Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 44 страниц)
Чего же хотел Лукашенко?
Прежде всего, избежать импичмента. Для этого требовалось максимально усложнить процедуру отрешения президента от власти, обеспечив себе контроль за всеми, кто в ней должен участвовать. Поэтому по новой Конституции президент персонально назначает половину членов Центризбиркома, половину судей и председателя Конституционного суда. Доверять назначение оставшихся судей депутатам, непосредственно избираемым народом, Лукашенко тоже не рискнул и придумал верхнюю палату парламента – Совет Республики.
Члены Совета Республики избираются депутатами региональных советов под контролем исполкомов, а восемь членов Совета лично назначает президент.
Собирается Совет Республики два раза в год по указу президента, как и нижняя палата парламента, Палата Представителей, а потому возможности строить козни у депутатов обеих палат крайне ограничены.
Не захотел Лукашенко и делиться с парламентом реальной властью, в частности, контролем за деятельностью правительства. Если по Конституции 1994 года президент согласовывал с Верховным Советом назначение и отставку премьер-министра, его заместителей, «силовиков», министров финансов и иностранных дел, то после референдума согласовывать будет нужно только кандидатуру премьера, причем его отставка согласия парламента уже не требует.
Лукашенко отнял у парламента и право контроля, ликвидировав подчиненную Верховному Совету Контрольную палату и подчинив себе прокуратуру и специально созданный Комитет государственного контроля.
В руках у президента оставалось и такое мощное оружие, как угроза распустить парламент.
Таким образом, так называемая «конституционная реформа 1996 года» на деле свелась к уничтожению существовавшего баланса ветвей власти, к изъятию из Конституции тех норм права, которые могли бы привести президента к потере власти222222
При этом сам Лукашенко утверждал, что как раз теперь баланс ветвей власти в Беларуси установлен.
[Закрыть].
А чтобы свалить ответственность за попытку коренного пересмотра Конституции на депутатов, им подбросили мысль: вынести на тот же референдум альтернативный проект Основного Закона, ликвидирующий президентский пост как таковой.
И депутаты – «купились»!
Теперь руки у Лукашенко были полностью развязаны. Он всегда мог сказать, что сотрясает основы конституционной законности в стране не только он, но и парламент.
Но даже раскрутив маховик референдума, Лукашенко не был спокоен. Он чувствовал внутреннее сопротивление государственного аппарата. Чиновники ведь сродни шелковичным червям: прясть свою пряжу они могут только в мягком и спокойном коконе.
Их мало интересовал текст выносимой на референдум Конституции, их волновало другое – сохранение хоть какой-то стабильности. С одной стороны, им не хотелось импичмента президенту, за которым следовала бы перекройка всего состава правительства. С другой стороны, и без парламента жить не хотелось, поскольку он тоже был «ветвью» и худо-бедно обеспечивал баланс. Никому не хотелось ломок и потрясений.
Все знали, что и президент, и Верховный Совет были избранными, а потому легитимными. Тут, казалось бы, все было в порядке. Но Верховный Совет был избран позже, а потому его легитимность формально была более, так сказать, «свежей». Поэтому Лукашенко ощущал потребность предъявить обществу подтверждение того, что он по-прежнему пользуется поддержкой народа. Так появилась идея проведения Всебелорусского народного собрания.
Скорее всего, это собрание придумал Михаил Мясникович – новому главе Администрации нужно было набирать очки, доказывая свою значимость в том числе и в вопросах «идеологического обеспечения».
Его предложение было просто, как грабли, и так же надежно: собрать в минском Дворце спорта эдакое «всенародное вече» – тысяч пять человек, представлявших якобы весь белорусский народ, чтобы глава государства мог с ними «посоветоваться» и получить «всенародное» одобрение идеи референдума.
Все дальнейшее известно еще со сталинских времен.
Трудовые коллективы и общественные организации (вернее, то, что со сталинских времен считалось общественными организациями) наперебой начали оспаривать друг у друга право выдвижения делегатами Всебелорусского собрания лучших представителей государственной власти – разумеется, начиная с «государя». Мандатов были удостоены премьер-министр, глава Администрации, часть представителей депутатского корпуса – конечно же, лояльных к президенту. Получение мандата недвусмысленно означало, что ты остаешься в некоей «обойме», что твоя преданность замечена главой государства.
«Членов правительства усадили в специальную выгородку. Картина была интересная. По лицам министров было видно, что они чувствуют себя, как в дерьме»223223
Леонов В. Указ. соч. С. 81.
[Закрыть].
Последнее замечание абсолютно справедливо: людей свозили на форум в автобусах, стараясь максимально ограничить их контакты с минскими жителями, явно не одобрявшими идею референдума. Сквозь чуть запотевшие стекла автобусов виднелись лица перепуганные, скорее как у случайных посетителей мест заключения, а не «вершителей народных судеб». Точно так же делегатов собрания старались оградить и от нежелательных вопросов «нечестных», как говорит Лукашенко, журналистов негосударственной прессы. Охрана не пустила туда даже руководителей Верховного Совета (например, председателя комиссии по международным делам Петра Кравченко, откровенно стремившегося попасть в зал). Мол, у вас своя свадьба, у нас своя.
«Свадьбы» и в самом деле у каждого были свои. Оппозиция противопоставила президентскому «мероприятию» «Всебелорусский конгресс в защиту Конституции, против диктатуры», назначенный на этот же день во Дворце профсоюзов.
Весь Минск был приведен фактически в состояние чрезвычайного положения. Во дворах стояли грузовики с солдатами. Бойцы спецназа, в масках, вооруженные автоматами и с собаками, патрулировали город. Дворец спорта, где проходило «вече», был окружен бронетранспортерами и водометами.
Роль представителя «небесной справедливости» в президентском варианте была отведена Митрополиту Филарету. Патриарший Экзарх Всея Беларуси не мог не понимать, в чем ему предстояло участвовать. Говорят, что, вернувшись с Собрания и будучи человеком, не чуждым иронии, он так прокомментировал происшедшее: раньше-де просто приглашения присылали, а нынче еще и доклад прилагают (имея в виду текст его речи, подготовленный в Администрации).
Семен Шарецкий и его первый заместитель Василий Новиков отказались участвовать в обеих акциях. Мотив был прост: парламент – над схваткой. Получить поддержку на президентском «сходе» лидеры парламента заведомо не могли, а присоединиться к политической оппозиции не решились. От этого альтернативный демократический Конгресс сильно «поправел»: «левое» крыло Верховного Совета, коммунисты и аграрии в нем не участвовали, и вся акция превратилась в межпартийную тусовку «правых».
Не достигли инициаторы Конгресса и главной поставленной цели – объединения всех оппозиционных сил.
Не добились желаемого и организаторы собрания в поддержку президента. В зале понимали, что от них ждут поддержки, но – что нужно было поддерживать? Идею референдума? Но и Верховный Совет формально не был против референдума, поскольку вынес на него и собственный проект Конституции.
Справедливости ради следует сказать, что многие Делегаты внутренне сопротивлялись неумолимо надвигавшемуся референдуму. Это было видно и по выступлению первого оратора, председателя брестского облисполкома Владимира Заломая. Он как бы не сориентировался, чего от него ждут, и говорил только об экономических проблемах, несмотря на то что Лукашенко в нетерпении подталкивал: говори, мол, по существу! А «по существу», похоже, говорить Заломаю не хотелось.
Наиболее «оппозиционным» оказалось выступление премьер-министра Михаила Чигиря: все об экономике, об экономике, об экономике… Было понятно, что это форма протеста, которую избрал для себя тихий и мирный «пасечник»224224
Уже в первом интервью после назначения на пост премьер-министра Чигирь рассказал о своем пристрастии к пчеловодству.
[Закрыть].
«В первый день Лукашенко очень настороженно был воспринят аудиторией»225225
Стенограмма беседы с В. Гончариком.
[Закрыть]. Президент, почувствовав это настроение, должен был что-то сделать, чтобы не допустить срыва мероприятия.
«После доклада и нескольких выступающих был объявлен перерыв. Сразу же после перерыва Лукашенко вышел на сцену и сказал: "Я вижу, что вы все плохо относитесь к этой идее. Референдум будет носить рекомендательный характер, можете успокоиться". Большинство, и я, грешный, в том числе, тогда еще верили, что слово президента действительно чего-то стоит»226226
Леонов В. Указ. соч. С. 81.
[Закрыть].
И все успокоились. Тем более что собрание было «грамотно» отрежиссировано Михаилом Мясниковичем, в результате чего возможные оппоненты просто не получали слова. Вспоминает Гончарик:
«Я несколько записок написал Мясниковичу – будучи в президиуме, просил слова. Слова не дали. В зале всего лишь человек десять проголосовали против резолюции, не больше. Я единственный в президиуме поднял мандат против. В ответ на недоуменный возглас из зала я вторично поднимаю мандат против. Лукашенко к этому отнесся спокойно»227227
Стенограмма беседы с В. Гончариком.
[Закрыть].
Но сам президент был недоволен. Его заставили пойти на уступки, а это было не в правилах Александра Лукашенко. Он боялся показаться слабым хотя бы на минуту, хотя бы в мелочи.
Тем более что его формальное согласие отказаться от обязательного характера референдума вовсе не влекло за собой отказ парламента от идеи импичмента. Как референдум топором нависал над Верховным Советом, так и импичмент был занесен над шеей президента.
К тому же импичмент становился все более вероятным. Парламент вдруг начал вторжение в святая святых новой власти – принял решение о проверке Управления делами президента. Задача была возложена на подчинявшуюся парламенту Контрольную палату228228
Недаром Лукашенко решил отобрать у парламента контрольные функции.
[Закрыть].
Руководитель Контрольной палаты Василий Сакович попытался занять компромиссную позицию, изложив ряд фактов, заведомо компрометировавших управляющего делами Ивана Титенкова, но только из тех, которые уже были озвучены в прессе. Бывшему секретарю обкома компартии Саковичу не внове было лавировать229229
Этот высокий дипломатический талант был по достоинству оценен президентом, позже назначившим Саковича послом в Молдове.
[Закрыть]. По словам Саковича, ряд документов, затребованных Контрольной палатой в Управлении делами президента, проверяющим лицам так и не были предоставлены. А у парламента не было инструментов, чтобы заставить президентские структуры подчиниться: МВД, КГБ, прокуратура уже были полностью ориентированы на президента и решение Верховного Совета практически игнорировали.
Однако сам факт, что депутаты осмелились вслух обсуждать источники формирования президентских фондов и бюджетов Управления делами, отрезал всякую возможность для компромиссов.
Лукашенко к компромиссу и не стремился. Под его контролем шла обработка депутатов, чтобы они отозвали подписи, поставленные под обращением в Конституционный суд. Это была задача номер один. И вот заместитель председателя Верховного Совета Юрий Малумов, лежа в больнице Управления делами президента, принимает новые и новые депутатские заявления об отзыве подписей. Вопреки всем юридическим нормам находящийся на больничном Малумов собственноручно заверяет их230230
Процедура, не предусмотренная никакими правовыми нормами: формально Малумов находился не при исполнении своих обязанностей, так что его подпись не имела никакой юридической силы.
[Закрыть], после чего ренегаты мчатся в находящееся неподалеку здание Конституционного суда, дабы засвидетельствовать свой переход на сторону потенциального победителя231231
Один из них то ставил подпись, то отзывал, так что даже Тихине это надоело, и он поставил вопрос ребром: «Виктор Иванович, так вы определитесь, наконец, с кем вы!» Как в том анекдоте про мартышку: с умными ты, мартышка, или с красивыми?
[Закрыть].
Казалось, впереди лишь два препятствия. Нужно было не просто победить, но и добиться признания этой победы Конституционным судом и Центральной избирательной комиссией. А Центризбирком был одним из очевидных центров оппозиции. Потому что его возглавлял Виктор Гончар.
Глава третья. Топор и плахаВиктор Гончар, бесспорно, принадлежал к числу наиболее ярких политиков, кому путь к вершинам власти в Беларуси был открыт перестройкой.
Это были годы детства белорусской публичной политики. Горбачев открыл шлюзы – и на телеэкраны вынесло такое количество советских Демосфенов и Цицеронов, что желающим оставалось лишь избрать для себя подходящий образец.
Гончар не скрывал, что ориентировался на модель поведения народного депутата СССР питерского профессора Собчака – он вообще был цинично откровенен, полагаясь на воздействие своей личности.
Сходство манер выглядело даже несколько комично: Собчак, выходя к микрофону, регулярно представлялся, называя фамилию и номер округа, Гончар его буквально копировал даже в интонациях. Оба прямо вдалбливали публике свою фамилию, свои интонации. В Гончара влюблялись семьями. Он был молод, хорош собой и самоуверен.
Вспоминает кинорежиссер Юрий Хащеватский232232
Юрий Хащеватский – кинодокументалист и общественный деятель. Создатель трех десятков игровых и документальных картин, в том числе нашумевшей ленты «Обыкновенный президент», по сравнению с которой фильм Майкла Мура о Джордже Буше – жалкий ремейк. Лауреат премии имени А. Д. Сахарова за гражданское мужество.
[Закрыть]: «Первоначально Гончар вызывал у меня даже раздражение. Я вообще не люблю женских истерик, а все знакомые дамы влюблялись в него истерично – не политически, а физически. Чуть позже я в полной мере оцепил его прекрасную юридическую подготовку, но именно благодаря ей с Гончаром было крайне сложно работать для кино: он даже под объективом кинокамеры старался как можно точнее выбирать слова, формулировать фразы, отчего казался напряженным, как будто палку проглотил. И лишь потом, в последний период нашего общения, я увидел его обаятельную улыбку и ощутил его несомненную харизму. Это была харизма человека яркого, решительного, ясно знающего, чего он хочет от жизни».
Гончар хотел быть политиком, причем самостоятельным. И, несмотря на «собчаковский» имидж, стал самостоятельным. А значит и одиноким. Более одиноким, чем он, у нас в политике, пожалуй, был только Александр Лукашенко.
Впрочем, одиночество – это совсем не всегда несчастье для политика. Просто есть политики стаи, политики толпы, политики коллектива. Политик становится одиночкой, когда, взвесив все, понимает, что есть шанс сорвать достаточно крупный куш. Оказавшись на прямой дороге к власти, политик утрачивает всякое желание делиться добычей. Это и называется жаждой власти.
Гончар хотел власти. Он, повторим, был молод, умен и амбициозен. Он понимал, что сорвать крупный куш в одиночку не удастся, что нужно сыграть промежуточную, командную партию. Но и играя в команде, он всегда мог выкинуть неожиданный и эффектный финт. Такой, например, как когда Станислав Шушкевич решил-таки в конце концов предложить ему пост вице-спикера в Верховном Совете 12-го созыва.
Известно об их разговоре на сей счет. Гончар соглашается, благодарит, из холодильника в спикерском кабинете извлекается запотевшая бутылка, лимон, кусок колбасы, предстоящее выдвижение «замачивается». А наутро Гончар выходит на трибуну и скандально снимает свою кандидатуру: мол, если бы не из ваших рук, Станислав Станиславович, – принял бы я и эту кепку Мономаха, но из ваших – увольте… Можно представить себе Шушкевича, так и замершего с открытым от удивления ртом. Даром, получается, пили.
Но это не случайная выходка. Гончар просчитал все: и то, что парламентское большинство его хотя и уважало, но не любило, а стало быть, могло и забаллотировать, и то, что Шушкевич на глазах терял свою и без того не слишком высокую популярность, и то, что пост вице-спикера – вовсе не власть…
Сделав ставку на Лукашенко, Гончар хорошо представлял себе, с каким «материалом» имеет дело. Но он упорно считал, что власть все же – привилегия интеллектуалов, а не людей, не способных даже внятно сформулировать собственную мысль. Лукашенко был для него лишь «тараном», которым он рассчитывал сломить старую, одряхлевшую систему власти и открыть дорогу молодым.
Сейчас уже очевидно, что никаких «молодых волков» как некоей политической группы, способной на долговременные слаженные действия, попросту не было. Были лишь два человека, равных друг другу по силе воли и жажде власти, два не волка даже, а волкодава. Лукашенко и Гончар, двое равно сентиментальных и, пожалуй, равно амбициозных. Тот же Позняк рядом с ними был вполне безобиден, несмотря на угрозы и громыхания…
Но на том этапе они были друг другу необходимы. Пусть Гончар нуждался только в «таране» – зато Лукашенко хотел иметь «лицо» политика с ясными целями и умением их добиваться. Гончар (само его присутствие рядом) помогал созданию такого имиджа. Но отношение к нему Лукашенко было двойственным: используя Гончара в своих целях и постоянно ощущая его превосходство, он не мог не подозревать в нем конкурента. Вот почему после победы он не изгнал Гончара, но и не приблизил его. Он дал ему «кусок» – сделал вице-премьером, – и тем самым достаточно притушил потенциального соперника, понимая, что для по-настоящему амбициозного политика согласиться на роль пятого-десятого лица в структурах власти значит признать свою неполноценность. Еще в советские времена, получая приглашение на новую работу, трезвые люди всегда задавались вопросом: а куда я потом уйду – вверх, вниз, в сторону или сразу на пенсию? С должности вице-премьера по социальным вопросам в государстве со слабой экономикой направление было только одно – вниз. В лучшем случае – в сторону.
Но Гончар вовсе не был расстроен таким назначением. Он рассматривал эту должность лишь как стартовую. Он уже все прикинул: вице-премьер, премьер, и… разумеется, президент. Причем не «липовый», каким он считал сделанного их общими стараниями Лукашенко, а настоящий: решительный, умный, образованный, властный. Ему было откровенно скучно – со всеми этими Шейманами, Титенковыми, Коноплевыми. Ему казалось, что он уже призван и вышел на старт…
А призвали, оказывается, не его, а их.
Кровно обиженный, оскорбленный Гончар хлопнул дверью.
Но никто его не понял, никто не поддержал. Даже призыв к председателю КГБ Владимиру Егорову предать гласности реальные обстоятельства лиозненского инцидента, как мы помним, повис в воздухе. И дело не в том, что сей «офицер» оказался недостаточно «джентльменом», а в том, что это никого не интересовало – так как прозвучало из уст человека, который властью был уже списан в расход.
После такой отставки Гончар мог просто исчезнуть с политической арены, как это случается в подобных ситуациях со многими. Но – не исчез.
Вспоминает его жена, Зинаида Гончар:
«Во-первых, человек уже заболел политикой. Это действительно болезнь. Причем заразная, так как вместе с Виктором "заболела" вся семья. Во-вторых, как нормальный мужчина он не хотел соглашаться с теми порядками, которые начал насаждать Лукашенко. Надо было что-то менять. Он всегда говорил: "Ну хотя бы ребенок наш должен жить в нормальной стране? Должен". Поэтому, когда он сказал, что пойдет в депутаты, я была и за, и против, но понимала, что ему это нужно».
В 1995 году Гончар был избран депутатом Верховного Совета 13-го созыва. Это было неудивительно: во-первых, его еще не забыли, во-вторых, Лукашенко еще не успел отстроить ту систему «подсчета голосов», при которой «нежелательная» победа становится невозможной.
В новом составе парламента Гончар не слишком стремился к получению статусного места233233
Так, например, на пост вице-спикера от фракции «Гражданское действие» он не стал выдвигаться сам, а предложил кандидатуру Геннадия Карпенко.
[Закрыть]. Он хотел большего и прямо говорил в интервью, что следующий президент Беларуси должен подняться к вершине власти из Овального зала.
И Гончар воспользовался первым же шансом вырваться на этот путь. Таким шансом стал для нею референдум, точнее, должность председателя Центризбиркома. Мечущиеся депутаты понимали, что с референдумом все будет решаться в Центральной избирательной комиссии. И на должность ее председателя нужен был человек, который не смирится ни с какими фальсификациями и подтасовками, ни с какими нарушениями законности.
В условиях, когда Лукашенко достаточно откровенно делал ставку на административный ресурс и все это понимали, Гончар был востребован не только потому, что как юрист он мог разобраться в тонкостях всех возможных юридических и административных заморочек. Все знали: он не согнется и будет твердо и до конца стоять на стороне закона. Из принципа, да хотя бы и из-за того, что ему, при его известном честолюбии, пришлось так бесславно покинуть кабинеты власти. Ну а что до его президентских амбиций, то никому в тот момент не было дела до карьерных устремлений несостоявшегося вице-премьера.
Никому, кроме, разумеется, Лукашенко, которому никакие «внешние проявления» не были и нужны: слишком хорошо у него были развиты интуиция, чутье, подозрительность. Недаром же Гончар так рвется к этой должности.
Гончар к работе в ЦИКе действительно рвался. Вспоминает Валентина Святская:
«До назначения Гончара председателем ЦИК у меня с ним была встреча. Он почему-то посчитал, что я как секретарь Центрального совета Аграрной партии каким-то образом могу повлиять на принятие тех или иных решений спикером Шарецким. И Гончар открытым текстом мне тогда сказал, что он хотел бы "быть предсказуемым для Семена Георгиевича". Потом, по прошествии какого-то времени, я узнала, что с Шарецким встречался и Тихиня, который был тогда председателем Конституционного суда, и рекомендовал Шарецкому рассмотреть Гончара в качестве председателя Центральной избирательной комиссии».
Пятого сентября, к очевидной досаде Лукашенко и при громком противодействии активистов пропрезидентской депутатской фракции «Согласие», Гончар был избран главой ЦИК.
И тут же увидел, что перед ним огромное поле деятельности. Рассказывает Зинаида Гончар:
«Он проехался по республике, по участкам, возвращается и говорит:
– В жизни не мог себе представить, что до такой степени может быть все запущено. Они подтасуют тебе все что угодно, потому что ребята сорвались с петель. Неужели люди не понимают, что за это придется нести ответственность? Ведь только сумасшедший может смотреть на это с закрытыми глазами.
Виктор возмущался тем, что в регионах уже поняли, что они должны сделать так, как скажут сверху, и поэтому, говорит, на все мои замечания, что выборы не будут признаны, что вы будете наказаны за подтасовки, никто даже внимания не обращал».
Вот эту всю «избирательную систему», созданную Лукашенко и его «вертикалью» буквально за полтора года, Гончар и вознамерился сломать. Это позволило бы ЦИКу стать самостоятельной силой, серьезным противовесом Лукашенко.
И он развивает бурную деятельность. Добивается решения Конституционного суда, согласно которому референдум может носить только консультативный характер, – причем с одобрения остальных членов ЦИК вносит его в бюллетень для голосования. Проводит консультации с членами общественных структур, взявших на себя обязанность контролировать ход референдума.
В качестве едва ли не главного оппонента действующему президенту Гончар посещает Государственную думу Российской Федерации, где делает ряд громогласных заявлений – о решении Конституционного суда, о многочисленных нарушениях законодательства, сопутствующих организации референдума, о готовящихся фальсификациях. Но главное заявление он сделал в программе «Герой дня» на российском телеканале НТВ – о том, что «в связи с многочисленными нарушениями не подпишет итоговые документы по результатам референдума»234234
Национальная служба новостей. 1996. 25 ноября.
[Закрыть].
Конечно, Гончар не был политически нейтрален, как, в общем-то, положено руководителю Центризбиркома. Хотя он не был и на стороне Верховного Совета.
Это придет потом. Но Гончар был юристом, он видел, как последовательно и цинично Лукашенко попирает законность, и не мог с этим смириться. Конечно, его возмущение подогревалось личными амбициями, но он действительно защищал в этот момент и букву, и дух Конституции. И свой решительный отказ признать итоги референдума поспешил донести и до белорусского, и до российского телезрителя в надежде, что люди поймут.
Это было ошибкой, которая дорого обошлась и самому Гончару, и стране. Пойдя в бой с открытым забралом, он, похоже, слишком увлекся и забыл, с каким хладнокровным и вероломным противником приходится иметь дело.
У Гончара действительно были все основания не признать референдум состоявшимся – хотя бы в силу зафиксированных им как председателем ЦИК нарушений. Кроме того, Конституционный суд объявил референдум консультативным, а это означало, что немедленное, минуя Верховный Совет, введение одобренной на референдуме Конституции стало бы государственным переворотом. Всему этому Гончар готов был противостоять, но он явно поторопился заявить о своих намерениях и спровоцировал Лукашенко на неожиданный и в полной мере противозаконный шаг.
Четырнадцатого ноября 1996 года президент силой смещает Гончара. Служба охраны президента осуществляет вооруженный захват помещений ЦИК и выдворяет Гончара из его служебного кабинета. Председателя Верховного Совета Семена Шарецкого и генерального прокурора Василия Капитана, пытавшихся воспрепятствовать произволу, просто-напросто вышвыривают вместе с Гончаром. Вступившихся за Гончара рядовых депутатов и вовсе избивают.
По рекомендации Михаила Сазонова и Юрия Малумова главой ЦИК назначается заведующая юридическим отделом Бобруйского горисполкома Лидия Ермошина235235
Лидия Ермошина – юрист, председатель Центризбиркома Республики Беларусь с ноября 1996 года, соавтор всех «элегантных побед» над электоратом, одержанных с тех пор Александром Лукашенко. Ее роль в борьбе с белорусской демократией по достоинству оценена международным сообществом: глава белорусского ЦИКа объявлена «невъездной» на территорию Европейского Союза – наряду с лицами, подозреваемыми в причастности к физическим расправам с оппонентами режима.
[Закрыть] – единственный член Центризбиркома, публично возражавшая Гончару.
Это обеспечило Лукашенко победу.
