Текст книги "Последний паладин"

Автор книги: Александр Горобец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 35 страниц)

* * *

– Сынок, слушай меня внимательно, – Китяж одевал ОЗК, а Коля сидел на стуле и пускал слюни. Растащило бедолагу, – Сейчас, мы с дядей Колей пойдем, погуляем, – закинув автомат на плечо и взяв сумку с противогазом, Тяжин пошел в «холодильник». Данила, как лисий хвост, следовал за отцом, – Когда я вернусь, постучу также, как в прошлый раз, – Кирилл бросил в вещмешок две оставшиеся от Колиного допроса аптечки, Две РГО, оптику и два магазина к автомату. Третий взял в руки и пошел в «золотую кладовую». – ТТ, как и прежде, остается у тебя. Задача ясна? – Китяж по привычке попрыгал, не бряцает ли какая-нибудь застежка и начал искать изоленту.

– Да папа, – Даня посмотрел на отца и грустно спросил, – А когда вы вернетесь?

– Я вернусь один, – ответил отец. Он нашел, то, что искал и уже приматывал к пристегнутому магазину дополнительный, – только провожу дядю Колю. В последний путь. Тут не далеко… Километра два. – Тяжин вернулся обратно в «холодильник» и присев на остатки дивана, закурил, – Отправлю его, и вернусь. Вопросы, сынок?

– Нет вопросов, – пробубнил Данилка себе под нос.

– Ну сынок, – Китяж ласково потрепал сына за ухо, – тогда, мы пошли. Коля, дружище! На выход! – крикнул Кирилл в коридор и сел на корточки перед сыном, – ты, малыш, здесь поаккуратнее. Начнут ломать дверь, не надо спрашивать «Кто там?», и стрелять в дверь не надо. Гасишь свечи и уходишь через коллектор. Там меня дождешься, – Тяжин заглянул в глаза сыну, – приду и всех порву. Сам никуда не ходи. Договорились?

Даня кивнул отцу и они пошли в Колину подсобку.

– Ты, папуль, приходи скорее, – Данила взял в руки арматуру, чтобы закрыть за отцом дверь, – а то мне без тебя… Ну… Как-то не по себе.

– Засекай время, боец, – отец подбодрил Даньку, – Через полтора часа вернусь, чтобы ужин был готов.

– Есть! – сын, впервые за последние сутки, искренне улыбнулся и вытянулся «смирно!»

– И ЕСТЬ И ПИТЬ! – отшутился в ответ Китяж, – Коля, епрст! Долго тебя ждать! Бегом на выход!

* * *

– Кирилл, а куда мы пойдем? – спросил Кузнецов стоя на перекрёстке, где у него был пост.

– Прямо и на право, к легендарной крепости БИП, – ответил Китяж и осмотрел Колю. Вид у десантника был веселей, чем у Карлсона, когда тот, переодевшись в привидение пугал жуликов. Из кирзовых сапог торчали голые волосатые ноги. На тело был натянут белый халат, который только – только прикрывал Колины армейские труселя. А бритая голова и мутный взгляд Коли, делали его вид ещё более веселей. В сумасшедшем доме день открытых дверей! И все это на фоне пост-ядерного сюрреализма.

– На кладбище, коля, мы идем. На кладбище. Давай, шевели поршнями и врубай третью! Вперед! – Китяж глянул на часы. 18:40. «Долго же они зачищали город», – Китяж пошел по Марата. Коля семенил за ним как пес на поводке.

– А зачем нам на кладбище, на ночь глядя, – Кузнецов помаленьку отходил от дурмана. Свежий, радиоактивный воздух шел ему на пользу. Голова начинала соображать, но вот ноги и руки слушались очень плохо, – я вообще покойников боюсь. А тем более ночью.

– Коля, мля! – Китяжу изрядно надоело Колино нытье и расспросы, – Ты десантник или где? На кладбище мы идем не покойников смотреть!!! А закрывать вопрос с твоим присутствием.

Коля пожал плечами и молча посеменил за Тяжиным. Издали казалось, что идут двое знакомых друг другу человека. А что, один химик в ОЗК, другой из дурдома, в разорванной смирительной рубашке. Так они и шли молча, пока Тяжин не остановился между домом?23, по Марата и стадионом. У обгоревшего остова какого-то японского универсала лежало не менее обгоревшее тело. Ладно бы только обгоревшего, под телом была большая лужа крови.

Китяж остановился метрах в пяти от тела. Он не беспокоился, что Коля вдруг может придти в норму и, мгновенно оценив ситуацию свернуть ему шею. Нет. Коля не то, чтобы шею свернуть – передвигаться нормально не мог. Кирилл подошел к телу и присев перед ним на корточки начал рассматривать повреждения. В животе он увидел входное отверстие от пули. «Кузнецов, сука, постарался. Стоп. А что это на тебе одето?», Тяжин пригляделся. На сильно обгоревшем теле, вперемешку с лоскутами топнувшей от ожогов кожи, виднелись серо-бурые от крови остатки форменной рубашки, а на одном плече даже обгоревший погон. Форменные, серые брюки, из-за запекшейся крови, навсегда прилипли к ногам. Тяжин уже не сомневался, он был просто уверен. Перед ним лежал полковник Меленчук, Николай Алексеевич, начальник Павловской полиции…

* * *

С Меленчуком, Кирилл познакомился в сентябре две тысячи десятого. Вообще то. он и раньше его знал, но дальше приветственного рукопожатия дело не доходило. И вот общая беда свела бывшего спецназовца и действующего начальника, тогда ещё, милиции.

А дело было вот в чем. Данила Тяжин пошел тогда во второй класс. И как раз в это время по Павловску начали шептаться, что какой-то упырь подсаживает на наркоту старшеклассников, а те в свою очередь, дают попробовать младшим. Ситуация!

Тогда Тяжин пришел к Меленчуку на прием. И на этой встрече, за бутылочкой чая, Китяж (как говорится па официальных встречах) внёс ряд «конструктивных предложений, направленных на улучшение здоровья нации и подрыву здоровья наркодилеров».

– Да пойми ты, Кирюха. Не могу я! – в кабинете у начальника, из-за перегара и табачного дыма можно было исполнять любимый фокус Гудини – парить над изумленной толпой, – Меня просто посадят, Кирюха!

– Ни кто тебя, Николай Алексеич не тронет. Ты мне только его привези… Я сам закрою этот вопрос… – Китяж был в изрядном подпитии, – И обещаю тебе, головняков в виде неопознанных трупов… Йк… на твоем районе не будет… Алексеич! Ну у тебя же, у самого сын в школу ходит…

Под вечер следующего дня, на шлюзы у Павловского дворца, прямо чрез парк, подъехал милицейский бобик. Из него вышли двое крепких парней из Павловского УгРо и открыв дверь каталажки выволокли оттуда цыгана лет сорока.

На самом шлюзе, который находился под мостом, между тем происходило довольно интересное и чрезвычайно увлекательное действо. Здоровенный мужик ставил «под ствол» какого-то недотепу. Закованного в наручники цыгана, парни из УгРо бросили на землю так, что он видел все, что творилось на шлюзе. И цыган видел всё! Как у стенки шлюза, громила поставил на колени недотепу. Как отошел на два шага от него. Как направил в голову пистолет и как у недотепы вылетели мозги, изрядно запачкав стену. Тут-то цыган зажмурился… И описался…

«Это показательный расстрел, – думал цыган, – сейчас они меня побьют, скажут, чтобы я не банчил говном и отпустят». Но когда он открыл глаза, он увидел, что громила пинком столкнул тело в воду и махнул рукой парням. Менты молча подошли к нему и подхватив под руки понесли к проходу в шлюз. К громиле с пистолетом.

Цыган сопротивлялся изо всех своих цыганских сил. Но крепкие, высокие парни не давали ему даже зацепиться за землю ботинком. И если бы на его пути была какая-нибудь веточка, он вцепился бы в нее зубами. Но веточки не было.

– А-а-а-а!!! – орал цыган, Не имеете правааааа!!! Меня надо судиииить! Я хочу написать явкуууу!!!

– Вон твой суд, – кивнул один из оперов в сторону Китяжа, – И суд, и адвокат, и прокурор, и похоронная команда в одном лице, обоссанец. Ему ты все расскажешь. Все, Степан, прощай!

Опера, с размаху кинули цыгана на бетонный пол предшлюзовой камеры и закрыли за ним решетчатую дверь. Последний путь к спасению был отрезан.

– Ну, что Степан? Тебя ведь Степаном зовут? – цыган услышал голос своей смерти, – Пошли со мной.

Но ноги цыгана идти не хотели.

– Это… Это какая-то ошибка… Это бред какой-то… Я… Меня… – залепетал он, – Я не…

– Ошибка? – Китяж взял цыгана за шкирку и поволок на шлюз, к месту казни, – Нет, Степан, это следствие твоих ошибок. Ошибкой, для тебя, было приехать в мой город, – Степан извивался как уж, но Тяжин крепко держал ворот его джинсовки, – Ещё большей ошибкой, можно считать твою безмерную жажду наживы. Иначе как объяснить то, что ты начал банчить наркотой, – Кирилл швырнкл цыгана на то самое место, где пять минут назад проходила казнь недотепы. Кровь, вперемешку с мозгами, ещё стекали по стенке, – И уж совсем непростительной ошибкой, было для тебя начать толкать дерьмо в школах, – Тяжин достал из за пазухи ТТ и уперся стволом цыгану в лоб, – Я, Степан, когда-то поклялся, мочить таких как ты, по мере сил, – большим пальцем Китяж взвел курок, – А сил у меня – НЕМЕРЯНО…

Резко переведя пистолет правее, Тяжин выстрелил прямо у уха цыгана, отчего Степан оглох… И обкакался…

– Я… Как мне… У меня есть возможность…

– У тебя, засранец, есть возможность свалить от сюда, в течении двух часов. Советую поторопиться и брать только самое необходимое! – Кирилл говорил каждое слово громко и четко, – Я просто настоятельно рекомендую тебе, покинуть Павловск, а лучше вообще уехать из Питера. Потому, что если я тебя ещё раз, просто увижу. Не важно где! Хоть в Магадане. Я тебя просто кончу! Ты понял, сука?!?!

Степан усердно закивал головой и Китяж расстегнул ему наручники.

– А теперь – пшел вон!

Цыган встал на четвереньки и как побитая собака пополз к выходу

– Бееегооом!!!! – Китяж ещё раз выстрелил в воздух и цыган, как спринтер на олимпиаде, только быстрее, побежал к выходу, распространяя запах говнеца… Через тридцать секунд, рация, лежащая в кармане у Китяжа зашипела:

– Порядок Кирюха, пробежал мимо поликлиники, как вздрюченный дятел. Заканчивайте там. И Серёге передай наши восторги! Мы к нему за автографами придем.

– Принял, – по военному лаконично ответил Тяжин, – Конец связи, – и перегнувшись к воде дернул два раза за веревку, которая была привязана к перилам. Из вода показалась голова «расстрелянного,» с водолазным редуктором во рту. От редуктора тянулся шланг, который был протянут по углу шлюза и незаметно выходил на поверхность. Китяж протянул руку и взяв за руку «расстрелянного», буквально выкинул его на поверхность. В полете, «расстрелянный» выпустил изо рта загубник и как кошка приземлился на ноги. Это был Серёга Сычев. Каскадер Ленфильма и старинный приятель Китяжа.

– Молодец, Серёга! Отличная работа! Ты бы видел его рожу, – Китяж достал из спортивной сумки полотенце и бросил каскадеру.

– Нормально, – Серёга снимал с затылка пиронакладку с бутафорскими мозгами, – главное, чтобы толк из нашего цирка вышел…

Через день, в Павловске наркоманам невозможно было купить себе дерьма. Барыги на точках жали плечами и говорили, что завязали. А через четыре дня – завязали и большая половина барыг Пушкинских. По району, активно ползли слухи, что группа озверевших отцов, чьи дети подсели на иголку, отстреливает по пять драгдилеров на день.

Прошла неделя с момента экзекуции и у Тяжина дома зазвонил телефон. Голос в трубке вежливо предложил встретиться. И не где-нибудь, а в Ивановском лесу, месте с дурной славой. В середине девяностых там нашли не один труп.

– Добро, – ответил Китяж, – послезавтра, в 16:00… Конечно один… И без оружия… Слово офицера.

Стрелку забили на большой поляне, в самой дальней точке леса. Место, для подобных мероприятий, великолепное. Местные так его и называли – «Кричи – не кричи…»

Без пятнадцати четыре к интернату, за которым и начинался Ивановский лес, подъехал белоснежный Мерседес S-класса, с заднего сидения которого вышел настоящий цыганский барон. В вышитых золотом казаках, красных, шелковых шароварах, норковом полушубке из под которого виднелась золотая цепь, в три пальца толщиной и широкополой шляпе. На поясе шелковых штанов висели ножны, в которых был спрятан «Златоустовский» нож.

Борон жестом приказал водителю оставаться в машине, а сам пошел любоваться красотой осеннего леса. Лес и вправду сиял буйством оттенков. От бледно-желтых на березах, до пурпурно-алых, кленовых листьев, под шитых золотом, сапогами барона. Барон шел, не спеша пиная дикий, расписной ковер листвы. Он не сомневался, что одним своим взглядом поставит на место этого выскочку – Тяжина. Ещё бабка научила его технике цыганского гипноза. Ни кто не может запретить ему вести ЕГО дела на ЕГО территории. ОН рулит всем трафиком на юго-западе Питера. А если этот щенок попробует ему перечить, то его нож всегда при нем. Барон провел рукой по поясу, нащупал ножны и уже хотел потрогать рукоятку своего любимого ножа…

Но нож, почему-то оказался у его горла. Сзади раздался, мягкий, как бархат, но очень властный, голос:

– Скажи мне, уважаемый Ромал, ты бал бы доволен, если бы я пришел к тебе домой и начал накачивать твоих многочисленных детей, внуков и правнуков дерьмом, которое их убивает?

Барон понял, что ошибся, придя на стрелу один. Он считал, что Тяжин – всего лишь взбешенный папаша какого-нибудь сторчавшегося наркота. А теперь, когда его собственный, любимый нож, грозил отрезать ему голову, барон понял, что просчитался. Он медленно покачал головой и тихо прохрипел:

– Нет.

– Я тоже так думаю, – лезвие ножа немного ослабило нажим на горло, – Ты понимаешь, что сейчас пообещаешь мне, что больше никогда, твои Ромалы, не будут толкать наркоту в моем городе.

Барон кивнул

– Ты обещаешь мне, никогда они не будут толкать наркоту в школах. Во всех школах этой планеты.

– Да, – неохотно прохрипел барон.

– Не слышу, – лезвие ножа так впилось в кожу на шее барона, что он готова была лопнуть.

– Слово цыганского барона.

– Отлично. Слово цыганского барона, против слова офицера. С вами приятно иметь дело, господин барон. А теперь, я предлагаю тебе милую прогулку. Ты идешь сто шагов вперед и там гуляешь десять минут. И не дай бог, тебе захочется обернуться… – нож снова очутился в ножнах, но барон не торопился его доставать. Он рассудил по цыганский мудро. Лучше любоваться красотами осеннего леса, чем любоваться красотами дорогого, деревянного ящика. Тем более, тяжело любоваться лежа в этом ящике, как-то не удобно…

Да, кстати! Цыганские бароны держат свое слово.

* * *

Сейчас, Николай Алексеевич больше был похож на огромный кусок жареного мяса. Китяж присел перед его телом на корточки, а тело, в свою очередь, медленно открыло один глаз и из обгорелого рта послышался слабый шепот, больше похожий на свист:

– Ты… кто?

– Тихо, Николай Алексеевич, свои, – Китяж был реально удивлен. Прошло больше шести часов, с того момента, как Кузнецов подстрели полковника, а он до сих пор жив.

– Кто? – повторил вопрос Меленчук.

– Я – Тяжин, – на щеке Китяжа блеснула слеза.

– А… Кирилл… живой… – было видно, что полковнику очень тяжело и больно говорить, – Послушай меня… Там… В отделе… В оружейке… – от боли, полковник потерял сознание.

Тяжин скинул вещмешок и вытащил из него аптечку. Достал из нее тюбик и начал искать место, куда можно было бы ввести обезболивающее… Но такого места не было. От высохших ожогов и запекшейся крови, кожа Меленчука стала каменной. «Толька в глаз» – подумал Тяжин и попытался оттянуть веко. Но оно осталось у него в пальцах. От боли, полковник зашипел, но на теле появилось место, куда можно было колоть промидол.

А Кузнецов в это время «пасся» на лужайке стадиона, разглядывая обрывки одежды, битые кирпичи и прочий мусор, оставленный взрывной волной.

Укол! Зрачок глаза, у которого не было века резко сузился и полковник снова пришел в себя.

– Только… Там в оружейке… – Меленчук снова пытался сказать Тяжину что-то очень важное, – После взрывов… в Москве… и ЛАЭС… В оружейке… Много ценного… Тебе приго…

– Я обязательно зайду в оружейку, Николай Алексеевич, – Китяж подсунул под голову полковника вещмешок, – побереги силы, не разговаривай,

– Не перебивай… старшего… слушай внимательно… На завал… К железке… ни ходи… Огнеметы у них…ссукиии… – полковник снова захрипел, – Прошу… добей… Кирилл… Не могу больше…

– Можешь, полковник, можешь, – ответил Китяж, отстегивая стопор на ножнах, по щеке опять побежала слеза. Полковника надо было добить, – Ты сильный. Выкарабкаешься.

Руку… дай… – Меленчук оторвал от земли то, что у него осталось от правой руки, обуглившиеся кости, с которых ломтями свисали остатки кожи и мяса. Китяж переложил кинжал в левую руку а правой взял за «руку» полковника.

– Для меня честь, бать знакомым с вами, Николай Алексеевич.

– Нет… Для меня… Кирилл… Ты настоящий… – полковник попытался сжать остатками ладони руку Китяжа. На это и ушли его последние силы. Меленчук умер сам.

* * *

– Коля! Давай сюда! – Китяж разглядывающего мусор Кузнецова. «Надо бы похоронить полковника» – думал Тяжин дожидаясь Колю, «Нормальный мужик был. Офицер.» Покачивающейся походкой Коля брёл к Китяжу, продолжая смотреть себе под ноги. От жалости к десантнику, после истории с Меленчуком, у Кирилла не осталось и следа. Он спрятал кинжал в ножны, снял автомат с плеча, и уже поймал Кузнецова в прицел, но сам себе сказал: – «Не сейчас. Он тебе ещё нужен. И потом, экономь патроны. У тебя их не много. Пока не много…» Китяж опустил автомат и снова подумал: «Тяжин! Ты не мог этого подумать! Пристрели эту гниду и иди к сыну!!!» но руки не могли поднять автомат для прицеливания. Или не хотели.

– Ты звал, Кирилл? – «свежий» воздух явно пошел на пользу десантнику. Он стал соображать, однако движения ему давались, пока, с трудом.

– Пошли, Коля, быстрее. Темнеет уже. – Кирилл проклял себя за минутную слабость. За то, что он не смог пристрелить этого сопляка. А может он – уже не он? Может у Кирилла «поехала голова»? «Нееет, Меня без хрена не сожрешь!» – пролетело в голове у Китяжа и он повернул к старой крепости, подгоняя Кузнецова тычками ствола в спину.

Разглядывать достопримечательности не было времени. Мертвый город накрыли сумерки. Мельком, издали, Тяжин глянул на место, где стояло здание полиции города. От здания осталась только одна комната, и то, потому, что была хорошо укреплена арматурой и бетоном. Это и была оружейка. «Завтра обязательно туда загляну… И с сейфом, что у подвала, в корнях спрятался. С ним тоже разобраться надо…»

Коля нёс какую-то чушь, об армии, о том какой он хороший и всеми уважаемый, о маме, которая его обожает. И вообще – он очень положительный… Это пробесило Китяжа окончательно. Он схватил Колю за шкирку и резко развернул в сторону сгоревшей машины, где остывало тело Меленчука.

– Слушай сюда, упырь положительный! Вон там, – Тяжин пихнул Колю в направлении полковника, – Там, сука, лежит человек, он был начальником полиции этого города. И в городе был порядок. Он был офицером! До мозга костей! И у него тоже есть мама. Она сейчас сидит в своем сраном Гомеле и думает: «Как там мой Коленька?». А Коленьку зажарили как стейк! А потом, ты, ублюдок ещё и стрельнул в него! Ты, и такие как ты, сегодня убили своих матерей, дедов и детей! Вы расстреляли их как собак! Ни в чем неповинных людей! – Глаза Китяжа наливались кровью, – Поэтому свои попытки меня разжалобить, можешь засунуть себе В ЖОПУ!!! Пшел вперед!!! – Тяжин ткнул его стволом автомата в спину.

Коля понял, что проиграл. Собрав остатки воли в кулак, он попытался прыгнуть на Китяжа, но получил в полете своим же ботинком в голову, упав заскулил:

– Нет… Меня нельзя… Я же…

– Никто не хочет умирать. И они, – Кирилл неопределенно повел автоматом в сторону города, – Они тоже не хотели. Все хотят красиво жить. Ты хочешь, Коля? – Кузнецов судорожно закивал головой и вытер разбитые губы, – Вот, Коля! – Тяжин многозначительно поднял палец вверх, – Однако, почему-то ни кто не хочет красиво умереть. Я таких, в своей жизни, встречал – единицы. Вот и тебе выпал такой шанс, Кузнецов. Будь мужчиной и умри, как мужчина. – Кирилл носком ботинка легонько пнул лежащего на асфальте Колю, – Все. боец, попрыгали.

Кузнецов, шмыгнув носом, поднялся на ноги и поплелся по дороге, опустив голову.

Дальше пошли быстрее и уже проходили мост, у старой крепости, как вдали загрохотал тяжелый пулемет. Причем, на удивление Китяжа, выстрелы звучали не со стороны железки, а совсем наоборот, из Пушкина. «Этого ещё не хватало. Что-же ты там делаешь?» – напрягся Кирилл, услышав пулемет, а Коля дернулся, поднял голову и злобно глянув на Тяжина уселся на высокий бордюр (в Питере это называется – поребрик).

– Я никуда не пойду. – четко сказал Китяжу Коля. – Режь здесь. Здесь красиво.

Звук пулемета быстро приближался. то замолкая на пару секунд, то снова начиная свою адскую песню.

– Давай, Коля, – Китяж потыкал десантника стволом, – это уже совсем не смешно. Взрослые, так себя не ведут.

Похоже пулемет был установлен на каком-то мобильном носителе. Скорее всего на машине. И Кузнецов это понимал. И данный факт предал ему уверенности.

– Ты это слышишь? – Кузнецов встал и ткнул пальцем в сторону звука. – Это – «Утес»! Это «наши». И они едут сюда, – Коля заговорил уверенно и даже немного нагло. Китяж делал вид, что внимательно его слушает и повесив автомат на плече незаметно расстегнул стопор на ножнах, – Так вот, Кирилл. Мой тебе совет. Сейчас ты отдаешь мне оружие и одежду, и я, может быть оставлю тебя, и твоего выпердыша, в списках живущих на этом свете…

– А теперь послушай моего совета, ибо я старше и опытней, – Тяжин подошел к Кузнецову почти в плотную.

– И что же это за совет? – Коля хотел ухмыльнуться, но почему-то ему, вдруг перестало хватать воздуха. Кузнецов попытался поймать его, хотя бы глоточек, но воздух ускользал из Коленного рта.

– Никогда не слушай чужих советов, – шепнул Китяж на ухо Коле и вытащил кинжал из его сердца.

* * *

Подойдя к рухнувшему на асфальт Коле, Тяжин вытер кинжал о полу белого халата и убрал его в ножны. К этому времени стемнело уже окончательно. Китяж глянул на часы: «ого-го! Мы прошли всего метров шестьсот, а уже половина восьмого, надо валить к Даниле»

Пулемет загрохотал совсем близко, Кирилл увидел в ночном кебе пару следов от трассеров, видимо, срикошетивших от асфальта и стал взглядом искать источник, до боли знакомого звука.

«ВОТ!» – Китяж увидел, как по Марата, от Павловского парка в сторону перекрёстка Меленчука, неслась машина, точнее её фары. За ней неслась другая, с пулеметом на крыше. Это Китяж определил по характерным вспышкам.

Неизвестно, долго ли длилась эта гонка, с предсказуемым итогом, если бы не дальнейшая цепь случайных событий, в корне изменившая дальнейшую жизнь нашего героя.

Тяжин понимал, что рано или поздно, но стрелку удастся попасть в водилу, или на худой конец, в колесо. Водилу же, такой исход событий не устраивал и умирать ему никак не хотелось. Повинуясь одновременно инстинкту самосохранения и здравой логике, он резко свернул с Марата в сторону крепости, дабы уйти с линии огня. Вылетел он на ту дорогу, по которой Китяж провожал Колю в его последний путь. И это была первая случайность.

Вторая случайность была ещё веселее – у стрелка заклинил пулемет. Толи он перегрелся от интенсивной стрельбы, толи перекосило патрон, но факт остается фактом – стрелок, почему-то не стрелял.

Обе машины неслись прямо на Китяжа, и Кирилл понял – снять автомат с плеча он уже не успевает…

Дальнейшие свои действия, Тяжин не смог себе, потом, объяснить, как не пытался. Он встал посреди дороги, поднял руку вверх, как регулировщик на перекрёстке, а левую поднял параллельно земле, тем самым указав водиле направление движения.

И тогда случилось ЧУДО!

Слева от Китяжа был съезд с дороги, к старой бане. Бани, как токовой уже лет тридцать, как не было. Лет пять назад. эти развалины выкупили армяне и устроили там автомастерскую.

Первая машина, повинуясь указаниям «регулировщика» притормозила и нырнула в указанном направлении. Это был новенький Порше – Кайен. Правда заднего стекла у него уже не было, зато было пару дырок от пуль на крыше и десяток на крышке багажника. «Правильно. На кузовню – к армянам.» – улыбнулся Китяж. Ехавший следом «Тигр» нырнул за Порше и тут же остановился. Порше уперся в стену старой бани и дальше ехать не представлялось возможным.

Тут-то Китяж и прыгнул в чудом уцелевшие кусты.

* * *

– Ващенко, кто это был, – Китяж прекрасно слышал голоса в «Тигре».

– Похоже, тот, Псковский, что потерялся при утренней зачистке, – Ответил тот, что торчал из люка, продолжая возится с пулеметом. Справившись наконец с чудом тульских оружейников, пулеметчик дернул затвор и прокричал в Кайен, – Заглушить двигатель и выйти из машины! Считаю до трех! Затем, открываю огонь! РАЗ!

Китяж сдернул с плечей вещмешок и вытащил из него РГО.

– ДВА!

Выдернул чеку и коротким броском направил гранату прямо в люк бронированного внедорожника.

– ТРИ! АЙ, МЛЯ!!! ГРАНАТА!!!

В бронированном тигре что-то вспыхнуло и сидевшего за пулеметом Ващенко подбросило как мячик, метра на три.

затем раздался глухой хлопок и бронированные стекла автомобиля покрылись трещинам и кровью. Вот тут-то и приземлился на крышу «тигра» безногий и, уже мертвый, Ващенко.

Китяж вышел из кустов на полусогнутых, с автоматом наизготовку. Он держал на прицеле заднюю дверь «Тигра»

на всякий случай, хоть и понимал, что вряд ли там кто-нибудь выжил. Тем не менее, приоткрыв дверь, Кирилл сунул туда сначала ствол и убедившись, что никто не шевелится распахнул дверь полностью.

– Похоже, господа, – Китяж обратился к трупам в автомобиле, – вам понадобится серьезная химчистка салона. Армяне здесь не помогут. Могу чиркнуть адресок.

Оторванные ноги Ващенко ничего не смогли ответить Тяжину. Кирилл посмотрел на переднее сидение. Только одно слово могло коротко, но ёмко описать то, что было на переднем сидении – ФАРШ. Не закрывая задней двери Китяж открыл дверь водителя и из нее вывалилась часть туловища, с головой и левой рукой. Правая рука плетью висела на баранке, сжимая ее мертвой хваткой. Повернув липкий от крови ключ зажигания, Тяжин заглушил двигатель броневика и также, наизготовку подошел к Кайену.

За рулем модного, спортивного внедорожника сидел парень, лед тридцати. Он держал руки на руле и смотрел перед собой, как будто хотел взглядом проломит стену. Рядом с ним, на пассажирском сидении, сидела молодая женщина. От страха, она закрыла лицо руками. И ещё! Она была беременна. «ЖЕНЯ!» – мелькнуло в голове Китяжа и он опустил автомат.

* * *

– Выходи, – Тяжин постучал пальцем по стеклу. Парень, продолжая сверлить глазами ненавистную стену, снял левую руку с руля и приложил к стеклу оттопыренный средний палец.

– Красноречиво! Но глупо. Мое дело предложить, – пожал плечами Китяж, – но знай, если ты хочешь выбраться из этого… Не при дамах будет сказано… Да ещё и потомство свое спасти, лучше выйти сейчас. Потом, будет поздно. – Кирилл знал, что через разбитое заднее стекло его слышно. Постояв ещё ровно десять секунд у двери Кайена, Тяжин развернулся и пошел к «Тигру», осматривать трофеи. Тогда-то, водитель Порше не выдержал и открыл дверь. Тяжин, остановился и повернулся к Кайену в пол оборота.

– У вас есть конкретное предложение? – Парень вышел из машины. Выглядел он, чуть более, чем странно, для данного пейзажа. Чуть по ниже Китяжа, стройный, в костюме от «Бриони», который подчеркивал достаточно широкие плечи. Сине-красный галстук – Пьер Карден – великолепно сочетался с голубой рубашкой. На ногах ботинки «Бранчини». Такие Тяжин заказывал себе в Италии. Обошлись они ему в семьдесят тысяч. И часы. «Вашерон Константин». Такие носит президент.

– У меня есть конкретный план и конкретное предложение, – ответил Тяжин, оценивая парня. «Одеваться он умеет. А где я его мог видеть»?

Парень подошел к Кириллу и протянул руку.

– Андрей. Андрей Новиков.

– Кирилл, – Тяжин пожал протянутую руку. – Тяжин Кирилл. А предложение моё такое. Только что, я спас вас и вашу супругу от неминуемой гибели. По сему, вы должны мне ответную услугу. Согласны?

Андрей кивнул.

– Я обещаю вам, что завтра я переправлю вас и вашу жену за приделы зоны отчуждения, о существовании которой вы, вряд ли догадываетесь. За это вы будете мне должны ещё одну услугу. Согласны?

Андрей снова кивнул.

– В таком случае первое требование: Вы и ваша жена, сутки делаете в точности то, что я вам говорю.

Андрей пожал плечами:

– Не поймите меня превратно, Кирилл… Я мужчина и я готов. Но она, – Андрей махнул рукой в сторону своей жены, – Она в положении. Капризная стала.

– Услышал, – перебил его Тяжин, – у самого жена беременная. Двойню ждем. Она сейчас в метро. В Питере, – Тяжин опять вспомнил Женечку, – Ладно, эти детали мы обсудим у меня. Главное, что я хочу услышать от вас – это принципиальное согласие… Или принципиальный отказ.

– Да, – Андрей уверенно посмотрел Китяжу в глаза и добавил, – только сразу хочу вас предупредить, Кирилл. Я – человек слова. И от вас я жду того же, а не пули в спину.

– Значит, вместе мы сварим хорошую кашу, – ответил Тяжин и сразу перешел к делу, – Итак Андрей. Задание первое – переходим на «ты».

– Отлично, – Андрей кивнул и сразу задал вопрос, – что делаем?

– Ты крови боишься?

– Да вроде – нет, – Новиков улыбнулся.

– А если крови очень много?

– Ну… Много – понятие растяжимое. Посмотреть надо.

– Тогда посмотри, – Тяжин кивнул в сторону «Тигра»

Уверенной походкой. Андрей подошел к броневику и открыл пассажирскую дверь. Тут же, его крутой костюм привел в негодность вывалившийся из машины, кровавый труп. Андрей отшатнулся от двери и слегка побледнел.

«То ли ещё будет, парень. Хотя – молодец. Держишься достойно. Где же я тебя видел?»

– На кровь можно не обращать внимания. Как на свою, так и на чужую. Дыши только ртом. Кровь имеет специфический гормон. Попадая на рецепторы в носу, он дает опьяняющий эффект. Отсюда и выражение про пьянящий запах крови. – Китяж старался отвлечь Андрея от мысли проблеваться, – Всё, отойди от двери. Главная наша задача сейчас – спрятать машины и собрать трофеи. Пошли со мной.

Китяж махнул рукой в сторону бани. Проходя мимо Кайена, Тяжин помахал сидящей в ней мене Андрея. Женщина перестала плакать и недоверчиво смотрела на Тяжина. Даже заплаканное лицо не портило её. Женщина была, действительно красива. Андрей хотел сказать ей пару слов, но Китяж поторопил его:

– Потом наговоритесь. Если военные обнаружат пропашу штурмовой группы, они накроют Павловск «Ураганом».

Зайдя с торца бани они увидели гаражные ворота с навесным замком. Ворота были вмонтированы в стену старинного здания. Китяж дернул затвор и сделал первый, за многие годы выстрел из автомата. Разбитый замок упал на землю, а в Кайене раздался женский визг.

– Давай, Андрюха! Бегом к жене, – Китяж понял – женщина подумала, что только что лишилась мужа, – Объясни ей все по быстрому. На долгие беседы времени нет. По этому «мухой», дружище.

Андрей побежал к Кайену и открыв дверь обнял жену.

Тяжин попытался открыть дверь, но она на столько заржавела, что открылась на пару сантиметров. Краем уха Кирилл слушал о чем говорят в машине.