Текст книги "Абсолютная Власть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

Я вернулся к своему автомобилю. Ночник смотрел на меня с безмолвным вопросом.

– За город, – сказал я, садясь на сиденье. – Нужно связаться с поместьем.

– Ох уж эти технические города, – прошептал дружинник, заводя мотор. – В магических оно всё как-то проще.

– Для нас – да. Но приходится играть по сложным правилам.

Мы выехали за пределы Владивостока, пока не нашли скромную придорожную таверну, стоявшую одиноко среди полей. Технополе города здесь было слабее, его постоянный гул в сознании почти стих.

– Иди, выпей чаю, – кивнул я Ночнику, указывая на таверну. Сам же отошёл подальше от дороги, в сторону одинокого дерева.

Закрыв глаза, я сосредоточился. Мысленно потянулся к ворону, оставленному в поместье. Через несколько секунд в сознании появился образ сестры.

– Владимир? – прозвучал голос Татьяны. – Всё в порядке?

– Конечно, Таня, – ответил я через птицу. – Наблюдаю за столичными гостями. Как дела дома?

– Всё идёт своим чередом, – её тон стал мягче, тень беспокойства пропала. – Люди работают, восстанавливают разрушенное за время войны. Мир и благодать, – Таня улыбнулась.

– От Миши нет вестей?

– Пока нет. Если честно, я беспокоюсь за него. Идти с маленьким отрядом в глушь, когда монстров стало появляться так много… Кстати, вчера на западе от наших земель появилось несколько больших тварей! Но Никита и тот офицер, которого прислал граф Яровой, быстро решили проблему.

– Отлично. А с Мишей всё будет в порядке, не переживай. Он восстановил свои магические силы и справится с любой угрозой, – уверенно произнёс я.

Хотя на самом деле не был так уж уверен в этом. И дело было не в силе брата, а в том, насколько безрассудно он желал ввязаться в драку.

– Ох, и я… – Таня запнулась, – начала подготовку к свадьбе. Станислав просто невыносим, ему не терпится.

Я не смог сдержать улыбки. После всей крови и хаоса мысль о свадьбе казалась глотком свежего воздуха.

– Это правильно. И, думаю, мы можем совместить вашу свадьбу и официальное празднование победы. От нас этого ждут. Народу нужно показать, что жизнь налаживается.

– Я согласна! – радостно воскликнула Татьяна. – Это будет большой праздник, мне уже не терпится!

– Тогда я могу рассчитывать, что ты возьмёшь на себя всю подготовку? Угощение, украшения, музыканты и всё, что положено.

– Конечно! Буду готовиться. Главное, возвращайся целым.

– Не сомневайся, – пообещал я и оборвал связь.

Вернувшись в таверну, я застал Ночника за столом, где перед ним лежала свежая газета. Он молча указал на неё пальцем. Это были «Приамурские вести». На второй полосе красовалась статья под заголовком: «Кто стоит за клеветой на кандидата Базилевского?»

Я сел за стол и прочитал статью. Всё было сделано мастерски – ни одного прямого обвинения, лишь намёки, риторические вопросы, отсылки к «тёмным силам, заинтересованным в хаосе». Идеально. Я был доволен работой Артура.

– Коллегия адвокатов Приамурья сегодня утром выпустила официальное обращение в защиту Филиппа Евгеньевича, – шёпотом сообщил Ночник. – Подписались двадцать семь человек. Респектабельные господа, насколько я понял.

– Хороший ход, – кивнул я. – Это подрывает доверие к грязи. Поехали обратно, в контору к Филиппу Евгеньевичу. Нужно обсудить следующий шаг.

Мы вернулись в город и подъехали к зданию, где Базилевский развернул свой временный штаб. Едва мы вошли в приёмную, как к нам подошёл незнакомый мужчина в скромном, но качественном костюме. Он поклонился.

– Барон Градов? Меня зовут Сергей. Я представляю интересы его сиятельства, графа Рудольфа Муратова.

Это было несколько неожиданно. Муратов? Присылает своего человека сюда? Зачем?

– Слушаю.

– Граф поручил передать, что он желает побеседовать с вами лично. Он считает, у вас имеются… общие враги. И предлагает обсудить возможное сотрудничество.

В голове мгновенно пронеслись все возможные варианты. Ловушка? Провокация? Или отчаянная попытка поверженного найти опору в лице одного врага, чтобы уничтожить другого? В данном случае – Игнатьева.

Я подумал несколько секунд. Отказываться смысла не было – Муратов уже признал поражение в войне и приступил к выполнению обязательств. Упускать потенциально полезный козырь я не собирался.

– Хорошо, – сказал я. – Передайте графу, что я согласен на встречу. Но при одном условии – он приедет сюда, во Владивосток. На нейтральную территорию. Я обеспечу безопасность.

Посланник кивнул.

– Я передам. Граф будет вам благодарен.

Он ещё раз поклонился и удалился.

Я остался стоять в центре приёмной, глядя в пустоту. Как интересно всё это в дворянских интригах. Ещё вчера Муратов был моим злейшим врагом, человеком, которого я мечтал уничтожить. А сегодня он предлагает союз против другого. Друзья и враги меняются местами, стоит лишь моргнуть.

А это значит, что нет ни друзей, ни врагов. Есть лишь временные союзники и сиюминутные интересы. Верить в этой игре можно только себе. Всё остальное – прах.

Поместье графини Карцевой

Следующим утром

Проснувшись, Эмилия Карцева лениво потянувшись на шелковых простынях. Утреннее солнце, пробивающееся сквозь тяжёлые портьеры, золотило сумрак спальни.

Пока она потягивалась, одеяло соскользнуло с её обнажённой груди. Графиня посмотрела в зеркало и улыбнулась отражению. Покрутилась так и эдак, принимая как можно более соблазнительные позы, с каждой новой всё более удивляясь – неужели она действительно настолько красива?

Её тело – это была не просто плоть, а идеально выверенный инструмент власти и соблазна. Плавные изгибы талии, округлые, упругие бёдра, высокая, гордая грудь. Каждый мускул, каждая линия были воплощением гармонии.

Эмилия провела ладонями по бёдрам, запрокинула голову, позволяя волосам рассыпаться по подушке. Эта красота была её доспехами и оружием, перед которым пали десятки мужчин, считавших себя сильными.

И, как назло, в голову снова полезла мысль о нём. О Владимире Градове. Нахмурившись, Эмилия отвернулась от зеркала, потянулась к столику, где стоял хрустальный графин с водой, и налила себе стакан. Холодная влага ненадолго остудила внутреннее раздражение.

«До чего же он меня бесит, – яростно подумала Карцева, с силой ставя стакан обратно на столик. – Бесчувственный чурбан!»

Любой другой на его месте уже бы захлебнулся слюной, пытался добиться её расположения, согласился бы на что угодно в надежде на благосклонность. А этот барон с золотыми, но холодными, как зимнее небо, глазами… Он смотрел на неё без тени подобострастия или вожделения. Как на шахматную фигуру. Полезного, но потенциально опасного союзника. Ничего более.

Мысль о том, чтобы соблазнить его, пробраться за его стальные укрепления, заставить этот холодный разум пылать страстью, давно переросла простую амбицию. Это стало навязчивой идеей, игрой, в которой Карцева не могла позволить себе проиграть. От этого её самомнение, её уверенность в своей неотразимости, получала болезненные уколы.

Ей хотелось сломать невозмутимость Градова, увидеть, как в его глазах вспыхнет хоть какая-то искра – похоть, ярость, что угодно кроме этого вечного спокойствия.

Острожный стук в дверь вырвал графиню из размышлений.

– Войдите, – лениво бросила она, наскоро прикрывшись.

Дверь открылась, и в комнату робко вошла служанка, опустив глаза.

– Ваше сиятельство, простите за беспокойство, – девушка сделала реверанс. – Стража на севере владений задержала двух бродяг. Они ранены. Кое-как держатся на ногах. Говорят что-то о монстрах… и на них форма дружины Градовых.

Эмилия медленно повернулась к служанке, и на её лице расцвела медленная, заинтересованная улыбка.

«Снова Градовы… – пронеслось у неё в голове. – Неужели никогда от них не будет покоя?»

– Привести в малый зал, – распорядилась она. – Я сама с ними поговорю.

Служанка кивнула и выскользнула из комнаты. Эмилия медленно встала и направилась к своей гардеробной. Шёлковый халат, который она набросила на плечи, лишь подчёркивал соблазнительные изгибы её фигуры, а не скрывал их.

Она подошла к туалетному столику, не торопясь, принялась приводить себя в порядок. Несколько движений кисточкой с румянами, лёгкий взмах туши для ресниц – и её красота заиграла новыми, ещё более яркими красками. Затем начался долгий и важный ритуал выбора наряда.

Карцева перебирала платья одно за другим, оценивая их в полный рост в зеркале. Всё должно было быть идеально. Даже для раненых солдат. Особенно для них. Они должны были увидеть богиню, явившуюся им в самый отчаянный час.

Наконец, выбор Эмилии пал на лёгкое платье бордового оттенка, с глубоким вырезом, подчёркивающим грудь, и узким поясом, туго стягивающим талию. Ткань мягко облегала бёдра, оставляя достаточно пространства для воображения. Идеальный баланс между элегантностью и соблазном.

Спустившись в малый зал, Карцева застала там двух мужчин. Они стояли посреди комнаты в грязной, изорванной и покрытой кровью форме. Один, коренастый, с обветренным и жёстким лицом, опирался на плечо товарища. У второго на месте правой руки был лишь короткая, грубо замотанная рукавом культя.

Однорукий солдат из дружины Градовых? Хм-м, интересно. Михаил, брат Владимира, тоже потерял правую руку. Если точнее, её отобрал отец Эмилии.

Или Михаилу отрубили левую руку? Впрочем, на войне много кто лишился конечностей. Какая разница?

Эмилия скользнула взглядом по однорукому. Больше всего её заинтересовало его лицо – искажённое болью, но с правильными, почти аристократическими чертами, и глаза, в которых бушевала целая буря.

Она медленно обошла грязных солдат, как пантера добычу. Её платье издавало еле слышный, изысканный шелест при каждом движении.

– Ну, что же у нас тут? – томно спросила она. – Выходит, вы из дружины барона Градова? И попали в беду на моей земле?

Коренастый мужчина, собравшись с силами, выпрямился насколько мог.

– Меня зовут Максим Стрелецкий, ваше сиятельство, – прохрипел он. – Лейтенант дружины барона. А это… Андрей. Наш отряд был разбит монстрами в ущелье к северу отсюда. То были не обычные твари… там был кто-то другой. Человек, но в то же время и не человек. Его силы… мы никогда такого не видели.

– Он владеет элементом Металла, – сипло, сквозь зубы, выдавил тот, кого назвали Андреем.

Его взгляд, тяжёлый и колкий, впился в Эмилию. Она почувствовала его на себе, будто физическое прикосновение.

Максим кивнул и как будто чуть сильнее стиснул плечо товарища.

– Мы просим помощи, графиня. Прошу, вылечите наши раны и дайте лошадей. Мы должны добраться до своих, предупредить своего барона. Уверен, он не останется в долгу перед вами.

Эмилия сделала вид, что размышляет, слегка склонив голову набок.

«Владимир будет чувствовать себя должным, – промелькнуло у неё в голове. – Спасение его людей, да ещё на моей земле…»

– Конечно, я помогу, – наконец, произнесла она. – Не могу же я оставить в беде дружинников столь… уважаемого мной барона. Вы можете отдохнуть, вымыться, переодеться. Вами займутся мои целители. После чего вам предоставят лошадей, и вы сможете отправиться домой.

– Благодарим, ваше сиятельство, – голос Максима прозвучал с усталым облегчением.

Эмилия перевела взгляд на молчавшего Андрея. Его лицо было искажено гримасой, в которой смешались физическая боль, ярость и что-то ещё, более примитивное и знакомое ей. Он смотрел на неё так, будто хотел одновременно придушить и облапать.

Восхищение и похоть, смешанные с лютой, животной ненавистью. Такой коктейль эмоций был ей хорошо знаком.

– А ваш спутник не из разговорчивых, верно? – с лёгкой насмешкой спросила графиня, обращаясь к Максиму, но не сводя глаз с Андрея.

Тот стиснул зубы так, что на скулах выступили белые пятна. Его единственная рука сжалась в кулак.

– Спасибо, – выдавил он, и это слово прозвучало как плевок.

Эмилия улыбнулась ещё шире. Её это забавляло.

– Милые вы мои, – сказала она. – Поблагодарите позже. Есть одно небольшое условие. Сначала вы проводите меня и мой отряд к тому месту, где всё это случилось. Я сама хочу взглянуть на этого монстра в облике человека. Мне стало чрезвычайно интересно.

– Ваше сиятельство, это слишком… – начал Максим.

– Возражения не принимаются, – взмахнула рукой Карцева.

Она повернулась и пошла к выходу, чувствуя, как тот двойной, похотливо-ненавидящий взгляд Андрея жжёт ей спину. И странное дело – это странное, противоречивое сочетание её не просто забавляло. Оно щекотало нервы, будоражило кровь. В нём была опасность, вызов и необузданная энергия, так контрастирующая с холодным равнодушием Владимира Градова.

Эмилия поймала себя на мысли, что это её… возбуждает.

Глава 11
Ненависть

Мы ехали в поместье генерал-губернатора на автомобиле Базилевского. За стёклами проплывали улицы Владивостока, но я почти не видел их. Всё моё внимание было поглощено Филиппом Евгеньевичем, сидевшим рядом.

Он нервничал. То теребил новые запонки, то поправлял идеально завязанный галстук, будто он вдруг начал душить его.

– Владимир Александрович, вы уверены? – его голос прозвучал чуть выше обычного. – Князь Охотников, говорят, человек с причудами. Непредсказуемый. Что он может для нас приготовить? Открытую конфронтацию? Публичное унижение?

– Успокойтесь, Филипп Евгеньевич, – сказал я ровно. – Если бы Совет Высших желал нас задавить, они просто издали бы указ, не утруждая себя объяснениями. Сам факт того, что Василий Михайлович здесь, говорит о многом.

– О чём же именно?

– О том, что Высшие хотят разобраться в ситуации. Они видят, что регион – на пороховой бочке. У них есть два варианта: либо залить всё кровью, потратив кучу ресурсов и получив очаг сопротивления, либо найти некое лучшее решение. Охотников здесь именно для этого. Чтобы оценить, кто из нас может дать региону стабильность.

Мои слова, казалось, немного успокоили Базилевского. Он глубоко вздохнул, выпрямил спину и кивнул.

– Разумеется, вы правы. Нужно просто сохранять хладнокровие. Сам не пойму, почему так нервничаю! Мне не впервой встречаться с высокопоставленными людьми.

– Но вы впервые встречаетесь с ними, как будущий генерал-губернатор, – я улыбнулся.

Филипп Евгеньевич улыбнулся в ответ.

– Да, похоже, причина именно в этом.

Я снова отвернулся к окну. Внутри себя я не был так уверен, как пытался выглядеть для Базилевского. Охотников был фигурой знаковой. Не просто чиновник, а аристократ старой закалки, известный своим острым умом и не менее острым языком. Его миссия действительно могла быть ознакомительной. Но она же могла быть и последним предупреждением.

Автомобиль плавно свернул с главной улицы и покатил по замощённой булыжником аллее, ведущей к резиденции генерал-губернатора. Само поместье было выдержано в строгом, почти классическом стиле – колонны, высокие окна, минимум украшений. Символ твёрдой имперской власти, лишённый вычурности.

Наш автомобиль едва остановился у высокого крыльца, как следом за ним бесшумно подкатила ещё одна машина. Из неё, словно тень, появился Альберт Игнатьев. Он выглядел безупречно: сшитый явно на заказ чёрный костюм, начищенные до зеркального блеска туфли, даже новые перчатки. Чистые, белые – поразительный контраст с тем, какие грязные методы использовал бывший советник Муратова.

Мы вышли на улицу почти одновременно, оказавшись в нескольких шагах друг от друга. Между нами сразу будто натянулась струна враждебности.

– Барон Градов, – Игнатьев слегка склонил голову. – Какая неожиданная встреча. И Филипп Евгеньевич! Рад видеть вас в добром здравии, несмотря на все эти гнусные газетные выдумки.

Базилевский лишь кивнул, сжав губы. Я же позволил себе улыбнуться в ответ.

– Господин Игнатьев. Вы, как всегда, пунктуальны. И, кажется, уже полностью оправились от недавнего… инцидента. Рад видеть.

Его глаза сузились на долю секунды. Напоминание о спасении и том ужине, где он был унижен, явно задело его.

– О, благодарю, Владимир Александрович. Жизнь в наше неспокойное время полна неожиданностей. И, как показало то печальное событие, враги могут подстерегать где угодно. Даже у порогов самых респектабельных заведений.

– Истина, – кивнул я. – Но, как известно, кто предупреждён – тот вооружён.

– Вряд ли я мог быть предупреждён о попытке убийства. А вот ваше появления выглядело будто дар небес, – глаза Игнатьева словно покрылись коркой льда.

– Да. Страшно подумать, что бы случилось, если бы я не решил в тот вечер с вами встретиться. Может, мне стоило просто понаблюдать за развязкой?

– Тогда борьба за пост стала бы для вас совсем скучной.

– Возможно, именно поэтому я и решил вас спасти, – усмехнулся я. – В любом случае, советую быть бдительным.

– Будьте уверены, – улыбнулся Альберт, – я всегда внимательно слежу за тем, что происходит вокруг. И за теми, кто меня окружает. Порой самые неожиданные союзы могут принести плоды.

– Как и самые неожиданные разоблачения, – закончил я. – Но, кажется, нас ждут.

Мы вошли в здание. На пороге нас встретил дворецкий и проводил в просторную гостиную, где уже собрались двое.

Князь Охотников сидел в глубоком кресле у камина. Рядом с ним на диване разместился Яков Николаевич Наумов, чьё лицо сияло подобно отполированному яблоку. Они тихо беседовали, но разговор оборвался, едва мы переступили порог.

– А, вот и наши главные действующие лица! – Охотников поднялся нам навстречу.

Он пожал мне руку, затем – Базилевскому. Его рукопожатие было твёрдым, но не вызывающим.

– Барон Градов. Господин Базилевский. Рад видеть. Мы как раз вспоминали вашего отца, Владимир Александрович. Незаурядный был человек.

– Благодарю, ваше сиятельство, – ответил я. – Он часто говорил, что империя держится на двух китах – на силе и на законе.

– Мудрое изречение, – кивнул Василий Михайлович.

В этот момент к нашей группе присоединился Игнатьев, и атмосфера снова стала ощутимо напряжённой. Обмен любезностями продолжился, но теперь он был похож на фехтовальную дуэль, где каждый удар парировался, а каждое движение таило угрозу.

– Князь, ваш приезд – знаковое событие для всего Приамурья, – начал Игнатьев, его голос был слаще сиропа. – Уверен, под вашим мудрым руководством регион, наконец, обретёт долгожданный покой и порядок.

– Порядок – вещь хрупкая, господин Игнатьев, – Охотников отхлебнул из хрустального бокала. – Его легко нарушить одним неосторожным словом. А восстанавливать – долго и муторно. Яков Николаевич, вы как считаете?

Наумов, когда к нему обратился князь, и широко улыбнулся и поспешно кивнул.

– Абсолютно верно, ваше сиятельство! Порядок – это фундамент! Без него никакое развитие невозможно. И конечно, ключевую роль здесь играет верховенство закона, – он бросил быстрый взгляд на Базилевского, будто ища поддержки.

– Именно на законах и держится цивилизация, – произнёс тот. – Во время войны барона Градова с альянсом мы все ясно увидели, что означает беззаконие.

– К сожалению, – наигранно покачал головой Наумов, покосившись на Альберта. – Некоторые участники боевых действий позволяли себе лишнее.

– И это просто ужасно. Закон должен быть един для всех, – сказал Филипп Евгеньевич. – Иначе это не закон, а инструмент произвола.

– Инструменты бывают разные, – мягко вставил Игнатьев. – В обращении с ними нужна определённая гибкость.

Князь наблюдал за нашей перепалкой с лёгкой, почти незаметной улыбкой. Не сомневаюсь, он ощущал себя хозяином положения и забавлялся, глядя за нашим тлеющим конфликтом.

Вскоре гостиная начала наполняться. Прибыл граф Игорь Токарев. Он молча поздоровался со всеми, заняв место в стороне, с которого мог обозревать всё собрание. Следом явились ещё несколько дворян, чьи имена я знал, но близкого знакомства не водил. Они нервно перешёптывались, поглядывая то на нашу группу, то на Охотникова.

Последним вошёл человек, чьё появление вызвало лёгкий, но ощутимый диссонанс. Это был председатель Гражданского совета Приамурья, Сергей Сергеевич Бронин. Единственный здесь простолюдин. Его дешёвый, хоть и чистый костюм резко контрастировал с шиком аристократических нарядов.

Бронин держался с достоинством, пожимал руки, но в его глазах читалась неловкость и напряжение человека, который знает, что находится здесь на птичьих правах.

Наконец, дворецкий объявил, что ужин подан. Мы переместились в столовую – просторный зал с дубовым столом, за которым бы легко разместились два десятка человек. Меня, Базилевского и Игнатьева посадили по одну сторону стола, напротив Наумова и Токарева. Охотников сел во главе, Бронин скромно устроился в самом конце.

Ужин прошёл в странной, двойственной атмосфере. Охотников мастерски вёл светскую беседу – рассказывал забавные случаи из столичной жизни, делился новостями о последних технических новинках, задавал вопросы о местных достопримечательностях. Казалось, это просто вечер непринуждённого общения. Но под этим слоем светскости бушевали подводные течения. Каждое невинное замечание князя могло быть истолковано как намёк, каждый вопрос – как проверка.

Игнатьев старался блистать остроумием и эрудицией, ловко вплетая в разговор намёки на свою широкую сеть связей и понимание «реальных механизмов» власти. Базилевский, напротив, говорил мало, но весомо, отвечая на вопросы чётко и по делу, демонстрируя глубокое знание местных проблем.

Я же по большей молчал, наблюдая. Я видел, как Охотников внимательно слушает каждого, как его взгляд задерживается то на мне, то на Игнатьеве, оценивая, взвешивая.

Наумов усердно ел и пил, периодически вставляя свои комментарии. Токарев наблюдал молча, и лишь изредка его губы трогала едва заметная усмешка. Бронин и вовсе не открывал рта, если к нему не обращались напрямую.

Когда ужин подошёл к концу и слуги разнесли фарфоровые чашки с ароматным чаем, Охотников отложил свою салфетку и лёгким постукиванием ножа о фарфор привлёк всеобщее внимание. Разговоры стихли. Все взоры устремились на него.

Князь неспешно поднялся. Его лицо стало серьёзным, вся предыдущая лёгкость исчезла без следа.

– Господа, – его голос заполнил собой всю комнату. – Благодарю вас за приятный вечер. Но, как вы понимаете, я прибыл сюда не только для светских бесед. Позвольте перейти к сути.

Он обвёл взглядом замерших слушателей.

– Во-первых, Совет Высших поручил мне разобраться со всеми последствиями недавнего конфликта между родами Градовых и Муратовых. Наша цель – не допустить повторения подобного. А также проследить за тем, чтобы предстоящая борьба за пост генерал-губернатора не привела к новым потрясениям, которые могут подорвать стабильность всего региона.

В зале повисла гробовая тишина. Игнатьев сидел, откинувшись на спинку стула, с каменным лицом. Базилевский замер, вцепившись пальцами в подлокотники.

– Во-вторых, – продолжил Охотников, – до тех пор, пока Совет Высших не примет окончательного решения о кандидатуре на пост генерал-губернатора, все его обязанности и полномочия временно переходят ко мне. Я буду исполнять их, руководствуясь интересами империи и здравым смыслом. И напоминаю, – он слегка повысил голос, – окончательное слово в этом вопросе остаётся за Советом. Моя задача – подготовить почву и дать рекомендации.

Я видел, как плечи Базилевского слегка опустились от облегчения. Это был ожидаемый шаг. Власть не оставалась в вакууме.

– И в-третьих… – Охотников сделал театральную паузу, давая своим словам проникнуть в сознание каждого. Его взгляд остановился на мне. – У меня есть приятная новость специально для барона Владимира Градова и всего его рода. По итогам расследования и с учётом ваших недавних заслуг в деле стабилизации обстановки в Приамурье, Совет Высших принял решение… вычеркнуть род Градовых из Чёрного реестра.

В воздухе повисло всеобщее замешательство, которое через секунду взорвалось вздохами и шёпотом.

– Отныне, – голос Охотника прозвучал громко и чётко, заглушая шёпот, – Градовы более не являются изменниками Родины в глазах государства. Ваше честное имя и права полностью восстановлены. Примите мои поздравления, барон.

Первым опомнился Наумов.

– Браво! – воскликнул он, захлопав в ладоши. – Долгожданная справедливость восторжествовала!

Его примеру немедленно последовали другие дворяне, кроме Токарева, который ограничился вежливым кивком в мою сторону. Даже Бронин улыбнулся и сделал несколько скупых, но одобрительных хлопков.

Игнатьев сидел, будто вырезанный изо льда. На его лице застыла маска вежливости, но я видел, как дёрнулся мускул на его скуле. Он проиграл очередной раунд.

Я медленно поднялся. Все взгляды были прикованы ко мне.

– Ваше сиятельство, – я слегка склонил голову в сторону Охотникова. – От имени всего моего рода приношу глубочайшую благодарность Совету Высших за проявленную мудрость и справедливость. Мы никогда не теряли веру в империю и закон. И теперь, с чистой совестью, готовы и дальше служить на благо Отечества, во имя закона и порядка.

Мой ответ был выверен, как шахматный ход. Благодарность, лояльность, намёк на нашу правоту и прямая отсылка к программе Базилевского – «закон и порядок».

По какой причине Совет Высших решил реабилитировать мой род? Не думаю, что просто по доброте душевной или в качестве признания за победу в войне. Скорее, это некий хитрый расчёт – но у меня не хватало информации, чтобы понять его суть. Пока не хватало.

Василий Михайлович снова улыбнулся, но за этой улыбкой не было радости – дежурная маска политика, не более.

– Прекрасные слова, барон. Я не сомневаюсь в вашей преданности. И я уверен, что вы приложите все усилия, чтобы доказать её на деле, – он перевёл взгляд на Игнатьева, а затем на Базилевского. – Что касается поста генерал-губернатора… Хочу предупредить всех. Я не намерен отдавать его просто так, в качестве подарка, кому бы то ни было. За него придётся побороться. Внимательно наблюдаю за вами, господа.

Он сел, словно ставя точку в разговоре. Вечер был официально окончен.

Финальные слова Охотникова ясно давали понять: главная битва за будущее Приамурья, была ещё впереди. И противник, подлый и коварный, лишь затаился, зализывая раны.

Владения графини Карцевой

В то же время

Михаил покачивался в седле, стараясь не обращать внимания на ноющую боль в культе и на тупую ломоту в бедре, откуда лекари Карцевой вытащили металлический осколок. Каждый шаг лошади отзывался в теле новым уколом, но физическая боль была ничем по сравнению с тем, что творилось у него внутри. Его взгляд против воли раз за разом возвращался к фигуре, скакавшей впереди на великолепном вороном жеребце.

Графиня Карцева.

До этого Миша видел её лишь мельком, когда они оба были ещё подростками. Потом она стала врагом – тем, чьё имя вызывало у него лишь ненависть. Но сейчас, в нескольких шагах от него, она находилось во плоти. И ещё в какой!

Обтягивающий костюм для верховой езды подчёркивал каждый изгиб тела Эмилии. Узкая талия, округлые бёдра, упругая линия спины, переходящая в плечи. Её чёрные волосы, собранные в практичную, но изящную причёску, открывали длинную шею и черты лица, от которых было трудно оторваться – прямой нос, пухлые губы, которые, казалось, всегда были тронуты лёгкой, насмешливой улыбкой.

Её смех… звонкий, язвительный, от которого у Михаила по спине бежали мурашки, а сердце начинало колотиться быстрее.

Она ему нравилась. Этого Градов не скрывал от себя. Он захотел Эмилию в тот же миг, как увидел, и хотел до сих пор.

И он ненавидел её. Ненавидел всеми фибрами души за то, что её род встал на сторону Муратова. За то, что её солдаты убили его друзей. За то, что отец Эмилии отнял у него руку, за месяцы жизни в заточении. Эта ненависть была привычной, как давний шрам.

Но сейчас к ней примешалось нечто иное, тёмное и позорное. Вожделение. Михаилу нравилось смотреть на Карцеву. Нравилось, как она двигается, как говорит, как её глаза сверкают, когда она отдаёт приказы. Ему хотелось сорвать с неё этот наглый костюм, придавить собой, заставить стонать. А в следующий миг ему хотелось задушить её, увидеть, как потухнет этот насмешливый блеск в её глазах.

Внутренняя борьба разрывала его на части. Миша чувствовал себя предателем по отношению к самому себе, к брату, к памяти погибших. Каждый взгляд на Эмилию был ударом по его собственной чести.

Наконец, они добрались до того самого ущелья. Картина, открывшаяся их глазам, была безрадостной. Земля и скалы вокруг были покрыта следами недавней битвы – выбоинами от магических взрывов, опалённой травой, тёмными пятнами засохшей крови. Тут и там валялись брошенные обрывки амуниции, сломанные древки арбалетов. Подальше лежали туши убитых лошадей, уже начавшие разлагаться, распространяя тяжёлый, сладковатый запах.

В центре этой пустоши возвышался невысокий курган из камней. Это была братская могила, которую Михаил с Секачом соорудили перед уходом, сложив тела своих товарищей и навалив сверху всё, что смогли найти.

Михаил сжал единственный кулак, глядя на курган. Он вспомнил лица каждого из них. И снова почувствовал жгучую вину. Это он привёл их сюда. Его безрассудство и жажда мести стали причиной их гибели.

– Ну и суровый же здесь был бой, – раздался голос Эмилии. Она спрыгнула с седла и, небрежно бросив поводья одному из своих солдат, медленно обошла место побоища. – Но никаких следов монстров.

К ней подошёл её маг – сухопарый мужчина с козлиной бородкой. Он владел элементом Предсказания и очень чутко улавливал потоки маны.

– Следов физических нет, ваше сиятельство, – тихо сказал он. – Но магический фон здесь искажён. Я чувствую мощный, чужеродный резонанс. Недавний. И не один.

Эмилия свела свои идеальные брови.

– Что значит «не один»?

– Был этот разлом, – маг указал на то место, где находился портал, из которого явился Зубр. – Но его следы уже остыли. А есть ещё один, совсем рядом. И он активен.

Эмилия повернулась к Секачу и Михаилу, её глаза загорелись азартом охотницы.

– Слышали? Ваш монстр, похоже, не ушёл далеко. Или у него есть друзья. Поедем туда.

Секач нахмурился и сказал:

– Ваше сиятельство, прошу вас, не стоит. Тот, кого мы встретили, не просто монстр. Это самоубийство – лезть в его логово.

Карцева лишь презрительно фыркнула.

– Ты струсил, лейтенант? После одной неудачи? – её взгляд скользнул по Михаилу, который сидел, не двигаясь и не спуская с графини глаз. – Или вы оба струсили? Не волнуйтесь, меня сопровождают лучшие бойцы. Мы просто разведаем обстановку, не более того.

– Это ошибка, – угрюмо пробормотал Михаил.

– Ошибка – это дать неизвестной угрозе расти у тебя под носом, – парировала Карцева. – Едем!

Пришлось подчиниться. Отряд тронулся в путь, следуя указаниям мага, который шёл впереди, вглядываясь в невидимые другим потоки магии. Михаил чувствовал, как с каждым шагом тревога в его душе нарастает. Он помнил мощь Зубра, тот леденящий душу холод, что исходил от него. Лезть в новую схватку с ним было безумием.