Текст книги "Весёлые и грустные странички из новой жизни Саньки М. Часть вторая."

Автор книги: Александр Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

– Рассказывай, что знаешь! – приказал мужчина.

Просидели мы до утра. Я уже терял сознание, но Анатолий Дмитриевич не жалел меня, заварил крепкий кофе.

– Знаешь, может, я и не прав, но почему-то верю тебе, – усмехнулся он, – Именно потому, что вхож в правительство, и вижу, что там происходит. Насчёт Средней Азии, Кавказа и Прибалтики я и сейчас догадываюсь, что там не всё ладно, бывал я там. Но Украина! Грубо говоря, это же часть России, наши родственники в прямом и переносном смысле!

– Самые непримиримые враги, это соседи и родственники! – широко зевнул я.

Анатолий Дмитриевич быстро записывал мои воспоминания в тетрадку.

– Это очень опасные знания! – предупредил я его.

– Я знаю… – задумчиво согласился мужчина. Потом поднял удивлённые глаза: – Что ты имеешь ввиду?

– Хранить записи очень опасно. Их могут прочесть заинтересованные люди.

– У меня надёжный сейф… – он с сомнением глянул на мою ехидную улыбку, – И что делать?

– Оформить, как наброски фантастического романа, хотя такие романы-предупреждения у нас не приветствуются. Ну, и, искать единомышленников, чтобы попытаться что-то исправить.

– Это понято, – протянул Анатолий Дмитриевич, – Что, по-твоему, разрушило Союз в вашем мире?

– Идеология! – сладко потянулся я, – Чрезмерная закрытость общества. Я думаю, надо интегрироваться в мировую систему, хотя, что я могу посоветовать?! Я ведь сказал уже, что борьба за мировое господство никогда не закончится. Россия, в нашем мире, предложила мир и дружбу, всем, с кем до этого враждовали, тем не менее её всё равно сделали во всём виноватой, даже не предъявляя доказательств. Значит, надо более жёстко вести международную политику? Кстати, когда у нас предоставили свободу крестьянам, мы обеспечили свою страну продовольствием, и даже стали выходить на первое место по экспорту зерна! И это несмотря на мыслимые и немыслимые препятствия со стороны властей! Всё, я спать! – я отключился, прямо в кресле, куда меня пересадил папа Нади ещё ночью, увидев, что я валюсь со стула.

Нас не будили, и мы проспали до обеда, проспав школьные занятия!

Справку о нашем вынужденном прогуле написал Анатолий Дмитриевич. Мы, оказывается, находились ночью на важном правительственном задании! Даже печать на справке присутствовала.

Но от занятий в военной части нас никто не освобождал! Несмотря на добровольное посещение, мы уже были в графике занятий, и нам могло здорово влететь за нарушение распорядка.

Надя, сияя радостной улыбкой, накормила нас обедом. Мельком поглядывая на девочку, я поражался, насколько она выглядела счастливой.

– Пообещайте, что придёте ко мне в гости! – попросила она нас, когда мы прощались.

– У нас очень плотный график… – начал было я.

– В субботу вечером забежим! – перебила меня Алёнка. Я удивлённо посмотрел на подружку, но она сделала большие глаза, и мне пришлось согласиться. На самом деле, мне с её папой надо ещё раз встретиться.

Велики догадливый Зяма ночью перекатил в подъезд, так что на место преступления нам возвращаться не пришлось, и транспорт уцелел.

– Алён, ты как? Нормально себя чувствуешь? – спросил я девочку.

– Хорошо себя чувствую, а что?

– Куда поедем? Домой, или сразу в часть? – я раздумывал, где спрятать рюкзаки с такими явными уликами. И вообще, я так отключился утром! И ребята спали. Содержимое могли проверить. Почему тогда мы на свободе? Может, папа Нади решил проследить за нами, установить контакты, пароли, явки… Очень может быть! Тогда лучше в часть, у нас там шкафчики запираются, к тому же, всё под охраной. Хотя, строго говоря, я бы не доверил солдатам-срочникам охрану такого секретного объекта! Когда-то сам был срочником, знаю, как несут службу вчерашние пацаны!

– В часть! – бросил я, решив, что дома у нас теперь не очень безопасно.

Петька встретил нас, с неприкрытой радостью, облегчённо вздохнув.

– Я уже не знал, что и думать, когда вы не пришли в школу. Где вы были?!

– Это государственная тайна! – таинственно сказал я.

– Ладно меня разыгрывать! – не поверил Петька, но ребята сделали загадочные лица и промолчали.

У Петьки мы переписали домашнее задание, новых тем не было.

После тренировок подумали, и решили остаться здесь же на ночь. Меньше шансов влипнуть в какие-нибудь приключения. А вот нашему другу было явно скучно, он не отходил от нас, надеясь, что мы проговоримся, где были, что видели. Но мы были непреклонны, сидели в комнате самоподготовки и учили уроки.

Наконец, отложив учебник природоведения в сторону, я сказал:

– Петя, мы приглашаем тебя в субботу, после уроков, в гости! – друзья удивлённо ставились на меня.

– Да, к Шереметьеву Анатолию Дмитриевичу.

– К кому?! – вытаращил глаза Петька.

– Ты что, знаком с ним? – внимательно посмотрел я на друга. Петя смутился.

– Ну, не то, чтобы лично… Кто не знает Шереметьева?! – пошёл он в наступление.

– Я не знал, – признался я, – и ребята, тоже.

– Потому что вы не москвичи, – с чувством превосходства заявил Петенька, – Анатолий Дмитриевич, между прочим, кандидат в члены Политбюро!

– Ничего себе! – переглянулись мы, открыв рты.

– А вы тут при чем?! – подозрительно спросил Петя.

– Мы… э… Подружились с его дочерью! – нашлась Лена.

– Да, мы катались по городу, на великах, на них мы приехали сюда. Нас позвала девочка, попросила помочь, бабушке стало плохо, а телефон не работал, почему-то! – напропалую врал я.

– Темните вы что-то! – не поверил нам друг.

– Не веришь, не надо! – фыркнул я, – Когда придём в гости, увидишь! Можешь даже поговорить с самим Шереметьевым! – вот тут Петька завис.

В школе нас даже не спросили, почему не были на уроках. Даже обидно стало: пропала такая знаменитая справка! Оказывается, Петя вчера придумал какую-то правдоподобную отмазку, знали ведь, что мы не простые ребята, связны с военными, и нас в любой момент могут привлечь к службе. Тем более, мы учились хорошо, на «четыре» и «пять». А справку Петьке показали, чтобы он захлебнулся слюной от зависти.

Но он не стал захлёбываться слюной, а почему-то обрадовался.

В гости мы поехали на метро, потом пересели на трамвай. На великах, переулками и дворами было гораздо ближе!

На восьмой этаж поднялись на лифте, причём ребятам так понравилась езда, что попали на нужный этаж только с третьего раза, и то, после того, как на нас заругалась диспетчер.

– Дверь за собой не забудьте закрыть! – напутствовала она на прощанье.

– Она что, видит нас? – испугался Петька.

– Видит и слышит! – сурово сказал я, – Этот дом раньше принадлежал НКВД! – мне показалось, что наш друг побледнел. Тяжело быть коренным москвичом, подумал я, нажимая на кнопку звонка.

Нам открыла девочка. Увидев, кто пришёл, она очень обрадовалась. Я заметил, как радость вспыхнула в её глазах.

– Мальчики! Алёна! Какие молодцы, что пришли! Проходите скорее! – девочка быстр отъехала с прохода, и мы вошли, снимая школьные рюкзаки и ранцы.

– Проходите на кухню, сначала я угощу вас чаем, потом поиграем! Может, вы есть хотите? – вспомнила она, – вы же сразу из школы?

– Вообще-то да, – шмыгнул носом Петька, – Анатолий Дмитриевич, твой папа? – уточнил он.

– Да, – удивилась Надя, – а что?

– Да так, ничего. Я думал, ребята меня разыгрывают. – Надя пожала плечами, и утащила за собой Алёнку на кухню, а мы пошли в ванную, мыть руки.

Когда мы зашли на кухню, стол уже был накрыт. Кухня поражала воображение: метров двадцать, на первый взгляд! Посредине стоял круглый стол. Получалось, это как бы кухня, соединённая с гостиной, или, как раньше выражались, столовой.

Надя с Алёной приготовили салат, угостили наваристым борщом, потом были вкусные мясные котлеты с рисом, кисель!

Надо сказать, мы не отказывались, уплетая всё за обе щёки! Только наевшись, я опомнился:

– Надя, это был ваш обед и ужин?

– Да, это мы с тётей Полей наготовили! Не беспокойся, мы ещё приготовим! Я ждала вас, – опустила глазки Надя, и я заметил, что она очень красива. Вчера как-то не до разглядывания было, до и темно, а сегодня лопали, как с голодной стороны прибыли, а вот сейчас… Не только я рассмотрел красоту нашей маленькой хозяйки, Зяма с Петей тоже уставились на неё.

Алёна толкнула Зяму в бок, и тот опомнился, а я заулыбался, и наваждение прошло, только Петя сильно покраснел.

Вот и хорошо, подумал я, может, будет чаще ходить к ним в гости, Наде не будет так скучно и одиноко.

– Идите в мою комнату, – предложила Надя, – сейчас мы с Алёной помоем посуду, и придём. Бабушка спит, папа скоро придёт, на обед, а мы поиграем во что-нибудь!

Оставив Петю с Зямой осваиваться в комнате девочки, я вышел на балкон. Ни во дворе, ни рядом, я не заметил никакой суеты, вероятно, хозяева обокраденной квартиры ещё не вернулись.

– Сань, пошли играть! – позвали меня из комнаты. Оказывается, уже пришли девочки, и предложили поиграть в сказочную страну, где жили добрые мальчики и красивые девочки.

Мы поддержали девочек, только потому, что не хотели их обижать, но неожиданно игра захватила нас, не заметили даже, как в дверях появился папа Нади. Он долго наблюдал за нами, с удивлением глядя, как мы играем в совершенно детскую игру.

– Саша, мне надо бы поговорить с тобой, – услышал я, и поднял голову.

– Ой, Анатолий Дмитриевич! – подскочил я.

– Папа! – недовольно вскричала Надя, – Мы же играем!

– Мне надо на работу, – смутился отец, – я хочу успеть поговорить с Сашей. Поиграйте пока одни.

– Саша попал в плен! – вздохнула Надя. Девочка, одетая в шорты и футболку, с короткой причёской, была похожа на мальчика, вместе с нами ползала по ковру. Мы даже забывали, что у неё не двигаются ноги.

В кабинете Анатолий Дмитриевич усадил меня в знакомое кресло, сам сел в своё, за рабочим столом.

– Я поговорил с некоторыми товарищами, – начал он, – товарищи согласны с твоими выводами.

– Это не выводы, Анатолий Дмитриевич, – заметил я, – это реалии похожего на наш Мира.

– Тем более, не выдумка.

– Я ещё раз повторю, я не всё помню, и память моя прошлая, сильно перемешалась с настоящей, я не могу стопроцентно утверждать, что всё, что я вчера рассказал, не ложная память.

– Что-то ты сегодня осторожничаешь, – усмехнулся мой собеседник, – вчера был очень убедителен!

– Просто боюсь, как бы не наломали дров.

– Постараемся, с плеча никто не собирается рубить. У нас уже возникли к тебе вопросы, поэтому хотелось бы иногда связываться с тобой. Свой адрес не скажешь?

Я подозрительно посмотрел на него.

– Не волнуйся, я мог бы выяснить твоё местожительство сегодня же!

– Не всё так просто, – нехотя ответил я, – место, где мы прописаны, засекречено, тем более, мы не всегда там живём…

– Вот как! – засмеялся Анатолий Дмитриевич, – Ну, не хочешь говорить, не говори. В гости к моей дочке ходить будете? Мне этого достаточно. Давай так договоримся: перед приходом позвонишь Наденьке, Надя предупреждает меня, а я как-нибудь попытаюсь вырваться, для общения с тобой. У нас будет к тебе один важный вопрос. Вот, ты говоришь, у вас так получилось, что почти полностью закупали зерно за границей, хотя мы распахали целину, залежные земли, построили свинофермы и развели много крупного рогатого скота, ты рассказываешь о нехватке продовольствия в стране. Отчего так получилось?

– Ну, как мне помнится, если память не подводит, во-первых, в начале семидесятых годов на территории всей страны у нас были засушливые годы, поэтому мы вынуждены были обратиться к США и Канаде. Пользуясь нашей нуждой, они взвинтили цены на зерно, вынудив покупать, втрое дороже, чем на мировых рынках. А всю нефть на корню скупил Рокфеллер, перепродавая её втридорога…

– Какие сделали из этого выводы? – приготовился записывать в блокнот Анатолий Дмитриевич.

– Выводы? – удивился я, – Почитайте о реформах Столыпина, не навязывайте крестьянам мнение партии о том, где какую культуру сеять, не душите своих кормильцев налогами! Дайте им вздохнуть свободно!

– Но-но! – погрозил мне пальцем Анатолий Дмитриевич, – Не шибко, про партию-то.

Я внимательно осмотрел комнату, вопросительно посмотрел на хозяина кабинета.

– Не уверен, но и у стен бывают уши, – кивнул он мне.

– Тогда почему мы разговариваем здесь? – удивился я.

– Самое надёжное место. Я выкрутил пробки и отключил телефон. Но всё равно осторожнее с высказываниями.

Я замолчал, сделав глупое выражение лица.

– Что, разговор не получится? – вздохнул Анатолий Дмитриевич.

– В таких рамках – нет. Я почему начал этот разговор? Не хочу вновь пережить распад страны, войны, стычки, резню. Знаете, сколько молодёжи погибло за десять лет? Сопоставимо с войной в Афганистане… Ой!

– Что за война? – насторожился Анатолий Дмитриевич, – Ты не говорил!

– Да, упустил. Начал с распада страны. По просьбе правительства Афганистана, мы ввели туда войска, и застряли там на десять лет!

– Да… – протянул мой собеседник, – Невероятно! Не могу поверить в это!

– Вот и я говорю, не хочу, чтобы и здесь произошло то же самое. Сначала Афган, потом внутренние разборки, разгул бандитизма, в Средней Азии местные резали русских, практически была развязана гражданская война, друзья стали врагами… Поверьте, я сам разбойник, не удивляйтесь, могу на таких знаниях хорошо разбогатеть в будущем, но я ещё и ребёнок! Как ни странно, мне жалко детей, моих сверстников. После революции, в двадцатых годах, было пять миллионов беспризорников, и после нашего переворота оказалось не меньше. А это целое поколение, которое мы потеряли!

Да, магазины оказались забиты товарами, но какими? Что кроется под красивой обёрткой? Натуральная составляющая продукта оказалась мизерной! «Продукт, идентичный натуральному»!

Кстати, по вкусу лучше натуральных продуктов. Но какие последствия для людей? Ожирение, рождается много больных детей, да и родить ребёнка стало проблемой… Вот такое у нас будущее, Анатолий Дмитриевич!

– Слушаю тебя, и не верится, что всё это мне говорит мальчик, только что увлечённо играющий в совершенно детскую игру!

– К счастью, я ещё ребёнок, – улыбнулся я, – Не представляю, как бы я жил, взрослый человек в детском теле! Мне хочется бегать, играть, я веселюсь в компании своих ровесников, мне совсем не хочется заниматься взрослыми делами, и общаться с глупыми взрослыми, тоже!

Анатолий Дмитриевич засмеялся, встал, подошёл ко мне и взъерошил мою шевелюру:

– Что ты хочешь лично для себя, малыш?

– А разве не видно? – удивился я, глядя ему в лицо.

– Честно говоря, нет, – нахмурился папа Нади.

– Моё лицо. Убрать бы шрамы…

– А, вон ты о чём! – Анатолий Дмитриевич вернулся на своё место, – Пластические операции детям не делают, опасно очень, подрастёшь, может, и не понадобится операция, сгладятся шрамы. Кстати, Надя призналась мне, что ты ей очень понравился, назвала тебя самым симпатичным мальчиком из всех.

– А это? – раздвинул я губу.

– Это можно попробовать зашить. Спрошу у знакомого доктора. Где это ты заработал?

– Попал… – неохотно сказал я, – В аварию.

– Не хочешь, не говори, пытать не буду, хоть ты и сознался, что разбойник. Я и сам об этом догадался, может быть, поэтому тебе доверяю? Что ты честен?

«Рассказывай! – усмехнулся я про себя, – Наверняка мы уже давно под колпаком, только не замечаем слежки».

– Я хочу поговорить с твоим друзьями, – вдруг сказал Анатолий Дмитриевич, и я понял, что сделал ошибку, не предупредив друзей, о чём можно говорить, а о чём лучше промолчать.

Увидев смятение у меня на лице, Анатолий Дмитриевич улыбнулся:

– Пригласи своего друга, Зосиму, сначала. – Даже не спросил, хочу я этого, или нет! Но и протестовать было бы подозрительно. Я пожал плечами: дескать, мне скрывать нечего, и вышел. Следом за мной, не давая мне шанса предупредить друзей, вышел Анатолий Дмитриевич.

Пришла домработница, тётя Поля, и он попросил нас с Надей помочь ей на кухне, а с остальными в это время будет разговаривать!

Надя радостно согласилась, и утянула меня на кухню, где мне дали задание почистить картошку на ужин. Сама Надя тоже решила мне помочь, устроившись рядышком. Судя по её поведению, она была совершенно счастлива, непрерывно щебеча что-то.

Время тянулось ужасно медленно, я через силу улыбался, чтобы не огорчать Надю, весело помогал по хозяйству, отвечал на какие-то вопросы домработницы, и еле дождался ребят.

Ребята не выглядели подавленными, будто вышли не с допроса, а после дружественной беседы.

Может, так оно и было, Анатолий Дмитриевич был политиком, зубром в этом деле, он, ласково улыбаясь, мог вытянуть из детей всё, что хотел, и даже больше.

Нас напоили, на прощанье, чаем, и проводили, оставив у себя Петьку. За этого мальчика я не беспокоился, потому что он мало что знал о нас.

– Ну, – строго спросил я друзей, когда мы вышли из подъезда. – О чём вас спрашивал Анатолий Дмитриевич?

– Дядя Толя? – хитро улыбаясь, спросила Алёнка, – Ты знаешь, мы дали слово никому не рассказывать, о чём мы говорили! – я посмотрел на Зяму. Мальчик кивнул, с серьёзным выражением лица.

– Даже мне? – уточнил я.

– Никому!

– Хорошо! – я повернулся, и пошёл на остановку, не дожидаясь друзей. Сначала позади стояла тишина, потом меня догнал Зяма и взял справа за руку. Слева взяла за руку Алёна.

– Мы ведь по-прежнему друзья? – спросила она меня, обрадовавшись, что я не отнял руку. Зяма тоже вопросительно заглянул мне в лицо.

– Конечно! – ответил я, и ребята облегчённо вздохнули. – Вы, конечно, молодцы, что держите данное слово, только надо думать, прежде чем его дать! И думать, кому стоит давать такое слово, а кому и отказать! Подумать только! Таиться от лучшего друга!

– А ты! – возмутилась Алёна, даже остановившись, – У тебя вообще, одни тайны! Ты сам тайна!

– Алёна! – воскликнул Зяма.

– Что, Алёна? Пусть ответит!

– Алёна, мои тайны очень опасны. Мы с Зямой в розыске, я в двойном розыске. То, что я знаю, убьёт вас! А вот знать то, что у вас спрашивал Анатолий Дмитриевич, может мне помочь. Может, мне уже надо бежать без оглядки? И Зяму прихватить с собой?

– Да ничего особенного не спрашивал, – сказал Зяма. – Спросил, как мы познакомились, где живём…

– И что ты ему ответил? – в животе разлился холодок.

– Да ничего особенного!

– Мы сказали, что мы братья! – сказала Алёнка, весело улыбаясь.

– Братья? – удивился я.

– Ну да! То есть, – спохватилась девочка, – Я ваша сестра.

– Мы что, тройняшки? – ещё больше удивился я, – Мы же одного возраста!

– Ну да, дядя Толя так и сказал, как он нас назвал, Зям?

– Сводными, кажется, Белка, Стрелка, Уголёк…

– Не понял, – сказал я, – Это же собаки, которые в космос летали!

– Я тоже не понял, – поддержал меня Зяма, – Белка и Стрелка, это же девочки. А кто Уголёк?

– Надеюсь, нас в космос не запустят, – пробормотал я. – Вы сказали, где мы живём, где учимся, тренируемся?

– А это секрет? – посерьёзнела Лена.

– Вообще-то, я хотел бы иметь фору во времени, если нас будут ловить.

– Я сказала, – опустила глаза Алёна. Я шумно выдохнул, стараясь успокоиться: во всём виноват я сам!

– Алёна, Зяма! Теперь, если я скажу, убегать и прятаться, значит, надо убегать и прятаться, а не спрашивать меня, почему! С завтрашнего дня начнём отрабатывать способы быстрого исчезновения! Это нам в любом случае понадобиться! Побежали, вон, наш трамвай!

***

Мои опасения не оказались беспочвенными. Несколько раз мои ребята, получив от меня знак, исчезали с тренировочной площадки. Однажды тренер заметил пропажу и спросил у меня, где мои ребята.

– А вы найдите их! – предложил я, – Пока они на территории части. Через пятнадцать минут они должны незаметно выйти за её пределы.

Тренер не стал возмущаться, поднял всех ребят на поиски, обозначив задачу.

Естественно, я не был включён в группу поиска. Присев на бревно, ждал, чем закончатся поиски.

Скоро возле меня материализовалась озабоченная рожица Алёны.

– А где все? – удивилась она.

– Вас ищут, – буркнул я, – почему вы здесь?

– Мы уже сбегали за территорию, Зяма послал меня узнать, не пора ли возвращаться.

– Пора, наверное, а то побегут вас искать в лес. Зови Зямку. Проверку прошли.

Петька участвовал в поисках друзей, а потом попросился к нам в группу. Я обещал подумать.

– Не доверяешь мне? – обиделся мальчик.

– Не то, что не доверяю, – попытался выкрутиться я, – просто ты ещё не так ловок, как мы. Но потренироваться стоит.

Улучив минутку, я попросил своих ребят взять Петьку в отрыв, но потом оставить его где-нибудь одного. Я на самом деле не доверял Петьке.

На нашей тренировочной площадке была вышка, высотой двадцать пять метров. Теперь я поднимался на неё несколько раз в день, внимательно осматривая подъезды к части.

Никто к нам не приезжал. Мы ходили в гости к Наде, к Алесю, учились в школе. Я почти успокоился, надеясь, что нас оставили в покое, как вдруг…

Увидев чёрную «Волгу», я сразу понял, что это по нашу душу. Подав знак ребятам, в том числе и Пете, я продолжал занятия, внимательно оглядывая окрестности.

Ждать пришлось не долго, к нам прибежал посыльный из штаба, что-то сказал тренеру.

– Курсант М! – позвал тренер.

– Курсант М. по вашему приказанию прибыл! – вытянулся я по стойке «смирно».

– Тебя вызывают в штаб, отправляйся.

– Есть! – ответил я, лихорадочно обдумывая ситуацию. Зачем сюда приехал Анатолий Дмитриевич? Мы и так неплохо общались, у него дома. Если приехал сам, что-то случилось!

Посыльный передал меня дежурному по штабу, майору Винтовкину.

Майор был из тех людей, которые к ребятам относился с пренебрежением, считал нас чуть ли не балластом. Но ни придирок, ни презрения не выказывал, всё же, мы здесь не по своей прихоти, а по приказу командира.

Но, даже, если бы дежурным стоял мой друг, я всё равно изъял бы у него табельное оружие, и запасную обойму. Пистолет перекочевал ко мне за пояс, сзади.

Постучавшись, майор спросил разрешения войти, затем пригласил меня в кабинет командира полка.

– Курсант М. по вашему приказанию прибыл! – отрапортовал я.

– Вольно! – махнул рукой полковник, и я поставил ноги на ширину плеч, а руки заложил за спину, взявшись за рукоятку пистолета.

Полковник глянул на мою стойку, хмыкнул, но ничего не сказал. Анатолий Дмитриевич сидел рядом с ним, изучая какие-то бумаги. Скорее всего, моё дело.

– Такое дело, Саша, – грустным голосом сказал полковник, – тебя забирают у нас…

– То есть, как это, забирают?! – невежливо перебил я командира, – Я даже не ваш!

– Саша, – мягко произнёс Анатолий Дмитриевич, – у меня есть к тебе предложение переехать в один закрытый городок… – у меня кровь отлила от лица.

– Что же ты бледнеешь? – улыбнулся Анатолий Дмитриевич, – В этот городок стремятся попасть все мальчишки и девчонки страны. Конкурс десять тысяч ребят на одно место!

– Я не хочу…

– К сожалению, мы не можем тебя здесь оставить, без присмотра, – я вскинул на него глаза, и он кивнул: – Да, мы сопоставили некоторые факты, проверили твои предупреждения. Увы, всё сошлось, аналитический отдел подтвердил твои слова.

– Ну и что? – набычился я.

– А то, что мне пришлось задействовать аппарат, а что знают двое… В общем, даже здесь ты не в безопасности.

– А мои друзья? – я крепче сжал пистолет.

– Их сейчас приведут, – я хмыкнул, не удержавшись от улыбки.

– Что улыбаешься? – спросил полковник, взяв трубку телефона: – Всех мелких, ко мне! – бросил он в трубку, – Ну вот, сейчас приведут.

– Саша, не пойму твоего упрямства, – между тем заговорил Анатолий Дмитриевич, – Что тебя здесь ждёт? Тебя ведь не интересует карьера военного? Тем более, служба во Внутренних Войсках. А там у тебя будут очень большие возможности, элитная школа, ускоренное обучение по самым передовым методам, в том числе и в гипносне…

– И без права выхода в большой мир? Может, без права переписки? – Анатолий Дмитриевич побарабанил пальцами по столешнице, и ответил:

– Вся почта просматривается, ты прав, но переписываться можно, иначе тебя будут искать родственники. Кстати, ты им что-нибудь рассказывал?

Я не успел ответить, как открылась дверь и в кабинет ввели Петьку.

– А где остальные? – спросил дежурного командир.

– Их нет в части, – ответил майор, сердито глядя на меня. Я отрицательно покачал головой, глядя ему в глаза. Наверняка майор обнаружил пропажу табельного оружия, и боится сказать об этом.

– Предупредил? – усмехнулся полковник, гордясь своим воспитанником, – А Петю что же?

– Петьку я тоже предупреждал, но, по-видимому, он ваш человек, – пожал я плечами. Петька дёрнулся, но промолчал.

– Ну и что будем делать, товарищ Шереметьев? – спросил командир полка, поднимаясь и поправляя форму.

– Да ничего, – улыбнулся Анатолий Дмитриевич, – Думаю, скоро он сам прибежит ко мне, будет проситься туда.

– Никогда! – воскликнул я, подумывая присвоить оружие.

– Никогда не говори «никогда»! – засмеялся Анатолий Дмитриевич, – Твоя подружка уже ждёт тебя там!

Мир застыл для меня. Я оглох и ослеп на секунду. Когда вновь появилась способность что-то видеть и слышать, Анатолий Дмитриевич уже выходил из кабинета, напоследок весело сказав мне:

– На столе письмо. От спортсменки, пионерки, и, наконец, красавицы!

Я был в его кармане. Против такого аргумента я мог только застрелиться. Но стреляться не стал.

– Разрешите? – тихо спросил я понурого командира.

– Бери, – тяжело вздохнул тот, – До последнего надеялся, что отобьёмся. Вот уж не думал!..

Я подошёл к столу, взял конверт и сунул за пазуху, поближе к сердцу. Едва не потерял контроль над собой, настолько хотелось быстрее сбежать куда-нибудь в укромное место и прочитать письмо.

– Саш… – услышал я. Недоумённо оглянувшись, увидел красного Петьку.

– Разрешите идти? – спросил я у командира.

– Иди, Саша. Петя, останься.

Выскочив за дверь, я уже собирался рвануть из штаба, но дорогу мне загородил майор Винтовкин:

– Как это понимать?! – прошипел он. Сначала я не понял, что он от меня хочет, потом вспомнил:

– Вот, возьмите! – протянул ему пистолет, и запасную обойму с боевыми патронами, – Больше не теряйте.

– Да я тебя! – донёсся уже издалека его голос.

«…Сашенька! Как только я узнала, что ты ждёшь меня, я сразу всё бросила, и приехала. Здесь так чудесно! Такие замечательные ребята, учителя. Только тебя не оказалось. Но мне разрешили написать тебе. Сашенька! Я очень-очень тебя люблю и жду! Приезжай скорей!».

Я прижал письмо к лицу, стараясь почуять запах Ниночки, её рук, одновременно проклиная и благодаря Шереметьева. До этого письма Ниночка для меня была недосягаемой мечтой, теперь же, мне оставалось только согласиться, и скоро мы встретимся!

Меня пробила дрожь нетерпения, я готов был бежать к ней, когда начал перечитывать слова признания.

– Ну, что, Сань, уже можно? – услышал я голос Алёнки.

– Да, ребята, проявляйтесь, – разрешил я, и Алёнка с Зямой возникли передо мной.

– Ну и как? – спросил Зяма.

– Всё нормально. Переезжаем на другое место жительства, – ответил я.

Звёздный–2.

Памятник первопроходцам стоял в центре большого ухоженного парка. На невысоком постаменте стоял бронзовый мальчик в натуральный рост, в лётном комбинезоне, с растрёпанной чёлкой.

Мальчик смотрел вдаль, загадочно улыбаясь, в руке он держал пилотский шлем.

На начищенной до золотого блеска бронзовой доске были вырезаны буквы:

«Юра Гагарин. 1947 – 1959 г.».

Этот мальчик погиб, совершив свой первый полёт в космос. Полёт осуществлялся в условиях абсолютной секретности. Даже если бы всё произошло успешно, никто бы ничего не узнал, потому что «демократическое общество» подняло бы истерический вой на весь мир: Советы в качестве подопытных животных использует детей…

А между тем, полёт разумного в космос был необходим и оправдан. Летали в космос собаки, но что они могли рассказать?! Только стук сердца Белки передавал на Землю передатчик. Да и не собирались собаку возвращать на Землю!

А вот Юра Гагарин вернулся. Спускаемый аппарат совершил мягкую посадку в степях Казахстана, но, пока его нашли, космонавт уже был неживой. Задохнулся, но на лице у маленького космонавта застыла счастливая улыбка, и последнее, что он написал на планшете, было: «Я сделал это!!!».

Вес взрослого человека составляет семьдесят килограмм. Вес Юры был тридцать килограммов в снаряжённом состоянии. А при подготовке к полёту идёт битва за каждый грамм.

Прах Юры покоится на местном кладбище Академгородка, а в парке Первопроходцам стоит памятник, потому что Юра был первым.

После него были и другие жертвы, двое мальчиков навсегда остались на Луне, экипаж из двух мальчиков и двух девочек остались на орбите, они так и не смогли спуститься на родную планету, несколько спускаемых аппаратов сгорели в атмосфере…

Всё это были добровольцы, никто их не гнал в космос, все ребята боролись за право полета, их отбор из многих претендентов был очень жёстким: сначала медицинская комиссия, потом изнуряющие тренировки, испытания перегрузками, долгое сидение в барокамерах с низким давлением, с недостатком кислорода, жестокое испытание вестибулярного аппарата, испытание невесомостью и холодом, жарой, тесты на совместимость.

Семейных не брали, семейные могли быть только дублёрами. Шанс испытать себя имели только круглые сироты.

Но сейчас, когда полёты в космос уже стали более безопасными, к тренажёрам-симуляторам стали допускать прошедших тренировки ребят, даже имеющих родителей. Правда, родители не знали об этом, потому что отдали своих детей государству, то есть, в детский дом.

Мы стояли перед памятником. Мы, это я, Нина, Зосима и Алёна. Кандидаты в космонавты.

Мы все прошли предварительную медицинскую комиссию, и нас признали годными.

А нам с Зосимой присвоили первую категорию, узнав, в каких условиях нам пришлось пробыть целый год, и не сломаться. Алёнку определили в пару Зосиме, а я встретил здесь Нину…

***

Прочитав письмо от Ниночки, я понял, что не смогу отказаться от девочки, это свыше моих сил. А Зяма, я думаю, не сможет отказаться от меня. Алёнка – от Зямы.

Поэтому, на другой же день я позвонил Шереметьеву, и спросил, когда мы можем встретиться.

Я ведь понимал, почему он это делает: меня надо было куда-то спрятать, а ничего, закрытее этого городка, в нашей стране не было.

– Приходите сегодня вечером, – любезно пригласил нас Анатолий Дмитриевич. – Ребятам всё рассказал?

– Нет, пока. Я ещё сам не знаю, что нас ждёт.

– После того, что я вам скажу, обратной дороги уже не будет.

– Мы и так каждый день ходим по лезвию бритвы.

– Поэтому я решился на такой шаг. Приходите, Наденька очень вас ждёт.

Конечно, мы пришли, втроём. Петьку решили не посвящать в нашу тайну. Сначала спросим Анатолия Дмитриевича, о его роли во всём этом запутанном деле. Ведь он подружился с Надей.

Надя радостно встретила нас на пороге, предупреждённая о нашем приходе.

В первую очередь повела на кухню-столовую, стараясь накормить нас вкусными блюдами, которые готовила сама. Наверняка была предупреждена, что Петьки сегодня не будет, не спросила о нём ничего. Тем не менее, радость девочки была неподдельной.