве Масипа (Хуана Хуанеса), считающегося подражателем Рафаэля, но отразившего в своих строгих закругленных композициях скорее ломбардские формулы. Ему без особого основания приписывают две иконы: “ Св. Анна” (“Благовестие св. Анне”) (В наст. время автором считается Хуан Масип). и Св. Доминик (“Св. Висенте Феррер”) (В наст. время автором считается Хуан Масип.)Лучшего испанского мастера XVI века Луиса де Варгаса совсем нет в Эрмитаже; другой же великий художник, работавший в Испании, грек Теотокопули(1548 – 1625), ученик Тициана, представлен посредственным портретом поэта Алонсо Эрсилья-и-Сунига, и отдаленно не намекающим на страстность, на изумительный зеленый колорит этого дикого фантаста.

Орренте Педро де

Испанской парафразой на венецианские “жанры” в стиле Бассано является картина Педро Орренте(1560 – 1644) “Чудо с хлебами”, красивая, затейливая композиция, к сожалению, повешенная под самый потолок огромной залы.

Педро де Орренте . Чудо с хлебом и рыбами. Холст, масло. 106х135,7. Инв. 349. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1814

Коэльо, Алонсо Санчес

Превосходный портрет красивой молодой дамы в черном платье, считавшийся без всякого основания изображением Маргариты Пармской и приписываемый Санчесу Коэльо, дает хорошее понятие о характере испанских портретов XVI века.

Алонсо Санчес Коэльо. Портрет инфанты Каталины Микаэлы Австрийской. 1582/85. Холст, масло. 70х50. Инв. 2594

Возможно, впрочем, что перед нами произведение одного из гостивших при дворе Филиппа II итальянских художников, подчинявшихся в подборе красок требованиям сурового вкуса, царившего в Эскуриале.

Моралес Луис

Настоящим испанцем, аскетом и фанатиком представляется Луис Моралес(† в Бадахосе в 1586), прозванный божественным (el divino). Его кисти принадлежат две типичные картины “Мадонна”и “Mater dolorosa”, в которых странным образом сочетались влияния Флоренции и нидерландцев с национальными особенностями, полными суровой религиозности.

Луис де Моралес. Мадонна с младенцем и прялкой в виде креста. Холст, масло, переведена с дерева. 71,5х52. Инв. 364. Из собр. Д .П. Татищева, Санкт-Петербург, 1845

Луис де Моралес. Скорбящая Богоматерь. Дерево, масло. 82х57. Инв. 358. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1814

В середине XVI века Карл V и вслед за ним Филипп II наводнили Испанию полчищами выписанных из Италии художников, вытеснившими мало-помалу всякие следы фламандских и бургундских влияний. Среди этих итальянцев целый ряд придерживались флорентийских и римских формул, считавшихся тогда в образованных кругах верхом изящности и изысканности. Их творчество, поддерживаемое двором, нашло себе, несмотря на свой холод и бездушную строгость, подражание среди наименее жизненных местных художников.

Рибальта, Франсиско

Франсиско Рибальта(1551 – 1628) сам посетил Италию и на изучении Себастиано дель Пиомбо выработал свою манеру.

Франсиско Рибальта. Пригвождение к кресту. 1582. Холст, масло. 144,5х103. Инв. 303. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1815

Франсиско Рибальта (Школа). Трое святых в темнице. Холст, масло. 264х178. Инв. 347. Из собр. М. Годоя, Париж, 1831

Ему приписывали до последнего времени прелестную картину “Встреча св. Иоакима и Анны”, написанную лет 20 или 30 после смерти мастера и, может быть, вовсе не в Испании [48]48
  Подобная картина имеется в Будапеште. С Мурильо она также ничего не имеет общего.


[Закрыть], на самом же деле характер его искусства (а вместе с тем и характер испанской живописи конца XVI века) можно понять по скучным упадочно-флорентийским картинам: “Голгофа” (В наст. время – “Пригвождение к кресту”)снабжена полной подписью художника и годом 1582 и “Магдалина у гроба Господня” (Мария Магдалина и апостолы у гроба Христа). Возможно, что и картина, носящая в Эрмитаже имя сына Франсиско Хуана(1597 – 1628), “Мученичество св. Екатерины”, принадлежит тоже кисти Рибальты– отца, постаравшегося здесь сочетать круглоту линий, полноту форм и равновесие композиции с гладкой, методичной и холодной живописью, считавшейся гордостью Флоренции второй-половины XVI века.

Однако уже к концу XVI века стали обозначаться признаки обновления и освежения испанской живописи. До сих пор не выяснено вполне, кто занес стиль Караваджо на Пиренейский полуостров, но можно установить, что в первые десятилетия XVII века принцип итальянского натурализма был уже известен испанцам. Вероятно, первые картины караваджиевского стиля появились в Испании еще до возвращения Рибейры из его путешествия по Италии, с момента же грандиозного успеха, завоеванного этим художником на родине, начинается поголовное увлечение всех лучших испанских живописцев новым художественным евангелием. Майно, Кано, Сурбаран, Веласкес, Maco, Пареха, Хосе Леонардо, Переда, Хуан Ридзи – все лучшие художники времени Филиппа IV имеют характер учеников Караваджо. Это то же искание сильной пластичности, те же резкие средства, те же разрешения световых задач, та же искренность, наконец, та же вера, что вне простой правды нет спасения. Кто был одарен гениальностью среди этих художников, те сумели выразить свою зависимость от Караваджо в менее покорной форме и сочетать его правдивость с изумительной красочной красотой (частью заимствованной у венецианцев), но иные менее талантливые или менее культурные (вроде Сурбарана) утрировали уже без того крайнюю теорию Караваджо и доходили иногда до отталкивающей грубости.

Майно, Хуан Баутиста дель

Вероятно, одной из первых по времени испанских картин караваджиевского характера в Эрмитаже является “Поклонение пастухов”доминиканца Майно(1569 – 1649), подписанная F (Fray – брат) Ju (Juan) BA (Bautista).

Хуан Баутиста Дель Майно. Поклонение пастухов. Холст, масло. 143,5х100,5. Инв. 315. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1814

Здесь “стиль Караваджо” выразился в более легкой прозрачной и красочной гамме, нежели то бывает в поздних картинах самого основателя натурализма, и это как будто указывает на то, что Майно, который был сверстником Караваджо, был знаком с ранними произведениями мастера. [49]49
  Ближе всего наша картина Майно стоит к работам одного венецианца, сделавшегося верным последователем Караваджо, – Сарачени.


[Закрыть]Эрмитажная картина Майно вся светится, вся в рефлексах и не будь какой-то беспомощности в композиции, чего-то чересчур наивного в позах и в пестроте красок – это было бы первоклассное произведение. Кусочек “мертвой натуры” на первом плане достоин самых первых мастеров живописи.

Кано, Алонсо

Раннего Караваджо напоминает и превосходная картина Алонсо Кано (1601 – 1667) “Явление мадонны со св. Марией Магдалиной и св. Екатериной доминиканскому монаху в Сориано” (В настоящее время автором считается Хуан Баутиста дель Майно), хотя вообще Кано принадлежит к поколению более позднему и впоследствии не избежал влияния болонцев и фламандцев.

Хуан Баутиста Дель Майно . Явление мадонны со св. Марией Магдалиной и св. Екатериной доминиканскому монаху в Сориано. Холст. Масло. 203,5х134. Инв. 321. Из собр. Баронессы д’Эсте, Париж, 1852.

Что наша картина не случайная его работа в “натуралистическом” характере, доказывает его изображение “готских королей” (около 1637) в Мадриде и в особенности его св. Агнеса в Берлинском музее. Наша картина прелестна по ясности красок, лепке, простой и благородной композиции. Особенно красивы редкие оттенки розово-красного платья Богородицы, карминно-красного корсажа св. Магдалины и ее юбки густого желтого тона. Вся эта пестрота смягчена белыми, черными и серыми красками на образе св. Доминика, который поддерживает св. Екатерину, и на одежде коленопреклоненного доминиканца, подносящего свою картину Богоматери. Принадлежность четырех других картин в Эрмитаже мастеру следует оспаривать.

Алонсо Кано. Распятие. 1650-е. Холст, масло. 256х133. Инв. 5572

Рибейра, Хосе

Самым мощным из испанских караваджистов был Хосе Рибейра (1588 – 1652), поселившийся в “генеральской квартире” натурализма, в Неаполе. Возможно, что он застал еще Караваджо в Сицилии. Однако Рибейра не был слепым подражателем. Родина заложила в нем такую силу религиозных убеждений, такой фанатический пафос, каких не найти было в то время в Италии. Картины самого Караваджо страдают отсутствием одухотворенности, картины лучшего из итальянских его последователей, Гверчино, часто впадают в театральность. Рибейра всегда прост, но и всегда патетичен. Это идеальный церковный живописец для испанских церквей. Картины Рибейры – иллюстрации для огненных проповедей тех самых монахов, которые, обливаясь слезами, готовы были тысячи своих ближних вести на костер – “для их же спасения”. Чудовищная сила в такой психологии, и чудовищная сила кроется в картинах Рибейры. “Это не шутки”. Это не слезливая сентиментальность, не “игра в аскетизм”, это и не “красивая поза”, губящая содержание большинства итальянских картин XVI и XVII веков, а убежденное слово подлинного энтузиаста церковных идеалов, страшное слово в духе “святейшего приказа”.

И не только по содержанию Рибейра стоит выше своего образца, Караваджо, но и в чисто художественном отношении он превосходит его. До своего посещения Рима и Неаполя, где он мог видеть многие картины Караваджо, Рибейра посетил Венецию, этот “музей Тициана”, и Парму, этот “музей Корреджо”. На первый взгляд может показаться, что между негой Корреджо и суровостью Рибейры ничего нет общего. Корреджо весь прозрачный, легкий, золотистый; Рибейра весь густой, тяжелый, черный. И однако элементы Корреджо, а также элементы Тициана можно найти в живописи Рибейры, и их воздействие, их усвоение помогли ему создать восхитительную манеру письма, которая как бы передает осязаемость всей той “материи”, из которой Рибейра создавал свои визионерные картины. Никто так не писал тела, как Рибейра, и мало кто так писал все остальное, как он.

Эрмитаж дает несколько однообразное представление о мастере. Нам недостает произведений его первого периода, когда он был более цветистым, светлым и жизнерадостным. Но шесть достоверных картин его кисти принадлежат все к тому периоду, когда он уже вполне нашел себя, ту своеобразную формулу искусства, которая и создала ему обособленное положение в истории. Если эти шесть картин несколько и однообразны, то они в то же время и до крайности типичны и дают нам полное представление об особенностях зрелого периода мастера, об его отношении к религии и исключительном техническом совершенстве. Характерно уже то, что три из этих картин изображают “муки”: “Христа в терновом венце” и “Св. Себастиана”.

Хосе де Рибера. Христос в терновом венце (“Се человек”). Холст, масло. 57х46. Инв. 7760. Из Зимнего дворца, подарок императрицы Марии Александровны, 1865

Три другие картины рисуют нам образы святых аскетов-пустынников. Но еще характернее для него его отношение к телу. Никто не писал так прекрасно юношеских тел, как Рибейра, и никто так не любил во всех подробностях изображать, во что превращается в старости отцветающая плоть. Трудно найти что-либо более красивое, нежели изображение лежащего в обмороке святого Себастиана на картине 1628 года.

Хосе де Рибера . Св. Себастьян, св. Ирина и Св. Люцина 1628. Холст, масло. 156х188. Инв. 325. Из собр. Герцогини Сен-Ле, Мальмезон, 1829

Несомненно, Рибейра был очарован “божественной грацией” и совершенной пропорциональностью юноши, который ему позировал. И сейчас же рядом мы видим другой уклон мыслей и чувств Рибейры. На картине 1626 года, изображающей св. Иеронима, внимающего призыву к Страшному Суду, – тело превратилось в измятую, жалкую развалину, и опять-таки эту развалину Рибейра пишет с вдохновением, с энтузиазмом, как бы с горечью злорадства.

Хосе де Рибера. Св. Иероним, внимающий звуку трубы. 1626. Холст, масло. 185х133. Инв. 311. Из собр. М. Годоя, Париж, 1831

Там его интересовало прельщение жизни, здесь его пленили “memento mori”. И в этом злорадстве над человеческой суетой сует он готов и клеветать на людей. Юноши у него всегда прекрасны и благородны, но старцы всегда чуть комичны и отнюдь не обладают тем оттенком мудрости и торжественности, который присущ подобным же образам, созданным Тицианом или Микель Анджело. При всей религиозной убежденности Рибейры и в нем чувствуется надрыв, столь характерный вообще для культуры XVII века. У него все мысли о казнях, бедствиях, ужасах носят оттенок какого-то отчаяния, истерического вопля. Когда на его картинах раздается трубный глас “Страшного Суда”, то старцы-аскеты пугаются, как слабые дети, как люди, ничего не добившиеся, несмотря на все жертвы и все молитвы.

Картина “Св. Иероним”помечена 1651 годом(?), картина, изображающая св. Прокопия Богемского, – 1637 годом. Три другие картины, значащиеся под именем мастера, довольно ординарные произведения неаполитанской школы, которая вся в середине XVII века находилась в порабощении у Рибейры.

Сурбаран, Франциско де

Полное сходство с Караваджо обнаруживает и другой испанский мастер XVII века, Сурбаран (1598 – 1662), прозванный даже “испанским Караваджо” (el Carabagio español). Но Сурбаран не покидал Испании и мог ознакомиться с принципами натурализма лишь посредством творчества Рибейры, который был на 10 лет старше его и произведения которого произвели огромное впечатление на испанскую художественную молодежь.

Франсиско де Сурбаран . Отрочество Марии. Ок. 1660. Холст, масло. 73,5х53,5. Инв. 306. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1814

Сурбаран обладает теми же качествами, как Рибейра, т. е. огромной убедительностью и поразительным мастерством живописи, но его настроение гораздо благодушнее настроений Рибейры, и весь он представляется каким-то наивно-искренним ребенком или монахом. Больше всего ему нравилось писать изображения святых жен, которых он одевал по севильянской моде дня, а также монахов, монастырские чудеса и события, монашествовавших или священствовавших святых. Удивительно, что при таких чуждых современным идеям темах Сурбаран не скучен – вероятно потому, что в нем выказалась непоколебимая искренность и чистая сердечная вера без всякой примеси ханжества и позы. При этом замечательно, что система живописи Сурбарана совершенное terre-à-terre. Он пишет все: и лица святых, и отверстые небеса – так, как другие пишут мертвую натуру, в строгой пластичности, с исканием простейшей иллюзорности. И все же искусство его принадлежит к самому одухотворенному, что создало христианство. И не только к самому одухотворенному, но и к самому возвышенному.

Эрмитаж обладает одним из шедевров Сурбарана, помеченным 1636 годом и принадлежащим к периоду полного его расцвета. [50]50
  Пáрный к этой картине образ находился в собрании И. И. Щукина в Париже.


[Закрыть] Изображен св. Лаврентий, как известно, заживо сожженный на железной решетке.

Франсиско де Сурбаран. Св. Лаврентий. 1636. Холст, масло. 292х225. Инв. 362. Из собр. Маршала Сульта, Париж, 1852

Юный мученик одет в богатое роскошное диаконское облачение покроя XVI – XVII веков. В левой руке он держит орудие своей пытки, правую он приложил к груди, из которой через полуоткрытый рот стремится к Богу пламенная благодарность за дарованное счастье пострадать во Имя Христово. Глаза ищут в широко раскинувшемся небе – Господа. Несмотря на неуклюжее приземистое сложение святого, на уродливую “машину”, которая занимает одну четверть картины, на незатейливость темы, картина дышит экстазом и перед такой картиной хорошо молиться. И когда вдоволь напитаешься этой силой веры, тогда видишь, какой это еще бесподобный “кусок живописи”, как смело поставлен силуэт фигуры перед небом, как скомбинированы пятна света, какой сочной, густой кистью положена краска. Милая картина “Воспитание Богородицы”показывает другую сторону творчества Сурбарана – его понимание женственности, тихой, несколько монастырской уютности.

Веласкес, Диего

Мы подходим к величайшему испанскому художнику, к несомненному гению, к Веласкесу (1599 – 1660). К сожалению, Эрмитаж не выясняет чарующей фигуры этого “царя живописи”. Нам достались лишь вещи второстепенные, сомнительные или прямо ошибочно приписываемые мастеру. Но и из них мы можем хоть что-то узнать о развитии и достоинствах Веласкеса, этого художника, которого принято называть “самым живописным из живописцев”. Для знакомства с “источниками” Веласкеса важна его юношеская картина “Завтрак”, написанная еще совершенно в духе Караваджо, плотно, твердо, простодушно, но с бесподобным мастерством, в особенности что касается передачи мертвой натуры: скатерти, хлеба, посуды и сельдей. [51]51
  Почти тождественная картина Веласкеса находится в Будапештском музее. По свободе мастерства та картина выше.


[Закрыть]

Диего Веласкес . Завтрак. Ок. 1617. Холст, масло. 108,5х102. Инв. 389

До какой степени должно было властвовать в Севилье увлечение натурализмом, если даже аристократический юноша, каким был Веласкес, ученик идеалиста-теоретика Пачеко, мог не только поддаться общему веянию, но дать в этом направлении неподражаемые по совершенству образцы. Веласкес остался верен коренным принципам натурализма и впоследствии, когда он поступил ко двору Филиппа IV, где он занимал почетные должности и кончил жизнь в чине гофмаршала. Вообще же трудно себе вообразить менее придворного художника, нежели Веласкес. Лесть ему была чужда абсолютно. Но эта “дерзость” искупалась удивительным даром мастера во всем находить красоту и величественность. Все испанские художники обладают известным “благородством мысли”, но у Веласкеса эта черта приобретает полноту выражения, без малейшей натяжки, при совершенной простоте. Судить об этой едва ли не самой существенной черте Веласкеса мы можем в Эрмитаже по двум копиям (Maco или Парехи?) портретов Веласкеса, изображающих Филиппа IV и его любимца премьер-министра герцога Оливареса. Особенно “поучителен” последний.

Диего Веласкес. Портрет Графа Оливареса. Холст, масло. 67х54,5. Из собр. Кузвельта, Амстердам, 1815

Художник не польстил своему покровителю ни на каплю. Более смешной и странной физиономии трудно себе представить. Несколько вульгарное лицо конде-дуке приобретает особую значительность благодаря тому, что оно “посажено напоказ” вверху над длинной черной фигурой, покоящейся на обтянутых черных ногах. Однако здесь нет тени иронии. Все строго, величественно, торжественно, и, глядя на портрет, веришь громадной силе очарования, которой обладал этот фатальный для Испании министр, за ошибки и грехи которого пришлось расплачиваться много лет после его падения.

Но не только “психологическая” сторона ценна в портретах Веласкеса (кроме портретов Веласкес почти ничего и не писал), но и внешняя, чисто живописная. По упомянутым черноватым и вдобавок сильно почерневшим копиям в Эрмитаже трудно судить о пленительности красок Веласкеса, но кое-что можно предчувствовать о тех радостях, которые ожидают посетителя музея Прадо в Мадриде, изучая этюды к портретам короля, министра и папы Иннокентия Х. [52]52
  В принадлежности первых двух кисти Веласкеса можно сомневаться. Поколенный портрет Иннокентия Х – “лучшая картина Рима” – находится во дворце Дория-Памфили. Наш портрет считается почти всеми исследователями оригинальным этюдом Веласкеса, писанным с натуры.


[Закрыть]

Диего Веласкес . Портрет Папы Иннокентия Х. Ок. 1650. Холст, масло. 49,2х41,3. Продан из Эрмитажа в июле 1930 – феврале 1931 в коллекцию Эндрю В. Меллона. Национальная галерея, Вашингтон

Особенно хорош последний. Говорят, папа воскликнул, увидав свое изображение: “Е troppo vero” – “Это слишком похоже!”. И действительно, святой отец не польщен. Он больше похож на предводителя разбойников, нежели на Наместника Христова. Но картина прекрасна. Она написана всего тремя красками: белой, черной и красной. И однако комбинациями их и магией светотени Веласкес достиг полной передачи натуры и такой жизненности, что становится жутко, вглядываясь в это изображение.

Два помощника Веласкеса, которые всегда находились при нем и видели мастера за работой, Maco и Пареха, так удачно переняли все особенности манеры Веласкеса, что лучшие их произведения трудно отличить от произведений самого великого художника. Нашего “большого Оливареса”, вероятно, и нужно считать за картину Maco (1615 – 1687), что же касается невольника, “слуги” Веласкеса Парехи (1606 – 1670), то оказывается, судя по надписи на оборотной стороне холста, что ему принадлежит хороший, но, к сожалению, слишком потемневший (или грязный?) портрет сурового мрачного командора ордена Сант-Яго де Компостелла.