Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 44 страниц)
Одной из самых весомых гирь на чаше референдума стало и то, что у белорусской политической элиты долукашенковской генерации никогда не было ощущения, что она – элита. Все привыкли, что они – лишь винтики, что от них ничего не зависит, решение всегда принимает кто-то другой.
«Здесь, в этом референдуме все было грубо, примитивно, со ставкой на политические убожества, – считает Станислав Шушкевич. – Вот, мол, мы навяжем такую систему, которую это просвещенное дерьмо заслуживает. Я им покажу, кто здесь способен править».
Лукашенко показал. И поставил «просвещенное дерьмо» на «подобающее ему место» – подобающее по мнению победителя. Решение принимает только он, а все остальные – обслуга, от которой зависит лишь степень точности в исполнении приказа. А значит, по сути, не зависит ничего.
Но если от тебя ничего не зависит, то, значит, ты ни за что и не несешь ответственности. Это было состояние коллективной безответственности всего государственного аппарата, когда даже те управленцы, которые отдавали себе отчет в происходящем, все-таки успокаивали себя: отвечать все равно придется не мне – ведь не я же принял это чертово решение о референдуме?! Я – не политик, а всего лишь государственный служащий250250
Именно так позже скажет о себе профессор Урал Латыпов, в должности министра иностранных дел, госсекретаря Совета безопасности, а позже главы Администрации президента полностью разделивший с Лукашенко персональную ответственность за все катаклизмы новейшей белорусской истории.
[Закрыть].
В 1996 году Александр Лукашенко в полной мере использовал массовый страх чиновников потерять рабочие места. Он хорошо знал, что делает. Он ставил себя на их место, понимая, что менталитет не успел измениться со времен Советского Союза, когда непослушание всегда наказывалось больше, чем даже прямое нарушение закона. Он знал, как «взвешивают» собственное будущее все эти люди, от бригадира колхоза до губернатора и министра. Ведь с Верховным Советом им все понятно: скорее всего, его Лукашенко грохнет, как грохнул Ельцин в России. А президент – он останется. Даже если вдруг проиграет референдум – ведь импичмента-то может и не быть. Тем более что у Лукашенко еще и народная поддержка. Как можно пойти против народа?..
И они шли «за Лукашенко» и «за народом», как бы не понимая, что идут против народовластия, против демократии как принципа осуществления народом своих полномочий – шли якобы по воле народа, но думая вовсе не о народе, а лишь о собственной, личной судьбе…
Не слишком далеко в нее заглядывая.
И чиновники, и депутаты, конечно же, видели, что все в истории с референдумом – неправильно, недемократично, не соответствует Конституции. Но они были слишком слабы внутренне. Это Лукашенко действовал решительно, без тормозов, а они боялись даже в мыслях отступить от правил, выйти из «конституционного поля», чтобы – Боже упаси! – не дать повода обвинить себя в превышении власти.
И самое главное – они боялись апеллировать к народу, боялись выйти на площадь. А поскольку никаких средств массовой информации у них уже не было, то они охотно переложили ответственность на избирателей, понадеявшись на пресловутую народную мудрость. Мол, мудрый наш народ все поймет.
Но народ жил «хорошо» (по его понятиям) и даже не понимал, да и не хотел понимать, из-за чего весь этот сыр-бор. Заработная плата и пенсии выплачивались в срок и в полном объеме, и даже понемножку росли. Если это и была диктатура, то она никак не мешала жить, как-то кормить семью, работать. В народе старательно укоренялось убеждение, что все происходящее наверху – всего лишь разборки ради власти: что-то там они не сумели поделить, и мешают «нашему Лукашенко» защищать свой народ.
Глава пятая. Под этот мир не стоит прогибатьсяОстатки депутатского корпуса 13-го созыва сумели добиться победы лишь в одном: они действительно оповестили все международные организации о незаконности принятого на референдуме решения об изменении белорусской Конституции и продлении полномочий Александра Лукашенко на два года. Благодаря полноценной системе наблюдения, созданной с опорой на партии и общественные организации горсткой энтузиастов во главе с активистами БНФ Владимиром Анцулевичем, Верой Чуйко и Виктором Ивашкевичем, удалось доказать всему миру, что были и массовые нарушения законодательства.
Верховный Совет не сумел оплатить участникам наблюдения даже бензин, чтобы привезти копии протоколов о многочисленных нарушениях в Минск. Тем не менее, протоколы были привезены, и уже в середине дня в здании Дома правительства журналистам и дипломатам было рассказано о нескольких тысячах совершенных при голосовании и подсчете голосов нарушений251251
Будь на месте белорусов украинцы, результат, как показывают президентские выборы 2004 года на Украине, мог быть иным.
[Закрыть].
Весь мир, кроме России, результаты референдума не признал. Россия же в детали не вдавалась, а только благодушно махнула рукой: обошлось без выстрелов, без танков на улицах, без импичмента – ну и славно.
«Строев в начале еще как-то общался с Шарецким, – вспоминает Валентина Святская. – И Шарецкий однажды попытался сказать ему по телефону:
– Ну и как вас провели?
Строев пытался объясниться:
– Да, мы не ожидали, что Лукашенко окажется таким непорядочным человеком.
А потом Строев просто перестал отвечать на звонки. То был занят, то еще что-то… И Шарецкий перестал ему звонить».
Видимо, председатель Совета Федерации Егор Строев даже не думал о том, что такое поведение можно назвать предательством. Обычная «политическая целесообразность»: всегда разумнее общаться с победителями.
Вот так российские руководители приняли на себя политическую ответственность за все, в чем они помогли своему «стратегическому партнеру», роль которого Лукашенко играл и продолжает играть, хотя теперь уже и не всегда успешно (Россия, наконец, протрезвела и начала подсчитывать, во сколько обходится ей такое стратегическое партнерство). Но к анализу причин подобного поведения хозяев Кремля и в целом к истории отношений нашего героя с Россией мы обязательно вернемся в конце книги.
А сейчас посмотрим, как складывались взаимоотношения Лукашенко с тем, что принято называть «международным сообществом».
Самое удивительное, что точно так же, как и с «внутренним противником».
Причина для этого была: Запад не признал итоги референдума, озвученные Лидией Ермошиной, и навсегда занял почетное место в списке главных врагов Лукашенко.
Теперь у Лукашенко не было иного выхода, кроме как попытаться «опустить» и этого врага, продемонстрировать его полную несостоятельность в попытках воздействия на главу белорусского государства.
Впрочем, демонстрировать свой нрав и провоцировать ссору Лукашенко начал задолго до референдума, как бы предвидя все наперед. Весь мир потрясло сообщение об уничтоженном в белорусском воздушном пространстве воздушном шаре с двумя американскими пенсионерами: несчастные сбились с курса во время международных соревнований. Ничего не стоило заставить пилотов сесть, не уничтожая шар – и никакого смысла в этом уничтожении не было. Кроме одного – нежелания Лукашенко считаться с общепринятыми правилами и намерения об этом громогласно заявить.
Более того, как сообщали потом газеты, все командиры, принимавшие решение об уничтожении шара, получают от Лукашенко благодарность, а непосредственный исполнитель приказа – персональную награду в виде наручных часов.
Но благодушный Запад не сумел понять, что сбитый воздушный шар – не случайность. В 1996 году – еще до объявления референдума – Запад предпринимает попытку договориться с Лукашенко о правилах поведения в общем европейском доме. Для переговоров было решено пригласить Лукашенко во Францию с официальным визитом, а роль переговорщика исполнял президент Франции Жак Ширак.
«Этот визит уже давно и настойчиво требовала белорусская сторона. Решение о его проведении было без энтузиазма принято в результате многочисленных консультаций в Париже»252252
Жолифф А. Белорусское приключение // ARCHE. 2004. № 2. С. 224. Анни Жолифф – супруга первого посла Франции в Минске Клода Жолиффа.
[Закрыть].
Я хорошо помню беседу с послом Клодом Жолиффом, сообщившим мне о возможности подобного визита.
– Как вы думаете, – поинтересовался Жолифф, – будет ли этот визит результативным? Я имею в виду, что президент Ширак попытается объяснить президенту Лукашенко, чего ждет от него Европа. Может быть, он поймет?
– Мне кажется, вы ошибаетесь, господин посол. Не нужно быть пророком, чтобы понять: Лукашенко учится лишь тому, чему он хочет научиться.
К сожалению, прав оказался я. В чем и пришлось убедиться не в меру наивным французам.
Визит «прошел достаточно пристойно, в том числе и на высшем уровне, даром что там состоялись, скорее, обмены монологами (особенно с белорусской стороны), чем настоящий диалог… После того как белорусский президент весело поразвлекался на пикардийской ферме, он выглядит довольным своим путешествием и доверчиво сообщает о том, что французская Конституция вдохновила его на реформирование собственной…»253253
Жолифф А. Белорусское приключение//ARCHE. 2004. № 2. С. 224.
[Закрыть].
Главное открытие, которое Лукашенко сделал во время своего официального визита во Францию, – оказывается, согласно французской Конституции президент избирается на семь лет! И одним из аргументов в пользу референдума 1996 года была необходимость «приблизить» Основной Закон Беларуси к европейским стандартам!
Стоит ли после этого удивляться тому возмущению, с которым «благодарный ученик» воспринял недовольство своих «учителей» всем происходящим в Беларуси? Он ведь искренне хотел научиться тому, что считал лучшим и достойным внимания. И когда «учителя» начали высказывать недовольство результатами усвоенных им уроков, он предпочел покинуть класс со скандалом.
Страна, как следует из многочисленных высказываний Лукашенко – некое замкнутое пространство, которому постоянно что-нибудь или кто-нибудь угрожает. Все, что забредает, заползает, залетает в него извне, без личного согласования с контролирующим это пространство главой государства – враг254254
Так из Минска выдворили вице-спикера Государственной думы России Ирину Хакамаду и лидера думской фракции СПС Бориса Немцова, прибывших по приглашению независимого аналитического центра.
[Закрыть]. А если все-таки залетело – поступить с ним, как и положено с врагом: уничтожить, поставить на колени, «опустить». И точно так же следует поступать со всеми, кто не признает его, Лукашенко, власти или не соглашается с устанавливаемыми им порядками.
Наказать весь Запад за неприятие результатов референдума Лукашенко не мог. Но можно было «опустить» полномочных представителей западных государств: вы не хотите меня поддерживать – так я вас проучу!
И вот заместитель министра иностранных дел Беларуси Николай Бузо сообщил представителям ряда посольств (США, Литвы, Франции, Польши, Германии), что им надлежит немедленно освободить загородные резиденции в поселке Дрозды под Минском255255
До августа 1991 года там располагались дачи руководства белорусской компартии. После падения коммунистической системы в Дроздах мирно соседствовали резиденции первых лиц белорусского государства и руководителей аккредитованных в Минске дипломатических миссий.
[Закрыть]. Дипломатов пытались убедить в том, что предстоит ремонт канализации в поселке, что все это – не более чем временные неудобства. Послы согласились терпеть неудобства, поскольку договоры об аренде резиденций были заключены на длительный срок, а место было очень удобным: в лесной зоне – но и в пяти минутах от центра Минска.
Хотя все понимали, что дело вовсе не в канализации, поначалу конфликт протекал вяло. Шла борьба на выдержку – у кого раньше нервы сдадут. Заниматься таким «перетягиванием каната» можно было долго, но это не устраивало Александра Лукашенко.
Ворота в резиденцию посла США были заварены, подъездные пути перекопаны, вода, электричество и телефонная связь отключены. А на следующий день послы Германии, Великобритании, Франции и Италии от имени всех стран Европейского Союза уведомили белорусские власти о своем намерении покинуть Беларусь на неопределенный срок. К их демаршу присоединились США, Литва, Латвия, Польша.
Беспрецедентный в мировой дипломатической практике кризис продолжался полгода, пока западные державы не поняли бессмысленность конфронтации и не согласились с требованием белорусской стороны освободить Дрозды – правда, лишь при условии равнозначной компенсации. Дольше всех продержался в «добровольном изгнании» американский посол Дэниэль Спекхард, но в конце концов и он вернулся в Минск.
Никакого разумного объяснения происшедшему никто из белорусских официальных лиц так и не дал. В выступлениях Александра Лукашенко в разное время звучали намеки на то, что западные дипломаты использовали свою близость к его летней резиденции для осуществления разведывательных целей.
Нет сомнений, что причины происшедшего носят чисто психологический характер: Лукашенко, который сравнивает руководителей различного уровня со свиньями, хрюкающими и толкающимися у корыта власти, не может позволить себе «вшивую дипломатию» и добивается своего. Дипломаты до сих пор убеждены в том, что Лукашенко просто избрал наиболее хамский способ продемонстрировать всему миру свою «крутизну».
И ведь – продемонстрировал! Вернулись все, как миленькие!
Вот как комментирует эту ситуацию писатель Евгений Будинас, который, по неоднократным уверениям министра Антоновича, заслужил право считаться «почетным дипломатом» Беларуси256256
Созданный Будинасом музей белорусской материальной культуры «Дудутки» многие годы являлся центром дипломатической жизни Беларуси.
[Закрыть]:
«Успокаивая общественность по поводу отъезда дипломатов, что грозило разрывом дипломатических отношений чуть ли не со всем цивилизованным миром, Лукашенко заявил: "Да куда они денутся? Зарплаты большие – вернутся!". Тем самым он продемонстрировал свою обычную житейскую логику и знание бытовой психологии не только белорусского народа, не только собственных лизоблюдов-чиновников, готовых всегда прогибаться ради благ и зарплат, но и менталитета чиновников западных, которые нашим по этим показателям не больно уступают. Вернулись-таки, и мне не однажды приходилось выслушивать их сетования по поводу благ, бездарно потерянных из-за так нелепо сокращенной каденции. Ведь это здесь он посол, со всей прислугой, охраной, почетом. А там он – рядовой служащий, вынужденный на работу ездить в метро».
Лукашенко победил.
Но этим дело не закончилось. Лучшая оборона – это наступление. Столь постыдный и мелковатый скандал должен быть поднят до уровня скандала принципиального. И в самый разгар конфликта Лукашенко отправляется на экономический форум в Кран-Монтано, причем с установкой на грандиозный скандал.
Аудитория была заведомо враждебна. Но Лукашенко спокойно переносит, что его, президента европейской страны, в лицо называют диктатором. Он даже доволен, потому что это оскорбление приходится как нельзя кстати: это прекрасный повод обратиться не столько к Западу, сколько к собственным «подданным», «авторитетно» – международная трибуна все же! – высказать свою версию происходящего:
«Резиденция посольства – это территория страны, которую представляет посол. Она неприкосновенна.
Этих цивилизованных норм мы никогда не нарушали и нарушать не будем. И то, что вас здесь вводят в заблуждение, будто мы "захватили" территорию посольств, – это заурядная ложь. Речь идет о временном жилье – об особняках и дачах, в которых жили послы, уехавшие для "консультаций". Вы являетесь приверженцами неприкосновенности собственности. Так вот, срок аренды у них давно истек, кроме представительств двух государств – России и США. Поэтому дипломаты этих двух государств имеют право остаться в "Дроздах". Все остальные переедут в новое комфортабельное жилье, которое построено по их же просьбе в самом фешенебельном районе Минска»257257
Кран-Монтана: пытаясь унизить гостя, хозяева унизили себя. Инструменты те же: провокация, клевета и ложь // Советская Белоруссия. 1998. 14 июля. № 181-182.
[Закрыть].
Никакой срок аренды не истек, так что сведущим людям понятно, что президент Лукашенко попросту лжет.
Предположить, что все эти, мягко выражаясь, неточности, были от неведения, невозможно. Лукашенко ведь знал, о чем его будут спрашивать во время пресс-конференции, и, обвинив западных журналистов и организаторов форума в предвзятости и наличии двойных стандартов по отношению к Беларуси, сознательно шел на скандал. Не случайно во время проходившей в жесткой форме пресс-конференции он демонстративно покинул зал, а затем досрочно отбыл в Минск.
Теперь любые санкции, которые Европа может ввести по отношению к Беларуси, будут трактоваться не как реакция на нарушение белорусскими властями Венской конвенции, а как месть за «принципиальную» позицию президента в Кран-Монтано. Лукашенко ведь важно не то, что подумает Запад, а то, что скажет его электорат где-нибудь в Пуховичах или в Глубоком:
– Наш-то каков?! Не сробел!
– Как он их лихо отделал! Не покорился!
Избиратели из Пухович и Глубокого, не отягощенные познанием дипломатических конвенций, лукашенковское хамство воспринимают как нечто естественное:
– Не хотите нас признавать? А мы вас мордой в грязь!
– Не пускаете нас к себе? А больно нам это надо!
Так началась та личная изоляция, в которой оказался Александр Лукашенко после референдума 1996 года. Но Лукашенко полностью реализовал принцип Людовика XIV – «Государство – это я». И личная изоляция президента обернулась тем, что вся «республика оказалась в международной изоляции, она не признана в Европе, а в мире с ней решили „подружиться“ лишь несколько диктаторских режимов»258258
Дейч М. Коричневые. М., 2003. С. 394
[Закрыть].
Наиболее ярким проявлением изоляции стало троекратно принимавшееся решение Европейского Союза об ограничении въезда на территорию ЕС высших должностных лиц белорусского государства259259
Троекратное – в связи со скандалом вокруг «Дроздов», в связи с отказом белорусского МИДа выдать визы иностранным сотрудникам офиса ОБСЕ в Минске и в связи с нежеланием белорусских властей содействовать следствию об исчезновениях политических оппонентов режима – о чем чуть позже.
[Закрыть].
У Запада оставалась лишь одна надежда: Лукашенко – это временно. В конце концов, все президенты приходят и уходят – по окончании срока полномочий.
Надежда была, прямо скажем, слабой. Привыкшие к определенным правилам игры, западные политики плохо представляли себе, с кем имеют дело. Лукашенко не вмещался ни в какие привычные рамки.
В какой-то момент он констатировал: «Так случилось, сегодня в Беларуси избрали президентом Лукашенко. Его наделили властью и требуют высочайшей ответственности буквально за все. Но это когда-либо кончится, понимаете?»260260
Силицкий В. Гістарычны выбар Лукашэнкі. ARCHE. 2004. № 2. С. 15.
[Закрыть]
Поняли ли это его слушатели – неизвестно. Но он сам вдруг понял и ужаснулся.
Да, Лукашенко добился власти безмерной, но не бесконечной. Он не предусмотрел этого, перекраивая Конституцию. Тогда, в 1996 году, он думал, что двенадцать лет – это очень много. А оказалось – мало. Оказалось, что сделать свою власть еще и бесконечной сейчас ему мешает даже не вся Конституция, а всего лишь одна строка в ней: «Не более двух сроков…»
Конец первой книги
Молодежь шутит
Генералиссимус?
Книга вторая. Третий срок
Часть I. Дом, который построил «сам»
Едва расставшись с Администрацией президента, я стал обозревателем оппозиционной «Белорусской деловой газеты», то есть присоединился к критикам политики Лукашенко. Вернее, как выяснилось, я был в этом лагере, еще работая в Администрации. И вовсе не потому, что тогда я стремился как-то навредить Лукашенко и действовал против него, просто мои представления о политике власти заметно расходились с тем, что делал ее «высший носитель».
– Надо работать!
Так говорил Синицын каждый раз, когда я докладывал ему об очередной напасти, сваливавшейся нам на голову после новой президентской импровизации.
– Мы работаем, Леонид Георгиевич!
– Плохо работаете!
– То есть как – «плохо»?
– Не так работаете, как надо.
– А как надо?
Этого Синицын, похоже, не знал сам. Интервью и речи готовились. Справки по наиболее важным вопросам регулярно ложились на стол и самого Лукашенко, и всего руководства Администрации. Семь человек (включая технических сотрудников) – весь штат нашего управления – «пахали» круглые сутки. Какие претензии?
– Пойми: ты отвечаешь за гражданское общество! Где его поддержка?
Как ни странно, как раз в этом направлении работа шла, причем без всяких подталкиваний со стороны Синицына.
Попросился на встречу председатель Белорусского объединения военнослужащих Николай Статкевич261261
Николай Статкевич – подполковник, кандидат технических наук. Был активистом Белорусской социал-демократической громады, председателем Белорусского объединения военнослужащих. В 1995-2004 годах – председатель Белорусской социал-демократической партии «Народная Громада». Один из немногих белорусских публичных политиков, не только участвующих в массовых оппозиционных митингах, но и до конца остающийся во главе колонны. Из лидеров белорусских партий – абсолютный рекордсмен по «отсидкам» в тюрьмах. В декабре 2004 года исключен из партии в результате внутрипартийного противостояния.
[Закрыть]. Вопрос у него был один:
– Лукашенко суверенитет сдаст?
– Нет, – не раздумывая, ответил ему я.
– Тогда мы будем его поддерживать.
Однако другие представители демократического лагеря не спешили оказывать содействие молодому главе государства.
Председателю Объединенной демократической партии Беларуси Александру Добровольскому я позвонил сам, чтобы договориться о встрече.
– Приезжайте к нам в офис, – ответил Добровольский и дал адрес.
В условленное время я приехал. Как оказалось, на заседание какого-то выборного органа ОДПБ: осторожный Добровольский решил подстраховаться и не вести никаких переговоров кулуарно. С добросовестностью бывшего школьного учителя я выпалил заготовленную тираду о необходимости сотрудничества, о том, как новая власть нуждается в интеллектуальной поддержке демократов.
Меня скептически выслушали, Добровольский поблагодарил и обещал, посоветовавшись с товарищами по партии, позвонить… На этом все и закончилось.
Новой Администрации нечего было предложить партиям и «общественности», потому что она сама не вполне четко представляла себе, чего хотела. Реформы без демократии можно проводить, лишь опираясь на силу. Но если вы хотите править именно так, тогда при чем здесь вообще вся эта трескотня – «гражданское общество», «общественное мнение», «поддержка»? Выводите танки на улицу, как Пиночет, и реформируйте экономику!
Поднаторевший в политике Синицын не мог этого не понимать. Но ему нужно было «отрабатывать номер»: он не мог признаться ни мне, ни себе в том, что возводимое здание «государства, управляемого Лукашенко А. Г.»262262
Так остряки начали расшифровывать аббревиатуру «ГУЛАГ».
[Закрыть], не имеет ничего общего с демократией.
– Надо работать! Плохо работаете, Александр Иосифович!
– Как надо работать?
– Думай! Тебя поставили – ты и думай! Нужна концепция.
Я и придумал. И даже назвал это концепцией «приемлемой критики». Критиковать власть, согласно этой концепции, было можно, – но лишь до определенного предела. И конструктивно. Я даже придумал, как «научить» этому негосударственную прессу. Хотя бы в одной газете должны были появляться острые, но не переходящие «грани дозволенного» статьи-подсказки, критикующие власть и как бы подсказывающие конструктивное отношение к трактовке принимаемых ею решений.
Такой газетой могла стать «Белорусская деловая газета», только-только набиравшая авторитет. В ней сотрудничали лучшие журналисты – Юрий Дракохруст, Роман Яковлевский, Александр Старикевич. Острая, но вполне адекватная позиция газеты свидетельствовала, что «БДГ» вполне пригодна для уготованной ей роли.
Издатель «БДГ» Петр Марцев предложил мне при знакомстве:
– Почему бы вам самому не попробовать что-то такое написать. Мы ведь с вами оба, кажется, филологи?263263
Марцев не мог себе представить, что государственный служащий, каким был я, осмелится играть «свою партию», без согласования с начальством.
[Закрыть]
…Уже первая моя статья, вышедшая под псевдонимом «М. Ж.», с яростью обсуждалась в Верховном Совете, поскольку, мягко поругивая в ней Лукашенко, я накатил на парламент. Разумеется, особую ярость вызвало клозетное звучание моего псевдонима… Синицын тут же позвонил:
– Слушай, что там за писака такой объявился?
Я зашел и честно все объяснил.
– Смотри, Федута, доиграешься! – Синицын явно не намеревался оказаться в соучастниках моего проекта. – «Батька» уже дал команду разузнать, кто там такой смелый нашелся.
– «Батьке» я объясню, Леонид Георгиевич.
На следующий день я докладывал Лукашенко о работе управления. Доложил и о своей концепции. Умолчал только о своем авторстве.
– Понятно… – Лукашенко изображал полную доброжелательность – как всегда, когда решение им уже было принято и на человеке ставился крест. – Посмотрим, что из этого получится.
Уже через две недели, когда Виктор Гончар с размаха ушел со своего поста, концепция, как мне показалось, сработала. В комментарии говорилось, что Гончар совершил глупость, хуже – ошибку. Что ему нужно было работать, помогая президенту, – ради реформ, ради демократии и развития экономики… Вслед за «БДГ» отставку Гончара, как по команде, осудила едва ли не вся негосударственная пресса, о чем я с гордостью и доложил Лукашенко. Опять ни словом не обмолвившись о своем авторстве.
Как я сейчас понимаю, он уже знал, кто автор, и ждал от меня признания.
Но я был неопытным чиновником, мечтавшим о политике и своей самостоятельной роли в ней. Хотя бы о самостоятельной работе на своем участке. Мне казалось, что мы все делаем общее дело: направляем государство курсом демократии и должны друг другу доверять, радуясь многообразию оценок и суждений, плюрализму мнений и свободе высказываний. И Марцев, и все журналисты, с кем я общался, видели свою задачу именно в этом. А Лукашенко казался нам поначалу вполне перспективным гарантом демократического развития страны: ведь он-то пришел во власть из оппозиции и должен быть заинтересован в поддержке новых идей в обществе, в увеличении числа своих политических соратников. Сейчас, спустя десять лет, я вижу всю наивность и беспочвенность этих ожиданий. Я понял это раньше Синицына лишь потому, что по долгу службы «кувыркался» в «надстройке» – курировал идеологию, а Синицын занимался «базисом», где не все так сразу становится очевидным.
Мы искренне собирались строить новое здание – и Синицын, и Марцев, и чиновники, и журналисты – все вместе, хотя и по-разному. И вместе изобретали, каким оно должно быть.
Но мы были не нужны. В этом государстве уже был архитектор. И, в отличие от нас, он уже определился с его конструкцией.
