Текст книги "Последний паладин"

Автор книги: Александр Горобец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

– Ш-ш. Понял вас, Я им устрою танец с саблями.

– Нет, Никотин. Скажи им «Начинаем утреннюю зарядку» и вруби музон повеселее.

– Ш-ш. Принято. Бони-ЭМ или, что-нибудь рок-н-ролльное, подойдет?

– Отлично, – улыбнулся Тяжин, – но, только, в четыре-тридцать. Дальше господа. Тема, как только ты выставишь на их обозрение «девчонок», сразу же гаси прожектора. После утренней зарядки, которую устроят Никотин и Архангел, в четыре-тридцать две, я подрываю заряды. Вспышка будет очень сильная, поэтому я, заранее прошу. Когда я скажу слово «Подрыв», все отворачиваются и закрывают глаза и открывают рот. Очень широко. Даня, Татьяна, вам ясно? – Оба молча кивнули, – Отлично. Затем, мы с вами, очень быстро проходим под мостом. Дальше вы пойдете без меня. Андрей наденешь «Хищника» и прикроешь их с ВАЛом, – Китяж протянул ему куртку и начал снимать с себя штаны маскхалата, – Данила. Меняемся пистолетами. Я тебе ракетницу, а ты мне «Грач». Там, куда ты идешь, оружие не нужно. Тема, дай ему ракетницу.

– Пап. А может, не надо… – Дане очень не хотелось расставаться с оружием, и он прижал его двумя руками к груди, как любимую игрушку.

– Надо, сынок. Надо. – Посмотрел на него Кирилл и Данила, надув губы и опустив голову, протянул отцу пистолет, – Вот молодец. Держи ракетницу. Когда ты будешь у дедушки, попроси его, чтобы он из нее стрельнул, и я буду знать, что ты добрался. Договорились?

Даня кивнул и спрятал ракетницу за пазуху.

– Слушаем дальше. По реке вы пойдете до места, где в «Славянку» впадает «Поповка». Там не далеко. Метров триста пятьдесят – четыреста. Дальше, поднимаетесь по «Поповке» до моста через дорогу. Выходите на дорогу и прямиком в Покровку. Идите очень осторожно, но не задерживайтесь. От встречных машин прячьтесь. Возможно на дороге постовые и комендантский час. Андрей вас прикроет. Всем все ясно? – Тяжину захотелось их всех обнять. НО обнял он только Даньку и прошептал ему, – Мы с мамой скоро придем. Держись там.

– Я тебя очень люблю, папочка, – Данила с такой силой обнял отца, что у Китяжа подкатил к горлу ком.

– Давай, сынок. Мужики не плачут.

– Они огорчаются, пап, – шмыгнул носом Данька.

– Готовы? Тогда сверим часы… Четыре – ноль восемь. Попрыгали…

* * *

– Раз… Раз… Доброе утро, Уважаемые бойцы! – разнеслось из громкоговорителей на вышках, – Начинаем утреннюю зарядку! Поставьте ноги на ширину плеч, – последние слова, Никотин произносил под ритмы песенки «Let`s twist again» в исполнении Литтла Ричарда. Одновременно с этим, перед недоумевающими бойцами выросли сразу четыре фигуры с автоматами в руках. Которые, почти залпом, жахнули из ракетниц по позициям охранения. И тут погасли прожектора. Сначала один, а за ним и второй. Началось…

– ТРЕВОГАААА!!! – разнеслось по завалу, и тут же завыла механическая сирена. На позициях началась непонятная возня и суета. Прошли не менее тридцати секунд, прежде чем прозвучали первые выстрелы. А на позиции уже бежало подкрепление в виде дежурной «тревожной» роты. Тогда-то пулеметы и запели в полный голос. А из громкоговорителей, продолжал голосить старый, американский рок-эн-рольщик

– Who`s that,flyin up there? Is it a bird? – спрашивал он с хрипотцой.

– Nooooo!!!! – отвечали ему весело девчонки

Кирилл уже прикрутил оголенные провода к клеммам взрыв-машинки.

– Is it a plane?

– Noooooo!!!

– Приготовились к подрыву, Тяжин положил палец на кнопку «ПУСК» и все, кто находился с ним рядом, как по команде закрыли глаза и отвернулись. А Даня, даже зажал уши ладонями.

– Is it the twister? YEAAAAAAAHH! – И в это время Кирилл, громко сказал:

– ПОДРЫВ!!!

На секунду, все вокруг побелело. Закрытые веки пропускали такой яркий свет.

А через мгновение раздался оглушительный взрыв и Китяж открыл глаза. От двух вышек, стоящих по краям моста осталось только по две оплавленные стойки. Остальное, приземлившись после непродолжительного полета, громыхало где-то за завалом.

– Бегооом! – Взревел Тяжин и, схватив Даню за руку, потащил его под мост. Татьяна, не привыкшая бегать по пояс в воде начала отставать, – Быстрее!!!

Краем глаза, Кирилл заметил, что на завале появился автоматчик, с сигаретой во рту, который уже поднимал ствол в сторону перебежчиков. Китяж поднял АПБ, но выстрелить не успел. Автоматчик, как клоун в цирке, сделал боковое сальто и шмякнулся на лежащи на завале капот, от какой-то машины. А где-то вдалеке, в районе «дачи», грохнул тяжелый выстрел.

– Запомни, сынок, – Китяж тянул за собой ничего не понимающего сына, – Никотин, действительно, убивает.

А с «дачи» прозвучал ещё один выстрел, с моста, в воду, прямо под ноги Китяжу и его команде, упал ещё один боец.

Пулеметы заработали с новой силой

– Все, братцы. Дальше вы одни. Бегом! – Крикнул Тяжин и Новиков, – Данила, держи тетю Таню за руку и не забудь подать мне знак!!! – но Даня уже не слышал его. Он только обернулся и помахав отцу рукой растворился в темноте.

– Ш-ш. Все, Китяж, – раздался в наушниках слабый голос Темы. Сигнал еле проходил, – Вали от туда, они сейчас очухаются…

* * *

Пуля вспорола Китяжу левое плечо, когда он отошел от моста метров на семьдесят, вниз по реке. Он только и успел выглянуть из-за корня какого-то дерева, как, сразу же плюхнулся в воду, от удара. Не выныривая, он вернулся к корню и аккуратно высунул голову из воды. И снова выстрел. В корне осталась внушительная дырка, а Тяжин понял: «Тепловизоры». Моментально сообразив, что надо делать, тут же нырнул и с силой, оттолкнулся ногами от корневой системы. До лежащего на боку, по середине русла УАЗика, было около десяти метров. Расстояние пустяковое и Кирилл, без труда его преодолел, вынырнув уже под прикрытием двигателя. Но не успел он вдохнуть, как раздались сразу два выстрела. Первый, явно предназначался ему, но пуля, хоть и была бронебойной, и просадила картер машины, застряла, где-то, в головке блока.

Второй выстрел, почти перекрыл первый. И раздался он со стороны «дачи». Никотин полностью оправдывал свой позывной и держал слово.

– Здесь Китяж. Архангел ответь, – но в наушниках была тишина. Даже шума эфира не было. Рация изрядно хлебнула водицы и сдохла окончательно. Китяж понял, что рассчитывать на подмогу, смысла нет, хотя и надеялся, что Никотин и дальше будет его прикрывать.

– …вон там, – раздался крик с завала, – За УАЗиком! Вали его гада! – а потом, раздался хлопок и Китяж, поняв силу и смысл данного звука прыгнул от машины, что было сил. А через секунду, его догнала ударная волна от разорвавшейся реактивной гранаты. Догнала, подняла в воздух и протащила метров пять, набивая спину меткой шрапнелью. Приземлился Тяжин уже на суше. На крышу какой-то машины. Единственное, на что у него хватило сил, это оттолкнуться рукой от крыши и скатиться с нее, тем самым спрятавшись от охотившихся на него снайперов и гранатометчиков, которые сидели на завале.

Но сидевшие на завале не хотели отпускать Китяжа просто так. Как только он исчез за искореженным кузовом, по машине ударили сразу два крупнокалиберных пулемета и за пятнадцать секунд превратили ее в решето. Прервал стрельбу выстрел с башни. Никотин снял одного из пулеметчиков. И снова, хлопок гранатомета. Тяжина ударило о дверь другой груды металлолома и шмякнуло о землю. Сознание на покинуло Кирилла, вместе с мыслью, промелькнувшей в его голове: «Не может везти постоянно»

Очнулся он от легкого укола в шею. Он открыл глаза и увидел перед собой лицо Архангела на фоне серого неба.

– Тихо, тихо, дружище. Эко тебя переколбасило, – Архангел взял его за ворот и потащил.

– Время… – еле слышно сказал Китяж.

– Шесть – пятьдесят. Ты потерпи, Кирюха. – Архангел тянул его между машинами, – Извини, но на плечи я тебя взять не могу. Суки, все простреливают. Терпи брат…

– Ракеты не было?

– Нет, Кириюха, – похоже, что Артем тянул его уже, достаточно долго, – но будет. Обязательно будет. Ты главное потерпи, дружище. Не умирай.

Кирилл прикрыл глаза, но не полностью. Он ждал красной ракеты, со стороны Покровки.

И дождался.

– Кирюха. Ракета, – Архангел приподнял Китяжа, чтобы тот увидел сам, и тот разглядел маленький красный огонек, зависший среди серых облаков на крохотном парашюте, – они дошли. ТЫ понял? Дошли. Ай молодцы, дошли они!!! – радостно повторял Архангел, – и мы дойдем, Китяж. Дойдем, дружище.

Но Тяжин уже не слышал его. Он почувствовал, как сильные, теплые руки подхватили его и понесли куда-то вверх. И стало ему невероятно легко и свободно. Боль больше не сковывала движения. Боли просто не было.

А Тема продолжал тащить его, в сторону дачи приговаривая:

– Тут не далеко осталось… Метров двести… Потерпи, дружище… Если ты помрешь, то кто тогда меня от сюда вытащит…

А над Питером, гроза, вовсю била в там-там грома и чертила молниями новую картину мира…

Глава 7

Весна 2000 г.

ГВКГ им. Н.Н. Бурденко

г. Москва

Как бесконечно долго, и какой мастер ремонтировал этот кабель, ОН не понимал. Зато ОН понял другое – звук, все таки дали. Далекий. Глухой. Но это не радовало ТОГО, кто его услышал. Потому что, у НЕГО создавалось впечатление, что кто-то крутит в его голове ручку настройки частоты, как на старом радиоприемнике.

– Шшшшш…бы мы не делали…шшшшш…Он теперь овощ… шшшшш…панация чере…шшшшш…делать… шшшш… Скопи…

– Работ…шшшш…Я запла…шшшш… надо…шшшшш…Все необходимое вам привезут…

Второй голос был до боли знаком. Но, кто это был? Вспомнить ОН не мог. Да что там голос. ОН себя вспомнить не мог. Похоже, связь с внешним миром только тестировалась, потому что отключилась, так же неожиданно как и включилась…

* * *

– За два месяца, динамика впечатляет.

ОН уже четко слышал голоса. ОН узнавал голос доктора и медицинских сестер. А ещё, ОН ждал, когда с ним заговорят два родных голоса. Услышать один из них, было большой редкостью. Это был отец. Приходя, он всегда здоровался: «Как тут наш малыш? Привет сынок.»

Второй голос был любимым. Это была мама. И она постоянно называла ЕГО по имени, но ОН ни как не мог его запомнить. И мама была рядом с НИМ, постоянно. Похоже, что она жила в одном помещении с ним.

– Какие перспективы, доктор? – голос отца, всегда задавал только конкретные вопросы и требовал только факты и цифры.

– Перспективы не плохие. Но у него задета правая лобная доля. По большому счету, после такой мясорубки, в которой он побывал, такое ранение – пустяк. И честно вам скажу, я бы не стал делать ему трепанацию. Лобная доля…

– А за что она отвечает?

– В принципе, если вы не верите в экстрасенсов, «контактёров», связи с инопланетными цивилизациями и духами умерших, то вам не о чем волноваться, – доктор, явно хихикнул

– А причем здесь вся эта ересь? – не понял отец.

– Просто некоторые, с позволения сказать, «ученые», утверждают, что именно эта часть головного мозга, отвечает за данные «способности». Но мы то, с вами, взрослые и образованные люди.

– Ладно, оставим эзотерику и прочую «хиромантию» писателям-фантастам, – отца больше не интересовал этот бред, – Скажите профессор, каковы шансы, что он станет нормальным, полноценным человеком?

– Этого я вам сказать не могу, – «эскулап» на мгновение замолчал, – Но, динамика впечатляет, я думаю, через месяц, мы смо…шшшшш

Дальше напрягать слух ОН не мог. Устал. И заснул.

* * *

– Пип-пип-пип-пип-пип, – какой-то аппарат, навязчиво пищал под ухом уже две недели и уже, порядком, надоел. В голове у НЕГО потихоньку начинали крутиться мысли. Одни пролетали, не задерживаясь. Другие сидели плотно и пожирали тех, которые не успели выскочить. Они росли и крепли и, вскоре, их осталось всего две. Две огромные мысли. «Надо вырубить эту пищащую хрень!» и «Как бы покурить». А ещё, иногда, из глубоких и пустынных закоулков сознания, выползала огромная мысль, при виде которой, две другие жались, друг к дружке. Это была огромная и свирепая: «КТО Я ТАКОЙ и ЧТО Я ЗДЕСЬ ДЕЛАЮ».

И эта мысль, наверное с голодухи, ударила его как раз в железяку, которая осталась у него в мозгах. И в мозгах, что-то щёлкнуло.

«Давай! Прямо сейчас! Ну же! Ты слабак?… Но как???… Для начала, глаза открой, дурында!!!»

И опять, в голове раздался щелчок. И после щелчка, ОН понял, что может это сделать.

И сделал

– Пипипип-пип-пип-пипипип-пип-пип, – пищалка явно сменила свой ритм. «Надо ее вырубить», ОН повернул голову. На тумбочке, около койки, стояла белая, жестяная коробка. Из нее, к ЕГО голове, тянулось два десятка проводов, а на лицевой стороне плясал свой, вечно зеленый танец, осциллограф. Ему вторили пяток разноцветных лампочек. «Как на сельской дискотеке», – про себя пошутил ОН, и, протянув руку к прибору, нажал самую большую и, самую красную, кнопку. Светомузыка, тут же погасла и перестала издавать надоедливый звук. Теперь – осмотреться. А чтобы осмотреться, нужно снять маску и «шапочку» с проводами. Мешают они шибко. Снял. Огляделся.

Обычная, серая больничная палата. Правда, одноместная, люксовая. Койка, диван, холодильник и телек. На диване, свернувшись калачиком, под шерстяным, казенным одеялом, спала женщина. А за стеклопакетом, шумел большой, ночной город. Очень большой.

«Ну, что, дружище? Попробуем встать?» Вытащив из левой руки капельницу, ОН сел на кровать. И, сразу же, закружилась голова. Но курить хотелось, все больше и больше. Справившись с головокружением, ОН встал и дошел до дивана. «МАМОЧКА», – радостно подумал ОН, увидев лицо женщины. Такое родное и милое, – «замучил я тебя, совсем. Намаялась ты со мной. Как же ты устала…»

Он подоткнул маме одеяло и вышел в коридор, тихонько закрыв скрипучую дверь.

– Наталья Сергеевна, не спится? – раздался юный голос с медицинского поста, – Хотите, я вам снотворного дам?

«Точно! Мама – Наталья Сергеевна! А как зовут МЕНЯ???» – он вернулся в палату и прошлепал босыми ногами к койке. На спинке, в ногах, висела табличка. «Тяжин Кирилл Александрович. 16.11.1977 г.р.»

«Наконец-то! Кирилл Тяжин! КИТЯЖ!!! Теперь выяснить, что я здесь делаю и где тут курят? Это мне подскажет медсестричка.» Китяж вышел из палаты и огляделся. Налево – коридор. Темный. Направо, через две палаты, тусклым огнем ночника, светился медицинский пост. «Давай, Кирюха. Тебе туда». И пошел. Шел уверенно, но не быстро. Слабость давала о себе знать и он немного покачивался.

На посту сидела совсем молоденькая, чуть полноватая, симпотная медсестричка. Заполняя какие-то бумаги, она даже не подняла головы.

– Наталья Сергеевна, вы за снотворным? Подождите минуточку, я допишу…

– Сестричка, – Китяж широко улыбнулся, – А где тут у вас покурить можно?

Медсестра вздрогнула и перестав писать, медленно подняла глаза. А увидев Тяжина, закатила глаза и медленно сползла со стула. Она упала в обморок

* * *

В главном Военном Клиническом Госпитале имени Н.Н. Бурденко, что в Лефортово, царила сутолока и суета. Шутка ли, больной, который пролежал в коме три с половиной месяца, больной, над которым бились лучшие военные нейрохирурги страны и ничего не смогли с ним поделать, САМ ВСТАЛ!!! И, не просто встал, а заговорил и, даже, попросил покурить!!!

В палате, где лежал Тяжин, было непристойно много народу. Кандидаты, доктора, профессора и, даже, один академик. Маленький, с седой бородкой клинышком, академик говорил: «Надо проверить…» и все, тут же начинали перешептываться. Академик говорил: «Посмотрите реакцию…» и опять шепот. А так, как народу было много, этот шепот начал напоминать улей.

Мама сидела на диване и пила уже четвертую порцию карвалола, пополам с валокордином, но это не помогало. Как только она поднимала голову и видела Кирилла, который сидя на койке, с интересом наблюдал за происходящим, она снова начинала плакать. И не просто плакать. Рыдать. Её успокаивал отец, прилетевший утренним рейсом из Питера. Он обнимал ее за плечи и все время повторял:

– Ну, Наташенька… Ну, все хорошо… Я же говорил, что все будет хорошо… Ну перестань, Натуля…

А Кирилл продолжал наблюдать за тем, как «эскулапы», по одному, подходят к нему. Стучат молоточком по колену, светят фонариком в глаз и просят дотронуться пальцем до кончика носа. Наконец, после четвертого часа подобных мучений, Кирилл не выдержал. Он встал и койки и громко, чтобы услышали все, сказал:

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь происходит?

Доктора, присутствующие в палате, на миг, замолчали, а через пять секунд продолжили свой диспут так, как будто Тяжина вообще там не было. Только медсестра подошла к нему и ласково, с озорной улыбкой сказала:

– А давайте я у вас кровь из вены возьму, товарищ старший лейтенант.

– КТО??? – не понял Тяжин, – СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТ?!?!?!?!? – и Кирилл услышал, как мама снова зарыдала.

От группы докторов отделился тот самый академик и взяв Кирилла, за локоть, тихо сказал:

– Да не нервничайте вы так, Кирилл Александрович. Давайте присядем, – он указал рукой на кушетку и сел. Кириллу ни чего не оставалось, как сесть рядом, – Меня зовут Василий Максимович Мухин. Я зав. кафедрой шоковой нейрохирургии. Давайте сделаем так – сейчас, я дам вам одно маленькое, простое задание, а вы постараетесь его выполнить, со всей своей ответственностью. Договорились?

– Давайте попробуем, – обреченно вздохнул Китяж.

– Ну, вот и славненько, – академик, который был похож на Деда Мороза, потер ладони в предвкушении чего то. Китяж пока не понимал чего, – Возьмите в тумбочке тетрадь, ручку и подробно и, желательно, быстро, напишите автобиографию.

– И все???

– B все, – улыбаясь, ответил Мухин, – Мало того. По итогам этого задания будет решен вопрос о вашей выписке. Или о продлении сроков диспансеризации. Ну? – он лукаво посмотрел на Китяжа, – Как вам такое предложение?

– Считай, договорились, доктор, – Кириллу очень хотелось домой, поэтому он и подвох то, заметил не сразу, – Готовьте выписку. К вечеру я хочу быть дома.

– Сначала прочтем автобиографию, друг мой, – продолжая улыбаться, доктор погрозил пальцем, встал и вернулся к коллегам.

Кирилл открыл ящик тумбочки и обнаружил в нем школьную тетрадь в клетку и два десятка ручек. Выдернув из ящика тетрадь, он начал копошиться в ручках. Наконец, одна из них ему приглянулась и он раскрыл тетрадь и начал писать.

«Я, Тяжин Кирилл Александрович, родился шестнадцатого ноября, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, в городе…» И тут он остановился. Кирилл задумался, в каком городе он родился. То, что в городе – факт. Но вот в каком??? Название вертелось на языке, но вспомнить его он не мог. А так же, он не мог вспомнить, номер школы, в которой учился, домашний адрес и многое другое, что обычно пишут в автобиографиях. В голове у Китяжа ревела буря и гром гремел. Он пытался вспомнить, хот что-нибудь. Но в голову, почему-то ничего не лезло.

В палате же, наоборот, стало тихо, как в склепе. Доктора внимательно следили за действиями пациента. И пациент это заметил. Заметил и, подмигнув наблюдающим, что-то быстро начиркал и закрыл тетрадь. Затем он встал и подойдя к «Деду Морозу», с улыбкой протянул ему тетрадь.

– Ну, что же, Кирилл Александрович, посмотрим на ваше сочинение, – академик раскрыл тетрадь и начал внимательно изучать написанное. Изучал он это, секунд сорок. Внимательно вглядываясь в каждую закорючку на тетрадном листе. А изучив, продолжил, – Ну, что могу сказать вам, Кирилл. «Двойка» у вас, по русскому языку. «Нихрена» – пишется вместе. По аналогии с «ничего». Вот, если бы вы, к примеру, писали «ни хрена ни морковки», тогда – да. Раздельно. Ну, да ладно. Перейдем от формы к содержанию. Стилистика у вас, тоже хромает, но смысл полностью ясен. Написано четко и лаконично. Не подкопаешься! За содержание – твердая «ПЯТЕРКА». Полюбуйтесь, коллеги, – Старичок протянул тетрадь стоящим за ним докторам.

А в тетради было написано: «Я, Тяжин Кирилл Александрович, родился шестнадцатого ноября, тысяча девятьсот семьдесят седьмого года, в город Я НЕ ПОМНЮ НИ ХРЕНА!!!»

* * *

– А теперь, Кирилл, – академик уже перестал напоминать Деда Мороза и стал походить, скорее, на Мефистофеля, – давайте разберем ваши действия по полочкам. Начнем с простых вопросов. Когда вы пришли в себя, ва знали, кто ва такой и как вас зовут?

– Нет, – Кирилл, как школьник, опустил голову.

– Кто вам это сказал?

– Я прочел это на спинке кровати, – Кирилл махнул рукой, – вон там.

– То есть, логично предположить, что, если бы там было написано «Николай II Кровавый» или, например, «Наполеон I Бонапарт» вы бы так себя и именовали?

– Нет, – уверенно покачал головой Кирилл, – я знаю, что меня зовут именно так.

– Почему? – не унимался академик.

– Я… Я не могу это объяснить, – пожал плечами Кирилл, – простоя знаю, что это так. И не как иначе, – и тут, ему в голову пришла интересная мысль. И уже не академик, а он лукаво улыбнулся и с прищуром посмотрел на доктора, – Василий Максимович. Я могу вам доказать, что Я – действительно Я!

– Вот как? – он удивленно посмотрел на своих коллег, – Интересно знать, КАК?

– Назовите мне десяток городов, один из которых, будет тот, в котором я родился.

– И что вам ЭТО даст??? – доктора явно интересовала логическая цепочка, которую Тяжин пытался выстроить в своей пустой голове.

– Когда я услышу название города, Я, по любому, его вспомню. Так же, как вспомнил свое имя. Если же Я ошибусь, то можете наречь меня кем угодно. Хот Вальдемаром ибн Кобозей.

– Ооооочень интересно, – академик, в глазах которого заплясали чертики, от предложения Китяжа, подошел к отцу и что-то шепнул ему на ухо. Тот, так же тихо ответил, – Что-ж, молодой человек, давайте попробуем. – И он начал называть, – Минск, Киев, Орел, Харьков, Москва, Ленинград, Севастополь, Керчь…

СТОП, – перебил его Китяж, – Достаточно.

– Почему же, стоп? Я назвал только восемь городов.

– А какая разница, доктор, – ответил Китяж, улыбаясь, – ведь вы уже назвали этот город. Это – Севастополь.

– ОЙ!!! – мама прикрыла рот руками и округлила глаза.

– Я родился в Городе-Герое Севастополь. В восемь часов, пятьдесят восемь минут, не Корабельной стороне. Верно мама?

Академик глянул на диван, где сидели родители, и мама медленно закивала.

– И вы в этом, конечно же, уверенны?

– Как и в том, что ваш халат белый, а борода седая, – Кирилл был доволен собой, как никогда.

– Кирилл, – сурово сказала мама, как будто Тяжину было три года и она застукала его за рисованием на обоях, – А ну, прекрати.

– Ничего, ничего, Наталья Сергеевна, – устало проговорил доктор, – Я уже привык. Если бы вы знали, какие слова мне говорят пациенты, когда отходят от наркоза. От таких выражений «халат заворачивается». Но это все – лирика, – он повернулся к коллегам, – Отметьте. Рефлекс Алекса Берда выше среднего. Ну что же, Кирилл, – Мефистофель снова мило улыбнулся, – Для начала – очень не плохо. Продолжим наш эксперимент?

– Легко, доктор, – уверенно ответил Китяж, – Я сегодня в ударе!

– Хорошо. Сейчас пойдут вопросы посложнее, – академик посмотрел Тяжину прямо в глаза, – Скажите мне, Кирилл. Почему, из двух десятков ручек, которые лежали в тумбочке, вы выбрали именно эту, самую невзрачную? Ведь там, – Мухин ткнул пальцем в ящик тумбочки, – были довольно не плохие экземпляры. Дарственные, коллекционные.

Кирилл задумался: «казать, что она моя? Нет. Не поверит. Тогда почему? Если скажу, что я почувствовал от нее тепло – сразу отправят в ДУРКУ», Кирилл пожал печами:

– Не знаю. Легла она мне в руку, что ли.

– Нет, Кирилл, – усмехнулся академик Мухин, – Она не просто легла вам в руку. Вы ее почувствовали. Так?

Китяж подозрительно посмотрел на «адского» доктора и неопределенно пожал плечами:

– Нууу…

– Не скромничайте, Кирилл, – доктор открыл ящик, – Вы могли взять любую, другую ручку, но взяли ту, которую принесла ваша мать, – он многозначительно посмотрел на Китяжа, – И эта ручка – единственная, которая пишет. Вы можете проверить, если не доверяете мне.

Тяжин, было, потянулся к ящику, но понял, что академик не врет.

– Ну, что Кирилл, продолжим знакомиться с вашими способностями?

– Нет, – сухо сказал Китяж, – Не хочу я, с ними знакомиться. Я устал и хочу побыть с родителями. Я не видел их целую вечность.

* * *

За две, следующие, недели, Китяж узнал много нового о себе и своих «возможностях». Он чувствовал предметы и людей. Он мог сказать, сколько людей в комнате, не заходя в нее. Сколько там мужчин и сколько женщин. Он мог узнать, что нарисовано на листе бумаги, в закрытом конверте. Правда это он мог только в том случае, если ему начинали перечислять варианты. Так же, как с родным городом.

В середине июля, пришел «наградной», с формулировкой «За проявленный героизм и мужество, при выполнении боевого задания» и белая, картонная коробочка, в которой лежала другая коробочка. Отделанная красным бархатом. А в ней, скромно лежал «Орден Мужества». Как такового, награждения не было. И «наградной» и орден, привез спецкурьер Государственной фельдъегерской службы, когда Китяж спал. Но факт, даже «такого» награждения, его реально удивил. Он просто не понимал – за что. Он не помнил. Нет. Безусловно, Китяж знал, что он является действующим офицером военной разведки. Но это было, пожалуй, единственное, что он смог «положить на место» в своей практически, пустой, черепной коробке.

А через два дня, после того, как появился орден, появился и отец. Не просто так, а с бумагами на увольнение в запас. И это была не банальная «Камиссуха», а вполне приемлемая причина: «За истечением срока контракта».

На сборы ушло ровно две минуты и уже через три часа, он ехал на заднем сидении отцовского «Гелика» по Пулковскому шоссе, в сторону любимого, маленького городка под названием ПАВЛОВСК.

* * *

…одной рукой, он сжимал гранату, другой, держался за уступ этой скалы. Он, не просто, вжался в эту скалу. Сросся с ней. А внизу, на горной тропинке, незнакомые, бородатые люди, говорившие на незнакомом языке, уже поднимали мертвое тело. Кирилл собрался с мыслями и отпустив уступ, оттолкнулся от стены. И полетел… И летел он дооолго…

В руке была зажата граната и, Кирилл решил проверить законы физики. Он разжал пальцы и круглая, адская железяка, полетела рядом с ним. С его же скоростью. И было похоже, что приземлятся они, одновременно.

А земля приближалась и приближалась. Он уже мог различить цвет глаз стоящих внизу врагов. Он падал прямо на них. Их шейные позвонки захрустели под его тяжестью. А граната сделала «Щёлк» и начала раскрываться, толкая тысячи стальных осколков в свой суровый, убийственный полет. И Китяж понял – из этого боя ему не выйти живым. Не может везти постоянно…

Он сидел на кровати и долго соображал, где он находится. А когда сообразил, встал, вышел на кухню и долго курил, разглядывая голубое, ночное Питерское небо. Белая ночь, от которой он отвык, похоже, звала его на романтическое свидание и докурив, Кирилл оделся и вышел в город. Только он мог пойти прогуляться в половину пятого утра.

* * *

Город встретил Китяжа свежим, утренним ветерком. И, хотя было довольно рано, жизнь в Павловске не замирала ни на секунду. В «стекляшке» работал «ночной отдел». Это позволяло местной шпане и «синякам», не прерывать свой алкогольный «нон-стоп» ни на секунду. Город пил. На смену первому поколению наркоманов, которые либо вымерли, либо сидело, пришло другое поколение. Ухарей и бухарей. Кирилл, тоже решил побаловать себя пивком и протиснувшись сквозь толпу «страждущих», которые соображали на двадцатерых, вошел в ночной магазин. В «стекляшке», на удивление, почти не было народу. Очередь в кассу состояла из двух человек. Кирилл встал и стал ждать своей очереди, когда его легонько толкнули в плечо:

– Слыш, братан. На пивко не подбросишь? – сиплый, наглый голос за спиной, не предвещал ни чего хорошего. Тяжин моментом включил «чуйку». Он почувствовал, что тот, кто стоял за спиной, держит в кармане что-то тяжелое, металлическое. «Спокойно, Кирюха. Предупрежден, значит, вооружен» – прикинул он, а вслух сказал:

– Подкину. Я тебя так подкину, что тебя у вокзала ловить будут.

– Ты, чё, сынок? Попутался? – мужик подошел к нему в плотную, – Ты, наверное, не местный и не знаешь правил. Я – Витя – Пиночет.

– А по мне, хоть Вася – Пол Пот, – очередь Китяжа подошла и он, улыбаясь немного ошарашенной от такого разговора кассирше, сказал, – Баночку «Невского светлого», пожалуйста, – и протянул продавщице тысячную купюру.

– И литровую «Синопскую», Лиля. Молодой угощает, – громко сказал сиплый Пиночет.

Девочка на кассе вопросительно посмотрела на Китяжа. Тот утвердительно кивнул:

– Погубит тебя водочка, Витя.

– А ты не учи отца, и баста, – сиплый решил, что прижал Китяжа, поэтому решил жать его дальше, – Ты не шурши, пацанчик, – «включил» блатного, Пиночет, – Сдачу можешь оставить на кассе. Мне ещё поправиться надо будет.

Боковым зрением, Кирилл, наконец, увидел эту «деловую колбасу». Дядька, лет сорока, пониже Китяжа, но в плечах не меньше, а может, и больше него. Эдакий шкаф. «Ну, ничего. Чем больше шкаф, тем громче падает», – подумал Тяжин и продолжил оценивать сиплого. А сиплый стоял, держа руки в карманах льняных штанов, которые ему были явно коротки. А многочисленные наколки не двусмысленного содержания (назвать это художество татуировками, язык не поворачивается), видневшиеся из-под замызганной футболки, говорили о характере и образе жизни их обладателя.

– Слышишь, дядя! Ты не наглей. Дают – бери! Бьют – беги! – Китяжу надоели эти пустые базары, и он решил поставить наглеца на место. Но сиплый считал, что он, уже на своем месте. На месте, принадлежавшем ему по праву сильнейшего. Поэтому он резко достал из кармана руку, сжимавшую тяжелый кастет и нанес Китяжу сокрушительный удар в голову. Но за Кирилла сработали рефлексы…

* * *

Толпа алконавтов, стоящая у «стекляшки» в столь ранний час, почитала Пиночета чуть более чем бога. Ведь не бог, а именно Пиночет, мог «поправить» любого и каждого, в любое время суток, вне зависимости от природных катаклизмов и метеоусловий. И эти «жаждущие», сейчас находились в режиме ожидания, дабы насытиться «огненной водой». По этому, когда из магазина стали доноситься звуки боя, ни кто из них даже не рыпнулся. Все знали – Пиночет непобедим. На прошлой неделе его вязал наряд милиции из трех человек. И те не могли с ним справиться. А тут, какой-то сопляк. «Синяки» уже потирали трясущиеся руки, в ожидании священного момента, когда Пиночет, наконец, вынесет им желанную, живительную влагу.

И Пиночет вышел. Точнее вылетел. И не через дверь, а через огромную витрину, на которой висела наклеенная картина с изображением таких крепких напитков, о существовании которых Павловская «синева» знала только по этой самой картине. Пролетев пару метров, он сшиб пару своих «адептов» и рухнул на остатки «вкусной» картины. А из магазина послышался голос: