Текст книги "Абсолютная Власть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)

– Согласен. Мирное время – самое подходящее для таких дел. Мы со Станиславом скоро решим этот вопрос.

Пока мы переговаривались, народ не расходился, все смотрели на меня с ожиданием. Понимая, что момент требует слова, я поднялся на ступеньки крыльца, чтобы меня все видели. Шум постепенно стих.

– Друзья! – начал я. – Война окончена. Мы победили! Я говорю «мы», потому что эта победа – ваша заслуга не меньше, чем любого воина, стоявшего в строю. Вы держались здесь, в тылу. Без вашей веры и вашего труда у нас ничего бы не вышло.

Меня поддержали одобрительными возгласами, и затем я продолжил:

– Теперь настали мирные времена. Время восстанавливать дома, растить детей и пожинать плоды своих трудов без страха. Время жить! – снова грянули аплодисменты. Я поймал взгляд Артёма, который стоял, обняв за плечи Ладу, и его рыжая шевелюра сияла на солнце. – И первая радость этого нового времени – вот она! Мой верный помощник и наша прекрасная целительница!

Все взгляды обратились к ним. Рыжий смущённо улыбнулся.

– Артём сделал очень многое для победы. Он нашёл добровольцев в дружину, когда их, казалось, неоткуда было ждать. Он спас женщин из Лисичкино, проявив невиданную отвагу. И сегодня он совершил, наверное, главный подвиг в своей жизни – сделал предложение лучшей целительнице во всём Приамурье!

Народ заулыбался, зааплодировал. Лада прижалась к плечу Артёма, вся в краске.

– От лица рода и от себя лично поздравляю вас обоих со скорой свадьбой! – продолжил я. – И в качестве подарка обещаю построить новый дом для молодой семьи здесь, в Градовке. Чтобы вы всегда знали – ваш дом там, где вас любят и ценят.

Это вызвало новый взрыв восторга. Артём, окончательно смущённый, мог только кивать и бормотать благодарности. А баба Маша, развернувшись к толпе, закричала во весь голос:

– Ну что стоите? Пир горой закатывать надо! Чтобы столы ломились! Всех накормить, всех напоить! Победителей надо встречать, как положено!

– Верно, Мария Николаевна! – поддержал я её. – Вечером будет большой пир для всех. Каждый должен разделить с нами эту радость!

Толпа с радостным гулом начала расходиться. Я же, отдав несколько распоряжений Никите насчёт размещения войск и организации караулов, направился туда, куда тянуло всё это время – к Очагу.

Войдя в прохладный, полумрачный Чертог, я ощутил привычное покалывание на коже. Очаг пульсировал ровным, спокойным светом. Он был сыт, доволен и… возрос в силе. Слияние с Жилой, которое мы провели, пошло ему на пользу.

Я протянул ладонь к ровно пульсирующему шару. Он увеличился, и цвет его сменился с голубого на глубокий синий, как море. В глубине мерцали оранжевые отблески – теперь уже не только сила Жилы, но и крупицы элемента Огня из Очага Муратовых.

– Мы вернулись. Победа за нами. Спасибо. Без твоей поддержки мы бы вряд ли справились.

Голос Очага прозвучал в сознании, ставший чуть более ясным и объёмным, чем прежде:

«Я повиновался воле главы рода. Я – лишь инструмент. Моя сила – твоя сила».

– Нет, – возразил я. – Ты не просто инструмент. Ты говоришь со мной. Ты развиваешься. После слияния с Жилой это стало ещё очевиднее. В тебе есть личность, пусть и не человеческая. Продолжай расти. Вместе мы достигнем таких высот, какие и не снились нашим предкам. Я рад, что ты на моей стороне.

Последовала короткая пауза, будто Очаг обдумывал мои слова. Затем тихо, почти с оттенком тепла, он ответил:

«Спасибо».

Этот короткий диалог принёс мне странное умиротворение. Выходя из зала, я чувствовал, что заложил фундамент для чего-то нового и очень важного.

Вечером в большом зале и на прилегающем к дому лугу было не протолкнуться. Пахло жареным мясом и свежим хлебом. Звучали песни и смех. Люди, наконец, могли расслабиться, забыть на время о потерях и горе.

Я обходил столы, благодарил солдат и крестьян, принимал поздравления. Артём и Лада, сияющие, были центром всеобщего внимания.

Всё было почти идеально.

Почти.

Какая-то тревога занозой сидела в сердце, не давая мне до конца расслабиться. И вскоре я понял, в чём дело.

Я стоял у камина, наблюдая за всеобщим весельем, когда в дальнем конце зала заметил воеводу. Никита пробирался ко мне сквозь толпу, а за ним – запылённый гонец. Лицо у гонца было напряжённым, без тени праздничного настроения.

Никита подошёл первым, наклонился к моему уху.

– Владимир, срочные вести.

– Плохие? – только и спросил я.

– Вряд ли их можно назвать хорошими, – мрачно ответил Добрынин.

Гонец, подойдя, поклонился и протянул свёрнутый в трубку документ. На сургучной печати был герб рода Карцевых.

– Господин барон, – сказал мужчина, – графиня Карцева приказала вам немедленно передать.

Я развернул пергамент.

'Владимир,

Твоё благородство сослужило плохую службу. Оставлять таких врагов, как Муратов, в живых – непростительная слабость. Ты выиграл войну, но не хочешь закрепить победу. Что ж, мне надоело ждать, пока он оправится от удара и снова атакует.

От имени своего рода объявляю, что акт о капитуляции не имеет для меня силы. С этого момента род Карцевых возобновляет боевые действия против рода Муратовых. Прошу тебя не вмешиваться. Или… присоединяйся. Выбор за тобой.

Эмилия'.

Я перечитал строки дважды. В ушах стоял шум пира, а в руках был приговор только что наступившему миру. Глухая ярость закипела у меня внутри.

Карцева втянет нас в новую бойню, которая опустошит регион и похоронит все наши планы.

Я поднял голову и встретился взглядом с Никитой.

– Что там, Владимир?

Я медленно свернул пергамент.

– Графиня Карцева проявила инициативу. Она в одностороннем порядке расторгла акт о капитуляции и возобновила войну с Муратовым. Прямо сейчас её войска разоряют его земли.

Лицо воеводы напряглось, и он процедил:

– Демоны меня возьми… Каков приказ?

Я отвёл взгляд от веселящихся людей, от счастливых лиц Артёма и Лады, от улыбающейся Тани. Мир закончился, не успев начаться. Моё милосердие Эмилия восприняла как слабость и решила действовать по-своему.

– Приведи дружину в боевую готовность, – сказал я. – Без лишнего шума. Я свяжусь со Станиславом, он не откажется помочь. Возможно, нам придётся вмешаться и навести порядок. Но на сей раз – по-настоящему.

Глава 5
Новое пламя

Я стоял у окна в своём кабинете, глядя на то, как строится дружина. В зале на первом этаже ещё звучали обрывки песен и смеха, но веселье было уже не то – пришибленное, настороженное. Едва закончилась одна война, как началась следующая. Никто в здравом уме не мог этому радоваться.

Пока я ехал домой, до меня уже дошли слухи. Муратов и фон Берг, едва с них сняли ошейники, набросились на Неверова. Убийство барона было ожидаемо – трусость и предательство редко прощают в любом мире. Я отдавал себе отчёт, что подсознательно ожидал этого.

Но поступок Карцевой сбивал с толку. Она уже получила всё, что хотела – контрибуцию, победу, признание. Моральное удовлетворение от полного унижения фон Берга, в конце концов.

Зачем ей было в открытую нарушать условия капитуляции и разорять земли Муратова? Просто так, из кровожадности? Нет, Эмилия не казалась мне иррациональной дурой. В её действиях всегда был расчёт.

Мысль зацепилась за слова из её письма: «закрепить победу». И тут до меня дошло. Она не просто мстила. Она действовала на опережение.

Лишая Муратова остатков активов и доходов, она не давала этим ресурсам попасть в руки Градовых и Соболевых. Ведь по условиям капитуляции именно мы получали главный куш. Ресурсы Муратова, распылённые и разграбленные, уже не стали бы фундаментом нашего будущего могущества.

Карцева пыталась подрезать нам крылья, пока мы только собирались взлететь.

Значит, так. Эмилия уже начала свою игру за власть в Приамурье. Она видела во мне не партнёра, а соперника, и наносила удар первой, под маской мести и жестокости скрывая холодный политический расчёт.

Что ж, если она хочет игры – я готов сыграть. Но только по своим правилам.

Я вышел на крыльцо. За строем дружинников, уже облачённых в доспехи, толпились испуганные и недоумевающие жители Градовки.

– Спокойно! – мой голос прозвучал громко и властно, разрезая нарастающий гул. – Мы не идём на войну. Война окончена, и мы одержали победу. Но есть те, кто хочет украсть наш мир и снова ввергнуть Приамурье в хаос. Мы выступаем не как завоеватели, а как миротворцы. Наша задача – остановить кровопролитие, а не начать новое. Мы идём, чтобы показать: порядок и закон, установленные нами, нерушимы. И мы силой оружия готовы их защитить.

Я видел, как напряжение в толпе немного спало. Слова «миротворцы» и «закон» подействовали. Люди устали от войны, они хотели верить, что это последний, необходимый марш.

– Мы вернёмся с миром! – пообещал я, поднимая руку.

Дружинники ответили дружным возгласом, но в их глазах читалась усталость. Они только что вернулись домой, и вот неожиданно снова в дорогу. Причём туда, откуда совсем недавно прибыли.

Но приказ есть приказ.

Я спустился с крыльца и направился к карете, запряжённой парой крепких лошадей. Мне нужно было время подумать, а не трястись в седле.

Едва карета тронулась, как я почувствовал знакомое покалывание в висках и лёгкий щемящий сигнал где-то на границе сознания. Перед внутренним взором возник образ Станислава – чуть обеспокоенный, как мне показалось. Я откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза и позволил сознанию ухватиться за эту нить.

Передо внутренним взором возник образ гостиной в поместье Соболева. Сам Станислав развалился в кресле, держа в руке бокал, но в его глазах не было и тени веселья.

– Владимир! Я полагаю, ты тоже получил письмо от нашей общей знакомой?

– Получил, – ответил я через птицу.

– О чём она думает, ты можешь мне сказать? – Соболев поморщился и отбросил длинную чёлку. – Или она считает, что за красивые глазки ей всё простят?

– Мне кажется, у неё гораздо более тонкий расчёт.

Я поделился своими размышлениями с союзником. Станислав выслушал, сделал глоток вина и кивнул.

– Да. Вполне возможно, что всё именно так. Мне говорили, что Карцеву не стоит недооценивать. Вот только трудно это делать, глядя на то, как она вертит бёдрами перед каждым встречным мужчиной.

– Она прекрасно знает, зачем это делает. Красота – её оружие.

– И весьма мощное, должен признать… Ладно, шутки в сторону, – лицо Соболева стало серьёзным. – Вести уже долетели до Дворянского совета Приамурья. Им это, мягко говоря, не понравилось. Граф Яровой, этот старый хрыч, уже собирает войска. Говорят, он намерен сам навести порядок в Приамурье, раз уж местные власти с этим не справляются.

– Вот как, – хмуро проговорил я.

– Его поддерживают несколько влиятельных родов. Люди нервничают, все дворяне мобилизуют силы. Есть реальный риск, что наша победа станет началом войны куда более масштабной.

Я сжал кулаки. Граф Яровой был одним из старейших и самых могущественных графов в регионе, но он всегда держался особняком. В стороне от интриг и политических игр. Именно поэтому его внезапное вмешательство могло перевернуть всё с ног на голову.

– Сможешь отослать Яровому сообщение? – спросил я. – Передай, что роды Градовых и Соболевых твёрдо стоят за мир и законность. Что мы намерены принудить Карцеву к соблюдению условий капитуляции.

– Не только Карцеву, Владимир, – голос Соболева помрачнел. – Наследник Неверова поклялся отомстить за отца. Он подал официальный запрос на объявление войны Муратову и фон Бергу. Пока неясно, где он возьмёт силы – ведь его собственные войска разбиты. Но если он найдёт поддержку где-то на стороне, скажем, наёмников или тем более какой-нибудь род из другого региона… Будет плохо.

Я мысленно выругался. Наследник Неверова, значит. Ещё один виток мести, ещё одна искра, которая может поджечь всё.

Ситуация складывалась далеко не лучшим образом. С одной стороны – Карцева, своими действиями бросающая вызов всем вокруг и провоцирующая внешнее вмешательство. С другой – клубок взаимной ненависти между родами, готовый взорваться в любой момент.

И над всем этим – тень Игнатьева, который наверняка уже потирает руки, наблюдая, как его враги уничтожают друг друга.

Я бы не удивился, если бы узнал, что Альберт как-то поучаствовал во всей этой заварушке.

Мои мысли пронеслись с бешеной скоростью, выстраивая и тут же отбрасывая варианты. Атаковать Карцеву? Бездействовать? Дать Муратовым и Неверовым поубивать друг друга? Ничто из этого мне не нравилось.

Но вариант всё же был. Пожалуй, самый трудный, но и самый очевидный в то же время.

Приняв решение, я снова обратился к Соболеву.

– Станислав, слушай. Отправь в земли Муратова Чёрный полк в роли миротворцев. Их задача – встать между войсками Карцевой и Муратова. Разделить их и создать нейтральную зону. Если Карцева не дура, она не станет атаковать. А если нападёт – что ж, тогда мы получим законное право ответить.

– Чёрный полк, ты уверен? Сам знаешь, что Роттер и Эмилия недавно воевали.

– Прекрасно знаю. Это провокация. Если Карцева по-настоящему хочет продолжить войну, то дадим ей повод атаковать первой.

– Понимаю, – кивнул Соболев. – Но одних ребят Роттера может быть мало. Отправлю с ними своих кирасиров. Пусть видят, что мой род хочет навести порядок.

– Согласен, – ответил я.

– А ты что будешь делать?

– Только что решил. Отправлюсь к новому барону Неверову. Нужно остудить его пыл, пока юнец не натворил глупостей.

– Отлично. Держи в курсе, – сказал Станислав.

Мы прервали ментальную связь. Я открыл глаза. Карета катила по просёлочной дороге, за окном мелькали знакомые поля.

Я откинул голову, чувствуя тяжесть принятых решений. Чёрный полк и кирасиры Соболева должны были стать стеной между Карцевой и Муратовым. А я… я ехал туда, где рождалось новое пламя, чтобы затушить его, пока оно не перекинулось на весь регион.

Я постучал в переднюю стенку кареты. Люк откинулся, и я увидел озабоченное лицо Никиты, который ехал рядом на коне.

– Воевода, – сказал я. – Разворачивай колонну. Мы едем во владения Неверовых.

Посёлок Горные Ключи

Дача графа Муратова

Михаил стоял на крыльце, опираясь плечом о косяк двери. Его металлический кулак сжимался и разжимался, издавая тихие щелчки. Вокруг кипела работа – солдаты разбирали укрепления, выстроенные бойцами Муратова, продолжали находить брошенное оружие и даже тела убитых.

Мысли Михаила казались ему тяжёлыми, как камни. Владимир пощадил Рудольфа. Несмотря на всё. Несмотря на смерть отца, павшего где-то в лесах под Орловкой. Несмотря на гибель старшего брата, чьё тело так и не нашли. Несмотря на многие другие жизни, что оборвались по воле этого спесивого аристократа. Владимир позволил ему жить.

Михаил взглянул на свою артефактную руку – холодную, безжизненную, но невероятно мощную. Он вспомнил, как лишился своей, настоящей. Вспомнил боль, унижение, ярость. И ему до сих пор хотелось вломиться в поместье Муратова и вырвать глотку тому, кто отнял у него так много.

Но он не сделал этого тогда, на поле после дуэли, и не сделает сейчас. Потому что Владимир стал истинным главой рода. Он вытащил их всех из пропасти, в которую они катились. И его решение – каким бы невероятным оно ни казалось – было принято.

И, демоны возьми, возможно, брат был прав. Смерть Муратова стала бы финальным аккордом старой вражды, но породила бы новую. А так… Униженный, побеждённый, стоявший на коленях граф был, пожалуй, лучше мёртвого. Его гордыня была растоптана, а жить с этим – хуже любой казни.

«Наверное, так и надо», – с неохотой признал про себя Михаил. Он бы не смог. Его душа, истерзанная пленом и болью, жаждала мести, а не политических решений.

Его размышления прервал топот копыт. К крыльцу подскакал верховой, один из их разведчиков.

– Михаил Александрович! С юга движется колонна!

– Какая ещё колонна?

– Войска Карцевой!

– Ну так они, наверное, домой едут.

– Никак нет. Они направляются к нам. Выстраиваются в боевые порядки в трёх километрах от наших передовых постов.

Михаил нахмурился:

– Силы? Дистанция?

– Батальон пехоты, не меньше. Лёгкие всадники, артиллерия. И… – разведчик запнулся, – танк, ваше благородие.

– Танк? – переспросил Михаил. – Откуда у Карцевой танк?

Но он тут же вспомнил. Эмилия захватила немало техники фон Берга после войны на своих границах. Похоже, она решила последовать примеру Градовых и тоже создала свою технороту.

Быстро учится, стерва.

Михаил кивнул и спустился с крыльца.

– Коня! И взвод сопровождения! – скомандовал он. – Остальным – усилить оборону. Артефактчикам занять позиции, но огонь не открывать без моего прямого приказа.

Вскоре он уже скакал по пыльной дороге, сопровождаемый десятком закалённых в боях дружинников. Они миновали свои передовые посты и вскоре увидели войска Карцевой.

Синие мундиры, знакомые по недолгому совместному наступлению, теперь выглядели враждебно. Далеко на флангах стояли орудия, а в тылу, грозно замерев, возвышался тот самый танк – неуклюжая стальная громадина с длинным стволом.

Михаил придержал коня в сотне метров от синих мундиров. Его маленький отряд остановился позади. Из строя противника выехал офицер – майор, судя по погонам.

– С кем имею честь? – надменно осведомился он.

– Михаил Александрович Градов.

Брови офицера дёрнулись.

– Не ожидал встретить вас здесь.

– А я вас – ожидал, – парировал Михаил. – Только думал, вы появитесь с визитом вежливости, а не с пушками. Что вам нужно на землях, находящихся под оккупацией рода Градовых?

– У нас приказ графини, – холодно ответил майор. – Освободить эти земли от остатков вражеских сил и взять под контроль. Вы же заключили с Муратовым мир. Согласно условиям, ваши войска должны покинуть его владения в течение трёх дней. Мы здесь, чтобы обеспечить соблюдение договорённостей.

Михаил невесело усмехнулся.

– Во-первых, у нас ещё есть время. Не торопите события. Во-вторых, в условиях капитуляции чёрным по белому написано, что передача территорий происходит под нашим контролем. Так что можете разворачивать своих людей и отправляться восвояси.

Лицо офицера покраснело.

– Мой приказ – занять эту территорию. Я не уполномочен вести переговоры. Предлагаю во избежание кровопролития отвести свои силы и позволить нам выполнить приказ.

– А я предлагаю вам убраться к чёртовой матери, – голос Михаила звякнул сталью. – У нас ещё несколько дней в запасе, и мы никуда не уйдём раньше срока. А сейчас – прочь с моих глаз.

Майор что-то пробормотал себе под нос, развернул коня и поскакал обратно к своим. Войска Карцевой не тронулись с места, но и не продвинулись вперёд. Пушки оставались нацеленными на дачу, танк замер в готовности. Это была демонстрация силы, попытка запугать.

Михаил вернулся в лагерь, чувствуя, как в нём закипает ярость. Он ненавидел род Карцевых. Ненавидел за их подлые, двойные игры, за их жадность, за отнятую руку. И теперь эта «чёрная вдова» решила пойти ва-банк, нарушив все договорённости.

Он отдал приказ держать оборону и поднялся на верхний этаж, откуда открывался лучший вид на приближающиеся силы. Сердце билось часто.

Миша надеялся, что они решатся атаковать. Почти жаждал этого. Одна провокация, один неверный выстрел – и он получит законный повод стереть эту синюю нечисть с лица земли.

Именно в этот момент Михаил почувствовал, что его вызывает Владимир. Сунул руку в карман и вытащил череп ворона. Артефакт дрогнул в ладони, затрепетал и вокруг него из магического тумана вырос будто бы живой ворон.

– Михаил, – прозвучал из клюва голос Владимира, чёткий и спокойный. – Здравствуй, брат. Доложи обстановку. Что у вас происходит?

Михаил, не отрывая взгляда от окна, ответил:

– Войска Карцевой. Батальон с артиллерией и танком. Вышли к нашим позициям, требуют, чтобы мы ушли, ссылаясь на условия капитуляции. Говорят, у них приказ занять территорию. Я приказал им убраться. Сейчас стоят напротив, пушки нацелены на нас.

Последовала короткая пауза.

– Она проверяет нас на прочность, – заключил Владимир. – Ничего не предпринимай. Никаких провокаций с нашей стороны. Я разберусь с этим. Главное – не дать ей повода для атаки.

Михаил почувствовал, как внутри всё сжимается от протеста.

– Владимир, они уже нарушили договор! Если мы сейчас не покажем зубы, они решат, что мы слабы, и начнут давить со всех сторон! Давай я хоть пару предупредительных залпов сделаю из артефактов, пусть знают, с кем связываются!

– Нет. Это именно то, чего она хочет – легитимного повода для эскалации. Мы не можем позволить втянуть себя в новую войну, пока не уладили дела. Стоять на месте. Это приказ.

Михаил стиснул зубы.

– Понял, – процедил он. – Стоим. Ждём.

– Сохраняй благоразумие, брат.

Связь оборвалась. Ворон на его ладони исчез, и Михаил сунул череп обратно в карман. На словах он подчинился. Разумом он понимал правоту брата.

Но душа – израненная, озлобленная душа – требовала действия.

Он спустился на улицу, к ожидавшим его офицерам.

– Приказ барона – провокаций не допускать, огня не открывать, – произнёс он. – Однако… враг у наших ворот. И если они совершат хоть малейшую провокацию, хоть один шаг вперёд… – он обвёл взглядом собравшихся, – то я приказываю немедленно открыть огонь из всех имеющихся артефактов. Без предупреждения. На уничтожение.

Офицеры переглянулись, уловив противоречие, но в их глазах вспыхнул тот же огонь. Они были солдатами, а не дипломатами.

– Так точно, Михаил Александрович!

Михаил кивнул и снова поднялся на верхний этаж. Он смотрел на солдат вдали, на дуло танка, направленное в его сторону. И тихо, про себя, он надеялся. Надеялся, что эти выскочки рискнут.

Очень на это надеялся.

Владения графа Неверова

На следующий день

На подъезде к усадьбе Неверовых я первым делом увидел купол. Он поднимался над поместьем, тусклый, неровный, больше похожий на дрожащее марево, чем на стабильный щит. Очаг второго уровня, не выше. Даже в ночи он казался довольно тусклым.

Пробить такую защиту для моей дружины, усиленной артефактами после недавних боёв, не составило бы труда. Но мы пришли сюда не для войны. По крайней мере, пока.

Я приказал войскам остановиться на почтительном расстоянии и выехал вперёд один. По мере приближения к куполу я ощутил давление. Очаг посчитал меня врагом – или, по крайней мере, просто чужим. Воздух стал тяжёлым для дыхания, в ушах начал нарастать низкий гул, словно предупреждение.

Я остановил коня прямо перед тем местом, где, как я чувствовал, начиналось настоящее сопротивление поля. Поднял руку, одновременно приветствуя жителей усадьбы и чтобы лучше ощутить пульсацию чужой магии.

– Барон Неверов! – мой голос, усиленный маной, прокатился эхом по спящим полям. – Я барон Владимир Градов, и желаю говорить с тобой!

Наступила тишина, нарушаемая лишь тихим гулом купола.

Через несколько минут ворота усадьбы скрипнули и отворились. Из них выехал молодой человек лет двадцати, верхом на гнедом жеребце. Он был худощав, с бледным, почти болезненным лицом и тёмными глазами. Его волосы были коротко острижены, а в тонких, сжатых губах читалось упрямство.

Сын теперь уже покойного Георгия Неверова. Алексей, если мне не изменяла память.

Он остановил коня в десятке шагов от меня, окидывая меня взглядом, полным ненависти.

– Барон Градов, – произнёс он. – Вы явились насладиться зрелищем? Посмотреть на разорённое гнездо, которое сами же и разорили?

– Я явился остановить новую войну, Алексей Георгиевич, – ответил я спокойно. – Вы хотите мести за отца, я это понимаю. Но война – не выход.

– Понимаете? – он криво усмехнулся. – Вы, по чьей милости моего отца убили? Вы, кто обложил наш род неподъёмной контрибуцией? Не смейте говорить, что понимаете меня!

Его конь беспокойно переступил с ноги на ногу, чувствуя нервозность седока.

– Вашего отца убили не по моей вине, – твёрдо ответил я. – Его убили бывшие союзники за предательство. Предательство, которое он совершил по наущению Альберта Игнатьева. Вы направляете свой гнев не туда.

– А вы направляете его туда, куда вам выгодно! – вспылил Алексей. – Отец был прав! Вы все – хищники, которые рвут друг друга на части! И я не намерен сидеть сложа руки, пока убийцы моего отца разгуливают на свободе. Я добьюсь справедливости!

– Справедливости или гибели для своего рода? – холодно поинтересовался я. – Ваши войска разбиты. Вы выйдете против Муратова и фон Берга, и они сотрут вас в порошок. И что тогда? Желаете присоединиться к отцу? Это та справедливость, которая вам нужна?

– Лучше смерть, чем бесчестье! – выкрикнул он, и его голос сорвался.

– Смерть – это просто смерть. Бесчестья в ней нет. А вот оставить свой род без защиты, без будущего, обречь своих людей на голод и разорение из-за собственной гордыни – вот настоящее бесчестье для правителя.

Я видел, как мои слова бьют в цель. Он сглотнул, его пальцы судорожно сжали поводья.

– Региону нужен мир, Алексей Георгиевич. Не очередная кровавая рубка. Вы не вернёте отца войной. Вы лишь похороните всё, что он пытался сохранить.

– А что мне остаётся? Смириться? – в его глазах стояли слёзы ярости и бессилия.

– Жить. Восстанавливать своё хозяйство. Это лучшая месть – выжить и стать сильнее, несмотря ни на что.

– Говорить легко! – прошипел Алексей. – Вы-то отомстили за свой род, победили в войне! Вы можете диктовать условия!

– Условия диктует жизнь, – парировал я. – И сейчас она говорит, что ваша война не нужна никому, кроме Игнатьева, который на обломках наших родов хочет построить свою империю. Вы играете на руку бесчестному интригану, Алексей.

Я решил применить последний, самый веский аргумент.

– И вас всё равно принудят к миру. Думаете, ваша заявка на объявление войны осталась незамеченной? Граф Яровой уже поднял войска. Другие роды тоже зашевелились. Они не позволят вам ввергнуть Приамурье в хаос. Если вы не отзовёте своё заявление добровольно, они заставят. Вы хотите стать последним бароном Неверовым?

Его лицо побелело. Имя Ярового, старого и могущественного графа, подействовало на него сильнее, чем все мои предыдущие доводы. Он понимал, что это не пустая угроза. Горячий порыв наткнулся на суровую реальность большой политики.

– Вы… вы все сговорились, – прошептал Алексей, и в его голосе уже не было ярости, лишь горькое осознание собственного бессилия.

– Нет. Я пытаюсь не допустить резни, в которой вы станете первой жертвой.

Он долго смотрел куда-то мимо меня, его плечи опустились. Борьба внутри него была написана на лице, как на странице книги. Наконец, он тяжело вздохнул.

– Хорошо. Я отзову заявление, – он поднял на меня взгляд, и в его глазах снова вспыхнул огонёк. – Но знайте, барон Градов. Я не забуду и не прощу. Ни Муратову, ни фон Бергу… ни вам. Когда-нибудь я отомщу. Мне всё равно, сколько времени на это уйдёт.

– Не советую идти этим путём, – сказал я, и в моём голосе впервые прозвучала угроза. – Месть – плохой советчик. Она ослепляет. А слепой рано или поздно оступается.

Алексей не ответил, лишь молча развернул коня и поехал обратно к усадьбе. Через полчаса его управляющий, пожилой и испуганный мужчина, вынес мне свёрнутый в трубку пергамент. Это был официальный отказ от объявления войны, подписанный рукой нового барона Неверова.

Я взял документ и сунул за пазуху. Вернувшись в лагерь, отыскал Добрынина.

– Воевода! Выступаем.

– Куда, ваше благородие?

Я посмотрел на запад, где над лесом сгущались вечерние тучи. С одним разобрались. Пора было решить вопрос с главной зачинщицей новой войны. С той, чьи амбиции и жажда власти грозили спалить всё, что мы с таким трудом сохранили.

– В земли Муратова. Пора положить конец действиям графини Карцевой.