Текст книги "НеТемный 6 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 18

– Не бережёшь себя, муж мой…

Я лишь кивнул, не желая открывать глаз. Мою голову гладили ласковые пальцы, и мне совсем не хотелось, чтобы это заканчивалось.

Тем более, всего несколько мгновений назад всё моё тело горело от боли, а теперь я испытывал лишь блаженство.

– Это ненадолго, – усмехнулась богиня Морката.

Смердящий свет! Я распахнул глаза, чтобы всмотреться в звёздную ночь над моей головой. Ночь, в которой светили две яркие луны… Нет, это лунные зрачки Моркаты улыбались мне.

Одновременно с этим я понимал, что всё так же просто смотрю в ночное небо, и это холодный ночной ветерок колышет мои опалённые волосы. Но вот луны слились в красивое и бледное лицо Креоны, а моего лба коснулись серебристые, почти белые волосы богини.

Моя голова лежала у неё на коленях. Глядя ей в глаза, я понял, что сейчас это и вправду не Креона, а просто Морката на правах богини заняла разум своей верной жрицы.

Рядом потрескивал костёр. Я слышал не только ровное дыхание Креоны, но и сопение остальных спящих путников. Правда, басовитый хрип спящего Бам-бама заглушал всех на полянке…

Бард здесь? Да, я его слышу. Но ведь луна в небе!

– С его проклятием всё несколько сложнее, но оно связано со мной.

– С тобой? – вырвалось у меня. В моём голосе засквозила ревность, и я почувствовал, как огромная душа Хморока буквально распирает мой человеческий разум, пытаясь втиснуть в него.

Что связывает Виола и мою Моркату? Понимает ли бард, что бог мрака и смерти так просто это не оставит⁈

– Тише, тише, муж мой, не погуби этот симпатичный сосуд, – Морката расхохоталась, и её пальцы ласково прошлись по моей щеке.

Смех богини затрещал сверчками в траве, завыл каким-то степным волком и зашипел гаснущими углями. Богиня была одновременно и здесь, и где-то там.

Я так и не мог понять, вижу перед собой Креону или это всё мне только снится.

– Ты в бреду, поэтому мне проще с тобой общаться. Ты же знаешь, муж мой, предел у богов не бесконечный.

Кивнув, я прикрыл глаза. Так стало значительно легче.

– Ближе к делу, любовь моя, – процедил я сквозь зубы, чувствуя гнев Хморока, который буквально вздувал мои мышцы. Мои многострадальные мышцы, которые просто хотели отдохнуть…

– Не злись на барда. Его спасла молитва царицы Хладоградской, в сердце которой так и остались чувства к балагуру-поэту. Представь, она просила у меня защитить его, – улыбаясь, сказала Морката, – За него просила даже настоятельница, должная царице, и вот пришло время исполнить обещанное.

Я вспомнил, что у Виола была какая-то тёмная история с супругой северного царя Стояна Хладоградского. Бард, наверное, и сам бы удивился, узнай он, кого в итоге благодарить за облик оборотня.

– Я думал, что это Вечное Древо его изменило, – проворчал я.

– Оно сняло проклятие с Феокрита благодаря песне Виола, – Морката кивнула, – Но Феокрит успел укусить барда, и я изменила его. Другого пути не было.

– Ну тогда пусть живёт, – ухмыльнулся я, чувствуя, как огромная тень бога снова погружается в глубины сознания.

Как сложно осознавать, что твоя душа сплетена с Хмороком. Его мысли – мои мысли. А мои мысли…

– Неужели ты думаешь, мрак души моей, что я ради этого пришла сюда?

– Думаю, что пожалеть меня.

Морката снова засмеялась, но смех тут же оборвался.

– Тёмные знают, куда ты идёшь. Их повелительница, имя которой я не хочу называть, сейчас бросит все свои силы.

– Пусть бросает…

– Я рада, что Храмовники Яриуса покидают мой север, но я знаю, куда они идут.

Расслабившись на мягких коленях девушки, мне не хотелось думать, поэтому я просто кивал. Ясное дело, что они все, как тараканы, сейчас будут сползаться к Бросским Горам.

– Из Лучевии идут войска, и Тёмный Жрец из Межемира вступает в игру. Они знают, что если Хморок вернётся…

– То они все сдохнут.

– Начинается война, Хморок. Три царя не доверяют друг другу, и враги этим воспользуются. Боюсь, ты один не справишься.

– Я не один.

– Знаю.

Морката посмотрела в сторону. Я тоже, открыв глаза, повернул туда голову, чтобы рассмотреть в лунном свете контуры повозки, стоящей на краю поляны.

– Для человека ты взял на себя слишком большой груз, Хморок.

– Если я не выдержу этот путь, то мир обречён, – ответил я.

Ого, какие философские мысли у меня в голове. Но если честно, то меня начала раздражать эта божественная комедия. Боги богами, но вообще-то я пока ещё не Хморок…

– Пришло время. Ты сам просил напомнить тебе об этом.

Я заинтересованно поднял взгляд. В этот момент пальцы Креоны отстучали по моему лбу замысловатую дробь.

Сначала мной овладело недоумение, и я недоверчиво потрогал свой лоб. И всё? Ради этого богиня явилась сюда? Что происходит? Почему… я…

…вообще…

…забыл, что из Калёного Щита есть подземный вход в Бросские Горы?

– Странно, что ты скрыл от себя именно это, – чуть разочарованно протянула Морката.

Я пожал плечами. Это была лишь часть воспоминания, зачем-то скрытого Хмороком от самого себя.

– Может, я знал, что броссы наверняка не дадут мне пройти в горы? – спросил я, размышляя.

– Они тебе и в Калёный Щит не дадут войти, – сказал Морката, потом опустила голову и, нежно погладив меня по щеке, поцеловала. Её ледяные губы были будто покрыты снегом, и это было странное ощущение.

Холод сковал всё моё тело, пробивая до озноба, и я проснулся…

* * *

Морщась от боли в пострадавших чреслах, я кое-как сел и огляделся. Всё та же поляна, всё та же ночь.

Я был одет в то, что осталось от моих доспехов. К счастью, чары большей частью спасли меня и тканевую подложку, но вся магия выгорела вместе с кожаной выделкой и кольчугой, и теперь это были просто обугленные тряпки.

На коже были остатки ожогов, и я точно знал, что над ними поработала Креона. Чародейки холода, как никто другие, умеют залечивать раны, причинённые огнём.

Креона спала рядом, прижавшись к боку Бам-бама, накрытого попоной. Лука дрых прямо сверху на медоеже, Виол прижался к зверю с другой стороны.

Угли в костерке едва тлели и тепла уже не давали. А от Креоны в мою сторону протянулась дорожка инея, которая постепенно таяла. Так вот почему так замёрз…

Я поёжился и покосился на луну. Спасибо, жёнушка Морката, согрела человеческое тело своего муженька.

Луна молчала. Вокруг вообще стояла давящая тишина, и даже сверчки в высокой траве уже замолкли.

Усевшись перед костром, я подложил пару дровишек и задумался над тем, что мне привиделось. Что может быть там, под Калёным Щитом? Я знал, где вход – в кузнице у местного кузнеца, а заодно и главного знахаря деревни, Волха. Кузнецы у броссов считаются наделёнными особой силой, связанной непосредственно с Хмороком, поэтому неудивительно, что бог мрака связал с ними свою судьбу.

Эх, нутром чую, как не нравится мне эта идея. Я, когда был Всеволодом, тоже спрятал свои воспоминания, чтобы обмануть Бездну… В итоге это она меня обманула, спрятав в моём же тайнике память о моей дочери.

Надеюсь, Хморок, ты знаешь, что делаешь, но всё же я попробую подстраховаться. От Бездны можно чего угодно ожидать.

Материализовав в руке Губитель, я почуял, что внутри спит Кутень. Битва вымотала его, и он до сих пор восстанавливался. Да, мой кромешный лохматый друг, скоро нам эти Храмовники пачками будут попадаться…

Я задумчиво посмотрел на лезвие топора в свете костра. Затем представил, как из Тьмы, скрытой в Губителе, вытягивается Белоцвет… И цветок стихии воздуха оказался в моей руке.

Пусть мне не светит развитие воздушной магии, но получить какую-нибудь способность следующего ранга точно не помешало. Например, прыгать так же высоко, как тот Храмовник. В битве с ними пригодилось бы.

Прикрыв глаза, я втянул энергию цветка, чувствуя, как она растекается по внутренним контурам. Стихия воздуха заволновалась, прирастая, но тут же упёрлась в ограничение – став магистром огня, я теперь не мог поднимать ранг других стихий.

Я поморщился, чувствуя, как львиная доля энергии плещется по организму, выискивая выход, и пришлось потратить усилия, чтобы она не впустую утекла в эфир. Но вот, наконец-то, часть проскользнула, моё тело буквально свело судорогой, и я выставил руку, заваливаясь на бок.

Не проронив ни звука, я кое-как снова смог сесть, а потом и встать. Бедный организм вообще не понимал, за что я так с ним, но подчинялся.

Новое умение зудело в ноющих руках, и я, действуя по наитию, выбрал целью одно из деревьев на опушке, в тридцати шагах от меня. Вообще, маги воздуха должны делать это посохом или на худой край ладонью, но я выбрал Губитель. Оттянув топор в сторону, я прищурился, затем со свистом махнул им по диагонали.

«Клинок ветра» – именно такие слова всплыли в моей голове, когда что-то незримое сорвалось с лезвия, устремившись в темноту. Зашелестели листья и ветки, будто сбитые порывом ветра…

Я застыл, поморщившись. И всё? Подобные вихри, щекочущие врага, я и так умел делать.

Поляна вдруг наполнилась ужасным скрипом, от чего спящие вдруг повскакивали, оголтело крутя головами.

– Моркатова стужь!

– Ослиный крик!

Все уставились на край поляны, где с грохотом складывались сразу несколько деревьев, заваливаясь друг на друга.

Я оценивающе глянул на свои руки. Хм-м… То ли это я такой талантливый, то ли Губитель так усилил умение. Но это точно станет сюрпризом для врагов.

– Вау! – только и вырвалось у Луки, свалившегося с Бам-бама. Медоёж, кстати, так и не проснулся, лишь захрапел ещё громче, будто пытался перебороть скрип деревьев.

– Громада, – проворчал Виол, снова укладываясь, – Рад, что ты цел, но это не повод вот так будить честный люд посреди ночи, – и тут же засопел.

– Спите, – буркнул я, усаживаясь и глядя на ошарашенных Креону и Луку, – Завтра долгий путь.

Глава 19

Наутро, встав, мы съели больше половины припасов, собранных нам жителями деревни. Бам-баму требовалось пропитание, а на охоту его отпускать не было времени. Заботливый Кутень всё же отправился поискать какой-нибудь дичи медоежу, пока тот подкреплялся нашими запасами.

Моё бросское тело, кстати, после вчерашних испытаний тоже требовало много пищи – мне даже показалось, что в животе у меня открылся источник неведомой стихии пустоты.

Креона водила ладонями над моими почти зажившими ожогами, снимая оставшуюся боль. Виол, ковыряя в зубах щепочкой, задумчиво наблюдал за этим.

– Моркатова стужь! Да на тебе всё заживает, как на собаке, варвар, – констатировала чародейка, деловито стряхивая остатки магии с рук, – Вчера было намного хуже.

Она задумчиво потёрла свои пальцы, потом потрогала виски и поморщилась. Видимо, ночное явление Моркаты вылилось утром в головную боль.

– Видит Маюн, когда мы прыгнули за тобой в овраг, я подумал, что ты сгорел дотла, – бард усмехнулся, потерев подбородок и с недовольством заметив, что тот уже зарос щетиной.

Лука со смехом добавил:

– Ага, господин Малуш. Вы казались головёшкой, а когда пошевелились, то оказалось, это вас пеплом засыпало.

Мальчишка жевал лепёшку и опять ковырял землю под ногами палочкой. Я тоже усмехнулся его словам, представив, какую картину им пришлось лицезреть. Не каждый день увидишь обугленного бросса…

– Что ты думаешь о паладине? – спросил я Луку.

Как бы там ни было, а Храмовник Яриуса фактически был светлым, и точно думал, что сражается с силами зла.

– Древо говорит, что он ошибся, – беззастенчиво ответил «одарённый», как его назвал тот самый паладин, – А тех, кто ошибся, Древо всё равно простит.

– Удобно, – проворчал я, уже не удивляясь, откуда парнишка берёт такие мысли.

А потом мой взгляд остановился на палочке в руках Луки. Варварская память подсказывала мне, что на каждом привале мальчик балуется с одной и той же веточкой размером с письменное перо – вот и сейчас он ей выводил кружочки.

Заметив, что я смотрю, Лука с виноватой улыбкой спрятал веточку за пазуху.

– Ты что-то скрываешь от меня? – поинтересовался я, – Могу посмотреть?

Для мальчишки явно наступил очень трудный момент, он заметно побледнел, но всё-таки достал веточку. Передал её мне, а руки так и оставил протянутыми рядом, будто хотел выхватить у меня сокровище, если что-то пойдёт не так.

Даже Креона и Виол заметили заботу мальчишки об обычной палке, и с интересом следили за нашим диалогом.

– Я аккуратно, – пришлось пообещать волнующемуся Луке, – Что это?

Веточка как веточка… Немного кривая, с шелушащейся корой, как будто от виноградной лозы. Даже странно, почему он так за неё переживает?

– Это… – мальчишка замялся, – Это Агар.

Бард аж поперхнулся, а я прищурился от удивления. Перед мысленным взором возник тот момент, когда древесник превратил своё тело в плотные заросли, которые дали нам ценные секунды, чтобы сбежать от обращённого Феокрита. Советник тогда просто пробил тело одеревеневшего Агара, а эти заросли превратил в щепки.

– Кто такой Агар? – спросила Креона, не понимая общего удивления, – Цветок? Дерево?

– Не совсем, хладочара, но близко.

– Это был древесный маг, – пояснил я, – Который заинтересовался Вечным Древом, как истинным источником природной магии, и очень сдружился с Лукой.

Креона понимающе кивнула и положила руку Луке на плечо.

– У нас в Храме Холода в подземелье есть Морозная Усыпальница. Там хранятся льды из душ древних настоятельниц… Легенда гласит, что они защищают Храм Моркаты, и если ему будет грозить настоящая опасность, даже восстанут из небытия.

Покрутив в руках веточку и слушая свои смешанные чувства, я всё же вернул её Луке. Тот с облегчением спрятал своё сокровище за пазуху.

Интуиция подсказывала мне, что это всё неспроста, и Вечное Древо явно ведёт Луку по его собственному, особому пути, но опасности я не чуял. Лишь испытал досаду, что раньше не заметил, с какой-такой веточкой играет мальчик.

Прикрыв глаза, я на всякий случай прислушался, что мне подскажет Белый Камень в Губителе. Перед глазами замелькали какие-то смутные видения из будущего, но тревоги я от них не ощущал, хотя так и не смог разглядеть чего-то конкретного.

– Быть может, было бы правильным посадить эту ветку? – задумчиво спросил бард.

Мальчишка лишь надулся, чуть отвернувшись, а бард пожал плечами.

– Кстати, Виол, – усмехнулся я, – Вы с Креоной теперь родственные души…

Виол удивлённо округлил глаза, а чародейка возмущённо выдала:

– В смысле⁈

Пришлось поведать о ночном визите богини и о том, что проклятие Виола отчасти подконтрольно ей. На что бард даже возмущённо подпрыгнул:

– Но я же южанин!

– Благодари свою северную любовь…

– Креону⁈ – Виол тут же повернулся к ней, и та сама удивлённо ткнула пальцем себе в грудь.

– Меня⁈

– Да не эту любовь, вестник тугодумия! А ту, которая суженая царя Хладоградского, это она вымолила тебе спасение.

Бард плюхнулся на задницу, облегчённо растянувшись в глупой улыбке.

– Ах, моя ты Аглая, что ж ты натворила? И как я сам не догадался⁈

– В любом случае, это хорошо, – сказала Креона, – От великой богини зависит, будешь ли ты обращаться, гусляр.

– Скорее, от её настроения, – добавил я.

* * *

После завтрака пришло время собираться в путь, и тут обнаружилась новая напасть. Одно колесо у фургона не пережило вчерашних приключений и просто отвалилось.

После непродолжительного спора и нескольких попыток починить неожиданно выяснилось, что наши попытки сделали ещё хуже, и что особо умелых колесников среди нас не было. Только неумелые…

Когда у фургона отвалились другие колёса, я со вздохом посмотрел на свои варварские руки – огромные, жилистые, способные стереть в труху крепкий камень. И понял, что с ремонтом они, к сожалению, не справятся.

Потом я покосился на Виола, и тот сразу отмахнулся:

– Я бард! Да и вообще, я царский сын… Откуда мне уметь чинить кареты?

Бам-бам понюхал полуразваленную повозку, качнул её лапой и чихнул. Зато Лука с воодушевлением поднял молот:

– Я могу! – потом добавил, – Если научите.

– А может, бард, у тебя есть какая-нибудь песня? Ну, покруглее, чтобы телега ехала.

– А может, громада, в тебя вселился ещё какой-нибудь колёсный бог? – ревниво возмутился Виол, – Который подскажет, как нам теперь везти это странное семя.

– Сделаем волокуши? – предложил я.

– Погодите, так фургон не нужен? – Креона удивлённо посмотрела на нас.

– Видит Маюн, без колёс нет.

– Ох, мужчины, – чародейка со вздохом прошла мимо нас с пустым мешком, оставшимся от провизии.

Открыв дверцу, она зашуршала в фургоне соломой, а потом вытащила уже набитый мешок и вручила мне.

– Но семя нельзя трогать! Неужели ты не поняла? – Виол уставился на чародейку, а та пожала плечами.

– Да я и не трогала, гусляр. Оно в соломе так и осталось.

С досадой я потыкал пальцем в мешковину, под которой хрустела солома, и покачал мешком, не чувствуя ничего особенного. Потом, переглянувшись с Виолом, мы с ним застопорились на несколько секунд, раздумывая, а зачем вообще тогда телегу катили?

Ну ладно я, варвар… А он-то чего не догадался? Взгляд Виола тоже лучился оправданием и праведным возмущением. Он же бард, его дело музыка, да и вообще у него тяжёлая душевная травма.

– Идёмте уже, – Креона, захватив другой мешок, где осталось ещё чуть-чуть еды, вышла на дорогу.

* * *

Наш путь так и пролегал через ровные жёлто-зелёные поля, такие огромные, что далеко на горизонте они буквально растворялись в небе. Когда я ехал в клетке работорговцев, то мало следил за дорогой, но всё равно сейчас мой взгляд отмечал некоторые места.

Тот холм на горизонте видел… Кажется, вон то дерево тоже… И здесь дорога так плавно поворачивает, тоже помню…

Кутень, который разведывал для нас дорогу и впереди, и позади, то и дело возвращался, принося Бам-баму то зайца, то перепёлку. Медоёж с удовольствием этим хрустел, и я даже удивился, как звери сдружились.

Довольно скоро мы, практически не делая остановок, достигли того места, где погиб весь караван. Здесь уже ничего не намекало, что произошла трагедия, лишь пара сгоревших остовов от телег выглядывала из зарослей травы. Кто-то оттащил их с дороги.

Мы немного подождали, пока Креона, сидя на дороге, помолилась богине Моркате за душу своей подруги и сподвижницы Тиары. Бард исполнил какую-то заунывную песню, которая, как ни странно, очень брала за душу… Так брала, что чародейка расклеилась и заплакала.

Именно этот злополучный караван работорговцев столкнул наивных алтарниц, отправившихся на поиски своей наставницы, с суровой реальностью. И наверняка Креона ощущала на себе груз вины за смерть Тиары.

Я положил руку ей на плечо, чародейка подняла заплаканные глаза. Наверное, требовались какие-то слова утешения, но я сказал другое:

– Насколько знаю, здесь было замешано пятеро Тёмных. Марионетка Вайкул и Ефим из Солебрега уже мертвы. Левон из Моредара мёртв, – я чуть стиснул её плечо, – Остались Шан Куо из Лучевии и таинственный маг из Таша, столицы Межедара.

Слёзы на глазах Креоны мгновенно превратились в искорки инея.

– Таш далеко, – сухо сказала она, – Очень далеко.

– Они сами к нам придут, верь мне. Мы идём туда, куда им нельзя нас допустить.

Чародейка поднялась. Утёрла ледяные капли со щёк, потом глянула на свои руки.

– Мне бы опять оружие. Жезл у меня отобрали.

Мы двинулись дальше.

– А мне лютню, – поспешил добавить бард.

Я усмехнулся:

– Лютню? До первого обращения, чтоб ты раскурочил её об упырей?

Тот осклабился:

– Можно поискать железную. В Калёном Щите броссы, говорят, всякие штуки делают. Слышал я и о железных лютнях.

* * *

Мы двигались без остановок до вечера, благо солнце в этот день скрылось за тучами и было не так жарко.

К сожалению, ночевать пришлось в открытом поле и под дождём, но моей силы магистра и имеющихся талантов хватило, чтобы всю ночь поддерживать согревающий магический костёр.

К счастью, и этой ночью бард тоже не обращался, хотя далеко за полночь тучи развеялись и выглянула луна. Быть может, и вправду Морката теперь приглядывает за ним? Это было очень хорошей новостью, потому что впереди, насколько я помнил, должен был быть Камнелом, довольной крупный город.

Наши запасы провизии давно кончились, хотя Кутень был отличным охотником и жареное мясо у нас всегда было. А вот новой одеждой и бронёй нам обзавестись бы не помешало. Да и вообще, даже моё тело, насколько уж варварским оно не было, соскучилось по постели, застеленной чистой простынью.

Когда к полудню следующего дня мы достигли развилки, бард уверенно повернул налево, а вот Креона остановилась в нерешительности.

– Гусляр, ты уверен, что Камнелом в ту сторону?

– Ну-у-у… – тот развернулся, – Да зачем нам этот Камнелом, а? Если пойти по этой дороге, то мы придём к Калёному Щиту гораздо быстрее.

– И ночевать опять в поле? – чародейка возмутилась.

– А что? Природа, небо-то какое. Там и лес по пути будет… Слезы мне в печень, да это же благодать!

Мы с Креоной переглянулись. Чтобы бард да про природу заливал? Это который всё время жалуется, что только в городе жить может⁈

– Я грязная! – возмущённо выпалила Креона и двинулась направо, явно не собираясь никуда не сворачивать, – У меня эта природа скоро в волосах заведётся!

Усмехнувшись, я двинулся следом за Креоной. Так-то аргумент про грязь мне нравился… Я вспомнил имение Феокрита под Моредаром, где мне удалось немного понежиться в роскоши. Иногда такое тоже необходимо, особенно когда ты спасаешь мир.

– Громада-а-а! – проныл Виол, плетясь следом, – Ну нельзя мне в Камнелом!

– Такое чувство, будто ты там денег должен.

Сам я пока старался не думать о деньгах, которых у нас не было. Грабежом заниматься мы не собирались, но где-то раздобыть или заработать их срочно надо было.

Виол всплеснул руками:

– Хуже! Там женщина!

– Хорошо же, разве нет?

– Это немного обиженная женщина, – проворчал шмыгнувший бард.

– Так ты теперь практически бессмертный, – улыбнулся я.

Виол только вздохнул, зато Лука дёрнул меня за палец.

– А почему обиженная женщина это хуже?