Текст книги "НеТемный 6 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)

Глава 3

Кто такой оборотень?

О-о-о, человеческие легенды знают много случаев, и, как оказалось, в этом мире тоже. Об оборотнях слышали и Лука, и Креона, да и сам бард. И конечно, это была одна и та же ерунда.

Монстры, с приходом ночи обретающие звериный облик и звериную же силу, а днём неотличимые от людей. Легенды гласили, что при свете дня эти ужасные твари высматривают себе жертву, чтобы прийти за ней ночью.

Так могут думать только дилетанты… Ну, хотя бы потому, что ни в каких зверей оборотни не превращаются. Это просто упыри-недоделки.

С точки зрения Тёмного Мага оборотень – это ошибка, просто побочный эффект, когда получается не полезная боевая единица, лишённая страха и боли, а лишь половина… кхм… даже четвертинка единицы.

Упыри сами по себе пусть и безмозглы, но они идеальные убийцы, позволяющие Тёмному Магу ночью творить ужасные вещи. С приходом утра эти убийцы исчезают, рассыпаясь кучкой пепла, что опять же очень удобно для грамотного Тёмного. Так уж сложилось, что силы зла никто не любит, и им часто приходится скрываться, прикидываясь добрыми.

Лунной ночью упырь здорово прибавляет в силе, достигая пика в полнолуние, что тоже очень кстати. Зная лунный календарь, Тёмный может тщательнее обдумывать свои планы. Если дружина в сотню воинов справится с десятком упырей, то под полной луной те их просто разорвут.

Оборотень же… Да, днём это и вправду человек, а ночью – упырь. Вот только именно что лунной ночью.

И вот тут-то начинаются проблемы.

Яд упыря в крови оборотня крайне ослаблен, и проявляется только под луной. Поэтому и упырь этот значительно слабее других… Да, оборотень всё так же сильнее человека, но при этом обычный упырь довольно легко с ним расправится, если нападёт.

А в том-то и дело, что от укуса оборотня получается не оборотень, а обычный и очень злой упырь. И если какая тучка в этот момент закроет луну, то оборотень, превратившись обратно в человека, станет пищей для своего же творения.

Днём бедняга обычно ничего не помнит, зато всё прекрасно помнят люди, бегавшие от него всю ночь. Да ещё и само превращение довольно болезненное, до потери сознания, поэтому на крики всегда успевает прибежать разъярённая толпа с вилами.

Некоторые Тёмные пытались засылать оборотней в неприступные крепости, и я даже читал в трактате об одном таком успешном плане. Но Орден Света прекрасно был осведомлён о том, каких существ могут создавать служители Тьмы, поэтому из этих же трактатов я знал истории, как пойманные оборотни потом рассказывали всё, что знали, о своём хозяине.

Оборотень – явление случайное и редкое, и мне они попадались всего несколько раз за время моего Тёмного Жречества. Поэтому беднягам было суждено стать сначала подопытными кроликами, а потом и ингредиентами для ядов и зелий.

Ведь любой Тёмный Жрец, и я не исключение, мечтал не только научиться создавать оборотня по желанию, но чтобы он ещё и не уступал в силе безмозглому упырю. Но ничего толкового не получалось…

Только Второй Жрец, которого я однажды убил, кое-чего достиг. Мне довелось почитать его дневники, и в одном встретилась формула зелья. Она совсем чуть-чуть отличалась от яда упыря, поэтому я её и запомнил.

И честно сказал барду о том, что могу попытаться ему помочь.

«Попытаться?» – Виол чуть не заплакал.

«Оборотень – явление случайное, поэтому то зелье тоже действует случайно. Ты либо выздоравливаешь, либо становишься приличным упырём. Решать тебе».

Виол не хотел становиться приличным упырём. Но ему хватило мозгов, чтобы понять, что и оборотнем он долго не протянет.

«Что нам нужно, громада?»

«Пепел девственницы, превращённой в упыря лунной ночью и сгоревшей на рассвете. И, кажется, я знаю, где это достать».

* * *

– Маюновы слёзы… – уже в который раз произнёс Виол, хлопая себя по лбу, – … да в печень! За что мне это⁈

Он ехал на шее Бам-бама, распластавшись на его спине, и обречённым взглядом смотрел в небо. Медоёж сложил иголки, чтобы наш бард не продырявился, и время от времени принюхивался к ноге Виола, морща нос.

Белобрысый Лука шагал рядом, иногда участливо похлопывая барда по свисающей ладони.

– Господин Виол, но ведь днём же с вами всё хорошо? – нашёлся мальчишка.

– Днём! А про ночь ты подумал, малец⁈

– Ну, а ночью можно закрываться где-нибудь, или цепью приковаться.

Утешение сработало, только в другую сторону.

– О-о-о, Сияновы прелести, придушите меня! – бард взвыл, закрыв лицо ладонями.

– А что я не так сказал? – Лука даже растерялся.

– Эх, юный дружок, – Креона погладила его вихры, – Волею богов так случилось, что всё то, ради чего наш бард живёт, как раз и происходит ночью.

– Да-а-а?

Мальчишка был искренне удивлён и, прищурившись, даже посмотрел на небо, где яркое солнце уверенно клонилось к вечеру. Он никак не мог взять в толк, что же такого интересного ночью, когда все спят.

– Хладочара, северные твои ляжки, – Виол, грустно шмыгнув, повернул голову, – Скажи, что примешь меня таким. Что не отвернёшься от смелого певца, который не побоялся всякой магической твари и пошёл за тобой в самое пекло…

– Моркатова стужь, нет конечно, – чародейка, усмехнувшись, прикрыла ладонью улыбку, – Ах, мои северные ляжки так желают отблагодарить тебя, что даже не могут идти. Сегодня же буду ждать тебя…

Бард аж приподнял голову, округлив глаза и не веря своему счастью. Неужели сердце неприступной колдуньи холода дрогнуло⁈

– Буду ждать ночью под полной луной, – сухо закончила Креона, – Придёшь, гусляр?

Мои губы растянулись в улыбке. То, что оборотню ночью под полною луной от чародейки нужна будет отнюдь не любовь, ни для кого не было секретом. Ну, почти.

– Вот слышите, господин Виол? Госпожа Креона не бросит вас и даже хочет погулять этой ночью.

Не выдержав, я прыснул со смеху.

– Ой, – Лука всё-таки догадался, что не так в его словах, – Ночью же с вами не погуляешь… Ну, тогда она подойдёт к окошку туда, где мы вас закроем. Так ведь, госпожа Креона?

– Обязательно, – растягивая от удовольствия слова, кивнула та.

Виол даже не успел ничего сказать, как Лука снова похлопал его по руке.

– Всё будет хорошо. Кстати, мама мне рассказывала, что оборотни вообще бессмертны. Так что впереди вас может ждать долгая и счастли… ой!… то есть, жизнь.

– О-о-ох, малец, – Виол откинул голову, – Прошу тебя, просто помолчи.

Я оглянулся. Мы не сказали мальчишке всей правды, и он думал, что мы либо вылечим барда, либо всё останется как есть.

– Это тебе в наказание, бард, – всё же сказал я, – За игры с тем «зельем неосторожности».

– Видит Маюн, ты прав, громада.

Поджав губы, я скользнул глазами по солнцу. Да уж, на самом-то проб ставить негде, только-только из Тёмных Жрецов выписался, а уже лезу других жизни учить…

Дорога вела нас живописными местами. Укатанная телегами и копытами, она петляла вдоль небольших рощиц, время от времени пересекая широкие зелёные луга. За деревьями с обеих сторон виднелись далёкие горы.

Насколько я понял, это и вправду были те самые Восточные Горы, которые служили границей с Лучевией. В самой Лучевии тоже особо не заморачивались с названием этих гор, называя их Западными.

Мы шли как раз по южному проходу в этих горах, возвращаясь назад в Троецарию, к Восточному Тракту. Если свернём налево, пойдём опять в сторону Солебрега. Направо – пойдём на север и вернёмся как раз к тому месту, где я впервые вселился в тело Малуша. И где можно будет поискать тот самый пепел, который должен был остаться на месте сгоревшего каравана.

Несколько раз мы вброд переходили широкие ручьи, и нас провожали взглядами непуганые дикие животные – олени, лисицы, зайцы… Иногда в высокой траве мерцала чья-то шерсть, и обновлённым источником я ощущал присутствие магических существ. На них, видимо, охотились чаще, поэтому эти звери нам не показывались.

Это были невообразимо хорошие места, будто бы из мечты престарелого солдата. Именно здесь хочется построить дом для любимой, наполнить его детьми, а потом встречать остаток жизни, облепленным внуками…

Я усмехнулся, слушая свои мысли. Такие мечты виделись мне ещё молодому, когда я стирал сапоги в имперской армии и дорожил теми минутами, когда удавалось увидеться с женой.

Сейчас эти мечты ворочались в моём мозге, будто кошка, пытающаяся улечься на новую подстилку. Годы с Бездной отучили меня мечтать… Да и сейчас моя судьба была неопределённой, поэтому-то мечты, появившись в голове, удивлённо зарились на меня. «Варвар, ты для кого тут дом собрался строить? Для Агаты⁈»

И всё же вокруг были прекрасные места. Даже странно, что здесь не селились люди. Впрочем, Виол мне быстро объяснил, почему…

Граница Троецарии проходила с одной стороны гор, а граница Лучевии – с другой. И прекрасная долина, служащая проходом сквозь Восточный хребет, и по которой мы как раз и двигались, была ничейной.

Когда-то два государства, конечно, спорили между собой за эти земли, и, по словам Виола, они были просто усыпаны костями павших в древности воинов… Но в конце концов сложилось так, как сложилось.

Поэтому естественно, что эти места стали излюбленным местом для разбойничьих банд. И я не удивился, когда Кутень, рыскавший далеко впереди в траве, предупредил меня о засаде.

Глава 4

Кутень уже загрыз случайно встреченного в траве гостя, и поэтому пришлось делать незапланированный привал. Посвящать нашу процессию в причины остановки я пока не собирался.

– Вам придётся отдохнуть, – коротко бросил я.

Бам-бам сразу же сел, сбросив с себя возмущённого Виола. Креона, задумчиво глянув на меня, высмотрела на обочине место помягче и тоже уселась. Она даже не стала ничего спрашивать.

– Господин Малуш, а вы куда?

– На разведку.

– Я с вами, – Лука сразу же засобирался со мной.

– Эй, малой, – обернувшись, я положил ему руку на плечо, – А их кто будет охранять?

Мальчишка обернулся, оглядел троицу и, надув губы, со вздохом кивнул. Вообще-то судя по его лицу, ему больше хотелось со мной в разведку, чем охранять тех, кто вполне способен за себя постоять.

– Но, если… – обычно робкий Лука всё же попытался.

– Мой юный друг, – перебил его Виол, наконец севший и потирающий ушибленное плечо, – Громада имеет в виду, что, если я вдруг и вправду превращусь в оборотня, твой сияющий молот тут пригодится гораздо больше.

– Ааа, – такой подход к делу Луке больше понравился.

Мальчишка сразу встал напротив барда, поставив перед собой молот и воткнув в Виола подозрительный взгляд. Тот недоумённо прищурился и шепнул мне:

– Громада, ты всё же поторопись со своей… кхм… разведкой, – и, улыбнувшись мальчишке, взял свою лютню, уже заметно пошарпанную в последних приключениях, – А я пока развлеку друзей. Не беспокойся, я тихонечко.

Кивнув, я сошёл с дороги и двинулся по траве к тому месту, где Кутень уложил случайно замеченного часового.

Идти пришлось несколько минут, и вскоре я сидел над телом какого-то оборванца. А больше никак не назовёшь чумазого бедолагу, одетого в какие-то ржавые обноски, чем-то напоминавшие моредарские доспехи. Его задачей было, скорее всего, высматривать приближающихся путников.

Кутень прервал жизнь бандита, просто схватив пастью за затылок и сломав шею. Сам он сидел рядом с безразличным видом, глядя куда-то в сторону.

Я материализовал в руке Губитель Древа и прикоснулся к щеке мертвеца. Смутные образы тотчас возникли в моей голове, но едва оформились в какую-то картинку из ярких эмоций, как тут же улетучились. Душа у бандита явно была до того мелкой, охочей только до плотских развлечений, поэтому в теле даже не задержалась, испарилась сразу.

– А в живых оставить нельзя было? – я укоряюще глянул на Кутеня.

Цербер возмущённо чихнул, потом накрыл лапой грудь мертвеца. Там, во-первых, висел какой-то простенький артефакт в виде лапки, а во-вторых, деревянный свисток. Пальцы бандита как раз замерли на этом свистке.

Покрутив в руках лапку, судя по всему, кроличью, и прислушавшись к плетениям внутри неё, я понял, что это артефакт, чувствующий опасность. Заклинания грубоватые, простые, реагирующие на любой чих, но оттого и надёжные – головорез ведь успел схватиться за свисток, отчего церберу пришлось с ним не церемониться.

– Остальные? – спросил я.

– Там-там-там, – протявкал Кутень и тут же исчез, поплыв смутной тенью в том направлении.

* * *

Это были такие же оборванцы, все в засаленных и ржавых доспехах. Далеко впереди они сидели возле дороги и, выпивая да раскидываясь в карты, терпеливо ждали в высокой траве, когда же кто-нибудь поедет по дороге.

Их было около двадцати человек, одетых и в лучевийские кольчуги с круглыми нагрудными дисками, и в чешуйчатые моредарские брони. Даже попалась пара магических роб, голубого и жёлтого цветов. Неужели и вправду маги воздуха и огня?

Скорее всего, грабители обычно присматривались к путникам и их одежде, чтобы выбрать, в каком виде перед ними показаться. «Эй, мы дружина самого царя Моредара!» или «Эй, мы стража Лучевии!» И уж наверняка среди них затесались пара лучевийцев, чтобы разыгрывать такой спектакль.

Может быть, они грабили вполне цивилизованно, без жертв, отпуская обчищенных бедняг подобру-поздорову. А может, упивались безнаказанностью, и вырезали всех до единого.

Ведь сколько мы топали по этому тракту, ни солебрежской дружины, ни моредарской дружины мы не встречали, а значит, и наказывать их некому. Да и обычно в таких случаях у банд всё схвачено – едва царский отряд появится в окрестностях, как грабители исчезают, превращаясь в обычных жителей ближайших поселений.

Сейчас головорезы, переругиваясь между собой, даже и не подозревали, что в нескольких шагах от них в траве залёг цербер. В принципе, Кутень их вполне мог разорвать и в одиночку, там наверняка не было достойных противников.

Но впервые за долгое время у меня самого буквально зачесались руки. Смердящий свет, за последнее время произошло много всего нехорошего, и я столько раз был на грани жизни и смерти… Кто-то просто должен за всё это ответить!

«Кутень, не трогать», – мысленно, с едва скрываемым удовольствием произнёс я, мерно двигаясь по траве к своим жертвам.

«Нам-нам-нам!» – возмутился цербер.

«Я сказал – нельзя!»

«Хам-хам-хам!» – донёсся мысленный возглас Кутеня, но всё же он с грустью смирился. Я ещё наблюдал, как он со вздохом положил голову на лапы и стал с грустью разглядывать степных вестников неудачи. Да ещё посылать мне печальные мечтательные образы, как бы он красиво с ними разобрался.

– Погоди, – буркнул я, улыбаясь, – Ну, а вдруг они все невинные овечки?

Кутень на это только удивился. Я же ему в ответ послал образы, что у меня тоже есть, чем удивить.

Можно сделать, как любит Всеволод… Пусть у меня не магия Тьмы, но огонь даже ещё более жесток. И мне как раз надо бы испробовать, какой из меня магистр огня.

Можно, как бросс Малуш. Не который лиственник, тьфу-тьфу-тьфу, а который дикий варвар. И топор у меня имеется… Да можно и без топора. Со звериным криком пинками и кулаками разворошить черепушки врагов, чтобы найти в них уважение. Вдруг спрятали?

Может, даже Хморок внутри меня предложит что-нибудь своё. Вот он точно умеет топором красиво махать…

И всё же я хотел испытать на полную мою возросшую мощь мага огня. Правда, при этой мысли у меня перед глазами почему-то само собой мелькнуло лицо Отца-Неба, и зашелестели в мыслях листья Вечного Древа.

– Серьёзно⁈ – возмутился я, почувствовав ощутимый укол совести.

Я даже остановился, до того меня это возмутило. Ведь моя душа никакой ниточкой не привязана к Бездне, и я больше не ограничен никаким запретом на убийства! Что ещё за угрызения совести⁈

Видимо, сознание лиственника Малуша поверило в себя и начало брыкаться. Да ещё на подмогу себе подозвало всяких там всесильных существ.

Остановившись, я со злостью стиснул в руке топор. Во мне так и крепло чувство, что я не могу вот так просто ворваться в стан головорезов и начать сеять справедливость. И что каким-то образом бесконтрольная жестокость может ещё мне аукнуться.

Ну нет, мы вообще-то так не договаривались. Да какого хрена, спрашивается⁈

Кое-как усмирив вспыхнувшую бросскую ярость, я лишь усмехнулся. Думали, силы Света, смогли меня усмирить?

– Тогда просто не буду врываться, а вежливо попрошу, – громко сказал я и вышел к бандитам.

* * *

Двадцать чумазых рож в изумлении уставились на выросшего посреди поля огромного бросса.

На меня пахнул целый букет вони. И кислое пиво, и перебродившее вино, и десятки раз высохший пот, да и просто аромат целой пьяной толпы, явно давно не мывшейся. Впрочем, так даже ещё лучше – пьяные всегда неадекватно оценивают опасность.

– Эээ… – в мою сторону ткнул недоеденной ножкой один из головорезов, и, с трудом проглотив кусок, спросил, – А где Степан?

– Степан!!! – вдруг гаркнул другой бандит.

Я, обернувшись туда, где остался лежать их часовой, пожал плечами. Потом спросил:

– Вы, грязь, не могли бы сделать одолжение и показать, чего вы заслуживаете?

– Чего⁈ – они начали подниматься.

Посыпались на землю плошки, кружки, даже стали падать куски хлеба и мяса.

– У меня имеется сила, – словно издеваясь, начал объяснять я

– Да я тебя ща порву, шваль!

– Моча ослиная!

– Падаль хорлова!

– Ты кишки жрать будешь!

– Побольше страсти, – ухмыльнулся я, срываясь с места и вгоняя ногу в грудь ближайшему.

Погнулся лучевийский нагрудный диск, и живой крякнувший снаряд сбил ещё двоих соратников. Кажется, это были те самые два мага.

А я уже, шагнув в сторону, отбил атаку сразу ещё двоих, и перехватил третьего, чтобы закинуть в ринувшуюся на меня толпу. В следующий же миг в меня полетело с десяток метательных топориков, и мне пришлось пригнуться ниже к земле, чтобы нырнуть вплотную к противникам.

Я, схватив ближайшего, врезался ему в лоб шлемом, и тут же развернул его, как щит… Следующий залп топориков просто изрешетил беднягу.

Так получилось, что я коснулся-таки бандита Губителем Древа, и в моей голове пронеслось всего несколько образов.

* * *

Две семьи… Повозки, набитые товарами… Мужчин просто изрубили… Женщинам повезло меньше – их насиловали несколько часов перед тем, как наигравшиеся головорезы решили их убить.

Ещё был старик, которому сломали шею, просунув голову между спицами колеса. И дети, которых отдали работорговцу…

* * *

Всё это пронеслось в моей голове даже прежде, чем головорез в моих руках испустил дух. А уж какое облегчение я испытал, даже не передать словами – последний запрет словно бы испарился, и даже незримая тень Древа словно растаяла в небесах. «Такое зло должно быть наказано».

– Стоять! – донёсся чей-то окрик.

Налетевшая было толпа на мгновение замерла. Я аккуратно сбросил на землю тело бандита и глянул на мага в жёлтой робе. Это явно был южанин, правда, давно небритый, и мантию свою не гладивший.

– Я правитель Южного Тракта, Деметриус Огненный, – тот выпятил грудь.

В ответ я лишь прищурился, решив промолчать.

– Ты ведь бросс? – спросил тот, вальяжно покачивая небольшим ржавым скипетром.

– Бросс, – кивнул я.

– Ого! – послышался шёпоток по толпе. Вся банда стала переглядываться, показались довольные улыбки.

– Тот самый?

– Да не может быть…

– Ага, наверняка тот самый!

– Сколько денег-то!!!

– Ууу, золотишко!

Маг шикнул, поднимая скипетр.

– А ну ша! – потом спокойно обратился ко мне, – Эй, бросс. А как ты относишься к чесноку?

Признаться, мне было трудно сохранить серьёзное выражение лица, до того меня позабавил вопрос. Но вся эта история с бандитами уже затянулась, и я сказал коротко:

– Сдохните.

А затем, используя заученные ещё Всеволодом плетения, применил их к магии огня. Азы в магии во всех стихиях и во всех мирах одинаковые, надо лишь владеть своими чакрами и контурами.

В том мире, если я атаковал так, то врагов пожирала Тёмная Аура. Неотвратимая и беспощадная, она заполняла собой огромную площадь, поглощая всё, что попадало в неё.

Здесь же вокруг меня вспыхнул огонь. Возникший словно ниоткуда, он разом поглотил кричащие и корчащиеся тела. В меня, кажется, что-то всё-таки полетело, но оружие сгорело, даже не достигнув меня.

Тёмная Аура имела способность ощущать всё, что в неё попадало. Огненная тоже так могла, но это «всё», как ни странно, истаяло буквально за несколько мгновений. Вот я видел внутренним взором тела, и вот они испарились, сделав какие-то последние потуги к побегу.

Я высвободил всю силу, не жалея ни капли… Потому что мне требовалось знать, на что я способен, и что ожидать в настоящем бою.

Рёв пламени, заполняющего пространство вокруг, длился несколько секунд. Всё это время я внимательно наблюдал за тем, как течёт магия внутри моего тела, подмечая сильные и слабые точки, и запоминая, в какой момент чакры начнут опустошаться.

Почувствовав первые признаки, что запас энергии истощается, я тут же заставил огонь исчезнуть. И, шумно выдохнув, оглядел пепелище, открывшееся передо мной…

Ну что ж, впечатляет. Особенно то, что посреди чёрного выжженного поля стоял невредимый Деметриус. Ну, как невредимый – ему всё-таки спалило все волосы на теле, да щёки покрылись волдырями, а его роба дымилась, занявшись по краям.

Ну так и я ещё не совсем отточил мастерство, поэтому как получилось оставить пузырь жизни внутри пламени, так уж получилось.

– Что ты там спросил-то про чеснок? – улыбнувшись, я шагнул к нему.