Текст книги "Лукашенко. Политическая биография"
Автор книги: Александр Федута
Жанры:
Политика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 44 страниц)
Лукашенко выиграл референдум 14 мая 1995 года. Причем свой первый референдум он выиграл подло (если давать нравственную оценку применению таких «приемов», как «Дети лжи»), но честно (если говорить о подсчете голосов). Большинство в обществе поверило своему президенту, это очевидно.
«Герб и флаг – это поиск символики, которая отображала тот период состояния общества, – оправдывается Леонид Синицын. – Эту символику хотело общество. Это и референдум показал».
Трудно возразить против этого. Но когда политик в подобной ситуации руководствуется исключительно желанием «отобразить тот период состояния общества», значит, ему безразлично прошлое и он не слишком далеко заглядывает в будущее.
Референдум проводился в день выборов депутатов Верховного Совета 13-го созыва. Я был выдвинут кандидатом в депутаты моими бывшими коллегами и учениками в родном городе Гродно и хорошо помню, как и те избиратели, кто был за смену символики, и те, кто был против, смотрели на меня как на врага. После моего ухода из власти прошло еще немного времени, для всех я оставался «человеком Лукашенко». Кто-то ненавидел меня за то, что я «привел к власти Лукашенко», а кто-то – за то, что я «предал Лукашенко». Но самое большое впечатление произвела на меня встреча с избирателями в одной из школ, когда пожилая учительница набросилась на меня:
– Символику меняете? А о нас вы подумали?! Четыре года не прошло, как мы объясняли детям, почему заменили герб и флаг! Сейчас – снова? Вы что, нас за проституток держите?!
Понятно, что крик был обращен не ко мне лично: о ненужности смены символики я много говорил в ходе предвыборной кампании. Но ей не к кому еще было обратить свою боль: действительно, не прошло и четырех лет…
Результаты референдума еще не были оглашены официально, а на крышу президентской резиденции взобрался «завхоз республики» Иван Титенков с сопровождающими лицами. Флаг, еще даже не утративший статус государственного, разодрали в клочья, и управляющий делами президента собственноручно расписался на лоскутах.
Эти лоскутки потом тайком продавались по сто долларов: в такую сумму, разумеется, оценивалась не подпись управляющего делами президента202202
Говорят, что она «стоит» намного дороже.
[Закрыть], и не материал, на котором он ее поставил. Ценился символ: в конце концов, не каждый день завхозы расписываются на клочках национальной святыми.
Говорит Валентина Тригубович:
«В тот день, когда Титенков порвал флаг, я вернулась домой. И сразу в прихожей я села на пол, и слезы потекли сами. Янка, сын, вышел из своей комнаты (он уже знал, что произошло), поднял меня с пола и сказал:
– Мама, мы все это вернем.
Ему было тогда тринадцать лет. И я верю, что это поколение все вернет».
Действо на крыше снимались видеокамерой. Пленка разошлась по рукам, уже на следующий день запись видели многие.
Вспоминает историк и правозащитник Татьяна Протько203203
Татьяна Протько – кандидат физико-математических наук, историк науки и общественно-политической борьбы, автор фундаментального труда по становлению советской тоталитарной системы. Председатель Белорусского Хельсинкского комитета.
[Закрыть]:
«Мы с редактором одного из белорусских издательств Змитером Санько зашли к дежурному прокурору – его фамилия была Позняк, – и я говорю:
– Вот такая ситуация. Я гражданка Беларуси. Совершено тяжкое преступление, и я хочу, чтобы преступник был привлечен к уголовной ответственности.
Бедный прокурор покраснел – я таких красных людей нигде больше не видела. Он спрашивает:
– Кто это сделал?
Я отвечаю:
– По моим сведениям господин Титенков.
– А он должностное лицо или нет? Потому что если такое совершает должностное лицо, то это обстоятельство усиливает тяжесть преступления.
– Я не знаю. Вы должны знать, должностное лицо он или нет.
Прокурор выясняет, что управляющий делами президента является должностным лицом. Я написала заявление, он его взял и пошел куда-то. Вот мы сидим со Змитером и думаем, возьмут или не возьмут заявление. Он вернулся и говорит:
– Да, я приму заявление».
Явное недоразумение с тем, что заявление было принято, объясняется просто: прежний генеральный прокурор Василий Шолодонов уже сдал свои полномочия, а новому, Василию Капитану, еще предстояло проходить утверждение в своей должности на Верховном Совете. А кто его знает, как отреагирует парламент на экзекуцию, совершенную над государственным флагом. Так что лучше подстраховаться.
Запись решили просмотреть коллегиально. Татьяну Протько как заявителя пригласили на просмотр исторической ленты. Она вспоминает:
«Меня обнадежило, когда сидевший со мной рядом молодой человек – он был начальником криминалистической лаборатории – сказал:
– Если надо, мы с каждого по этой пленке сделаем портрет. Людей за мешок картошки сажают, а здесь чисто уголовное преступление, чистая статья. Никуда не деться.
И когда идет просмотр (я сижу в первом ряду, за мной прокуроры), – слышу комментарии:
– А может, это он брюки рвет.
Там был слышен треск разрываемого флага. Я поворачиваюсь и говорю с возмущением:
– А вы проверьте, что он рвет – брюки или флаг. Без штанов оттуда никто не вышел. Вы проверьте. Я поэтому и обратилась к вам.
Ну и тут, конечно, на него зацыкали, ведь все было видно очень хорошо: как они пишут, расписываются и ставят дату».
«На видеопленке вместе с Титенковым зафиксированы несколько участников этой позорной акции. Слышно также их разговор:
– Ну, если это Позняк увидит…
– Пусть он задушится!»204204
Войтович Н. Разорвали флаг // Свабода. 1995. 19 мая.
[Закрыть]
Татьяна Протько продолжает:
«Я на эту реплику отвечаю:
– От такого покончил бы с собой не только Позняк. Мое чувство оскорблено. Я оскорблена как белоруска».
На это и рассчитывали. Оскорбление было нанесено Беларуси, всем ее патриотам, демонстративно. Теперь Лукашенко мог спокойно посмотреть, кто как на это отреагирует.
Но прокуратура сумела выйти из «затруднительного положения».
Татьяна Протько:
«Потом вызывает меня следователь Новиков – месячный срок кончается, – и такой счастливый, говорит:
– Татьяна Сергеевна! Я придумал!
– Ну и что вы придумали?
Он и показывает мне решение, о том, что Титенков как управляющий делами президента проводил утилизацию изношенного полотнища флага с нарушением действующей инструкции. И маленькая приписочка: "Об этом проинформирован президент"».
А я ведь помню следователя Новикова. Молодой блондин, именно он, как мне кажется, еще во времена Кебича изучал вопрос о том, имеет ли право Союз молодежи Беларуси считаться правопреемником ЛКСМБ и ВЛКСМ. Допрашивал меня и других руководителей организации, строго отстаивая букву закона.
Второй раз мы встретились, похоже, с тем же следователем Новиковым уже в 1998 году. Его заинтересовало, какой смысл я вкладывал в формулировку: «Президент слаб». Я ответил силлогизмом: «Президент – человек. Все люди слабы. Следовательно, и президент слаб».
Теперь, узнав, что этот прокурор так ретиво «отмывал» Ивана Титенкова, думаешь, что люди, действительно, слабы, даже прокуроры…
Хотя пусть я и путаю, и это был другой следователь, все равно: люди – слабы…
Татьяна Протько, как она признается, «конечно, сказала там все, что думала про прокуратуру и про следователя:
– Флаг – это символ. Если мы символы свои не сохраняем, тогда вообще нет народа, нет общества, и все кончается. Сегодня вы не поддерживаете оппозицию, покрываете должностные преступления, а завтра ваша дочка будет изнасилована, потому что преступление не знает своих и чужих; когда не действуют силы закона, а действует закон силы, тогда нет своих и чужих – все попадают в эту мясорубку.
И что вы думаете? Новиков мне говорит:
– Я вас привлеку за оскорбление прокуратуры.
– Ах, – говорю, – меня можно привлечь за оскорбление прокуратуры? А Титенкова за оскорбление национального флага – невозможно? Слабо?».
Так было закрыто дело об оскорблении национальной гордости белорусов. На ее «утилизацию», вероятно, также рассчитывал Александр Лукашенко.
Четырнадцатого мая 1995 года состоялся не только референдум. Состоялись еще и парламентские выборы. Точнее, не состоялись: не было избрано даже простое большинство от числа депутатов Верховного Совета, предусмотренного Конституцией. Явка на референдум чудесным образом совпала с неявкой на выборы, хотя голосовал один и тот же электорат. В 141 округе из 260 выборы не состоялись из-за неявки более половины избирателей. Но референдум состоялся и там205205
Это «белорусское электоральное чудо» потом будет повторяться в еще больших масштабах. Но основа его закладывалась тогда.
[Закрыть].
Президент не хотел этих выборов. Все, что он публично говорил во время предвыборной парламентской кампании, сводилось к одному: вас все равно обманут. Избиратели расшифровывали это как: «Не ходите голосовать!» – и не шли.
Но выборы выявили, какие именно настроения Царили в умах большей части избирателей.
Это была первая избирательная кампания в условиях реальной многопартийности. Коммунисты смогли провести в Верховный Совет 13-го созыва 28 депутатов, аграрии – 30. Демократический блок и Гражданское согласие – только по одному депутату. Выборы проиграли лидеры всех демократических партий и даже бывшие демократические кандидаты на пост президента: Зенон Позняк, Геннадий Карпенко, Станислав Шушкевич.
Понятно, почему были обречены на проигрыш демократы: в массовом сознании они ассоциировались с Белорусским народным фронтом, а основная идеологическая кампания велась как раз против БНФ и его союзников. Им больше всего и досталось в ходе выборов.
Но в целом выборы 1995 года все же еще отличались от того, что стало происходить в стране после 1996 года. Хотя бы в том, что власть еще не мешала всем кандидатам подряд. И машина массовых фальсификаций, и пресс административного давления еще не были отлажены. Все-таки оставалось подобие соревнования идей, пусть не вполне честного (оппозиции уже давно не давали телеэфира), но все-таки соревнования.
А в результате республика оказалась без законодательной власти…
Полномочия старого Верховного Совета закончились, а новый никак не мог начать работать. Такое положение вполне устраивало Александра Лукашенко. Он неоднократно подталкивал Верховный Совет 12-го созыва к прекращению пленарных заседаний и даже провел встречу с избранными депутатами 13-го созыва, недвусмысленно намекая, что и в этом составе (то есть без представителей оппозиции, у которых оставался шанс попасть в состав парламента на довыборах) они могли бы начать свою работу. Пойди они на это, и Верховный Совет сразу утратил бы легитимность, что только и нужно было Лукашенко206206
По Конституции Верховный Совет считался легитимным, лишь при условии, что было избрано большинство депутатов.
[Закрыть]. Но эта идея не прошла. Новые парламентарии заявили о приверженности Конституции и готовности дожидаться, пока будут доизбраны остальные депутаты.
Тут вновь на сцену вышел Мечислав Гриб.
Хотя Верховного Совета 12-го созыва де-факто уже не существовало, Мечислав Гриб созывал очередную сессию. В строгом соответствии с Конституцией.
Ход был неожиданный. Ведь депутаты уже несколько месяцев назад, сразу после «мордобоя», как это водится у славян, выпили на церемонии роспуска Верховного Совета, простились со своими мандатами, сфотографировались на память. Точка была поставлена. И вдруг оказывается, что это не точка, а всего лишь многоточие…
И сессия начала свою работу.
Кворум собирался не всегда и с большим трудом: Лукашенко заботился. Часть депутатов переманили к нему на работу, кого-то просто «попросили» не приезжать в Минск под угрозой увольнения. Президентским Указом № 336 депутатов лишили статуса неприкосновенности. Но многие приехали. Видимо, те, у кого чувство чести пересилило страх.
Вольно или невольно Гриб и сопротивлявшийся роспуску Верховный Совет дали понять Лукашенко, кто именно его основной враг. Разумеется, не сам Гриб – его время стремительно проходило. Тем более не его бывшие соратники, с которыми Лукашенко успел расквитаться, не приструненное правительство, не усмиренная пресса, не «диванные» партии и не безынициативные профсоюзы. И даже не Верховный Совет.
Его главным врагом – и это стало уже совершенно ясно – была Конституция, которая мешала ему жить и править в соответствии с собственными представлениями.
Очевидно, что Лукашенко готов был уничтожить Конституцию. Но предварительно следовало порвать со всеми своими прежними обязательствами.
Лукашенко понадобилось окончательно расстаться с собственным прошлым, которое олицетворял первый человек в его предвыборной команде и второй человек в государстве – глава его Администрации Леонид Синицын. Синицын дружил со многими депутатами, помнил посиделки и пьянки, был на ты даже с оппозиционерами. Да и старую команду цементировал фактически именно он.
Его отдаление от «тела» началось уже весной 1995 года. Это стало заметно по тому, как вдруг опустела его приемная, где раньше гул стоял от толпившихся просителей, по тому, как все реже и реже звонил желтый телефон без диска – прямая связь с президентом. Его мнение при кадровых назначениях перестало быть решающим: кандидатуры новых назначенцев всплывали неизвестно откуда. Одним словом, признаки надвигающейся опалы были заметны любому чиновнику.
Синицын сам понимал, что стилистически выпадал из нового времени, в котором дискуссии заканчивались применением дубинок спецназа. Лукашенко уже не были нужны соратники, ему нужны были солдаты. А пример Заметалина продемонстрировал ему, что лучший солдат – это ранее проштрафившийся солдат, а лучший служака – вообще тот, кто пришел к тебе из стана противника.
Седьмого октября 1995 года Александр Лукашенко отстраняет от должности главы Администрации Леонида Синицына и его место занимает Михаил Мясникович, бывший руководитель предвыборного штаба Вячеслава Кебича, оставленный Лукашенко в правительстве в должности вице-премьера.
Мясникович был не просто вице-премьером. Еще в 1994 году, во время выступления Александра Лукашенко перед руководящими сотрудниками КГБ, последнего попросили ответить на записку: «Как вы поступите с самым богатым человеком страны Михаилом Мясниковичем?» Ответ последовал незамедлительно:
– По заслугам.
Тогда ответ кандидата в президенты выглядел вполне конкретным, сегодня же ясно, что был крайне двусмысленным: вполне возможно, что основной «заслугой», за которую Мясниковича оставили в правительстве, было сокрушительное поражение Вячеслава Кебича207207
Это поражение, кстати, подтвердило его аппаратное «прозвище» – «Гробовщик». Так называли Мясниковича те, кто помнил, что он начинал свою карьеру в качестве главного инженера «спецхозяйства» белорусской столицы – правительственного кладбища.
[Закрыть].
Знаковым было не только увольнение Синицына с поста главы Администрации. Знаковым стало и назначение его преемника. Вся «вертикаль» власти должна была усвоить: прежнего борца с чиновниками старой школы нет.
Лукашенко решил реставрировать старую систему управления, ибо только эта система могла гарантировать ему спокойное пребывание на вершине власти вплоть до «гонки на лафетах» – почетных похорон на том самом кладбище, где когда-то молодой Михаил Мясникович сопровождал в последний путь видных деятелей Коммунистической партии Беларуси.
Лукашенко нужна была стабильность собственной власти. Правда, пока он еще не думал о том, что наивысший процент стабильности – как раз на кладбище. По молодости он туда не собирался. Вначале следовало похоронить своего главного врага. Он уже знал, как мы помним, его имя, и готовился сразить его.
Предстояло похоронить Конституцию.
Часть III. Противостояние
Двадцать пятого июля 1996 года приемная заместителя премьер-министра Кабинета Министров Республики Беларусь Синицына Л. Г. была пуста. На столе в двух вазах стояли цветы, которых было подозрительно мало. Секретарь Елена Александровна, привычно улыбаясь, открыла дверь и пропустила меня.
Я пришел поздравить своего бывшего шефа с днем рождения. Он еще был вице-премьером, а я уже работал заместителем главного редактора в оппозиционной «Белорусской деловой газете». То есть мы были по разные стороны баррикад. Но в мой день рождения он звонил мне, а в его день рождения я приходил к нему с традиционным поздравлением.
В кабинете цветов было больше, но все-таки не так много, как в 1994 году, когда глава Администрации через пять дней после инаугурации Александра Лукашенко отмечал свое сорокалетие. Может быть, дата сейчас была не столь круглая. А может, уже что-то, еще не случившееся, витало в коридорах власти.
В комнате отдыха, куда гостеприимный хозяин провел меня, стояла откупоренная и на треть опорожненная бутылка дорогого коньяка, на блюдечке аккуратно порезанный лимон. Почти полная коробка конфет свидетельствовала, что до меня посетителей было немного.
– Зря ты ушел, – вздохнул Синицын после того, как мы пригубили и отставили рюмки. – Не нужно было торопиться. Видишь, что получилось… Витя ушел, ты ушел. Были бы рядом, ему бы легче было.
«Витя» – это о Гончаре.
– Кому – ему?
– Ему. Александру Григорьевичу. Ведь можно работать. Можно, что бы ты там в газете своей ни писал. Вы, романтики, сбежали, нас, прагматиков, бросили. Мы теперь расхлебываем, поднимаем экономику… Видишь, какой рост?
Рост экономики чувствовался не только по дорогому коньяку и роскошному галстуку именинника, но и по стоявшим в шкафу моделям белорусских тракторов и трубоукладчиков: остались после совместной белорусско-казахской выставки.
На рабочем столе лежал подаренный мною два года назад миниатюрный томик сонетов Шекспира.
– Рынок все отрегулирует. Вы этого не захотели понять, – убеждал меня Синицын, заводясь все больше и больше. – Придут капиталы, инвесторам понадобятся нормальные законы, нормальная политическая система. Ведь без этого деньги не придут в страну никогда!
– А он это понимает?
– Александр Григорьич-то?! Он ведь прагматик! Он все лучше всех понимает. Когда хочет…
Речь Синицына становилась все менее убедительной. Он это и сам, вероятно, чувствовал, а потому горячился все сильнее. В какой-то момент он даже вскочил и стал расхаживать по комнате, размахивая руками.
– Ну какая тут диктатура? И потом… Пиночет что – не диктатор? А смотри как экономику поднял…
Еще минут двадцать я слушал рассуждения именинника о неизбежности процветания Беларуси под руководством ее первого президента.
Первый президент спокойно смотрел на нас с портрета и мудро молчал в усы.
Воспользовавшись паузой, я высказал свою просьбу. Один российский бизнесмен готов сделать инвестиции в какой-нибудь из машиностроительных заводов и просил о встрече с Синицыным, курировавшим машиностроение.
– Пусть приходит… в среду пусть приходит, – после паузы сказал Синицын. – Завтра Совет безопасности, мне не до вас будет. А послезавтра пусть приходит. И ты приходи.
На следующий день, во вторник, ко мне, попыхивая трубкой, подошел издатель «БДГ» Марцев и сказал, выпустив очередное кольцо дыма:
– А чего это Синицына сняли?
– Как это – «сняли»?
– Сняли – и все. Только что «Рейтер» объявил. Ты бы позвонил своему бывшему начальнику, вдруг он согласится дать нам комментарий.
А произошло вот что.
На следующий день после дня рождения Синицына состоялось заседание Совета безопасности, на котором в присутствии членов правительства, директоров крупнейших промышленных предприятий, губернаторов и главных редакторов газет секретарь Совбеза Виктор Шейман устроил разнос правительству, и в первую очередь вице-премьеру Сергею Лингу.
Линг работал вице-премьером с незапамятных кебичевских времен, без нужды на рожон не лез и, как и положено опытному чиновнику, умел молчать. Молчал он и сейчас, зная, что речь идет вовсе не о нем: он – только повод.
Слово взял Лукашенко и поддержал Шеймана жесткой критикой в адрес всего правительства.
Члены правительства понуро молчали. Впереди референдум по новой Конституции, и лезть на рожон никак не стоило. При той неограниченной власти, которой президент будет наделен…
Синицын порывался взять слово, но Линг его останавливал:
– Леонид Георгиевич, не горячись… Подожди…
Ждать оставалось недолго. Александр Лукашенко наконец остановился взглядом на самом Синицыне и спокойно заметил:
– А вам, Леонид Георгиевич, я доверяю все меньше…
Синицын поднялся:
– Если доверия нет, Александр Григорьевич, я работать не могу, – Синицын говорил глуховато и быстро, как всегда, когда говорил что-то очень важное. – Я готов подать заявление об отставке.
Повисла тягостная тишина.
– Отставка принимается, – сказал Лукашенко, выдержав паузу.
Со вздохом поднялся с места вице-премьер Василий Долгалев:
– Александр Григорьевич, мы вместе с Синицыным пришли в правительство, вместе с ним и уйдем.
– Василий Борисович, не горячись! Ты еще поработаешь.
Премьер Михаил Чигирь потянулся к Синицыну, зашептал, оправдываясь:
– Леня, прости, у сына скоро свадьба… Как тут уходить?.. Ты хоть бы предупредил, что ли…
После окончания заседания Совета безопасности Синицын передал Лукашенко заявление. Тот выдержал несколько дней и, пригласив его в кабинет, вернул заявление с резолюцией: «Подумай».
Синицын сказал, что подумал. Но остается при своем мнении.
Леонид Синицын вспоминает:
«Мы поговорили вполне откровенно. И сошлись на том, что мы политически разводимся. Я хотел построить нормальную рыночную страну, правовое демократическое государство. И нам было уже не по пути. Я сказал ему, что политику укрепления диктатуры и неизбежной, как следствие, изоляции я не приемлю, потому что не понимаю, как ее проводить. Я говорил дословно:
– Для этого в нашей стране нет ресурса. Диктатура – дорогое удовольствие. Чтобы при ней как-то развиваться, нужны финансовые, природные и прочие ресурсы, нужно иметь золотые прииски или нефтяные скважины…
Лукашенко ответил:
– Ты оторвался от людей. Ты не понимаешь, что им нужно.
Мы расстались. Но не как враги, а как люди, работавшие вместе, пути которых разошлись».
Через несколько дней отставка Синицына была официально подтверждена, а газета «Народная воля» напечатала текст его заявления об уходе:
Президенту Республики Беларусь
Лукашенко А. Г.
От заместителя Премьер-министра
Республики Беларусь
Синицына Л. Г.
Заявление
Служение государству для меня, полагаю, как и для Вас, было, есть и будет высшей целью жизни.
Именно поэтому я был с Вами с самого начала. Но жизнь показала, что мы по-разному воспринимаем политическую и социально-экономическую ситуацию в республике.
На мой взгляд, принципы и методы, которыми Вы руководствуетесь в последнее время, управляя государством, ошибочны.
Прошу Вас серьезно задуматься над этим.
Мои убеждения не позволяют мне следовать таким курсом.
В этой связи прошу принять мою отставку.
С уважением к Президенту
Л. Г. Синицын
31 июля 1996 г.
Вместе с Синицыным из правительства ушел только министр экономики Георгий Бадей208208
Георгий Бадей, экономист и чиновник. Министр труда в правительстве Вячеслава Кебича, министр экономики в правительстве Михаила Чигиря. После отставки председатель Белорусского союза предпринимателей и арендаторов имени М. С. Кунявского.
[Закрыть].
Страна двигалась к референдуму и к новой Конституции.
