Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

Немного позже пришёл её папа и присоединился к нам. Для беседы мы перешли в кабинет, где Анатолий Дмитриевич и ошарашил нас своим решением.

– Какие ещё космонавты?! – завопил я, вскочив, – Не хочу! Вы просто хотите избавиться от нас…

– В чём-то ты прав, – согласился Шереметьев, пригубив из кофейной чашки, – Вас надо изолировать от общества. Держать вас на свободе очень опасно. Сам понимаешь. Я проверил твою информацию, и, как бы дико это не казалось, она подтвердилась. За вами идёт охота. Пока что твой отец связывает их активные поиски, действуя через клан, на который он когда-то работал, но, понимаешь, долго ли, коротко, но на тебя выйдут. Тем более, твои знания. Боюсь, Наденьку тоже придётся прятать у вас в городке. Понимаешь? Утечки не избежать, и мне надо опасаться даже внутренней оппозиции. А если информация уйдёт за границу? С твоей помощью, с твоими знаниями будущего, пусть не нашего, но очень похожего мира, вполне можно смоделировать наше будущее, а это опаснейшее оружие! Знать основные направления в науке и технике, знать подъём и падение отдельных государств! Ты, вот, предрекаешь будущее величие Китая. Взять, и задавить его в зародыше! Того же… как там? Дэн Сяопин? Ключевая фигура! Понял?

Мороз пробежал у меня по спине. Что я наделал?! Не усилится Китай, САСШ так и останется первой экономикой мира и гегемоном мировой политики. Вряд ли СССР воспользуется таким шансом! А если нашим противникам достанутся хотя бы наброски Анатолия Дмитриевича? Которые он сделал, записывая мою глупую откровенность? Я непроизвольно сделал движение рукой, чтобы схватить пистолет.

Шереметьев даже отпрянул, увидев выражение моего лица:

– Неужели ты застрелил бы меня? – удивился он.

– Я не вооружён, – хрипловато сказал я. – Надо было это сделать в кабинете полковника! Где ваши записки?

– Оригинал здесь. Фотокопии в разработке. Модель уже почти сформирована, Саша, поздно ты спохватился. И я, тоже. Увлёкся, каюсь! Поэтому решил тебя и твоих друзе спрятать. Согласен?

– Согласен! – я тоже приложился к чашечке с кофе, потому что в горле пересохло. Мои друзья ничего не понимали, но объяснять им, в чём дело, никто не собирался.

– Только не трогайте моих родственников, они ничего не знают. И почему Нина? У неё ведь есть папа?

– Есть, – согласился Анатолий Дмитриевич, – Только он обманывал твою подружку. На самом деле он не работал на Севере, а женился второй раз, у него теперь семья, дети. Жена была против его дочери, поставила такое условие, вот папе и пришлось врать девочке, встречаться тайком, раз в год.

– Нина теперь знает?

– Теперь знает, – слегка улыбнулся Надин папа. – Не знаю, как бы она встретила эту новость, если бы не ты! По-моему, она облегчённо вздохнула, поняв, что теперь её там никто и ничто не держит!

Собралась и приехала!

– Теперь моя очередь! – обречённо вздохнул я. – Сам себе ловушку устроил! – и улыбнулся.

– Даже завидую тебе, – сказал Анатолий Дмитриевич, – не могу поверить, что так можно влюбиться в твои годы! Но сам видел, как девочка радовалась, не обижай её, Саша!

– Что вы! – изумлённо вскинул я на него сияющие глаза.

Моим друзьям ничего не потребовалось объяснять, они сказали, что куда я, туда и они.

Поэтому, не откладывая дела надолго, мы съездили к себе домой, где провели так много радостных дней, Лена оставила записку нашей приёмной маме, и Анатолий Дмитриевич увёз нас, с нашим небольшим скарбом, в закрытый городок.

Городок назывался «Звёздный 2», затерялся он в густых подмосковных лесах, куда вела узкая однополосная дорога, среднего качества. Я даже заволновался, начал озираться по сторонам, пугаясь глухих мест, где нас можно по-тихому кончить.

– Не волнуйся, Саша! – несколько напряжённо улыбнулся Шереметьев, – Это просто маскировка. Хорошая дорога среди обычных, для этих мест, обязательно вызовет подозрение, не так ли? Если построили замечательное шоссе, значит, здесь есть какой-тот важный государственный объект. А так – обычная военная дорога, разбитая большегрузной техникой. Вот и почти приехали. КП.

Дорогу преграждал полосатый шлагбаум. Мало того, дрогу перекрывали бетонные блоки, выложенные змейкой. Таким образом, что даже на танке сходу невозможно было преодолеть препятствие, только осторожно объехать.

Из домика вышел солдат, проверил документы у Анатолия Дмитриевича, заглянул к нам в машину, сверился с документами и поднял шлагбаум.

Я заметил, между прочим, пулемётное гнездо. Наверняка нашу машину держали под прицелом.

– Серьёзно! – хмыкнул я.

– А то! – с облегчением вздохнул наш провожатый. – То ли ещё будет!

Наша машина съехала с разбитой дороги и свернула на прекрасную бетонку, но разгоняться не стали, потому что через некоторое время наш путь снова преградил шлагбаум.

Теперь из нарядного, словно игрушечного, домика, вышел… пионер в парадной форме, с красным галстуком и с автоматом на плече. Автомат был маленький, короткоствольный, и, по-видимому, лёгкий. Магазин вроде не очень длинный. Игрушка, наверное.

Мальчишка отсалютовал нам и предложил выйти из машины.

Мы, с удовольствием, вышли, потягиваясь. Мальчишка строго посмотрел на нас:

– Пионеры? – спросил он.

– Конечно! – ответил я, улыбаясь своей фирменной улыбкой.

Но постовой не обратил на мою любезность ни малейшего внимания. Он забрал у Анатолия Дмитриевича документы и начал их внимательно изучать, не спуская, между тем, с нас глаз. Я так и не понял, как это ему удавалось.

– Дальше машинам въезд запрещён, – заявил мальчишка. – Вас уже ожидает провожатый, проходите.

Мальчишка посторонился, пропуская нас к турникету.

– Нам вещи забрать… – возразил я, опасаясь за свои необычные приспособления.

– Заберёте у старшего группы, – заявил постовой, – Кое-что запрещено проносить на территорию, сначала ваше имущество пройдёт проверку.

«Ну, всё! – распрощался я со своими когтями и отмычками, – ещё на допрос вызовут».

Спорить мы не стали, коротко попрощались с Шереметьевым и прошли через турникет внутрь домика.

– А, приехали! – широко улыбнулся нам мальчишка в полевой форме, но с галстуком, сидевший на диване. Возле широкого окна стоял стол, за ним сидел и заполнял журнал ещё один дежурный, на стоянке, куда отогнали нашу машину, два пионера выгружали из багажника наши вещи, причём один из них держал Анатолия Дмитриевича на мушке.

– Это что? Игра такая? – спросил я у сопровождающего.

– Ну, да! – засмеялся тот, – Всё по-настоящему! Здесь же секретный городок! Не знали?

Сидящий за столом мальчишка оторвался от журнала, глянул на нас цепким взглядом и сказал:

– Откуда им знать, Тоха? Ты что, в первый раз гостей встречаешь?

– Таких забавных – в первый раз, – засмеялся Тоха.

– Веди в расположение, – бросил дежурный, вновь склонившись над журналом.

– Есть! – шутливо отдал пионерский салют мальчишка, и обратился к нам:

– Пошли, ребята, не смотри на этих весельчаков, они ведь из СБ…

– Шагай, шагай! – буркнул дежурный, поглядывая в окно.

Мы пошли по аллее из пирамидальных тополей, по дощатому тротуару. Мальчишка вёл себя очень легкомысленно, скакал, забегал вперёд, смеялся над нашими серьёзными лицами.

– Тош! – позвал я его, – Что у ребят за оружие? Игрушечное?

– Ага! – засмеялся мальчишка, – Игрушечное! АКМУ– 69!

– Калашников?! – вытянулось у меня лицо.

– Не! – ответил мальчишка, – Калашников тяжёлый, не для нас. Это наша, местная, разработка, Тольки Карасёва. Я его знаю, между прочим. Сейчас он какое-то новое оружие разрабатывает, даже со мной не делится! – опять рассмеялся Тоха.

– Карасёва? – переспросил я, – Модернизированный, укороченный?

– Да! – гордо подтвердил мальчик, – Пятьдесят выстрелов в минуту! От него даже тебе… Ой! – закрыл он ладошкой свой рот.

– Это я так! – убежал он вперёд.

– Чего это он? – удивилась Алёна.

– Меня терзают смутные сомнения… – даже остановился я, оглядываясь на КП, которое уже скрылось среди деревьев. Увы, но обратной дороги у нас не было. Похоже, территория Звёздного городка была надёжно оцеплена. А если периметр охраняют такие мальчишки, то проверять свои способности весьма опасно. Второго шанса не будет.

– Ну, чего встали? – подбежал к нам наш провожатый, – Пошли! – схватил он меня за руку, – Вон, ваш наставник, уже заждался вас!

В небольшом скверике стояли скамеечки, и на одной из них сидел мужчина, возрастом около сорока лет. Когда мы подошли, мужчина встал, поздоровался:

– Здравствуйте, ребята, меня зовут Евгений Романович, я ваш наставник, на то время, пока вы не определитесь, в каких группах будете заниматься. Антон! Перестань дурачиться, докладывай!

– Отойдёмте, – попросил мальчик, ставший, вдруг, серьёзным.

– Всё так серьёзно? – удивился Евгений Романович.

– Более, чем! – ответил Тоха, глянув на меня. Я подумал, что нас теперь ждут проблемы.

– Что будем делать, Сань? – спросил вдруг Зяма. Я даже удивился. Зяма всегда доверял мне, иногда казалось, что он никогда не рассуждает.

– По обстоятельствам, – решил я, не веря до конца, что нас подставили.

Переговоры мальчика с нашим наставником, между тем, закончились, наш маленький провожатый помахал нам рукой, весело улыбаясь, и куда-то убежал.

– Пойдёмте, ребята, – позвал нас за собой Евгений Романович, и повёл нас к белоснежному пятиэтажному корпусу с лоджиями. Обыкновенное санаторное здание.

– Саша?! – вдруг услышал я. Не успел обернуться, как лёгкий вихрь чуть не сбил меня с ног.

– Сашенька!! – девочка крепко держала меня в объятиях, я тоже, машинально, схватил её за талию, чувствуя, как всё моё тело наполняется невыразимой радостью.

– Нина? – тихо прошептал я в маленькое розовое ушко.

Девочка слегка отстранилась от меня, и я увидел огромные, счастливые глаза и радостную улыбку.

Я утонул в этих глазах, губы сами собой разъехались в глупую улыбку. Радость моя! Наконец-то мы встретились. Мы опять обнялись, я зарылся носом в её волосы, вдыхая её запах, тот самый запах, который я пытался уловить, читая её письма.

Нам никто не мешал, мы больше никого не видели и не слышали. Может, нас кто-то окликал, может, что-то говорили, нам не было никакого дела до окружающего, это был миг наивысшего счастья.

Потом мы оказались сидящими на лавочке, рядышком друг с другом, так и не расцепив рук.

Кроме уточнения имён, мы так и не сказали ещё ни одного слова, только обнимались крепко, боясь опять потерять друг друга, даже не догадались поцеловаться.

Мы смотрели друг другу в глаза, и не могли насмотреться. Потом снова обнимались.

Когда смогли соображать и видеть, заметили, что Алёна и Зяма сидят на скамеечке напротив, ревниво глядя на нас.

– Саш, нам заселяться пора, – вредным голосом сказала Ленка.

– Заселяйтесь, – улыбнулся я, – Видите, мне некогда…

– Саш, нас хотят разделить!

– Как, разделить?! – чуть не подскочил я.

– Меня отдельно от вас хотят поселить! Мы же всегда были вместе, я не хочу без вас. А это твоя девочка? Ты её любишь? Это она писала тебе?

– Да, это моя самая любимая девочка! – я смотрел в счастливые глаза Нины, не в силах оторваться от неё.

– Саша! – опять обратилась ко мне Ленка, – Ты хоть слышишь меня?

– Что? – спросил я. Ленка вздохнула и отвернулась.

Осмотревшись, я увидел, что наш наставник терпеливо ждёт, сидя на соседней скамейке.

Честно говоря, я совсем забыл про него.

– Извините нас, – сказал я, вставая. Нина стояла рядом, крепко держа меня за руку.

– Ничего, ребята, я же понимаю! – улыбнулся нам Евгений Романович.

– Мы бы хотели поселиться в одной комнате! – выпалил я. Наш наставник удивлённо поднял брови:

– Как это? В какой одной комнате?

– Здесь же есть четырёхместные комнаты?

– Есть, но мальчикам и девочкам в одной комнате не положено проживать!

– Почему? – удивился я, – Почему мальчикам с мальчиками можно, девочке с девочкой можно, а мальчикам с девочками нельзя? – задал я провокационный вопрос. Четыре пары любопытных глаз уставились на наставника. Наставник даже смутился:

– Вы же большие ребята, неужели не понимаете?

– Мы последние полгода спали на одной кровати… – начал я. Нина подозрительно глянула на меня.

Я улыбнулся ей, и продолжил:

– Алёнке страшно одной, и холодно, – Алёнка согласно кивнула.

– Здесь государственное учреждение, вы не дома! – сурово сказал наставник.

– Ну и что? – пожала плечами Алёнка, – Когда мы занимались в воинской части, меня поселили в одной казарме с мальчишками. Чего такого?

– Вы же не одни, – привёл последний довод наставник, – дай вам волю, все так захотят!

– Ну и пусть хотят! – дерзко сказал я, – Мы же здесь навсегда?

– Вообще-то, вас стоит отселить от остальных ребят, – задумчиво сказал Евгений Романович, что-то вспомнив. – Пойдёмте со мной.

Он провёл нас по аллее вглубь парка, где стоял небольшой двухэтажный теремок.

– Здесь будете проходить карантин. Займёте два двухместных номера. Девочки отдельно, мальчики отдельно. Смотрите, застану всех вместе, расселю по корпусам!

– И в гости нельзя ходить?! – удивился я.

– До десяти вечера! Попрошу кибернетиков установить телекамеры в спальнях!

– Это нарушение прав человека! – пискнул я.

– Чево? – вдруг по-мальчишески возмутился наставник, – Ещё вякнешь, поселю в изоляторе! Заселяйтесь. Пойдём, покажу, что где находится. Вот, смотрите, здесь кухня, она же столовая. Пока вы в карантине, вам будут приносить еду из общей столовой, в холодильнике кое-что есть, не помрёте с голоду. Там – ваши номера, разберётесь сами. Нина, командуй, у тебя сегодня выходной, да и, сама понимаешь, ты опять в карантине, после общения с новичками.

– Спасибо, Евгений Романович! – сияя, поблагодарила наставника Ниночка.

– Не за что, – намеренно сурово ответил мужчина. – Покажешь ребятам городок, пока все на занятиях, сегодня отдых, завтра отведёшь на медосмотр. Всё.

– Кушать хотите? – спросила Нина у нас.

– Мы всегда хотим! – улыбнулся я, и Нина пошла проверить, что есть в запасах.

– Вообще-то уже обеденное время, – решила она, и позвонила куда-то по телефону.

– Первый комплекс на четверых, – сделала она заказ. – Вообще-то, ребята, это гостиница, к нам иногда заезжают товарищи, останавливаются здесь. Пошли, посмотрим номера, я ещё не была здесь.

– А где ты до этого жила? – удивлённо спросил я.

– В корпусе для девочек, – ответила, с улыбкой, моя подружка. – Комнаты на двоих, все удобства в комнате, только кушать ходим в общую столовую, и то, не всегда по расписанию. Мы ведь дежурим иногда. Мне здесь очень нравится. Вам тоже понравится, я уверена!

– Мне уже нравится! – засмеялся я, чувствуя, как счастье от присутствия рядом Ниночки разливается теплом по всему телу.

Номера состояли из спальни, гостиной и обширного санузла, где стояла душевая кабинка, ванна и два унитаза, стоящие рядом. Я-то сразу понял, что это такое, а вот Алёнка с Зямой удивлённо спросили у Нины, зачем нужно два унитаза. Чтобы не скучно было одному?

Нина покраснела:

– Это не унитаз, это биде…

– Что за биде? – удивился Зяма.

– Это для девочек. Я потом Алёне объясню.

Пока мы знакомились со своим новым местом жительства, привезли обед.

Два поварёнка на электрокаре с будкой подъехали к нашему корпусу и носили термосы с едой.

С ловкостью фокусников они сервировали нам стол на четверых, с любопытством поглядывая на нас.

– Не удивляйтесь, до медосмотра близкие контакты запрещены, – сказала Нина – Не потому, что боимся заразиться, а потому, что у нас в больнице лечатся ребята, для которых любой вирус смертелен. Поэтому такие строгости.

– А ты? – удивился я.

– Я не смогла удержаться! – засмеялась Нина, глядя на меня, – Теперь я тоже на карантине, завтра буду вместе с вами проходить обследование.

– А Тоха?

– У него работа такая, – вздохнула Нина, – встречать новичков, составлять о них мнение.

– Он что, телепат?

– Нет, что ты! Скорее, сканер. Мысли Антон не читает, у него получается понять, кто перед ним. Честно говоря, его все побаиваются. Даже здесь, хотя Тошка очень добрый и ранимый мальчик.

В большом мире ему было очень плохо, он, кстати, единственный, у кого есть папа, мама, даже брат.

– Как же секретность? – Нина пожала хрупкими плечиками:

– Не знаю. Вроде, говорят, есть здесь специальное место для посещений, только я там не была.

– А… как же папа? – решился я задать вопрос. Нина глянула на меня настороженно, еле слышно сказала:

– Если бы папа хотел меня увидеть, я бы знала, где это место…

– Прости, Ниночка! – извинился я.

– Да ты-то тут причём! – Нина ласково посмотрела на меня, и пригласила за стол.

После обеда мы отправились знакомиться с Академгородком.

Это оказалась огромная территория, по которой ходил трамвай. Трамваем управляли девочки.

Были ещё автобусы на электрической тяге, ими управляли как мальчики, так и девочки.

В парк с памятником Первопроходцам космоса мы доехали на открытом трамвайчике со смешливыми вагоновожатыми.

Осмотрев памятник и проникшись уважением к самоотверженности ребят, мы продолжили знакомством с Академгородком.

Городок оказался большим, даже очень, как средних размеров, город. В основном здесь были лаборатории, экспериментальные цеха. Жилые корпуса, в основном, были построены в виде санаторных корпусов, кроме домов, де жили взрослые руководители и кураторы проектов.

Дело в том, что уже многие юные дарования выросли, стали взрослыми, у них появились свои дети.

Появлялись целые династии, в этом Академгородке можно реализовать любой каприз, попробовать себя в любом качестве.

Со всего необъятного Союза, и, кстати, не только, сюда свозили перспективных детей и подростков, одержимых какой-нибудь идеей. Ведь очень много детей занимаются такими вещами, которые окружающие считают дурью, а в детском Академгородке их энергию направляют в правильное русло, предоставляют им всё, необходимое для достижения цели, и мы, на этой экскурсии, увидели немало удивительных достижений, которые, пока, проходили здесь обкатку. Пока ещё непонятно, как эти открытия поведут себя в большом мире.

Нина привела нас к огромному разноцветному корпусу Центральной Больницы.

– Здесь мы будем проходить обследование. Я здесь уже училась и работала.

– А сейчас? Уволили? – спросил я. Нина пожала плечами:

– Я думаю, теперь я в вашей группе, не зря же мне сказали, что ты приезжаешь!! – Нина посмотрела на меня счастливыми глазами, крепче сжав мою руку. Я ласково улыбнулся ей в ответ спросил:

– Почему такая огромная больница? Много больных?

– Не столько больных, сколько экспериментальных лабораторий. Сюда приезжают безнадёжные, которые соглашаются на применение непроверенных лекарств и процедур. В отделении психиатрии проводили опыты над приведением в чувство тихо помешанных. Ты знаешь, что такие не лечатся?

– Что-то слышал, – согласился я.

– Так вот, эти люди… в большинстве своём, это были дети, после приёма лекарств сошли с ума…

– Как это? – изумился я, – Они были нормальными? Притворялись?

– Нет, Сашенька, но дело в том, что тихо помешанные живут в своём, тихом и счастливом мирке, а мы вытащили их в наш, сумасшедший мир! Когда я спросила, почему так произошло, мне объяснили, что не рассчитывали на такой эффект. Представляешь, ты заснул в свое кроватке, с игрушкой в руках, а проснулся на войне! Отсюда такой шок! Представляешь?

Я прекрасно это представлял. Сам, в своё время, заснул с Котятами, а проснулся в концлагере.

– Ребята все сбежали в подвал и закрылись там. Их боятся, но кормят, отправляют им, на лифтах, еду, они возвращают чистую посуду. Девчата уже почти разработали сыворотку против депрессии, не знаем, как в пищу добавить, – Нина рассмеялась: – Они распознают непищевые добавки! Пытались их усыпить, так сумасшедшие съели чистую еду, а с примесями вернули! Представляешь?!

– Ещё бы! – согласился я, – Они общаются с вами?

– Да, писать не умеют, мы звоним им по телефону, ребята слушают и учатся. Уже научились говорить, начали делать заказы.

– А если выйдут наверх? – спросил я.

– Не выйдут, – с грустью в голосе ответила Нина. – Кураторы все ходы-выходы перекрыли бронированными дверями, пока беглецы не научатся нормально с нами общаться, их не выпустят.

– Дела у вас! – покачал я головой. Зяма с Алёной тоже слушали Нину, открыв рты, но не вмешивались в разговор, хотя Алёна могла, это Зяма не смел бы меня перебить.

– Это единственный город в стране, если не в мире, де возможно всё! – гордо сказала Нина. – Я, хоть и недолго здесь, узнала столько интересного! Вот, например, о том, что первыми в космосе были дети. Хотите, я познакомлю вас с Белкой, Стрелкой, Угольком?

– С кем?! – спросили мы, сразу втроём.

– С Белкой, Стрелкой, Угольком, – повторила Нина, с удивлением, – А что?

– Это же собаки!

– Сами вы… – Нина расхохоталась: – Да вон они! – показала она рукой куда-то внутрь больничного сада, и повела нас туда.

Легендарные космонавты оказались ребятами, немного старше нас. Это были две девочки, одна европейской внешности, другая азиатской, и, конечно, Уголёк, негритёнок.

Они были одеты в белые комбинезоны, с повязками на лице и совершенно лысыми.

Нас встретили приветливо. Как ни странно, ребята не боялись от нас заразиться неизвестной болезнью.

– У них лейкемия, – объяснила нам Нина, – жить им осталось немного. Ребята испытывали скафандры, летали вокруг Земли и Луны. По их телам изучают слабые места скафандров.

Белка, Стрелка и Уголёк кивали и улыбались, видно было под стерильными повязками.

– Теперь вы можете безбоязненно лететь, хоть к Марсу, даже к Юпитеру и Меркурию! – сказал Уголёк. – Там, говорят, самое жёсткое космическое излучение.

– А раньше, что, нельзя было повысить защиту? – нахмурился я.

– Она была, – улыбнулась Белка, – мы сами, решили испытать лёгкие скафандры, а то, в тяжёлых, работать практически невозможно. После этого конструкторы вынуждены были сделать лёгкие скафандры высшей защиты.

– А без таких жертв, нельзя было? – сердито спросил я, поёживаясь. Никогда бы не стал себя подвергать облучению!

Ребята переглянулись между собой:

– Если бы мы этого не сделали, до сих пор бы спорили, стоит ли овчинка выделки.

А я, с грустью, подумал, что ничто в этом мире не меняется: у нас много народа, можно жертвовать не только десятком-другим, но и миллионами жизней. Во имя идеалов, как это было в Гражданскую, во имя Победы, как было во время Великой Отечественной, или, как сейчас, во имя прогресса и прорыва в науке, впереди планеты всей.

Стоит ли оно того, чтобы жертвовать детскими жизнями? Наверное, стоит. Я узнал, что под нами уже работает экспериментальный МГД-генератор, обеспечивающий дешёвой энергией столицу и военно-промышленный комплекс, на котором выполняются все невероятные заказы этих невероятных детей.

На орбите уже собирается межпланетный корабль с МГД-генератором, без которого немыслима ионная тяга, с её помощью до Марса можно будет добраться не за месяцы, а за недели.

Ребята собрали антигравитационную установку. Да, никто не знал, что поле, создающее антигравитацию, оказывает губительное действие на биологические формы жизни. Такое уже было, когда изучали радиоактивность, и сейчас четверо мальчишек лежат в реанимационных капсулах, между жизнью и смертью, а оставшиеся энтузиасты разрабатывают защиту от антигравитационного излучения.

Медицина тоже не стоит на месте, энтузиасты уверяют, что близки к разгадке новообразований в организмах, медиков-разработчиков специально приставленные санитары силой отрывают от опытов и на руках относят в комнаты отдыха, где укладывают в медбоксы.

Так что, наши новые друзья, открывшие для нас космос, смотрят в будущее с оптимизмом.

Если нас хотели удивить и впечатлить размахом академических работ, то это Нине вполне удалось, хоть и призналась девочка, что она показала и рассказала, от силы десятую часть того, что здесь творится.

Уставшие, мы направились к себе, потому что пока всё-таки мы находились на карантине, и общение с здешним населением было сведено к минимуму.

После ужина Нина провела с нами ликбез по расположению основных корпусов Академгородка, включив проектор.

Основное, что нам надо было знать, это медицинский корпус, где мы будем проходить обследование и лечение, если понадобится. Там же мы будем обучаться общим наукам.

Недалеко от медицинского корпуса был большой полигон для общефизической подготовки, а также и для подготовки юных космонавтов.

Что-то было подозрительное в этих словах, насчёт космонавтов, но мы были слишком утомлены, чтобы придать этому значение.

Закончив свои лекции, Нина, на этом же проекторе, показала нам последние известия, из которых мы узнали, что делается в стране и в мире, посмотрели детское приключенческое кино «Акваланги на дне», про шпионов, и пошли спать.

Сразу решили нарушить запрет, разделившись на пары. Зяма с Алёной заняли свой номер, мы с Ниной совсем уже хотели расположиться на двух отдельных кроватях и поболтать перед сном, как к нам в номер прибежали наши друзья, ни говоря ни слова, улеглись на одну из кроватей и быстро заснули.

Я посмотрел на них, но не возмутился: мы привыкли ночевать в одном помещении, поэтому, раздевшись, забрался под одеяло, оставив место для Ниночки.

С удивлением увидел, что девочка не торопится ложиться. Она погасила свет, оставив только ночник, и поглядывала, издали, на меня.

– У тебя что, дежурство? – догадался я.

– Нет… – прошептала Нина.

– А что? Спать не хочешь? Дела?

– Хочу я спать, просто… – замялась девочка.

– Что? – удивился я, даже не допустив мысли, что Нина меня стесняется.

– Я ещё никогда с мальчиком… – пробормотала девочка.

– Ты посмотри, как Зяма с Алёной спят! – с улыбкой посмотрел я на соседнюю кровать, где мирно посапывали мои лучшие друзья.

Нина присела ко мне на кровать, не решаясь лечь, и даже раздеться.

– Ты хочешь уйти? – с разочарованием спросил я, потому что не хотел расставаться с Ниной. Девочка отрицательно покачала головой.

– А, тебе там будет страшно одной, – понял я, вздохнув, – Хорошо, я пойду туда спать.

– Не надо, Саш, – остановила меня Нина, – просто мне боязно. Хотя я, ради тебя, готова на всё…

– На что, на всё? – насторожился я, приподнимаясь на локте.

– Ну, что мальчики с девочками делают… – я замер, разинув рот.

– А ты откуда это знаешь?! – пришёл я, наконец, в себя.

– Ты же знаешь, я в интернате жила…

– Я тоже жил. В детдоме, в лагерях. Ты же знаешь, вместе жили!

– У нас старшие девочки рассказывали, объясняли, как это бывает.

– Вам, наверное, делать было нечего! – рассердился я, – У нас, у мальчишек, тоже были разговоры о девочках, но только о том, как лучше с вами подружиться. Когда был в бегах, жил среди девочек, они тоже мечтали дружить с мальчиками, но никогда не опускались до пошлых разговоров!

– Ты не понял, Саша! Мы жили в спортивном интернате!

– Ну и что? – на самом деле не понял я.

– Перед соревнованием старшие девочки беременели…

– Зачем?! – раскрыл я рот, и глаза чуть не выпали.

– Говорят, организм тогда делается наиболее вынослив. Потом, после соревнований, прерывали беременность.

Я никак не мог переварить новость.

– Девочки начинали это делать с тринадцати лет.

– Чево?! – возмутился я, подскакивая.

– Да, у нас были такие девочки, жили только спортом, на все жертвы были согласны, лишь бы заниматься любимым делом, всегда побеждать. Поэтому рассказывали нам, как они добиваются успеха, таких результатов, чтобы мы думали о будущем.

– Можно было отказаться!!

– Можно было, только на ответственных соревнованиях ты уже никогда не выступишь.

Я опять лёг на подушку, глядя в потолок, никак не мог успокоиться от известия о такой дикости.

– А я тут при чём? – спросил я, – Во-первых, мне всего десять лет, и… Ты боишься меня? – вдруг дошло до меня, – Не доверяешь? Думаешь, что я способен обидеть самого любимого человека?! – посмотрел я на девочку, сам не веря в свои слова. Но всё же обида сдавила мне горло, и я закашлялся.

– Что ты, Сашенька! – воскликнула Нина, кинувшись ко мне, – Успокойся, милый! – уткнулась она мне в плечо лицом, обняв за шею. Потом быстро разделась и залезла под одеяло, холодная. Прижалась ко мне.

– Ну, не сердись на меня, Сашенька, ну, пожалуйста! Я не хотела тебя обидеть, я такая глупая…

Я крепко обнял девочку, не сумев, пока, справится с собой. Меня била крупная дрожь от обиды за недоверие ко мне, и ненависти к бессердечным тренерам.

– Саш, поцелуй меня, не обижайся, – попросила девочка. Я поцеловал, Нина хихикнула:

– Как ты смешно целуешься…

– Почему смешно? – удивился я.

– У тебя верхняя губа смешно шевелится. Раньше ты не так целовался.

– У меня губа порвана. Мы, разве, целовались раньше?

– Конечно. Когда прощались, в прошлом году. Я весь год помнила твой поцелуй… А сейчас ты целуешься ещё лучше.

– Зашить бы…

– Зачем? Так тебе лучше! – Нина стала пальцами гладить мои шрамы, потрогала губу, поцеловала её.

– Мне приходится всё время сжимать верхнюю губу, кода ем, – признался я, – Иначе кусочки изо рта выпадают. Когда я порвал лицо первый раз, я так плакал, когда увидел себя в зеркале! Я думал, ты не захочешь больше дружить с таким уродцем!

– Глупенький! – улыбнулась Нина, – Разве за красоту любят?

– А за что? – удивился я, глядя на любимую.

– Не знаю, – ответила девочка, крепко прижалась ко мне, и мы потихоньку заснули, успокоившись.

Утром девочки разбудили нас с Зямой, и пригласили на завтрак, который они уже сготовили.

Увидев Ниночку, я расплылся в неуправляемой улыбке, но Нина погрозила мне пальчиком и ушла, и нам с другом ничего не оставалось, как отправиться на утренний моцион.

Девочки пожарили яичницу с колбасой и вскипятили чай.

Мы, с недетским аппетитом, уничтожили всё. Не успели поблагодарить подруг, как вошёл наш куратор, Евгений Романович.

– Уже готовы? Молодцы, я думал, придётся ждать.

– Чаю не хотите? – с обворожительной улыбкой предложила Ниночка.

– Я бы, с удовольствием, но нас уже ждут. Сегодня у вас медосмотр. Нина знает, где, конечно, но мне надо вас официально оформить. Можете не переодеваться. Там вас переоденут.

Я фыркнул.

– Что смешного я сказал? – удивился наставник.

– Да так… – борясь с улыбкой ответил я, – в кино так говорили: «В морге вас переоденут»!

– Странный у тебя юмор, Саша! – покачал головой Евгений Романович, и вышел из столовой.

В этом огромном Медцентре легко было заблудиться, а, вспомнив, что он уходит ещё вглубь земли этажей на десять, и там живут сумасшедшие… Нет, без провожатого тут лучше не ходить!

Я машинально взял за руку Ниночку, девочка благодарно улыбнулась мне, тихонько ответила мне пожатием маленьких пальчиков.

Осматривали нас отдельно. То-есть, мальчиков отдельно, девочек отдельно. Ещё бы! Сначала заставили совсем раздеться, помыться в ванной. Нас постригли наголо, после чего первым, кто нас осматривал, оказались дерматологи, причём только не смейтесь, проверили на венерические заболевания.