Текст книги "НеТемный 6 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Глава 22

Старого камнетёса звали Эрик, а его жену Ингой. Вдвоём они владели небольшой угольной шахтой, в которой потихоньку, в меру своих преклонных лет, колупали уголь и продавали. На это жили, и содержали внучку.

Девочку, спасённую из амбара, звали Анной, и её отец, сын Эрика, погиб в шахте вместе женой и братьями, другими сыновьями Инги и Эрика.

Всё это я узнал после того, как мы затушили пожар. Возбуждённая деревня, в которой было-то всего девять дворов, потихоньку разошлись по домам. Люди ещё порывались остаться охранять стариков, некоторые подозрительно поглядывали на нас, особенно на огромного и страшного Бам-Бама, но старый Эрик уговорил всех разойтись.

Во-первых, он прекрасно помнил Креону, которая помогла ему всего пару месяцев назад. Нам же с Виолом старик был безмерно благодарен за спасение внучки, поэтому в его взгляде читалось, что даже если мы его ограбим, ему будет всё равно.

Что касается внучки, та вообще не показывала виду, что испугалась. Она тут же сдружилась с Лукой, и была просто в восхищении от огромного колючего медоежа, который к тому же оказался добрым и лизучим…

– Ой, а можно покататься? – это был практически первый её вопрос, когда она пришла в себя и увидела мальчишку, сидящего верхом на громадном звере.

Кутеня я пока старался никому не показывать, отправив его дежурить вокруг деревни. Что-то мне подсказывало, что в местах, где связанных девочек посреди ночи сжигают в амбарах, может быть неспокойно.

Стараясь держать себя в руках после пережитого, Инга и Эрик предложили нам ночлег в их старом двухэтажном доме. Места оказалось достаточно, ведь раньше дом вмещал много народу.

Супруги очень расстроились, когда узнали, что Тиары, спутницы Креоны, больше нет. Поэтому на стол, когда нас угостили наспех сготовленным ужином, Эрик поставил бутыль вина, припрятанного для особых случаев. А помин души юной алтарницы и невольный праздник по случаю спасения внучки были как раз такими случаями.

За столом-то я и узнал, что охранять Эрика деревенские порывались не только от нас. Сначала старик не хотел ничего рассказывать, не желая досаждать нам своими проблемами, но за столом с нами был Виол. Пользуясь своим даром, бард разговорил старика.

* * *

Все в деревне знали, кто давно точит зуб на камнетёса и на его угольную шахту – один из советников кнеза Камнелома, боярин Игорь Рудничный. У него было много шахт: с мрамором, с гранитом, с железом и даже, поговаривают, с золотом.

Шахты он эти часто скупал за бесценок, обманывая или угрожая так же, как случилось со старым камнетёсом. И именно в его шахте погибли сыновья Эрика.

Сначала я думал, что их завалило, но всё оказалось гораздо хуже – рудокопов убили подземные твари… И старый Эрик знал, что вина лежит на хозяине рудника.

В Камнеломе есть правило. Обычно перед работами шахту сначала проверяет дружина с опытными магами, и лишь потом туда спускаются рабочие.

Но прижимистый боярин лишний раз свою личную дружину не напрягал, предпочитая посылать людей на зачистку, лишь когда начинают страдать рабочие. Шахтёров он обычно набирал либо издалека, либо из окружных деревень, потому что горожане были ближе к кнезу и больше жаловались.

Деревенские же и приезжие жаловались мало. Камнелом, в котором всегда была работа, впитывал в себя желающих заработать со всей Троецарии, и они обычно не знали о тонкостях работы.

Деревенские же молчали, потому что наоборот – тут все всех знали. И мстительный боярин, если бы выведал, кто на него пожаловался, в долгу бы не остался…

– А что кнез, на жалобы реагирует? – спросил я, хлебая простую, но от того очень даже вкусную похлёбку. Уж после дорожной сухомятки самое оно.

– Так у кнеза сколько дел-то? Боярин Рудничный-то не один, тут полно шахтовладельцев. Камень-то и Лучевия покупает, и в Раздорожье возим, торговля кипит. Тем более, рядом ещё и броссы строптивые… – тут Эрик кашлянул, поперхнувшись.

Его жена даже побледнела, ожидая мою реакцию. Лишь Креона и Виол будто бы ничего не заметили, продолжая сметать угощение.

– Громада, господин Эрик имеет в виду, что наш царь Могута Раздорожный очень дорожит дружбой с броссами, – сказал бард, довольно смакуя сахарный сухарик, – И что кнез, чтоб не попасть под опалу, будет в первую очередь следить, как идут дела с горным народом.

Я задумчиво потёр подбородок, потом улыбнулся притихшей хозяйке, на всякий случай похвалив её готовку. Что-то тут сильно боятся моих соплеменников, и кажется, моё поведение несколько выделяется.

– То есть, боярин этот, Рудничный, как-то связан с броссами? – задумчиво спросил я.

– У боярина хорошо налажена торговля с бро… кхм… с вами, – чуть погодя сказал Эрик.

– И что мы покупаем?

– Ну, в основном уголь, – камнетёс поскрёб седую бороду, – Калёный Щит недалеко, там много кузниц, и броссам легче покупать уголь у нас, чем спускать с гор. Да и цены у нас… эээ… велением царя ниже, чем обычно.

– Всё ради дружбы с броссами, – Виол пожал плечами, заметив мой взгляд, – Ну, громада, мир же не может быть чёрным и белым.

Я усмехнулся. И это он говорит мне, бывшему Тёмному Жрецу.

– Старый я уже, и помощников нет, как раньше, – вздохнул камнетёс, – Угля немного могу дать… И как назло, шахта-то моя богатая.

– А чего не наймёшь-то?

Эрик цыкнул, чуть махнув головой.

– Экий ты простой, горный парень. А кто ко мне пойдёт, если у меня с боярином вражда? Скоро, наверное, и сам кнез намекнёт, что надо бы продать…

– Так что не продашь-то?

– Дык ежели б цену нормальную дали, я б и в город переехал, хозяйство-то не тянем уж, – Эрик стиснул кулаки, – Занялся бы чем, опыт у меня большой, инструмент вот могу сделать да починить. А уголь? Это для вас чёрный, да и всё, а он ведь разный на самом деле. Оттенок там, пальцами потереть, и уже понимаешь, какой жарче горит…

Я перебил его:

– А боярин, значит, предлагает продать за бесценок?

– То-то и оно… И ссориться с ним никто не хочет.

Тут старик был прав. Никто не купит шахту, чтобы потом же продать её по цене ниже.

Если, как говорит старик, тут были и другие шахтовладельцы, то значит, между ними Камнелом и его окрестности уже поделены. Можно было бы двинуть в город и поспрашивать, кто способен пободаться с боярином на равных. Вот только что-то мне подсказывало, что даже равные бодаться не захотят, раз никто ещё не предложил старику другую цену.

Но то, что этот боярин Рудничный был связан с броссами, подарило мне одну шальную идею. Заодно и выясню хоть что-то о Калёном Щите из первых, так сказать, рук.

– Я и накопить пытаюсь, чтоб потом отдать этому упырю шахту, и гори она огнём! Да всё бестолку, эти всё козни строят, выживают нас отсюда. Вот, госпожа Креона не даст соврать.

В прошлый раз, когда Креона с подругой затушили пожар в шахте, это оказалось настоящим чудом. Потому что боярин явно рассчитывал, что старики обратятся к его магам, и что потом он сможет вынести вопрос на обсуждение к кнезу… «Старый камнетёс просто погубит такую ценную шахту, и надо что-то с этим делать».

Инструмент Эрику портили, обвал раз в шахте устроили. И дом, и амбар поджигали уже раньше, а в этот раз ещё и подождали, когда старики угля накопят подольше.

Сейчас вот нечисть ещё какая-то завелась, хотя отродясь в шахте такого не было. Эрик подозревал, что это как-то маги боярина подсуетились, и выгнать её ни старики, ни деревенские не могли. Никто не мог в шахту войти, даже собаки рычали и упирались.

– Но то, что они внучку мою, Аннушку, сжечь хотели, это впервые, – старик шмыгнул носом, а его жена расплакалась.

Они прислушались к смеху внучки, которая в ночном дворе каталась на Бам-Баме вместе с Лукой. За них я не переживал – рядом с медоежом им, наверное, сейчас безопаснее, чем в крепости кнеза.

– Да в моркатов нужник её, эту шахту! – выпалил Эрик, – Завтра же съезжаем, пусть подавится этот Рудничный!

– Не спеши, отец, – загадочно улыбнувшись, сказал я, – И нечисть выгоним, и с шахтой решится. Уедешь в свой город, успеется.

Виол, встретившись со мной взглядом, судорожно сглотнул.

* * *

Это была прекрасная ночь… Точнее, её остатки.

Впервые за долгое время чистый я лежал на простыни, укрывшись одеялом. И пусть простынь была вся в заплатах, стиранная, наверное, в тысячный раз, как и старенькое чиненное-перечиненное одеяло.

Подушка под головой кололась лежалой соломой, которую давно пора было менять, но после стольких ночей, проведённых в поле, в лесу и в горах, это было блаженством.

Я слушал сопение барда и мальчишки в комнате, а также голоса взволнованных стариков внизу, которые суетились с баней для Креоны. Кажется, чародейка слишком разомлела, не уследила за магией, и баня из жаркой превратилась в ледяную. Это вызвало у меня улыбку…

Ночь уже практически закончилась, за окном алел рассвет, но я всё же позволил себе закрыть глаза и заснуть.

* * *

Мы с Виолом стояли перед входом в шахту. Оттуда тянуло пылью и чем-то ещё, настораживающим и будто бы предупреждающим: «Хочешь остаться жив, не входи».

Я недовольно потёр нос. Ну вот, очень даже знакомая магия… Нечистью никакой и не пахнет, а вот в том, что кто-то туда сунул артефакт, заряженный на страх, сомневаться не приходилось. Причём работа очень грубая, с лишним магическим шумом.

Может, для деревни и сойдёт, но если бы Всеволоду Десятому предложили такой артефакт, он бы сунул артефакт его создателю… кхм… в другую пещеру.

Чем мы сегодня и займёмся. Но сначала, конечно же, достанем артефакт, чтобы было что возвращать хозяину.

– Громада, а ты уверен? – Виол поднял голову, с сожалением глядя на солнышко, которое так и останется тут. А он, бедный, будет прозябать в тёмных и холодных недрах горы…

– Боишься?

– Опасаюсь… Я как-то не очень люблю пещеры. Ты же знаешь, мне бы в город – таверны, рынки, музыка, толпа. Видит Маюн, там я, как рыба в воде.

– Тогда идём в Камнелом?

– Громада! – Виол возмущённо засопел, – Вы с Креоной бываете очень жестоки…

– Я бы как раз наконец выслушал твою историю. Виол, я не шучу. Кто такая та, кого ты так боишься?

Бард поджал губы, сверля меня взглядом. Потом обернулся на двор… Креону и Луку я решил оставить присматривать за стариками, потому что опасался мести со стороны боярина. По этой же причине и Кутень пока что продолжал дежурство над деревней.

– Она – маг земли, – нехотя сказал Виол, ступая под тень шахты, – Это редкая стихия для магов, и в Камнеломе очень ценится.

– И чем же ты ей насолил?

– Я… ну… мы не сошлись во взглядах на поэзию…

– Поэзию⁈

– Громада, сочиняют не только барды же. Любой, у кого есть талант… А, в печень всё! Просто я немного покритиковал её стихи.

Глава 23

Едва мы вошли под тронутые временем деревянные балки, поддерживающие своды шахты, как действие артефакта усилилось. Нам пришлось постоять немного, чтобы настроиться на чувство страха, давящего на нас из тёмной глубины тоннеля.

Прикрыв глаза, я довольно быстро выделил среди своих чувств и эмоций ту часть, которую вызывал артефакт, и отогнал их на задворки сознания. Это был довольно простой приём… кхм… Простой для бывшего Тёмного Жреца, хоть и пришлось эту магию немного переиначить под стихию огня.

Глянув на Виола, я подметил, что с его лица тоже исчезла маска тревоги. Во мне проснулся корыстный интерес… До попадания в этот мир к бардовскому ремеслу я всегда относился предвзято, теперь же наоборот – любая новая грань этой магии вызывала у меня лютый интерес.

– Как ты избавился от страха? – спросил я.

– А ты, громада?

– Смешал со стихией, – честно ответил я.

– Даже интересно, как…

– Раньше, когда был Тёмным Жрецом, я представлял свои эмоции, как доспех из чёрных и белых пластин. Потом мысленно входил во Тьму, и те чувства, которые нужно было погасить, просто становились невидимыми.

– Хм-м, интересно. Но ты ведь теперь маг, даже уже магистр огня.

– Я представил такой же доспех, только какие-то элементы горят, а какие-то нет. И, знаешь, получилось даже лучше, – сказал я, потихоньку продвигаясь вперёд, – Но как это работает у бардов?

– Вы, маги, всегда пытаетесь представить что-то, как знакомое явление. Будто видите огонь, или будто чувствуете его жар кожей… А мы, барды, ничего не представляем. Просто переключаемся вместо страха, например, на решимость.

На мой вопросительный взгляд он, усмехнувшись, всё же пояснил:

– Громада, я знаю сотни песен. И, когда пою их, слушатели могут испытывать радость, печаль, злость, надежду… Понимаешь?

– Догадываюсь…

– Я не могу внушать людям эмоции, сам не испытывая их. Есть песни, в которых страшные, гнетущие куплеты меняются на смелые, сподвигающие к действию. Вот я мысленно и переключился на такой куплет… Ты видел?

Досюда ещё доставал свет от входа, и что-то мелькнувшее впереди вдруг отвлекло нас от разговора.

– Да, заметил.

Виол даже чуть отшагнул назад.

– Что-то, громада, мне туда расхотелось. Увидеть-то я увидел, но не услышал! – он покачал головой, – А я собственным ушам привык доверять больше, чем глазам.

Я кивнул, подняв ладонь и «слушая» магический эфир впереди. Что-то и вправду поколебало общий фон, и мне стало ясно, что в шахте мы не одни.

Мы двинулись дальше, вступая в густую темноту. Здесь пахло пылью и свежей сосной от подпорных балок, которые камнетёс, видимо, не так давно менял. Немного воняло гарью, наверняка ещё с того самого пожара.

Я вызвал на ладони огонёк, и был доволен, что теперь мне удавалось сделать его довольно ярким, не прикладывая при этом усилий.

– Что там с твоей чародейкой земли? – решил я вернуться к разговору, – Неужели ты боишься её только из-за стихов?

– Ну, учитывая её характер… – глаза Виола нервно подрагивали в свете моего огонька, – Я тебе говорил, что маги земли – редкость?

– Да, – ответил я и признался, – Даже в прошлой жизни я не встречал таких, хоть и слышал. Любые другие стихии подвластны магии, потому что изменяемы, и я ещё понимаю магию пыли. Но камень⁈

– Да, эти маги не двигают горы, не раскалывают землю… Но они могут слышать её!

– Слышать?

– Да, – Виол оживлённо закивал, – Они прислушиваются к земле, и она им отвечает. Так они могут предсказывать обвали и землетрясения, могут найти и воду. Но самое главное, за что их и ценят – они слышат разные породы и ищут драгоценные жилы.

– Получается, земля говорит с ними?

– Вот и я захотел узнать. Ведь я много читал о таком, и когда оказался в Камнеломе и познакомился с Петрой, очень заинтересовался её талантом, потому что подозревал, что их магия имеет родство с нашей, бардовской.

Голос барда гулко отзывался в тоннеле.

– И я оказался прав, громада!

Виол нервным шёпотом поведал, что их знакомство с Петрой было довольно тесным. Уже немолодая, но состоятельная чародейка влюбилась в смуглого южанина безумно, будто девчонка, ведь он буквально пробил своими стихами путь к её сердцу, чуткому к поэзии.

И вот, в одну из романтичных ночей она ему и рассказала, как общается с «земными недрами». Оказалось, что чародейка читает им стихи.

Мысленным голосом она сочиняет разные поэмы, и недра ей отвечают. Одни жилы смеются, другие грустят, третьи вздыхают… Бывают, некоторые упрямо молчат, и чародейке приходится долго придумывать, чем же зацепить их.

Бард, конечно же, попросил рассказать ему хотя бы один из стихов. Петра долго сопротивлялась, но Виол был настойчив, и в конце концов она согласилась…

– Там оказалось совсем не то, что я ожидал, – Виол вздохнул, – Я ожидал… ну-у-у… чего-то возвышенного, а там ужасный набор слов.

– Какой?

– «Камень в камне скрип да скрип», – продекламировал бард, – «Камень скрип по камню скрип, это камень, а не гриб»… Как-то так.

Я усмехнулся:

– Ну, рифма-то есть.

– Вот и я рассмеялся, ослиный крик, – Виол поскрёб затылок, – А Петра очень близко это приняла… и потеряла способность.

– То есть?

– Она до этого не задумывалась, что у неё за стихи. А как стала задумываться, так и всё… Знаешь сказку о сороконожке, которая решила узнать, с какой ноги она начинает шаг?

Да уж, история Виола лишний раз подтвердила, как же бард обожает создавать проблемы на пустом месте.

– Вот теперь ясно… – задумчиво сказал я, – А ведь я бы мог ей помочь.

– Громада! – Виол аж вцепился в моё плечо, – Ты серьёзно? Зелье забвения тут не поможет, её семья ведь наняла лучших лекарей и целителей.

– Зелье забвения – детский лепет в сравнении с тем, что я смог спрятать свои воспоминания от богини.

Сказав это, я решил не упоминать, что вообще-то Бездна всё равно смогла проникнуть в тайник моей души, и сама же там спрятала от меня правду о дочери. Но факт остаётся фактом – воспоминания я спрятал очень хорошо, пусть и от самого себя.

Но самое главное, там же были спрятаны и мои чувства. А именно в чувствах, как я подозревал, и была проблема бедной чародейки, нарвавшейся на барда-недотёпу.

– Ещё бы уговорить её… – сказал Виол, – А вот и развилка.

Мы как раз дошли до поворота, где тоннель уходил сразу в две стороны. Я выудил из-за пазухи лист со схемой шахты, которую нам нарисовал камнетёс, и, пока разворачивал, чуть не оглох от шелеста бумаги – до того громко это оказалось в тишине пещеры.

Совершенно неожиданно перед нами, выскочив из-за угла, возникло какое-то существо. Низкорослое, со сгорбленной фигуркой, с блестящими глазками на носатом лице, заросшем клочковатой бородой.

Оно мелькнуло лишь на миг, всплеснув длинными руками, и тут же исчезло за другим углом. Мы переглянулись с Виолом, и тот жалобно поморщился:

– Я не услышал его шагов… Это невозможно!

На это я пожал плечами. Существо чем-то напомнило мне болотную кикимору, только бородатую, и я попытался вспомнить, знаю ли что-нибудь об этом.

Память Всеволода выцепила страницу из какого-то трактата, описывающего разную нечисть. И горные кикиморы там тоже были… К счастью, это были не самые страшные твари, что могли нам встретиться под горой.

Вот только камнетёс уверял нас, что шахта неглубокая, и не имеет никаких связей с магическими пещерами. Или уже имеет? Могли ли люди боярина как-то испортить шахту?

– Ну-ка… – Виол заглянул в схему и деловито подправил мою руку с огоньком, – Что-то не совсем сходится.

– Ты о чём?

– Сейчас, – бард отошёл на шаг, опасливо заглядывая за угол, – У!

Едва уловимое эхо унеслось за поворот: «У… у… у…».

Виол, приложив ладонь к уху, постоял немного, и тут же «укнул» в другую сторону. Тоже послушал, потом подошёл ко мне и ткнул пальцем:

– Направо, как сказал старый Эрик, и вправду всего пара поворотов, потом угольный забой. И оттуда я слышу, как шумит артефакт страха, – он провёл пальцем, – А вот здесь, как сказал камнетёс, тоже был забой, но он сгорел. В том пожаре, который Креона с Тиарой смогли заморозить…

– Он сказал, что эта штольня обвалилась, когда обгоревшие подпорные балки не выдержали.

– Да… Вот только часть моего эха не вернулась, – Виол вздохнул.

– Что это значит?

– Видит Маюн, обвал мог открыть какую-нибудь пещеру… настолько глубокую, что я не дождался своего эха.

– Значит, старик ещё не знает, что в его пещере теперь новые обитатели, – усмехнулся я, – И это может быть как благом, так и проклятием. Ну что ж, идём.

– Погоди, громада… Мы что, не вернёмся, чтобы рассказать?

– Нет, бард. Сначала достанем артефакт, который наверняка и притянул нечисть из пещеры. А потом глянем, что там за проход такой… Может, завалим его.

* * *

Пока мы шли до рабочего забоя, тень горной кикиморы так и мелькала впереди. Тварь выглядывала из-за угла и в панике уносилась дальше, явно недовольная тем, что мы движемся вслед за ней. Шагов при этом совсем не было слышно, поэтому я на всякий случай оглядывался назад, чтобы бесшумные сородичи кикиморы неожиданно не напали.

Нам всё же удалось разглядеть существо. Тело у горной было покрыто ороговевшей кожей, чем-то напоминающей колотый щебень. И да, с её морды свисала длинная грязная борода, которая одновременно служила ей и гривой. В остальном от дальней болотной родственницы она особо не отличалась.

Я рванул голову в сторону, уворачиваясь от свистнувшего камня, который тут же в пыль раскололся о стену.

– Слёзы мне в печень! – Виол пригнулся.

Снаряд запустила кикимора, которая от нас убегала, причём я едва успел его заметить. Смердящий свет, из-за артефакта страха даже не почуял угрозы!

До забоя нам остался всего один поворот, и я вызвал в руке Губитель Древа. В моих планах не было напрасного убийства кикиморы, но если она сама напрашивается, я с удовольствием вспомню, какие ингредиенты с её тела могут мне пригодиться, если вдруг снова надумаю заниматься алхимией.

Сам забой оказался довольной большой пещерой, неравномерно обтёсанной со всех сторон. Куски отломанного угля валялись в кучках тут и там, рядом лежали носилки и даже стояла одна тележка, в которую был свален горный инструмент.

– А жаль, – проворчал я, глядя на противоположную стену пещеры, где едва заметно мерцал узор.

Оказалось, это был не отдельный артефакт, а наложенные на скалу чары. Узор, представляющий из себя несколько кругов с лепестками, был выдолблен киркой и для надёжности подмазан кистью.

Так вот почему магия артефакта показалась мне грубой. Страх был не результатом, а побочным эффектом, заодно не пускавшим слишком любопытных людей в шахту.

Смердящий свет! Это даже хуже, чем ловушка…

Да, магия привлекала горных кикимор, и сразу десять штук толпились в нескольких шагах от стены. Они хотели подойти ближе, но заклинание не давало, и поэтому кикиморы так и толпились и невидимой черты. На нас они не обращали никакого внимания, лишь протягивали, как заворожённые, свои лапы к узору.

Просто кикиморы были слишком слабы, но они, а точнее их кровь, была нужна, чтобы сильнее напитать узор. И скоро должны подтянуться существа посильнее, которые и прольют кровь кикимор…

– Почему они так хотят туда? – прошептал бард.

– Тёмная Магия, – ответил я, невольно отступая назад, – Точнее, Магия Крови… Не знаю, кто научил боярина этому заклинанию, но он сыграл с ним злую шутку.

– Ты о чём? – спросил Виол, а потом вздрогнул, резко обернувшись, – Что это?

Я обернулся, тоже прислушиваясь. До меня донёсся отдалённый треск, и было непонятно, это трещат сами стены или звук доносится из коридора, по которому мы пришли.

– Маюнова песнь! – Виол побледнел, – Сюда идёт кто-то… что-то огромное!

До меня тяжёлые шаги донеслись лишь спустя несколько секунд…