Текст книги "Охотники за динозаврами (сборник)"

Автор книги: Александр Шалимов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Так вот, давайте заканчивать работу. Кажется, все члены комиссии экспертов теперь согласны, что американский искусственный спутник погиб без участия человека, что при самых тщательных поисках обнаружить остатки спутника не удалось, что саму гибель, скорее всего, следует связывать с внеземными – космическими – причинами.

– Я скажу свое окончательное «да» по всем трем пунктам лишь после поездки к развалинам монастыря, – улыбнулся Пигастер.

– Вот и прекрасно; поезжайте туда завтра, а послезавтра подпишем протокол, и конец.

– А я не согласен с последним пунктом, – спокойно заметил Озеров.

– Можешь в приложении к протоколу написать свое особое мнение, – раздраженно бросил Тумов. – Принципиального значения это не имеет.

Озеров пожал плечами, но ничего не сказал.

На следующее утро Озеров, Батсур и Пигастер на маленьком газике выехали к развалинам монастыря.

Машину вел Батсур. Озеров по карте указывал путь. Ехали на юг вдоль сухого русла давно исчезнувшей реки. Справа и слева тянулась пустыня. Горячий воздух столбами поднимался от раскаленной земли.

Обрывы плато вскоре исчезли за желто-коричневыми увалами. Лишь гребень хребта со сверкающим белым пиком Мунх-Цаст-Улы остался единственным ориентиром в бескрайнем просторе равнин, по которому неторопливо бежал маленький газик.

Древнее русло давно потерялось в песках, пропал в синеве неба гребень Адж-Богдо, а газик бежал и бежал вперед. Горячий воздух бил в лицо, обжигал кожу.

Повстречали стадо куланов – короткогривых диких ослов. Они подпустили машину совсем близко, а затем неторопливо исчезли среди барханов.

– Край непуганых зверей, – заметил Озеров.

– Судя по поведению стада, эти куланы не видели ни машины, ни человека, – отозвался Батсур.

Озеров мельком оглянулся на Пигастера, и ему показалось, что американец с интересом прислушивается к разговору.

В полдень газик въехал в широкое каменистое ущелье, прорезанное в невысоком плато. На дне ущелья в тени крутых красноватых обрывов появилась зелень, приятно ласкающая взгляд после сурового однообразия камня и песков. Среди остролистых колючих кустарников виднелись заросли древовидной караганы, известной на севере под названием желтой акации, темно-зеленые кроны приземистого ильма.

– Скоро монастырь, – сказал Озеров.

За поворотом ущелья каменный обвал перегородил дорогу. Огромные желтые и красноватые глыбы были в беспорядке нагромождены одна на другую.

Батсур остановил газик. Путешественники вылезли, поднялись на нагромождение глыб и увидели монастырь. Он лежал в расширении ущелья. Остатки массивных стен, сложенных из желтых тесаных камней, опоясывали развалины больших прямоугольных строений. Широкие каменные лестницы поднимались к рухнувшим порталам. Несколько старых платанов и орехов росли вокруг разрушенных зданий. В стенах ущелья над широкими кронами деревьев чернели входы в многочисленные кельи, высеченные в скалах.

Батсур громко крикнул. Многоголосое эхо повторило возглас, и снова воцарилась глубокая тишина.

– Никого, – сказал Озеров.

– Спустимся и осмотрим развалины, – торопил Пигастер.

– Осторожнее, – предупредил Батсур. – Когда люди уходят, на их место приходят змеи.

Путешественники долго бродили по развалинам. Пигастер фотографировал остатки лепных карнизов и упавшие кровли. Батсур прислушивался, настороженно поглядывал по сторонам.

– Никогда не знаешь, кого встретишь в таком месте, – тихо сказал он Озерову.

Осмотрели доступные кельи. Они были пусты, а в одной устроил себе гнездо огромный орел-стервятник. Гостей он встретил свирепым шипеньем, угрожающе раскрывал клюв, изгибал голую шею и, видимо, не собирался уступить свое место без боя.

– Людей здесь давно уже не было, – заметил Озеров, когда все трое спустились на широкий двор, замощенный каменными плитами.

– А где жил старик? – спросил Пигастер.

– Не знаю. Мы разговаривали с ним на этом дворе. В свое убежище он нас не пригласил.

– Посмотрим еще, – предложил американец.

Теперь решили разойтись и осматривать развалины порознь. Озеров полез на вершину плато. Пигастер углубился в руины самого большого здания. Батсур заглянул в разрушенную башню, прошелся вдоль стен, потом присел в саду возле источника.

«Богатый был монастырь, – думал он. – Граница близко. Проходили богомольцы из Китая… Источник, вероятно, считался целебным. Место укромное. Озеров прав: умирание караванного пути повредило монастырю, но едва ли оно могло остановить паломников. Что же заставило монахов уйти отсюда? Землетрясения? – Батсур обвел глазами развалины. – А может, и это не главное? Надо узнать в Улан-Баторе. Странно также, почему монахи не использовали источник у вулканического плато. Они не могли не знать о нем…»

Пронзительный крик заставил Батсура вскочить на ноги. Это был голос Пигастера. Батсур одним прыжком перемахнул невысокую ограду, выхватил из кармана пистолет и бросился в лабиринт развалин. Крик повторился. Теперь он был хриплый и полузадушенный.

Батсур, закусив губы, несся вперед. Он обогнул одну стену, перескочил через другую, взлетел по рассыпающимся ступеням, со всего маху ударился о выступ какого-то карниза, спрыгнул, а вернее, свалился с высокой каменной террасы, прорвался через густые заросли колючего кустарника и замер.

Посреди небольшого внутреннего дворика на каменных плитах катались свившиеся в один клубок Пигастер и большой буровато-коричневый зверь. Батсур успел рассмотреть, что американец обхватил обеими руками горло зверя и силится оттолкнуть его оскаленную пасть от своего залитого кровью лица. Раздумывать было некогда, стрелять – нельзя.

Батсур прыгнул вперед, поймал рукой коричневую холку зверя, одним рывком оторвал его от Пигастера и отшвырнул и угол двора. Ошеломленный барс припал на мгновение к каменным плитам и огромным прыжком ринулся на Батсура.

Пуля встретила его в воздухе. Барс перевернулся и тяжело ударился о каменный пол у самых ног молодого монгола.

– Стреляйте еще, – умолял Пигастер.

– Не надо, – сказал Батсур, пряча пистолет и наклоняясь к американцу. – Он совершенно мертв. А что с вами?

– Кажется, я весь разорван на куски, – со стоном прошептал мистер Пигастер, косясь на лежащего рядом барса.

Осмотр раненого показал, что разорваны в основном куртка и брюки. Сам мистер Пигастер отделался несколькими неглубокими царапинами на груди и голове. Батсур посадил американца возле стены, быстро перевязал царапины носовыми платками и кусками рубашки.

Стоять мистер Пигастер не мог. Ноги у него подкашивались, а голова без сил падала на грудь. Все его тело дрожало, как в сильнейшей лихорадке.

Недолго думая, Батсур взвалил американца на плечи и понес к машине.

«Куда делся Озеров?-думал Батсур, пыхтя под тяжестью американца. – Неужели он не слышал криков и выстрела?»

Дотащив мистера Пигастера до машины, Батсур посадил его на заднее сиденье и загнал газик в тень обрыва. Затем, не обращая внимания на протесты американца, влил ему в рот для бодрости изрядную порцию коньяку и пошел в развалины искать Озерова.

Подбитые металлическими шипами ботинки Батсура громко стучали по каменным плитам; шаги гулко отдавались в узких полутемных коридорах. Батсур громко звал Озерова. Никто не откликался. «Неужели и с ним что-то случилось в этом проклятом месте? – со страхом думал монгол. – Нельзя было нам разделяться…»

Какой-то странный шаркающий звук донесся из глубины развалин. Батсур насторожился. Это походило на медленные шаги босых ног. Кто-то шел навстречу по лабиринту развалин. Это не мог быть Озеров, у которого, так же как и у Батсура, ботинки были подкованы шипами. Тогда кто же?

Несмотря на жару, Батсур почувствовал легкий озноб. Нащупав в кармане рукоятку пистолета, монгол притаился за утлом. Шаги медленно приближались.

* * *

Поднявшись на край плато, Озеров и там увидел развалины. Остатки каких-то строений, сложенных из тесаного камня, были разбросаны на большой площади. Здесь не было оборонительных стен; крутые склоны плато служили надежной защитой от непрошеных гостей.

Местами чернели полузасыпанные входы в подземные убежища.

«Целый покинутый город», – думал Аркадий, бродя среди развалин.

Он прошел к северному краю плато. Оно обрывалось крутым уступом высотой в несколько десятков метров. Внизу простиралась пустыня. Тонкой ниточкой тянулся через пески и такыры след, оставленный колесами газика. Единственный след на бескрайних песчаных равнинах. След уходил на север – туда, где в знойной дымке полудня чуть белел острый пик Мунх-Цаст-Улы.

Разглядывая обрывы плато, Озеров заметил в них несколько узких длинных щелей, явно высеченных рукой человека. Они напоминали бойницы и, по-видимому, сообщались с какими-то подземными помещениями внутри плато. Проникнуть в них со стороны обрыва было невозможно. Да и сами щели были слишком узки, чтобы сквозь них мог пробраться человек.

Озеров возвратился к развалинам и начал осматривать полузасыпанные входы в подземелья. Один из входов был засыпан меньше других, и Аркадию даже показалось, что кто-то расчищал его не очень давно. Крупные обломки лежали вдоль стен, песка было мало.

Озеров зажег электрический фонарь и без колебаний шагнул в подземелье. Едва ощутимый сквозняк пахнул в лицо. Видимо, подземелье имело второй вход, а может быть, сообщалось с бойницами в обрывах плато. Освещая дорогу сильным лучом света, Аркадий уверенно пробирался вперед. Высеченный в скале коридор был настолько высок, что можно было идти не сгибаясь. Озеров миновал несколько разветвлений; ориентировался на ветер, дуновение которого становилось все явственнее. Судя по стрелке компаса, подземный коридор вел на север.

Наконец впереди забрезжил слабый свет. Озеров вышел в широкую дугообразную галерею. В северной стене галереи находились бойницы, которые он заметил с плато. Яркие полосы дневного света проникали сквозь них в подземелье. Однако это не были оборонительные бойницы. Прорубленные в скале почти пятиметровой толщины, они имели в ширину не более двадцати сантиметров. Вертикальные стенки их были гладко отполированы. И, самое главное, в эти «бойницы» не было видно подножия обрывов и пустыни, а только небо.

Получался какой-то ребус… Ценой невероятных усилий люди прорубили щели, отполировали их края. А в эти щели не видно ничего, кроме раскинувшегося над пустыней синего неба. И все же странные отверстия служили для наблюдения. Напротив каждой в стене коридора была высечена каменная скамья.

«Древняя обсерватория? – мелькнуло в голове Аркадия. – Едва ли! Щели позволяли вести наблюдения не выше десяти – двенадцати градусов над горизонтом. Видимость светил на такой высоте при отсутствии приборов совершенно недостаточна».

Щелей было пять. Заглянув по очереди в каждую, Озеров обнаружил, что они не совсем параллельны друг другу. Сквозь восточную щель виднелся увенчанный снегами конус Мунх-Цаст-Улы, в остальные глядело только небо.

Присаживаясь по очереди на каменные скамьи, расположенные напротив щелей, Аркадий заметил ряды грубых зарубок, сделанных в стене на уровне головы наблюдателя. Больше всего зарубок было возле средней скамьи. Аркадий насчитал здесь свыше трехсот зарубок, размещенных в несколько рядов. Они, без сомнения, были сделаны в разное время. Верхние зарубки выглядели очень старыми и почти стерлись. Нижние казались свежими. Каждую пятую зарубку украшал грубый кружок.

«Ребус, – мысленно повторил Озеров. – Интересно было бы его разгадать».

Набросав в записной книжке расположение подземелий и бойниц и характер зарубок, Аркадий углубился в темный коридор и без труда выбрался на вершину плато.

Перед тем как спуститься к развалинам, он решил глянуть на машину и подошел к южному краю плато. Машины у завала не было. Озеров удивленно огляделся по сторонам. Газик стоял теперь в тени обрывов южного борта ущелья, а возле него бродила длинная фигура, с ног до головы закутанная в белое покрывало. Несколько мгновений Аркадий настороженно приглядывался. Белая фигура продолжала кружить вокруг неподвижной машины.

– Очень странно, – пробормотал геолог. – Кто бы это мог быть?

Добравшись до высеченной в обрывах лестницы, он начал быстро спускаться.

Двор монастыря был пуст. Озеров остановился в нерешительности: «Бежать к машине или разыскать товарищей?».

Вдруг за стеной сада послышались голоса. Один голос принадлежал Батсуру, другой – гортанный и дрожащий – был незнакомым. Говорили, а вернее кричали, по-монгольски.

Озеров вскарабкался по обломкам камней на стену и заглянул в сад.

Батсур, свирепо сверкая глазами, наступал на какое-то странное, закутанное в лохмотья существо. Существо испуганно пятилось и что-то бормотало, не то оправдываясь, не то угрожая.

Озеров спрыгнул со стены и окликнул Батсура.

Молодой монгол оглянулся и радостно вскрикнул. Он хотел было броситься навстречу Озерову, но, заметив, что существо в лохмотьях собирается дать тягу, поймал его за одну из тряпок и потянул за собой.

Когда Батсур подвел к Озерову своего пленника, Аркадий увидел маленького, худого, как скелет, старика. Обрывки халата едва прикрывали его обтянутые кожей ребра. Ноги были босы и покрыты струпьями. Клочья седых волос торчали на голом черепе. Морщинистое лицо было искажено злобой и страхом.

– Понимаешь, искал тебя и наткнулся на этого гнома, – взволнованно заговорил Батсур. – Думал, он что-нибудь сделал с тобой.

– Он? – удивился Озеров, внимательно разглядывая старика. – Подожди, подожди. Отпусти его. Неужели это старый монастырский сторож? Старик, ты не узнаешь меня?

– Он говорит только по-монгольски, – перебил Батсур.

– Когда-то он говорил и по-русски. Посмотри на меня внимательно, старик. Я был здесь девять лет тому назад.

– Я не знаю вас, проклятые шайтаны, – хрипло пробормотал по-русски старик. – Громовые духи безжалостно покарали меня за мое неверие. Дайте мне умереть спокойно.

– Это старый сторож, – сказал Озеров. – Я узнал его. Но, боже мой, что с ним случилось!

– Он сошел с ума от одиночества и старости, – заметил Батсур.

– Нет, нет. Ты понял, что он сказал о громовых духах? Старик, девять лет назад с тобой жил мальчик. Где он?

В мутных глазах старика засверкали слезы.

– Все, все отняли громовые духи. Они убили его. Будьте прокляты, оставившие меня тут! Будьте прокляты и вы, не дающие мне умереть спокойно!

– По-видимому, он сошел с ума, – покачал головой Озеров. – Но его бред, без сомнения, связан с той трагедией, которая здесь разыгралась.

– А может, он слышал какую-то легенду и в больном мозгу она переплелась с действительными событиями, – предположил Батсур.

– Как бы там ни было, нельзя оставлять его здесь.

– Конечно. Заберем силой. Посторожи его, а я спущусь в подземелье, где он жил. Я видел, откуда он вылез. Может, надо захватить что-нибудь из его вещей.

– Будь осторожнее, – предупредил Озеров.

– Ты – также, – откликнулся Батсур. – В развалинах поселились барсы. Один хотел попробовать на вкус нашего американца.

– Что с ним?

– С барсом? Лежит в ста метрах отсюда. Ждет, чтобы сняли шкуру.

– А Пигастер?

– Немного поцарапан. Сидит в машине.

Батсур исчез среди развалин. Озеров приглядывался к сидящему на каменных плитах старику. Голова старика ритмично покачивалась. Сухие бескровные губы тихо шептали что-то. Озеров подошел ближе, начал прислушиваться. Невнятное бормотание старика могло быть и молитвой и проклятиями.

Батсур возвратился через несколько минут.

– Там только истлевшие тряпки и битые черепки… и кости. Кажется, он питался летучими мышами и змеями. Идем, – обратился он к старику.

Старик послушно поднялся и, продолжая бормотать, пошел следом за Батсуром.

* * *

Когда они подошли к обвалу, перегородившему ущелье, старик остановился.

– Не надо! – закричал он. – Вы ведете меня к громовым духам. Я хочу умереть здесь…

Батсур силой увлек его за собой.

Возле машины их встретил Пигастер, закутанный в простыню.

– Простите, коллега, за этот маскарад, – обратился он к Озерову. – Небольшое приключение. Рубашкой господин Батсур перевязал мне голову. Если бы не он… – губы американца дрогнули. – Я обязан вам жизнью, господин Батсур… Я…

– Пустяки, – поспешно перебил монгол. – Посмотрите лучше, кого мы привели.

– О, пленник, – поднял брови Пигастер. – Может быть, хозяин барса, который атаковал меня?

– Это старый сторож монастыря, – сказал Озеров, – но, кажется…

– Надо скорее расспросить его, – оживился Пигастер. – Может быть, он знает… Ради такой встречи стоило ехать сюда и даже испытать приключение. Позвольте задать несколько вопросов вашему пленнику.

– Кажется, он безумен, – осторожно заметил Озеров.

– Тем лучше. С безумцем легче договориться. – Пигастер запахнул простыню и принялся потирать руки. – Надеюсь, вы не станете возражать против этого маленького интервью?

Озеров пожал плечами.

– Иди сюда. – Пигастер поманил пальцем старика. – Не хочешь? О'кей!.. Если Магомет не идет к горе, гора может подойти к Магомету.

Американец, прихрамывая, добрался до сидящего на земле старика и сел напротив него.

– Во-первых, скажи, – продолжал он, – ты человек или привидение? Молчишь… Почему молчишь? Не знаешь?

– Коньяк! – тихо объяснил молодой монгол. – Пришлось дать вместо лекарства.

– Прошу немного помолчать, – сказал вдруг на чистом русском языке Пигастер. – Вы мешаете установить с ним контакт. Не коньяк, а гипноз…

Озеров и Батсур ошеломленно уставились друг на друга. Не ослышались ли они?

– Отвечай, призрак, – повторил по-монгольски Пигастер. – Когда ты последний раз видел в пустыне людей… или призраков, ибо это не меняет дела? Ну, говори… Говори… Я жду.

Старик, сидя со скрещенными ногами напротив Пигастера, тихо покачивал головой. Глаза его были закрыты.

– Говори! – настаивал Пигастер. – Громче!

– Я видел громовых духов пять зим назад, – внятно произнес старик, не открывая глаз. – В день и час их пляски я осмелился приблизиться к их убежищу. Я должен был поступить так. Искал внука… Они покарали. Отняли силы и не вернули мальчика. Я не сразу узнал о каре… Она пришла позже… Старый лама Уэрэн был прав. Он знал правду… Он велел делать зарубки…

Голос старика звучал все тише и наконец умолк.

Озеров замер, напряженно прислушиваясь. Похоже было, что старик находился в полугипнотическом состоянии.

«Если бы американцу удалось заставить его еще говорить, – думал Аркадий. – Кажется, он вошел в контакт с сумасшедшим. Как долго контакт сохранится?»

– Вздор, – громко сказал Пигастер. – Ты говоришь не о том. Я не хочу знать, что было пять зим назад. Я хочу знать что было после последней зимы: весной, этим летом.

– О, – застонал старик, закрывая лицо высохшими руками, – не спрашивай. Я не знаю. Не было сил… Я не видел громовых духов. Я ничего не видел… Ждал смерти… Дай умереть… спокойно…

Из-под его коричневых, похожих на костяные, пальцев по морщинистым серым щекам потекли слезы.

– Довольно! – резко сказал Батсур. – Не надо его мучить. Он стар и болен…

– Не мешайте, – обиженно поджал губы Пигастер, – я должен выяснить… Могу я допросить хоть безумца, хоть призрака, если в этой проклятой пустыне нет нормальных людей? Я хочу знать, не видел ли он весной какую-нибудь… экспедицию.

– Это же сумасшедший; разве вы не убедились?..

– Именно поэтому я и добиваюсь. Он обязательно скажет правду. Не так ли, коллега? – обратился Пигастер к Озерову. – Но, может быть, вы, господа, не заинтересованы в том, чтобы узнать правду?..

– Продолжайте, – сквозь зубы бросил Аркадий.

– О'кей. Слушай меня внимательно, старик. – Пигастер не отрывал пристального взгляда от полузакрытых глаз старого монгола. – Слушай меня внимательно и отвечай. Говори только правду. Помни, боги покарают тебя за ложь. Здесь, в Гоби, были большие машины с военными людьми. Много больших машин, много людей. Пасти больших машин были нацелены туда, смотри, – Пигастер указал костлявой рукой в зенит. – Где и когда ты видел их?.. Говори правду!

Тихий смех, похожий на бульканье, послышался в ответ. Лохмотья дрогнули на полуобнаженных плечах старика.

– Говори! – угрожающе повторил Пигастер.

Старый монгол продолжал тихо смеяться.

– Говори же!

– Ты хочешь воскресить умершую легенду, чужестранец. Спроси ветер Гоби. Он мог бы рассказать тебе. Спроси эти пески.

Они помнят. Они метались в пляске огненных вихрей. Спроси лучи красной звезды. Они знают о судьбе пришельцев. Следы больших машин надо искать там, где рождается солнце. Много дней пути… Старый лама Уэрэн сказал бы тебе. Он знал прошедшее и будущее… Но он давно мертв. И Цамбын мертв. – Голос старика задрожал и прервался. – Скоро я пойду их путем… Ты хочешь воскресить умершее предание… Зачем?.. Сосчитай все знаки на стенах подземелий, и ты поймешь. Они не вернутся… Они давно забыли про этот мир. Мы все обмануты… Лама Уэрэн обманут… Бойся гнева громовых духов, чужестранец.

– Но большие машины, – настаивал Пигастер. – Где и когда ты видел их?

– Глупец! – яростно закричал вдруг старик. – Глупец и лжец! Ты не знаешь про умершую легенду и не узнаешь никогда. Я не прожил и девяноста зим. Сосчитай, сколько священных знаков вырублено моими дряхлыми руками. Потом сосчитай все знаки… Ты заблудишься в лабиринте тысячелетий. Все, кто знал, давно обратились в прах пустыни. Я – последний… Ты не узнаешь никогда… Ха-ха!..

– Но большие машины были здесь еще раз, совсем недавно. Не так ли? – вкрадчиво спросил Пигастер, сверля глазами старика.

Голова старого монгола бессильно упала на грудь. Казалось, он впал в забытье.

– Сеанс окончен, – разочарованно пробормотал Пигастер, вставая. – Теперь он уснет.

– Вы удовлетворены? – отрывисто спросил Батсур, не глядя на американца.

– А чем недоволен мой молодой друг? Разве на моем месте он поступил бы иначе?

– Никогда не искал бы подтверждения своих подозрений в бреду сумасшедшего…

– А я полагаю, что следует использовать все средства для достижения цели.

– Значит, если бы старик подтвердил то, что вы пытались ему подсказать, вы объявили бы его слова доказательством вашей гипотезы? Объявили бы, что спутник уничтожен при испытании нового оружия?

– Почему так нервно, господин Батсур? Я не говорил ничего подобного.

– Но сам метод поисков любых доказательств любыми средствами…

– Успокойся, Батсур, – тихо сказал Озеров. – Пожалуй, даже к лучшему, что беседа господина Пигастера со стариком-сторожем состоялась. Теперь сомнения господина Пигастера окончательно рассеяны. Последние месяцы и даже годы старик никого не видел. В его памяти сохранились лишь обрывки старинных легенд… Не так ли, господин Пигастер?

Почти, – поклонился Пигастер, поправляя повязку на голове.1

– Пойду сниму шкуру с барса, – объявил Батсур.

Когда он исчез среди камней завала, Пигастер, прихрамывая, подошел к Аркадию.

– Мне не хотелось, чтобы у вас возникли ложные представления о моем методе, мистер Озеров. – Американец склонился к самому лицу Аркадия и даже коснулся тонкими пальцами пуговиц его куртки. – Я не пытался подчинить старика своей воле, лишь хотел заставить его говорить. Он должен был рассказать о том, что знает. А он понес какую-то непонятную чертовщину… Может быть, он действительно никого не видел. Поймите меня правильно. Моя роль с самого начала не была легкой, а в сложившейся обстановке стала еще труднее. Официальную версию Госдепартамента приходится считать проигранной. Никто не любит проигрышей, особенно в политике. Кое-кому в Штатах мой доклад придется не по вкусу. Я вынужден буду оставить лазейку… для предположений. Намекнуть между строк… Вы понимаете? Всей Монголии я не мог осмотреть… Где-нибудь здесь что-то обязательно спрятано. Не так ли?.. А вообще надоело… Надоело наводить тень на плетень, как говорят русские. Все это, конечно, между нами, мистер Озеров. Если бы вы знали, как я завидую вам и господину Тумову! Какое счастье – заниматься тем, к чему стремится сердце, и верить, что твоя работа действительно необходима! Несколько лет назад я проводил исследования атмосферного электричества в Гренландии. Все было бы превосходно, но моего шефа интересовали также площадки для строительства аэродромов. Если подсчитать, сколько времени я уделил атмосферному электричеству… – Пигастер развел руками и вздохнул.

Озеров молча курил.

– Я люблю русских, – после краткого молчания продолжал американец, – особенно русских ученых. Например, мистер Тумов. О, – Пигастер многозначительно поднял палец, – это настоящий большой ученый. Конденсация солнечной энергии базальтовым плато – блестящая мысль. Удивительно, что русские не боятся говорить о своих открытиях до того, как опубликуют их.

– Это всего лишь рабочая гипотеза, – заметил Аркадий.

– Разумеется. Но у нас это… не принято, коллега. Умную мысль нетрудно присвоить и выдать за свою. Ах, дорогой мистер Озеров, ваша идея, без сомнения, также хороша. «Мощное нейтронное излучение земных недр». Это ново и смело. Впрочем, буду откровенен. Я не ваш единомышленник. Мне, как геофизику, ближе и понятнее взгляды мистера Тумова. Надеюсь, вы не будете в обиде на меня…

Возвратился Батсур, таща свежеснятую шкуру. Пигастер придирчиво оглядел ее и покачал головой:

– Великолепная бестия. Не барс – тигр. Хотел бы иметь такую в своем кабинете.

– Шкура ваша, – просто сказал молодой монгол.

– О, это царский подарок. Не в силах отказаться. Я вдвойне вам обязан, мистер Батсур.

– Пора ехать, – заметил Озеров.

– А он? – Пигастер указал на монастырского сторожа, Старик сидел в тени скал и ритмично покачивал голым, похожим на восковой, черепом.

– Разумеется, возьмем с собой.

– Только придется привязать его, чтобы он на ходу не выпрыгнул из машины, – добавил Батсур.

Старик оставался совершенно безучастным. Глаза его были полузакрыты, губы чуть слышно что-то шептали. Американец брезгливо отодвинулся, когда Батсур усадил старика в машину и закутал брезентовым плащом. Газик неторопливо побежал по проложенной утром колее.

* * *

В лагерь они возвратились ночью. Пигастер за всю дорогу не произнес ни слова. Отодвинувшись на край сиденья, он брезгливо поглядывал на своего неподвижного соседа.

Тумов ждал их. По лицу Игоря Озеров сразу понял, что в лагере что-то произошло. Пигастера и старика сдали под опеку экспедиционного врача, а Озеров и Батсур прошли в палатку Тумова.

За ужином Аркадий кратко рассказал о поездке. Тумов молча слушал. Даже упоминание о том, что Пигастер заговорил по-русски, казалось, не удивило Игоря.

Когда Озеров окончил свой рассказ, Тумов молча вынул из полевой сумки какой-то предмет и положил на стол. Это был довольно крупный плитчатый обломок прозрачного кристалла. В свете электрической лампы он заискрился радужными огоньками.

– Такой величины алмаз! – вскричал пораженный Батсур. – Откуда?

Озеров взял кристалл и принялся внимательно рассматривать.

– Если это действительно алмаз, – сказал он наконец, – то, без сомнения, самый крупный алмаз, который когда-либо находили на Земле. Эта плитка весит около килограмма. Откуда она?

– Ее нашел сегодня Жора среди галек в одной из расщелин плато.

– Она совсем не окатана, – заметил Озеров. – Все ребра остры. Она была одна?

– Конечно. Такие алмазы горстями не попадаются.

Озеров передал сверкающий кристалл Батсуру. Молодой геолог даже прищелкнул языком от восхищения.

– Ну? – спросил Тумов.

– Изумительный алмаз, – сказал Батсур дрогнувшим от волнения голосом.

– А ты что скажешь, Аркадий?

Озеров еще раз взял кристалл, долго разглядывал его грани и ребра в лупу, потом, тяжело вздохнув, положил на стол.

– Я не знаю, что это такое, – сказал он. – Но, по-моему, это не алмаз.

Тумов подскочил на стуле. Схватив одной рукой поблескивающую разноцветными огоньками плитку, а другой сероватую пластинку какого-то минерала, он сунул их под нос Аркадию и заорал:

– Вот это корунд – ближайший сосед алмаза по твердости, как тебе хорошо известно. Смотри! – Он провел краем блестящей плитки по пластинке корунда. На корунде осталась глубокая резкая царапина. – Видел? Не алмаз? А режет корунд, как масло…

Озеров снова взял сверкающую плитку, еще раз оглядел ее, царапнул по корундовой пластинке и вернул Тумову.

– Это не алмаз, – решительно повторил он. – Это вещество гораздо тверже алмаза. Еще одна загадка…

* * *

Трехдневные поиски удивительного минерала, который Тумов называл алмазом, не дали результатов. Ни среди галек по сухим руслам расщелин, ни в зеленовато-коричневом песке не попадалось ни одной его крупинки.

Озеров первым предложил прекратить поиски.

– Надо сначала выяснить, что это такое, – твердо заявил он, – а потом уже искать. Может быть, это вещество не имеет ничего общего с породами плато.

Мистер Пигастер после возвращения в лагерь не выходил из своей палатки. Тумову он передал через секретаря, что готов подписать протокол в любой момент.

Старый монастырский сторож угасал на глазах. Врач не надеялся довезти его живым даже до ближайшей больницы. Старик отказывался принимать пищу и лежал неподвижно, безучастный ко всему. На вопросы он не отвечал и не открывал глаз. Все попытки Озерова и Батсура заставить его говорить окончились неудачей. Первые дни старик еще шептал что-то, потом он уже не разжимал губ.

На четвертый день после возвращения из монастыря прекратился треск в наушниках радиопередатчиков. Радистам удалось установить связь с Тонхилом и сообщить, что в лагере экспедиции находится тяжелобольной человек, которого необходимо срочно госпитализировать. Утром была получена ответная радиограмма от Зундуйна Очира с просьбой подготовить вблизи лагеря посадочную площадку для санитарного самолета. Тумов сразу же поехал на поиски посадочной площадки.

* * *

Озеров, сидя в палатке, задумчиво листал страницы полевых дневников. Заглянул Батсур.

– Ничего не придумал, сказал Аркадий в ответ на вопросительный взгляд молодого геолога. – Куча разрозненных наблюдений и фактов. Многие сомнительны. Не хватает чего-то самого главного. Никогда еще я не казался самому себе столь беспомощным.

– Если бы старик заговорил, – со вздохом заметил Батсур.

– Скорее всего, он унесет в могилу то, что знает. И еще вопрос, знает ли он что-нибудь важное.

– А если остаться здесь на неделю-две, – предложил Батсур, испытующе поглядывая на Озерова.

– И что делать?

– Продолжать работы на плато.

Озеров с сомнением покачал головой, встал из-за стола. – Через несколько часов прилетит самолет, – сказал Батсур.

Они вышли из палатки. Ветра не было. Сухой тяжелый зной висел над пустыней. Жаром дышало мутноватое голубовато-фиолетовое небо, жар бил от раскаленной каменистой почвы, жаром тянуло от близких черно-коричневых обрывов.

Доктор с одним из рабочих натягивали белый тент над санитарной палаткой.

– Такой жары еще не было, – сказал доктор, поднимая залитое потом лицо. – Пью и потею, потею и пью.