Текст книги "Абсолютная Власть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Глава 3
Условия

Мы с Анной Михайловной остановились перед входом в Чертог Очага Муратовых. Массивная бронзовая дверь, покрытая чеканными узорами, изображающими фениксов и саламандр, была закрыта. От неё, да и от всей стены, исходил ощутимый жар, словно за ней пылал гигантский горн.

Здесь влияние Очага уже ощущалось. Может, ему и приказали не трогать оккупантов, коими сейчас являлись я и мои люди. Но рядом с обителью сила Очага в любом случае давила, даже на жителей этого дома.

– Что вы хотите сделать, барон? – спросила графиня Муратова. Её голос был ровным, но в глазах читалась тревога.

Красивая женщина, и держится на удивление достойно. Даже удивительно, что она вышла замуж за такого жестокого и во многом подлого человека, как Рудольф.

Впрочем, я не так хорошо знаю Анну. Возможно, что в глубине души она не менее жестока и коварна, чем её супруг.

– Убедиться, что ваш Очаг не причинит вреда мне и моим людям, пока мы находимся в этих стенах, – отчеканил я.

– Мы признали поражение, – графиня подняла подбородок. – И мы не опустимся до того, чтобы атаковать вас в своём же доме. Это против всех традиций.

Я посмотрел на неё, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Говорит ли она искренне? Возможно. Но я не мог позволить себе роскошь довериться ей.

– Простите мне моё недоверие, Анна Михайловна. Но пока шла война, ваш род и ваш альянс совершили немало подлых поступков. Поэтому я не могу принять ваше слово на веру. Прошу, откройте Чертог.

Она стиснула губы и молча кивнула. Приблизившись к двери, она положила на неё руку. По бронзе пробежало алое мерцание. Фениксы и саламандры, изображённые на двери, будто шевельнулись, а затем послышался глухой щелчок. Тяжёлые створки медленно и бесшумно поползли внутрь.

Воздух, хлынувший из проёма, был сухим и обжигающе горячим. Передо мной открылось круглое помещение без окон, в центре которого парил в воздухе гигантский огненно-красный многоугольник.

Это и был Очаг Муратовых. От него исходил нестерпимый жар, и сам воздух вокруг него дрожал и искрился. Многоугольник медленно, мощно пульсировал, и с каждым ударом по моей коже пробегали мурашки, а сердце и Исток сжимались.

Яркая, подавляющая сила. Элемент Огня в его чистейшем проявлении.

Я отступил на шаг, чувствуя, как мощь Очага давит на моё сознание. Даже будучи нейтральным, он оставался опасен.

Я закрыл глаза, отсекая внешние ощущения, и сосредоточился на тонкой, едва уловимой нити, что связывала меня с одним из воронов, находившихся сейчас в моей родовой усадьбе.

Связь была плохой. Аура Очага Муратовых искажала и подавляла чужие магические потоки. В ушах стоял звенящий гул, а картинка, передаваемая вороном, плыла и рассыпалась.

Но приказ не сопротивляться, отданный Очагу Муратовых, делал своё дело – связь всё же держалась.

Я мысленно приказал птице найти Татьяну. Через прыгающее, искажённое зрение ворона я увидел сестру. Кажется, она находилась в своей комнате.

– Таня, – мысленно сказал я через ворона. Стоявшая рядом с моим телом Анна ничего не могла слышать. – Это я, Владимир.

– Володя? – Татьяна приподнялась и взяла ворона на руки. – Тебя очень плохо слышно. Всё в порядке?

– Да. Мне нужна твоя помощь. Зайди в Чертог и будь готова – придётся поработать проводником.

На лице Тани мелькнула тревога, но перечить она не стала. Молча кивнула и с птицей в руках направилась по коридору.

– Всё будет хорошо, – пообещал я. – Я не причиню тебе вреда.

– Знаю. Просто… до сих пор не привыкла к такой мощной магии, – Татьяна выдавила улыбку.

– Привыкай. Скоро мы и наш Очаг станем ещё сильнее.

Скоро Таня уже стояла перед нашим Очагом, и его спокойный, голубоватый свет озарял её лицо. Я ощутил знакомое, родное дыхание источника нашей родовой силы. Он был спокоен и могуч, как глубокий океан.

– Теперь просто не сопротивляйся, – велел я.

– Хорошо…

Несколько минут я настраивал магический канал. Задача была непростой, ведь мне предстояло соединить несколько узлов – от себя к ворону, от него к Татьяне, и уже затем к нашему Очагу.

И когда канал был сформирован, я отдал приказ.

– Очаг! Используй силу Жилы. Направь энергию через Татьяну ко мне.

Он ответил без слов. Внутри Очага забурлила энергия, и затем через километры расстояния потекла ко мне. Татьяна вздрогнула, её глаза расширились, но она держалась.

Энергия хлынула через тоннель нашей связи и ворвалась в меня. Это было подобно удару молнии и погружению в ледяной водопад одновременно.

Не открывая глаз, я протянул руку в сторону огненного многоугольника и начал формировать заклинание.

– Помоги мне, – велел я своему Очагу. – Сковать его и обезвредить. Лишить силы!

Из моих ладоней вырвалась сеть из сияющих голубых нитей. Они устремились к пульсирующему многоугольнику, обвивая его. В тот же миг Очаг Муратовых взревел. Метафорически, но этот рёв я ощутил всеми фибрами души.

Его нейтралитет исчез. Проснулся инстинкт самосохранения.

Жар в Чертоге умножился. Воздух загустел, стало трудно дышать. Огненные языки вырывались из многоугольника, пытаясь спалить голубые нити.

Это была борьба на истощение. Я чувствовал, как силы покидают меня, пот ручьями стекал по вискам и спине.

Пожалуй, никто и никогда раньше не делал подобного. По сути, я столкнул между собой два Очага. Но один из них сражался сам по себе, а другой – под моим руководством. И у моего Очага было преимущество – внутри него находилась энергия Жилы.

– Что вы делаете? – сквозь звон в ушах до меня донёсся испуганный, почти истеричный голос Анны Михайловны. – Прошу вас, остановитесь! Вы разрушите его! Вы уничтожите наш род!

Я игнорировал её, как игнорировал жгучую боль в мышцах и нарастающую тошноту. И продолжал давить.

Постепенно сопротивление стало ослабевать. Голубые нити, словно плющ, опутали багровый кристалл, сжимая его. Пульсации Очага Муратовых стали реже и слабее. Его яркий свет померк, стал тускло-алым.

Тогда я почувствовал то, ради чего всё затеял – по натянутым, как струны, магическим каналам из него потекли струйки энергии. Энергии Огня. Они текли через меня, как раскалённая лава, обжигая изнутри, и устремлялись обратно по связи в нашу усадьбу.

Я закончил формировать заклинание. Отныне связь уже не требовала посредников. Мой Очаг подчинил себе Очаг Муратовых, и теперь будет постепенно высасывать из него силы.

В моей голове прозвучал безэмоциональный голос: «Я смогу впитать и ассимилировать элемент Огня. Это укрепит меня. Благодарю за силу, глава рода».

– Пожалуйста, – ответил я через ворона. – Татьяна, спасибо. Ты очень помогла.

– Что ты сделал? – хлопая ресницами, спросила Таня. – Это Огонь, да? Я чувствую другой элемент.

– Ты права. Мы черпаем энергию из Очага Муратовых.

– Володя, я не хочу с тобой спорить… Но у нас же основной элемент – Вода. Они противоположны с Огнём. С нашим Очагом ничего не станет?

– Нет. Доверься ему и мне. Скоро увидимся, сестрёнка.

Как только я успел это сказать, ворон рассеялся магическим дымом. Кристалл внутри черепа-артефакта не выдержал такого напряжения.

Хорошо, что сумел продержаться, пока мы не закончили дело.

Очаг Муратовых отныне был скован и ослаблен. Теперь он не представлял угрозы. Более того, часть его силы теперь питала мой собственный род.

Я перевёл дух, открыл глаза и медленно повернулся к Анне Михайловне. Она стояла бледная как смерть, слёзы застыли на её щеках. Графиня смотрела на меня так, будто я совершил какое-то святотатство.

Впрочем, с её точки зрения так и было. Очаг рода – священный источник силы. Покуситься на него значит угрожать уничтожением всему роду.

Но Муратовы хотели сделать с нами то же самое. Поэтому не ей меня судить.

– Теперь я и мои люди могут быть спокойны за свою безопасность, – сказал я. – Прошу вас, отведите меня в покои, где я мог бы отдохнуть.

Анна молча кивнула, не в силах вымолвить ни слова. Бросив последний скорбный взгляд на свой усмирённый Очаг, повела меня по коридорам усадьбы.

Бронзовые двери медленно закрылись за нашими спинами, печально скрипнув.

Комната, в которую меня определили, была роскошной, но я не обратил на это внимания. Добрался до кровати, на ходу скидывая мундир, сел на край и погрузился в медитацию.

Дышать было тяжело, тело горело изнутри от чужеродной энергии Огня, которую мне пришлось пропустить через себя. Всё-таки элемент Воды в моём Истоке стал слишком силён… Он вступил в борьбу с противоположным элементом, и поэтому мне сейчас так плохо.

Прошло несколько часов, прежде чем дрожь в руках утихла, а в голове прояснилось. Лишь тогда я позволил себе рухнуть на постель. Сон настиг меня почти мгновенно, тяжёлый и без сновидений.

Рассвет только-только начинал красить небо в бледно-розовые тона, когда я проснулся. Поднявшись, я сделал несколько упражнений, чтобы размять затёкшие мышцы.

В дверь постучали.

– Ваше благородие, – донёсся голос одного из моих дружинников, – привезли барона фон Берга.

Я подошёл к окну. Во внутреннем дворе усадьбы, в холодном свете наступающего утра, виднелась группа всадников в синих мундирах Карцевой. В центре отряда, ссутулившись в седле, сидел Генрих фон Берг.

Его некогда упитанная фигура казалась обвисшей. Лицо было землистого цвета и покрыто щетиной, глаза утопали в чёрных кругах. Судя по виду, после взятия его поместья штурмом и пленения он похудел килограмм на двадцать. На запястьях барона поблёскивали стальные наручники.

Кажется, я оказался прав, и Эмилия морила его голодом. Нельзя не оценить жестокость такой пытки, зная любовь фон Берга к еде.

– Разбудите графиню Карцеву, – громко сказал я, не отворачиваясь от окна. – И передайте, что главам воюющих родов пора собраться и обсудить условия прекращения войны.

Вскоре мы собрались в просторной гостиной Муратовых. Комната, оформленная в тёмных тонах с золотом, казалась неуютной. Хотя, возможно, дело было в настроении собравшихся.

Рудольф Сергеевич сидел в кресле у неразожжённого камина. Он смотрел прямо перед собой, стараясь выглядеть достойно. Словно у него на шее не висел антимагический ошейник на шее, что красноречиво говорил о его положении.

Рядом, на краешке стула, ёрзал барон Неверов. На него тоже надели ошейник после вчерашней стычки, и он был похож на напуганного грызуна: пучил глаза, что-то тихо бормотал и нервно поглаживал свои седеющие усы.

Затем в гостиную ввели фон Берга. Он шёл, не поднимая головы, его руки всё ещё были скованы.

– Доброе утро, Генрих Карлович. Снять с него наручники, – распорядился я.

Солдат Карцевой, помедлив, выполнил приказ. Фон Берг медленно, с видимым усилием размял онемевшие запястья, на которых остались красные следы. Он посмотрел на меня и кивнул.

– Благодарю вас, барон, – его голос был хриплым и тихим.

В этот момент слуги внесли поднос с чайником, фарфоровыми чашками и скромными, но сытными закусками – холодной дичью, хлебом, сыром и фруктами. Взгляд фон Берга буквально прилип к еде, а в его глазах вспыхнул голодный, животный огонь. Он сглотнул, и его руки слегка задрожали.

– Присаживайтесь, барон, – сказал я, указывая на свободное кресло. – Угощайтесь.

Генрих не заставил себя упрашивать. С трудом сохраняя подобие приличий, он набросился на еду. Он отламывал большие куски хлеба, заедал их мясом и запивал большими глотками горячего чая, словно боялся, что всё это вот-вот исчезнет.

Мы все молча наблюдали за этой унизительной сценой. Муратов смотрел на своего бывшего союзника с нескрываемым презрением. Неверов отвёл глаза, снова что-то бормоча под нос.

Я откинулся на спинку кресла и сделал небольшой глоток чая.

Все молчали. И прошло не менее получаса, чем соизволила явиться Карцева.

Эмилия изящно вплыла в комнату, озаряя помещение лучезарной улыбкой. На ней было платье в цветах рода – глубокого синего оттенка, расшитое серебряной нитью. Ткань мягко облегала каждый изгиб её безупречной фигуры, подчёркивая и высокую грудь, и тонкую талию, и плавные линии бёдер. Глубокий вырез позволял насладиться видом полуобнажённых бархатных прелестей, едва ли оставляя место для воображения.

На губах графини играла лёгкая, самодовольная улыбка. Вчерашняя усталость исчезла без следа – она парила, уверенная в своей неотразимости, и от неё действительно веяло бесподобной, опасной сексуальностью.

Неверов, увидев её, аж подпрыгнул на стуле и покраснел, как мальчишка, беспомощно уставившись на Эмилию выпученными глазами.

Взгляд Карцевой скользнул по присутствующим, и, наконец, упал на фон Берга, который в этот момент засовывал в рот очередной кусок сыра.

– Что это? – её голос прозвучал ледяной сталью. – Вы расковали этого неудачника? И позволили ему обжираться, как в былые времена? Владимир, это самоуправство! Он мой пленник, не ваш. Вы меня очень разочаровали.

Я поставил чашку на стол.

– Война закончена, графиня. А меры, что вы применяете к побеждённому, в любом случае недостойны. Прошу, садитесь. Давайте, наконец, начнём наш диалог.

Эмилия фыркнула, но заняла указанное мной кресло. Грациозно закинула ногу на ногу, и ткань платья легко скользнула, наполовину обнажив бедро и показав край чулка. Неверов покраснел ещё гуще и отвёл взгляд. Муратов поморщился, а фон Берг смущённо потупился, дожёвывая сыр.

Все были в сборе. Победители и побеждённые. Игра начиналась.

– Господа, – начал я, обращаясь к членам альянса. – Война окончена. Вы проиграли. Настало время подвести итоги и определить условия капитуляции.

Мы встретились взглядом с Рудольфом. Его лицо было неподвижно, будто маска, но я видел, как напряжены его пальцы, сжимающие подлокотники кресла.

– Решение суда остаётся в силе, – продолжал я. – За совершённые военные преступления альянс обязан полностью восстановить все разрушенные гражданские объекты на землях моего рода. Дороги, мосты, деревни – всё должно быть отстроено за ваш счёт.

Неверов тут же встрепенулся, его лицо исказилось возмущением.

– Позвольте! Это же касается событий годичной давности. Я не участвовал в тех боях! Это полностью несправедливо!

– Барон Неверов, – мой голос стал твёрже. – Кажется, вчера мы обсудили этот вопрос. Ваша подпись стоит под договором о вступлении в альянс под руководством графа Муратова. Вы знали о планах и целях, и собирались разделить трофеи в случае победы. Значит, и плоды поражения вы обязаны делить со своими союзниками.

Георгий Викторович открыл рот, чтобы возразить, но, встретившись с моим взглядом, сник и умолк.

– Итак, вот мои условия, – продолжил я, поворачиваясь к фон Бергу. – Генрих Карлович, ваша артиллерия нанесла наибольший ущерб деловым и военным объектам моего рода. Поэтому все ваши военные производства, склады с оружием, чертежи и технологии переходят под мой контроль.

Фон Берг ахнул, словно его ударили под дых. Он не удержал чашку, из которой собирался отпить, и она упала на пол. Фарфор разлетелся на осколки, чай пролился на ковёр. Муратов напряжённо выдохнул и покачал головой.

– Нет… вы не можете… Я и без того разорён! Вы хотите лишить меня последнего! – голос Генриха сорвался на фальцет.

– Вы должны были подумать об этом, нападая на меня, – безжалостно парировал я и перевёл я взгляд на Муратова. – Рудольф Сергеевич. Все боевые артефакты из ваших арсеналов, все запасы магических кристаллов и материалов передаются мне. Кроме того, мои юристы оценят ваши активы, и я получу наиболее прибыльные из них. И, разумеется, вы берёте на себя все расходы по восстановлению моего родового поместья.

Муратов не дрогнул, лишь чуть прищурился.

– Это разорение, барон, – произнёс он. – Вы оставляете нас беззащитными и нищими.

– Это последствия ваших действий, – ответил я. – И это ещё не всё. Все вы подпишете обязательство об отказе на заключение любых военных союзов без моего прямого согласия на следующие двадцать лет. Также вы признаете все долги моего рода, накопленные за время войны, и обязуетесь их погасить. И, наконец, – я сделал небольшую паузу, – вы будете выплачивать ежегодную денежную компенсацию за нанесённый ущерб в течение следующих двадцати лет. Сумма выплат будет определяться ежегодно, исходя из ваших доходов.

В комнате повисло ошеломлённое молчание, которое через секунду взорвалось.

– Двадцать лет⁈ – взвыл Неверов, вскакивая с места. Его лицо побагровело. – Да вы с ума сошли! Это грабёж!

Фон Берг закрыл лицо руками, и из-под его ладоней вырвался сдавленный стон.

Муратов оставался сидеть неподвижно, но его маска дрогнула. В глазах вспыхнул огонь ярости, который он с трудом сдерживал.

– Владимир Александрович, – его голос был напряжён, как тетива. – Вы ставите нас на грань выживания. Прошу вас, смягчите условия.

В этот момент вмешалась Карцева. Она томно потянулась в кресле, выгнув спину так, что её грудь стало видно ещё больше. Даже Муратов на мгновение обратил внимание на её прелести.

– Ох, Рудольф, милый, – промурлыкала она. – А ты разве не ставил на грань выживания род Градовых? Не требовал от Владимира сдать поместье и уползти в нищете? Кажется, я помню именно такие слова. А теперь плачешь, когда тебе самому предложили более мягкие условия?

Эмилия коротко рассмеялась и перевела насмешливый взгляд на меня.

– Хотя, конечно, Владимир, ты и правда забрал себе самый жирный кусок. А что же я? Мои люди тоже проливали кровь. Я требую передачи мне доли Муратова в судоремонтном заводе Владивостока и половину тех самых выгодных активов, что ты решил присвоить. И, разумеется, долю в этих… ежегодных выплатах.

– Вы получите компенсацию, но в рамках разумного.

– Ах, не думала, что ты такой жадный! – надула губки Эмилия, но в её глазах плясали весёлые чёртики. Она обожала эту игру.

Тем временем фон Берг, забыв о приличиях, уткнулся лицом в салфетку, его тело содрогалось от беззвучных рыданий. Неверов, не в силах усидеть, встал и начал нарезать круги по комнате, размахивая руками.

– Это неприемлемо! Я не подпишу! Вы не имеете права! Я обращусь в Совет Высших!

Я медленно поднялся с кресла. В комнате сразу стало тихо. Неверов замер на месте.

– Вы все, кажется, забыли, в каком положении находитесь, – сказал я, и мой голос приобрёл стальные нотки. – Я мог бы поступить с вами так, как вы хотели поступить с моим родом. Уничтожить вас. Сравнять ваши поместья с землёй. Перебить ваши семьи до последнего человека. Но я этого не сделал. И ваш Очаг, Рудольф Сергеевич, – я посмотрел прямо на него, – продолжает гореть. Я лишь забрал часть его силы. Это не разорение. Это – милосердие, которого вы сами никогда не проявляли. И это – моё последнее слово.

Я обвёл членов альянса взглядом.

– У вас есть выбор. Подписать мои условия и начать долгий, но всё же путь к сохранению ваших родов. Или отказаться и узнать, что будет дальше. Решайте.

В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь прерывистыми всхлипами фон Берга и тяжёлым дыханием Неверова. Муратов сидел, уставившись в пустоту, его гордая осанка, наконец, сломалась под тяжестью неизбежного.

Он понимал, что иного пути нет. Карцева, откинувшись на спинку кресла, смотрела на эту сцену с явным удовольствием, как на захватывающий спектакль.

– Похоже, что у нас нет выбора, – проговорил Рудольф. – Альянс согласен на ваши условия.

– На мои тоже? – лениво осведомилась Эмилия.

– Да.

– Нет! – в ту же секунду выкрикнул Неверов. – Я отказываюсь! Мой род не воевал, я не намерен платить за твоё поражение, Рудольф!

– А с тобой, Неверов, – глаза Муратова полыхнули пламенем. – Мы ещё поговорим. Сейчас ты не имеешь права отказаться. Хотел нажиться на мне и выйти сухим из воды? Не выйдет. Ты стал членом альянса и ответишь за всё вместе с нами.

– Я…

– Заткнись, – процедил Рудольф Сергеевич. – Поговорим позже.

– Да, поговорим, – сухо подтвердил фон Берг.

Георгий упал на стул, бледный как молоко. Думаю, он понимал, в какую жестокую западню угодил. И враги, и бывшие союзники – все против него.

Поэтому неудивительно, что он решил облегчить своё положение:

– Это была не моя идея, – пролепетал он.

– О чём вы? – спросил я.

– Вступить в альянс, получить выгоду и при этом намеренно саботировать военные действия… Всё это придумал не я.

Муратов подался вперёд и спросил:

– А кто?

Неверов, сгорбившись и перебирая пальцы, взглянул на графа снизу вверх.

– Думаю, вы и сами догадываетесь…

Глава 4
Милосердие и месть

– Альберт Игнатьев, – выдохнул Неверов, и его голос дрожал от страха и облегчения одновременно. – Всё это была его идея. Вступить в альянс, получить выгоду, но при этом саботировать военные действия. Он убедил меня, что граф Муратов слишком опасен, и что нужно… ослабить обе стороны конфликта.

Карцева звонко, язвительно рассмеялась.

– Ах, как же это восхитительно! Значит, твой же собственный советник водил тебя за нос, Рудольф! Шептал советы на ушко, а в это время вёл свою игру! – она с наслаждением наблюдала, как по лицу Муратова расползается гнев. – Я, конечно, всегда знала, что Игнатьев – змея, но чтобы настолько… Поздравляю, ты вырастил в своём доме настоящего мастера интриг.

Муратов не смотрел на неё. Его взгляд был прикован к Неверову, и в его глазах горел такой безжалостный огонь, что барон съёжился ещё сильнее.

– Альберт… – это имя сорвалось с губ Рудольфа тихим, смертоносным шипением. – Очень хорошо. Клянусь всеми предками, я найду этого предателя. И он умрёт. Медленно. Ему будет больно осознавать, что его гениальный план привёл именно к этому.

– Об этом позже, – сухо пресёк я, понимая, что эта информация лишь подливает масла в огонь, но не меняет сути происходящего. – Сейчас мы завершаем то, что начали. Принесите бумагу! – громко приказал я.

Вскоре слуги принесли заранее подготовленные папки с бумагами. Секретарь Муратова написал несколько экземпляров акта о капитуляции, включив туда всё, о чём мы договорились.

Если можно сказать «договорились», ведь я, по сути, просто озвучил ультиматум.

Подписание прошло в гнетущей тишине. Муратов подписывал твёрдо, его рука не дрогнула. Фон Берг, всё ещё всхлипывая, вывел своё имя корявыми, прыгающими буквами. Неверов, окончательно сломленный, поставил подпись последним, словно подписывая себе смертный приговор.

Я забрал свой экземпляр акта и передал одному из своих офицеров.

– Война официально окончена. Мои войска покинут ваши земли в течение трёх дней. Помните об условиях.

Мы с Карцевой вышли из гостиной, оставив трёх побеждённых в молчаливом отчаянии. На крыльце усадьбы нас встретил прохладный ветер и вид наших дружин, готовых к отправлению.

Эмилия глубоко вдохнула, словно впервые за долгое время могла дышать полной грудью.

– Что же, – протянула она, игриво подмигнув мне, – я получила, конечно, не совсем то, что хотела… Но в целом, я довольна. Кажется.

Она сделала паузу и шагнула ко мне ближе, подойдя почти вплотную. Её губы приоткрылись в соблазнительной улыбке.

– А теперь, Владимир, самый храбрый и удачливый полководец Приамурья… Не пора ли отметить нашу блестящую победу? Приглашаю тебя в свою усадьбу. Уверяю, я смогу сделать этот вечер незабываемым.

Она взяла меня за руку и слегка сжала. Запах, исходящий от её волос и кожи пьянил, как шампанское. Во взгляде горело обещание, от которого ни один здравомыслящий мужчина не стал бы отказываться.

Однако я забрал руку и ответил:

– Победу мы отметим позже, графиня. Сейчас мне нужно вернуться домой.

На её лице на мгновение мелькнула досада, но тут же сменилась новой игривой улыбкой.

– Ах, какая принципиальность! Ну что ж, я умею ждать. До скорой встречи тогда, Владимир. Надеюсь, очень скорой.

Она повернулась и, виляя бёдрами, направилась к своему экипажу, бросив на прощание многозначительный взгляд через плечо.

Я же сел на коня и отдал приказ к выступлению. Позади оставалась усадьба поверженного врага, а впереди лежала дорога домой.

Война закончилась. Но в воздухе уже пахло новой битвой – битвой за власть, где главным противником был хитрый и неуловимый интриган, сумевший обвести вокруг пальца всех.

И эта битва, я знал, будет не менее опасной.

Усадьба графа Муратова

Час спустя

Один из дружинников Владимира вошёл в гостиную. Не говоря ни слова, он приблизился к Муратову. Ключ щёлкнул в замке, и антимагический ошейник с глухим стуком упал на паркет.

Рудольф Сергеевич медленно провёл рукой по шее.

– Благодарю, – произнёс он сухо, не глядя на солдата.

Затем дружинник подошёл к Неверову. Тот сидел, съёжившись, и вздрогнул, когда холодный металл соскользнул с его шеи. Едва щелчок прозвучал, он вскочил как ошпаренный, и бросился к выходу, не глядя по сторонам.

Он не успел сделать и трёх шагов. Муратов подскочил с кресла со скоростью тигра. Его кулак со всей силы врезался в лицо Неверова. Раздался глухой щелчок. Георгий Викторович с коротким вскриком рухнул на пол. Из его разбитого носа хлынула кровь.

Солдат Градовых с удивлением взглянул на это, но так ничего и не сказал. Вышел из комнаты и закрыл за собой дверь.

И тут же, с рёвом дикого зверя, на Неверова набросился фон Берг. Он начал пинать лежащего барона, с каждым ударом выкрикивая проклятия.

– Предатель! Крыса! Ты погубил нас всех! Ты!

Муратов наблюдал за тем, как Генрих избивает визжащего Неверова, а затем рявкнул:

– Генрих, хватит! Успокойся. Он своё ещё получит.

Фон Берг замер, его грудь ходила ходуном, лицо было искажено гримасой безумия. Муратов шагнул к двери, распахнул её и крикнул в коридор:

– Дружина! Ко мне! Немедленно!

Через несколько мгновений в дверях появились несколько его солдат во главе с капитаном.

– Войска Неверова стоят лагерем к востоку от поместья, – отчеканил Рудольф Сергеевич. – Атаковать всем, что у нас осталось! Никакой пощады!

Дружинники, не раздумывая, бросились исполнять приказ. Муратов же закрыл глаза, погружаясь в себя. Его сознание устремилось к Очагу, который теперь ослаб после вмешательства Градова. Связь была тонкой, болезненной, как едва затянувшаяся рана. Силы Очага были далеко не полными, но он откликнулся на зов главы своего рода.

«Бей, – мысленно приказал Муратов. – Сожги их дотла».

Над усадьбой сгустился багровый свет. В небе над лагерем ничего не подозревающих солдат Неверова возник гигантский огненный шар. Он на миг замер, а затем обрушился вниз, превратившись в ливень из адского пламени.

Сквозь приоткрытое окно донёсся грохот, а следом – отголоски воплей ужаса и боли. Фон Берг злобно оскалился, глядя на царящий на горизонте хаос. Очаг ударил снова – столбы пламени окружили лагерь армии Неверова и медленно шли по нему, выжигая.

Обезоруженные, лишённые артефактов, бойцы барона не могли сопротивляться. А их господин сейчас лежал на полу, размазывая кровь по разбитому лицу, и глухо стонал.

В этот момент в гостиную вбежали Анна Михайловна и Евгений, наследник графа.

– Рудольф! Что происходит? – в голосе Анны звучала паника.

– Анна, уйди! – рявкнул Муратов, не открывая глаз, поддерживая связь с Очагом. – Евгений, бери командование дружиной! Добей этих ублюдков. Никто не должен уйти!

Сын Рудольфа лишь кивнул и выбежал из комнаты. Вскоре к огненной атаке Очага присоединились залпы уцелевших артефактов дружины Муратова. Солдаты Неверова, не ожидавшие удара от своих же бывших союзников, обратились в бегство, но немногим удалось уйти.

Рудольф разомкнул веки и тяжело вздохнул. Он медленно подошёл к Неверову, который, стеная, пытался подняться. Рудольф Сергеевич грубо схватил его за воротник и приподнял.

– За поражение в войне заплатит твой род, – прошипел он. – Контрибуции, унижения… всё это ляжет на них. А ты заплатишь мне лично. За предательство.

– Убей его, Рудольф! – завопил фон Берг. Его глаза были налиты кровью. – Спали эту гадину дотла!

– Это я и собирался сделать, – холодно констатировал Муратов.

– П-пощады… – проблеял Неверов.

Ладонь графа вспыхнула алым огнём. Грубое, яростное пламя мести, питаемое всей его злостью. Он прижал пылающую руку к лицу барону.

Раздался шипящий звук и душераздирающий, нечеловеческий вопль. Резко запахло палёной плотью. Муратов не отрывал руки, пока крики не стихли, а тело в его руках не обвисло. Затем он отшвырнул труп с обугленной головой и погасил заклинание.

Фон Берг, наблюдавший за этой жестокой расправой, медленно опустился в ближайшее кресло. Вся его ярость вдруг улетучилась. Он бессильно уронил голову на руки.

– Это ничего не исправит, Рудольф, – прошептал он. – Мы всё равно проиграли. Что нам делать теперь?

Муратов стоял, глядя на тело Неверова.

– Что теперь? – переспросил он. – Теперь мы будем разбираться с последствиями. Наказывать каждого, кто подталкивал нас к этому поражению. И прежде всего мы найдём Игнатьева. Он узнает, как я разбираюсь с предателями.

Поместье барона Градова

Следующим утром

Войска входили на земли поместья под радостные возгласы. Крики «ура!», смех и радостный плач – всё смешалось в едином гуле народного ликования.

Дорога была усыпана полевыми цветами. Их бросали под копыта наших коней женщины, старики, дети – все, кто дождался победы нашего рода. Я ехал впереди колонны, и на меня обрушивался шквал эмоций. Лица, знакомые и незнакомые, светящиеся от счастья, залитые слезами.

– Слава барону Градову! Слава нашей дружине! Спасибо за победу, барон! – кричали люди.

Мы подъехали к главному дому. Баба Маша стояла на крыльце, утирая глаза уголком фартука. Рядом улыбалась Татьяна, её тонкие пальцы были стиснуты в замок у груди, а в глазах читалось столько боли, облегчения и усталости, что сердце сжималось. Рядом с ней пристроилась Лада, её взгляд бегал по строю, выискивая кого-то.

И он нашёлся. Артём, что ехал чуть позади меня, сорвался с коня ещё до того, как все остальные остановились. Он, не скрывая эмоций, бросился сквозь толпу. Лада побежала ему навстречу.

Рыжий, не обращая внимания ни на кого, схватил девушку в охапку и закружил, а потом поцеловал. Народ вокруг одобрительно засвистел и захлопал в ладоши.

– Лада! – крикнул Артём. – Всё! Война кончилась! Я вернулся!

– Вижу, – сквозь слёзы улыбнулась она.

– Я, это… – парень на мгновение запнулся. – Выходи за меня!

Тишина, наступившая после этих слов, была оглушительной. А потом взорвалась таким громом аплодисментов и возгласов, что, казалось, земля вокруг задрожала. Лада, вся алая, кивнула и бросилась на шею Артёму.

Я спешился, и меня тут же окружили. Татьяна первая подошла, крепко обняла и прошептала на ухо:

– Слава предкам, ты цел. А где Миша?

– Цел, – успокоил я её. – Остался в Горных Ключах, наводит порядок. Скоро вернётся.

Таня кивнула, отступила на шаг, и с улыбкой взглянула на Артёма и Ладу. В её глазах блеснул хитрый огонёк.

– Похоже, скоро в нашем доме будет сразу две свадьбы, – негромко сказала она. – А то некоторые уже давно ходят в невестах, и пора бы это дело узаконить.

Её намёк на их помолвку с Соболевым был более чем прозрачен.