Текст книги "Охотники за динозаврами (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 29 страниц)

– Правильно-то, правильно, – послышался ворчливый голос Фёда, – только откуда мы знаем, что вы действительно тот, за кого себя выдаете?

– А что я, по-вашему, могу быть призраком одного из тех, кто построил весь этот подводный дворец ужасов? Или вам не все равно, кто вас отсюда вызволит?

– Все, Фёд, – зазвучал решительный басок Роберта Ройки. – Включай свет. Это, конечно, Ив. Только он один мог сказать так… Дай я обниму тебя, дорогой мой. Ты не можешь себе представить, как я рад этой встрече.

– Я тоже, – сказал Ив, включая свой рефлектор. – Но целоваться будем позже, когда выберемся отсюда. – Судя по свечению костей, здесь сильная радиация, а вы тут торчите довольно долго. Поехали.

– Куда, Ив?

– Наверх, конечно. Насколько я понял, вы уже сделали все, зачем сюда явились.

– По-видимому, – не очень уверенно ответил Ройки, – но, раз народилась возможность возвращения отсюда, может, заглянем еще кое-куда? Мне бы, например, очень хотелось посмотреть их главный командный пункт. Все ли там так, как я написал?

– Когда-нибудь в другой раз, Робби… Наш обратный путь не будет легким. Блюдце, на котором я пырнул сюда, – опытный образец и не рассчитано на троих. Кстати, что это за тетрадь, о которой вы столько говорили?

– Я нашел ее в подвале одного старого дома в Мельбурне, лет тридцать назад. Что-то вроде дневниковых записей, без точной датировки. Довольно сумбурно, но меня заинтересовало. Ни автора, ни подписи. По некоторым признакам – самый конец прошлого века. Не то записки сумасшедшего, не то замысел научно-фантастического романа… Романа на подобную тему мне не было известно. Я подумал-подумал и решил написать роман сам. Но чтобы никто не мог упрекнуть меня в плагиате, я во вступлении честно признался, как было дело: написал про подвал старого дома, про тетрадь и так далее. Роман был издан, успеха не имел, критики меня ругали за нагнетание ужасов, за литературщину. Историю с тетрадью называли трафаретным приемом. Роман этот давно забыт…

– А тетрадь?

– И тетрадь эту давно коза сжевала. Я, ты знаешь, держу коз на своей ферме…

Наконец они выбрались из лабиринта залитых водой коридоров наружу. Блюдце Ива продолжало ярко светить всеми своими иллюминаторами. Ив открыл входной шлюз блюдца.

– Грузитесь, – предложил он. – Вы первым, Фёд!

Уже в кабине блюдца, где теперь стало очень тесно, Ив, заняв свое место у пульта управления, сказал:

– Итак, вы решили повторить приключение из твоего научно-фангастического романа, Робби?

– А ты знаешь, ведь все совпало до мелочей, – задумчиво заметил Ройки.

– Кроме конца, – объявил Бал. – Вы уж простите меня, не могу больше! Отвинчу эту тыкву.

Он принялся снимать шлем своего скафандра. Ройки последовал его примеру.

Ив хотел возразить, но, бросив взгляд на индикаторы и шкалы приборов, решил, что воздуха в кабине им должно хватить. И он тоже снял свой шлем.

Осторожно направив блюдце в расщелину свода, Ив сказал:

– Ну Роба я еще могу понять. Он писатель-фантаст. Но вы, Фёд, вы – прагматик, человек конкретных дел, как вы решились последовать за этим выдумщиком?

– Я людей насквозь вижу, – отпарировал Бал. – А вот вы вчера не захотели увидеть, что есть во мне. И не поняли… А зря.

– Так надо было объяснить.

– Что? Про его книгу? Или про козу, которая тетрадь сжевала? Разве поверили бы?

– Не знаю…

– Вот то-то и оно. Ну да ладно… И так неплохо вышло. – Он вдруг похлопал Ива по плечу. – Однако есть среди вас стоящие парни. Ты, например…

– Спасибо.

– Чего спасибо… Я правду сказал. – Он усмехнулся. – Можем тебя в свою общину взять. Так что ли, Роб?

– Нет, – сказал Ройки. – Ему еще рано. Вот когда научится читать и понимать научно-фантастические романы, тогда посмотрим…

Блюдце вырвалось из челюстей бетонного свода, и сразу же кабину заполнил далекий, звонкий и чистый голос Ирмы, повторявший:

Весь мир – мой храм,

Любовь – моя святыня…

Где ты Ив, почему больше не отвечаешь мне? Ив, Ив, Ив!..

Ив бросил взгляд на часы. Он пробыл внутри бетонного свода почти час. Приблизив лицо к переговорному экрану, он закричал:

– Я возвращаюсь, Ирма! Мы все возвращаемся. Ты поняла? Опасности больше не существует. Передай это на Главную Базу КОВОСа и станциям всей Земли. И назови имена героев, обезвредивших страшную память былого: Фёд Бал и Роберт Ройки. Они здесь, со мной, в кабине блюдца. Ирма, слышишь меня?

Все трое затаили дыхание. Тишина… Ответа не было.

– Ирма!

Ройки осторожно коснулся плеча Ива:

– Она ответила. Разве не слышишь, что она плачет?

Ив прислонился к самому экрану. Теперь услышал и он…

* * *

Блюдце достигло поверхности океана на рассвете. Все ярче разгоралась алая заря над темным еще простором вод. Ив откинул массивный защитный колпак. В кабину ворвался свежий ветер, принес запах водорослей, соли, ни с чем не сравнимый запах океана. Все трое молчали, подставив лицо порывам ветра. Океан светлел. Облака на востоке стали золотистыми, а гребни волн порозовели.

«Неужели не сон? – думал Ив. – Неужели я жив и снова вижу небо, облака, дышу рассветным ветром? Земля моя, до чего ты прекрасна! Я вернулся к тебе. Какое это счастье – возвращение… Впереди еще много тяжелого, трудного, плохого, ко сейчас я счастлив. Счастлив, как никогда. Мы все счастливы».

Он положил руки на плечи своих спутников. Они стояли обнявшись втроем в открытой кабине блюдца и, подняв вверх головы, смотрели, как медленно спускается к ним дисковидное тело планетолета.

БОМБА ЗАМЕДЛЕННОГО ДЕЙСТВИЯ

Поначалу доклад не предвещал неожиданностей. Что-то о вспышках сверхновых… Конференция, посвященная проблемам связи с внеземными цивилизациями, подходила к концу. Доклад профессора Освальдо Агийэра, судя по названию, не укладывался в русло основной тематики. Его включили в программу одного из последних секционных заседаний.

Впрочем, вездесущие журналисты кое-что пронюхали… Их обилие на секционном заседании, где должен был слушаться доклад Агийэра, насторожило ученых.

– Коллега Агийэр собирается выдать сенсацию? – спросил, иронически усмехаясь, профессор Джон Стоун. Он задал этот вопрос председательствующему на секционном заседании профессору Самуэлу Мейзингу, когда оба они шли к столу президиума.

– Сенсации не будет, – холодно ответил Мейзинг.

– Да?.. А журналисты почему? Мы с нами едва ли представляем для них интерес.

– Сенсации не будет, – повторил Мейзинг. – Доклад пришлось перенести.

– В последний момент? – Стоун присвистнул. – Что, собственно, произошло?

– Решение президиума конференции. Соавтор докладчика попал в автомобильную катастрофу.

Заняв место председательствующего, профессор Мейзинг объявил, что в программу сегодняшнего заседания внесено изменение. Совместный доклад профессора Освальдо Агийэра из Обсерватории Аресибо и профессора Гуледа Траоре из Лаборатории ядерной физики в Пасадене будет прочитан завтра на заключительным пленарном заседании конференции.

В последних рядах зашумели. Кто-то из журналистов поднялся и крикнул:

– Агийэр собирался выступать от своего имени. Или я ошибаюсь?

– Вы не ошибаетесь, – спокойно ответил председательствующий, – так было в программе. Но уже тут, на конференции, к профессору Агийэру обратился профессор Траоре – хорошо всем известный ученыйатомщик. Они договорились о… так сказать… общей платформе. Только что президиум конференции решил, что их совместный доклад… удобнее заслушать на пленарном заседании. А теперь позвольте объявить, что сейчас выступает профессор…

Шум заглушил последние слова. Журналисты громко переговариваясь и стуча откидными сиденьями кресел, покидали аудиторию.

* * *

На следующий день зал пленарного заседания не мог вместить всех желающих, тем более, что много места заняли своей аппаратурой телевизионщики. Все проходы были заставлены стульями, принесенными из соседних аудиторий. Сидели даже на ступеньках амфитеатра, на полу перед столом президиума и на подоконниках высоких стрельчатых окон.

– Пресса и телевидение заинтересовались нами только под занавес, – шепнул профессор Джон Стоун своему соседу, усаживаясь за покрытый зеленым сукном широкий стол в президиуме. – Что ж, лучше поздно, чем никогда.

– Ошибаетесь, коллега, – ворчливо возразил сосед, – вовсе не нами. Агийэром.

– Кто-то подстроил?

– Он сам… Давал интервью газетчикам… А позавчера они с Траоре даже выступали на митинге так называемых борцов за мир.

– Со своим докладом?

Собеседник пожал плечами:

– Нет, конечно. Призывали к разоружению, к замораживанию военных расходов… Ну, и тому подобная чушь. Ловкачи! Спекулируют на ситуации.

– Агийэр это может. – Стоун извлек из футляра золотую зубочистку и сосредоточенно покусывал ее кончик. – Он ведь и научную фантастику пишет. Недавно опубликовал новый роман… Вы не читали?

– На такие глупости не располагаю временем.

– Нет, а я полистал… Мысли есть, любопытные, хотя и не ново. Меня во всей этой истории заинтересовало другое… Агийэра многие считают фантазером и в науке…

– Он и есть фантазер. Фантазер и спекулянт на модных концепциях.

– Вот видите, коллега. Но профессор Траоре – серьезный ученый. Более того, не секрет, что он – один из создателей последней генерации сверхмощных ядерных боеголовок…

– Какое отношение все это имеет к космической радиосвязи, программе CETI[21]21
  СЕТI (англ.) или SETI (амер.) – сокращения от слов «Связь с инопланетным разумом», «Поиск внеземного разума». Оба сокращения обозначают проблему поиска внеземных цивилизаций.


[Закрыть], астрофизике?

Председательствующий встал и объявил, что доклад на тему «Некоторые соображения о построении классификации вспышек сверхновых звезд» от имени авторов – тут последовало долгое перечисление научных степеней, званий и титулов – прочитает профессор Освальдо Агийэр.

На кафедру, возвышающуюся рядом со столом президиума, быстрыми шагами поднялся небольшого роста смуглый, черноволосый человек в больших роговых очках с очень резкими чертами худощавого лица. Строгий серый костюм был ему чуть широковат, так же как и воротник белоснежной сорочки, из которого торчала длинная худая шея. Вспыхнули юпитеры, застрекотали кинокамеры, телевизионщики приникли к своим аппаратам. Не обращая внимания на нацеленные объективы, Агийэр разложил на кафедре пачку листов бумаги, глянул в сторону президиума, разыскал там кого-то глазами, кивнул, снял очки, водрузил на нос другие – еще большего размера – и, откашлявшись, начал читать доклад.

Уже само начало насторожило аудиторию. Не было ни традиционных благодарностей тем, кто помогал, способствовал, благоприятствовал… Отсутствовали история вопроса, ссылки на авторитеты и их статьи. Агийэр кратко сообщил, что изучает вспышки сверхновых более тридцати лет, и тотчас на большом экране над столом президиума возникли таблицы с перечнем результатов – где, когда, спектральные характеристики и прочее. В последней графе таблиц были приведены типы вспышек, некоторые со знаком вопроса. Этих типов выделялось пять.

Затем докладчик перешел к подробной характеристике выделенных типов. Сначала он принялся читать ее – длинный перечень ядерных превращений различных химических элементов. Интерес присутствующих заметно ослабевал. Слушатели перешептывались, гасли один за другим рубиновые глазки телевизионных камер, все чаще скрипели кресла.

Агийэр почувствовал, что теряет контакт с аудиторией; он нахмурился, закусил губы и сделал долгую паузу. Однако желанная тишина не наступала. Тогда он решился… Резким движением отодвинул бумаги, сошел с кафедры, взял мел и постучал им по матовой поверхности стенной доски.

– Я попытаюсь представить только что прочитанное более зримо, – сказал он, обводя взглядом аудиторию. – И попрошу теперь максимум внимания, потому что это очень важно… Важно для понимания выводов, которые авторы доклада хотели бы предложить собравшимся. Итак… Непосредственные наблюдения показали, что вспышки первого типа связаны с ядерными перестройками вещества, когда возникают газовые облака преимущественно следующего состава…

Он записал реакции каллиграфически изящными строками и заключил в картуш символы новообразованных элементов.

– И дальше… – Он продолжал исписывать огромную доску строками символов, цифр, формул, иногда лишь вставляя короткие реплики; производил преобразования, упрощал и заключал итоги в рамки картушей.

Теперь большинство присутствующих следили за ним затаив дыхание, словно завороженные; только журналисты обескураженно вертели головами, пытаясь догадаться, что скрывается за головоломными формулами, которыми докладчик исписывал третью доску подряд.

– И наконец, позвольте сформулировать выводы, – заключил Агийэр, жирно обводя последнюю группу символов. Он тяжело вздохнул и принялся вытирать платком лицо и лоб. – Впрочем, как я полагаю, большинству присутствующих выводы уже ясны, – негромко добавил он, обращаясь к президиуму, – ибо они здесь, – он указал на исписанные мелом доски.

– Логично, изящно, но довольно спорно, – заметил кто-то в зале.

– Как любая гипотеза «in statu nascendi»[22]22
  «В момент рождения» (лат.)


[Закрыть], – устало усмехнулся Агийэр. – К сожалению, господа, это, – он снова указал на доску, – не гипотеза. Не опасаясь прослыть слишком смелым, утверждаю, что здесь дана теория вопроса. Коллега Траоре разделял мою уверенность и… мои опасения. Да-да, это теория, господа. К сожалению, для нас, для всего человечества, для Земли в целом. Пятый тип вспышек сверхновых, к которому относятся тридцать три процента наблюдений, иными словами одна треть их, – этот фатальный пятый тип может быть интерпретирован лишь однозначно: как результат мгновенного разрушения неких планетных тел – планет, подобных нашей Земле. Спектральные характеристики вспышек пятого типа не оставляют места для сомнений. Эти сверхновые вспыхивают в звездных системах, подобных солнечной, и с большой долей вероятности – на месте планет земного типа с железо-никелевым, как пока принято считать, ядром. Опыт геологической истории нашей планеты позволяет утверждать, что подобные космические тела достаточно устойчивы. Возраст Земли приближается к пяти миллиардам лет, и, хотя в ее долгой геологической летописи улавливаются следы грандиозных преобразований и катастроф, сама планета как целое продолжает существовать.

В чем же дело? Может быть, доложенные здесь данные наблюдений за иными звездными мирами противоречат тому, что нам известно о планетах земной группы нашей Солнечной системы? Отнюдь… С этой трибуны уже говорилось немало в защиту идеи о множественности центров жизни и разума в видимой Вселенной. Приводились расчеты, назывались звезды, окрестности которых следует прослушивать в первую очередь, ловя плывущие оттуда сигналы «братьев по разуму». Большинство докладчиков подразумевали, что источниками этих сигналов могут быть прежде всего планеты земного типа…

И вот тут я вынужден ступить на зыбкую почву гипотезы. Только здесь, господа, не ранее. Проанализировав еще раз, совместно с профессором Траоре, результаты моих наблюдений за вспышками сверхновых во Вселенной, сравнив эти результаты с тем, что ныне известно о составе Земли, о динамике ее недр, мы предположили, что вспышки сверхновых пятого типа – результат самоуничтожения цивилизаций, вместе с планетами, конечно. Что это могут быть за цивилизации? Вероятно, технические, овладевшие значительными энергетическими потенциалами и, скорее всего, использующие ядерную энергию. Следовательно, это цивилизации, близкие нынешнему уровню земной или опередившие его ненамного. Я подчеркиваю, господа, – ненамного – и дальше постараюсь объяснить, почему.

Разумеется, ни одна нормальная цивилизация не будет стремиться к сознательному самоуничтожению. Остается предположить, что пятый тип вспышек возникает независимо от желания и воли большинства индивидов, составляющих данную цивилизацию. В таком случае причину вспышки, то есть мгновенного превращения планеты земного типа в высокотемпературное газовое облако, следует искать в каких-то природных процессах, которые могут быть существенно ускорены или, если угодно, детонированы неосмотрительными действиями данной цивилизации. Что же это за процессы? Тут я должен был бы передать эстафету доклада моему уважаемому соавтору – профессору Гуледу Траоре, который производил необходимые расчеты. К величайшему моему сожалению, я лишен этой возможности. Вчера профессор Гулед Траоре попал в автомобильную катастрофу. Он погиб.

Агийэр тяжело вздохнул и сделал долгую паузу. Огромная аудитория замерла. Не слышно было даже дыхания сотен людей. Все взгляды были устремлены на докладчика.

– Поэтому заканчивать придется тоже мне, – продолжал Агийэр, справившись наконец с волнением. – Не вдаваясь в подробности, могу сообщить: расчеты покойного профессора Траоре убедительно свидетельствуют, что достаточно мощные термоядерные взрывы на поверхности или в атмосфере такой планеты, как Земля, могут резко ускорить ход природных процессов, миллиарды лет спокойно протекающих в ее недрах. Согласно концепции профессора Траоре, концепции, над которой он работал последние годы, энергетика планет земного тина подобна энергетике термоядерного реактора, запрограммированного природой на миллиарды лет более или менее спокойного горения. Активная зона этого природного реактора, прототип которого мы еще не сумели воссоздать в наших лабораториях, – внутреннее ядро планеты. Там, в условиях очень высоких давлений и температур, в обстановке «спокойного горения», идут реакции ядерного синтеза вещества, те самые, которые я подробно охарактеризовал, говоря о вспышках пятого типа. Резкое ускорение этих реакций и приводит к эффекту вспышки сверхновой. Подобные вспышки наблюдались мною многократно в нашей галактике и за ее пределами. Причины детонации подобных вспышек могут быть разные. Одна из них – искусственные термоядерные взрывы… Мы уже научились производить их. Накопили запасы ядерной энергии невообразимой мощности в военных арсеналах противостоящих группировок. Этой энергии, даже ее части, достаточно для детонации «ядерного котла» в ядре нашей планеты. Я утверждаю, и покойный профессор Траоре был согласен со мной, – мы, наша цивилизация, на пороге самоуничтожения, подобно тем космическим объектам, гибель которых мне пришлось наблюдать. Может быть, это естественный конец цивилизации подобного типа; может быть, одна из таких цивилизаций уже завершила свое существование в нашей Солнечной системе – я имею в виду гибель планеты Фаэтон. Космические шрамы этой катастрофы несут на себе все планеты земной группы, включая и Землю. Я не исключаю даже и того, что древнейшие цивилизации Земли, например цивилизация Атлантиды, – наследники фаэтонцев… Но вся моя человеческая сущность восстает против мысли, что гибель нынешний цивилизации Земли неизбежна. Разум, сумевший подняться от первых костров палеолита к атомной энергии, генной инженерии, разум, шагнувший к ближайшим планетам, протянувший руку навстречу разуму других миров, не должен быть обречен. Нынешний опаснейший рубеж нашего пути можно преодолеть. Тем более что мы уже догадались об опасности; опасности, перечеркнувшей пути и надежды иных миров, в чем-то подобных нашему.

В первой части доклада я упоминал, что гипотетические цивилизации, весть о гибели которых доносят вспышки сверхновых пятого типа, скорее всего близки нам по уровню технологического развития, а если и опережают, то ненамного. Почему мы с профессором Траоре выдвинули такое предположение? Решающими являются предпосылки социальные. Нынешний рубеж НТР опасен не столько чудовищными мощностями, подвластными людям, сколько разобщенностью мира, полярностью интересов противостоящих группировок с разными социальными идеалами, взаимным недоверием, недостаточной информированностью, а порой безответственностью тех, от кого зависит слишком многое. Ныне, в конце двадцатого века, угроза любого ядерного столкновения – ограниченного или неограниченного – чревата всеобщим уничтожением. Мы хорошо знаем, что угрозы предупреждающего и ответного ядерного удара на Земле звучали уже не раз, хотя для судеб нашей цивилизации безразлично, какой из ударов детонирует ядерный котел в недрах планеты. Любой подобный конфликт толкает наш мир на грань катастрофы, за которой только раскаленная газовая туманность и ничего больше. Именно этот исторический промежуток между созданием термоядерного оружия и овладением энергией «спокойного» термоядерного горения, соответствующий интервалу постепенного объединения человечества, промежуток, чреватый революциями в науке, природе, обществе, и является наиболее опасным… Овладев тайной управляемого ядерного синтеза, разгадав до конца энергетику планет и звезд, разум, без сомнения, найдет средства и для предотвращения вспышек сверхновых пятого типа. Но это, вероятно, происходит уже на ином социальном уровне, более совершенном, чем нынешний, когда опасность ядерного столкновения внутри цивилизации снимается с повестки дня. Доложенные уважаемому собранию материалы заставляют предположить, что более совершенного социального уровня достигает лишь часть цивилизаций, возможно незначительная. На этом, – Агийэр низко склонил голову, – позвольте мне теперь закончить.

Некоторое время в зале царила пронзительная тишина. Никто не шевелился. Агийэр продолжал стоять у кафедры, не поднимая головы. Потом что-то похожее на общий вздох пронеслось над амфитеатром, и тотчас застрекотали кинокамеры, зашелестели блокноты, послышались негромкие возгласы телевизионщиков. А затем аудитория словно взорвалась.

Где-то в центре вспыхнули аплодисменты, но их тотчас заглушили топот, свист, возгласы:

– Вздор!

– Фантастика…

– Дешевая агитация!

– Здесь не собрание борцов за мир!

– Прочь с советской агентурой!

– Эй там, легче на поворотах.

– Позор!..

– Вторая половина – бред.

– Заткнитесь там!

– Долой…

– На костер такую науку!

– Господа, господа, – председательствующий, высоко подняв руку с серебряным колокольчиком, сотрясал им, но звона не было слышно, – успокойтесь, господа… Каждый сможет высказаться по существу прочитанного доклада… Успокойтесь же, иначе я вынужден буду прервать заседание.

Аудитория продолжала бушевать, но теперь стало очевидно, что мнения присутствующих разделены. Внимание телевизионщиков переключилось с Агийэра на эпицентры беспорядка в амфитеатре, где крик нарастал и начинали вспыхивать потасовки.

– Все было заранее подготовлено, – твердил Стоун своему соседу, – в зале дружки Агийэра…

– А мне показалось, что шум начали его противники и они же первые замахали кулаками…

– Господа, господа! – взывал, тряся колокольчиком, председатель.

Но аудитория уже стала неуправляемой. В центральных секторах амфитеатра завязались ожесточенные драки, втягивающие все большее число участников. Проходы были забиты людьми, старающимися избежать участия в схватках; у выходов из зала образовались пробки. С грохотом упала одна из телевизионных камер; однако остальные телевизионщики продолжали исступленно снимать то, что творилось вокруг.

Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы, в самый разгар потасовки, переполоха и хаоса, на проволоке, протянутой под потолком аудитории – на ней висели флаги стран – участниц конференции, – не появилась голая девица с садовой лейкой в одной руке и свернутым рулоном белой ткани в другой. Девица с пронзительным визгом пронеслась по проволоке, кропя из лейки вонючей, бурой жидкостью всех, кто находился внизу. Перед тем как исчезнуть в пролете окна, девица швырнула в зал сверток. Он развернулся в полете и медленно падал вниз. На полосе легкой белой ткани отчетливо читались слова: «За полную сексуальную свободу перед концом света».

Зал быстро затихал; участники заседания и потасовок торопливо расходились, зажимая платками носы и с отвращением стряхивая с волос и одежды прилипчатые бурые капли.

* * *

Агийэра журналисты перехватили, когда он пытался незаметно исчезнуть через один из служебных выходов.

– Несколько вопросов, профессор.

Агийэр шагнул было обратно, но его уже окружили плотным кольцом. Засверкали лампы-вспышки.

– Верите ли вы сами в возможность самоуничтожения нашей цивилизации, профессор?

– Так же, как и покойный профессор Траоре. Он автор наиболее пессимистической части прогноза, и я полностью разделяю его убежденность в крайней опасности нынешней ситуации.

– На чем базируются предположения профессора Траоре о термоядерных реакциях в ядре Земли?

– Прежде всего, на определенных аналогиях с энергетикой звезд. Как известно, звезды представляют собой термоядерные генераторы различных типов, способные выделять энергию на протяжении многих миллионов и миллиардов лет. При этом звезда является генератором термояда во всем своем объеме – от центра до поверхности. У большинства планет источник термоядерной энергии ограничен. Он заключен внутри планеты в виде активного ядра. Сверху ядро одето оболочками – разными у планет разных типов. Например, у Юпитера они ледяные и газовые, у нашей Земли – это атмосфера, кора, мантия.

Для Земли профессор Траоре произвел ряд сложных расчетов. Ему удалось суммировать общую энергию землетрясений, вулканизма, колебательных движений коры, тектонических процессов на глубине, наконец, тепловой поток, поступающий из недр. Генератор всех этих проявлений земной динамики может быть только термоядерным.

Иные известные нам энергетические источники исключаются: они не в состоянии объяснить количественную сторону внутренней активности Земли. Эта работа еще не опубликована, я читал ее в рукописи. Могу добавить, что Гуледу Траоре очень помогло открытие советского физика Бориса Мамырина. Мамырин недавно обнаружил поток первичного гелия, непрерывно поступающего из глубоких зон Земли. Гелий – прямой продукт ядерных преобразований, идущих в недрах. Таким образом, открытие Мамырина стало пресловутой точкой над «i» в концепции, разработанной Траоре.

– Известно ли вам, профессор, почему советская делегация отсутствовала на этой конференции?

– Нет… Приглашения были посланы. И несколько советских ученых заявили свои доклады. Но никто из них не прибыл. Может быть, государственный департамент отказал в визах.

– Еще вопрос: ваше мнение о сегодняшних инцидентах?

– Мне очень жаль, что заседание было прервано и я не имел возможности ответить на вопросы.

– Считаете ли вы, что инциденты были заранее подготовлены?

– Не хотел бы отвечать на этот вопрос…

– Говорят, что в зале находилось много ваших сторонников из «Ассоциации в защиту мира».

– Не имею чести быть членом этой Ассоциации и мало кого там знаю. Насколько я успел заметить, драки провоцировали какие-то неизвестные мне молодые люди. Студенты здешнего университета и кое-кто из молодых ученых попытались дать им отпор.

– А голая красотка под потолком?

– Это, вероятно, было подготовлено; но, думаю, не теми, кто организовывал драки.

– Знал ли кто-нибудь заранее о содержании вашего доклада, профессор?

– В общих чертах – президиум конференции. Кое-что было известно моим студентам, которым читаю факультатив по физике сверхновых.

– Позавчера вы выступали на городском митинге борцов за мир?

– Я был там вместе с профессором Траоре, но не выступал.

– А профессор Траоре?

– Он выступал…

– Позвольте, господа. Полиция. Прошу расступиться!

Кольцо журналистов, плотно сомкнутое вокруг Агийэра, распалось. Два плечистых увальня с плоскими безбровыми лицами шагнули к Агийэру. У них были одинаковые серые костюмы, белые в полоску рубашки и темные галстуки. Серые фетровые шляпы были одинаково сдвинуты на затылок.

– Профессор Освальдо Агийэр?

– Это я.

– Придется поехать с нами.

– А в чем дело?

– Шериф Джонсон хочет с вами побеседовать.

Снова засверкали лампы-вспышки.

Полицейские не возражали. Даже ухмылялись. Немного рекламы п таком деле не помешает.

Агийэр смущенно кашлянул:

– Может быть, не сейчас. Я… Я мог бы сам приехать к шерифу позднее.

– Не выйдет. – Один из полицейских потянул Агийэра за рукав. – Пошли.

И второй добавил:

– Позднее у шерифа не будет времени…

Поддерживая Агийэра под локти, они повели его к стоящей невдалеке серой машине. Вслед продолжали стрекотать кинокамеры и щелкали затворы фотоаппаратов.

* * *

В приемной шерифа пришлось долго ждать. Провожатые указали Агийэру свободное кресло; сами устроились рядом на подоконнике. Дверь в кабинет шерифа, обитая тисненой кожей, была плотно закрыта. Секретарша в больших розовых очках монотонно отвечала в ответ на телефонные звонки, что шериф Джонсон занят и никого не принимает.

– Не знаете, зачем я понадобился шерифу? – спросил Агийэр у своих провожатых.

Один молча пожал плечами, другой вытащил из кармана свернутую газету и протянул Агийэру.

– Это тут, – сказал он и щелкнул пальцем по газете, – на сегодня назначена демонстрация в центре, потом факельное шествие… Шериф опасается пожаров…

Агийэр развернул газету и увидел репортаж о митинге в защиту мира. В центре первой полосы была помещена большая фотография – Гулед Траоре во время выступления. За плечом Траоре Агийэр разглядел свое лицо.

– Значит, это, – пробормотал он, возвращая газету полицейскому, – а я подумал, что в связи с событиями в университете.

– Вот именно, – кивнул полицейский, сунув газету в карман. – Многовато визгу из-за одной головы…

Дверь кабинета шерифа распахнулась, оттуда вышел высокий худощавый человек в черном костюме с очень бледным костистым лицом, красным носом и оттопыренными ушами. Волос на его голове было совсем мало. Провожатые Агийэра встали с подоконника и почтительно вытянулись.

– Ага, – сказал бледный человек с красным носом и уставился на Агийэра, – он?

– Он, капитан, – отозвался один из полицейских.

– Проводите, шериф ждет, – красноносый махнул рукой и направился к выходу из приемной.

В кабинете шерифа за огромным столом сидел огромный человек с багровым лицом, седыми бакенбардами и коротко подстриженными седыми волосами. Он мельком взглянул на Агийэра из-под насупленных бровей и молча указал одно из кресел возле стола.

– Профессор Освальдо Агийэр? – спросил он глухим, надтреснутым голосом и, не дожидаясь ответа, добавил: – А вы, ребята, шагайте. Вы больше не нужны.

Агийэр молча ждал. Шериф, не глядя на него, перебирал бумаги, сброшюрованные в черной пластиковой папке, и морщился.

– Если я правильно понял, – начал наконец шериф, продолжая перелистывать бумаги, – вы, профессор, утверждаете, что господь бог поместил Адама, ну и соответственно нас с вами, на термоядерной бомбе замедленного действия? Или он подложил нам эту бомбу позднее за грехи наши?

Агийэр улыбнулся:

– Если воспользоваться вашей метафорой, шериф, полагаю, что «бомба» существовала с самого начала, то есть задолго до Адама и Евы.

Шериф Джонсон шевельнул кустистой седой бровью, но промолчал.

– Должен, однако, заметить, что идея термоядерной «бомбы» замедленного действия принадлежит не мне. Я в основном занимаюсь звездами…