Текст книги "В лабиринте "Ведьм""

Автор книги: Александр Горобец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

– А ты, что?

– Ты же знаешь, у меня не забалуешь. Одного в один угол, другого – в другой, и весь разговор… Через пять минут снова были лучшими друзьями…

– Ну и молодцы, – Кирилл был доволен услышанным.

– А ты скажи, сынок, что там такого у «Балтийского» на Ваське случилось? После чего ты пропал?

– Что случилось, того уже не изменить, мам… – Кирилл было взял стакан и уже налил в него самогон, но, почему-то отодвинул его в сторону и грустно сказал, – Давай, не будем оглядываться…

* * *

Солнце только встало, а Аббат уже был на ногах. Когда Кирилл вышел на улицу, он стоял на коленях, на огромном утёсе и молился. Тяжин наблюдал за этим действом уже неделю и, наконец, сам решился. Тихо подойдя к камню, он опустился на колени и, перекрестившись, прочитал 90-й псалом.

Аббат, конечно, его услышал, но виду не подал. Его молитва была длиннее и дольше, чем у Китяжа.

Уже позже, за завтраком, Кирилл спросил у Сани:

– Саш, скажи, а что, вот это всё, помогает? – он неопределённо повёл ложкой вокруг.

– В каком смысле, – жуя свою овсянку, переспросил Аббат.

– Ну… В смысле, вот эта молитва… Пост…

– Пост сдал, пост принял, – усмехнулся Аббат, – Я тебе отвечу. Только, сначала ты мне ответь. Вот ты ставишь караульного у продовольственного или оружейного склада. Или у «секретки». А на кой, ты это делаешь.

– Ну, ты хватил, прапорщик, – усмехнулся Китяж, – Знамо дело, для обеспечения безопасности стратегически важных объектов!

– Воооот, – протянул Аббат и отправил очередную порцию каши в рот, – А теперь, другой вопрос. Является ли твоя душа стратегически важным объектом?

– Моя? – переспросил Китяж, – Думаю, что нет. Я столько народу положил… Да и, если честно, не особо я в это верю.

После этих слов Кирилл незамедлительно получил ложкой в лоб от Аббата. Тяжин уставился на Саню вытаращенными глазами, а тот, невозмутимо продолжил трапезничать.

– Как ты думаешь, почему я это сделал? – и не дождавшись ответа, продолжил, – А потому, что ты сам сказал на таинстве крещения, что веруешь. Твои слова?

– Мои, – согласился Кирилл, – Но я, почему-то считал, что это – ритуал…

– Это – твоё слово, – Аббат посмотрел на него обжигающе жёстко, – А если ты посмотришь в библию, то узнаешь, что «Вначале было слово». Слыхал?

– Ну, слыхал, – не понимая, кивнул Китяж.

– Так вот, дорогой мой крестничек. Слово – это Бог. И твоё слово имеет очень сильную силу. Люди, с помощью слова горы могут двигать, если Вера в них сильная. А если Веры нет, то они и на горшок сходить не могут без помощи. Это что касаемо Веры и Молитвы.

Вопрос второй, касаемо Поста. Именно Пост укрепляет твоё тело и дух, на борьбу.

– Извини, крёстный, но я не понимаю, – пожал плечами Китяж, – На какую борьбу?

– Извечную, – Аббат говорил об этом так спокойно, будто это была аксиома – истина, не требующая доказательств, – За каждую душу идёт война. За каждого человека. За каждую мысль его, действие или бездействие… За каждый шаг…

– А зачем?

– Не знаю, – пожал плечами Саша, – Не готов доложить… Однако, как только это пойму…

– Что сделаешь?

Аббат задумался. Такой вопрос он себе не задавал. А действительно, что он может сделать?

– Я буду молиться… – он запихал в рот ложку с кашей и, молча, принялся её усердно пережевывать…

* * *

– Живой? – Аббат протянул Китяжу руку и рывком поднял того с земли.

– Не понимаю, КАК??? – Кирилл принялся отряхиваться от осыпавшейся за многие века хвои.

– Всё очень просто, – усмехнулся Аббат, – Настолько просто, что когда ты это поймёшь – сам хохотать будешь. Боевая система «Кадочникова» – первый, и пока, единственный боевой комплекс приёмов, полностью просчитанный математически и физически. Основана она на физике коротких рычагов и трёх законах применения силы. Защиты от неё не придумано. Это единоборство предназначено исключительно для атаки или контратаки. Что-то среднее между Айки-до, Джиу-Джитцу и Боевым самбо, – Аббат встал в стойку, – Показываю ещё раз. Только медленно. Бей ножом.

– Медленно? – удивлённо приподнял бровь Китяж и потянул из ножен на поясе штык-нож.

– Как хочешь, – покровительственно улыбнулся в ответ Аббат, – Всё равно не достанешь.

– Что ж… поиграем в эти игры, – кивнул Тяжин и без подготовки обозначил удар.

Аббат даже не шелохнулся.

– Я сказал – БЕЙ! А не изображай! – рявкнул крёстный.

– Не хочу тебя убить, – попытался оправдаться Китяж, но сразу получил пощёчину.

– Тебя что, разозлить надо? – издевался Аббат, – Так, я тебе в миг это устрою! – он, почти незаметно сместился вправо и хлопнул Китяжа уже по другой щеке, – Ты смотри, старлей. Тебя ударили по одной щеке, а ты другую подставляешь. Да ты, крестничек, ещё сосунок…

Тяжин завёлся с пол оборота.

– Не хочешь по-плохому? По-хорошему будет хуже! – и резко, наотмашь, нанёс рубящий удар в район левого бока Аббата. Но Аббата там уже и след простыл.

Кирилл всё ещё его видел. Сместившись против часовой стрелки, он начал закручивать тренера, взяв штык-нож «по испанский» – лезвием к себе.

– Кружи не кружи, сынок, – усмехался Аббат, – вот только ничего ты мне не сделаешь… Ты будешь бить, ТРЯПКА!!! Или хочешь потанцевать???!!! БЕЙ!!!

Но, Китяж был знаком с тактикой ножевого боя не понаслышке. Он знал, что здесь нужна предельная концентрация. ОН ЖДАЛ МОМЕНТ. И дождался…

Как только Аббат появился в сто процентной зоне удара, Тяжин крутанул нож на ладони, перехватив его прямым хватом, и ударил в то место, где должна была быть селезёнка снизу вверх. НО… Ни Аббата, ни, тем более его селезёнки, там уже и в помине не было. Прапорщик настолько естественно и почти незаметно ушёл от удара, что Китяжу осталось только разрезать воздух. Рука с ножом разрезала пустоту, скользя куда-то вверх.

А Аббат, чуть сместившись, добавил руке Китяжа движения, подталкивая локоть всё выше и выше. И когда плечо Китяжа уже готово было хрустнуть, Аббат сделал шаг, ему навстречу, и тихонько ударил своим тяжёлым армейским ботинком, опорную ногу Китяжа. Пяткой в пятку.

И Китяж полетел… Обратным сальто. Исполнив фигуру высшего пилотажа, именуемую в народе «Мертвой петлёй», он снова шлёпнулся на многовековую подстилку из хвои. А Аббат ухмыльнулся и медленно пошёл к своей избушке.

Отплевавшись от надоедливых еловых иголок, Кирилл попытался встать, отжавшись, но правое плечо отказывалось слушать команды, которые посылал мозг.

И ведь не болело оно, пока Тяжин на него не оперся. «Ну, Аббат… Ну гад… Ничего, я эту штуку выучу…» – он машинально ударил себя по карманам брюк. В брюках лежала пакччка сигарет, из которой он достал штуку «Кэмэл Blue».

А Аббат, тем временем вернулся. С книжкой. Книжку он кинул Китяжу.

– Саш… Я ни хрена не понял, как ты это сделал, но это реально вырубает, – Кирилл попытался было смягчить ситуацию, но Аббат его осёк.

– Если не понял, учи физику, – он указал пальцем на книгу, которая уже была у Тяжина в руках, и передразнивая Тяжина, повторил за ним тоже не менее крылатую фразу, – Не хочешь по-плохому? По-хорошему будет хуже!..

Затем подошёл вплотную к Тяжину, выдернул изо рта и, растерев её в ладони в порошок, развернулся и пошёл. А у Китяжа в руках остался учебник Физики за восьмой класс…

* * *

Ровное дыхание при марш-броске, залог покрытия максимального расстояния. Марш-бросок Кирилл себе устраивал через день, по всему Кургальскому полуострову. А это, ни много, ни мало, восемьдесят километров по асфальту. Но, какой разведчик побежит по асфальту. Грунтовые дороги, тропинки, поляны, а то, и вовсе, осушающие каналы и топи – вот его маршрут. Расстояние по периметру сокращалось километров на двадцать, но легче от этого не становилось. В дороге его часто сопровождала Рэси, и ещё штук восемь недобрых глаз. Чьи это были глаза, Китяж не знал, но догадывался. Пару раз он пытался включить свой «сканнер», но тот предательски молчал.

Сегодня, после пробежки он вернулся только к шести вечера, с мыслью, – «А что будет, когда выпадет снег?» И тут же, сам себе ответил, – «Выпадет, будешь бегать по снегу. И ещё… Надо бы у Аббата нож выцыганить. А то, мне это уже не очень нравится». Кирилл подошёл к крыльцу, рядом с которым стояла бочка с дождевой водой и ополоснув ею тело зашёл в избушку. Аббат читал. Он вообще много читал.

– Саня, мне бы ножичек, в лес бегать.

– Что такое, – не отрываясь от книги ответил Александр, – С местными не поладил?

– Это смотря кого ты за местных считаешь, – Кирилл снял берцы и уселся за стол, напротив старины прапорщика.

– А всех считаю, – продолжая читать ответил Аббат, – Вот, к примеру, муравей по столу ползёт, – он ткнул пальцем в стол, прямо перед насекомым, на которое Кирилл обратил внимание, только после того, как ему на него указали, – Он кто? Пришлый или абориген?

– Ну… – пожал плечами Китяж, – Философский вопрос. С одной стороны, он пришёл к тебе в дом. Значит он – пришлый. Но с другой…

– Вот именно, друг мой, – Жуковский, наконец, отложил книгу и широко улыбаясь, посмотрел на Кирилла, – Именно, с другой. Это мы здесь – гости.

– Гости мы, или нет, а «пёрышко» ты мне, всё-таки, дай, – резюмировал Китяж.

– Вот что, Кир, – голос Аббата изменился. Он стал жёстким, властным, – Ни нож, ни шило, ни зубочистку я тебе не дам. Учись договариваться.

– Ну, ну… – зло ответил Китяж, – Попробуй договориться с волками.

– С КЕМ??? – переспросил Александр, – С ВОЛКАМИ???? – тут он снова поменялся в лице. Видно было, что сейчас у него в душе кипят нешуточные страсти. Думал он минуты две. Затем встал, подошёл к топчану, на котором обычно спал Тяжин, закинул на него край медвежьей шкуры и вытащил на свет божий небольшой, но, явно, тяжёлый сундучок. Замка на сундучке не было. Аббат поднял крышку и склонился над своим НЗ. Что там было, Кирилл не видел из-за могучей спины крёстного, но, по лязгу металла, понимал, что в сундучке немало ценного. А Аббат, тем временем, что-то запихнул за пояс, и принялся складывать всё назад.

Уложив всё на своё место, он задвинул НЗ под топчан и, прикрыв его шкурой, встал и подошёл к Кириллу. В сумраке избушки, Кирилл увидел только лёгкий, оранжевый отблеск на поясе Аббата. И отблеск этот давал закруглённый набалдашник, которым заканчивалась ручка… Ручка огромного кинжала. То, что это был кинжал, Китяж понял только тогда, когда Александр вынул из-за пояса кожаные ножны и протянул их рукоятью к Кириллу. Тяжин взялся за рукоять. Толстая наборная кожа… Тёплая… Мягкая… ТЯЖЁЛАЯ…

Китяж потянул на себя, и ножны остались в руке Аббата, обнажив зеркальный булат, блеснувший в тусклом свечном свете. У самой гарды чернела вытравленная кислотой надпись «КИЗЛЯР». Прямо посередине клинка, почти на всю его длину, играл отблесками кровосток – узкая канавка. Вообще то, эта канавка предназначена не для того, чтобы пускать кровь. Она нужна для того, чтобы пустить в рану воздух. Если воздух не пустить, рана схлопнется и шансов, что она заживёт, будет больше. А вот если в неё пустить воздуха – рана начнёт гнить. Не зря всё холодное, колющее оружие имеет такие канавки. Посмотрите на штык «трёхлинейки».

Китяж взвесил кинжал на ладони, затем перекинул его на тыльную сторону, и снова на ладонь. Движения его были столь точны и уверенны, что создавалось впечатление, будто он вырос с этим кинжалом. Прокрутив кинжал на ладони, как волчок, он снова взялся за рукоять. Перекинул из правой руки в левую, и назад. И только тогда взял у Аббата кожаные ножны.

– Да… – горько вздохнул Аббат, глядя на все манипуляции Китяжа, – Мозг может забыть. Тело – никогда.

А Китяж с упоением любовался кинжалом.

– Таким пёрышком колбаску не порежешь… Где-то я его уже видел…

– Ну, почему, – подмигнул ему Аббат, – Сначала добудешь, потом приготовишь и, наконец, порежешь. А на счёт «видел или нет», – тут он загадочно улыбнулся, – Всё может быть, Кир… Ты, главное применяй его с умом…

– Вот как заговорил, отец Александр, – поддержал крёстного Кирилл, – А как же разговоры о том, что мы здесь ГОСТИ???

– Ну… – пожал плечами Аббат, – Мы с тобой – агрессивные гости…

* * *

16 ноября 2007 года.

Ленинградская область.

Кургальский полуостров.

д. Гакково.

Дача Тяжиных.

Он не видел их больше года. Они очень сильно изменились. Даже внешне. Илья уже очень хорошо говорил. Он фанател от мультика «Тачки» и знал каждого героя по имени. Был очень самостоятельным и не давал спуску старшему брату.

А Данила вообще стал настоящим мужчиной. Маленьким только. Он дрался в садике, защищая девочек, рассказывал воспитателям про солнечную систему и про то, как классно он играет в «Контр Страйк». Вообще, Даня тянулся к старшему поколению. В обществе сверстников ему было не интересно, а со старшими он общался на равных.

Приехала и Женя. Честно говоря, она не любила сюда приезжать, но сегодня был особый случай. У Кирилла была круглая дата. Юбилей. Тридцать лет.

С друзьями Китяж планировал отметить позже, на ближайших выходных, а сегодня – в кругу своей, не самой крепкой семьи. И он был рад тому, что приехали все, кого он хотел увидеть. А именно – свою семью.

И дети были несказанно рады тому что, наконец, увидели папку. И папка был также рад, что они сидели за столом все вместе. И бабушка с дедушкой были рады, что сын и внуки счастливы. Женя не проявляла никаких эмоций, хотя было видно, что она готова прыгнуть Китяжу на шею. Она бы и хотела вернуться, да гордость не позволяла.

В общем – обычный семейный праздник, с тортом, свечками, бенгальскими огнями и прочей ерундой. И самогона отец сделал шикарного… И пили все взрослые… Кроме Китяжа…

* * *

Они стояли на открытой веранде и молча курили. Обоим хотелось многое сказать, и оба не решались начать первым. Так и стояли, продуваемые ледяным северо-западным ветром. Вообще, на 16 ноября всегда был мороз. Даже отец всегда шутил: «Кир подрос – мороз ударил в нос». И этот день не был исключением. На улице было минус пятнадцать.

А им не хотелось уходить.

И, конечно, не выдержала Женя.

– Почему не пьёшь?

– Выпил я своё, – глядя на ледяной залив, ответил Китяж, – Года на три вперёд, точно…

– Понятно… – Женя сказала общую фразу, которую обычно говорят в ситуациях, когда не понятно ничего, – Кир… А почему так всё…?

– Не начинай, Жень, – перебил её Тяжин, – Ты свой выбор сделала сама. Никто тебе его не навязывал, – он посмотрел на жену с неким сочувствием, с горечью, – А за каждый наш поступок, за каждый наш шаг, мы должны отвечать сами… Каждый баран будет подвешен за свои ноги…

– Ты считаешь, что я – баран? – удивлённо переспросила его Женя.

– Я считаю, что каждый ответит за свои поступки, – Кирилл щелчком отправил окурок в свой последний полёт, – Всё. Я не курю! – он подошёл к двери, потянул за ручку и глянул на Женю, – И тебе не советую. Иди в дом. Замёрзнешь…

* * *

7 января 2008 г.

Ленинградская область.

Кургальский полуостров.

Где-то в лесу.

Эту тропинку он начал натаптывать тогда, когда выпал снег. Как обычно, он бегал через день. И как обычно по форме одежды?2. Даже когда столбик термометра перевалил за «ноль», на нём были только берцы и штаны. Когда мороз подошёл к «минус десять», он стал надевать тельняшку и ХэБэ-ху. А под перед новым годом мороз подобрался к двадцати. Здесь уже в ход пошли шерстяные носки, заботливо связанные мамой, шапочка и тряпичные перчатки. И самое главное – на поясе болтался кинжал. ВСЕГДА.

Сегодня ночью, Аббат отслужил «рождественскую» и впервые позволил Китяжу выпить кагора. Китяж выпил, но удовольствия не получил. Потом они долго говорили… Часов до трёх ночи. Тяжин часто доставал из ножен кинжал и любовался им, как тот играет отблесками пламени свечей. Потом он положил нож на стол и выйдя на воздух, услышал долгий, протяжный вой.

Кирилл сложил ладони рупором и завыл в ответ. Выл он, пока не получил подзатыльник от Аббата, который бесшумно вышел за ним.

– Беседуешь? – усмехнулся Александр, глядя на потиравшего затылок Китяжа, – А он, между прочим, тебя предупреждает. «Не бегай, дескать, Сегодня, Кирилл Александрович. Иначе – плохо будет.»

– А я ему и отвечаю. «Мы принимаем бой!» – усмехнулся в ответ Кирилл.

Аббат исподлобья тяжело посмотрел на Тяжина.

– Не бегай сегодня, Кир.

– Брось ты, крёстный, – отмахнулся Китяж, – Эдак, по-твоему, я из-за каждой шавки должен режим нарушать? А что, если…

– Слаб ты ещё, – осёк его Аббат, – И телом, и духом.

– Ну, – Кирилл продолжал куражиться, – Духом я был ещё на КМБ, перед училищем. И то, пока табуреткой ЗКРу не зарядил…

– Не ёрничай, – Аббат шутку Тяжина не поддержал и продолжал говорить вполне серьёзно, – Моё дело тебя предупредить. А там – как знаешь. И я тебя предупреждаю. Не гневи бога. Не бегай сегодня утром. Завтра побежишь, а сегодня – не бегай. Праздник очень серьёзный.

– Я тебя услышал, Сань, – кивнул Кирилл и хлопнул Аббата по плечу, – Но, позволь мне самому решать – бегать мне или нет.

– Дурак ты, Кир. Ты всё ещё считаешь, что ты что-то решаешь? Да все твои поступки ИМ, – он ткнул пальцем в небо, – уже давно предопределены.

– Да вы – фаталист, батенька! – усмехнулся Китяж.

– Я – реалист, – ответил Саша, – И моя реальность говорит тебе «НЕ БЕГАТЬ!»

– И потом, раз поступки предопределены и записаны в огромный талмуд, значит, и бояться нечего. Давай спать, прапорщик. Утро вечера бодунее.

И Тяжин, погрозив кулаком, в сторону, откуда доносился волчий вой, пошёл в избушку.

А утром, проснулся, как обычно – в шесть. Выскочил на улицу и обтёрся снегом. Затем, помолясь, кинул в рот кусок зачерствевшего хлеба и запив холодной водой из чайника, надел «вьюгу», белую, вязанную шапочку, тряпичные перчатки и берцы, выскочил на улицу. Он начал свой стандартный марш-бросок…

* * *

То, что его «ведут», Тяжин почувствовал на «иксах». Так называли это место местные жители, и было он километрах в восьми от избушки на «Белом озере». Две лесные дороги пересекались в таком глухом месте, что его можно было обозвать «Таёжный тупик». До самих «иксов» было ещё метров двести и перекрёстка не было видно. Дорога в этом месте делала поворот.

«Только не бзди, Саныч!» – успокаивал себя Кирилл, – «Ты же знаешь, что Бздло на палочке катают».

С этой мыслью, он преодолел поворот, и перекрёсток предстал перед ним, во всей своей красе. Солнце ещё не взошло, а луна уже готова была закатиться за верхушки вековых елей. Но те, своими лапами, будто цепляли её и не давали ей уйти на заслуженный после трудовой ночи отдых. Снег, отражая тусклые лучики света, падавшие с ночного светила, играл платиновыми отблесками. А отблески, в свою очередь, разбегались по его насту словно волны утреннего моря.

И в самом центре этой картины, прямо на перекрёстке, стоял огромный, серый волк. Волк был необычный. У него отсутствовала передняя лапа. По самый коленный сустав. Так он и стоял, на трёх лапах, прямо у Китяжа на пути. И всем своим видом волк показывал, что уходить не собирается.

«Человек, вынул нож. Серый, ты не шути…» – вспомнил Китяж слова популярной блатной песни и, перейдя на шаг, провёл рукой по бедру. По тому месту, где болтались ножны. Ножны были на месте.

Вот только кинжал так и остался лежать там, где Китяж его оставил. На столе, в избушке у Аббата…

А волк, тем временем, не спеша, похромал в сторону Китяжа. Вот тут у Кирилла что-то «ёкнуло». Он прикинул скорость, с которой сокращалось расстояния между двумя путниками, один из которых следовал из пункта «А» в пункт «Б», а второй явно хотел ему в этом помешать.

А ещё Китяж заметил у самой кромки дороги, воткнутый и вмёрзший в землю шест. Похожими обычно пользуются грибники, только этот был длиннее и толще. И стоял этот шест, как раз в том месте, где по расчётам Кирилла, они должны были встретиться с хромым санитаром леса.

– Мы принимаем бой! – рявкнул Китяж, – К барьеру, сударь!

Волк только тихонько рыкнул, опустил голову ниже и остановился.

– Приссал, корявый, – Кирилл начал ловить охотничий кураж. Ну когда ещё выдастся шанс, вот так, без какого либо оружия, встретиться с волком. ОДИН НА ОДИН.

«СТОП! – Тяжин вдруг начал соображать, – ПОЧЕМУ один на один??? Он не один!!! К ПАЛКЕ!!! ХОДУ, КИСА!!!» – и он, что было сил, ускорился.

До торчащего из снега шеста оставалось не более трёх шагов, когда сзади послышалось тяжёлое дыхание зверя.

«Идут загоном. Как на обычной охоте. Только дичь сегодня – ты, Саныч! Хромой стоит „на номере“. Значит и по краям дороги должны быть „номера“. Только успей, Кир… Только успей!!!»

Тяжёлое дыхание сзади затихло, когда пальцы уже сжали шест.

«ПРЫГНУЛ!!!» – подумал Тяжин и Начал разворачиваться вокруг своей оси, обламывая вмерзший в землю кончик шеста. В развороте, он присел, перехватил палку и поставил её под углом сорок пять градусов к земле, один конец уперев себе в ботинок, а второй, остро обломанный как раз туда, откуда должен был прилететь второй хищник.

И время… Оно, как раз, начало сжиматься…

И хищник прилетел. Как раз пастью на острый конец. Когда захрустело нёбо, Тяжин, что было сил, начал загонять шест в противоход уже умирающему зверю. Благо, работать штыком его учили.

Мёртвый волчара, по инерции продолжал насаживаться на шест, как на вертел, когда Китяж поднял его и, перекинув, через себя, швырнул под переднюю лапу хромому вожаку.

И вожак ЗАВЫЛ. Протяжно… А затем, откуда-то справа, последовал сильный удар в плечо и Китяж, потеряв равновесие, завалился на левый бок. Удара справа Кирилл не ожидал, потому что там было болото. Волк не ходит по болоту. Но, толи стая была слишком умная, толи болото промёрзло на столько, что зверь не испугался по нему идти, так или иначе, но волк прыгнул именно оттуда.

Заваливаясь, Тяжин успел сгруппироваться. Перекувыркнувшись через левый бок, он сразу оказался на ногах.

«И шест не выронил. Молодец, Тяжин. Хвалю!» – подбодрил он сам себя, – «Где же Рэси… Она бы сейчас была очень кстати…» – перехватив шест поудобнее, он начал оценивать силы. Слева стоял огромный, килограмм шестьдесят весом, волк. Тот самый, который сбил Кирилла с ног. И откуда-то из темноты, выходил второй. Ещё здоровее.

«У страха глаза велики. Не сцы, Саныч. Это всего лишь собаки. Дикие только… И огромные…»

Вышедший из леса волк повёл носом по ветру и тихонько тявкнул хромому. Хромой резко рыкнул в ответ.

«Ишь ты… Переговариваются. Так Саныч. Их всего двое. Хромой не в счёт. Он нападать не будет. Вырубишь одного, со вторым – точно справишься. Бей, когда тот будет в прыжке… На взлёте его лови…»

И один из здоровых волков прижал уши к голове, припал передними лапами к снежному насту и прыгнул… а Кирилл ударил наотмашь.

И попал прямо по шее. В этот удар он вложил всю свою ненависть к серым бандитам. И что-то захрустело… Толи палка, толи шея зверюги. Факт в том, что волк упал на снег, дергая передними лапами.

– Вот так будет с каждым, кто не купит стиральную машину «Вятка-Автомат», – гордо провозгласил Кирилл второму здоровому волку, – Ты тоже хочешь? Ну, подходи… Я…

Договорить он не успел. Удар снова пришёлся справа. Только, на этот раз, не в плечо, а в голову. Хромой, которого он уже списал со счетов, преодолев огромным прыжком расстояние не меньше пяти метров, ударил своим лбом Китяжа в правый висок. Последнее, что он услышал, было яростное шипение.

А потом он отключился…

* * *

– …игрался, – звук восстановился, а за ним и зрение. Правда, в глазах двоилось, толи от сотрясения мозга, толи от потерянной крови, – Сказано же: «не буди лихо, пока оно тихо»! Нет, попёрся… – Аббат отжал огромный кусок марли и приложил его к развороченному бедру Тяжина.

– Как ты меня нашёл? – еле пошевелил губами Китяж.

– Хобби у меня такое, – огрызнулся Аббат, – Я тебя нашёл? Это Звери тебя нашли, душа бедовая! Я как с утренней в избушку вернулся, так вижу, тебя нет и кинжал на столе лежит, – Саша убрал марлю и достал нитку с иголкой, Терпи, разведка. Обезболил как мог, – И начал зашивать разодранную плоть на правом бедре.

– Что со мной? Я ходить буду? – Аббат действительно обезболил хорошо, но всё-таки не на столько хорошо, чтобы не чувствовать, как игла пронзает мягкие ткани.

– Куда ты, на хрен денешься!!! И ходить будешь, и говорить, и руки у тебя на месте. Зажить тебе только надо. Правое бедро разворочено. Левое плечо и предплечье. Они тебя растянуть хотели. Живьём разорвать…

– А что не разорвали, – Китяж старался говорить громче, чтобы отвлечься от боли, которая начала терзать левую руку.

– А это ты у своей подруги спроси, – прапорщик кивнул в сторону окна.

Кирилл еле повернул голову и увидел под подоконником ком грязной рыжей шерсти.

– Реси?

– Она, – одобрительно кивнул Аббат, – Но пришла за мной не она. Когти на двери огромные следы оставили… И на снегу, след, больше моего кулака…

– Надо же, – Тяжин попытался кивнуть головой, – Рысик… большим стал, умным… А дальше?

– А дальше? – Аббат перекусил нитку, приложил к свежей ране какую-то тертую кашицу из размоченных листьев и, приложив поверх них марлю начал бинтовать бедро, – Услышал я как в дверь скребётся кто-то и мяукает. Открыл дверь, а этот котяра в лес и прыгнул. Ну, я пошёл за ним, по следам. Благо след его видно издаля. На «Иксы» вышел, а там всё в крови. Реально всё красное. Три волка мёртвых. Ну, двоих, как я понял, ты уработал, а третьего она, – он кивнул в сторону комка шерсти, который зализывал раны.

– Был ещё четвёртый… Без лапы… Она его уделала?

– Нет, – Аббат задумался, – Без лапы не было… Да и хрен я там разбираться стал… Она на тебе лежала… Грела, чтобы не замёрз… Ну, я тулупом вас накрыл, и бегом назад. Взял санки и снова к вам. Тебя когда грузить начал, она уже еле дышала… А всё равно, тебя защищала… Руку мне прижала… – Саша скинул с Кирилла Медвежью шкуру и принялся за руку, – Короче, я сначала тебя погрузил, потом её тебе на колени посадил… Здоровая, зверюга… Килограмм сорок в ней будет…

– Спасибо, крёстный… – выдохнул Тяжин, – И за меня… И за неё…

– Бога благодори… Я, всего лишь, его инструмент… А теперь, попытайся заснуть. Я тебе руку буду шить, – Аббат хотел дать Китяжу попить какого-то своего отвара, но он уже спал…

* * *

И снова началось восстановление. Хотя раны заживали быстро, конечности слушались плохо. Более или менее сносно передвигаться Кирилл смог только к середине февраля. А уже в марте, пришёл к родителям и, после непродолжительной беседы с отцом, поехал с ним в город, где пробыл неделю.

За это время он восстановил паспорт, права и разрешение на оружие. Затем сел в свой Хаммви, который, когда-то отец забрал из ГАИ, и на нём, поехал к Фашисту.

– И конечно, товарищ старший прапорщик, вы мне мою винтовочку не сделали?

– Да, пошёл ты, Китяж, – Фашист был явно не рад видеть своего боевого товарища, – Почему, как ты появляешься, так какой-то геморрой возникает??? Полтора года тебя не видел, и ещё бы столько же…

– Андрюха, – Китяж выслушал тираду Фашиста совершенно спокойно, и теперь была его очередь говорить, – ты бы, для начала, объяснил, что к чему? Я не мальчик маленький, чтобы наезды пустые хавать. Ты мне друг, или портянка?

Фашист выдохнул

– Тоже мне, друг… Таких друзей: за х… и в музей. Меня уже год как пасут. И всё, по твоей милости…

– Да, кто пасёт-то? – Китяж реально не понимал, чем недоволен Фашист, по этому и хотел расставить «все точки над Ё», – И с чего ты решил, что это из-за меня?

– А из-за кого? – иронично передразнил его Фашист, – Из-за папы Римского, что ли? Нет, Китяж, – он погрозил пальцем Тяжину, – Я в твои игры больше не играю. Я до пенсии хочу дожить при своих, маленьких, но, всё же, звёздочках. Знаешь, какая у прапорщиков пенсия?

– У тебя выходное пособие хорошее, – усмехнулся Китяж, намекая на схроны, коих, по рассказам самого Фашиста, у него их было превеликое множество.

От этого Фашист изменился в лице, и с кривой ухмылкой, покрутил пальцем у виска, а потом этим же пальцем постучал себя по уху. Фашиста слушали и Тяжин изменился в лице. Он это понял.

– Гестапо? – спросил он намекая на «особый отдел».

Фашист лишь молча пожал плечами и протянул ему клочок бумаги. Кирилл развернул и прочитал: «В 19.00, У МЕТРО ПРОСПЕКТ ПРОСВЯЩЕНИЯ. ТВОЮ ЖЕЛЕЗКУ ПРИВЕЗУ ПОЗЖЕ.»

Тяжин кивнул и протянул бумажку обратно. Фашист достал сигарету, зажигалку, прикурил и поджог клочок, который вернул ему Тяжин.

– Ладно, – махнул рукой Кирилл, – Вижу, был Фашист, да вышел весь. Спёкся ты, прапорщик?

– Спёкся, спёкся, – грустным голосом ответил Фашист, а сам весело подмигнул Кириллу, – Ты извини, Тяжин. Но сюда больше не приезжай. И не звони мне… НИКОГДА. Не смогу я тебе больше помочь…

– Не, зарекайся, прапорщик, – Кирилл всё понимал. Не может он сейчас говорить, значит расскажет вечером, – Может, когда-нибудь, и ты ко мне обратишься… Бывай, он махнул рукой и пошёл к выходу.

* * *

К семи вечера, у станции метро «Проспект просвещения» появился необычный автомобиль. Да даже не один, а ДВА! Военный Хаммер и его прадедушка – старина Виллис, коих, по Ленд-лизу было привезено в Советский Союз огромное количество. Конечно, не многие из них дожили до двадцать первого века. Но состояние этого «Вилли» было просто великолепное. На штатных местах висели лопаты, канистры, ящики, тросы и прочее навесное. Краска была такой, будто автомобиль только что сошёл с конвейера. Оливковый, с белой, пятиконечной звездой на капоте. И, конечно, без дверей.

Из «Хаммера» вышел крепкий мужчина средних лет и подошёл к «Виллису». Тот, что сидел за рулём ретро-автомобиля, что-то быстро сказал подошедшему и поехал в сторону Выборга. Крепкий мужчина сел за Хаммер и поехал в том же направлении.

На посту ГАИ именуемом «Осиновая роща», странный эскорт свернул в сторону посёлка Юкки, а оттуда на Приозерск.

Последующий опрос населения показал, что в Касимово и Агалатово машины видели. Видели их и на трассе. Но вот дальше, на повороте на Грузино и Керро, их не видели. Где растворились два военных джипа, в каких лесах? Этого сотрудники «особого отдела» доложить не смогли.

Начальство, конечно, их по головке не погладило. Выяснили, кто виноват, и наказали, кого попало. С тех пор, в машине у объекта под псевданимом «Левша», стоял радиомаяк. Вот только толку с него было, как с клизмы, которую тыкают в ухо.

* * *

Километрах в двух от Агалатово есть неприметный поворот в лес. По старой, разбитой, лесной дороге надо проехать ещё метров триста и выйдешь на поляну. За поляной, старый, заброшенный пионерлагерь или база отдыха. Здесь обычно проходят большие сценарные игры любителей пейнтбола. В лучшие времена, на 9 мая здесь собиралось больше тысячи человек, чтобы от души залить друг друга краской.

Сейчас здесь было тихо. Готовиться к майской игре начнут только через две недели, так что, место шикарное. С дороги не видно, тихо и открыто.

Фашист, на своём Виллисе ехал первым, и соответственно, первым затормозил. Выскочил через пустой проём двери и подбежав к Хаммеру, сказал Китяжу: