Текст книги "Лёшка-"студент""

Автор книги: Александр Каменский-Мальцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Самолет подрулил почти вплотную к зданию, так что идти пришлось совсем мало. Несколько скучающих мужчин в серой форме и с такими же форменными фуражками даже не посмотрели в сторону Ковалева, зато мгновенно насторожились, завидев того типа, что скандалил в «Шереметьево». Сразу трое направились к мужику, как только он поравнялся с ними. Один забрал из его рук чемодан и показал рукой в сторону, объясняя что-то по-немецки. Второй стоял с другой стороны, как бы взяв бедного русака под конвой.

– Нет, ну надо же!.. – возмутился соотечественник. – Везде менты одинаковы! Хлебом не корми, дай только пошмонать человека!.. – но совершенно не вызвал сочувствия ни у таможенников, ни у пассажиров и покорно пошел вслед за своим чемоданом, конвоируемый тремя вежливыми, но строгими мужчинами. Здесь он почему-то не матерился.

Ковалев вошел в большой зал, где на стенах висели почти такие же табло, как и в родной стране, и остановился. Он хотел попытаться купить билет на ближайший рейс и сегодня же улететь в Японию, но сначала решил присмотреться. Он понимал, что если явится в посольство, то все равно очень долго будут выяснять его личность, консультироваться с вышестоящим начальством, да и вообще еще неизвестно, решатся ли они потом впустить его в свою страну.

Лешка стоял и смотрел, как один за другим пассажиры подходили к стойкам и после короткой беседы отходили с разноцветными бумажками в руках. Ковалев оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, подошел к стойке, над которой светилась надпись «Токио».

– Билет, битте… – сказал он.

– Плацкартен? – переспросила девушка.

– Самолет! – возразил Ковалев, подумав, что здесь продают билеты и на поезда, а он знал единственный путь в Японию по железной дороге – через свою страну. – Токио! – он ткнул пальцем в табло.

Лешка вывалил на стойку содержимое бумажника, не зная, сколько денег потребуется за билет, а главное, как перевести название суммы в слова, понятные ему, Лешке.

– Кредит? – спросила девушка и вытащила из кучи денег пластмассовую карточку.

– Ноу! Наличные.

Девушка поняла. Она достала билет, пропустила его через загудевшую машину и вместе с билетом подала Лешке еще несколько бумажек.

– Битте, – сказала она и, конечно, как все в этом аэропорту, улыбнулась.

Лешка, вспотевший от тяжелых объяснений, тем более, что в здании было тепло, а он стоял по-прежнему в куртке, схватил вожделенные бумажки, собрал деньги в бумажник и отошел от стойки.

Судя по надписи над узким проходом, через который можно было попасть в соседний зал, насквозь просматриваемый через стеклянную стену, посадка на токийский самолет уже шла. Лешка увидел, как мужчина, показав билет девушке за стойкой, прошел через турникет и остановился около таможенников. Подошел еще один мужчина, а Лешка все еще чего-то ждал. После короткого разговора со служащим, стоявшим около прохода, новый пассажир достал билет и сунул его в щель какого-то аппарата. На небольшом экране замелькали цифры, и вдруг Лешка обнаружил прямо перед лицом мужчины маленькую телекамеру.

Лешка похолодел. Компьютер, – понял он.

Он вспомнил, как всего месяц назад читал, что руководство одной фирмы предложило в международных аэропортах установить телекамеры, связанные с компьютерами, и при помощи определенной программы считывать изображение человека на фотографии в паспорте, сличая ее с оригиналом – пассажиром, пересекающим границу. Они обещали этой штукой начисто исключить подделку документов, мгновенно обнаруживать тех, кого ищет Интерпол, и так далее… Лешка не помнил, писали ли что-то о том, где установили такие системы, но он знал, что весь мир борется с террористами, а гады капиталисты на ходу схватывают любое дельное предложение.

«А сели бы я сунулся туда со своим паспортом? – думал он, отходя от стойки. – Машину не обманешь. Ей не внушишь, что я тот, за кого себя выдаю!.. Как же мне уехать? Или идти сдаваться?»

Лешка медленно прошел через просторный зал, перед ним раздвинулись автоматические двери, и он вышел на улицу, на секунду задержавшись в дверях, так как видел такие впервые.

– Русак, что ли? – услышал Ковалев и обернулся.

У стеклянной стены стояла раскрашенная, как радуга в летнем небе, девица. Она с нескрываемым любопытством смотрела на Ковалева.

– Давно из «совка»? – небрежно спросила она.

– Только что. А ты?

– А-а… – девица махнула рукой. – Уже дорожка заросла. Ты по туристической или приглашение?

– Сам.

– Это как?.. Блатной, что ли?

– Голодный…

Девица нахмурилась. Любопытство из ее глаз исчезло, зато возникла настороженность.

– А бабки-то у тебя есть?

– Имеются…

– И много?

– Хватит.

Вдруг до Лешки дошло, что именно она сможет ему помочь, ведь кто, как не шлюхи, а что эта девица шлюха, Ковалев понял мгновенно, и кто, как не они, знают все темные ходы и выходы?..

– Ты где живешь? – спросил он.

– В Бремене. А ты – в «совке»! – полупрезрительно сказала девица. – Или удрал?

– А здесь что делаешь?

– Гуляю.

– Слушай, давай отойдем, поговорить надо.

– Вот еще! Да нужен ты мне!..

– Давай, давай… – Лешка подошел к девице вплотную и подтолкнул ее, мимо них шли люди, и он просто боялся оставаться около аэропорта, где обязательно должны быть полицейские, а они везде одинаковы.

– Ты не очень! – дерзко сказала девица. – Тут тебе не Русь! Демократия…

Но Лешка уже смотрел прямо в ее зрачки, и голос девушки слабел. Она уже утонула в его взгляде, уже не могла отвести свой, не могла шевельнуться, закричать и позвать на помощь, хотя поняла, что судьба свела ее со страшным человеком, от которого надо бежать не оглядываясь…

– Ты выполнишь каждое мое приказание так, как будто это твои собственные мысли! – тихо, но твердо сказал Лешка. – Пошли отсюда!

Они отошли от дверей и пошли по тротуару.

– Ты живешь одна? – спросил Лешка. – Отвечай!

– С Гульнарой…

– Кто она такая?

– Девушка…

– Понятно, что не парень… Где работает?

– В баре… В стриптизе, – девушка говорила медленно, как будто была подавлена тем, что не могла понять, почему пошла с этим человеком, с которым ей совсем не хотелось идти.

– Где? Здесь или в Бремене?

– В Бремене…

– Ты на чем сюда приехала?

– На машине…

– А где она? – и, видя, что девица не поняла, добавил: – Твоя машина где стоит?

– Там… – она махнула рукой в сторону автостоянки.

– Пошли.

Через несколько минут они подошли к довольно приличному «БМВ». Девушка села за руль. Ковалев уселся рядом.

– Слушай, а зачем ты в аэропорт приезжала?

– Просто так… Я часто здесь бываю, когда рейсы из Москвы. Вдруг кого встречу…

– Ностальгия? Мучает, значит… Зачем тогда уезжала?

– Не знаю… Была возможность, вот и уехала…

– Да что ты мямлишь, словно под пыткой?! Ну-ка, повернись ко мне!

Девица медленно повернулась и опять утонула в Лешкиных глазах.

– Ты меня давно знаешь! – глядя прямо в глаза девушке, медленно говорил Лешка и видел, что каждое его слово навсегда отпечатывается в ее памяти. – Ты встретила меня и очень рада этому. Ты должна мне помочь во всем, чего бы я ни попросил. Я – твой друг!

Лицо девушки на глазах приобретало мягкость, напряженно сжатые губы расплывались в улыбке. Она смотрела на Лешку уже без страха, и ее тонкие пальцы перестали дрожать.

– Поехали.

– Куда? – весело спросила девушка. – Хочешь, я тебе Гамбург покажу?

– Хочу.

Она вставила ключ в замок зажигания, и машина мягко тронулась с места.

Они неслись по широкой автостраде, сильный мотор мощно толкал машину вперед, автомобиль мягко кренился на поворотах, и в салоне негромко звучала тихая музыка… Девушка, которую звали Наташей, о чем Лешка догадался спросить только при въезде в город, весело щебетала, рассказывая ему о красоте улиц, отдельных домов и кварталов старинного города, и знала об этом она довольно много, так как в Ленинграде, где она жила до приезда сюда, Наташа работала архитектором.

– А здесь кем работаешь? – спросил Лешка.

Девушка смутилась.

– Тоже стриптиз? Да говори ты, не стесняйся!

– Ну и что?! – девушка гордо вскинула голову. – Ничего особенного!

– А я ничего и не говорю. А почему архитектором не устроилась? Язык плохо знаешь?

– Да нет… Язык знаю. Просто другие они, эти немцы. Пробовала я, и фирму неплохую нашла, да не пошло…

– Почему?

– Да потому, что немцу, хоть он в два раза хуже меня пространство чувствует, дают хороший заказ на жилой дом, а мне, хоть и проекты у меня уже хорошие были, дают задание придумывать сарай для хранения шерсти!

– Ну и набила бы морду этому немцу! – усмехнулся Ковалев.

– Я и набила. Хозяину фирмы…

– Молодец! – восхитился Ковалев. – А за что?

– А он сказал, что я получу хороший заказ только после того, как пересплю с ним.

– Ну и… – Ковалев хотел сказать, что, мол, тебе мешало, ведь все равно за деньги раздеваешься, но, увидев вспыхнувшее лицо Наташи, поднял руки. – Молчу, молчу!.. А почему за тебя профсоюз не заступился? Здесь же демократия!

– Для этого надо членом профсоюза быть и, кроме того, иметь гражданство, а у меня ни того, ни другого.

– А как же ты здесь живешь? Машину как купила?

– Да здесь все не так! – Наташа засмеялась. – Привыкли вы там, в «совке», что на каждом шагу у вас паспорт требуют… Здесь годами люди живут и никому документы не предъявляют! Слушай, там у вас, говорят, жрать нечего, да?.. Здесь гуманитарные посылки собирают, продукты, одежду… Плохо там?

– Не знаю… – машинально ответил Лешка. – Я по магазинам не хожу…

– Слушай, так ты кем работаешь?

Автомобиль въехал на площадку, разрисованную желтыми полосами, и остановился. Наташа повернулась к Лешке и смотрела в глаза, ожидая ответа на последний вопрос.

– Наташа, мне надо попасть в Японию, – серьезно сказал Лешка. – А документов никаких…

– Как? – удивилась Наташа. – А как ты сюда прилетел?

– Долго объяснять. Скажи, при выходе к самолету паспорт компьютер проверяет?

– Какой компьютер?

– Ну, там я видел, что паспорт суют в щель, а на лицо пассажира направлена телекамера…

– Я не знаю, может, и есть уже такая система… Но я месяц назад летала в Цюрих, там ничего такого не было! Слушай, а ты где это видел?

– В зале, рядом с которым я тебя встретил…

– Так это же кассовый зал! – засмеялась Наташа. – Там не проверяют паспорта! Паспортный контроль только на посадке!..

– А тогда зачем в щель совали?.. В аппарат… И на экране цифры…

– Это, наверное, кредитные карточки. Ты что, ничего про них не знаешь?

– Да читал…

– Но если тебе обязательно надо в Японию, то без паспорта с визой тебя не пустят. У них строго…

– А как же в Цюрих летала? У тебя что, в Швейцарию виза есть?

– Мне проще! Я кофточку побольше расстегну, губки бантиком сложу перед таможенником, а для развития его воображения на личико побольше грима намажу, ну кто мою фотографию в паспорте рассматривать будет, если оригинал перед ним?.. Они глядят на другое!

– Лихо… Так как мне паспорт с визой добыть?

– Так у тебя действительно нет никаких документов?

– Да говорю же – нет! Есть чужие… Но они не пойдут.

– И тебе сильно надо?

– Слушай, Наташенька, мне очень надо!.. – взмолился Лешка, он забыл в эту минуту обо всех своих необычайных способностях, он хотел, чтобы эта девушка, уже потасканная жизнью, повидавшая многих подлецов дома и за границей, захотела ему помочь и помогла. – Это вопрос жизни и смерти!

– Есть у меня один друг, – задумчиво сказала Наташа. – Он мог бы помочь с документами.

– А где он?

– Был в Париже…

– А туда можно добраться?

– Вот если бы у тебя хоть какие-то документы были…

– Есть! – Ковалев достал паспорт. – Вот!

Наташа раскрыла твердые корочки, посмотрела на фотографию, на Лешкино лицо и скривилась.

– Загнил «совок» совсем, – сказала она. – Это ж надо! Чтобы наши оперы пропустили через границу с такой ксивой?! Да что они там, все спились?!

Лешка достал бумажник и высыпал на сиденье все, что там было. Наташа отделила пачку денег, среди которых были и доллары, и марки, откинув в сторону два пластмассовых прямоугольника.

– А это что? – спросил Лешка.

– Кредитные карточки. Тебе они ни к чему, ты же кода не знаешь?

– Нет, конечно!..

– Слушай, а ты не убил его? – Наташа смотрела на фотографию, выпавшую из бумажника, на которой мужчина обнимал женщину перед красивым двухэтажным домом.

– Нет. Он жив и здоров.

– Крутой ты парень! – сказала Наташа, быстро пересчитывая деньги. – Ну что ж, поехали?

– Куда?

– В Париж! Ты же хотел в Японию? А я знаю дорогу только через Париж.

Ковалев подумал и кивнул, соглашаясь. Сдаваться полиции не хотелось. Все равно они бы потратили кучу времени на проверку истории, случившейся с ним, а ждать было нельзя. Он не мог ждать у моря погоды, он хотел действовать.

Наташа включила зажигание, и автомобиль рванулся с места.

Ковалев смотрел на расстилающуюся перед ним дорогу и думал о том, что опять он едет в неизвестность, без четкого плана действий, зная, что против него настроен целый мир, что опять его ловят, но не чувствовал тоски безнадежности, быть может, потому, что сейчас, впервые за много лет беспутной жизни, он рисковал ради благой цели. Он ехал ради того, за что стоило рискнуть чем угодно, а своей жизнью – и подавно. Он опять был готов драться, получать удары и наносить сам, твердо зная, что защищает не только свою жизнь, но и жизнь своего ребенка, а даже кошка, маленький зверек, зажатый в угол собакой, бросается на своего врага и чаще всего – побеждает. Он сейчас гораздо опаснее кошки, и он знал это, но и его враги были гораздо страшнее собаки, даже бешеной…

Германию они проехали всего за несколько часов.

– Эй, Ганс! – услышал Лешка и очнулся.

Машина стояла на обочине, а Наташа смотрела на него.

– Это ты мне?

– А кому? Должна же я тебя как-то называть, тем более, что забыла твое имя.

– Меня зовут Алексей.

– Я тебя буду Гансом называть, как в паспорте, ладно? Скоро граница. Пограничники не всегда останавливают машины, но если остановят, что будем делать?

– Тогда я сам справлюсь.

– Как? Взятку дашь?

– А что, здесь тоже берут?

– Где теперь не берут… Но не у всякого!

– А ты давала?

– Я другое давала. И никто не отказывался! Так как поступим?

– Я же сказал, если остановят, я сам поговорю.

– Так ты же ни слова по-французски не знаешь!..

– Ничего, поймут…

– Смотри… Поехали?

– Давай.

Наташа неожиданно для Ковалева широко перекрестилась, подмигнула ему и тронула машину.

– Ты не гони… – посоветовал Лешка. – Там такие же менты, хоть и французы, а менты страсть как не любят быстрых!

– Не учи ученого!.. – огрызнулась Наташа и добавила газу.

Лешка откинулся на спинку сиденья и мысленно сосредоточился на тех, кто стоял на страже границы.

«В машине едут люди, каждый день пересекающие границу, – мысленно говорил он, пытаясь передать пограничникам образ знакомого автомобиля, много раз проезжавшего мимо поста, в котором ездит начальство, водившее дружбу с начальством пограничников, способным испортить им настроение. – Их не нужно останавливать! Нельзя проверять, они могут обидеться и пожаловаться!..»

Неизвестно, Лешкино ли внушение подействовало на пограничников или им самим было лень выходить из будки у дороги, но они с Наташей пересекли границу, даже не заметив шлагбаума.

– Ну, Ганс, ты в рубашке родился! – радостно сказала Наташа, увидев у дороги вывеску с надписью на французском. – Или кто-то за тебя Бога горячо молит!

Лешка вдруг вспомнил, что он давно не пробовал связаться с Костей. Он откинул голову на подголовник сиденья и закрыл глаза.

«Костя! – позвал он. – Малыш! Отзовись, если слышишь папу!.. Костик!..»

Мальчик, сидевший в кресле, весь опутанный проводами, открыл глаза, посмотрел на двух японцев в белых халатах, склонившихся к экранам, перевел взгляд на мать, скучавшую у окна в ожидании окончания процедуры, отвернулся от яркого света лампы, падавшего прямо на его лицо, и снова закрыл глаза.

– Мама! – громко сказал он в полной тишине. – Нас папа зовет.

Вера растерянно оглянулась на японцев и подошла к креслу. Она положила руку на лоб малыша, но отдернула ее, так как рука попала в переплетение проводов.

– А что он говорит? – спросила Вера.

– Он к нам едет.

Мальчик отвечал с закрытыми глазами.

На экране, возле которого стояли японцы, высветились разноцветные графики, и один из ученых, глянув на монитор, нажал на кнопку. Из соседнего аппарата поползла бумажная лента.

– Он спрашивает, дядя Каверзнев с нами?

– Нет. Он уехал домой…

Вера отвечала сыну, но в ее глазах светилось недоверие. Она до сих пор не была убеждена, действительно ли сейчас ее сын разговаривает с отцом, но если бы Вера посмотрела на японцев, то она, может быть, изменила бы свое мнение. Судя по экранам компьютеров, соединенных с датчиками на голове Кости, в мозгу малыша сейчас происходила огромная работа. На экранах мелькали графики, цифры, а ученые напряженно следили за работой приборов.

– Он говорит, чтобы мы не выходили из больницы до его приезда, – продолжал малыш. – Ни в коем случае!.. – добавил он. – Чтобы я тебя никуда не отпускал.

– Я и так никуда не ухожу, – улыбнулась мама.

– Он говорит, что очень нас любит…

– Скажи, что мы его тоже!

– Эй, Ганс, ты что, решил всю дорогу проспать? Или тебе в «совке» спать не давали?

Ковалев открыл глаза. Машина стояла возле длинного дома, обвешанного плакатами, на которых была изображена самая разная еда.

– Тебе что, в занюханном Союзе не давали спать?

Ковалев почему-то обиделся.

– А ты давно королевой стала? – спросил он. – Или всю жизнь не там жила?!

– Вот сколько я знала совковых мужиков, все они чокнутые! – весело ответила Наташа. – Сначала вы материте Союз и соседей по дому, потом начинаете плакать, вспоминать, сколько у вас там друзей было, и какие они все хорошие!.. Потом снова материте «совок», но стоит с этим согласиться, вы в драку лезете!..

– Я не лезу. Чего стоим?

– Я, по-твоему, железная? Или мне покушать не надо? И еще кой-чего…

– A-а… Дошло. А где здесь это?

– Зайдешь в дверь и ищи другую с двумя нолями или с буквами «WC», только не советское «ц», а латинское… Хоть знаешь эту букву?

– Найду. Если что, спрошу.

– Интересно посмотреть, как ты про сортир спрашивать будешь, – ехидно спросила Наташа.

– А ты не пойдешь?

– Иди, я потом приду. Мне еще кое-что здесь сделать надо.

– Ну, лады.

– Да, кстати, возьми франки, а то здесь доллары могут не принять.

– Я думал, эта валюта по всему миру котируется…

– Котируется, только не всегда. Здесь сейчас идет пропаганда за объединение Европы, так некоторые, наоборот, перестали другую валюту брать, кроме местной. Это протест у них такой!

– Понятно, ты скоро?

– Скоро. Иди.

Лешка умылся в туалете, помял перед зеркалом небритое лицо и зашел в небольшой ресторанчик, находившийся в соседней комнате. Через минуту к нему подошел пожилой мужчина с полотенцем в руках.

– Месье? – спросил он и залопотал что-то быстро и неразборчиво.

– Кушать! – сказал Ковалев. – Ням-ням! – и показал перед раскрытым ртом, как он ест ложкой.

Француз попытался объясниться по-английски, сказал что-то, похожее на итальянскую фразу, но Лешка отрицательно крутил головой. Официант, или это был хозяин ресторана, махнул рукой, оставив попытку объясниться, и через минуту начал носить на Лешкин стол тарелки и блюда.

Он поставил перед Лешкой бутылку красного вина, стакан, обычный граненый стакан, точно такой же, какие подают в наших столовых, чем несказанно обрадовал Лешку, принес здоровенную миску с салатом, какие-то зеленые плоды и прямо к столу притащил большую сковородку с жареным картофелем, переложив его на тарелку на глазах Ковалева и посыпав сверху зеленью.

– Что тут у тебя, пир? – раздался голос Наташи за спиной Лешки.

– Обед, – ответил он, проглотив кусок горячего мяса.

– А почему так много? Это ты все заказал?

– Я ничего не говорил. Он по-русски не понимает…

– Месье! – звонко крикнула Наташа и добавила еще что-то непонятное.

У стола возник улыбающийся, готовый услужить приятным господам старик.

Наташа сказала что-то резкое и махнула рукой так, что улыбка быстро сползла с лица старика. Наташе ответил другой голос, громкий и визгливый, тоже женский. Через минуту Наташа кричала на женщину с огромным носом, появившуюся в зале, чтобы защитить старика, а та отвечала ей горта.

– Что случилось? – наконец смог спросить ошарашенный Лешка. – Что за крик?

– Я ему велела все унести, – сказала Наташа, усаживаясь за стол с видом победителя. – Ты же это все не заказывал!

– А они что?

– Они спорят!.. Он думал, нашел лопухов, сплавить хотел все, что залежалось! Да тебе никаких денег не хватит! Надо знать свои права!

Старик чуть не плакал. Он жалобно смотрел на гастрономическое изобилие, воздвигнутое им, и не знал, то ли ему уносить все это, то ли еще подождать, тем более, что носатая женщина продолжала вопить, защищая его.

– Скажи ему спасибо, и пусть все останется.

– Да ты что? – удивилась Наташа. – Нам это за двое суток не съесть!..

– Скажи, скажи! Я хочу, чтоб осталось.

– Ты что, миллионер!?

– Делай, что тебе говорят, – Лешка резанул ее взглядом, и Наташа повернулась к старику.

Старик что-то ответил, прижал руки к сердцу, обращаясь к Ковалеву, и скрылся за стойкой бара.

– Что он сказал? – спросил Ковалев, наливая в стакан вино.

– Поблагодарил… Сказал, что очень рад таким гостям, – неприязненно ответила Наташа.

– По-моему, он еще что-то добавил…

– Сказал, что тебе повезло с женой! – резко ответила девушка.

– А мне действительно повезло, – отпивая терпкое вино, сказал Лешка. – Что бы я без тебя делал?

Наташа подвинула к Лешке свой стакан и глазами показала на бутылку.

– Нам ведь еще ехать! – заметил Лешка. – А вино, хоть и слабенькое, но градус в нем есть! Гаишников не боишься?

– Здесь редко полиция останавливает, – отпивая вино, ответила Наташа. – Если не попадешь в аварию, конечно…

– Нам еще далеко?

– Километров триста.

Сейчас, когда Лешка наелся, он с удовольствием смотрел, как ест Наташа. Он вдруг подумал, что все равно доберется до далекой восточной страны, на знамени которой солнце, а не кровь, как у нас, ставшей сейчас такой близкой, и не надо для этого сдаваться властям, ему поможет Наташа, а если не сможет она, то он найдет других, вольно или невольно встретившихся на его пути, и пусть это будут именно те, кто сам ищет с ним встречи, он даже хочет этого, он сейчас полон сил и энергии, уверен в себе и сможет заставить врагов помогать ему, а не тем, с большими звездами на погонах, кто посылал ловить его…

– Ты ездить умеешь? – спросила Наташа, когда подошли к машине. – Сидел когда-нибудь за рулем?

– Приходилось… Но на такой не пробовал.

– Какая разница! На такой еще проще… Садись, а я отдохну.

Лешка сел за руль.

– Давай ключи, – сказал он.

– В замке.

– Ты так и оставляла, пока мы обедали? А не боишься, что угонят?

– Она застрахована. Да и заправить надо было. Масло долить…

– Ты и на заправку успела смотаться?

– Заправка за домом. А мотался сын хозяина. Здесь полное обслуживание, это же не «совок»! Чего сидишь, поехали!

Лешка повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Он, волнуясь, выжал сцепление и включил скорость. Машина мягко тронулась. Действительно, вести ее оказалось проще, чем он думал. Уже через пятнадцать минут они неслись по шоссе, а спидометр показывал половину шкалы, что означало максимум для родных советских грузовиков, на которых до этого ездил Лешка. За рулем легковой машины он сидел впервые.

Через несколько часов запыленная «БМВ» въехала в Париж.

Наташа пересела за руль, долго крутилась по улицам, выспрашивала что-то у полицейского. Они несколько раз выезжали на широкую автостраду и снова оказывались в узких, таких, что даже разъехаться можно было с трудом, улочках, пока не остановились около обшарпанного старого дома, когда-то покрашенного в синий цвет.

– Пошли, – сказала Наташа. – Вроде здесь.

– А что там?

– Друг один. Он мне сделал вид на жительство в Швамбрии.

– В какой Швамбрии? Ты объясни толком, по-русски!..

– В Германии, а здесь русская колония. Этот дом купил один русский и отдал Армии спасения, – терпеливо объяснила Наташа. – А потом здесь начали собираться те, кто хочет остаться на Западе, а с документами непорядок. Кому визу выправить, кому – собрать доказательства преследований в «совке», как противника режима…

– А если соберут? Тогда что?

– Тогда дают статус политического беженца и пособие. Можно не работать!

Они прошли захламленный двор и вошли в подъезд.

На грязной мокрой лестнице валялись окурки, упаковки из-под продуктов, старая рваная рубаха…

– Ты не обращай внимания, – сказала Наташа и толкнула дверь на втором этаже.

Когда дверь не открылась после нажатия на кнопку звонка и стука кулаком, Наташа развернулась задом и начала колотить пяткой.

Дверь распахнулась неожиданно.

На пороге стоял бородатый коренастый мужик с волосатой грудью. Он был голый по пояс, а на буграх мышц синели наколки. Лешка весь подобрался, готовый к неожиданностям.

– Привет! – сказал мужик Наташе, мельком оглядев Лешку и нисколько не удивившись. – Проходите, – он посторонился.

Лешка вошел в квартиру, настороженно озираясь. Дверь за ними захлопнулась. Из комнаты, от которой падал свет в темный коридор, доносились голоса, и этот шум странно напомнил Ковалеву гул обыкновенного советского барака. Оттуда слышались точно такие же словечки и выражения, как и в бараке усиленного режима какого-нибудь СевВостоклага…

«Куда я попал?» – подумал Лешка.

Волосатый обошел вновь прибывших и шагнул в комнату. На пороге он обернулся.

– Я пока занят, – сказал он густым басом. – Ты, Наташка, посиди в соседней комнате, а ты, земляк, можешь присоединиться к нам.

Лешка вошел в светлую комнату и увидел, что несколько человек, одетых прилично и не очень, внимательно смотрят на парня лет двадцати пяти, глотающего последние капли влаги из стакана. Бородатый сел рядом с парнем и принял у него из рук пустой стакан. Парень схватил луковицу, лежащую посреди стола рядом с большой пачкой денег, и с шумом понюхал, после чего вернул луковицу на стол. Бородатый вытащил из-под стола бутылку, ловко сковырнул пальцем пробку и налил в стакан доверху. Под внимательными взглядами остальных выпил и тоже понюхал все ту же луковицу, после чего положил ее на место. Лешка удивленно смотрел на странное действо, происходящее в полной тишине. Стакан наполнялся снова…

– Опять! – громко сказала Наташа за спиной Лешки, но никто из сидевших за столом на ее возглас даже не обернулся.

– Что они делают? – тихо спросил Ковалев.

– Соревнуются. Кто кого перепьет! Кто последний устоит на ногах, тот возьмет деньги. Пошли отсюда…

Лешка вместе с Наташей вышел из комнаты, оглядываясь на странную компанию. За его спиной раздался громкий выдох и разом взорвались голоса.

– Круг прошли, – сказала Наташа, толкнув дверь в другую комнату, – через пять минут по новой пойдут, а сейчас перекур.

– И часто они так?

– Как компания подберется. Да Макс все равно выиграет! Его никто перепить не может. Глотает что-то, наверное, перед этим…

– Надо же!.. В Париже!.. Никогда бы не поверил.

– Да, русские всегда русскими остаются! Хотя у нас и миллионеры есть… И в Германии, и в Америке.

– Я не понял, а почему у них нет никакой закуски?

– Так в этом и смысл! Видел на столе луковицу? Ее можно только нюхать, кусать нельзя. Некоторые после первого стакана второй уже выпить не могут… Ну что, ложимся спать? До завтра все равно с Максом не поговоришь.

– Давай.

Комната, куда они вошли, имела обжитой вид. Если бы не огромные стопки книг, лежащие прямо на полу, в комнате было бы даже уютно. Кроме широкой кровати, стоящей посередине комнаты, стояли несколько кресел, был оборудован камин и, судя по обгоревшим поленьям, действующий. На стенах висели гравюры, картины и множество фотографий.

– Они тоже из Союза? – спросил Лешка.

– Из России. В «совке» он не жил. Его дед был генералом у Деникина, а он родился в Австралии, потом переехал сюда.

Наташа достала из шкафа простыни, почему-то зеленого цвета, постелила на кровать, накрыв сверху красным одеялом, и расстегнула платье.

– Так мы будем спать вместе? – спросил Лешка.

– А ты против?

– Я СПИДа боюсь, – решил отшутиться он.

– А у меня штучки такие есть… Качественные!

Лешка смутился.

Наташа уже осталась в одних трусиках. Она стояла перед ним, сидевшим в кресле, и ее грудь качалась прямо перед Лешкиным носом.

«Да-а, – подумал Лешка. – Ей есть что показать».

Наташа повернулась, стянула трусики и нырнула под одеяло.

– Да ложись ты! – со злостью сказала она. – Я еще ни одного не изнасиловала!..

Лешка быстро разделся и нырнул под одеяло.

– Ты отличная женщина, – сказал он, дотрагиваясь до плеча Наташи, – но у меня есть жена, и я ее очень люблю…

– Спи! – ответила девушка. – Я и не хотела!..

Лешка повернулся спиной к Наташе и подумал, что не сможет заснуть, ведь он спал в самолете, в машине, и прошло мало времени, а он уже пересек две страны, две границы и видел столько нового… Но незаметно его глаза сомкнулись, и Ковалев уснул.

Лешка проснулся от громкого сопения. Рядом с ним в темноте кто-то ворочался, двигал мебель, тяжело вздыхал и вдруг оглушительно пукнул. После этого сигнала качнулась постель, и кто-то придвинул Наташу вплотную к Лешке. Наташа недовольно проворчала что-то, нащупала Лешкину грудь и прижалась к нему.

Лешка, сдерживая свое сильно мечущееся сердце, бешено прыгавшее в груди, ждал нападения, но вместо этого по ту сторону Наташи громко захрапели. Наташа опять что-то проворчала сквозь зубы, и до Лешки наконец дошло, что в собственную постель, занятую постояльцами, только что вернулся хозяин. До утра он больше не спал.

Он вспомнил Веру такой, какой он ее увидел впервые, и долго думал о счастье быть любимым именно такой девушкой. Он вспомнил, как впервые Вера принесла ему в тюрьму розовый мягкий комочек и сказала, что это его сын. Он вспомнил, как они вместе радовались, когда Костя сказал первое слово, как долго и упорно он добивался более частых встреч с женой, как демонстративно мучил себя голодом, чтобы добиться регулярных свиданий… Он вдруг подумал, что способность говорить с сыном на расстоянии он получил тогда, когда вечерами лежал один в мрачной камере – он так и не привык называть ее комнатой, как требовала Вера, – и мысленно обращался к сыну. Он рассказывал ему сказки, когда-то прочитанные им или придуманные здесь же, пытался объяснить, как хорошо читать самому, как выглядят буквы, мечтая о том, чтобы пусть хоть через десять лет, но получить возможность сделать все это наяву, а не в мыслях, представляя перед собой лицо сына, и не зная, так ли он выглядит сейчас на самом деле. Может, именно тогда у них с Костей наладился контакт? Или позже?..

Так это было или нет, но все равно сын у него оказался на редкость умный и сообразительный, но главное, что больше всего волновало Ковалева, сынишка получился с необычайно восприимчивым сердцем. Может быть, центр такой чувствительности находился и не в груди, а в голове, как говорили врачи, но от этого сын для Ковалева не становился хуже. Он любил его искренне и страстно, и если бы это поняли генералы, они никогда не разлучили бы их…