Текст книги "Охотники за динозаврами (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 29 страниц)

– Это уже много.

– Не торопись… При недостатке людей я не могу расходовать силы КОВОСа на проверку каждого подозрения. Надо подумать.

– Где располагается возможный источник загрязнения?

– Нет источника. Ничего нельзя локализовать. Мои подозрения базируются на косвенных признаках: например, изменились пути рыбьих стай. Немного похоже на бегство. Были случаи гибели рыбы. Но это не отравление.

– А что говорят биологи?

– С подобным явлением они не сталкивались. Во всяком случае – в последние десятилетия, с тех пор как в рыбном хозяйстве стали использовать дельфинов.

– Вот с дельфинами и посоветовались бы, – заметил с улыбкой Ив.

– Неплохо было бы, – Вилен тоже улыбнулся, видимо представив себе научную конференцию биологов и дельфинов. – К сожалению, наши контакты с ними ограничиваются вопросами более конкретными и простыми. А вот биологи уже придумали свое объяснение: двадцатисемилетний цикл изменения глубинных течений, смещение скоплений планктона, уход рыбы. Сейчас они это проверяют, но…

– Но?.. – повторил Ив.

– Посмотрим, – задумчиво заключил Вилен.

– А не является ли уход рыбы предвестником крупного моретрясения? – Ив счел необходимым нарушить воцарившееся молчание.

Вилен внимательно посмотрел на него:

– Вижу, эта история тебя заинтересовала. И все-таки хочу предложить кое-что иное… Когда ты последний раз был в Антарктике?

– Давно. Еще студентом на практике.

– В Антарктиде заканчивается подготовка одного любопытного эксперимента. Да ты, вероятно, слышал. Хотят поднять на орбиту несколько «кусочков» антарктического льда объемом… Объем вполне приличный – измеряется кубическими километрами. Этот лед, если его благополучно доставят на орбиту, послужит стройматериалом для крупного спутника-обсерватории – целого космического города…

– Об этом проекте говорят уже давно.

– Он уже реализуется. Строителям выделили полигон в центральной части Восточной Антарктиды площадью двести пятьдесят тысяч квадратных километров. В центре полигона в прошлом году начата подготовка к переброске крупных массивов льда в космос. Сейчас она закончена. Подготовлены четыре «кусочка» общим объемом девять кубических километров. Высший Совет дал согласие на проведение эксперимента, но я настоял, чтобы вначале подняли только один кусок. В случае, если все пройдет успешно и потери льда при транспортировке не превысят тридцати процентов, эксперимент будет доведен до конца. Во время эксперимента там должен присутствовать представитель КОВОСа, обладающий всеми полномочиями, вплоть до прекращения или отмены эксперимента. Так решил Высший Совет Экономики. И вот я хотел просить тебя, Ив, отправиться туда в качестве нашего полномочного представителя. Ну, что скажешь?

– Благодарю, Учитель, – Ив закусил губу. – Предложение очень лестное, но… справлюсь ли? Не лучше ли послать кого-то более опытного?

– Ты получишь подробные инструкции. Опыт работы в КОВОСе у тебя есть. Но там важен не столько опыт, сколько светлая голова и способность нестандартно мыслить. Об использовании льда для строительства в космосе говорят давно, однако подобный эксперимент осуществляется впервые. Оценивая его результаты, надо уметь заглянуть далеко вперед. С тех пор как мы перешли на водородное топливо и сжигаем огромные количества водорода в теплоэлектроцентралях и в двигателях внутреннего сгорания, пода и лед стали ценным сырьем. Это основной источник водорода и кислорода на пашей планете. Сжигая водород, мы снова получаем воду и как бы восстанавливаем потери. Круговорот водорода пока более или менее уравновешен. Но запасы льда на севере и на юге не бесконечны… Фабрики жидкого водорода уже оголили значительную часть побережья Восточной Антарктиды и северной Гренландии. Сначала десятилетиями буксировали айсберги в пустынные зоны, чтобы напоить там людей! Теперь перерабатываем льды на месте. Ледяные барьеры местами далеко отступили от берега. Уменьшение запасов льда может повлечь за собой нежелательные изменения климата, особенно в южном полушарии. А за климат планеты ответственны в первую очередь мы – КОВОС. Поэтому решающее слово за нами… Обсерватории и поселки в ближнем космосе конечно нужны, но не слишком ли дорогой материал для них земной лед? Особенно если учесть невосполнимые потери его при транспортировке. Ты меня понял?

– Да, Учитель.

– Значит, поедешь. А попутно будут еще поручения…

– Когда мне отправляться?

– Как будешь готов. Но не позже следующей недели. Эксперимент намечен на конец августа, а ты еще должен подробно ознакомиться с условиями на месте.

– Но после окончания этой миссии могу я рассчитывать на возвращение к мусорщикам океана?

– Приедешь, тогда и решим.

– Одна просьба, Учитель. Можно?

– Говори.

– Моя сестра… Нельзя ли взять ее с собой в Антарктиду? Хоть ненадолго.

– Прости, Ив, отвечу решительно – нет. Сейчас каждый человек на учете. Ей придется пока заменить Ирму в лаборатории Подводного поиска.

– Понял, Учитель. Пойду готовиться.

– Иди.

Погашенные вулканы и возрожденные древние города

Ив покинул Главную Базу через три дня. Дари и Риш провожали его до ближайшего аэропорта, который находился на соседнем острове.

В аэропорт они добрались на маленькой амфибии Базы. Амфибию вел Риш. Серебристая, похожая на ракету лодка стремительно мчалась над самой поверхностью океана. Иногда ее плоские поплавки, напоминавшие короткие лапы, задевали верхушки волн, и тогда амфибия чуть вздрагивала, а прозрачные иллюминаторы затуманивались брызгами. Впереди быстро вырастала желто-бурая стена рифа, окаймлявшая остров. Вдоль нее пенилось белое кружево прибоя, а вдали сквозь туман радужных брызг уже проступали силуэты пальм и контуры высоких зданий на берегу лагуны. Риш направил амфибию в один из проходов в рифовой гряде, и через несколько секунд лодка, сбавляя скорость, заскользила по гладкой, как стекло, поверхности лагуны.

Они подплыли к каменным ступеням широкого бульвара и, найдя место для стоянки, оставили свою амфибию в ряду разнообразных судов, цветной гирляндой оторачивающих нижнюю ступень бульвара и бетонные молы, уходящие далеко в голубые воды лагуны.

Бульвар шумел многоязычным говором, пестрел яркими одеждами отдыхающих, откуда-то доносилась музыка. Над бассейнами, голубые пятна которых блестели среди цветов и свежей зелени газонов, мелькали коричневые от загара руки и плечи, взлетали каскады брызг, слышались взрывы смеха. Манили прохладой распахнутые настежь двери кафе, баров, тенистые веранды под яркими полосатыми тентами, защищавшими от солнечных лучей. Высоко в ярко-синее небо вздымались многоэтажные громады отелей, похожие на исполинские разноцветные соты самых причудливых очертаний.

– Это вам не наш «полуобитаемый остров», – твердил Риш, не без труда находя путь среди шезлонгов, кабинок, киосков, зонтов и коричневых тел в купальниках всевозможных фасонов, размеров и расцветок. – Уже забыл, когда я последний раз видел сразу столько людей, не занятых никаким делом.

– Скоро и ты присоединишься к ним, – заметил Ив, лавируя среди обнаженных ног, вытянутых во всех направлениях.

– К ним – никогда, – с отвращением объявил Риш, протягивая руку Дари, чтобы помочь ей подняться по лестнице на каменную террасу, на которой располагались теннисные корты, спортивные площадки, беговые дорожки и бассейны для состязаний. – Я поеду в старую милую Европу смотреть древние города, которые восстанавливала твоя сестра.

– Города я восстанавливала в Центральной Америке, – возразила Дари, – города древних майя на Юкатане. И потом еще немного в Египте.

– Опять ты все перепутал, старик, – Ив похлопал друга по плечу. – Кстати, имей в виду, на курортах и в развлекательных центрах старой милой Европы сейчас толкучка не меньше, чем тут.

– А где ты сам отдыхал? – прищурился Риш. – Я даже не успел спросить тебя об этом.

– На Черноморском побережье Кавказа. Там есть такой мыс – забыл, как он называется…

– Пицунда, – подсказала Дари, – мыс Пицунда с рощами реликтовой сосны. Мои друзья из нашей академии восстанавливают там сейчас античный город.

– Точно, точно, – подхватил Ив. – Вспомнил… Город Питиус на берегу маленькой лагуны. – Я был там. Город-сказка, среди вековых сосен…

– Возрожденный из пепла спустя два тысячелетия после гибели, – добавила Дари. – Возле этого города находятся санатории, в которых обычно отдыхают космонавты, работники внеземных станций, полярных зон.

– И в виде исключения – мусорщики этой прекрасной планеты, – заключил Ив.

– Меня туда, пожалуй, не примут, – покачал головой Риш.

– Какая ерунда, – Ив с удивлением взглянул на приятеля, – там множество свободных мест.

– Так они, наверно, для тех, кто с переднего края науки.

– Просто чепуха, – возмутилась Дари, – вы поросли мхом на вашем полуобитаемом острове и не представляете, как сейчас живут нормальные люди на Большой земле. Этот динозавр, – Дари повернулась к брату и указала на Риша, – мыслит категориями вековой давности. Его надо немедленно послать лечиться, иначе у него начнутся необратимые изменения в сознании. Вот мы вернемся, и я скажу вашему врачу…

– У нас сейчас нет настоящего врача, – меланхолически заявил Риш. – Он тоже в отпуске.

– Кто же вас лечит?

– В медпункте есть разные автоматы. Кому надо, могут лечиться сами. Но после отъезда врача никто, по-моему, в медпункт не обращался.

– Откуда ты знаешь? – поинтересовалась Дари.

– А я сейчас замещаю врача на Базе.

– У него есть диплом медика, – пояснил Ив. – Это один из его пяти дипломов.

– Четырех, – мрачно поправил Риш.

Они пересекли спортивную зону и очутились на широком, залитом солнцем бульваре. Многополосная лента светлого бетона и цветущих олеандров отделяла побережье с его бассейнами, купальнями, кафе и киосками от тенистого парка. За парком поднимались в небо разноцветные башни отелей.

– Красиво здесь, – заметила Дари. – Наконец-то люди научились соединять архитектурные замыслы с естественной красотой ландшафта в единое целое. Даже пестрота красок не режет глаз. Все должно быть именно таким на фоне тропической зелени, синевы неба и океана. В ином окружении эти яркие башни, вероятно, выглядели бы безвкусно. И даже эти люди, Риш. Их тут действительно очень много, но представь на мгновение, что берег вдруг опустел бы… – Дари замолчала и прикрыла глаза, пытаясь представить, как это будет.

– Прекрасно будет, – заметил Риш.

– Нет, – Дари решительно тряхнула головой. – В этом сверкающем ансамбле сразу возникнет страшный изъян. Получится театральная декорация. А декорация мертва без действующих лиц. Проектировщики курорта рассчитывали именно на то, что здесь всегда множество людей.

– Не знаю, не знаю, – пробормотал Риш.

– А по-моему, Дари права, – поддержал сестру Ив. – Мне здесь тоже нравится. Пожалуй, я стану чаще бывать тут в свободное время.

– Когда вернешься из Антарктиды.

– Да, теперь уже, когда вернусь.

Разговаривая, они пересекли парк и поднялись в стеклянный павильон монорельсовой дороги. Через несколько минут к перрону стремительно и бесшумно подлетел поезд – цепочка длинных сигарообразных вагонов. С легким шелестом раздвинулись двери. Ив и его спутники вошли в один из вагонов – почти пустой. Не успели они занять места у широких овальных окон, как двери задвинулись и поезд, быстро набирая скорость, рванулся вперед. Справа внизу поплыли, все ускоряя движение, заполненный людьми бульвар, белые пляжи, голубое зеркало лагуны; потом мелькнули разноцветные крыши отелей с расположенными на них соляриями и бассейнами, и поезд, забирая все выше и выше, стремительно понесся над зеленой полосой прибрежных лесов к центральному плато. Здесь в вагон вошло несколько пассажиров в светлых комбинезонах и широкополых шляпах – вероятно, ученые – геофизики или вулканологи, судя по приборам, которые были с ними. Еще несколько минут пути, и поезд остановился в стеклянном павильоне аэропорта.

– Ну, все, – сказал Ив, поднимаясь с места.

Они вышли вслед за учеными, и Ив отправился к дежурному координатору, чтобы уточнить свой маршрут.

Когда он возвратился, Риш и Дари разговаривали с одним из ученых – высоким плечистым брюнетом в темных очках.

– Нашли тебе попутчика, Ив, – весело объявила Дари. – Познакомься, это Рем, он геофизик и тоже летит в Антарктиду.

– Еремей Арно, – представился брюнет, – мне в Моусон.

Ив с интересом взглянул на него. Фигура спортсмена, широкие плечи. Крупные сильные руки. Ив ощутил скрытую в них силу по короткому рукопожатию. Резковатые, словно изваянные из камня с грубой фактурой черты смуглого лица. И глаза, внимательный взгляд которых, казалось, прожигал насквозь, несмотря на темные очки. На щеках и подбородке неясно проступали следы каких-то шрамов, а может быть, давних ожогов.

– Через полчаса будет ракетный лайнер в Сингапур и Коломбо, – сказал Ив. – Из Коломбо вечером можно попасть на Кергелен. Оттуда гарантирую вам доставку в Моусон каким-нибудь транспортом КОВОСа, если, конечно, у вас нет более простого способа.

– Нет, – ответил Рем. – Я хотел лететь через Кейптаун, но это гораздо дальше, и там пришлось бы ждать. Охотно приму ваше предложение, если это не создаст вам дополнительных хлопот.

– Никаких, – заверил Ив.

– Тогда иду резервировать место на шриланкийский лайнер.

– Я слышал о нем, – сказал Ив, когда Рем отдалился. – Это известный ученый – один из авторов проекта «Анкос» – транспортировки антарктического льда в космос. Конечный пункт путешествия у нас с ним, вероятно, один.

– Когда будешь на Шри Ланке, Ив, постарайся попасть в Паланарува, – посоветовала Дари. – Это одна из древних столиц в центре острова. Там сохранились огромные искусственные водохранилища, построенные более тысячи лет назад. На их берегах сейчас восстановлены древние дворцы и храмы. Там необыкновенно красиво, особенно при восходе и закате. Вообразите, мальчики, багрово-оранжевые облака над далекими плосковерхими горами и последние лучи солнца на желтых стенах дворцов, украшенных бесчисленными каменными скульптурами. И султаны пальм на фоне темнеющего неба…

– Ты пишешь стихи, Дари? – поинтересовался Риш.

– Писала, пока не выросла.

– Ты поэт по натуре, и нечего тебе делать среди мусорщиков. Поедем лучше со мной?

– Куда, Риш?

– Например, в Европу. Я буду отдыхать, а ты – писать стихи и заниматься своей ископаемой архитектурой.

– Великолепная перспектива, – расхохоталась Дари, – и, главное, все так просто. Нет, дорогой, поезжай один, и лучше всего в какой-нибудь санаторий, где лечат искривления психики. А я останусь здесь и через некоторое время попробую заменить тебя на посту врача Базы, самого главного дежурного или как это у вас называется.

Возвратился Рем и объявил, что тоже летит рейсом на Коломбо.

– А ваши товарищи? – поинтересовался Ив.

– Это сотрудники здешней геотермальной энергоцентрали. Они только провожали меня и уже уехали обратно.

– Тут крупная энергоцентраль?

– Довольно крупная, но ее сейчас расширяют. Бурят более глубокие скважины к самому очагу вулкана.

– Здесь действующие вулканы? – удивилась Дари.

– Ни на этом острове, ни на соседних действующих вулканов не осталось, – покачал головой Рем. – Мы забираем от них весь избыток энергии в наши энергосистемы. Перевели их на режим регулируемых «энергоблоков»… – он усмехнулся.

– А КОВОС? – прищурилась Дари. – Это ли не вопиющее нарушение равновесия среды – погасить вулканы?

– Коллеги, вероятно, из КОВОСа? – Рем взглянул на Ива, потом перевел взгляд на Риша.

Оба кивнули.

– Значит, вам проще и объяснить, – Рем снова усмехнулся.

– Не надо, – махнула рукой Дари. – вижу, что у вас все согласовано. Планирование вулканизма в масштабе целой планеты!

– Конечно, – серьезно сказал Ив. – Именно благодаря планированию в масштабе всей планеты люди смогли не только поставить себе на службу вулканы, но и выделять немалые средства на восстановление древних городов, которые тысячелетиями лежали в развалинах. Вот ты вспоминала о Паланарува. Разве возможно было восстановление этого архитектурного комплекса, если бы не существовало единого многолетнего плана?

– Довольно, довольно, – прервала Дари, – я уже наказана за свою малограмотность и скверный характер. Но значит, ты был в Паланарува?

– Не был и, увы, не попаду и на этот раз. Между прибытием нашего лайнера в Коломбо и отправлением авиона на Кергелен промежуток всего один час.

– Так останьтесь в Коломбо до завтра…

– Я еду не в отпуск, – сухо заметил Ив.

Дари смутилась и опустила глаза.

Ив осторожно взял ее за руку:

– Думаю, это не последняя оказия побывать в Паланарува. Когда-нибудь у нас найдется немного свободного времени и мы осуществим эту поездку под твоим руководством, сестренка.

– Вы, видимо, историк, – очень вежливо сказал Рем, обращаясь к Дари. – Позвольте задать вам один вопрос.

– Пожалуйста, если смогу на него ответить.

– Наверное, сможете… Сейчас очень много сил, времени и энергии расходуется на восстановление древних городов и архитектурных памятников. Недавно мне пришлось побывать в Нильской долине. Восстановлены в первозданном виде храмы у больших пирамид, погребальный комплекс Долины Царей. Восстановлены и сами большие пирамиды. Это был гигантский труд, который стоил человечеству безумно дорого. Я слышал, что начинают восстанавливать древнейшие города в долине Инда, от которых вообще почти ничего не сохранилось. Зачем все это? Разве не достаточно сохранять руины? Сохранять в том виде, в каком они дошли до нашей эпохи.

– Раньше так и делали. Раскапывали и консервировали то, что осталось. Люди, которых все это интересовало, волновало, должны были по фундаментам, по остаткам древней кладки догадываться о целом. Это было не силой, а слабостью науки той эпохи. Человек всегда стремился видеть, узнавать как можно больше. Но возможности реконструкции прошлого были очень ограничены. Теперь мы способны на большее. Мы можем не только найти, понять, объяснить находку, но при желании и реконструировать ее в том виде, в каком она была создана. Вы спрашиваете зачем? Старина всегда была дорога людям, а сейчас, в эпоху стремительных изменений всего окружающего, она просто необходима. Если хотите, в ней заключен особый нравственный витамин. Он укрепляет, делает вечной любовь к местам, где прошло детство, к родной планете; он способен сделать человека гуманнее, чище. Если бы люди поняли это раньше, в истории Земли могло бы не быть многих печальных страниц. Это о памятниках старины в целом… А архитектура, в лучших своих творениях, тоньше и полнее, чем другие искусства, выражает духовную жизнь безвозвратно ушедших эпох. Чтобы понять ее язык, ее мелодию, руин недостаточно. Нужно видеть творение целиком. И тогда мы даже спустя тысячелетия сможем понять поиски, раздумья, саму атмосферу, окружавшую художника, когда он создавал свои творения, создавал все то, наследниками чего мы себя считаем.

– Вы, конечно, правы, – поклонился Рем, – простите за неумный вопрос.

Дважды прозвучал мелодичный гонг, и тотчас четкий металлический голос автомата объявил, что совершил посадку ракетный лайнер из Кито и через десять минут он отправится дальше, в Коломбо через Сингапур.

– Ну, нам пора, – сказал Ив.

Они вышли из прохладного холла на широкую, залитую полуденным солнцем террасу. Внизу на белом бетонном поле, от которого радиусами разбегались взлетные полосы, стояло несколько машин. Среди них выделялась размерами серебристая сигара только что прибывшего лайнера. Острый, чуть загнутый вперед нос, напоминающий длинный клюв, обтекаемый блестящий корпус, похожий на тело хищной рыбы. На хвосте короткие треугольные крылья-плавники. Между ними конические тела ракетных аппаратов. Вся конструкция опиралась на три колеса: одно, совсем небольшое, впереди на длинной консоли и два сзади, у самых двигателей. Даже на бетоне аэропорта красавец лайнер выглядел устремленным в небо.

– Хорош, – заметил Риш. – Вероятно, новая конструкция. Я еще не видел таких.

– До Сингапура он летит всего один час, – пояснил Ив.

– Ничего себе скорость! – ужаснулась Дари. – А высота?

– Не знаю, – Ив пожал плечами. – Километров восемьдесят?

– Двести, – сказал Рем. – Это совсем новые машины. Их сейчас вводят на дальних широтных линиях. На таком можно облететь вокруг планеты за два-три часа.

Вереница пассажиров, прибывших из Кито, уже плыла вместе с подвижной лентой перрона к зданию аэровокзала.

* * *

Прощание было кратким. Ив обнял сестру, похлопал по плечу Риша и шагнул на движущуюся ленту перрона. Рем последовал за ним, помахав провожающим рукой. У трапа они оглянулись. Вдали на краю уже опустевшего летного поля неподвижно стояли две фигуры в белом. Та, что была поменьше, подняла руку и помахала им вслед.

– Счастливо, сестренка! – шепнул Ив и нырнул вслед за Ремом в прохладный сумрак пассажирского салона межконтинентального ракетного корабля.

Путь до Коломбо показался им очень коротким. Они устроились в соседних креслах и всю дорогу говорили об «антарктическом броске», как называл это Рем. Ив время от времени поглядывал в круглый иллюминатор. Там было фиолетово-черное небо с яркими, неподвижными звездами, а далеко внизу – голубовато-белые спирали облаков над экваториальной областью Тихого океана. В Сингапуре они вышли на несколько минут на мокрый после недавнего дождя бетон. Влажный горячий ветер гнал совсем низко над летным полем тяжелые, напитанные дождем клубы серых облаков. Невдалеке просвечивало солнце, и в перламутровой мгле неясно проступали контуры небоскребов города. Снова брызнул дождь, и они вернулись в лайнер.

В Сингапуре полупустой салон лайнера, в котором летели Ив и Рем, заполнился. Среди пассажиров оказалось много журналистов с разных континентов. Судя по репликам, они тоже летели в Антарктиду, чтобы присутствовать при запуске «ледяной горы».

– Мне кажется, – осторожно заметил Ив, – что вся эта публика там ни к чему. Тем более что наблюдать эксперимент в непосредственной близости едва ли возможно.

– Разумеется, – кивнул Рем, – управление «броском» дистанционное, с расстояния около ста километров. Могу вас заверить, что вся эта шумная братия не проникнет дальше Моусона. А от Моусона до экспериментального полигона, как вы знаете, более двух тысяч километров.

– Зачем же они едут?

Рем пожал плечами:

– Мы любим повторять, что успешно преодолеваем пережитки прошлого в нашем сознании. Насколько успешно в целом, судить не берусь. Но вот вам пример «преодоления» одного из них… Средства массовой информации где-нибудь в провинциальной глуши – в центре Азии, Африки или на севере Америки, – захлебываясь, будут твердить, что их собственный корреспондент при сем присутствовал, собственными глазами видел и так далее и тому подобное. А в действительности «собственный корреспондент» попивал коктейли в одном из баров Моусона и «собственными глазами» видел ровно столько, сколько видели все по центральным каналам видеоинформации. Дешевый снобизм, не более, оставшийся в наследство всей системе массовой информации от прошлого века.

– Так почему это не прекратят? – спросил Ив.

– Зачем? Вреда от этого нет, а человечество достаточно богато, чтобы позволить небольшой группе своих сограждан, – Рем указал глазами на соседей, обвешанных видеофонами, съемочными камерами и биноклями, – делать вид, будто они заняты общественно полезным делом. Не забывайте, мы кормим и снабжаем всем необходимым гораздо большие сообщества, не участвующие активно ни в одной из сфер общественно полезной деятельности. Отказавшись от методов принуждения, мы, без сомнения, поступили гуманно и мудро, но оставили и себе, и будущим поколениям нелегкую проблему для решения. Вы знаете, сколько сейчас на нашей планете «иждивенцев цивилизации»? Более сорока миллионов.

– Но они живут собственным трудом, – возразил Ив. – Отказавшись от технической цивилизации и вернувшись к природе, они своими руками возделывают землю и создают почти все, что им необходимо…

– Вот именно, «почти все», – саркастически усмехнулся Рем. – А когда им чего-то не хватает, они обращаются к отвергнутой ими технической цивилизации, ничего не давая взамен. Нет-нет, не думайте, что я против этой системы… Люди рождались и продолжают рождаться разными. Каждый вправе выбрать путь, который его более устраивает. Я вспомнил об «иждивенцах цивилизации» только в связи с нашими попутчиками.

– Неужели вы хотите провести знак равенства?..

– В определенной степени – да, – твердо сказал Рем. – На Земле, увы, еще существует огромное количество ненужных профессий, давно изживших себя. В то же время в ряде важнейших отраслей и направлений людей не хватает.

Мысленно Ив готов был согласиться. В КОВОСе постоянно ощущался недостаток инженеров и техников. И все же откровенный практицизм Рема чем-то отталкивал. Полная свобода выбора жизненного пути считалась одним из величайших достижений коммунистической эры. В целом она себя оправдала; таких, кто совершенно отказывался трудиться, было ничтожно мало. Отказ от труда диагностировался как психическое заболевание. Этих людей лечили и, как правило, вылечивали. Однако недостаток людских ресурсов давал себя чувствовать, и попытки покрыть его за счет резерва, как именовали «иждивенцев цивилизации» социологи, успеха не имели. Вилен даже утверждал, что число «иждивенцев» растет. Впрочем, КОВОС никогда не пытался искать недостающие кадры среди «иждивенцев цивилизации». Вилен и другие члены президиума КОВОСа делали ставку только на. молодежь.

Вспыхнуло стартовое табло, и стюардесса, появившись на видеоэкране, обратилась к пассажирам с обычными словами приветствия и кратким инструктажем. Пассажиры торопливо занимали места. Ив помог соседу впереди справиться с поясами безопасности и погрузился в эластичное сиденье своего кресла. Стюардесса пожелала приятного полета и исчезла. Стартовое табло полыхнуло серией цифр, кресла наклонились, заняв почти горизонтальное положение, лайнер незаметно двинулся с места и тотчас взлетел, стремительно набирая скорость. Через несколько секунд салон залило ярким солнечным светом. Лайнер вынырнул из облаков и, все увеличивая скорость, устремился в стратосферу. Небо в иллюминаторах на глазах меняло окраску: из голубого стало густо-синим, приобрело фиолетовый оттенок, затем потемнело. Проступили звезды, и солнечный свет словно растворился в фиолетовой черноте, сквозь которую стремительно и беззвучно плыл межконтинентальный корабль.

Аэропорт Коломбо встретил проливным дождем. Лайнер подрулил к цилиндрической башне аэровокзала. По телескопическому мосту-коридору, выдвинувшемуся навстречу кораблю, пассажиры прямо из салона лайнера перешли в залы аэровокзала. Тут кто-то из журналистов узнал Рема Арно… Его тотчас окружили плотным кольцом. Зажурчали механизмы съемочных камер. Оставив Рема отвечать на вопросы корреспондентов, Ив отправился узнать подробности дальнейшего пути на Кергелен. Оказалось, что авион с Кергелена еще не прибыл. Его ждут через несколько минут. Обратно он полетит через полчаса. Когда Ив возвратился с этим известием в зал, где покинул Рема Арно, импровизированная пресс-конференция еще продолжалась. Кольцо любопытных вокруг Рема стало даже шире и плотнее. Ив не без труда проник внутрь кольца. Рем, присев на спинку кресла, невозмутимо отвечал на очередной вопрос:

– … Нет, мы не предполагаем полностью освобождать Антарктиду от ледяного панциря. Более того, мы надеемся, что антарктический ледник с течением времени затянет раны, которые наш эксперимент нанесет ледниковому щиту. Уничтожение и даже резкое сокращение запасов льда в Антарктиде чревато серьезными последствиями для климата Земли. Антарктида – кухня погоды южного полушария. Кроме того, вам, конечно, известно, что антарктический лед – ценное полезное ископаемое, гигантский источник пресной воды, источник водорода – основы нашей энергетики. Да вот, кстати, – продолжал Рем, заметив вернувшегося Ива, – чтобы наш эксперимент не привел к нежелательным последствиям для Земли, КОВОС послал в Антарктиду своих контролеров. Вот один из них – Ив Маклай. В случае каких-либо осложнений он может наложить вето на весь эксперимент. Еще неизвестно, состоится ли что-нибудь. Поэтому не советую торопиться в Моусон…

Взгляды присутствующих обратились в сторону Ива.

– Создается странное впечатление, – заметила одна из корреспонденток, с некоторым высокомерием глядя в упор на Ива поверх больших темных очков, – что КОВОС начинает ставить себя выше остальных организаций, как планирующих, так и реализующих планы. Вот вы назвали цифры, – она повернулась к Рему, – подготовка антарктического эксперимента стоила безумно дорого. И вдруг появится кто-то, – она кивнула в сторону Ива, – и все отменит… Ничего себе плановое хозяйство в масштабе планеты!

– Уверяю вас, – без улыбки ответствовал Рем, – что все происходит именно в строжайшем соответствии с планами. Не забывайте, КОВОС – Комитет восстановления и охраны среды – высшая инстанция, ответственная за то, чтобы в нашем с вами доме – на нашей планете – можно было жить… Жить и нам с вами, и нашим потомкам. Мы подчас не отдаем себе отчета, что сделали инженеры КОВОСа за несколько десятков лет. В конце прошлого века только заводы и энергетические установки планеты ежегодно выбрасывали в атмосферу полтора миллиарда тонн золы и около полумиллиона тонн сернистого газа. Содержание кислорода катастрофически уменьшалось. Большие города были на грани агонии. А сейчас!.. Если бы не КОВОС, мы с вами не имели бы возможности провести сегодня эту милую встречу. Наше поколение просто не родилось бы… Я один из авторов Антарктического проекта, но, уверяю вас, если мой молодой друг, – он снова указал на Ива, – или кто-либо из его коллег наложит вето, я не стану протестовать. Их вето будет лишь означать, что эксперимент надо подготовить более тщательно, сделать более безопасным для людей Земли. Любой эксперимент был и остается всего лишь экспериментом.

– И вы не испытаете горечи, досады, если кто-нибудь захочет помешать осуществлению вашего проекта! – снова спросила корреспондентка в темных очках.

– Если кто-то из КОВОСа – нет, – твердо сказал Рем.

– О, они тоже ошибаются и уж во всяком случае склонны к перестраховкам, – заметила другая корреспондентка. – Недавно кто-то из инспекторов КОВОСа закрыл пляжи на острове Гуам. Чистейшая вода, а пляжи закрыты. Нельзя плавать… Почему? – она посмотрела на Ива.

О закрытии пляжей Гуама Ив не знал. Это известие неприятно поразило его. Значит, Вилен не сказал всего. Значит, то было не туманное предположение…

Так как все умолили и теперь смотрели на Ива, он вынужден был что-то ответить.

– К сожалению, ничего не могу сказать относительно пляжей Гуама, – начал он, – я впервые слышу, что они закрыты. Без сомнения, на то есть какая-то важная причина. В последние годы КОВОС редко прибегает к подобным мерам. Что же касается Антарктического эксперимента…