Текст книги "Лёшка-"студент""

Автор книги: Александр Каменский-Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Лешка оглянулся и увидел раскрасневшееся лицо техника, который отвернулся от экрана и с огромным любопытством смотрел на него. Он как будто ожегся о взгляд Лешки, смутился и отвернулся к своим приборам.

– Машина несется все быстрей и быстрей, ее подбрасывает на поворотах, и в душе у вас рождается тревога… – продолжал Лешка, собрав всю свою волю, пытаясь передать пациенту то состояние страха, ожидания неминуемости чего-то страшного и беспощадного. – А впереди, прямо перед вами, сидит в машине ваша мать!.. – Лешка почти выкрикнул последнее слово. – Вот-вот что-то случится, а машина несется вперед, и дорога становится скользкой! Водитель держит руль одной рукой и думает совсем не о дороге!.. – Лешка уже кричал, его голос прерывался. – Машину заносит, она скользит боком…

– Пульс наполняется, – сказал анестезиолог. – Камфару и коктейль номер пять! – он сказал помощнику.

Лешка краем глаза видел напряженную руку молчаливого санитара, держащего шприц наготове.

– Вы вспоминаете все, что было с вами, вы вспоминаете имя мамы, свое имя, вы помните, кто вы такой!.. Если вы сейчас не вспомните, ваша мама погибнет!!!

Мужчина на каталке дернулся, его глаза вылезли из орбит, губы дрогнули, как будто он хотел что-то сказать, лицо приобрело землистый оттенок. Зрачки резко расширились и сразу сузились.

– Кома! – выкрикнул анестезиолог. – Шприц! Кислород! Стоп! – неожиданно сказал он, вглядываясь в зрачки пациента. – Он приходит в себя…

Анестезиолог был удивлен. Лекарство непрерывно поступало в вену, и больной не должен был очнуться.

На экране осциллографа, стоявшего рядом с изголовьем больного, зеленая линия, ставшая на секунду прямой, снова пошла крупными зигзагами, и вместе с ней в такт волнам запищал сигнал.

– Вы вспоминаете все, что знали, и уже не забудете! – продолжал Лешка. – Вы живы, и это главное. Вы сильный и мужественный человек, вы никогда не будете бояться автомобилей, вы знаете, что они не представляют опасности…

Врач тронул Лешку за плечо.

– Хватит, – тихо сказал он. – Не надо больше. Я попробую сам.

Лешка удивился, но отодвинулся.

– Никанор Пантелеевич Попов! – проговорил врач, склонившись к больному. – Никанор Пантелеевич Попов! – громче повторил он. – Вы запомните эти три слова. Три слова для вас – ключ, – врач говорил примерно в той же тональности, что и Лешка. – Голос, повторивший эти три слова, будет объяснять вам, как жить дальше, будет говорить вам то, что спасет от смерти в машине, как спас сейчас. Вы же знаете, что только что были при смерти! Только что вы умирали!.. – врач повысил голос. – Никанор Пантелеевич Попов! Эти три слова – ключ для руководства вами! В них ваша жизнь!!! А сейчас вам станет хорошо и спокойно, вы отдохнете, вы устали от всех переживаний, вы будете спать десять часов подряд! Вам удобно и хорошо, дыхание налаживается, сердце работает ровно и ритмично, – врач кивнул анестезиологу, на секунду взглянув на него, не прерывая своей плавной речи, а голос его становился все мягче и задушевней. – Вас окружают любящие вас люди. Вам все желают добра. Вы запомнили ключ. Вы вспомните его только тогда, когда произнесут эти три слова. А сейчас вы спите… Эти три слова глубоко в вашем сознании. Они нужны только в минуты опасности. Три слова… А сейчас – спать… Спать…

Дыхание мужчины постепенно становилось глубоким и ровным, щеки порозовели.

– Глубокий сон, – сказал анестезиолог. – Сердце в норме..

– Увозите, – сказал врач, отходя от каталки.

Один из помощников споро отсоединил трубки от пациента, а второй снял шлем с Лешки.

– А узнать результат прямо сейчас вы не хотите? – спросил Ковалев, вытирая мокрый лоб.

– Не нужно. Ему сейчас отдых важнее.

Врачу как будто стало тягостно присутствие Лешки в комнате. Он стоял рядом с каталкой и посматривал на дверь.

– А для чего эти кодовые слова?

Врач не ответил.

Санитар покатил каталку, и двери перед ним бесшумно раскрылись. Судя по всему, эта комната была напичкана техникой, в том числе и для открывания дверей. Вместе с санитаром ушел и анестезиолог.

– Кофейку бы сейчас… – сказал Лешка.

– Мне надо идти, – сказал врач. – До свидания.

Он быстро повернулся и вышел из комнаты.

– А вы тоже врач? – спросил Лешка того, что следил за работой аппаратуры.

Мужчина смутился, растерянно посмотрел на дверь и не ответил.

– Вам что, запрещают со мной разговаривать? – со злостью спросил Лешка.

Мужчина кивнул.

– А опыты со мной делать можно?.. Гады же вы!

Лешка взял холодный кофейник, хотел налить еще кофе, но на дне осталась только гуща.

Техник торопливо собирал провода, быстро укладывал в ящик и явно боялся Лешки. Это было видно по напряженным плечам и нервным, неуверенным движениям.

– Ты где работаешь? В КГБ? – опять спросил Лешка.

Техник закрыл ящик и быстро пошел к дверям.

– Стой! – скомандовал Лешка ему в спину. – Повернись ко мне!

Мужчина замер.

– Ковалев, не надо! – вскрикнул динамик в стене. – А вы идите!

Техник неуверенно, как будто был скован или приклеен к полу чем-то тягучим, шагнул к выходу.

– Иди, иди… – устало сказал Лешка. – А то я тебе в мозгах что-нибудь перепутаю… И какать где попало начнешь…

Над дверью зажглась лампочка, двери распахнулись, и экспериментатор, чуть было не превратившийся в пациента, выскочил из комнаты. Лешка поднял пустой кофейник и с силой бросил на пол. На голубом кафеле расплылась коричневая лужа…

Лешка налил в стакан из бутылки, понюхал и сморщился. На столе перед ним лежало несколько конфет и печенье. Ковалев поднес стакан ко рту.

– Добрый день, Алексей, – послышалось из динамика.

Лешка покосился на телекамеру, выпил коричневую жидкость и закусил конфетой.

– Привет, – наконец ответил он.

– Ты что это себе позволяешь? – довольно добродушно спросил голос. – Зачем посуду ломаешь?..

– А вы меня надули! Мы договаривались насчет «Наполеона», а мне что подсунули? – Лешка показал бутылку телекамере.

– Имей совесть, Ковалев!.. Ну где, в какой тюрьме заключенным спиртное дают? За это бы спасибо сказал!..

– А в какой тюрьме одурманивают? В какой тюрьме заключенного наркотиками пичкают?! – с пол-оборота завелся Лешка. – Да и вообще, в какой тюрьме над заключенными эксперименты проводят?

– Сам виноват! Не надо было ту штуку увозить. Глядишь, уже бы освободился…

– Ошибаешься, Каверзнев, сидел бы. А может, и вообще на том свете был… Слушай, приди сюда, а? Скучно мне… Посидим, поговорим…

– Ты же знаешь, что не положено…

– Да я чокнусь скоро, понимаешь?! – закричал Лешка прямо в телекамеру. – Я скоро гусей начну здесь ловить!.. Я не могу так больше жить! Не могу!!! – он подошел почти вплотную к объективу телекамеры. – Вы понимаете, что сами доводите меня до сумасшествия?..

Невидимый собеседник промолчал.

Лешка резко крутанулся на месте, подошел к столу, плеснул в стакан коньяк и залпом выпил.

– И учтите, больше ничего себе вкалывать я не буду! – опять повернувшись к камере отчеканил Лешка. – Надо вам меня перевезти – везите так!

– Слушай, Алексей, ты должен понимать, не я решаю эти вопросы!..

Лешка отвернулся к окну и опять уставился на серое небо. Снаружи на подоконник вспрыгнул кот. Он боком потерся о стекло и беззвучно открыл рот. Лешка распахнул форточку, кот пружинисто прыгнул, зацепился когтями за раму и через секунду очутился в руках хозяина.

Лешка уткнулся носом в серую пушистую шерсть, но кот выгнул спину и спрыгнул на пол. Он подбежал к блюдцу, стоящему на полу, понюхал его и поднял голову, как бы спрашивая, почему блюдце пустое и кто виноват в этом безобразии.

– Молока опять не принесли!.. – ворчливо сказал Лешка. – Ты слышишь, Каверзнев? Чем кота кормить?!

– Не привезли сегодня… – примиряюще ответил динамик. – Накорми чем-нибудь…

– Да вам наплевать не только на кота, но и на меня, скажите прямо! Если не можете едой обеспечить, то выпускайте нас на пару часов в день, мы сами найдем пропитание!.. Кота не могут прокормить… – ворчал под нос Лешка, доставая из шкафчика колбасу, отрезая кусок под ритмичное мурлыканье кота, который ходил вокруг его ног, не забывая потереться боком о брюки хозяина. – Надо же! – возмущался Лешка. – Ну ладно, меня забыли, но кота-то!..

– Брюзга ты, Ковалев! – заметил динамик.

Лешка возмущенно повернулся к телекамере.

– Ты посиди с мое один в четырех стенах, я посмотрю, каким ты тогда будешь!

– А я, между прочим, из-за тебя превратился в тюремщика!

– Я тебя не заставлял меня ловить.

Кот, урча от жадности, быстро глотал колбасу.

– Слушай, Каверзнев, приди, а?.. – умоляюще проговорил Лешка, глядя в телекамеру. – Посидим, поговорим… Скучно мне, понимаешь?.. Не могу я!

– Завтра должна Вера приехать.

– Правда?! – обрадовался Лешка. – Спасибо…

Он плеснул в стакан из бутылки и поднял стакан вверх.

– За твое здоровье!.. И за нее!

Лешка одним глотком выпил, торжественно поставил стакан на стол и повернулся к камере. Он улыбался.

– Пришел бы, Каверзнев. Посидим, поговорим… Выпьем.

– Не могу.

– Ну и черт с тобой.

Лешка вдруг схватил за угол подушку, лежащую на диване, подкинул ее вверх и ударил кулаком. Подушка отлетела к стене. Лешка подкинул ее и снова ударил. От избытка энергии рассмеялся.

– Порвешь! – прокомментировал динамик. – Останешься без подушки.

– Ничего! Новую дадите. Неужто во всем КГБ пары подушек не сыщется?

Динамик промолчал.

В просторном кабинете за длинным столом расселись несколько мужчин. Во главе стола под портретом «рыцаря революции» – основателя этой могущественной организации, в кресле с высокой спинкой, расположился генерал. Внушительная орденская планка красовалась на его груди.

– Начнем, товарищи, – сказал он.

Со стула поднялся врач, который проводил эксперименты с Лешкой. Он открыл папку и перевернул лист бумаги.

– Наши исследования продвигаются довольно успешно, – начал он доклад. – При проведении сеансов гипноза нами зафиксированы многочисленные изменения физико-химического состава крови в теле испытуемого, но какое-то вещество, стимулирующее эти процессы, выделить пока не удалось. Дело осложняется тем, что испытуемый не соглашается на забор крови в момент проведения самого сеанса, не всегда соглашается работать в режиме фиксации специальной аппаратурой и часто ставит вообще неприемлемые условия…

– Он же работал в вашем шлеме! – не выдержал Каверзнев. – И все делал, что говорили…

Врач покосился на подполковника.

– Благодаря последнему эксперименту удалось вернуть память человеку, потерявшему ее три года назад, – продолжал врач. – В экспериментах по кодированию получить результат удалось только три раза, но зато код зафиксировался твердо. По нашему мнению, эксперименты надо продолжать, вырабатывая методику. Идея одобрена на коллегии комитета.

Врач закрыл папку и сел.

– Разрешите мне? – спросил Каверзнев, обращаясь к генералу.

– Пожалуйста.

Каверзнев встал.

– В последнее время Ковалев стал нервным, – вспыльчивым и раздражается при каждом пустяке. И мне непонятно, почему врачи этого не замечают! – подполковник повысил голос.

Врач, рисовавший узоры на листке бумаги, криво улыбнулся.

– Я считаю, что Ковалев переживает психологический кризис, и довольно серьезный, от этого отмахиваться нельзя, – продолжал Каверзнев. – Это – человек неординарного мышления, нервный, я его знаю больше шести лет. Мы же, заставляя его проделывать то, целей чего он не знает, толкаем его к срыву! Когда-то Ковалев, находясь в таком же стрессовом состоянии, бежал из колонии, скрывался, благодаря чему мы и потеряли шлем, наделал много других бед, и сейчас, сегодня, он приближается к такому же состоянию!.. Я считаю, что необходимы немедленные действия, препятствующие развитию стресса заключенного. Ковалев в раздражении непредсказуем, и нужно это учитывать.

– Вы что, боитесь своего узника? – спросил мужчина, сидевший напротив Каверзнева, разглядывая подполковника сквозь очки в позолоченной оправе, делавшие лицо строгим.

– Боюсь! – честно признался Каверзнев. – И вы бы боялись, если бы столкнулись с ним хоть раз в минуты, когда он в гневе. Посмотрите видеозаписи его буйств! Посмотрите в его глаза при этом! И вам тоже станет страшно…

– Ладно, это все знают, – вступил генерал. – Давайте предложения.

– Необходимо смягчить режим содержания Ковалева. Он любит свою жену, но еще больше любит сына. Он каждый день ждет, когда они придут к нему на свидание. Я считаю необходимым освободить соседнюю комнату и поселить жену с сыном рядом с Ковалевым. Вот увидите, он с радостью начнет участвовать во всем, что вы предложите! – с жаром говорил Каверзнев. – И кровь берите, и цепляйте на него хоть десять килограммов датчиков, он все выдержит!

– А ресторан под окном он еще не требует? – спросил очкастый. – Надо же! Жену ему…

Каверзнев оглянулся на генерала в надежде на поддержку, но генерал молчал.

– Кроме того, Ковалев категорически отказался принимать снотворное перед перевозкой, – уже тише, не надеясь, что его предложения поймут, продолжал Каверзнев. – И я считаю, что в снотворном нет необходимости. Вполне можно возить его в закрытой машине, так, чтобы он не имел контакта ни с кем из охраны! Кроме того, он дает слово не предпринимать попыток побега.

– А вы верите его слову? – спросил генерал.

– Да. Он не побежит, если обещал.

– И поручиться сможете?

Каверзнев на секунду задумался и, твердо глядя на генерала, ответил:

– Да.

– Скажите, а вообще существуют способы лишения Ковалева агрессивности? – спросил очкарик, обращаясь неизвестно к кому.

– Есть… – ответил Каверзнев. – Убить. Но Ковалева даже не судили! А это право нам может дать только суд.

– Почему же… – лениво проговорил врач. – Есть и другой способ. Лобэктомия. Удаление участка мозга. Тогда он вообще не будет способен на действия, требующие усилий.

– Но тогда у вас будет уже не Ковалев! – опять не выдержал Каверзнев. – Слюнявая пародия на человека!

– Да. И он потеряет все свои способности. А нам бы не хотелось прерывать эксперименты, – сказал врач.

– Так что будем делать? – спросил генерал.

– Я уже доложил свое мнение, – ответил Каверзнев.

– Садитесь, подполковник. Мы поняли.

Поднялся очкарик.

– Нами запланированы эксперименты по проверке способности Ковалева передавать информацию на дальние расстояния. Некоторые уже известные нам события позволяют предположить такую возможность.

– Да что толку от этих экспериментов, ведь способности Ковалева пока не удалось передать никому! – сказал кто-то из сидевших в конце стола. – Он один такой!

– Почему же… – медленно проговорил врач. – После кодирования с испытуемыми довольно успешно работаю я… Получается… – и, скромно глядя в стол, добавил: – Неплохо.

– Сын Ковалева, судя по всему, унаследовал от отца некоторые таланты, – сказал очкарик.

– А что именно? – спросил генерал.

– Этот малыш отлично диагностирует любое нарушение в организме человека. Он точно указывает место, где затаилась болезнь, и, представьте, еще ни разу не ошибся!

– Дает же Бог талант… – сказал генерал. – И совсем не тому, кому надо! А где сейчас жена Ковалева?

– Сегодня их доставят сюда. Кстати, знаете ли вы, ведь ракету нашли! – сообщил очкарик.

– Да? – радостно удивился генерал. – А мне еще не сообщили…

– Какую ракету? – переспросил Каверзнев.

Очкарик переглянулся с генералом, и тот кивнул.

– Две недели назад при выполнении тренировочного полета над акваторией Ледовитого океана с борта бомбардировщика упала ракета с ядерной боеголовкой. Для поисков был привлечен сын Ковалева. Он точно указал место падения, ракета обнаружена, и уже приступили к подъему.

– А как он это делал? – спросил врач, в его глазах горел неподдельный интерес.

– Ему показали вещество, заполнявшее боеголовку, посадили с матерью на самолет и катали над морем, пока он не указал участок, где много такого же, – это по его словам, – очкарик улыбнулся. – Правда, перед этим он указал места захоронения радиоактивных отходов…

– Постойте, – встревожился Каверзнев. – Ему что, плутоний показывали?

Очкарик не ответил.

– Нет, вы скажите! Значит, мальчик находился рядом с радиоактивным веществом?

– Ну, доза была небольшая… – успокаивающе сказал очкарик. – Да и ракету все равно необходимо было найти, она еще больше бед могла наделать.

Каверзнев встал.

– Я должен предупредить, что считаю своим долгом доложить о случившемся заместителю председателя комитета, – сказал он сухим официальным тоном. – Сегодня же напишу рапорт…

Генерал неодобрительно покосился на подполковника. Каверзнев сел.

– Лучше, чтобы ракета на дне осталась, да? – неприязненно проворчал очкарик.

– А вы, полковник, послали бы туда собственного сына? – спросил Каверзнев. – К плутонию?!

– Послал! – твердо ответил очкарик. – Он у меня боевой офицер! Два ордена и два ранения. Афганистан.

Каверзнев не нашел достойного ответа и промолчал.

– Ладно, давайте вернемся к теме совещания, – сказал генерал. – Нам необходимо составить график экспериментов с Ковалевым. Какие будут предложения?

– Я считаю, что сначала необходимо решить вопрос о смягчении режима содержания, – упрямо выговорил Каверзнев, глядя на генерала. – Учтите, если Ковалев взбунтуется, потом его никакими силами не заставишь что-то делать! Вспомните, он месяц отказывался принимать пищу, пока не добился разрешения держать кота в камере. А кормить его приходилось только сонным, представьте, сколько мы натерпелись!.. Усыпить, потом ввести зонд…

– Распустили вы его, – сказал очкарик.

– А вы сами попробуйте! – предложил Каверзнев. – Хотите на мое место?

– Прекратите дискуссию! – генерал стукнул ладонью по столу. – Пока каждый на своем месте! Давайте о деле говорить.

Врач открыл свою папку и встал…

Медленно распахнулась дверь, и в комнату вошла Вера. Лешка бросился к ней.

– Верунчик ты мой любимый!.. – он обнял ее за плечи, прижал к себе и целовал в шею, губы, в волосы. – Как долго тебя не было…

Вера, как всегда красивая, радостно поблескивая огромными, но усталыми глазами, быстро поцеловала Лешку и прошла к столу, по пути поставив большую хозяйственную сумку на стул.

– Ну, как ты тут?

– Плохо, малыш! Скучаю я без вас… А где Костя?

– Он у мамы.

– А почему ты его с собой не взяла.

Вера устало присела на диван, потянув за собой Лешку.

– Лешенька, он ведь уже большой! – она виновато улыбнулась. – Ты пойми, он на улице гуляет с другими детьми, вдруг начнет рассказывать, где у него папа?..

Лешка смутился и отвел глаза.

– Он спрашивает, когда папу выпустят из-за забора… И спрашивает, почему папу там держат…

У Лешки запершило в горле.

– Ладно, – Вера вздохнула и высвободилась из Лешкиных объятий. – Я привезла пироги домашние, сейчас будем есть.

Она встала, подошла к сумке и начала выкладывать на стол свертки.

– А у меня коньяк есть!

– Откуда? – удивилась Вера.

– Вытребовал.

– Опять скандалил?

Вера встревоженно смотрела на мужа.

– Немного… – виновато ответил он. – Но зато я память вернул человеку, который три года ни одного слова не мог вспомнить!

– Молодец, – вяло ответила Вера и отвернулась, накрывая на стол.

– Ты что, Верунчик? – тихо спросил Лешка. – Случилось что?

У Веры безвольно опустились руки, и она повернулась к Лешке.

– Не могу я больше… Не могу!.. Устала, – с надрывом выговорила она.

Лешка подскочил к ней, обнял жену, подвел к дивану, усадил и сам сел рядом.

– Мы три дня подряд летали над морем… – тихо сказала Вера. – Они хотели, чтобы Костя указал место, куда упала ракета… А он же ребенок, ему неинтересно одно и то же три дня подряд! – жалобно выговорила Вера.

– Постой… – насторожился Лешка. – Какая ракета?

– С самолета… Сорвалась у них…

– А как Косте это объяснили? Что искать?

– Ему гадость какую-то приносили в свинцовом ящике…

У Лешки напряглись скулы и под кожей задвигались желваки. Он встал, растерянно прошелся по комнате от окна к двери, снова вернулся к окну и вдруг подскочил к телефону.

– Каверзнева дайте мне, – резко сказал он в трубку и с тревогой посмотрел на Веру. – А мне плевать! – услышав ответ, крикнул он. – Где хотите найдите! Он мне нужен.

– Леша, что случилось? – испуганно спросила Вера.

– Костя хорошо себя чувствовал? Не болел?

– Нет… Вялый был, но это, наверное, от усталости…

Вера испугалась. У Лешки был такой вид, как будто две минуты назад его укусила ядовитая змея.

– Каверзнев? – переспросил Лешка в трубку. – Вы должны вместе с Верой срочно привезти Костю сюда.

– Что случилось?

– Вы знаете, что Косте давали радиоактивные материалы?

Каверзнев замялся с ответом.

– Знаешь… – понял Лешка, – ну, так вот!.. Вам наплевать не только на меня, но и на здоровье ребенка!.. Как хотите, но если через два часа Кости не будет рядом со мной, то у вас будет куча неприятностей!

– Алексей, не делай глупостей! Успокойся.

– Я все сказал! Вы знаете, я слов на ветер не бросаю!

– Алексей, ты же один раз уже наделал такое, что до сих пор не расхлебался, успокойся!..

– Ты дурак, подполковник. Мне уже давно наплевать на собственную судьбу, но не на Костю с Верой! Они, только жена и сын, – единственное, что меня еще удерживает в вашем мире. Смотри, сам не сделай глупость!

– Алексей, не предпринимай ничего до моего звонка, ладно? Я попробую что-то сделать…

– Хорошо. Я подожду… Но недолго!

Лешка положил трубку.

У Веры тряслись губы, как будто она хотела что-то произнести, но не могла, ее глаза наполнились слезами.

– Ну что ты, малыш!.. – Лешка сел рядом с женой и обнял ее за плечи. – Не надо ничего бояться… Все будет хорошо. Ты же знаешь, я – сильный!..

– Я так хотела к тебе, а сейчас хочу к Косте… – жалобно проговорила Вера и заплакала.

– Ничего. Они его сами к нам привезут. – Лешка посмотрел в угол и заметил красный огонек на телекамере. – Да выключите вы камеру!!! – вскочив, заорал он. – Или я разобью ее!..

Красный глазок потух, но в небольшом помещении, находившемся по ту сторону забора, все так же горели экраны, на которых Лешка успокаивал плачущую Веру. В узких шкафах рядом с пультом управления техникой наблюдения и сигнализации, рядом с серебристыми костюмами, похожими на скафандры, под шлемами с прозрачными забралами стояла винтовка с оптическим прицелом, а рядом с ней два автомата…

– Я считаю, что сына привезти необходимо! – почти кричал в трубку Каверзнев. – Нельзя Ковалева оставлять в таком состоянии!

– Слушайте, подполковник, – рокотал голос генерала, – я все больше убеждаюсь в том, что ваш заключенный все-таки действует и на вас. Вообще, как вы представляете немедленную доставку ребенка? Может, специальный самолет за ним послать?

– Да! Именно так. Ведь этот ребенок два дня назад нам ядерную ракету обнаружил! А обычными средствами эту ракету мы бы полгода искали!.. И не одним самолетом, а многими…

– Да, но это требует не сам ребенок! Требует преступник, дело которого – сидеть, отбывать наказание! – возмущался генерал. – Он и так, как на курорте, у вас расположился!

– Позволю себе напомнить, товарищ генерал, что Ковалева до сих пор не судили, а значит – он не признан виновным, из чего следует, что мы сами нарушаем закон, заперев его в тюрьме без суда!

– Вы забываетесь, подполковник! – с нажимом выговорил генерал. – Никакого самолета для Ковалева не будет! Охрану объекта усилить, команду привести в состояние повышенной готовности. При попытке побега применить спецтехнику. Вам все ясно? Сигнал готовности передать немедленно.

– Так точно. Прошу вашего разрешения вместе с женой Ковалева выехать за сыном Ковалева, в случае вашего несогласия прошу разрешения обратиться с той же просьбой к генерал-лейтенанту Крюкову.

Генерал тяжело дышал в трубку. Каверзнев ждал.

– Хорошо, – наконец сказал генерал. – Вы, после приведения охраны в состояние готовности и проверки системы, передадите ключи и коды капитану Довлатову и можете ехать. Но за свой счет, подполковник!

– Слушаюсь.

Послышались короткие гудки, и Каверзнев с облегчением положил трубку.

Каверзнев вошел в комнату охраны. Из-за пульта поднялся высокий белобрысый капитан Довлатов, одетый в серебристый костюм с кислородным баллоном на спине. Рядом с экраном монитора, показывающего Лешкину комнату, лежал шлем от костюма и автомат. Капитан вытянулся перед Каверзневым и отрапортовал:

– Товарищ подполковник, на объекте без происшествий, заключенный пьет чай. Разговаривать до вашего приезда отказался. Посты расставлены по плану номер один. Химическая защита в состоянии готовности.

– Хорошо. Включите микрофон.

Довлатов сел за пульт и нажал кнопку.

– Алексей, – позвал Каверзнев.

На экране Лешка повернул голову и смотрел теперь прямо в комнату. Казалось, что он видит глаза подполковника, но Лешка видел только видеокамеру.

– Мы с Верой сейчас поедем за Костей. Но ты не делай ничего, ладно?

– Придите ко мне, – тихо сказал Лешка. – Нам надо поговорить…

Каверзнев оглянулся на бесстрастного Довлатова.

– Хорошо, – сказал он. – Сейчас приду.

Довлатов щелкнул кнопкой, выключив микрофон.

– А его жена где? – спросил Каверзнев капитана. – Она сама ушла? Не протестовала?

– Он ее в магазин послал. Не хотела уходить…

– Сергей… – тихо сказал Каверзнев, – я знаю, что нарушаю инструкцию, что не имею права сейчас входить в здание, но иногда надо нарушить… Он на грани, – Каверзнев показал на экран. – Я его слишком давно знаю… Ты помнишь, как он вас каждые пять минут гонял в туалет?

Довлатов кивнул.

– А ведь он даже не видел вас! Не знал, где вы! Не знал, сколько вас!.. И все равно это ему удавалось. Боюсь, что мы еще и десятой доли не знаем, на что способен этот человек. С ним нельзя поступать бесцеремонно…

Довлатов кивнул, соглашаясь.

– Мне приказано передать командование тебе. Но прошу тебя, не делай ничего опрометчиво!

– Алексей Владимирович, а вы не боитесь входить в камеру, разговаривать с ним? – спросил капитан.

– Сначала боялся… – признался Каверзнев. – Ведь он может в любую секунду заставить рассказать все, что знаешь! В том числе и то, что мы предусмотрели на случай его побега… Но, понимаешь, он никогда не подавляет волю тех, кто не кривит перед ним душой. Он всегда держит слово. Однажды он поклялся не применять на мне свои дьявольские способности, и я ему верю.

– А он действительно может загипнотизировать любого? – спросил лейтенант, пришедший в охрану всего месяц назад, а поэтому страстно интересующийся всем, связанным с таинственным узником.

– Любого, ребята, любого. Одного сразу, другого через минуту. Но всех. Вам же все это объясняли! Ладно, лекции потом! Сергей, отключай блокировку входа. Я пошел.

Каверзнев открыл маленькую коробочку, лежащую на пульте, проглотил голубую таблетку, уменьшающую силу внушаемости, и вышел из комнаты. Довлатов повернулся к экрану и нажал на красную кнопку. Загорелась красная надпись «Вход разблокирован». Эта надпись ритмично мигала, пока подполковник, видневшийся на другом экране, не прошел внутрь здания.

– Алексей, через два часа мы улетим за Костей, завтра он будет здесь, но ты же знаешь, что ребенку не разрешат находиться рядом с тобой! Так что здесь он пробудет недолго…

– Поймите, подполковник, меня начинает бесить все, что происходит!.. Со мной проделывают эксперименты, ладно, бес с вами, но объясните, зачем кодируют людей, которых я ввожу в гипнотическое состояние?.. Вы думаете, я не понимаю, чем это пахнет? Вы думаете, я не догадываюсь?! И кто дал право вашим яйцеголовым использовать ребенка, не объясняя родителям даже части опасности таких экспериментов?!

– Там была авария, понимаешь? – Каверзнев пытался сбить накал страстей, уже зажегших огонек авантюризма, всегда присутствовавшего в этом человеке. – Слишком опасны могли быть последствия!..

– Да вы меня используйте! Меня!!! Я не боюсь ни черта, ни чертовой силы!!! Но не ребенка!

– Ты знаешь, твой сын, похоже, умеет больше тебя…

– Тем более! Запомните, я не допущу, чтобы его душу искалечили сволочи вроде врача, кодирующего тех, с кем я работал. А он сволочь! Я это знаю…

– Почему ты так решил?

– Я не смогу объяснить. Ему все равно, что чувствует тот, с кем он сейчас экспериментирует. По-моему, он способен медленно убивать и спокойно записывать то, что происходит с умирающим…

– Ну, это ты загнул!..

– Нет. Я недогнул!.. И запомните, если хоть что-то подобное случится с Костей, я узнаю об этом в ту же минуту! И тогда все… Поймите, я Костю чувствую на расстоянии. Я знаю, когда у него болит головка, я знаю, когда мама не разрешает ему играть так, как ему хочется, я знаю о нем все!.. Мне иногда страшно за него, потому что я чувствую его боль; а он, как это ни странно, чувствует боль любого человека, который сейчас рядом с ним, боль дерева, листву которого убивает дым трубы котельной, а зола этой же котельной убивает корни, он чувствует боль собаки, попавшей под сапог пьяного бича; и только я могу подавить эту боль и сохранить незамутненной его душу!.. Только я!..

Каверзнев верил Ковалеву. Лешка говорил сейчас так страстно, с такой беспредельной болью, что невозможно было не поверить…

– Алексей Владимирович, – через динамик ворвался голос Довлатова. – Самолет через час. Вам еще доехать надо. Жена Ковалева ждет на проходной.

– Да, конечно, – Каверзнев встал. – Ты только не психуй. Я поговорю с начальством…

Ковалев не ответил. Каверзнев подошел к двери и поднял вверх руку, показывая, чтобы открыли дверь…

Подполковник давно тяготился своей службой. Как только было принято решение о помещении Ковалева в это здание, на должность начальника тюрьмы был сразу назначен Каверзнев, тогда еще майор. Сначала его уговорили на полгода, так как только он сумел найти контакт с Ковалевым, мог с ним общаться без видимого вреда для себя, и Ковалев иногда даже прислушивался к его советам, а потом срок службы Каверзнева продлевался автоматически.

Каверзнев теперь не ездил в командировки, и жена его была этим очень довольна, тем более, что за необычность и опасность работы ему платили довольно хорошо. Он стал подполковником, но из оперативного работника, расследующего сложные преступления, превратился в обыкновенного надзирателя. К тому же его узник доставлял кучу хлопот. Начальство подполковника слишком хорошо помнило панику при поимке Ковалева, растерянность розыскных служб и поэтому приняло все возможные меры против второго побега, не забывая регулярно проверять системы безопасности и охрану, что дополнительным бременем ложилось на плечи Каверзнева.

Но за это же время чекист привык к Ковалеву. Ведь его странный заключенный много читал, по его требованию в камеру приносили кипы литературы, в том числе и специальной, с ним было интересно побеседовать на любую тему.

Только Каверзневу, прапорщику Хайдулину из взвода охраны и нескольким ученым, список которых утверждался на самом верху, разрешалось лично встречаться с Ковалевым. Всем, кто входил в помещение, где находился Ковалев, предписывалось предварительно принять таблетку, уменьшающую опасность гипнотического воздействия Ковалева на собеседника, и она, по-видимому, действовала, зато после приема этого «лекарства» голова кружилась, сосредоточиться было трудно, и сотрудники лаборатории, изучающей феномен Ковалева, старались нарушить инструкцию и не глотать таблетки. А за безопасность сотрудников отвечал тоже Каверзнев.