Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 44 страниц)
Вспоминает депутат Валентин Голубев:
«Несколько раз к нам подходили с уговорами, потом объявили, что в зале заседаний бомба. С собаками приходили офицер и солдаты. Один раз привели людей в кожаных куртках, как потом нам сказали, это были работники белорусского КГБ. Тесовец (начальник Главного управления государственной охраны МВД, депутат Верховного Совета. – А. Ф.) сказал им:
– Берите их, выводите отсюда.
Мы стали объяснять, что мы депутаты и находимся не где-нибудь, а в зале Парламента. Они выслушали нас и сказали Тесовцу:
– Бери сам и выводи.
Часов около двенадцати ночи мы все начали располагаться – кто-то в кресле, кто-то – в спальные мешки. И все задремали. Я лежал возле трибуны, рядом со мной – депутат Сергей Наумчик.
Сначала я услышал что-то странное в воздухе, даже трудно это пересказать: вот качается воздух, когда идет много людей – или строем, или даже не в ногу, но много людей. Кто служил в армии, знает, что даже на расстоянии это можно ощутить. В воздухе чувствуется. И потом я слышу: "дзынь-дзынь" – стук карабина от ремня автомата Калашникова о ствол – этот звук спутать невозможно.
Я не стал никого будить: по центральным ступенькам поднялся и открыл дверь, ведущую из зала заседаний Верховного Совета в фойе. Оно было ярко освещено и полностью забито вооруженными людьми. Возле дверей не с автоматом, мне кажется, а с ручным пулеметом стоял человек, который сразу направил его мне в живот. Все, кто стоял у дверей, были с ранцами и противогазами.
Я отступил и крикнул:
– Автоматчики!
В зале сразу зажегся свет. Стало нестерпимо ярко, и три или четыре человека, операторы с видеокамерами, начали снимать все, что происходит».
Говорит депутат Леонид Дейко:
«Дальнейшее происходило очень быстро. Распахнулись четверо дверей, и в зал хлынул поток военнослужащих, часть из них вооружена и в камуфляжной форме, а часть в черных костюмах, которые позволяли им быть довольно подвижными. И вот этот поток хлынул сверху, справа и слева по центральным проходам, а черная "зондеркоманда" – она запрыгала сверху вниз через сидения. Налетели и начали нас таскать, как только можно. Мои коллеги отмахивались, пробовали отбиваться. Количество людей в зале исчислялось сотнями.
Все закончилось быстро. Я еще помню, что показывал удостоверение и говорил:
– Что вы делаете? Это беззаконие.
Но это все было пустое. Люди эти, мне кажется, такие и есть по своей подготовке: у них отключаются мозги, им просто ставится задача, а все остальное при выполнении этой задачи их не интересует».
Валентин Голубев продолжает:
«Вначале на переговоры пришел Михаил Тесовец. Он потребовал, чтобы мы ушли, сказал, что в противном случае будет применена сила. Мы отказались. И как только он вышел, все двери в зал заседаний Верховного Совета раскрылись мигом, и полетело десяток-два людей в черной спортивной форме, в черных туфлях и в масках. Они летели, подпрыгивали, перекручивались в воздухе и кричали:
– Кия!
Я сейчас понимаю, что это был элемент устрашения, и это было правда страшно. Но это было так быстро! Они влетели, и сразу же за ними вошли люди в стеклянных масках с автоматами и встали по периметру по всему залу.
До меня эти черные не добрались, их было немного: может, десять-пятнадцать-двадцать человек. Они бросились на первые ряды. А впереди сидел Позняк. Они Позняку начали рвать рот, тыкать в глаза пальцы. Рядом с Позняком был Герменчук. Герменчук сначала их бил, а потом взял и с одного сорвал маску. После того как с него сорвали маску, этот человек сразу упал на пол и закрылся руками, чтобы его лицо не было видно. Наши ребята, которые были впереди, поняли, и начали и с других срывать маски. Но уже бежали люди без масок, с дубинками.
Я помню, нас вырывали вместе с креслами. (Когда назавтра сессия началась, кто-то говорил: "Может, этого не было, что вы рассказываете?" – "Но кто поломал эти кресла?!") Меня первым вырвали из кресла, и два человека крутанули мне руки вверх так резко, что я, стоя на ногах, стукнулся головой о пол. В этот момент мне дубинкой ударили по позвоночнику. И я просто перестал чувствовать ноги».
Все снималось на пленку. То, что увидит на ней Леонид Синицын, много лет спустя он охарактеризует одним словом: «Ужасно…» Потом добавит: «Впечатление, конечно, было удручающее. Круглый зал, и они стоят в углу, как сейчас помню. Движение людей в масках. Выносят депутатов. Крики. Шум. Такое тяжелое впечатление…».
В жизни все было, как в кинобоевике. Только вместо террористов «мочили» депутатов высшего законодательного органа власти, обладавших статусом неприкосновенности.
Леонид Дейко вспоминает:
«По несколько человек на каждого – заламывали руки за спину и волокли так, что голова твоя находится внизу – и все в страшно быстром темпе. Я хорошо помню, как меня волокли по мраморным лестницам вниз. Вокруг было полно людей». Валентин Голубев:
«Хлопцы, похоже, были на срочной службе, потому что некоторые просили:
– Не дергайтесь, мы не хотим вам делать больно. Но все равно руки мне держали так, что голова была где-то на уровне колен. Рядом со мной вели Антончика, и где-то рядом – я не мог головы поднять, чтобы что-либо видеть – был депутат Коля Крыжановский, который кричал: "Что вы меня трогаете?! Я старый человек, вы мне в дети годитесь…" Голосил, как в деревне по покойнику.
Потом меня вывели. С двух сторон, чтобы мы не вырвались, стояла простая милиция, охрана Дома правительства. Увидев милиционеров, говорю:
– Как же вы можете? Вы же видите, что совершается антизаконный акт!
Кто-то ответил за всех:
– Мы не виноваты. Нас подставили. Мы этого не желаем. Мы просто стоим».
Они просто стояли…
Леонид Дейко продолжает:
«– Когда уже тащили, я хорошо запомнил, что на лестничной клетке, поближе к выходу, стоял невысокий мужчина в черном пальто и шляпой закрывал лицо. Запомнилось первое ощущение тогда, что он не столько закрывал лицо, сколько демонстрировал: "Посмотрите. Я к этому не имею отношения… Мне стыдно". Я сообразил, что это был зампредседателя Комитета госбезопасности Валерий Кез».
А вот что говорит сам Валерий Кез:
«Я тяжело пережил то, что участвовал в этой акции. У меня был сложный разговор с Бролишсом188188
Язеп Бролишс – следователь Прокуратуры Республики Беларусь по особо важным делам. Получил известность, доказав, что массовые захоронения в урочище Куропаты относятся ко временам сталинских репрессий, а не Великой Отечественной войны.
[Закрыть], мне крайне стыдно было с ним разговаривать, и я в принципе даже ничего не скрывал. Я для себя сделал тогда вывод, что больше нив каких акциях такого рода участвовать не буду. Никто меня ни под каким предлогом не заставит, я лучше уволюсь. Это моя Родина. Не хочу, чтобы обо мне думали, как о бандите, который разгонял парламент. …Была ли дана команда их бить, я не помню. Она могла быть отдана непосредственно в зале, когда они начали сопротивляться. А план был: если будут сопротивляться – выносить. Выносить, бросать в автобус или машину и увозить их подальше».
Валентин Голубев:
«Когда вывели меня во внутренний дворик, там стояла машина-"воронок", с внутренними решетками. И там командовал офицер, который заставлял солдат бросать нас прямо в машину. Четыре человека брали одного, раскачивали и швыряли его, чтобы он летел лицом туда, в "воронок". У меня очки, я перед тем, как садиться в президиум, – у них металлическая оправа – дужки загнул. И я когда летел, страшно боялся, что очками ударюсь. Я представил, как эта оправа войдет мне в лицо… Не знаю, как я смог повернуться, чтобы удариться затылком, а не лицом. …Избили очень Сашу Шута, у Позняка потом брали анализ мочи – сразу пошла кровь».
Вероятно, Позняка били по почкам; это больно.
«И врачи-женщины плакали», – вспоминает Голубев.
Это было потом, когда их уже осматривали врачи…
Лукашенко, Шейман, Тесовец сделали политическую карьеру, будучи депутатами одного созыва с теми, кого в эту ночь избили дубинками, – с их ведома, с ведома новой власти. Они четыре года сидели с ними в одном зале, ели в одном буфете и нажимали одни и те же кнопки для голосования… Иногда – и это можно проследить по стенограмме – они даже выступали заодно.
Сегодня Синицын, как и Кез, не помнит, было ли принято решение об избиении189189
Такова логика памяти: сопричастные к таким событиям – иногда непроизвольно – стараются забыть самое неприятное.
[Закрыть]. «Во всяком случае, при обсуждении этого не звучало, – говорит Синицын. – Считалось, что, как положено, освободим здание, вынесем всех. Целенаправленно разгонят и…» И – что? В какой форме должен был происходить «целенаправленный разгон»? Зачем вообще понадобилось «освобождать здание»?
Это хорошо знал Лукашенко. Он не здание от депутатов собирался освобождать. Он «освобождал» парламент от способности сопротивляться.
…Итак, депутатов избили и «эвакуировали» из занимаемого ими по праву помещения. «Эвакуировали» – это слишком красиво. Их просто вышвырнули. Рассказывает Валентин Голубев:
«Нас везли простые милиционеры, был офицер, который молчал, и два солдата срочной службы. Один из них спросил:
– Куда вас отвезти? Я сказал:
– В парламент, в бывшее здание ЦК то есть190190
Напомним, что депутатские кабинеты располагались тогда в бывшем здании ЦК компартии Беларуси, а сессии проводились в Овальном зале Дома правительства.
[Закрыть].
– Туда запрещено везти.
– В БНФ.
– Тоже запрещено.
– К Дому искусств.
И вот нас выбросили возле магазина "Океан"»191191
Дом искусств и магазин «Океан» расположены в пяти минутах ходьбы от штаб-квартиры БНФ, так что, получается, туда избитых депутатов и доставили – тех, кто пожелал.
[Закрыть].
Возможно, эти запреты касались только лидеров Белорусского народного фронта, потому что, например, депутата Леонида Дейко выбросили из машины именно возле бывшего здания ЦК – демонстративно.
Ночь прошла в попытках депутатов «оформить побои» в прокуратуре и медицинских учреждениях. Потом собрались в гостиничном номере, где жил Леонид Дейко, начали обсуждать, что делать.
Очередное заседание сессии должно было состояться 12 апреля, в день космонавтики.
Оно и состоялось.
Правда, началось не с самого утра – в 12 часов. Началось с обращения членов Президиума Верховного Совета, которое озвучил депутат Борис Савицкий, к спикеру парламента:
«Большинство членов Президиума на утреннем заседании считало сегодня невозможным проводить заседания в этом зале. Несмотря на это вы начали здесь заседание, как ни в чем не бывало»192192
Стенограмма 16-й сессии ВС БССР 12-го созыва, № 95-96.
[Закрыть].
Мечислав Гриб был вынужден защищаться:
«Вы знаете, сейчас есть большое противостояние, и, может, сейчас достаточно одной искры, чтобы развязать войну. Кому она нужна?»193193
Там же.
[Закрыть].
Гриб заметно нервничал. Вспоминает Леонид Дейко:
«Мне показалось, что, возможно, он и не ожидал, что это мероприятие закончится таким вот силовым методом. Для него это тоже было в какой-то степени неожиданностью».
Похоже, что Председатель Верховного Совета на самом деле не ожидал ничего подобного. Его уверяли, что все обойдется вполне мирно. И сессию он начал не в 9.30 утра, а в 12.00 по объективной причине:
«Ко мне в 8 часов позвонил по телефону Синицын и сказал, что еще саперы не закончили всю работу и до 12 часов будут работать… Также до 12 часов на работе не было никого в Администрации Президента и у Председателя Кабинета министров. Так меня уверил Синицын и так отвечали дежурные. Потом я связался с президентом (также состоялся разговор по этому вопросу)…»194194
Там же.
[Закрыть]
Понятно, что и президент попросил Мечислава Ивановича не превращать, так сказать, рабочий момент в трагедию (работают саперы, подождите до 12.00 – и подождали).
Но депутаты не успокаивались. Впервые был столь вероломно нарушен принцип парламентской неприкосновенности. Избиение было демонстративным, законность нагло попрана в присутствии должностных лиц, по долгу службы обязанных ее защищать. Совершено тягчайшее государственное преступление.
Когда в зале появился начальник Главного управления государственной охраны депутат Михаил Тесовец, спикер был вынужден просто утихомиривать коллег-парламентариев:
«Позовите в зал охрану. У нас не будет самосуда». И основания для таких призывов у Гриба были. Вспоминает Валентин Голубев:
«Помню, я сразу погонял по залу Тесовца, – я его хотел убить… Никто его от меня не защищал, только бегали два кагэбэшника и говорили:
– Валентин Федорович! Не в зале заседания! Не в зале заседания!».
Зал гудел. Вставали депутаты, рассказывали о том, как их избивали. С «информацией» выступили все тот же Тесовец и министр обороны Анатолий Костенко. Мечислав Гриб сообщил о том, что республиканская прокуратура возбудила уголовное дело по факту избиения депутатов…
После перерыва на сессию приехал Лукашенко. Оппозиция вышла из зала в знак протеста; как сформулировал Зенон Позняк, «парламент, в который введены войска, уже не парламент».
Лукашенко, как всегда, говорил о себе в третьем лице:
«Знал или не знал Президент о том, что происходило здесь в моей резиденции, в резиденции правительства? Уважаемые депутаты! Ну конечно же знал. …Президент не просто знал. Президент каждые 30 минут был информирован (как глава государства) министром обороны о том, что происходит здесь, в Доме правительства»195195
Стенограмма 16-й сессии ВС БССР 12-го созыва, № 95-96.
[Закрыть].
Это признание было очень важным: депутатов избивали с ведома главы государства.
Дальше – полная неожиданность:
«Непосредственная моя роль была в защите жизни этих людей».
Оказывается, он таким образом защищал депутатов. Взрывчатку не нашли – виноват ли в этом президент? Тем более, «ведь ужас просто», что там творилось:
«Когда мне Тесовец со слезами на глазах позвонил около 12 часов ночи и сказал: Александр Григорьевич, не получается по-хорошему, повынимали ножи, достали лезвия… Первое, говорят, вскрываем вены, отрезаем себе головы и вас повырезаем, кровью зальем здесь все. Ну извините, такие угрозы в резиденции президента – это уже слишком… Поэтому мы покажем народу эту пленку, и не только эту»196196
Там же.
[Закрыть].
Президент не сдержал слова, данного публично. Эту пленку так никто и не увидел – кроме Леонида Синицына, премьер-министра Михаила Чигиря да еще нескольких причастных лиц. Я пытался узнать, какова ее судьба, но мало преуспел. Синицын утверждает:
«Мне утром принесли эту кассету, я посмотрел ее. Позвал Михаила Чигиря: "Посмотри, что там происходило". Мы посмотрели кассету и потом она оказалась у Заметалина. Я передал ее Заметалину».
Далее произошло то, что неминуемо должно было произойти: кассета исчезла.
Власть, совсем недавно так нагло преступившая Закон, вдруг заметалась, пытаясь уничтожить видеоулики. Оно и понятно: ведь покажите народу, как громилы из спецназа избивают известных всей стране политиков, и вряд ли симпатии будут на стороне тех, кто отдал приказ об избиении.
Впрочем, это еще смотря кто будет оценивать увиденное. Вспоминает Валентин Голубев:
«Неприятно резануло, когда Николай Дементей усомнился:
– Не может быть, чтоб вас били!
Депутат Саша Шут вышел и поднял рубашку перед Верховным Советом. Спина вся была в синих кровавых шрамах. И Дементей сказал:
– Правильно, мало били!».
Но это – бывший спикер Дементей. Таких людей власть могла не бояться, потому что они всегда на ее стороне197197
Что, кстати, Лукашенко признает в 1996 году, «делегировав» Дементея в верхнюю палату сконструированного им «ручного» парламента.
[Закрыть]. И, в конце концов, били оппозицию, а не парламентское большинство. Не их били. Не Гриба, не Дементея – это главное.
А вот народ… Народ, увидев хладнокровное избиение безоружных людей, мог повести себя по-разному, и это все хорошо понимали – и Лукашенко, и Синицын, и Тесовец. Зачем разжигать страсти, «дразнить гусей»?
Спустя некоторое время дело тихо прикрыли. Депутаты перестали быть депутатами, ключевых свидетелей допросить не удалось. Следствие признало собственное бессилие – перед грубой силой, примененной высшей властью. И вопрос, который волновал тогда всех, остался без ответа.
Зачем же все-таки понадобились Лукашенко все эти «маски-шоу»?
Все за тем же, о чем уже сказал Зенон Позняк, предельно точно обозначив смысл происшедшего: «Парламент, в который введены войска, уже не парламент»198198
Стенограмма 16-й сессии ВС БССР 12-го созыва, № 95-96.
[Закрыть].
Именно этого и добивался президент: парламент должен быть деморализован, унижен, лишен способности воспользоваться данной ему Конституцией властью. Недаром ведь Лукашенко внес в список вопросов на референдум пункт о возможности роспуска Верховного Совета решением президента. И в этом деморализованном, обреченном парламенте он вещает, токует глухарем, как раз и разжигая страсти:
«Ведь дело не в моем характере. Дело в той ситуации, которая складывается в Республике Беларусь. Ну не могу я допустить, чтобы наш клочок земли пылал, как все соседи. Ну не могу я допустить, чтобы были эти конфликты… Но вы видите, что происходит. Но вы же видите! В России передали сегодня: Беларусь как никогда близка к гражданской войне. Российское радио передает»199199
Там же.
[Закрыть].
Никакой гражданской войны нет. Но крик действует на оставшихся в зале. Большинству из них даже выгодно, чтобы президент победил: вот сейчас все эти смутьяны во главе с Позняком наконец-то заткнутся! И пусть Лукашенко мстит им за наше поражение 1991 года! Неважно даже, что он намекает: ребята, не только оппозиции, но и всем вам недолго осталось сидеть в этом зале – выборы на носу!
Я долго не мог понять, почему Мечислав Гриб в тот момент занял худшую из возможных позиций – попытался сделать вид, что ничего страшного не случилось? И неожиданно нашел для себя ответ в одной его реплике, оставшейся в стенограмме той сессии: «У нас голодовка не запрещена. Все в соответствии с законом».
Так спикер парламента реагирует на заявление Зенона Позняка о том, что оппозиция намерена голодать в знак протеста. «В соответствии с законом» – это значит без видимых нарушений, в пределах полномочий. Хотите голодать – голодайте!
Но и президент, получается, действовал в рамках своих полномочий, когда отдавал приказ об «эвакуации» голодавших накануне ночью. И полковник Тесовец всего лишь исполнял приказ, как оказалось, согласованный с главой парламента.
Мы отчасти можем себе представить – благодаря известной говорливости Лукашенко, – о чем беседовали по телефону Гриб и Тесовец накануне «эвакуации»:
«Последний раз, когда ему (Грибу. – А. Ф.) было доложено о том, что происходит, он задал вопрос Тесовцу, по его информации:
– Угрожает ли жизни людей ситуация?
– Да, угрожает!
– Тогда действуйте по нормам закона, по инструкции. Надо людей эвакуировать»200200
Там же.
[Закрыть].
И Гриб факт этого разговора не опроверг.
«– Гриб, по большому счету, должен был быть там, – считает Валентин Голубев. – Гриб не имел права уезжать из Верховного Совета к себе на дачу, когда грозила опасность и зданию Верховного Совета, и большой группе депутатов».
А с другой стороны – почему бы и не уехать? Ведь все – по нормам закона!
Оппозиция была избита, но еще не «добита». Она могла воспрять духом и помешать Лукашенко выиграть референдум, а выиграть ему нужно любой ценой.
Здесь на горизонте и возникает Владимир Заметалин, тот самый, в чьем кабинете исчезла видеозапись избиения депутатов.
Тихий человек в затемненных очках, Владимир Заметалин появился в нашей истории еще в роли пресс-секретаря премьер-министра Вячеслава Кебича. Он был типичным армейским политработником, прямолинейным в методах, который стремился к победе любой ценой, поскольку победа, как известно, списывала все.
Во время предвыборной компании Кебича Заметалин сражался со штабом Лукашенко, доказывая всем, каким огромным несчастьем для страны будет избрание Александра Лукашенко на высший государственный пост. Вячеслав Кебич – вот достойный президент!
Но Кебич проиграл, и Заметалин остался без должности. Что он умел в то время? Служить, разумеется, не столько идее, сколько ее властным носителям. Поэтому он был просто обречен оказаться рядом с Лукашенко – конечно, если тот этого захочет. И тот захотел.
Глава Администрации Леонид Синицын сопротивлялся назначению Синицына так долго, как мог. Меньше всего ему был нужен в команде перебежчик из стана противника. Но Синицына поставили перед фактом: Заметалин был назначен начальником управления общественно-политической информации Администрации.
И Синицын понял, что скоро ему придется уходить. Пусть еще и не сейчас. Но уж точно как только Заметалин «выиграет референдум» – для чего он и был призван.
Для чего был призван, с того и начал. Первым детищем нового «главного идеолога» стал посвященным «разоблачению» белорусских «националистов» «документальный фильм» – «Ненависть: Дети лжи».
Снимал «кино» Юрий Азаренок201201
Юрий Азаренок – режиссер, специализирующийся на пасквилях, «облищающих» белорусскую оппозицию. Некоторое время исполнял обязанности пресс-секретаря Республиканской прокуратуры (во времена Виктора Шеймана).
[Закрыть], по злой воле рока – ученик известного кинодокументалиста, народного артиста СССР Виктора Дашука, который и научил его – в первую очередь, как оказалось, – эффекту Кулешова.
На заре кинематографа режиссер Лев Кулешов проделал эксперимент. Он распечатал на пленке один и тот же крупный план – лицо «звезды» немого кино Ивана Мозжухина. И склеил (смонтировал) мозжухинское лицо с тремя другими планами: дымящаяся тарелка супа, который жадно ест человек; тело умершего ребенка; прекрасная девушка. Одни и те же зрители, глядя на три прокрученные перед ними фрагмента пленки, видели разное: герой голоден; герой обезумел от горя; герой влюблен и исполнен нежности. Но лицо было одно и то же, и выражение его не менялось!
Значит, дело не в том, что играет актер, а в том, что видит зритель. А то, что он видит, зависит от того, с чем режиссер смонтирует изображение. Это получило название «эффекта Кулешова». Монтаж стал главным средством кинематографической выразительности.
Возьмем оппозицонный митинг. Смонтируем его изображение с изображением гитлеровского парада, и получится, что оппозиция – фашисты. На этом приеме и построен фильм Азаренка.
Я пересмотрел его. Ни в одном высказывании лидеров БНФ нет ничего, что роднило бы их с фашистами. Приплясывающих подростков, смонтированных стык в стык с приплясывающим фашистом, с таким же успехом можно было смонтировать с приплясывающим Петром Алейниковым в пырьевских «Трактористах». Позняк говорит о Куропатах, Трусов и Наумчик – о символике, Статкевич – о языке. Где их ненависть и почему они – «дети лжи», непонятно.
Но фильм произвел шоковое впечатление на всех. «Эффект Кулешова», использованный Азаренком, подействовал. По телевидению его показали дважды, причем второй раз – по личной просьбе самого Александра Лукашенко.
