Текст книги "Абсолютная Власть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19
Мир перевернулся

Воздух на Расколотых землях обжигал лёгкие, но Зубр, стоявший на краю обрыва, давно уже не обращал на это внимания. Его лёгкие принадлежали не ему, а той силе, что пульсировала в груди вместо сердца.

Внизу в долине кипела работа, не похожая ни на что человеческое. Десятки головорезов – беглых каторжников и отбросов общества, собранных Пауком по всем трущобам Приамурья – возводили укрепления из острых, чёрных камней, которые сами выпирали из земли по ночам. Но это было лишь фоном.

Главное зрелище разворачивалось рядом. Прямо в пустоте, в трёх шагах от края обрыва, висел разрыв в реальности – портал, похожий на клокочущее, лилово-багровое око. Из него, один за другим, выходили новые бойцы. Они не были похожи на местный сброд. Эти шли строем, в одинаковых чёрных доспехах, с лицами, скрытыми за стальными масками без прорезей для глаз. Они молча принимались за работу, не задавая вопросов, не проявляя эмоций. Идеальные солдаты.

«Они – лишь инструменты, – проскрежетал в сознании Зубарева голос Мортакса. – Песчинки в той буре, что мы с тобой поднимем. Взгляни туда».

Взгляд Зубра скользнул за пределы лагеря. Там, среди бурлящего марева аномалий, копошились монстры. Их становилось всё больше с каждым часом.

Раньше они были дикими, неуправляемыми, кидались друг на друга и на людей Зубра. Теперь же они выстраивались в некое подобие строя. Рычали и клацали клешнями в унисон, повинуясь одной воле.

Его воле. Воле, которую направлял и усиливал Мортакс.

Зубарев поднял руку, и она сжалась в кулак. В ответ на это движение десятки пар светящихся глаз во тьме вспыхнули ярче, а низкое, угрожающее рычание прокатилось по всему фронту чудовищ.

– Контроль… становится лучше, – сипло произнёс Зубр, обращаясь к самому себе.

«Естественно, – подтвердил Мортакс. – И это только начало, друг мой. Нам предстоит как следует повеселиться».

В сознании Николая всплыли образы. Не просто разорённая деревенька, как тогда, на пробу. Нет. Целая долина, охваченная пламенем. Люди, бегущие в панике, и его монстры, которые настигают их, рвут на части. Дым, кровь, отчаяние. И над всем этим – он, Зубр, повелитель хаоса, несущий конец тому миру, что отверг его.

«Они думают, что магия и пушки спасут их? Они ошибаются. Мы принесём им настоящий ужас. Первую волну того, что грядёт. И ты, мой верный сосуд, поведёшь её».

Зубарев чувствовал, как древняя ярость Мортакса сливается с его собственной, лишая его последних следов разума, оставляя лишь стремление к разрушению. Тело Зубра стало оружием, а его воля – проводником воли древнего бога.

– Они… сидят за своими стенами… Думают, что в безопасности, – прохрипел Зубр, и его губы растянулись в оскале, не имевшем ничего общего с улыбкой. – Пора показать им их ошибку.

«Великолепно, – прошипел Мортакс. – Моя сила потечёт через тебя. Аномалии уже множатся. Скоро они перекинутся через их жалкие границы, как вода через треснувшую дамбу».

Зубр обернулся. Его взгляд скользнул по рядам безликих воинов из портала, по диким монстрам, по его собственным головорезам, в чьих глазах горела фанатичная вера в него, в нового пророка разрушения.

Николай поднял руку высоко над головой.

– Завтра! – его голос, усиленный магией, пророкотал над долиной, заставляя камни вибрировать. – Завтра мы пойдём на них всей нашей мощью! Мы снесём их заставы! Мы сожжём их деревни! Мы напоим землю их кровью и устроим такой пир, от которого содрогнутся сами небеса!

Рёв стал ему ответом. Это был звук надвигающейся бури. Звук конца.

Зубр опустил руку, и его грудь вздымалась от предвкушения.

Он стал больше чем человек. Больше чем наёмник. Он был остриём копья, которое пронзит прогнивший мир.

Первая волна была готова обрушиться. И он, Зубр, с наслаждением поведёт её в бой.

г. Владивосток

Зал заседаний Дворянского совета был полон. Под высоким потолком собрались все, кто имел вес в Приамурье, чьи решения определяли судьбу региона. Я стоял у колонны в глубине зала, предпочитая наблюдать со стороны.

Моя роль сегодня была иной – не активного игрока, а тени, стоящей за троном. Троном, который должен был занять Филипп Евгеньевич.

Двери распахнулись, и в зал вошёл граф Муратов. Он ступал медленно, с гордо поднятой головой, но каждый видел тяжесть, давившую на его плечи. Рудольф был тенью своего былого могущества, но даже тень эта внушала уважение и страх.

Почти сразу же на пороге показался Альберт Игнатьев. Безупречный, гладко выбритый, с маской спокойствия на лице. Он направлялся к своему месту, но их пути с Муратовым неизбежно пересеклись в центре зала. Все замерли, затаив дыхание.

Граф остановился, преградив Игнатьеву дорогу. Он не сказал ни слова, просто смотрел на него. Но этот взгляд, полный ярости и презрения, был красноречивее любой тирады.

– Рудольф Сергеевич, – Игнатьев первым нарушил молчание. – Рад видеть вас. Значит, в ваших владениях наконец-то наступил мир.

– Мир наступил, Альберт, – отчеканил Муратов. – И он научил меня многому. Например, тому, что крысы первыми бегут с тонущего корабля. И тому, что они же первыми прибегают на новый, надеясь свить гнездо в трюмах.

Надменная маска на лице Игнатьева дрогнула.

– Колкости – удел проигравших, граф. Я лишь последовал голосу разума, когда ваш корабль пошёл ко дну из-за ваших же амбиций.

– Голосу разума? – Муратов коротко рассмеялся. – Интересно. А чей голос шептал тебе на ухо, когда ты составлял планы раздела моих земель, ещё пока я сражался? Чей голос подсказал тебе, как лучше украсть средства из казны альянса? Не твой ли собственный?

Шёпот в зале стал громче. Игнатьев побледнел.

– Вы бредите, – отрезал он, пытаясь обойти Рудольфа. – У вас нет доказательств.

– Всему своё время, – холодно парировал граф и, наконец, отступил на шаг. – Всему своё время.

Игнатьев прошёл к своему креслу, стараясь не смотреть по сторонам. Муратов же занял своё место с видом победителя.

Вскоре зал затих – председатель совета, старый граф Лихачёв, открыл заседание. Начались долгие, утомительные, но необходимые процедурные вопросы. Потом слово было предоставлено кандидатам.

Первым выступил Станислав Соболев. Он был краток, остроумен и лёгок как всегда. Говорил о необходимости «свежего ветра», о том, что региону нужен не только администратор, но и дипломат, способный наладить связи. Его речь была принята хорошо, но все понимали – он был «техническим» кандидатом, оттягивающим на себя голоса нерешительных.

Затем поднялся Игнатьев. Он говорил гладко, красиво, сыпал цифрами, проектами, обещал стабильность, порядок и процветание. Убеждал, что только он, с его связями в Санкт-Петербурге, сможет обеспечить региону покровительство и инвестиции. Это была сильная речь, рассчитанная на консерваторов и тех, кого напугали недавние потрясения. Я видел, как многие кивали, а некоторые даже аплодировали.

Но вот слово взял Базилевский. И всё изменилось.

– Господа, – начал Филипп Евгеньевич, и его спокойный, уверенный голос заполнил зал без всякого напряжения. – Мы только что пережили войну. Войну, которая показала, что старые методы управления, основанные на личных амбициях и закулисных сделках, ведут в тупик. Мои оппоненты говорят о стабильности. Но какая стабильность может быть, когда вчерашние союзники стреляют друг другу в спину? Когда на светских приёмах подливают яд в бокал?

Он сделал паузу, давая своим словам просочиться в сознание слушателей.

– Нам не нужен управитель, который будет выпрашивать милостыню у Санкт-Петербурга. Нам нужен лидер, который будет отстаивать интересы Приамурья здесь, на нашей земле! Нам нужен мир, основанный не на страхе, а на законе и справедливости! И этот закон должен быть один для всех – и для барона, и для крестьянина.

Базилевский говорил об экономике, о развитии инфраструктуры, о необходимости сильной, но подконтрольной совету общей армии для защиты от угрозы с Расколотых земель. Его речь была лишена блестящей позолоты выступления Игнатьева, но она была крепка, как гранит. Была полна не обещаний, а конкретных планов.

И тут поднялся Муратов.

– У меня есть вопрос к господину Игнатьеву, – его голос прозвучал громко и чётко. – И несколько документов к вниманию совета.

Он медленно, с театральной неспешностью, поднял в воздух папку.

– Альберт Андреевич, не сочтите за труд, освежите мою память. Это ваша подпись стоит под контрактом на поставку продовольствия для войск альянса в прошлом году? Контрактом, по которому было поставлено зерно низшего сорта? Остальное, как утверждают эти банковские выписки, осело на счетах неких подставных фирм в Шанхае.

Шум в зале нарастал. Игнатьев вскочил.

– Клевета! – его голос впервые за вечер сорвался на фальцет. – Вы мстите мне за то, что я покинул вашу службу!

– Возможно, – холодно согласился Рудольф. – Но цифры, как известно, вещь беспристрастная. Или вот ещё один интересный документ – ваша переписка с неким чиновником, где вы, ещё будучи моим советником, обсуждаете… как бы помягче… условия вашего будущего сотрудничества в обход вашего текущего господина. То есть, меня.

В зале поднялся настоящий гвалт. Игнатьев стоял, как оплёванный, и его лицо было искажено гримасой бессильной ярости.

– Это подлог! – кричал он. – Все знают, что граф Муратов озлоблен и хочет меня уничтожить!

Но семя было посеяно. Даже сторонники Альберта теперь смотрели на него с сомнением.

Наступила кульминация. Базилевский и Игнатьев сошлись в открытой словесной дуэли. Альберт, теряя самообладание, пытался атаковать, обвиняя Базилевского в связях со «скандальными элементами» и намекая на зависимость от моей поддержки. Но Филипп Евгеньевич парировал каждый удар с ледяным спокойствием.

– Я горжусь поддержкой барона Градова, – заявил он, обводя зал взглядом. – Человека, который прекратил войну и который сейчас, пока мы здесь спорим, защищает наши границы от реального врага!

Зал взорвался аплодисментами. Даже те, кто сомневался, теперь видели разницу между строителем и разрушителем.

Настало время голосования. Имена зачитывались одно за другим. Голоса делились, но с каждым новым именем становилось ясно – чаша весов склоняется в пользу Базилевского.

Муратов, когда назвали его имя, твёрдо и громко произнёс: «За Базилевского». Его взгляд при этом был прикован к Игнатьеву.

Когда подсчёт окончился, председатель объявил результат. Филипп Евгеньевич Базилевский набрал подавляющее большинство голосов.

Князь Охотников, сидевший всё это время в стороне с каменным лицом, поднялся. Он был вынужден принять волю совета.

– Дворянский совет Приамурья высказался, – произнёс он. – Я, как представитель Совета Высших, признаю результаты голосования. Новым генерал-губернатором Приамурья избран Филипп Евгеньевич. Поздравляю.

Зал снова разразился овациями. Базилевский, сохраняя достоинство, кивал, пожимал руки.

Я перевёл взгляд на Игнатьева. Он сидел неподвижно, уставившись в пустоту. Его карточный домик рухнул окончательно.

Не дожидаясь окончания формальностей, Игнатьев резко поднялся и, не глядя ни на кого, направился к выходу. Его уход был красноречивее любого проигрыша.

Он покидал поле боя, оставляя власть своему противнику. Но я знал – эта война для него ещё не закончена. Она просто перешла в другую фазу.

Поместье графини Карцевой

Эмилия погрузилась в ванну с наслаждением кошки, растянувшейся на солнце. Тёплая, ароматная вода с маслами обволакивала её тело, смывая не только пыль дороги, но и остатки напряжённых мыслей.

Она запрокинула голову, закрыла глаза, и перед ней тут же всплыл образ – грубый, яростный, пахнущий потом.

Михаил.

Снова Михаил.

Карцева провела ладонью по шее, снова ощущая его губы, его укусы, его властные прикосновения. По её телу пробежала сладкая дрожь.

Она, Эмилия Карцева, всегда державшая мужчин на расстоянии вытянутой руки, всегда бывшая охотницей, а не добычей… отдалась. Просто отдалась.

Более того, она отдалась Градову. Врагу. Младшему брату человека, которого она так отчаянно желала покорить и который оставался к ней равнодушен.

И самое чудовищное – ей это понравилось. Понравилось до глубины души, до мурашек на коже, до дрожи в коленях. Эта дикая, необузданная страсть, в которой не было места церемониям.

Михаил не спрашивал. Он брал. И в этой его дерзости была сила, перед которой склонилось её собственное хищное начало.

Эмилия сжала края ванны, её пальцы побелели. Нет, это было неправильно. Опасно. Глупо. Но… чертовски чудесно.

Тихий стук в дверь вырвал её из воспоминаний.

– Войдите, – лениво бросила графиня, не открывая глаз.

Раздался тихий скрип двери, а затем голос служанки:

– Ваше сиятельство… к вам гости.

Эмилия медленно подняла голову.

– Кто? – её голос прозвучал резко.

– Господин… Михаил Градов, – прошептала служанка.

Сердце Эмилии совершило в груди немыслимый кульбит, замерло на секунду и забилось с такой силой, что она почувствовала его в самых кончиках пальцев.

Он? Здесь? Сейчас?

Наглец. Бесстыжий дикарь. И… демоны, как же она была этому рада!

Карцева не показала и тени этих бурлящих чувств на лице.

– Передай, что я спущусь. Пусть ждёт в малой гостиной, – невозмутимо произнесла она.

Как только дверь закрылась, Эмилия вылетела из ванны, как ошпаренная. Вода хлынула на пол, но ей было не до того. Она, обычно такая медлительная и вальяжная, металась между гардеробной и туалетным столиком с энергией, которую сама в себе не узнавала.

Что надеть? Что-то соблазнительное? Дразнящее. Или напротив, строгое? Предстать перед ним холодной, сделать вид, что не помнит о той разнузданной ночи?

Графиня перебрала с дюжину платьев, прежде чем остановилась на облегающем платье цвета тёмной вишни, с разрезом на бедре.

Она наклонилась к зеркалу, подвела губы, поправила волосы. И поймала себя на том, что улыбается отражению – не привычной расчётливой улыбкой, а какой-то… смущённой, почти девичьей.

Эмилия видела в своих глазах неподдельный блеск, румянец на щеках. Это злило её и восхищало одновременно. Чёрт возьми, она вела себя как глупая девица перед первым свиданием!

Взяв себя в руки, Карцева медленной, томной походкой, которой завидовали все светские львицы, спустилась в гостиную.

Михаил стоял у камина, спиной к ней. Он обернулся, услышав её шаги. Его глаза встретились с её взглядом. В них не было ни тени подобострастия или извинения за незваный визит. Лишь знакомый вызов.

– Графиня, – кивнул он.

– Михаил Александрович, – Эмилия сделала паузу, давая ему оценить её наряд, её безупречный вид. – Какой неожиданный… и бесцеремонный визит. Надеюсь, тебя не постигли неприятности в дороге?

– Нет, – коротко бросил он. – Проезжал мимо. Решил заглянуть.

«Врёшь, – пронеслось у неё в голове. – Ты приехал специально. А я… ждала тебя».

– Что ж, раз уж ты здесь, – томно протянула она, – не желаешь ли прогуляться по саду? Погода сегодня восхитительная.

Он молча предложил ей руку. Его пальцы сомкнулись на её запястье с той же властной силой, что и тогда, ночью. И снова по её спине пробежали мурашки.

Они вышли в сад. Утренний воздух был чист и прохладен. Солнце пробивалось сквозь листву, окрашивая всё в золотистые тона.

Они шли по аккуратным дорожкам, и Эмилия вела светскую, ни к чему не обязывающую беседу, наслаждаясь близостью Михаила и тем напряжением, что витало между ними.

Неожиданно Градов свернул с тропинки, уводя её вглубь зарослей сирени, за высокую живую изгородь, в укромный, скрытый от посторонних глаз уголок.

– Михаил, что ты… – начала она с притворным возмущением, но он уже прижал её к стволу старого клёна, и её слова утонули в его поцелуе.

Поцелуй был таким же грубым, как и тогда. В нём не было нежности, лишь жгучее, нетерпеливое желание. Руки Михаила скользнули по её бёдрам, задирая подол платья.

Карцева сделала вид, что пытается оттолкнуть его, упёршись ладонями в его грудь, но тело выдавало её с головой – оно выгибалось навстречу, отвечая на каждое прикосновение с постыдной готовностью.

Она снова тонула в этом море запретного огня, готовая отдаться ему прямо здесь, на земле, как последняя служанка…

И в этот самый миг воздух пронзил пронзительный писк. Он резанул по ушам, заставляя вздрогнуть. Затем, откуда-то со стороны поместья, в небо ударили три алых луча, ярких даже в солнечном свете.

Михаил мгновенно оторвался от неё, его тело напряглось, как у зверя, учуявшего опасность.

– Что это? На тебя напали?

Прежде чем Карцева успела ответить, из-за деревьев выскочил, спотыкаясь, дружинник. Его лицо было перекошено ужасом.

– Госпожа! Монстры! И аномалии! Несколько разломов открылось вокруг поместья!

Издалека донёсся протяжный, леденящий душу рёв. Не человеческий, не звериный. И ещё – крики, брань, вопли людей.

Эмилия резко выпрямилась. Её лицо стало маской холодной ярости. Кто-то посмел посягнуть на её землю!

– За мной! – крикнула она Михаилу и бросилась бежать к краю сада, откуда открывался вид на поле перед главными воротами.

То, что они увидели, заставило кровь стынуть в жилах. Воздух в нескольких местах буквально трескался, как стекло. Из разломов вытекала лиловая, неестественная муть. А из этой мути появлялись твари. Кривые, многоногие, с клешнями и светящимися глазами. И среди них – люди. Оборванные головорезы с горящими глазами фанатиков.

– Очаг, – прошептала Эмилия, закрывая глаза.

Она призвала спящую силу. Потянулась к ней, пробуждая. Над главным домом вспыхнул полупрозрачный, переливающийся купол.

Но монстры и люди уже были рядом. Первые из них сталкивались с куполом, и он вздрагивал, отбрасывая их со вспышками энергии. Но их было много. Слишком много.

Михаил уже стоял рядом с ней, и вокруг его искусственной руки засияла морозная энергия.

– Кажется, наша прогулка прервана, – процедил Градов.

– Тебя это злит? – усмехнулась Карцева.

– Ещё бы. Я готов уничтожить каждую из этих тварей за то, что не дали нам закончить начатое.

– Тогда чего ты ждёшь?

– И правда, – хмыкнул Градов и бросился в атаку.

Эмилия улыбнулась и бросилась следом за ним, формируя заклинание. Из казармы выбегали дружинники, вооружённые арбалетами, у конюшен строилась конница. В небо взмыли магические соколы, отправляя донесения технороте, что базировалась в стороне от главного поместья.

Схватка началась. И графиня сражалась в ней плечом к плечу с тем, кто минуту назад целовал её в саду.

Мир перевернулся в одно мгновение.

Глава 20
Сражение и война

Поместье Яровых встретило нас напряжённой готовностью к бою. В воздухе витала та особенная, знакомая тишина перед бурей.

Петра Алексеевича я нашёл в его кабинете, который больше походил на полевой штаб. На столе лежали карты, покрытые зловещими метками. Вокруг стола сгрудились офицеры дружины Ярового, которые горячо о чём-то спорили.

Когда я вошёл, граф отправился мне навстречу и крепко пожал руку.

– Владимир! Добрался. Рад видеть, что ты не пострадал. Как Владивосток, держится?

– Держится, – коротко ответил я. – Вокруг города открылось множество разломов. Охотников взял командование имперскими войсками на себя, дворяне тоже подняли свои дружины. Базилевский позаботился, чтобы гражданских эвакуировали из опасных районов.

– Хорошо. Они там справятся, а у нас своя война. Идём, я введу тебя в курс дела, – Пётр Алексеевич пригласил меня к столу.

Дверь кабинета открылась, и в комнату вошла дочь графа Анастасия. Она была одета в костюм для верховой езды, светлые волосы были стянуты в косу, а в руках девушка держала арбалет. Увидев меня, она чуть смутилась, но тут же выпрямила спину, и в её светло-серых глазах вспыхнул огонёк.

– Владимир Александрович, – её голос был твёрдым, без тени той светской игривости, что была на балу. – Рада, что вы целы.

– Взаимно, Анастасия Петровна, – я позволил себе лёгкую улыбку. – Вижу, вы тоже не собираетесь сидеть сложа. Оружие вам к лицу.

– Охотничьи навыки в нашей семье в почёте, – ответила она, и на её губах дрогнул подобие улыбки. – Как выясняется, теперь они полезнее умения танцевать вальс.

– Вальсы уж точно подождут, – вмешался Пётр Алексеевич, указывая на карту. – Владимир, взгляни сюда.

Я подошёл к столу. То, что я увидел, заставило похолодеть внутри. Десятки, если не сотни меток, усыпавшие карту Приамурья. Разломы, отмеченные кроваво-красными крестами, и аномалии – точки всех цветов радуги, обозначавшие разные магические элементы.

– Разведка постоянно приносит новые данные, – мрачно пояснил Яровой. – Аномалии возникли по всему региону. Но на этот раз они появились скопом, и обрати внимание – не в глуши, не в случайных местах…

– Вокруг городов и дворянских владений, – закончил я.

– Вот именно, – подтвердил граф. – Это организованная атака.

Его офицеры согласно закивали. В зал ворвался чей-то адъютант и доложил, что конница готова выступать.

– Отправляемся на запад, ваше сиятельство, – сказал один из офицеров, натягивая кирасирский шлем. – Надо спасти деревенских.

– Возвращайтесь живыми, – сухо напутствовал его Яровой.

Офицер отдал честь и вышел. Пётр Алексеевич снова склонился над картой и тяжело вздохнул.

– Интереснее всего то, что с монстрами идут люди, – продолжил он. – Многие из них выглядят странно. Докладывали, например, о человеке с обгоревшей кожей, который сам швыряет огонь.

– Люди Зубра. Он изменил их так же, как изменил себя, – сказал я.

На самом деле я знал, что это заслуга не наёмника. Внутри него жил осколок души Мортакса, именно его сила позволяла подобное.

Он нашёл себе генерала, собрал армию и теперь вёл её в бой. Энергия смерти и разрушения, которая охватит Приамурье, даст ему больше сил и в дальнейшем позволит собрать ещё больше монстров и аномалий. Замкнутый круг, который мы должны были разорвать как можно скорее.

– Выходит, его налёт на тюрьму был не просто так, – проговорил кто-то из офицеров. – Он набирал людей.

– Похоже, что так, – Пётр Алексеевич тяжёлой, мозолистой рукой провёл по карте. – А его цели очень просты. Монстры не грабят, не хотят ничего захватить. Это нападение – акт чистого террора. Они просто жгут и убивают, ничего более.

– Есть и светлая сторона, как бы жутко это ни звучало, – добавил я. – Такая угроза заставит объединиться даже заклятых врагов. Те, кто вчера нам не верил, сегодня увидят своими глазами – мы были правы. Расколотые земли объявили нам войну, по сравнению с которой моя война с альянсом была детской игрой.

Именно в этот момент в моём сознании возник образ Никиты. Он вызывал меня через ворона.

– Простите, господа, я отойду на минуту.

Я сел в кресло и закрыл глаза, сосредотачиваясь. Почувствовал, как Очаг Яровых пропускает сигнал – он уже знал меня как друга и союзника.

Вскоре перед внутренним взором возник образ Никиты. Он был во дворе поместья, вокруг мельтешили наши дружинники, и слышался рёв монстров.

– Владимир! Поместье атаковано!

– Не сомневаюсь, – ответил я через ворона. – Справитесь?

– Думаю, что да. Очаг поставил купол, но монстров очень много. Более того, нас атакуют сами аномалии, будто их кто-то направляет! Никогда не видел ничего подобного.

– Я приду на помощь. Держитесь.

Я разорвал связь и открыл глаза. Пётр Алексеевич и Анастасия смотрели на меня, понимая, что произошло что-то ужасное.

– Моё поместье атаковано. Полномасштабный штурм.

Анастасия ахнула, прикрыв рот рукой. Пётр Алексеевич сурово свёл брови.

– Значит, он бьёт по всем сразу, – прошептал старый граф. – Раскалывает наши силы.

– Нет, – я встал и выпрямился. – Он не раскалывает. Он сам заставляет нас объединиться. Потому что отступать некуда. Пётр Алексеевич, мобилизуйте всех, кого можете. Отправьте сообщения всем дворянам и магам, которых знаете. Нужно уничтожать аномалии, пока они не слились в один сплошной фронт.

– А ты, Владимир?

– Я возвращаюсь домой.

– Одни не справитесь, ваше благородие! Мы поедем с вами! – решительно заявила Анастасия, её взгляд горел. – Отец?

– Безусловно. Дробить силы сейчас – смерти подобно. Будем бить их вместе. Пехота выступает немедленно. Кирасиры догонят нас, когда разберутся с угрозой деревням на западе.

Я кивнул. Враг показал свою истинную мощь. Он бросил вызов всем нам сразу. И это была его роковая ошибка, потому что теперь у нас не было выбора – всё Приамурье должно было объединиться или погибнуть.

Теперь это была война не за власть, не за земли, а за само право дышать. И в такой войне отступать действительно было некуда.

Владения графини Карцевой

Кровь стучала в висках у Михаила, сливаясь с гулом боя в единый яростный ритм. Его артефактная рука гудела, перегреваясь от постоянной работы, но он почти не чувствовал этого. Во главе дружины Карцевой, бок о бок с ней самой, он врезался в толпу монстров, как клинок в гнилую плоть.

Эмилия сражалась рядом. Она двигалась изящно, соблазнительно и смертоносно. Её ледяная магия сковывала монстров, разрывала их изнутри, отбрасывала и ломала.

Они сражались рядом так, будто делали это долгие годы. Понимали друг друга на уровне инстинктов – поворот плеча, короткий взгляд, и они уже прикрывали друг другу спины, словно не были заклятыми врагами ещё вчера.

Люди Карцевой, видя Михаила рядом со своей госпожой, бились с удвоенной яростью. Вскоре они отбросили врагов от поместья, оставив на подступах груды искалеченных тел монстров и людей, что сражались вместе с ними.

– Надо же, – тяжело дыша, сказала Эмилия, когда всё закончилось. – Ты отлично сражаешься для однорукого.

Она подошла ближе и прошептала Мише на ухо:

– Такой же яростный, как в постели. Мне это нравится.

Он стиснул кулаки и ничего не ответил. Адреналин схватки отступал, но его место тут же заняло горячее, неодолимое возбуждение.

Михаил не верил, что всё это происходит по-настоящему. Что он сражается бок о бок с той, кого всегда ненавидел. И ладно бы только сражался… Несколько дней назад он овладел ей в постели и получил такое наслаждение, как никогда прежде.

Красота Эмилии оказалась ничем по сравнению с тем, насколько страстной она была за закрытой дверью.

Её отец лишил его руки и взял в плен. Её войска разоряли родные земли. Но Михаилу было плевать. Теперь он уже ясно осознавал, что влюбился в Карцеву и был готов ради неё на что угодно. Это пугало его.

– Ваше сиятельство! – к ним подскакал дружинник. – Только что доложили – поместье Градовых атаковано. Там ещё больше монстров, чем здесь. Да и вообще… разломы открылись повсюду!

– Значит, старик Яровой был прав, – хмыкнула Эмилия и встряхнула волосами.

Этот жест заставил сердце Михаила замереть на секунду, но затем слова, сказанные солдатом, достигли-таки сознания.

– Я должен возвращаться в поместье.

– Думаешь, я отпущу тебя одного? – промурлыкала графиня, тронув Мишу за руку.

Затем она повернулась к дружиннику и произнесла уже совсем другим тоном:

– Передай воеводе, чтобы готовил войска к ускоренному маршу! Мы идём на помощь Градовым. Технороту с танком – вперёд! Пусть расчищают дорогу.

– Так точно! – ответил солдат.

Вскоре войско Карцевой двинулось на север, и по пути к ним присоединялись другие – мелкие дворяне со своими дружинниками, народные ополчения, отряды полиции и имперских войск.

Они вышли к долине перед поместьем Градовых как раз в тот момент, когда вторая волна атаки захлёбывалась под шквальным огнём обороняющихся. Почти одновременно с другой стороны показалось войско, над которым поднимались знамёна рода Яровых и других, более мелких родов.

– Похоже, снова всё решится здесь, – усмехнулась Карцева.

– Похоже на то. Я должен найти брата, – сказал Михаил и пустил коня к войску Ярового.

Владимира он отыскал быстро. Их взгляды встретились, и брат кивнул Михаилу – коротко, по-деловому. Ни удивления, ни упрёков. Лишь холодное признание факта: ты здесь, и это хорошо.

– Графиня, – Владимир приветствовал Эмилию. – Не ожидал вас здесь встретить.

– Не могла оставить вас в беде, барон, – сладким голосом ответила та. – А того, ваш брат со мной, вы ожидали?

– Да. Ваши… звуки страсти не давали уснуть всему поместью после приёма.

Михаил почувствовал, как его лицо заливает краской. Яровой усмехнулся, а Эмилия как ни в чём не бывало пожала плечами.

– Надеюсь, вам было завидно, Владимир Александрович.

– Ничуть, – Владимир окинул взглядом войско Карцевой. – Вижу, вы по пути собрали немало людей. Это хорошо. Имперская армия прорвала окружение Владивостока и тоже идёт к нам. Нужно разработать план атаки. Присоединяйтесь.

На следующее утро объединённые силы Приамурья стояли единым фронтом. Командовал Владимир. Не было споров, не было амбиций. Все понимали – только он, с его стратегическим умом и силой Очага, может выиграть эту битву.

И битва началась.

Это был ад. Не та война, к которой все привыкли. Чистый хаос. Из разломов в реальности, пульсирующих по краям долины, волна за волной шагали монстры. Существа из кошмаров, не подчиняющиеся никаким законам природы.

С ними шли люди, но только наёмники Зубра, обрётшие магические силы. Странные люди из других миров, чьи лица скрывались за стальными масками, тоже сражались на одной стороне с чудовищами.

Силы Приамурья стояли насмерть. Отряды графа Ярового, с их умением охотиться на нечисть, наносили неожиданные и меткие удары с флангов. Дружинники Карцевой рубились в жестокой сече. Люди Роттера, ветераны Чёрного полка, бились с молчаливой яростью тех, кому нечего терять.

Михаил всё время сражался рядом с Эмилией. Они были двумя сторонами одной монеты – её магия была холодной и точной, его – грубой и разрушительной. В грохоте боя, среди крови и воплей, между ними росло нечто новое – не просто страсть, а боевое братство.

В один из моментов, когда им на секунду удалось оттеснить противника и занять круговую оборону вокруг группы раненых, она повернулась к Михаилу. Её лицо было испачкано сажей и кровью, волосы выбились из причёски, но в её глазах горел такой огонь, что у него перехватило дыхание.

– Ещё жив, мой дикарь? – её голос был хриплым от криков и дыма.

– Жив, – он оскалился в ответ. – Надеюсь, что у тебя хватит сил на новую схватку, когда всё это кончится.

– Лишь бы хватило сил у тебя, – улыбнулась Карцева. – Но сначала закончим эту, что скажешь?

И снова они бросились в бой. Победа не давалась легко. Но они стояли. Все вместе – Градовы, Карцевы, Яровые, Муратовы, Вороновы – все те, кто ещё вчера готовы были перегрызть друг другу глотки за власть.

Они стояли плечом к плечу, и эта общая кровь, общая ярость и общее желание выжить сплавили их в единый союз.

Когда последняя тварь была добита, а последний фанатик бежал, на поле воцарилась оглушительная, давящая тишина.

Ночь они провели в лагере, разбитом на окраине поля боя. Палатка Михаила была поставлена на отшибе. Он сидел на походной койке, пытаясь заставить свою артефактную руку снова начать слушаться – её механизмы заело от перегрузки.