Текст книги "НеТемный 6 (СИ)"

Автор книги: Александр Изотов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)

Глава 9

Долгие годы мирной жизни явно пошли Троецарии не на пользу. Конечно, в Средней и Северной я не был, но Южная точно размякла.

Погост, к которому мы вышли буквально через полчаса, оказался лишь небольшой сторожевой крепостью, построенной из дерева. Высокий бревенчатый частокол окружал деревянный кремль с башенкой, на которой должны были дежурить дозорные.

Тот взрыв, который мы устроили, должны были заметить с такого расстояния, да и дым до сих пор был виден. Но нет, в погосте было тихо, и звона тревожного колокола я не слышал.

К крепости лепились, словно она их могла защитить, крестьянские домики. Низкие, с тугой соломенной крышей; их белые стены очень выделялись рядом с серым частоколом.

Видно, что деревня выросла уже после того, как построили крепость. Солдат нужно было чем-то кормить, да и они привозили с собой семьи, которые потихоньку тут пообвыкли и осели.

В основном дома находилось за крепостью, будто прятались за ней, но поселение расширялось, и некоторые дворы выросли даже спереди. Всё же торговый тракт, поэтому я даже разглядел небольшую таверну.

Плохо. Перед стенами должен быть хороший обзор, ведь задача любой сторожевой крепости – успеть открыть ворота, принять всех крестьян внутрь, выслать гонца в столицу, а потом держать оборону до прихода подкрепления.

Хотя я уже видел, что оборону тут никто держать не собирался, судя по тишине в крепости. Да и некому – предатели просто смылись куда-то, не желая даже наблюдать, как вражеский отряд проходит сквозь деревню. Ну, а вдруг самим достанется?

Далеко за погостом на холмистой равнине виднелись квадратики полей, засеянных пшеницей, и я прекрасно видел, что где-то там беззаботно трудился народ. Кажется, крестьяне вообще не подозревали, что буквально через пару часов их всех убьют.

– Громада, да тут и сигнальный костёр бы не помог, – проворчал Виол, – Крепость пустая.

Вечерело, солнце весело катилось к горам на горизонте, и бард аж лоснился в его свете. С каждой минутой он потел всё больше, заметно нервничая и кидая глаза на приближающуюся ночь. Становиться оборотнем ему очень не хотелось.

– Что это ты невесёлый? – ощерился я, – Деревня же, там девки наверняка охочие до странствующих стихоплётов.

– Вдохновения нет, не видишь? – огрызнулся Виол.

– Не кипятись, что-нибудь придумаем. Проклятия – вещь такая, на самом деле. Могут быть вечными, неподвластным даже богам, а могут быть страшными, но такими пустячковыми, что снимаются каким-нибудь зельем из бабочки шелкопряда.

– Умеешь ты успокоить.

– Малуш прав, – вставила Креона, – Приводили к нам как-то в храм девушку, тоже на ней было магическое проклятие – к кому не прикасалась, замораживала насмерть. Ну, а люди думали, что это в ней великий маг холода пробудился, хотя там простолюдинка в седьмом поколении.

– И что? Вылечили?

– Это ей было наказание от Моркаты, так что пришлось ей остаться на всю жизнь в прислужницах при храме.

Чародейка замолчала – дорога как раз поднялась на небольшой холм, и мы увидели людей перед крайним домом в поселении. Толпа крестьян собралась у плетёного забора, взволнованно вглядываясь в нашу сторону, и в руках у некоторых я разглядел даже вилы.

Это вызвало у меня усмешку. Ну всё, теперь Троецария может спать спокойно.

От толпы веяло скорее страхом, чем решимостью, поэтому опасности никакой я не чуял, и сразу понял, что настоящих воинов там просто нет. Наверняка увидели дым на горизонте, вот и собрались всем селением это обсудить. То-то они всё оглядывались на крепость.

– Что они там обсуждают? – спросил я Виола.

Кутень уже порывался вылезти из Губителя, чтобы помогать мне, но я пока запрещал. Скоро цербер пригодится мне для более серьёзного дела.

– Гадают, что за дым на горизонте… Олухи, они думают, что это траву разбойники подпалили. А раз дружина из крепости куда-то уехала по своим делам, значит, опасности никакой нет.

– А про нас что говорят?

– Пока ничего. Видит Маюн, думать – не их конёк.

Я кивнул. Такова судьба у большинства простых селян. Без указующей руки будут стоять и болтать до тех самых пор, пока в них первые стрелы не полетят. Да и потом они будут в панике носиться по деревне, гадая, что первым спасать – дом или корову.

«А ведь на твоей совести не один десяток таких деревень, смертный», — ясный голос Хморока раздался в моей голове.

Удивился я совсем чуть-чуть, но быстро обрёл самообладание. Просто так божество, которое строит на меня планы, не проснулось бы и на совесть давить бы не стало.

Дожили, тёмный бог меня морали учит. Остановившись, я со вздохом оглянулся… Дым от разрушенной сторожевой башни, поднимающийся из-за холмов, отсюда был уже еле виден.

– О, громада, так они не по нашу душу, – прислушиваясь, сказал Виол, указывая на крестьян, – Кто-то в таверне их пугает.

– Ну, значит, пойдём и выясним, кто.

Я прибавил шагу. Моя роль мне была пока не совсем понятна, но в этот раз явление Хморока даже облегчило мне задачу. Законы мироздания просты – богам либо верят, либо враждуют с ними.

А раз бог мрака и смерти намекнул мне, что надо бы почистить карму, займёмся этим. Тем более, я уже заприметил возле таверны лошадь, запряжённую в телегу с клеткой.

Там, в степи, когда я вытягивал из главаря разбойников видения, я увидел, что они растерзали две семьи обычных купцов. Повезло выжить только детям, которых отдали работорговцам.

С момента моего появления в этом мире у меня к ним особый счёт, так что Хморок может особо и не напрягаться. Тем более, мне надо тренировать новые способности, и в бою это делать лучше всего.

– Неужели работорговцы так вольно себя чувствуют в Южной Троецарии? – всё же спросил я у Виола.

Тот замотал головой, будто оправдывался:

– Слёзы мне в печень, громада, так не было раньше!

– Надо будет как-нибудь наведаться к кнезу Солебрега, – проворчал я, – Это ведь его владения? И это его дружина должна здесь нести службу?

– Ну-у-у… – нехотя протянул бард, – Помнишь, в Солебреге был Предбанник, где раздавали задания всем, кто хочет в дружину? Последний раз, когда я проезжал здесь, тут в основном были они.

– Понял. Всякий сброд.

Крестьяне, собравшиеся возле таверны, наконец разглядели нас и сдали чуть-чуть назад, ближе к плетню. Будто вот заскочат за изгородь, и мы их не достанем.

Ну да, путники, приближающиеся к деревне, выглядели довольно устрашающе… Особенно огромный бросс с топором, который выглядел разъярённым.

Люди то и дело оборачивались на крепость. Такие странные дела тут творятся – ходит по деревне, кто попало, а защитников что-то не видно…

– Стой, кто такие⁈ – первым подал голос бородатый мужик, стоявший впереди. Хотя, судя по глазам, сейчас он был этому не рад, но вилы в дрожащих руках хоть чуть-чуть придавали ему уверенность.

За его спиной стояло ещё с десяток молодцов, кто с топорами, кто с вилами. И таращились они, оказывается, не на меня…

Вот же смердящий свет, я совсем забыл про Бам-бама. Ну да, огромный медоёж, чьими иглами можно человека насквозь проткнуть, так-то тоже страшный. Ладно хоть на нём верхом ехал вполне себе миловидный мальчишка, а так бы крестьяне, наверное, давно дёру дали.

Они так и теснились к калитке двора, не особо-то и препятствуя нам. Чуть дальше была та самая таверна, и я уже разглядел в телеге-клетушке трёх мальчиков и двух девчушек, в синяках и заплаканных. Я всё же испытал облегчение и даже мысленно поблагодарил Отца-Небо – они все были живы.

Какой удачный случай. Я же теперь добрый, на стороне светлых сил, поэтому уродам, которые всё это сотворили, с удовольствием поотрываю руки и ими же придушу.

Я двинулся к таверне мимо крестьян.

– Ты это, мужик, давай не того… это… – сказал-таки бородач, а потом разглядел на моей шее татуировку мага и побледнел.

Остановившись, я глянул на мужика.

– Староста?

Тот заметно заволновался.

– Ну, я это… господин маг… ну, за него я, да. А староста с дружиной уехал… с этими… говорят, приказ самого кнеза… вот и уехал…

– Собирай всех, – сказал я, – Бегите отсюда.

– Как бежать? А урожай⁈

– А коровы?

– Ну вы, народ, даёте, – встрял подоспевший бард, – Там же банда огромная идёт, просто целая армия!

– Банда⁈ – крестьяне стали испуганно переглядываться.

Я ничего не ответил, оставив их на попечение своих спутников, и пошёл к таверне.

Дверца клетки выломалась легко – на ней стояло какое-то магическое заклятие, но оно было таким же трухлявым, как и дерево, на которое его наложили. Только на то, чтобы слабенький живой товар не вылез, этого и хватало.

Дети испуганно вжались в прутья, глядя на огромного варвара, освободившего их. Лошадь испуганно заржала и рванула вперёд, так что мне пришлось упереться, удерживая телегу. Этого усилия хватило, чтобы старые оглобли просто оторвались.

Выдавив из себя ласковую улыбку, которая, кажется, испугала детишек ещё больше, я шагнул дальше. Из двери таверны как раз выскочил какой-то забулдыга, разворачивая на ходу кнут:

– Я вам, маленькая шваль, что сказал⁈ Если вы…

Он так и не успел договорить, потому что голова с удивлёнными глазами, срубленная Губителем, улетела куда-то в сторону. Его тело ещё не успело завалиться, когда я ворвался в таверну.

Внутри было довольно тесно, зал тут был всего на пару столов. Один был занят, за ним сидели трое – жирный боров и двое его подельников. Да-а-а, это вообще мелкая шайка, но даже такие уже никого не боялись в этих землях.

На коленях борова ёрзала служанка, в порванном платье и вся в слезах, и тот тискал её везде, куда мог дотянуться. Его улыбающиеся прихвостни тоже лапали девушку, время от времени кивая на валяющегося у стойки старика. Тот лежал с окровавленной головой, но я чувствовал, что он ещё жив.

– Ты же не хочешь, чтобы дедуля твой сдох? – ласково спрашивали у служанки.

– Так что давай не шали, красивая! Ух, какие прелести, Сияна позавиду… эй, ты кто⁈

Один из троих, сверкнув гнилыми зубами, всё же успел вскочить и выхватить нож, но я уже перехватил его руку. Гнилозубый истошно заорал, когда его пальцы со смачным хрустом смялись в кашу.

– Моя рука-а-а!!!

Второй стал как-то вяло поворачиваться, с глупой улыбкой – он как раз сунул грязные пальцы куда-то под платье девчонки – и я просто ударил его ладонью сверху по темечку, будто желая убавить ему роста и вбить в скамейку.

Надо сказать, скамья оказалась добротная, а вот шея у несчастного жалобно чавкнула, резко укоротившись. Он умер мгновенно, так и не убрав дебильную улыбку со своего лица.

Жирный работорговец оказался самым сообразительным. Хоть он и перепугался, но в его руке оказался нож, который боров тут же попытался приставить к горлу девушки.

– Эй, моча упырева, стоять!

– Зуфа-а-ар!!! – орал бедняга, пальцы которого всё ещё были в моих тисках, – Убей его! Моя рука!!!

– Ты ж не хочешь, чтоб она сдо… – жирный не договорил, круглыми глазами уставившись на то, как я прижал его подельника головой к столешнице и пришпилил его же ножом.

Раздражающие крики тут же прекратились, а боров судорожно сглотнул. Девушка на его коленях тоже побледнела, уставившись на жестокое убийство. Эх, что-то я распоясался, совсем на силы добра не похож.

Медленно свалился со скамьи тот, кому я сломал шею. Следом за ним я столкнул другого, и сел за стол. Положил на столешницу Губитель – огромный топор произвёл на жирного ещё большее впечатление.

– Грязь, – ухмыльнулся я и кивнул на девушку, – Ты и вправду думаешь, что я буду плакаться по ней?

Губы борова задрожали, он шмыгнул, пустив слезу. Дрогнула рука с ножом, и жирный едва слышно заскулил. Сейчас он хотел оказаться где угодно, только не здесь, не в этой таверне… Подальше от этого злого бросса.

Хмыкнув, я спокойно перегнулся к работорговцу, забрал из его обмякшей руки нож. Разглядывая красивую безделушку, с инкрустированной ручкой, я махнул девушке убираться – та, с облегчением вырвавшись из потных рук жирного, сразу же кинулась к своему деду.

Боров напротив меня совсем расклеился, стал глотать сопли и что-то там про жену и детишек. Ждут они его, бедного работягу, домой из дальнего похода.

– Видишь этот топор? – я показал на Губителя, – Коснусь им твоей кожи, и узнаю всю правду. Хочешь?

Тот бешеным взглядом уставился на топор, и даже стол заходил ходуном от его дрожи. Послышалось журчание, мне в нос ударил явственный запах мочи, и я поморщился… Да ну мразь, столько жизней загубил, ну хоть бы встретил смерть достойно!

Глаза у жирного вдруг закатились, изо рта потекла слюна, и он рухнул лицом в тарелку с похлёбкой, а затем и вовсе свалился под стол. Кажется, сердце само не выдержало его грехов.

– Спасибо… Спасибо, – причитала девушка, глядя на меня и ласково поглаживая старика, подняв его голову себе на колени.

Тот чуть приоткрыл глаза:

– Внученька.

Я ничего не ответил, вылез из-за стола и направился на улицу. Вообще-то мне надо было тренировать огненную магию, но пришлось пожалеть эту таверну. Хотя скоро от неё и так навряд ли что останется.

Народу на улице уже прибавилось. Появились ещё мужики, и женщины, и даже дети – всей этой толпе Виол с высоты телеги пытался объяснить, что надо отсюда уходить. Я и так уже догадался, что ему отвечали крестьяне.

– Да как мы бросим, у меня же корова вот отелилась!

– Урожай убирать начали, ваше высочество!

Я удивлённо повёл бровью. Виол им признался, что сын царя? Надеялся, что это их проймёт?

– Громада, ну хоть ты скажи им! – бард спрыгнул вниз.

– Да что тут объяснишь, – проворчал я, чувствуя какую-то опустошённость внутри, – Давай, собирай всех в крепость. Будем держать осаду.

Глава 10

Народу в деревне было совсем немного. Когда все собрались перед воротами крепости, я навскидку насчитал около восьмидесяти человек.

– Нас всего-то тут десять семей, – как бы оправдываясь, сказал бородач с вилами, оглядываясь на своих односельчан.

С улыбкой я отметил, что освобождённые из клетки дети толпятся вместе с остальными. Сердобольные женщины, услышав их историю, всей деревней принялись жалеть бедняжек. Мужчины были не против, потому что лишняя пара рук в деревне всегда пригодится.

К счастью, руководил сборами большей частью Виол, ведь свирепый бросс и огромный медоёж заставляли простых крестьян нервничать.

А вот бард, назвавшийся царским сыном, и его прекрасная спутница-чародейка – они как раз отлично вписывались в примитивную картину мира местных. Маги в окружении царских особ обычное дело, и пусть царевич без короны, да помятый весь какой-то, и у Креоны платье уже давно потеряло магическое величие…

Зато сразу ясно, что свирепый бросс – наверняка просто телохранитель, ведь не может же царевич ездить по опасным землям в одиночестве? Ну а насчёт мальчишки с молотом, разъезжающем на дивном и страшном медоеже… Да, кто их поймёт, этих царских особ? Наше дело крестьянское маленькое – пахать да урожай собирать, а не о всяких чудесах думать.

Я молча оглядывал собравшийся народ. Старики, женщины, дети… Мужчин, способных держать оружие, не больше двадцати. Мужчин, обученных владению оружием – ноль.

Всё это время, что они собирались, меня не отпускало странное чувство. С одной стороны, удивление… Смердящий свет! Ведь я, бывший Тёмный Жрец, собираюсь защищать совершенно незнакомых мне людей.

Как поступил бы Всеволод Десятый? Ну, если бы он сам не нападал на эту деревню, то прошёл бы мимо. Максимум, дал бы совет глупым сельчанам убираться отсюда подальше, потому что выстоять против полутора сотни обученных воинов, да ещё при поддержке боевых магов, у крестьян шансов никаких.

Всеволод всегда был рациональным. И знал, что сейчас лучше будет сбежать… Да, крестьяне, скорее всего, со всем своим скарбом не смогут уйти далеко, и их нагонят. Умрут все.

Задача у врага – нести насилие и жестокость, чтобы сеять в сердцах людей семена сомнения. А могут ли цари их защитить?

Поэтому, если мы со спутниками двинемся на север, то налегке вполне сможем уйти. А враг, истребив эту деревню, пойдёт прямо к Раздорожью, в центр Троецарии…

Это дело трёх царей – защищать своих людей. И Всеволод Десятый тут не при чём.

Так почему же я стою сейчас у открытых ворот и наблюдаю, как суетящиеся и спешащие крестьяне ведут в крепость упирающихся лошадей, коров и прочий мелкий скот?

Тёмный Жрец не смог бы этого понять… А Малуш, варвар из бросских гор, отправившийся в странствие за новой верой, даже не пытался понять. Малуш знал, что так надо.

Поэтому, с другой стороны, я испытывал странное умиротворение. Пусть боги предопределили мне особую миссию, но сейчас, помогая этим маленьким людям на забытом краю Троецарии, я чувствовал, что поступаю правильно.

Как там говорил Отец-Небо? «Слушай сердце…»

Я с трудом вырвался из размышлений, когда завели последнюю самую старенькую корову, и я с досадой подумал, что в небольшом дворе крепости стало довольно тесно. Впрочем, на долгую осаду я не рассчитывал и надеялся расправиться с врагами быстрее.

Если крестьяне под защитой стен, мне же легче – я могу не сдерживаться и лупить по врагам со всей мощью магистра. Да, изящной магии от меня пока можно не ждать, но кое-что показать да смогу.

Пора было закрывать ворота, осталось лишь дождаться Креону и Луку. Верхом на медоеже они объезжали крепость – чародейка обещала наложить доступные ей чары на стены. Магия холода была хороша тем, что отлично сопротивлялась огню.

– Ну, громада, – Виол подошёл ко мне, с заметным волнением утирая потное лицо, – Осталась самая малость… Видит Маюн, тебе надо запереть меня в подвале в эту ночь.

Я хотел было ответить, но мне не дали.

– О, смотри, брат Ферон! – послышался отчасти знакомый мне голос, – Все собираются в главной крепости, столько благодарных ушей.

– Наверняка, брат Херон, собираются, чтобы послушать наши проповеди. О, Вечное Древо, воистину неисповедим шелест твой!

– Слёзы мне в печень, – буркнул Виол, разглядывая приближающихся, – Их только тут не хватало.

Я поморщился, не отрывая глаз от бредущих по деревне силуэтов. Расписной фургончик, влекомый старой клячей, и двое мужчин в холщовых куртках.

Да, это оказались те самые два назойливых лиственника, которых мы когда-то встретили на дороге под Солебрегом. Их лысины блестели в свете закатного солнца, а улыбки лоснились от счастья.

Помнится, мне они тогда очень не понравились… Не нравились и сейчас.

Кажется, лиственники тоже нас запомнили, но восприняли встречу по-своему.

– Двойная удача, брат Ферон! – сказал один, – Это те самые путники. Воистину, всемилостивое Древо даровало им шанс встать на путь истинный! Братья, возрадуйтесь, что сможете послушать об истине…

– Брат Херон, они могут не только послушать, но и прикоснуться к истине, – второй похлопал по борту повозки, – За символическую плату, которую мы не возьмём в руки.

– А помнишь того мальчика, брат Херон? Мне кажется, у Древа на него особые планы, раз судьба так распорядилась.

Ну, про Луку это они зря вспомнили. Превратить мальчишку в таких же бестолковых болтунов, разъезжающих по деревням, словно цирковые клоуны, я не дам.

Ощерившись в ответ улыбкой, я раскрыл руки, словно приглашая их в объятия:

– И вам священной листвы над головой, братья! Воистину, Древо видит пути наши! – и подошёл, обнимая обоих за плечи и подталкивая к воротам, – Как прошёл ваш Совет Священных Ветвей⁈

Лиственники переглянулись, не веря своему счастью, и охотно хотели что-то рассказать, но я не дал. Лишь ближе подвёл их к барду.

– Потом, всё потом! Беда пришла в этот дом, – горестно молвил я, – Жестокий враг будет здесь с минуты на минуту, но Древу было угодно, что у нас есть эта крепость.

Оба лиственника сразу подняли головы, разглядывая бревенчатые стены и оценивая, насколько безопасно они будут себя чувствовать за ними. И не лучше ли им будет уже катить отсюда по дороге куда шелест ветвей ведёт…

Я склонил к себе их головы, не давая вырваться, и горячо зашептал:

– Воистину Древо спасает наши души! Видите этого несчастного? – моя голова махнула в сторону барда, – Злая судьба наградила его проклятием, которое под полной луной превратит его в чудовище. И какое же счастье, что вы здесь, братья!

Два тела под моими руками вдруг замерли, словно боясь вздохнуть.

– Его придётся запереть в подвале, чтобы люди не пострадали. Но ваши молитвы, безусловно, исцелят несчастного! Я сам видел подобное чудо, сотворённое вашим братом… Что для лиственника укус упыря⁈ Пф-ф, досадная мелочь. Одна искренняя молитва от чистого сердца, и скверна будет изгнана. А если запереть с ним два чистых сердца, то это вообще сущий пустяк!

Оба бедняги таращились то на меня, открыв рты, то на барда, который в свою очередь смотрел на них с жадной надеждой: «Наконец-то пришло моё спасение!»

– Видит Маюн, громада, это чудо, – бард судорожно вздохнул и потёр вспотевшую шею.

Ай да Виол, ай да царский сын! Какой актёр в нём погибает.

Наконец-то до лиственников дошло, что от них требуется, и тела под моими руками задрожали:

– Мы с братом Фероном…

– С братом Хероном…

– Нам надо…

– Потом, всё потом, время поджимает! – я стал заталкивать их в ворота, – А утром посмеёмся над проклятием, да послушаем, как прошёл Совет Ветвей. Мне не терпится услышать! Знаете, если вы и вправду совершите чудо, и наш бард не превратится в оборотня, то я навеки ваш…

Тут я чуть не нырнул вперёд, когда исчезла опора из-под моих рук. Оглянулся – оба лиственника, забыв про клячу и фургон, были на другом конце улицы, где умудрились даже перелезть через высокий плетень.

– Мы же забыли… – доносился их крик.

– Да, как же мы могли забыть!

– Важное поручение Совета!

Кутень бы позавидовал той быстроте, с которой исчезли эти двое.

– Это было жестоко, – усмехнулся Виол, – И не смешно.

– А по мне, так очень даже.

Чуть задрожала земля, и к воротам подъехал Бам-бам, на котором восседали серьёзный Лука и улыбающаяся Креона. Мальчишка держал молот наготове и всем своим видом показывал, что защищает спутницу, ну а чародейке просто нравилась такая забота.

– Всё сделано, как ты и велел, Малуш, – сказала Креона, спешившись, – Этой ночью заклинания будут работать даже втрое лучше, ведь волей Моркаты сегодня полная луна…

Она покосилась на бледного Виола, и тот только со вздохом отмахнулся:

– Чего уж там.

– Ой, господин Малуш, а это откуда? – спрыгнувший Лука подбежал к расписному фургону, оставленному нерадивыми лиственниками.

Странное дело, никаких угрызений совести, что я прогнал их, я не испытывал. А вот стоящий на улице фургон, а уж тем более запряжённую в него клячу, мне было жалко. Поэтому было решено завести и их под защиту крепости.

– Давай, Виол, тебе ещё надо успеть свои бардовские чары наложить на стены, – сказал я, закрывая ворота и закидывая бревно-засов.

* * *

Поднимаясь по добротным ступеням на башню, я думал, что слишком уж полагаюсь на удачу. То, что я задумал, могло и не получиться… Но по всем законам магической логики должно было сработать.

Да и вообще, может, вся эта орава, обнаружив голову послушника, уже давно развернулась и унеслась восвояси? Надеяться на это было глупо. Да и нарастающая тревога подсказывала мне, что всё только начинается.

Ночь уже практически легла на холмистую равнину, но я разглядел на одном из холмов далеко впереди пару силуэтов всадников. Кажется, именно там руины дозорной башни.

Мелькнули в низинах ещё тени, уже гораздо ближе, и я вылез в окно чуть ли не целиком. Их разведчики бродят уже совсем рядом, и наверняка уже увидели всё, что должны были увидеть. Пусть и меня, главную наживку, разглядят.

Заговор не был бы заговором, если бы враг не припас какой-нибудь козырь. Да, скорее всего, отряд лучевийцев должен был пройти мимо крепости, но тогда почему местная дружина сбежала?

Этот козырь я нашёл час назад, осматривая стены крепости. Солебрежские маги исправно накладывали на них чары, но в одном месте заклинания были заведомо слабее, практически отсутствовали, и это не могло быть случайностью. Кто-то явно подстраховался.

Видимо, это поняли и защитники крепости, поэтому решили не испытывать судьбу. Договор договором, а лучше переждать в стороне.

Грех было не воспользоваться этим знанием… Вот и Креону я попросил специально наложить свои чары так, чтобы это выглядело крайне неумело. Кусок тут, кусок там, а главную брешь так и вовсе не заметила.

И разведчики, если среди них мало-мальски грамотный маг, сразу это рассмотрят. Да ещё тот самый бросс стоит на главной башне… Будь я на месте врага, то собрал бы все силы в единый кулак, и решил всё одним ударом.

– Кутень, – я вызвал цербера, достаточно восстановившегося, из Губителя.

Он хотел сорваться в разведку, но я не дал, приказав пока сидеть рядом.

– Там-там-там, – недовольно прорычал тот.

– Подожди, у тебя будет особая роль, – сказал я, прикрыв глаза и вспоминая узор, который плёл тот маг возле дозорной башни.