Текст книги "Путеводитель по картинной галерее Императорского Эрмитажа"

Автор книги: Александр Бенуа

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

Кваст, Питер Янс

Портрет разнузданной девицы(вероятно, “военной куртизанки”) и смешной “Хирург”Кваста принадлежат к самым красочным картинам в этой группе, и наконец, баталии Паламедеса полны огня и изящны по краскам.

Предшественники Рембрандта

1630-е годы увидали и расцвет величайшего художника вики Рембрандта Голландии – Рембрандта, но прежде чем подойти к нему, необходимо покончить с первым периодом голландской живописи, с остальными “прерембрандтистами”. Сюда относятся и художники, получившие свое развитие в Риме. Одни из них пошли вслед за Караваджо, другие – за Эльсгеймером. Первых называют “брюнистами”, вторых – “кларистами”, но эти названия даны зря и лучше видеть в одних последователей реалистов, в других – художников, задававшихся скорее поэтичными замыслами.

Первая группа была до сих пор в немилости. Однако, не говоря уже об ее значении в развитии Рембрандта, ее трезвое, строгое, высоко мастерское, хотя и спокойное искусство способно доставить настоящее наслаждение. [124]124
  О том, какое впечатление производили на современников караваджиевские картины Гонтгорста, свидетельствует то, что даже Рубенс, посетив мастерскую художника в Утрехте в 1627 г., сам написал ряд картин в том же характере.


[Закрыть]Пять голландских караваджистов заслуживают особого внимания; это Лейс, прозванный Паном, Тербрюген (1587 – 1629), К. Смит, Цезарь Эвердинген (1606 – 1678) и уже упомянутый Гонтгорст (1590 – 1656).

Гонтгорст, Геррит ван

Из них лишь Гонтгорст, ученик Блумарта (попавший в Италию в 1610-х годах), представлен в Эрмитаже [125]125
  Семеновская коллекция дополнит со временем представление о Гонтгорсте и даст несколько произведений той же группы: Билерта, Альдеверельда, Бронкхорста и две редкие картины К. Смита.


[Закрыть], но изучение его девяти картин может вполне познакомить с исканиями всей группы. [126]126
  Из них две оспариваются. “Пряха”имеет действительно в себе что-то “французское”. “Туалет”приписывается Николасу Стокаде.


[Закрыть]

Геррит Ван Гонтхорст. Детство Христа. Ок. 1620. Холст, масло. 137х185. Инв. 5276. Из собр. П.П. Дурново, Ленинград, 1925

Ближе всего к Рембрандту по затее, по какой-то монументальности и по исканию передачи удрученного настроения посредством тусклого освещения, подходит картина “Христос перед Каиафой”, повторение картины, написанной мастером еще в Риме для маркиза Джустиниани. По своему световому эффекту приближаются к этой большой картине два великолепно нарисованных и строго систематично написанных этюда: “Вечерняя молитва” и “Туалет молодой женщины”. Подобными же темами задавался Рембрандт (особенно в первые годы) нередко, а его ученик Доу со своим учеником Схалькеном превратили их в специальность. Уже в этих картинах очевидно влияние Караваджо, но оно становится еще определеннее в трех других (и особенно в широкописанном “Концерте”), причем, однако, чернота теней Караваджо заменена веселой гаммой ясных красок. [127]127
  Надо заметить, что едва ли хоть один из голландских караваджистов застал великого основателя натурализма в живых. Но школа Караваджо была в полном блеске в годы их пребывания в Италии. Отличные этюды Гонтгорста – “Весельчак”и “Музыкантша”помечены 1624 годом.


[Закрыть]

Дирк (Теодор) ван Бабюрен (ранее автором считался Геррит Ван Гонтхорст) . Концерт. Ок. 1623. Холст, масло. 99х130. Инв. 772. Из собр. И. Э. Гоцковского, Берлин, 1764

Остальные картины Гонтгорста свидетельствуют о странной перемене, произошедшей с ним под впечатлением портретов ван Дейка или, вероятно, в угоду требованиям заказчиков. Бодрая живопись его приобрела элегантную вялость, его сочная резкая краска стала бесцветной, лощеной, холодной. Эта манера пришлась весьма по вкусу Оранским принцам, и прямодушный, грубоватый натуралист становится с 1630-х годов [128]128
  В Гаагскую гильдию художник записан в 1637 г.


[Закрыть]придворным льстецом. Особенно характерно отражает эту перемену семейный портрет в собрании П. П. Семенова, но и сдержанные, официальные портреты двух рейнских пфальцграфов, сыновей злосчастного короля Богемии Фридриха, несмотря на доспехи и на черноватые краски, уже ни в чем не напоминают мужественных аналогичных портретов Караваджо. [129]129
  Граф Рупрехт, племянник Карла I английского, герцог Кумберлендский, прославился своей редкой доблестью в войнах в защиту английской короны и, кроме того, известен как тонкий любитель искусства.


[Закрыть]

Последователи Эльсгеймера

Ряд еще других художников, также побывавших в Риме, подготовили почву для появления Рембрандта и для расцвета голландской живописи. Это так называемые “кларисты”, лишь частью зараженные Караваджо, но более следовавшие немецкому художнику, поселившемуся в Риме, Эльсгеймеру. Среди них выделяются Пуленбург (еще один ученик Блумарта), Кейленборг, Витенбрук, Брэнберг, Лиссе – с одной стороны, Ластман и Муйарт – с другой. Особую группу составляют еще “итальянизированные голландцы”, о которых мы будем говорить дальше, но из которых глава течения Питер ван Лаар и его ближайший последователь Миль принадлежат к поколению, также на несколько лет предшествующему Рембрандту.

Прелесть голландских “эльсгеймеристов” близка к прелести таких фламандцев, как П. Бриль и Я. Брюгель. Это специальные живописцы для “кабинетов редкостей” и, кроме того, это певцы изящной аркадийской поэзии. Но они означают и шаг вперед перед фламандцами. Впервые у них мы наблюдаем отсутствие в пейзаже схематических планов и мелкой филигранной выписки. В крошечных картинках они умеют передать простор и дали, то горячий вечерний, то серебристый утренний свет, не прибегая при этом к слишком наивным приемам. Самым близким к Эльсгеймеру является Витенбрук, обладавший красивым условным колоритом, но часто резкий в технике. [130]130
  В Семеновском собрании две интересные картины этого мастера. Пейзаж на одной приписан самому Эльсгеймеру.


[Закрыть]

Пуленбург, Корнелиус ван

Более самостоятелен Пуленбург, изобретший особую мягкую и плотную эмалевую технику. Им сделаны и большие завоевания в смысле правдивой красочности. К сожалению, или требования клиентов, или ограниченность натуры очертили вокруг его творчества слишком тесный круг, и вследствие того искусство Пуленбурга обладает свойством быстро приедаться, тем более что в свое время оно нашло себе бесчисленных и удивительно близких подражателей. Пуленбург (1586 – 1667) представлен в Эрмитаже исчерпывающим образом одиннадцатью произведениями, среди которых имеется его капитальный труд “Отдых Св. Семейства”, в некоторых частях близко подходящий к Рембрандту. [131]131
  К сожалению, подпись сохранилась плохо и год разобрать нельзя. Скорее всего, нужно читать “1649”, и тогда рембрандтовские черты объяснимы влиянием Рембрандта на своего старшего собрата.


[Закрыть]

“Настоящий Пуленбург” – милый, своеобразный мастер. Он обнаруживается вполне в таких картинах, как “Диана и Каллисто”, где так удачно сплетены линии, где чувствуется искание неожиданного в композициях и так красив удар желтого тона посреди. Прелестен также серебристо-зеленоватый этюд “Римская кампания”– несколько искаженный вялыми фигурами.

Кейленборх, Абрахам ван
Лиссе, Диркс ван дер
Гансберген, Иоханн ван

Близко к Пуленбургу стоят Кейленборх(† 1658, романтическая картина 1648 года “Нимфы в Гроте”), Лиссе(пара невзрачных картинок, изображающих купания нимф), и Гансберген(1642 – 1705, пейзажи).

Брэнберг, Бартоломмеус

Отдельно стоит Брэнберг (1599 – 1659) – ученик Бриля, но также подражавший Эльсгеймеру и, главным образом, увлекавшийся изображениями развалин и сложными повествованиями со многими фигурами. Брэнберг при этом пренебрегал тоном, красотой письма и правдивой передачей света, но затейливость его композиции часто бывает прелестной.

Бартоломеус Бренберг . Пророк Илия и сарептская вдова. Дерево, холст. 69,5х92. Инв. 6158. Из собр. Л. А. Мусиной-Пушкиной, Санкт-Петербург, 1919

По темпераменту он интереснее Пуленбурга, в чисто живописном – гораздо слабее его. В Эрмитаже имеются две картины Брэнберга “Развалины” и “Жертвоприношение”, из которых первая подписана 1630, вторая – 1631 годом. Ему же приписан прелестный этюд “Тиволи”, который, однако, принадлежит художнику более позднего времени.

Юльфт, Якоб ван дер

В духе Брэнберга исполнена, кроме того, многосложная композиция Юльфта (1627 – 1688), изображающая “Торжественный въезд Сципиона в Рим”– прекрасный мотив для театрального апофеоза, весь облитый радостным вечерним светом.

Ластман, Питер
Муйарт, Клас

О наиболее интересном для нас ученике Эльсгеймера, об учителе Рембрандта – Ластмане, можно будет судить в Эрмитаже лишь после поступления в него Семеновской галереи.

Питер Ластман. Авраам на пути в Ханаан. 1614. Холст, масло, переведена с дерева. 72х122. Инв. 8306

Но зато близкий к Ластману и Рембрандту мастер, также подпавший под влияние Эльсгеймера, Муйарт (1600 – 1659) представлен в Эрмитаже двумя картинами, из которых наиболее прекрасная отражает, в большом формате, все особенности Эльсгеймера, хотя и написана уже в 1640 году – 20 лет после смерти замечательного немецкого художника. Изображает эта картина “Бегство Клелии из лагеря Порсенны”. Просто и непринужденно сгруппированные персонажи разыгрывают свою сцену среди романтического лунного пейзажа и освещенные светом факелов. Редкое для голландца знание нагого тела наводит на сравнение с Йордансом, но это лишь при забвении общих источников, из которых черпали и Йорданс, и Муйарт, – Караваджо и Эльсгеймера. [132]132
  Вторая картина Муйарта “Свидание Авраама с Мельхиседеком”дополняет его характеристику, в особенности как колориста. Она красивого зеленовато-коричневого тона. К сожалению, отсутствие даты и малое знакомство вообще с личностью художника лишают возможности поставить ее в определенное отношение к Рембрандту.


[Закрыть]

Рембрандт, Гарменс ван Рейн

Мы изучили все “подходы” к величайшему голландскому художнику, к Рембрандту, и можем теперь обратиться к нему самому. Однако сейчас же нужно выяснить значение этих подходов. Оно исключительно историческое. В подходах интересно увидеть, какими впечатлениями могла питаться юность гения, но они совершенно не открывают самой его природы. Она остается замкнутой и таинственной. В ней все эти впечатления преломились особым образом и превратились в нечто новое. Мы можем разложить на составные элементы “художественную образованность” Рембрандта, но не его самого как художника. Разумеется, эти элементы очень интересны, но внутренняя сила художника была такова, что и другие элементы перевоплотились бы, вероятно, в нем в нечто подобное тому чуду, каким творчество Рембрандта является в истории человечества.

И вот еще что. Рембрандт считается голландским художником. И действительно, он родился в Лейдене, жил в Амстердаме и, как кажется, вовсе не покидал своей родины. [133]133
  Гипотеза его итальянской поездки считается теперь необоснованной.


[Закрыть]Так и его художественное образование, принадлежа к общеевропейскому течению первой половины XVII века, нашло, как мы видим, определенно голландскую окраску. Гонтгорст и Ластман – его ближайшие предтечи. Однако Рембрандт с первых же шагов своей деятельности выходит за пределы локального значения и все его дальнейшее творчество есть явление общечеловеческого смысла. Тяжелая трагедия его жизни и деятельности теряет узко бытовой и исторический смысл, а становится, подобно трагедиям всех великих страдальцев, огромным символом. При этом символизм искусства и жизни Рембрандта носит роковой характер. Все, что случилось с ним, должно было случиться по каким-то верховным законам. Весь ужас этой жизни приобретает, именно благодаря своей чрезмерности, грандиозную красоту. Это подлинная Голгофа, крест, непосильный для средних людей, испытание, которого удостаиваются лишь избранники.

Вглядываясь в эту логическую во всех своих перипетиях трагедию, постигаешь и ее внутреннюю гармонию. В ужасном финале этой “жизни человека”, когда видишь Рембрандта больным стариком, оставленного всеми, предающегося вину, живущего в нищете, то содрогаешься, но и понимаешь, что такой конец был самым величественным, самым достойным для гения. С точки зрения какой-то высшей справедливости – более достойным и прекрасным, нежели чума столетнего богача Тициана, нежели прощание Рубенса с красавицей женой и переутомление Веласкеса придворными обязанностями. Рембрандт “сподобился мученического венца”, и, вопреки рассудку, видишь в этом высшую награду.

Были сделаны попытки поставить в тесную зависимость все творчество Рембрандта с событиями его жизни, как мельчайшими, так и главнейшими. Быть может, в этом направлении не было соблюдено меры и часто вычитывались биографические комментарии даже из таких произведений, которые обязаны своим появлением на свет чисто художественным прихотям мастера. Но несомненно все же, что, в общем, творение Рембрандта – раскрытая книга его жизни и для настоящего познания этого творения нужно знать главнейшие деления его жизненного пути и еще помнить о близких к нему лицах.

Рембрандт был человеком, замкнутым для света, до странности непрактичным, нелюдимым, гордым, но Рембрандт обладал и нежно любящей душой. До общественной суеты ему было мало дела, но смыслом вещей он был заинтересован неустанно и этот смысл развертывался для него из тесного общения с небольшой группой лиц, которых мы выучились любить через его любовь, которые нам близки и дороги, как близки и дороги символические фигуры древних мифов. Эта группа состоит из его отца – лейденского мельника, его старушки матери, не расстававшейся со своей Библией, его доброй и благородной жены Саскии, которую смерть похитила в самый расцвет супружеского счастья, его верной, милой подруги последних лет Гендрики Стоффельс и его сына, болезненного, поэтичного Титуса. Если к этому ближайшему кругу присоединить еще десяток приятелей Рембрандта: художников, любителей, ученых, раввинов и поэтов, то мы получим всех действующих лиц в жизни мастера, в которую не врывались ни шум улицы, ни передряги политики, ни жалкий блеск “большого света”.

Не нужно только еще забывать, кроме этих живых друзей, “мертвых” друзей, с которыми Рембрандт не уставал общаться. Он был страстным поклонником красоты и все свое большое состояние извел на коллекции художественных произведений, Подобно домам Рубенса и Йорданса, и дом Рембрандта был одно время музеем, где висели первоклассные картины, редкое оружие, драгоценные ткани, где была расставлена роскошная мебель и древнее серебро. Портфели были переполнены рисунками мастеров и драгоценными гравюрами. С одних творений Рафаэля Рембрандт собрал целых четыре тома воспроизведений.

Все сказанное не надо опять-таки понимать так, что Рембрандт был отшельником, чуждавшимся жизни. Напротив того, он был одним из самых жизненных художников, подлинной художественной натурой, до влюбленности, до страстности заинтересованной жизнью – как матери-природы, так и человечества. Но только этот интерес не носил временного, локального и национального характера. Важными для Рембрандта казались не интересы дня и места, а интересы всего мира, всей истории. [134]134
  В этом причины его малой популярности при жизни на родине. Он не жил со своим веком – и век оставил его.


[Закрыть]И опять-таки это не был интерес отвлеченный, холодный, “академический”, а жгучий, страстный. Недаром зачитывался он самой страстной поэмой в мировой литературе – Библией. Рембрандт в своих картинах и офортах создал “параллельную Библию”. Его “иллюстрации” именно не иллюстрации, а нечто особое, параллельное, и в его Библии живет тот же всеохватывающий, космический дух, как в Священном Писании.

Культ жизни Рембрандта, его всеблагословение, всепринятие, его обожание плоти, тесно связанное с его вниканием в глубины духовного мира, выразились в его “реализме”. Рембрандт, при всей своей любви к “чистой” отвлеченной форме (например, к Рафаэлю), сам к ней не прибегал ни разу. Все свои образы он выхватывал из окружающего, все у него живет для данного случая, родилось для данной мысли. Его искусство вылилось из тайников его творческой силы, но облеклось в те формы, которые давала ему видимость, самая обыденная обыденность.

Жизнь Рембрандта

Рембрандт Гарменс ван Рейн родился в Лейдене 15 июля 1606 года в семье зажиточного мельника. Отец готовил из него ученого, и Рембрандт был определен 14 лет в университет, но страсть к живописи, проснувшаяся с неудержимой силой, заставила его оставить латынь и перейти в школу к малоизвестному живописцу Сваненбургу. Едва ли советы этого художника были Рембрандту в пользу. Но Лейден был в то время художественным центром (в нем работали два лучших художника Гойен и Эзайас ван дер Вельде) и имел уже славное прошлое (Лукас Лейденский). В обществе культурных людей университетского города молодой художник мог, кроме того, узнать весьма многое об искусстве других стран и, вероятно, видеть немало картин и гравюр, которые помогли ему развиваться. Время его учения у Ластмана в Амстердаме было крайне непродолжительным (он у него пробыл всего 6 месяцев), и, однако, как мы уже указывали, прошло оно не бесследно в творчестве Рембрандта. Рембрандт покинул Ластмана готовым художником, но первые его картины исполнены в характере учителя (вернее, всей “римской” школы – в них мы встречаем отражения Гонтгорста, Эльсгеймера и других). Замечательно, что и до старости некоторые следы манеры Ластмана, особенно что касается композиции и костюмов, не покидают творчество Рембрандта.

Уже первые картины юного мастера обращают на него внимание. Это обстоятельство, в связи со смертью отца, побуждает в 1631 году Рембрандта переселиться в Амстердам, который тогда уже был фактической столицей Голландии. Здесь он знакомится с богатой и знатной девушкой, дочерью лейварденского бургомистра Саскией ван Эйленбург и, после некоторого противодействия со стороны ее родных, женится на ней. Наступает счастливейший период жизни мастера. Он становится быстро знаменитым, главой целой школы и богатым. В Саскии он находит прекрасного друга, и вдвоем они живут обособленной от других роскошной жизнью, возмущая знакомых и родственников безмерной расточительностью. У Рембрандта в его собственном доме на Breestráat образовывается музей художественных произведений. Саскию он завешивает драгоценными тканями и ожерельями, сам же при этом любит одеваться причудливо в старинные или восточные одеяния.

1642 год ознаменовывает фатальный перелом – начало Голгофы. В этом году он пишет по заказу корпорации стрелков свой “Ночной дозор”, и эта, ныне знаменитая, картина, полная действительно дерзкой самобытности, повергает современников Рембрандта в недоумение; широкий круг поклонников отворачивается от него, он начинает лишаться связей в мире эстетов и меценатов. В том же году умирает Саския и оставляет ему единственного годовалого сына. Рембрандт, удрученный горем, оскорбленный отношением сограждан, уединяется, видится лишь с некоторыми друзьями и со своими соседями-евреями, беседы с которыми, вероятно, открывают ему еще полнее смысл Библии, любить которую его научила еще мать.

К концу 1640-х годов новый проблеск счастья. Он сближается с милой девушкой – простой крестьянкой Гендрикой Стоффельс, поступившей к нему в качестве прислуги и няньки маленького Титуса. Мало-помалу Гендрике становится его музой, его хозяйкой, и лишь условия завещания Саскии останавливают его от вступления с ней в брак. Но такое положение среди пуританских нравов Амстердама представляется великим соблазном, и, за исключением тесной кучки друзей, Рембрандт навлекает на себя общее негодование. Вместе с этим художник теряет приток средств. Его коллекционерская страсть, полная непрактичность, в связи с финансовыми катастрофами на амстердамской бирже и в связи с изменившимися вкусами, довершают остальное. В 1656 году Рембрандт объявлен несостоятельным должником, и в 1658 году имущество его распродается с публичного торга. Он лишается облюбованного гнезда, привычной мастерской, всех своих радостей. Гендрике выбивается из сил, чтобы спасти положение и дать своему другу, несмотря на неустанную осаду кредиторов, спокойствие для творчества. Но смерть похищает ее в самый важный момент в 1662 году, и Рембрандт остается без последней поддержки. Ему – 58 лет. Гравирование крепкой водкой расстроило здоровье, испортило глаза. Но работает он по-прежнему; это его последнее утешение, работает для себя, ибо никто теперь ничего не понимает в его дивном творчестве, приобретающем все более и более трагический характер. Последний удар рока – смерть Титуса в 1668 году. После этого Рембрандт совсем сходит со сцены и умирает в полном одиночестве, оставив после себя на тусклом чердаке, служившем ему последней мастерской, лишь несколько полотен, кисти и краски. [135]135
  Его смерть прошла незамеченной; лишь полвека спустя англичане принимаются собирать картины Рембрандта. Однако еще на аукционах 1760-х гг. за картины великого гения платили 100 и 80 флоринов...


[Закрыть]

Фазисы Творчества

Соответственно с этими биографическими данными творчество Рембрандта можно делить на несколько фазисов.

Первый длится приблизительно до 1632 года, до его переселения в Амстердам. В это время он выказывается уже совершенным и, мало того, передовым техником, но творцом еще довольно робким. Многое в его работах напоминает Гонтгорста, Ластмана. Манера его письма гладкая, мелкая, почти до излишества утонченная, тон холодный, серебристый. Видно, как его интересуют чисто формальные решения, его картины носят характер школьных этюдов – гениального, впрочем, ученика, уже опередившего учителей и почти свободного. Единственной иллюстрацией этого фазиса в Эрмитаже является портрет его отца, умершего в 1630 году.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Старик-воин. Около 1629-1630 гг.

Дерево, масло. 35х26 (восьмиугольник). Из собр. Кроза, Париж, 1772

[136]136
  Едва ли эту картину можно называть портретом. Рембрандт настолько свободно отнесся к своей теме, что некоторые исследователи готовы были видеть в этом и подобных портретах изображение старшего брата Рембрандта – Геррита. В первом периоде особенно много таких “фантастических портретов”. Часто сам Рембрандт служил себе моделью, сидя перед зеркалом, и в этих автопортретах особенно ясно сказывается то, что его меньше интересовала задача запечатлеть черты лица, сколько передача светотени и технические трудности. Зеленовато-серебристый тон нашего “отца” и прелестная, несколько прециозная живопись отводят этому этюду почетное место среди юношеских работ.


[Закрыть]

К концу первого же периода относится еще в Эрмитаже портрет какого-то письмоводителя или ученого, в котором прежде видели черты известного каллиграфа Коппеноля.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Портрет ученого. 1631. Холст, масло. 104,5х92. Инв. 744. Из собр. Брюля, Дрезден, 1769

Этот шедевр помечен 1631 годом, однако здесь следы связанности и робости уже исчезли. По своему живописному достоинству эрмитажный “писец” может висеть рядом с знаменитыми персонажами “Урока анатомии”1632 года. С совершенной убедительностью передано выражение глаз и полуоткрытого рта, особенно же вялые, пухлые руки этого “комнатного человека”, проводившего, вероятно, всю свою жизнь в архивах и залах заседаний, за письмом и сверкой. Здесь и колорит Рембрандта заметно теплеет, а живопись становится более яркой и широкой. Не будь года – не сказать, что это произведение человека 25 лет, – такая во всем зрелость.

Скорее опять к ранней манере возвращается Рембрандт в портрете, открывающем “период Саскии”, в Эрмитаже, в так называемой “Флоре”, или “Еврейской невесте”, в которой некоторые хотят видеть портрет самой невесты художника, другие – его сестры. [137]137
  Брак Рембрандта состоялся 22 июня 1634 г. Портрет помечен 1634 г.


[Закрыть]

Рембрандт Харменс ван Рейн . Флора. 1634. Холст, масло. 125х101. Инв. 732

Фантастичный “восточный” костюм, орнаментальная манера в письме цветов, даже серебристый тон до странности напоминают не столько ранние картины самого мастера, сколько произведения Ластмана. Гораздо свободнее в своем цветистом тоне композиция того же года “Неверие Фомы”, отталкивающая, впрочем, какой-то “приблизительностью”.

Вполне убедительные слова говорят о чудном расцвете гения Рембрандта такие произведения в Эрмитаже, как “Снятие со креста”того же 1634 и “Жертвоприношение Авраама”1635 года.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Снятие с креста. 1634. Холст, масло. 158х117. Инв. 753. Из собр.императрицы Жозефины, Мальмезон, 1814

Рембрандт здесь уже весь, во всем своем великолепии и глубине. “Снятие со креста”, быть может, даже одна из самых потрясающих, в своей искренней простоте, картин на всем свете. Никто так не передавал горя любящих людей, священное настроение какого-то благоговейного ужаса перед непостижимой неизбежностью. Бережный жест апостола, принявшего в свои руки еще не вполне отделенное от креста тело Спасителя, нежность, с которой он прижимает его к себе, строгость лица почтенного Иосифа Аримафейского, обморок изможденной горем Богоматери, рыдания Магдалины, лишь способной взирать на приготовления к погребению, наконец, вся постройка групп, жуткое распределение световых пятен, окружающий таинство мрак – все это не “приемы находчивого мастера”, а подлинное потрясающее душу откровение. Глядя на эту картину, думаешь, что даже такие большие художники, как Караваджо, Эльсгеймер и Гонтгорст, явились на свет только для того, чтобы затем были созданы подобные гениальные страницы.

Рядом с мрачным, почти безнадежным настроением “Снятия со креста” – “Жертва Авраама”(1635) кажется ликующей, торжественной.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Жертвоприношение Авраама. 1635. Холст, масло. 193х132. Инв. 727. Из собр.Уолпола, Хоутон холл, 1779

Момент духовной борьбы патриарха только что миновал; он роняет занесенный нож и еще не совсем понимает, что происходит. Но праздничный свет обливает его и точно наполняет все веселыми звуками труб и цимбал. Небесные лучи льются потоками. Они заполняют все. И удивительно, какими волшебными средствами Рембрандт достигает этого впечатления. Рядом с современными картинами plein'air'a и яркого импрессионизма “Авраам” покажется темным. Темным, но не тусклым и не мертвым. Абсолютная сила света у Рембрандта меньшая, нежели у художников нашего времени. Но этой “малостью” чародей распоряжается так, он распределяет ее в таких пропорциях и отношениях, что результат получается разительный. Он еще лучше, нежели Корреджо, понял самую природу света, его законы, его жизнь.

Как это ни странно (если смотреть узко на сюжет), но “Даная”, свидетельствующая, без сомнения, о любовных восторгах Рембрандта, является как бы дополнением к Аврааму.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Даная. Холст, масло. 185х203. Из собр. Кроза, Париж, 1772

Однако и странность эта лишь кажущаяся. Для такого усердного читателя Библии, как Рембрандт, супружеское ложе не было чем-то скверным, но, напротив того, было окружено таким же ореолом святости, как и вся жизнь духовного порядка. Аскетизма в Рембрандте не найти и следа. Авраам должен был без всякой меры обрадоваться свету с небес, не только возвещавшему милость Божью, но и сулившему бесконечную жизнь в потомстве. “Даная” Рембрандта не пассивная патрицианка Тициана и не шаловливая жеманница Корреджо, а здоровая женщина, которая вся замлела от восторга, увидав своего супруга, спускающегося на нее золотым дождем.

“Даная” прекраснейшая картина Рембрандта, и это прекраснейшая картина в Эрмитаже. Глупо говорить о некрасивом типе женщины или еще о несоответствии всей формальной стороны с пониманием красоты древних, у которых заимствовал миф и Рембрандт. Здесь больше, нежели иллюстрация к Овидию, и рядом с этим подлинным апофеозом весь Овидий кажется мелким, чуть ребяческим. Рембрандт трактует миф со всей подобающей ему грандиозностью и искренностью. Быть может, действительно, Данаи, как Данаи, как дочери царя Акризиоса здесь нет. Но здесь есть нечто большее, настоящий праздник солнца, какая-то оргия света, вторжение и почти насилие живительного источника. Вся картина – сплошное золото; ликующая музыка света льется из нее неисчерпаемым потоком. И даже некрасивость лица и тела героини не вредят впечатлению. О красоте Данаи “забываешь справиться”, так красиво все в целом.

Еще одна капитальная картина в Эрмитаже относится некоторыми исследователями к той же “эпохе Саскии”. Это лишенное даты “Посещение трех ангелов Авраама”(другие, напротив того, относят картину к 1650-м годам). Краски здесь во всяком случае еще вполне цветисты, да и всем своим ясным настроением картина скорее говорит о годах безмятежной жизни и работы. От драматизации сюжета Рембрандт на сей раз воздержался. Все спокойно, а сам Авраам, пожалуй, даже слишком благообразен для такого вождя, героя и визионера, каким он представляется в Библии. Но красочные созвучия на этой картине бесподобны. Особенно красивы аккорд зеленых, желтых и рыжих тонов на переднем плане и энергичное сопоставление этих красок с черными, которыми охарактеризовал Рембрандт третьего вестника.

Почти эскизом кажется рядом с этими полотнами маленькая картинка “Притча о работниках в винограднике”, помеченная 1637 годом.

Рембрандт Харменс ван Рейн. Притча о работниках на винограднике. 1637. Дерево, масло. 31х42. Инв. 757. Из собр. Кроза, Париж, 1772

Однако именно подобные картины мастера должны были производить особенное впечатление на его товарищей и учеников. Прямое свидетельство этому мы имеем в самом Эрмитаже в свободном повторении того же сюжета С. Конинка. Но, косвенно, гениальное мастерство, с которым здесь передана светотень в закрытом помещении, породило целую серию подобных картин, причем ближе всего к Рембрандту неоднократно подходил Адриан ван Остаде.

Действительно, трудно себе представить более иллюзорное впечатление глубины и озаренности в полутемной комнате. Лучей солнца здесь нет, но вечерний свет проникает рефлексами всюду, не оставляя и уголка в тусклом мраке. Здесь мы опять встречаемся с задачей Рембрандта передать, так сказать, динамическую природу света, его игру, его проникание. Это не “освещенная” горница, а горница, которая вся ожила от света, влившегося в двойное окно и продолжающего вибрировать, как бы волноваться, плескаться, наводняя все своей живительной силой. В то же время “Притча” одна из вдохновеннейших живописных страниц Рембрандта. Здесь он приближается более всего к своим офортам и рисункам, которые так пленительны своей непосредственностью и легкостью. [138]138
  Эрмитаж дает возможность в совершенной полноте изучить офорты Рембрандта – в превосходном собрании, пожертвованном Д. Ровинским и выставленном в витринах в тех же залах, как картины. Лишь недостаток места не позволяет нам разобрать здесь же эту коллекцию, раскрывавшую многие тайники в творчестве Рембрандта.


[Закрыть]Все сделано точно играя, точно сразу, все несомненно сделано “от себя”, в восхитительной “веселой” импровизации.

Из портретов к “эпохе Саскии” в Эрмитаже принадлежат два несколько скучных овала (очевидно, заказы богатых бюргеров, не особенно радовавшие художника) “Портрет молодого человека с кружевным воротником. Инв. 725”, помеченный 1634 годом, и “Портрет молодого человека” (Варшава, Национальный музей), а также знаменитый, так называемый “Ян Собесский”– портрет какого-то поляка или турка, возможно, впрочем, что и просто этюд с натурщика, которого Рембрандт нарядил в полуфантастический восточный костюм. Картина помечена 1637 годом.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Портрет польского аристократа. 1637. Дерево, масло. 96,8х66. Продан из Эрмитажа в феврале 1931 года Эндрю Меллону. Национальная галерея, Вашингтон

Наконец, отражением увлечения супругов Рембрандт драгоценностями и уборами служит не вполне оконченная картина или эскиз “Вирсавия перед туалетом”, одно из самых чарующих по краскам произведений в эрмитажном собрании.

Эпоха вдовства и Гендрики Стоффельс представлена в Эрмитаже также целым рядом произведений. В начале мы видим картину, помеченную годом смерти Саскии 1642 “Примирение Давида с Авессаломом.” (В наст. время название – “Давид и Ионафан”), в которой некоторые желают видеть нежное примирение Иакова с Исавом. Правильнее, однако, толковать эту красивую по своему редкому розоватому тону картину как Примирение Давида с Авессаломом.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Давид и Ионафан. 1642. Дерево, масло. 73х61,5. Инв. 713

Затем мы встречаемся с новым лицом в кругу Рембрандта, со старушкой (“Портрет старушки с очками в руках.” Инв. 759), в которой прежде хотели видеть мать художника (умершую еще в 1640 году), но в котором, как теперь толкуют, мы имеем портрет (помеченный 1643 годом) Геертье Диркс, няньки маленького Титуса, особы, стоявшей очень близко к самому Рембрандту, но покинувшей его несколько лет спустя со скандалом и кончившей жизнь в доме умалишенных. [139]139
  Быть может, все же были правы те, кто считает этот портрет за мать Рембрандта. Художник мог написать ее после смерти, на память, и несколько идеализировать черты любимого лица.


[Закрыть]Та же Геертье с единственным сыном художника Титусом разыгрывают на другой картине “Анна наставляющая своего сына Самуила.” Инв. 740 (В наст. время автором считается Виллем Дрост.), несколько вялой по выражениям и колориту, сцену, как Анна обучает Самуила чтению. Картина эта относится к концу 1640-х годов.

Милое женское лицо появляется впервые на поэтичной, слегка грустной картине “Святое Семейство”.

Рембрандт Харменс ван Рейн . Святое семейство. 1645. Холст, масло. 117х91. Инв. 741. Из собр. Кроза, Париж, 1772

Можно лишь догадываться, что под видом Богоматери Рембрандт изобразил Гендрике Стоффельс, поступившую к нему в служанки еще в 1645 году и принявшую позже, после ухода Геертье, на себя воспитание маленького Титуса. Но в этой картине есть во всяком случае большая нежность, какая-то растроганность и точно слышишь сладкую идиллическую музыку, льющуюся из светлых сфер, откуда к малютке Спасителю, в его бедную горницу, спускаются дети-ангелочки. Лишь глубокие переживания личного характера могли подсказывать Рембрандту такую убедительность при такой смелой простоте. Св. Семейство превращается у него из “образа”, из “далекой” церковной картины в страницу автобиографии, в символ, полный теплого чувства и святой человечности.