Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 44 страниц)
Мучительно и долго избирали Верховный Совет 13-го созыва. Мучительно и долго глава государства делал все, чтобы депутаты не были избраны. То Лукашенко выступал против всех кандидатов вообще, то против тех, кто уже избирался в парламент раньше.
Но даже его почти откровенные призывы к саботированию выборов не помогли. И когда прошли четыре тура голосования, президент все-таки получил Верховный Совет, ставший для него источником постоянного раздражения.
Всего избрано 199 депутатов. Можно было начинать работать.
Это был не высший орган законодательной власти, а настоящий Ноев ковчег, куда попали семь пар чистых и семь пар нечистых. Туда попали и сотрудники органов исполнительной власти, лояльные к президенту, и настроенные к нему крайне отрицательно – Виктор Гончар, Станислав Шушкевич, Мечислав Гриб, Станислав Богданкевич.
Депутат Верховного Совета Владимир Нистюк так оценивает его состав:
«Верховный Совет 13-го созыва для Лукашенко был изумительным парламентом – и по составу, и по руководству, которое было избрано. 50 коммунистов, 50 аграриев, 60 – фракция «Согласие» – уже 160. И всего лишь 30-40 человек, которые были оппозиционными».
А демократическая пресса и вовсе сравнивала Верховный Совет 13-го созыва с арбузом: снаружи зеленое (аграрное), внутри красное (коммунистическое).
Несмотря на это Лукашенко не скрывал досады, что выборы все-таки состоялись. Комментируя их итоги, он в сердцах заявил, что Верховный Совет 13-го созыва является по своей сути не красным (коммунистическим), а синим (криминальным). За этими словами не стояло никаких конкретных фактов, просто с самого начала президент попытался дискредитировать высший орган законодательной власти.
Тем не менее, он сразу же попытался «купить» депутатов, то есть задобрить их и тем самым обезопасить себя. Как вспоминает Сергей Калякин, еще до открытия первой сессии «состоялась встреча представительства фракций с президентом.
Мы ожидали, что речь пойдет о каком-то эффективном взаимодействии, о сотрудничестве, но разговор президент повел по-другому: "Я вам готов дать все, что вы хотите: пускай у депутатов будет зарплата министров, у членов президиума будет зарплата вице-премьера. Мы вам всем купим по автомашине "вольво" – получите от управления делами. Мы вам оборудуем рабочие места. Мы вам все сделаем. Только вы не мешайте мне работать. Я вас буду собирать два раза в год: в начале года и в конце. Вы только не мешайте мне работать"».
Но «купить» депутатов не получилось. Не очень-то просто было их и запугать: попробуйте, запугайте того же коммуниста, после того как его столько шельмовала вся пресса. Калякин продолжает:
«Лукашенко сразу понял, что нас купить не удастся. Это было началом его стычек с фракциями. С аграриями ведь такая же беседа проводилась, и в принципе с тем же итогом: ни они, ни какая-либо другая фракция идти в послушание не согласилась».
Но это было только начало сложностей в работе 13-го Верховного Совета.
Первая интрига развернулась вокруг избрания спикера.
Лукашенко на отказ руководителей фракций ему «не мешать» обиделся и никого проталкивать не стал.
Он вовсе не собирался играть в парламентаризм и, похоже, уже тогда знал, чем этот парламент закончит.
Пост председателя Верховного Совета по Конституции был вторым постом в государстве. И было понятно, что все фракции будут выдвигать своих кандидатов. Наибольшие шансы имели, разумеется, самые крупные фракции – аграрная, коммунистическая и пропрезидентская. Дело было за малым – консолидировать голоса.
Вспоминает Валентина Святская209209
Валентина Святская, комсомольская активистка. После падения коммунистической системы принимала активное участие в создании Аграрно-демократической партии. После референдума – «руководитель секретариата Президиума Верховного Совета Беларуси» (той части депутатов, которые не признали новую Конституцию). Член БНФ.
[Закрыть], тогда – неформальный советник лидера аграрной фракции Семена Шарецкого:
«Надо отдать должное коммунистам, они поняли, что их кандидат на пост председателя просто-напросто не пройдет. Но коммунисты должны были соблюсти лицо и выставить свою кандидатуру, они это и сделали: выдвинули Сергея Калякина».
Сергей Калякин, наверное, мог быть хорошим спикером. Сравнительно молодой, энергичный, он обладал ораторскими данными и прошел хорошую школу практической работы на посту председателя одного из минских райисполкомов. Пожалуй, он смог бы организовать работу Верховного Совета и превратить его в реальный центр политической жизни страны. Но фракция коммунистов была вынуждена пойти на компромисс с аграриями. Сговорились: чей кандидат набирает в первом туре голосования большинство, тому и отдадут голоса обе фракции, а проигравшая фракция получает пост первого вице-спикера.
После произнесения кандидатами программных речей Сергей Калякин оказался только вторым. Ровно на один голос больше – 61 против 60 – набрал лидер Аграрной партии Семен Шарецкий. И Калякин призвал своих сторонников голосовать за Шарецкого210210
К чести Калякина замечу, что с тех пор Партия коммунистов Беларуси остается, увы, едва ли не единственной политической силой в Беларуси, которая никогда не нарушала данного ее руководством слова.
[Закрыть].
В момент избрания на пост Председателя Верховного Совета 13-го созыва Семену Шарецкому было 59 лет.
Лукашенко достаточно было услышать фамилию человека, избранного «вторым лицом» государства, – и можно было спать спокойно. Шарецкие бунтовать не умеют. Хитрить, изворачиваться, выгадывать в свою пользу – это другое дело. Но это – не политика, это лишь крестьянский расчет, без которого в нашей деревне не проживешь. В пользу такого человека никто и никогда не стал бы устраивать аппаратные заговоры. Да и сам Шарецкий на заговоры был вряд ли способен: он упивался собственным взлетом и не желал большего.
Стало понятно, что Лукашенко в борьбе с парламентом получил передышку. А значит, и надежду на выигрыш.
«Шарецкий никоим образом не собирался вступать в конфронтацию с Лукашенко», – считает Валентина Святская, которая была в это время и секретарем исполнительного комитета Аграрной партии. Кому, как не ей, знать, чего именно ждал от президента Семен Шарецкий?
Первые действия нового спикера подтверждали, что он старательно избегает конфликтов с главой государства. К примеру, Семен Шарецкий не стал вносить в повестку дня сессии вопрос о незаконном освобождении от должности президентским указом редактора парламентской «Народной газеты» Иосифа Середича. Этот вопрос был очень болезненным Для депутатов: их газету стал контролировать президент. Если учесть, что и прямые трансляции сессий были прекращены, то становится очевидным, что Верховный Совет лишался возможности обратиться к электорату.
А необходимость в таком обращении уже была.
В феврале 1996 года Конституционный суд подготовил послание о состоянии конституционной законности в стране, в котором признал это состояние неудовлетворительным.
Всего – полностью или частично – неконституционными были признаны 17 подписанных Лукашенко нормативных актов.
Конституционный суд также отметил, что исполнительная власть слишком произвольно толкует пункт 1-й статьи 100-й Конституции, определяющей полномочия президента страны. По мнению Суда, принцип разделения властей на практике нарушался, так как в результате неправомерного усиления власти президента принижались роль и значение парламента и суда.
Олег Богуцкий вспоминает:
«Следовало конкретизировать толкование статей Конституции, чтобы предотвратить возможность злоупотребления полномочиями. Такая попытка предпринималась Верховным Советом 12-го созыва по инициативе Булахова, однако провалилась из-за безалаберности оппозиции. Насколько я помню, не хватило буквально двух-трех голосов, а несколько депутатов из БНФ в это время шатались по фойе, пили пиво в буфете и кокетничали с журналистками».
Но теперь фракции коммунистов и аграриев и председатель Верховного Совета просто проигнорировали предложения Конституционного суда, не желая конфликтовать с Лукашенко. Более того, Семен Шарецкий, заискивая перед могущественным нарушителем законов, отзывает из Конституционного суда все запросы о конституционности президентских указов, которые направил туда его предшественник, Мечислав Гриб. Горький опыт предшественников у нас традиционно никого ничему не учит.
Богуцкий продолжает:
«В то время Гриб дал очень неплохое интервью в одной из газет, где сказал: "Они хотят договориться с президентом. Могли бы посмотреть на мой опыт. Я тоже пытался. И чему это привело?"».
Предшественника Шарецкого на посту спикера, Гриба, как мы знаем, готовность к компромиссу и сговорчивость не привели ни к чему хорошему. А Семена Шарецкого они привели к одной из весьма позорных страниц в его биографии211211
А позднее и к бесславному политическому концу.
[Закрыть].
Речь идет о его поведении в истории об отставке министра внутренних дел Юрия Захаренко.
Юрий Захаренко к тридцати восьми годам дослужился до звания полковника и председателя Следственного комитета МВД Беларуси. Генеральские погоны и министерский портфель он получил уже из рук Александра Лукашенко, но очень быстро понял, что пришедшая к власти команда вовсе не состоит из бескорыстных людей. Ну, например, ему валом поступали материалы, серьезно компрометирующие управляющего делами президента Ивана Титенкова. Впрочем, сведения о «хозяйственных шалостях» «завхоза республики» имелись и в прокуратуре.
«Когда я ходила в прокуратуру – вспоминает Татьяна Протько, – мне говорили, что у них очень много материала на Титенкова. Я так поняла, что весь этот материал они вместе с моим «конкретным делом» (по «утилизации» государственного флага. – А. Ф.) отнесли Лукашенко. Мне рассказывали, что Титенков после этого собрался уходить, явился к Лукашенко грустный, несчастный, и говорит:
– Ну, Саша, ты только позаботься о наших детях: чтобы и твои дети, и мои были обеспечены.
Про детей так растрогало Лукашенко, что он его простил. И самое возмутительное в этой легенде, что у нас можно простить уголовное преступление».
Надо полагать, что документов, изобличающих Титенкова, Захаренко сумел собрать достаточно много. Правда, сути происходившего этот молодой генерал и вполне опытный следователь не разглядел или не захотел разглядеть.
Ведь собранные им документы изобличали вовсе не одного Титенкова. Ну, скажем, барыши скандально известной фирмы «Торгэкспо» были связаны с таможенными льготами, отчего государство несло огромные потери. Десятки и сотни миллионов, которые должны были пополнить бюджет, благодаря льготам, предоставленным фирме президентским указом, прямиком попадали в его Управление делами. Но если бюджет контролировал Верховный Совет, то средства Управления делами были подконтрольны лишь Лукашенко. Он предоставлял льготы, он и распоряжался средствами, полученными от этих льгот.
Наивно полагая, что он сражается всего лишь с Титенковым, Захаренко на самом деле бросал вызов самому Лукашенко. И зашел слишком далеко: думая, что, предав информацию гласности, он вынудит президента разобраться со своим «коррумпированным завхозом», Захаренко сам организовал утечку сведений о «Торгэскпо» в прессу.
И это было уже слишком! Мало того, что министр внутренних дел уклонился от участия в «эвакуации» объявивших голодовку депутатов – то есть не продемонстрировал готовность исполнить любой приказ своего главнокомандующего. Так он еще и «копает», а «выкопанное» «сливает» журналистам?!
Лукашенко с треском снял Захаренко с должности министра, причем в присущей ему манере публично «опустил» бывшего «соратника». Выдворение главы МВД проходило, как в плохом политическом детективе: вооруженная охрана президента заняла здание Министерства внутренних дел, Захаренко не дали даже собрать личные вещи.
А в кресло министра (по совместительству) уселся государственный секретарь Совета безопасности, всецело преданный президенту Виктор Шейман, на которого Лукашенко мог положиться, как на себя. Выждав, пока все чуть успокоится, президент назначит министром Валентина Агольца, который уже продемонстрировал свою преданность и готовность «ко всему» во время «эвакуации» голодавших депутатов Верховного Совета.
Но отставку министра внутренних дел по Конституции необходимо было согласовать с Верховным Советом.
Я хорошо помню это заседание. Зал был полон; журналисты собирались на сессию, как на скандальную премьеру в театр.
Слово предоставили Юрию Захаренко. Молодой генерал решительно вышел к трибуне и, заметно волнуясь, начал горячо объяснять высшему законодательному органу страны, в чем причина его отстранения от должности. И здесь Семен Шарецкий, никогда не отличавшийся склонностью к внешним эффектам, сделал то, чего ему не подсказал бы самый изощренный режиссер. Он вдруг встал, вышел из-за стола президиума и подошел к креслу, в котором сидел Лукашенко. И, демонстративно повернувшись спиной к Захаренко, стал о чем-то шептаться с президентом. Естественно, что внимание зала автоматически перенеслось на них.
Захаренко словно в стену уперся. Он обернулся, посмотрел на Шарецкого и понял, что обречен.
Он действительно был обречен. Как и положено уважающему себя следователю, он не мог публично разглашать тайну следствия, то есть рассказывать детали и обстоятельства нарушения законов приближенными Лукашенко. А поведением Шарецкого он и вовсе был сбит. В итоге доклад получился весьма невнятным. Даже те факты, которые в нем приводились, выглядели неубедительно. Ну а демонстративное пренебрежение к бывшему министру со стороны председателя Верховного Совета довершило общее впечатление…
Хотя нет, довершило его совсем другое.
Когда Захаренко сошел с трибуны и сел на свое место, слово взял президент. К полной неожиданности собравшихся, Лукашенко не стал опровергать своего бывшего министра, а заговорил о том, что он верил Юрию Николаевичу, как сыну (хотя они были ровесниками), о том, как произвел его в генералы, а тот его предал. И публика, глядевшая на весь этот спектакль, неожиданно обмякла. Действительно – сделал министром, действительно – произвел его в генералы, а тот вместо благодарности начал «копать»! И под кого – под «батьку»212212
Лукашенко не в первый раз в этот момент разыграл роль «батьки» – отца. Он сам придумал и сам навязал всем это магическое прозвище. Ведь только батька может «тыкнуть» любому сыну, независимо от возраста, и это не будет считаться хамством. Только отцовские побои сын вынужден сносить как должное: батька выпорет, батька и пожалеет. Слово подхватила оппозиционная пресса и сорокой понесла по всей стране, зомбируя народ: «Батька, батька, батька…» А самозваному «батьке» того и надо было.
[Закрыть]! Нехорошо получается…
Тут произошло совсем неожиданное. Олег Богуцкий вспоминает: «Во время выступления президента Захаренко встал и пошел в сторону трибуны. Охрана напряглась: готовы были в этот момент стрелять, но Захаренко вовремя опомнился и сел, не доходя до трибуны».
Куда и зачем он шел? Что хотел сделать? Может быть, просто попросить председательствующего предоставить ему возможность ответить? А может быть, сорвался, чтобы защитить свою честь так, как подобает в таких случаях настоящему офицеру? Мы об этом вряд ли когда-нибудь узнаем…
Лукашенко вновь сошел с парламентской трибуны победителем.
Никаких особых разногласий с депутатским большинством у Лукашенко пока не было. Коммунисты и аграрии с радостью санкционировали замену государственной символики в соответствии с результатами референдума. С готовностью поддержали и известие о создании Сообщества России и Беларуси. Да и в отношении управления экономикой у Верховного Совета и президента почти не было расхождений. И Александр Лукашенко, и депутаты в большинстве своем оставались идейными сторонниками старой советской экономической модели, при которой «главный» все и распределяет.
Однако Лукашенко понимал, что с Верховным Советом все не так уж и благополучно. Ведь депутатами стали многие из тех, кто были недовольны его курсом. Да, они были в меньшинстве. Но Лукашенко еще совсем недавно сам был депутатом и не успел забыть, как быстро меньшинство начинает задавать тон парламентскому «болоту». Случись это, сумей те же немногочисленные либералы из фракции «Гражданское действие», лидером которой стал Станислав Богданкевич, договориться с крупной партийной фракцией – коммунистами или аграриями, – и предусмотренный Конституцией механизм отстранения президента от власти (импичмент) может быть запущен. Ведь достаточно собрать подписи 70 депутатов из 199 и передать дело в Конституционный суд, и он уже отстранен от власти.
Прямой опасности еще не было, но Лукашенко хорошо усвоил немудреную политическую аксиому: «Если парламент, каким бы он ни был подобранным и сфальсифицированным, имеет реальные полномочия, он на каком-то этапе захочет эти полномочия реализовывать».
А Конституционный суд, как мы помним, уже к февралю 1996 года объявил ряд президентских указов не соответствующими Конституции, так что повод для импичмента вызревал. Мало того, некоторые из депутатов уже тогда начали о нем поговаривать. Вспоминает депутат Владимир Нистюк:
«Идея импичмента возникла еще в марте 1996 года. С покойным Геннадием Карпенко у него в кабинете мы вели разговор на тему, что есть механизм, который способен влиять на президента, держать его в напряженном состоянии и вынуждать считаться с мнением парламента. И мы решили попробовать, сможем ли собрать заявления об импичменте. Мое заявление было одним из первых. Это были еще экспериментальные заявления: тогда мы не знали порядка, как это все делается. После консультаций с Конституционным судом мы узнали форму, которая будет принята судом к рассмотрению. Это было персональное заявление каждого депутата. Мало того, это заявление подписывалось, и подпись заверялась лично председателем Верховного Совета со скреплением его подписью и печатью. Тогда это обретало форму документа».
Разумеется, Лукашенко знал о том, что такие «эксперименты» уже идут. Было бы удивительно, если бы у человека, единолично контролирующего спецслужбы, не было информации об этом.
И он приступает к подготовке упреждающего удара – к пересмотру не отдельных пунктов, а основ Конституции. Ему нужно спешить.
Тем более что неожиданно о себе напомнил народ.
Массовые выступления весной 1996 года шли по нарастающей. Вначале 25 марта, в годовщину создания Белорусской народной республики, в традиционный для белорусской оппозиции День воли прошел многотысячный митинг. Затем – акция 2 апреля, в знак протеста против подписания Александром Лукашенко и Борисом Ельциным договора о создании Сообщества России и Беларуси: тогда около дверей российского посольства дошло до настоящей драки между сторонниками и противниками Сообщества.
Самые массовые выступления оппозиции состоялись 26 апреля, во время проведении традиционного Чернобыльского шляха. Но на сей раз его участники выступали не только против последствий Чернобыля, но и за сохранение Беларуси как государства. Договор о создании Сообщества был воспринят представителями белорусского общества как угроза государственному суверенитету Беларуси.
В шествии участвовало более 50 тысяч человек. Если бы демонстранты прорвались к резиденции президента (а горячие головы к этому призывали), последствия могли бы быть непредсказуемыми.
Но лидеры оппозиции не хотели столкновений. Вспоминает Вячеслав Сивчик, тогда – ответственный секретарь управы БНФ:
«Маршрут, по которому шли демонстранты на Чернобыльском шляхе 1996 года, был согласован с органами власти. Согласование происходило в кабинете Геннадия Карпенко (тогда вице-спикера Верховного Совета, представлявшего оппозиционную фракцию «Гражданское действие». – А. Ф.). Там были начальник столичной милиции Борис Тарлецкий, кто-то из заместителей городского прокурора и еще кто-то инкогнито от КГБ. Был Юрий Ходыко (заместитель председателя БНФ. – А. Ф.). И именно там, в кабинете Карпенко, был согласован маршрут, по которому потом реально шли демонстранты».
В то время я уже работал обозревателем «Белорусской деловой газеты». Получив задание, я вышел из редакции и прошел на Немигу, где собирался сесть в троллейбус. Пропустив несколько переполненных троллейбусов, вдруг понял, что уехать мне вряд ли удастся. Прямо по проезжей части медленно двигался людской поток. Реяли бело-красно-белые флаги, теперь снова опальные, были видны транспаранты и хоругви.
Поток медленно приближался. Можно было уже ощутить дрожание асфальта, по которому шли десятки тысяч людей. Удалось разглядеть депутатов – Станислава Шушкевича, Геннадия Карпенко, Александра Добровольского… Вот от основной массы оторвались два человека – высокий плечистый Геннадий Карпенко и прихрамывающий профессор Юрий Ходыко. Оба торопливо направились на переговоры с ОМОНом, который преграждал дорогу. Власть явно нарушала достигнутые договоренности, хотя демонстранты шли именно по тому маршруту, который был согласован.
Еще мгновение – и камни полетели в ОМОН, ударяясь в прозрачные щиты и металлические шлемы.
Это было первым случаем физического сопротивления оппозиции властям. Первым и, пожалуй, единственным столкновением, в котором, как в сражении при Бородино, обе стороны могли посчитать себя победившими. Оппозиция – потому что не дрогнула и оказала сопротивление, не отступив. Власть – потому что сумела сдержать натиск пятидесяти тысяч человек.
Правда, со стороны было совсем непонятно, куда и зачем шли люди, куда и почему их не пускали…
Двадцать шестого апреля в Минске появился Зенон Позняк, совсем недавно вместе с пресс-секретарем БНФ Сергеем Наумчиком нелегально выбравшийся за рубеж. Дело в том, что еще в марте 1996 года руководство Белорусского народного фронта было предупреждено о том, что против партии готовится показательный процесс, и свобода лидера БНФ оказалась под угрозой. Подтверждение тому легко увидеть в рассказе Вячеслава Сивчика:
«Подняты были все спецслужбы, и, например, вокруг дома, где я живу, был оцеплен целый квартал. Как я понимаю, у Лукашенко была очередная истерика: по его команде все силовые службы пришли в волнение. Потом, сразу, как только Зенон Позняк и Сергей Наумчик оказались за границей, все это резко прекратилось, и представители минской милиции и прокуратуры начали выступать по телевидению, что вообще ничего не было».
Отъезд Позняка сразу успокоил власти. Лукашенко опасался всегда только одного – массовых выступлений. А март-апрель 1996 года как раз и были ознаменованы именно массовыми выступлениями. Народный фронт убедительно демонстрировал, что он еще существует как реальная сила. Смириться с этим – после победного, казалось, референдума 1995 года – Лукашенко никак не мог. Ведь любая демонстрация самостоятельности либо неповиновения казалась ему тем камнем, который, покатившись с вершины, мог вызвать лавину и обрушить всю выстраиваемую пирамиду власти. Поэтому никаких уступок он себе не позволял и настроен был решительно.
В БНФ это понимали. Именно поэтому руководители Фронта и приняли решение об эмиграции Позняка: «Ведь политический процесс против руководства БНФ был бы бессмысленным, если бы по этому процессу в качестве подсудимого не проходил Зенон Позняк», – считает Вячеслав Сивчик.
Но вот Зенон Позняк снова в Минске.
Известие о его возвращении, естественно, вызвало волнение – причем не только у «органов», но и у оппозиционеров. Ведь из эмиграции возвращаются не для того, чтобы сдаваться в руки властям. Неужели есть надежда на победу?!
«Акция началась очень мощно, – вспоминает Сивчик. – Фронт ее очень серьезно подготовил. За кинотеатром "Октябрь" собралось более двухсот дружинников БНФ – тех, кто должен был не допускать столкновений между милицией и демонстрантами. Дошли спокойно до площади Якуба Коласа, где нас встретили кордоны милиции и где произошли первые столкновения. Власти применили газы, что было очевидной провокацией. Да и кордоны были поставлены абсолютно провокационно: кто же ставит легковые машины поперек шествия, которое включало, по разным оценкам, от 30 до 70 тысяч человек?.. Перегородить дорогу такому количеству людей двумя легковыми машинами – это глупо, и ни в одной милицейской инструкции такого нет.
Когда пошла атака на людей, ситуация стала полностью неконтролируемой. Спецчасти были прорваны, и люди вышли на площадь Якуба Коласа. Там были разбиты головы многим нашим, потом эти побои демонстрировали на митинге. Это выглядело очень страшно. Особенно тяжело было смотреть на подполковника в отставке, которому пробили голову. Он снял окровавленную рубашку, и я никогда не забуду, когда он идет около спецназа и показывает бойцам, которые по возрасту могли бы быть его детьми, что они сделали…».
Позняк появился внезапно. Он выступил на митинге, гневно осудил власти, сдающие суверенитет страны имперской России, и, неожиданно для всех, призвал собравшихся почтить минутой молчания память недавно погибшего президента Чечни Джохара Дудаева. При чем тут Дудаев, никто не понял, но и не возражал, так что минута молчания получилась сама собой.
А Позняк исчез – так же внезапно, как и появился. Его участие в белорусской публичной политике этим и завершилось, уступив место мифу.
Закончилась «горячая весна» 1996 года как бы ничем. Основную массу демонстрантов составляла молодежь. Это были те самые мальчишки, кто в момент избрания Александра Лукашенко президентом только-только получил право голосовать – а многие даже не получили. В 1994 году выбор за них сделали старшие. Мальчишки – последние белорусские романтики – вышли на улицу показать, что они уже становятся силой. Но их не поддержали те, кто считал себя «тоже властью»: депутатское большинство молчаливо осудило «массовые беспорядки».
Но поскольку во главе колонны все-таки шли несколько парламентариев, у Лукашенко усилилось ощущение опасности: а что будет, если те депутаты, кто уже начал «эксперименты» с импичментом, сумеют договориться с «улицей»?
Как всегда, ощущая надвигающуюся опасность, Лукашенко стремился продемонстрировать силу.
