Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 44 страниц)
Едва придя к власти, Лукашенко увидел и понял для себя главное: однажды предпринятые рыночные шаги необратимы, рынок – это стихия, управлять которой привычными по совхозу административными методами невозможно. Интуиция подсказала ему, что эти шаги для него губительны. Рынок, едва в него вступаешь, неизбежно побуждает общество к демократическим преобразованиям.
Вот и получилось, что надежды президента на реформы, способные вытащить из провала экономику, сменил интуитивный, животный страх перед абсолютной, с точки зрения бывшего директора совхоза (советского хозяйства), неуправляемостью рыночных отношений. Рынок и демократия, которыми нельзя будет управлять, казались ему неизбежно ведущими к потере власти. Ведь если что-то от Александра Лукашенко не зависит, значит он, Александр Лукашенко, не властен над этим. А он шел именно за властью, намереваясь «прийти всерьез и надолго», как сам сказал однажды в каком-то интервью.
Но здесь важно не только это.
Всегда интересны и важны мотивы. Например, зачем Лукашенко понадобилось так подставить свое правительство, публично выставив его «антинародным»? Можно же было иначе.
Но иначе Лукашенко не мог и не хотел.
Не мог же он вдруг отказаться от своих установок! Он вообще не привык отменять собственные решения. А если все-таки пришлось отступить, то лучше всего это сделать, свалив вину на кого-то, найти козла отпущения.
Но только ли в амбициозности характера, в неумении признавать ошибки здесь дело? Не было ли еще одной цели?
Убежден – и все последующие события, даже весь президентский путь Лукашенко меня в этом убеждают – что цель, вполне откровенно выраженная, у нашего героя была…
Ему нужно было попросту «опустить» правительство, точно так же, как Булахова, Гончара, а потом и всех остальных из прежней команды. И в новой команде всех этих «умников» надо было сразу сломать, указав им их место.
Единственным из правительства, кого такое сразу не устроило, был Виктор Гончар, буквально через неделю после памятного заседания правительства подавший в отставку.
Помню свой разговор с ним в середине ноября того же 1994 года – еще до его отставки. Гончар сказал:
– Правительство было готово уйти, если бы Александр Григорьевич отказался от рыночных реформ.
В разговорах в кабинете (он подозревал, что его прослушивали, но разговаривал со всеми, с кем не был близок лично, только в кабинете) Гончар называл президента либо по должности, либо по имени и отчеству. Я переспросил:
– Все? И Мясникович?
Гончар улыбнулся:
– А почему вы спросили о Мясниковиче?
– Потому что если даже Мясникович готов уйти, то это действительно серьезно168168
У Мясниковича была репутация умного и осторожного аппаратчика. Было очевидно: если он сдержит слово и уйдет в отставку, посыплется весь состав правительства.
[Закрыть].
– И Мясникович, – выдержав паузу, сказал Гончар.
Но он напрасно утешал себя подобного рода иллюзиями: в отставку Гончар ушел один. Это произошло в начале декабря, чуть более недели спустя после нашего с ним разговора.
Глава третья. Закрепляясь на позицияхЕще не подмяв под себя правительство, но уже показав, кто в доме хозяин, нужно было укрепить свои властные полномочия, оставить за собой право единоличной корректировки политического и экономического курса. А для этого, прежде всего, обрести возможность полного контроля над всей системой исполнительной власти.
И одним из первых законопроектов, вынесенных Администрацией президента на сессию Верховного Совета, становится проект изменений и дополнений в Закон о местном самоуправлении.
До сих пор руководители на местах были относительно независимы от центральной власти. Согласование с «центром» ушло в прошлое. Пусть на свои должности они и не избирались населением регионов, но обязательно были депутатами местных советов. Юридически это обеспечивало им статус неприкосновенности, и никакой подотчетности президенту у них практически не было.
Лукашенко как бывший директор совхоза и депутат районного совета не понаслышке знал, сколько властных полномочий у любого председателя исполкома. Именно поэтому на пресс-конференции накануне решающей сессии Верховного Совета «Лукашенко сообщил, что он будет настаивать на создании властной вертикали, подчиненной президенту. Если парламент воспротивится этому, он будет вынужден назначить параллельно председателям исполкомов своих представителей. И тогда старые структуры превратятся в ненужные придатки»169169
Галко Н. Аляксандр Лукашэнка: «Буду настойваць на стварэнні уладнай вертыкалі» // Народная газета. 1994. 22 сент.
[Закрыть].
Он действительно настоял, и Верховный Совет соответствующее решение принял.
Так в республике началось создание вертикали исполнительной власти, практически не подчиняющейся никому, кроме президента.
Часть депутатов Верховного Совета сразу осознала, какой мощный рычаг они передали в руки недавнего коллеги. Группа парламентариев обратилась в Конституционный суд с просьбой рассмотреть вопрос о соответствии нового закона Конституции.
И это обращение, хотя формально ответчиком и был Верховный Совет, стало первым реальным столкновением Президента Беларуси с другими ветвями власти в стране.
Коллизию описывает судья Михаил Пастухов:
«Мы увидели, что эти изменения идут вразрез с Конституцией, что фактически речь идет об уничтожении местного самоуправления, поскольку председателей райисполкомов должен назначать президент. Мы как добросовестные юристы дружно, большинством голосов высказались за предложение приостановить действие этого закона.
Александр Григорьевич в это время отдыхал в Сочи. К нашему удивлению, он прервал отпуск и прибыл в Минск. Тут же состоялась первая встреча Конституционного суда с президентом. Он пришел к нам в суд – это в первый и последний раз он был в суде – с Синицыным, Гончаром и охраной:
– Ну ребята, ну что же вы делаете?! Я должен поднимать государство из руин, мне нужна твердая власть, мне нужен рычаг, которым я могу все это поднять, а вы вставляете мне палки в колеса. Я ж за каждого из вас голосовал. Вы ж вроде бы все свои. Хлопцы, ну чего это вы?
Такая вот "дружеская" беседа, безо всяких угроз, просто разговор. В конце даже сфотографировались. На завершении встречи Валерий Гурьевич Тихиня от имени суда сказал, что мы уже не будем отменять свое решение о приостановлении действия закона, но постараемся незамедлительно – в течение недели, если я не ошибаюсь – рассмотреть это дело.
И вот Конституционный суд заключает, что он не может сказать определенно – противоречат Конституции эти положения закона о введении вертикали исполнительной власти или не противоречат. Хотя абсолютно очевидно, что они противоречат. Но судьи не хотели портить отношения с президентом и таким заключением фактически подняли шлагбаум для президентской вертикали»170170
Стенограмма беседы с М. Пастуховым.
[Закрыть].
Таким образом, первый шаг по направлению от демократии к авторитаризму был сделан.
Правда, его последствия страна ощутит только через два года.
Поначалу у президента Лукашенко не было никаких оснований сетовать на какую-либо нелояльность со стороны государственных структур. Его победа в 1994 году была честной и потому впечатляющей. Даже Белорусский народный фронт был вынужден признать это. Сам бескомпромиссный Зенон Позняк телеграммой поздравил его с избранием. И парламентская оппозиция тоже намеревалась вести себя по отношению к первому всенародно избранному руководителю страны, как говорится, по-джентльменски. Вспоминает Валентина Тригубович:
«Сто дней дали президенту на то, чтобы он разобрался и сформировал команду. Было принято решение в эти сто дней не нападать на него».
И ведь не нападали.
Другое дело, что сам Лукашенко не мог смириться с отношением к нему депутатов парламента. Не Верховного Совета как института, а каждого парламентария в отдельности. «У большинства элиты – и совминовской, и парламентской – слова "президент" и "Лукашенко" не воспринимались, ну никак, – говорит Валентин Голубев. – Должность уважали, а к Лукашенко относились как к Сашке, который постоянно на Кебича наезжал, причем смысла выступлений не понимал никто. Журналисты подходили к нему, бывало, и просили: "Расскажите, что вы хотели сказать". Он терялся, не знал, как тремя фразами сказать, о чем же он хотел сказать Верховному Совету».
«Победа Лукашенко была шоком для депутатов. Потому что они не воспринимали его всерьез, считая, что он ниже их по интеллекту, по человеческим и моральным качествам. И так до тех пор, пока не начались репрессии»171171
Стенограмма беседы с В. Тригубович.
[Закрыть].
Но вот, когда едва не произошла смычка Верховного Совета и Конституционного суда, Лукашенко понял, что опасность скрывается не столько в персонах, сколько в институтах государственной власти, точнее, в предусмотренном Конституцией разграничении полномочий ветвей власти. Он-то думал, что ему хватает его «царских» полномочий, а оказывается, они ограничены законодательной и судебной властями.
Классическая коллизия от Алексея Толстого и его героя царя Феодора Иоанновича, вопрошающего: «Я царь или не царь?».
Оказывается – не царь. Вернее, не вполне царь.
С этим очень трудно смириться. Потому что если «не вполне царь», у кого-то другого легко может возникнуть желание примерить на себя шапку Мономаха. И чтобы напрочь искоренить перспективу таких посягательств, сначала нужно было разобраться с возможными источниками их финансирования.
Мы помним, что в августе-сентябре 1994 года президент предложил, а парламент утвердил программу неотложных мер по реформированию экономики. Программа была сугубо компромиссная, можно сказать, дитя соглашения между рыночниками и социалистами, окопавшимися в правительстве. Оперативное управление этим окопом осуществлял премьер-министр Михаил Чигирь, в те времена «колебавшийся вместе с линией» президента.
Но был и другой окоп – Национальный банк. Здесь командовал профессор Станислав Богданкевич, который колебаться не собирался, поскольку терять ему было нечего. Он знал, почему президент сразу его не сменил.
Справится профессор с инфляцией – спасибо, не справится – будет кого сделать козлом отпущения.
А остановить инфляцию Богданкевич не мог. В лучшем случае можно было притормозить рост курса доллара по отношению к белорусскому рублю, что он и сделал к концу зимы 1995 года. Курс остановился, да так, что белорусская экономика начала задыхаться: предназначенная для продажи на экспорт продукция белорусских промышленных гигантов стала дорожать уже не в «зайчиках», а в долларах, что делало ее неконкурентоспособной.
Богданкевич, конечно, не мог всего этого не понимать. Но он обязан был выполнять требования власти. В конце концов, он был всего лишь чиновником, отвечавшим за свои – весьма конкретные – пункты в президентской программе. Их он и исполнял. А в том, что правительство не выполнило свои пункты, главный банкир страны виноват не был.
Была, правда, и другая точка зрения. Ее придерживалась руководитель крупнейшего по тем временам «Беларусбанка» Тамара Винникова, она была незаурядная волевая женщиной, по-мужски амбициозная. Политика Богданкевича ее не устраивала, так как приводила к крайне нежелательному для банков результату: банковский сектор оставался единственно доходным сектором белорусской экономики, а потому над ним нависала реальная угроза «раскулачивания».
И хоть в политике Богданкевич был демократом, но как банковский управленец он придерживался вполне «государственных», даже авторитарных методов. Так на его месте вел бы себя любой банкир, в том числе и Винникова, но они в тот момент находились каждый на своем месте, а потому война между ними была неизбежна: каждый защищал свои интересы.
Лукашенко быстро понял, что Богданкевич лишь буквально выполнил его требование: остановил рост курса доллара – одного из индексов инфляции. Остановить же инфляцию, в первую очередь – рост цен на основные товары и услуги, можно было только в результате решительного реформирования белорусской экономики в целом. Но реформирование означало разгосударствление, отказ от административных методов управления экономикой, а к этому президент, как уже говорилось, готов не был: для него отказ от административных методов управления был равнозначен отказу от власти.
И тогда он прибегнул к старому способу, известному едва ли не со времен царя Хаммурапи: стравил между собой двух влиятельнейших банкиров страны. Чтобы, наблюдая за схваткой, извлекать для себя рациональные зерна, а потом руками одного из противников убрать другого.
Вот что пишет Тамара Винникова в своих письмах-мемуарах специально для нашей книги:
«Президент стал лично адресовать мне всю почту с вопросами, которые находились в компетенции Нацбанка.
Я и мой аппарат просто захлебнулись в потоке вопросов и подготовке вариантов решения той или иной проблемы. Одновременно это было пощечиной для Богданкевича.
Тогда Богданкевич направил к нам очередную огромную партию контролеров. Команда банка задыхалась, многие оставались на работе сутками, стали увольняться. Мой рабочий день заканчивался в 2-3 часа ночи, и в 8-9 утра я уже была на работе.
На одной из встреч с президентом я затеяла разговор о том, чтобы вопросы компетенции Нацбанка решал все-таки его аппарат – 500 человек штата только главного офиса.
Он хитро улыбнулся в усы и сказал, что если сложно справляться с объемами, надо перейти в Нацбанк, и проблемы будут решены. Воспользовавшись этим разговором, я предложила ему посмотреть несколько кандидатур на этот пост, две из них были кадрами из Москвы, хорошо ему известными и достойными профессионалами. Он согласился, но все предварительные переговоры поручил провести мне, чем я активно занялась».
Но у Богданкевича были мощные союзники в структурах власти. Правительство возглавлял Михаил Чигирь, Администрацию президента – Леонид Синицын. Ни первый, ни второй к Винниковой особых симпатий не испытывали. Чигирь – в силу собственного банковского прошлого, Синицын…
Леонид Синицын вспоминает:
«Когда она появилась и начала на совещаниях откровенно лгать, это для меня был шок. Слияние банков, исчезновение банков… Мне было абсолютно понятно, с какой целью это делается. И я об этом ей сказал. С этого начался наш конфликт, хотя внешне мы были дружны. И по прошествии времени я к ней по-человечески очень хорошо отношусь…».
Винникова ему как бы отвечает:
«Богданкевич понимал, что дни его сочтены. Президент его уже откровенно игнорировал. Но Синицын питал к Богданкевичу личные материальные симпатии и вызвался отрегулировать эти вопросы.
По его инициативе прошло несколько встреч у президента, где выяснялись причины наших разногласий, в том числе и по вариантам решения экономических проблем в стране. Никаких слез, обмороков, как писалось в некоторых статьях, не было. Наоборот, совместное рассмотрение некоторых проектов, где наши мнения расходились, показало, что мои аргументы просчитаны до мелочей. Президент им отдавал предпочтение, а в последующем уже сама жизнь доказала их состоятельность.
Синицын – не дурак, первый понял, что просто так скинуть меня со счетов им не удастся».
Можно, конечно, лишь догадываться, что имеет в виду Синицын, когда говорит о том, что Винникова «откровенно лгала», и на что намекает сама Винникова, когда говорит о «личных материальных симпатиях» Синицына к Богданкевичу… В любом случае, представляли они разные банковские кланы, защищали каждый свои интересы. При этом «рыночник» Богданкевич отстаивал идею более жесткого контроля за коммерческими банками, а Винникова, банк которой создан в свое время при покровительстве правительства, была вынуждена бороться за ослабление государственной удавки, накинутой на ее шею.
Но вернемся к сюжету «войны». Итак, Синицын добился исключительного права на экспертизу подаваемых неформальным советником президента Тамарой Винниковой докладных записок.
«Для меня, – вспоминает Тамара Дмитриевна, – это были черные дни. Во всех смыслах. Потому что за проектами стояли конкретные люди, компании и деньги. Заканчивалось все тем, что при отклонении проекта всем недовольным указывалось мое имя.
Для примера приведу проект, который был подготовлен Хилько172172
Владимира Хилько, главу Сбербанка, позже арестуют, осудят и посадят.
[Закрыть], это проект перевода всех денежных потоков страны в Сбербанк. Сбербанк должен был бы забрать денежный кошелек правительства и его Минфина, Нацбанка и т. д. Кроме того, местная власть должна была держать отчет перед Хилько по использованию средств… Надо отметить, что к тому времени Сбербанк был банкротом, 85% валютных средств были использованы так, что вернуть их было невозможно. Я была против этого варианта».
Но одновременно существовал и другой вариант спасения Сбербанка.
Тамара Винникова продолжает:
«Богданкевич внес предложение объединить Сбербанк со Стройбанком и таким образом его спасти. При этом он решал две проблемы – устранение Ракова (руководителя Белпромстройбанка. – А. Ф.), они были непримиримыми соперниками, и закрытие долга, так как основные экспортеры и, следовательно, держатели валюты – клиенты этого банка».
Выслушав две стороны, Лукашенко предложил третий вариант, собственный. Винникова говорит:
«Президент к тому времени уже мало кому верил, спецслужбы его информировали о том, что схема приватизации через систему запланированных банкротств в Москве набирает силу, и Сбербанк нашей республики – вполне возможная жертва. Он пригласил меня, ознакомил с предложениями Богданкевича и сказал, что он решил объединить со Сбербанком не Промстройбанк, а Беларусбанк173173
То есть банк, которым руководила Винникова.
[Закрыть].
Когда я об этом сообщила владельцам банка, они были шокированы. Уже подобрались кадры, заканчивалось строительство шикарных офисов, под залог которых можно было получить кредит в любом отечественном и зарубежном банке. Был добротный парк автомобилей высшего класса для персонала и перевозки ценностей. Уже работали кредитные линии Европейского банка реконструкции и развития. Все рушилось. А главное – терялась независимость банка. Учредители банка ответили отказом, о чем я и сообщила лично президенту. Он приказал провести совещание и поставить вопрос на голосование, как и предусматривал закон, просил, чтобы те, кто против, остались в зале, он лично приедет и проведет беседу о важности воссоединения.
Владельцев капитала, желающих иметь беседу лично с президентом, не нашлось. Решение о слиянии было принято практически единогласно».
Проигравшему Богданкевичу не оставалась ничего, кроме как подать в отставку. Ушел он с поста председателя правления Национального банка даже без соблюдения надлежащей процедуры: ведь его назначение утверждал Верховный Совет, он же должен был бы и принимать отставку…
Но Верховному Совету было уже не до Богданкевича.
Глава четвертая. Прощай, свобода слова!Готовился второй антикоррупционный доклад. С ним собирался выступить бывший член парламентской комиссии по коррупции (той самой, лукашенковской), бывший рабочий одного из минских заводов, член оппозиции БНФ Сергей Антончик, мечтавший стать белорусским Валенсой.
Антончик был уверен, что козырная карта борьбы с коррупцией еще не отыграна. Он не почувствовал изменившейся ситуации, а атмосфера в обществе была уже не та, что год назад.
Вспоминает депутат Верховного Совета 12-го созыва Валентин Голубев:
«Позняк говорил Антончику: "Не надо". А Сергей уже закусил удила, это, говорит, доклад лично мой, а не оппозиции БНФ. И в прессе это тоже шло как доклад депутата Антончика».
Остановить Антончика было невозможно. Лукашенко подал слишком соблазнительный пример: многим показалось, что теперь каждый публичный разоблачитель сможет прийти к власти.
Доклад был приурочен к годовщине антикоррупционного выступления самого Лукашенко. Голубев продолжает:
«Атмосфера была очень близкой к тому, что было во время доклада Лукашенко, хотя второй раз – это уже не первый.
Но тут была другая интрига: сможет ли Антончик сломать Лукашенко? У Лукашенко фактов с реальными подтверждениями не было, когда он выступал, а Антончик-то приводил "забойные" факты, со ссылками. И когда через несколько минут после начала выступления Лукашенко, сидя на специальном месте президента – на своей трибуне, закрыл лицо руками и начал плакать, у всех возникло такое впечатление, что все – "труба" ему. Мне, например, стало жалко Лукашенко. Я думаю, ну как это так? Ну ладно, он кого-то растирал, но что же его сейчас так растирают? Все-таки, любишь ты его или не любишь, но он президент!».
Не берусь утверждать, что Лукашенко плакал в тот момент. Возможно, ему просто не хотелось видеть и слышать все это. Когда год назад он выступал с докладом, он и себе, наверное, казался героем, сокрушавшим зло. А кем он казался себе сейчас? Волком на псарне? Несмотря на то что зал не свистел, не улюлюкал, а просто внимательно за ним наблюдал… А Сергей Антончик обвинял…
Он обвинил Лукашенко в главном: тот назначил на высшие государственные посты коррупционеров, якобы зная, что они – коррупционеры. В докладе Антончика была показана роль «Белагропромбанка» в раскручивании инфляции и отмывании денег (удар по премьеру Чигирю). Фонд «Наследие Чернобыля», ряд предприятий, связанных с ним, обвинялись в отмывании денег, выделенных на ликвидацию последствий Чернобыльской аварии (удар по управляющему делами президента Титенкову). Говорилось также о покровительстве лицам, по дешевке распродававшим армейское имущество (министр обороны Костенко). Наконец, удар наносился и по главе Администрации президента Леониду Синицыну, сын которого учится в США на деньги Иосифа Левитана, который якобы финансировал избирательную кампанию Лукашенко. И так далее, плюс мелочи, сродни «фактам» в прошлогоднем докладе…174174
См.: Страной управляют мафиозные кланы // Свабода. 1994. № 49.
[Закрыть]
Лукашенко закрыл лицо руками и ждал конца. Он все-таки от природы был талантливым драматургом-импровизатором, актером и режиссером.
Председательствующий Мечислав Гриб объявил перерыв.
После перерыва один за другим к трибуне начали подходить должностные лица, поименованные в докладе, и заявлять о своей отставке. Первым – глава Администрации Леонид Синицын. Затем управляющий делами Иван Титенков, начальник службы контроля Василий Долгалев175175
Василий Долгалев – депутат Верховного Совета 12-го созыва, заместитель председателя контрольной палаты. После прихода Лукашенко – начальник службы контроля Президента. Вместе с Синицыным ушел из Администрации в правительство на должность вице-премьера, вместе с Синицыным в июле 1996 года подал заявление об отставке. Но отставка не была принята, и Долгалев поработал и первым вице-премьером, и председателем Брестского облисполкома, и дважды полпредом президента Беларуси в Москве. В общем, «ценный кадр».
[Закрыть]… (По-моему, из упомянутых в докладе высоких должностных лиц в тот момент лишь Михаил Чигирь, премьер-министр, и министр обороны Анатолий Костенко не объявили о готовности оставить свой пост.)
В зале воцарилась растерянность: значит, Лукашенко ни в чем не виноват? И обо всех делишках своих подчиненных он просто ничего не знал?
Стоп. Да и виновны ли они? Или просто оскорблены и возмущены клеветой? Мало ли что тут нагородил докладчик.
Еще ничего не произошло, но ситуация стала меняться.
Валентин Голубев вспоминает:
«Я не знаю, как там в перерыве Лукашенко говорил с Синицыным, с Титенковым, но прошел перерыв, и все изменилось. А после того как Виктор Кучинский сказал про гранатомет (помощник президента Виктор Кучинский заявил в тот момент, что он готов защищать президента с гранатометом в руках. – А. Ф.), все – вдруг сразу наступил перелом. Нападать уже некому было. Нападал один Антончик. Оппозиция не пошла в поддержку Антончика. Все смотрели на происходившее как на очередную игру».
И я не знаю, успел ли переговорить Лукашенко с Синицыным. Но я хорошо помню, как Синицын взглядом подозвал меня – и сказал:
– Саша, подготовь мне текст на полторы минуты. Я подаю в отставку. – И, увидев мою растерянность (неужели – правда?), только сжал мне локоть:
– Помолчи.
Остальные «самострелы» писали заявления, поняв маневр Синицына, когда Синицын уже выходил к трибуне.
Валентин Голубев прав: нападать было некому. Устали от разоблачений и парламент, и народ. Депутату Голубеву вторит депутат Леонид Дейко:
«Лукашенко в своем прошлогоднем докладе был абсолютно органичен… А Антончик… все это было уже вторично. Факты у Антончика были действительно серьезные, внушающие доверие и сильные по содержанию, но общество, мне кажется, уже тогда начинало пресыщаться такой информацией. Этап, когда политическую популярность люди получали на волне разоблачений режима, был уже отработан».
Верховный Совет принял по поводу доклада Сергея Антончика единственное решение – направить его текст и прилагаемые к нему документы в прокуратуру, чтобы прокуратура дала оценку изложенным в нем фактам. Забегая вперед, можно сообщить читателю, что это почтенное ведомство во главе с тогдашним генеральным прокурором Василием Шолодоновым приняло соломоново решение: никаких признаков правонарушения в фактах, упомянутых депутатом Сергеем Антончиком, прокуратура не обнаружит176176
Что, в свою очередь, позволит Титенкову подать в суд иск о защите чести и достоинства. А это вынудит Сергея Антончика, к тому времени уже безработного, продать часть имущества, чтобы во исполнение решения суда начать погашать иск г-на Титенкова.
[Закрыть].
Разумеется, никто из выходивших к трибуне и публично подававших в отставку, должность не оставил. Чего не скажешь об авторе этих строк. Ибо на сей раз в роли «козла отпущения» пришлось оказаться мне.
