Текст книги "Абсолютная Власть 4 (СИ)"

Автор книги: Александр Майерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Абсолютная Власть 4

Глава 1
Что дальше?

Муратов молча, с достоинством кивнул и направился к своей лошади. На седле висела сабля, которую граф обнажил. Клинок сверкнул в свете полуденного солнца и пустил блик мне в глаза.

– Брат! – на плечо легла холодная металлическая рука Михаила. – Зачем тебе это? Откажись!

– Уже согласился, – невозмутимо ответил я.

– Плевать. Зачем тебе рисковать собой? Ты… Просто поверь мне. Этот урод гораздо сильнее, чем может показаться.

Артефактная рука крепче стиснула моё плечо. Миша неотрывно смотрел на Рудольфа, и в его взгляде не было ничего, кроме лютой ненависти. И ещё… может быть, мне показалось, но там было и немного страха.

– Я справился с драконом. Думаешь, не справлюсь с Муратовым? – усмехнулся я.

– Говорю тебе, ты плохо представляешь его силы, – процедил Михаил. – Он прекрасно владеет Огнём, как минимум на уровне мастера. А может быть, и верховного мастера. А ты? Элемент Воды будет почти бесполезен против него.

– Ошибаешься. К тому же у меня есть в запасе несколько приёмов, – я повернулся к Никите. – Воевода, немедленно отправить сигнал всем армиям. Штурм отменяется. Всё решится здесь, между мной и графом.

В глазах Добрынина не было ни капли сомнения. Он коротко кивнул и ответил:

– Так точно.

Муратов снова подошёл. Смерив взглядом моего брата, он приподнял уголки губ и сказал:

– Здравствуй, Михаил Александрович. Давно не виделись.

– Пошёл ты, сука, – Миша сплюнул ему под ноги. – Надеюсь, мой брат вспорет тебе горло.

– Как грубо, – заметил Рудольф и повернулся ко мне. – Ну что, Градов. Подведём итог войны как настоящие аристократы? Без этой черни.

– Условия дуэли? – спросил я, не отводя от него взгляда.

– Оружие и магия. Без ограничений. До первой крови.

– Первая кровь пролилась давным-давно, Рудольф Сергеевич, – покачал я головой. – Дуэль до смерти или сдачи соперника. Но тот, кто сдаётся, должен на коленях просить пощады.

Муратов усмехнулся.

– Принимается. Вы готовы начать?

– Почти. Дождёмся благородную публику, – я кивнул в сторону, где стояла армия трёх дворян. – Не будем лишать их зрелища.

– Как угодно, – сказал граф и отошёл в сторону.

Он встал, подставил лицо солнцу и закрыл глаза. Если бы не военный мундир и сабля в руке, он бы выглядел как человек, который всего лишь наслаждается хорошей погодой.

– Урод, – прорычал Михаил и снова сплюнул. – Убей его, Владимир. Я хочу видеть, как эта тварь подыхает.

Я ничего не ответил и обратился к Соболеву, который стоял неподалёку:

– Ваше сиятельство, вы здесь самый сильный маг. Не будете ли так любезны обеспечить безопасность поединка?

– Конечно, – кивнул Станислав, который вдруг стал необычайно серьёзным.

Он поднял руки и сформировал над нами огромный полупрозрачный купол. Элемент Воздуха, искусно сплетённый с чистой маной, мог защитить окружающих от наших заклинаний и не дать никому вмешаться.

Мы с Муратовым остались в своей, отдельной вселенной, размером с небольшое поле.

Вскоре подъехали граф Токарев, бароны Воронов и Дорин в сопровождении свиты. Ни с кем из них я не был знаком лично, но они кивнули мне и приготовились смотреть на поединок.

– А вот и публика, – хмыкнул Муратов. – Ну что, Владимир? Приступим?

– Приступим, – я обнажил шпагу и активировал её. Клинок вспыхнул ослепительно-белым.

И всё началось.

В первую же секунду Рудольф обрушил на меня всю мощь своей магии. Тугая спираль огня вырвалась из его руки и понеслась ко мне. Я отразил заклятие шпагой, но это стоило всей мощи кристалла, который тут же треснул. Клинок погас, а Муратов усмехнулся.

Ответный удар стёр ухмылку с его лица. Стремительные ледяные лезвия полетели в графа со всех сторон, и он был вынужден уйти в оборону.

Я тем временем сменил кристалл в шпаге и приблизился. Я не хотел побеждать с помощью магии – нужно было уничтожить противника лицом к лицу.

Это был яростный и смертельный танец. Сталь моей шпаги встречалась со сталью его клинка, высекая искры. Воздух трещал и рвался от всплесков магии. Он метал в меня сгустки пламени, я парировал ледяными щитами, которые шипели и испарялись под жаром его атак.

Для Муратова это была последняя попытка сохранить лицо. Он сражался с отчаянием загнанного зверя, но и с гордыней человека, который до последнего не может признать, что его время ушло. В его глазах я читал ярость от того, что он, потомок древнего рода, вынужден биться на равных со мной. С тем, кого он всегда считал выскочкой и потомком выскочки.

Каждое его движение, каждый взгляд так и кричали: «Я лучше тебя! Я должен победить!»

А во мне… во мне глыбой стояла холодная, сосредоточенная ярость. Я её осознавал и контролировал, используя как топливо для схватки.

Передо мной был человек, по чьей вине погибли мои родители. Чьи приказы унесли жизни моего старшего брата, тысяч наших солдат и мирных жителей. Я видел перед собой не просто врага, а воплощение всего того зла, что обрушилось на мой род.

Мы кружили, наносили удары, разрывали дистанцию, снова сходились. Пот заливал мне глаза, воздух обжигал горло.

Я заметил, как силы начинают покидать соперника. Его атаки становились более размашистыми, менее точными. Он терял хладнокровие.

Муратов слишком увлёкся магической атакой, пытаясь сжать меня в огненных тисках, и на мгновение открылся. Я не стал защищаться, положившись на магический щит. Резко рванулся вперёд, прямо сквозь огонь.

Боль вспыхнула сразу в нескольких местах. В нос ударил запах палёных волос и одежды. Но я был уже рядом.

Моя шпага описала короткую дугу и вонзилась графу в бедро, чуть выше колена. Сталь вошла глубоко, наткнувшись на кость. Я провернул клинок и резко выдернул так, чтобы максимально расширить рану.

Муратов вскрикнул и отступил. Он попытался нанести ответный удар, но его клинок пролетел мимо. Нога графа подкосилась, и он рухнул на одно колено, упёршись рукой в землю.

Под куполом наступила тишина. Было слышно лишь тяжёлое, хриплое дыхание Рудольфа.

Я подошёл к Муратову. Кровь сочилась по его ноге, окрашивая траву в тёмно-красный цвет.

– Признайте поражение, Рудольф Сергеевич, – сказал я.

Он поднял на меня взгляд. В его глазах бушевала буря – ненависть, стыд, отчаяние. Он был побеждён. Побеждён на глазах у всей своей оставшейся армии.

– Я… – его голос сорвался. Он сглотнул. – Признаю поражение.

– Вы должны сделать это иначе, забыли? – ледяным тоном спросил я. – Думаю, что вам не нужно напоминать, как это делается. Вы дважды преклонялись перед моим отцом. Настало время сделать это передо мной.

– Нет, – прохрипел Муратов. – Лучше убей.

– Вы уверены? Я сделаю это с радостью. А затем уничтожу всё, что осталось от вашего рода. Таково ваше желание?

Рудольф снова тяжело сглотнул. Отбросив саблю, он медленно согнул второе колено и склонил голову передо мной.

– Я признаю поражение, – повторил он, глядя в землю.

– Значит, война окончена, – сказал я, вкладывая шпагу в ножны. – Граф Муратов, с этого момента вы являетесь моим пленником. Ваша дальнейшая участь будет решена позже. Надеюсь, вы проявите благоразумие и прикажете своим солдатам сложить оружие.

Он медленно, с невероятным усилием, кивнул.

Я подал знак Соболеву, и он снял купол.

Первым, кто ринулся вперёд, был Михаил. Его лицо было искажено такой яростью, что я едва узнал брата.

– Владимир! – закричал он. – Ты что, пощадил его⁈ Как ты можешь оставлять его в живых⁈

Вокруг искусственной руки закружилась морозная энергия. Коротким ударом я сбил заклинание и взял Мишу за плечи.

– Довольно, брат. Он побеждён.

– НЕТ! – Михаил попытался вырваться, его глаза были полны слёз гнева. – Он должен умереть! Он заслужил это! Ты забыл, что он сделал⁈

– Я ничего не забыл, – твёрдо ответил я. – Но смертей достаточно. Если мы убьём его, это никого не вернёт. Кто-то должен остановить эту бесконечный круговорот крови, и это буду я.

– Вот так, да⁈ Он просто будет жить дальше, пока тело нашего отца до сих пор лежит где-то под Орловкой⁈

– Он заплатит. И будет жить с осознанием того, что проиграл. Что его имя теперь навсегда будет связано с поражением. Что он в третий раз встал на колени перед Градовыми, – я бросил взгляд на Муратова. – В своём сердце он навечно останется перед нами на коленях. Поверь, для него это хуже смерти.

Я знал, что был прав. И судя по тому, как отчаянно затряслись руки Рудольфа – он тоже это понимал.

Мои слова ранили его куда больнее, чем шпага.

Миша смотрел на меня, его дыхание постепенно выравнивалось. Яростный блеск в глазах понемногу угасал, сменяясь усталой пустотой.

– Пусть так, – тихо сказал он. – Ты глава рода, тебе решать.

– Всё кончилось, брат, – я обнял Михаила и прижал его к себе. – Всё кончилось. Мы победили в этой войне.

Не сразу, но Миша успокоился и обнял меня в ответ. Его тело вздрогнуло.

– Не верится, – надломленным голосом проговорил он. – Не верится, что всё закончилось и что мы победили. Это всё благодаря тебе.

– Я был не один. Но победу отпразднуем позже, – я выбрался из объятий. – Нам предстоит ещё немало сделать, прежде чем всё окончательно завершится.

Посёлок Горные Ключи, дача графа Муратова

Несколько часов спустя

Мы собрались в кабинете графа Муратова. Здание, которое мы вот-вот собирались взять штурмом, гостеприимно распахнуло свои двери.

Сам хозяин дачи находился под стражей в винном погребе, с антимагическим ошейником на шее. Мне доложили, что он не сопротивлялся, лишь мрачно потребовал бумагу и ручку. Написал короткое письмо своему сыну в главную усадьбу, приказывая признать поражение и не оказывать сопротивления.

Это было разумно с его стороны. Сопротивление стало бы бессмысленной бойней.

За большим дубовым столом, на котором ещё утром, вероятно, лежали карты с планами нашего уничтожения, теперь собрались мы – те, кто будет определять будущее Приамурья.

Я и граф Станислав Соболев. Граф Игорь Токарев – высокий, худощавый аристократ с лицом, не выражавшим ровно ничего, и бароны. Георгий Воронов, крепкий, приземистый мужчина с цепким взглядом торговца, и Сергей Дорин, его вечный прихлебала, щуплый и вертлявый.

В воздухе витал запах дорогого вина, которое разливал молчаливый слуга, и невысказанный вопрос: «Что дальше?».

Первым нарушил неловкое молчание Воронов. Он отхлебнул из бокала и поставил его на стол с отчётливым стуком.

– Ну, Владимир Александрович, поздравляю с победой. Война окончена. Альянс повержен. Теперь что? – он прямо посмотрел мне в глаза. – Наш регион ослаблен. Люди гибли не только в боях – голод, болезни, мародёрство, бандитский разгул. Простолюдины разбежались, кто куда мог. Деньги, товары, активы – всё, что можно, выведено за пределы Приамурья умными людьми, которые не хотели стать разменной монетой в вашей с Муратовым распре.

– Георгий Павлович прав, – подхватил Дорин, бегая взглядом по лицам собравшихся. – Война длилась больше года, пускай активная фаза заняла всего пару месяцев из них. Последствия будут ощущаться ещё долго. И да, конечно, – он посмотрел на меня, – всё это не ваша вина.

– Ну ещё бы, – вмешался вдруг Станислав. – На моего союзника вероломно напали, перед этим оклеветав.

– Безусловно. Но факт остаётся фактом, – продолжил Дорин.

– Дворянство и деловые круги хотят знать, намерен ли союз Градовых и Соболевых, как новая доминирующая сила в регионе, как-то повлиять на эту нестабильность? – подхватил Воронов. – Или мы будем ждать, пока всё само собой рассосётся?

Я отставил бокал, из которого едва ли сделал глоток. Пить сейчас не хотелось. Несмотря на завершение войны, мне предстояло принять много важных решений, и расслабляться было рано.

Новый раунд уже начался. Я прямо сейчас в нём участвовал.

Собравшиеся ждали моего слова. Ждали, чтобы понять, с кем имеют дело. Ведь до этого момента Владимир Градов оставался для них тёмной лошадкой, которая пасётся где-то в горах Тибета.

А теперь он стал истинным главой рода и победителем.

– Время воевать и правда прошло, – начал я. – Теперь настала пора работать ради общего блага. Разруха в регионе – это проблема для всех нас. Безопасность дорог, восстановление торговли, помощь тем, кто пострадал – всё это должно стать нашим приоритетом.

– Нашим? – вдруг подал голос граф Токарев. – Пострадали в основном земли Градовых, нам это прекрасно известно. Вы предлагаете вложиться в восстановление ваших владений?

– Нет, ваше сиятельство. Свои владения я восстановлю сам. Речь ведь идёт не только о моих землях, но и обо всём регионе, если я правильно понял.

– Да, конечно, – хлебнув вина, кивнул Воронов. – Я не про земли, пострадавшие от оккупации. А про общую обстановку.

– Вот поэтому мы и должны действовать сообща. Что касается… – я недоговорил, поскольку дверь в кабинет вдруг бесцеремонно распахнулась.

Под звонкий стук каблуков, освещая комнату триумфальной улыбкой, внутрь вошла графиня Карцева. Все сразу же замолчали и уставились на неё.

Эмилия была одета в костюм для верховой езды, который подчёркивал каждый изгиб её безупречного тела. Бросив изящную шляпку на стол перед Дориным, Карцева встряхнула головой, рассыпая по плечам чёрные волосы.

– Ах, вы что же, начали без меня? – графиня уселась рядом со мной и будто невзначай провела ладонью по моему бедру. – Простите, что опоздала, господа, – её голос был сладким, как мёд, и одновременно острым, как бритва. – Вела переговоры с нашим дорогим пленником. Граф Муратов оказался на удивление сговорчив, когда речь зашла о признании поражения в войне против моего рода. Оказывается, даже у таких, как он, есть инстинкт самосохранения.

Её появление изменило атмосферу в комнате. Мужчины расправили плечи, а Воронов и Дорин заулыбались подобострастными улыбками. Эмилия запросто притягивала мужское внимание, и прекрасно это знала.

И сейчас она, не скрываясь, наслаждалась обращёнными на неё взглядами.

– Продолжайте, продолжайте, не стесняйтесь, – она лениво махнула рукой и приняла из рук слуги бокал. – Я как раз услышала что-то о нестабильности. Милые мои, нестабильность – это просто слово. Реальность же такова, что сильный всегда найдёт способ навести свой порядок. Разве не так, Владимир? – она бросила на меня вызывающий взгляд.

Теперь игра стала ещё сложнее. С Карцевой, как мне не единожды говорили разные люди, надо держать ухо востро.

– Мы говорили, что время воевать прошло, графиня, – сказал я, игнорируя её провокационный тон. – Мы с господами собирались обсудить то, что можем сделать ради общего блага.

– Ах, общее благо! – Карцева закатила глаза. – Как это трогательно звучит из уст человека, который добрался сюда по трупам вражеских солдат. Но я согласна. Торговля, поля, дороги… скучно, но необходимо. И конечно, – она обвела взглядом всех присутствующих, – вопрос о том, кто будет этим «общим благом» заведовать. Генерал-губернатор, кажется?

– Я уверен, что Филипп Евгеньевич Базилевский на этом посту будет стремиться именно к миру и стабильности, – кивнул я.

И тут, как по сценарию, в разговор вмешался Соболев. Он откинулся на спинке стула, положив ногу на колено, с видом бесшабашного рубаки.

– Э-э, погоди, Владимир, – он улыбнулся во все тридцать два. – Я ведь тоже выдвинул свою кандидатуру. И если уж на то пошло, я тоже за мир и стабильность! Мои кирасиры могут не только убивать врагов, но и наводить порядок. Так что не стоит так уверенно говорить о Базилевском. Нам ещё предстоит побороться.

«Идеально, Станислав», – пронеслось у меня в голове.

Игра шла как надо. Соболев был нашим подставным кандидатом. Он оттянет на себя часть голосов тех, кто боится как моей растущей мощи, так и бюрократической хватки Базилевского.

В решающий момент Станислав должен был снять свою кандидатуру в пользу Филиппа Евгеньевича, обеспечив тому победу. Но об этом, конечно, никто, кроме нас, не знал и не должен был знать.

Карцева рассмеялась – коротким, звонким и язвительным смехом.

– Станислав, твои кирасиры чудесно сражались, не спорю. Но управлять – это не скакать с саблей наголо. Это нужно шевелить мозгами и видеть дальше собственного носа. Но попытка милая, молодец.

Соболев надулся, изображая обиду, но я видел, что на самом деле он доволен – его роль «несерьёзного» кандидата лишь усиливалась.

Не всем придётся по нраву его слава ветреного авантюриста. Но найдутся и те, кто найдут в этом свои возможности и выгоды…

На лицах Воронова, Дорина и особенно Токарева отразилось удивление. Они переглянулись.

– Извините, я, кажется, не понял, – медленно произнёс Токарев, его бесстрастное лицо выразило лёгкое недоумение. – Вы же союзники. Ваши войска сражались плечом к плечу. А теперь ваши интересы разошлись?

Я пожал плечами, изображая лёгкую досаду.

– Игорь Алексеевич, война и мир – разные вещи. Станислав – мой друг и брат по оружию. Но это не значит, что мы должны во всём соглашаться друг с другом. У него своё видение, у меня – своё. У Базилевского – третье, вы же не думаете, что я буду через него управлять Приамурьем? Это не делает никого из нас соперниками.

– Странный союз, – покачал головой Воронов, но в его глазах мелькнула искорка интереса.

Ему, как дельцу, была выгодна неопределённость.

– Очень странный. Но что же… Базилевский, говорите? Юрист… – Георгий обменялся взглядом с Дориным, который почти незаметно кивнул. – Возможно, это и есть лучший выбор. Человек закона, а не шпаги. Мой голос – за него.

– И мой, – тут же поддакнул Дорин.

– Моё мнение, я полагаю, никому не интересно, – цокнула языком Эмилия.

– Род Карцевых не входит в Дворянский совет Приамурья, ваше сиятельство, – сказал Воронов.

– О, неужели? Вы думали, я не знаю?

– Я хотел сказать, что в свете последних событий мы могли бы рассмотреть ваше участие в совете, – поспешно добавил барон. – Вы показали себя истинной графиней, Эмилия Романовна. Способной принимать сложные решения и побеждать на поле боя. Моё почтение.

Он вежливо склонил голову, а Карцева прямо-таки засияла от восторга. Да, признание других дворян – это то, чего она так долго добивалась.

Надеюсь, она поняла, что на самом деле Воронов сейчас просто решил увеличить количество игроков. Чем больше голосов, тем сложнее будет партия, тем проще крутить интриги и добиться победы «своего» кандидата.

Я не строил иллюзий. Сегодня Воронов и Дорин на моей стороне, а завтра могут запросто переметнуться на сторону Игнатьева. Как-либо закрепить их решение было невозможно – сейчас это были лишь слова.

Все взгляды устремились на Токарева. Граф сидел неподвижно, как изваяние, его пальцы медленно обводили край бокала.

– Мне нужно подумать, – произнёс он, наконец. – Ситуация деликатная. Я не привык торопиться с решениями, которые могут определить судьбу всего региона на годы вперёд. Должен признаться, что господин Игнатьев был весьма убедителен, нанеся мне визит. Я приму решение, когда настанет время.

Это был ожидаемый ответ. Мне говорили, что Токарев всегда был осторожнее кошки. Он не станет присоединяться ни к кому, пока не будет уверен в победе.

– Справедливо, – кивнул я. – У нас всех есть время на размышления. Главное, что война позади и мы можем говорить, а не стрелять.

На этой ноте собрание начало распадаться. Карцева поднялась первой.

– Ну, если всё обсудили… Победа победой, но моя причёска требует внимания после долгих дней ужасной дороги. И как же я хочу принять ванну, вы бы знали! – она кивнула нам на прощание. – Владимир. Станислав. Господа. До скорого!

Мы обменялись ещё несколькими ничего не значащими фразами и вежливо попрощались. Воронов и Дорин ушли вместе, о чём-то оживлённо шепчась. Токарев удалился молча, как тень. Соболев хлопнул меня по плечу, подмигнул и направился к выходу, напевая под нос какую-то песню.

Я остался один в кабинете поверженного врага. Тишина оглушала.

Я подошёл к окну. За ним кипела жизнь. Солдаты грузили трофеи, хоронили павших, лекари возились с ранеными.

Победа. Но какова цена?

Я вышел на улицу, где меня ждал Никита.

– Все приказы отданы, ваше благородие, – козырнул он при виде меня. – Оружие собрано, пленные под стражей. Что дальше?

Я вздохнул, глядя на заходящее солнце, которое окрашивало небо в багровые тона, напоминающие о недавней крови.

– Дальше, старый друг, начинается самое сложное. Мир. Договориться иногда труднее, чем убить.

– Что-то не так? – Добрынин взглянул вслед удаляющимся дворянам.

– Отправь новости Базилевскому. Пусть знает, что здесь всё кончено. И что его звёздный час приближается.

Никита кивнул, развернулся и пошёл отдавать распоряжения.

Я остался стоять на крыльце. Победа была одержана. Но битва за власть только начиналась.

И на сей раз оружием в ней были бы не клинки и заклинания, а слова, тайные сговоры и предательские улыбки.

Что же, славно. Я одинаково хорошо умею сражаться на всех фронтах, и готов к любой битве…