Текст книги "В лабиринте "Ведьм""

Автор книги: Александр Горобец

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 36 страниц)

Глава 10

Бывший Санкт-Петербург

Ныне 78-й регион,

Садовая-Спасская-Сенная

27 августа 2012 года.

Садовая – один из ключевых районов региона. Сразу три линии пересекаются. И пусть «четвёртая» и «пятая» не самые большие, «вторая» – по истине огромна. Чтобы проехать её от «Купчино» до «Парнаса» вам понадобится около часа. Не мудрено, что в начале седьмого вечера, 14 августа 2012 года народу здесь было много. Сами понимаете – «Час пик». А вы бывали в Питерском метро в «час пик»?

Вот и сейчас, народу было не меряно! А ещё на станциях царило небывалое оживление. Шутка ли, из Москвы приехал представитель президента, назначен новый командующий объекта, а ещё, сегодня обещали паёк. Скорей бы, а то некоторые уже начали ловить крыс. Штатного станционного запаса, которого должно было хватить на два дня до подвоза основных запасов, хватило на четыре. А потом он закончился. Как ни крути, а всё в этой жизни заканчивается.

Терпения народа хватило ровно на два дня, затем все поняли – началась «Блокада». Только похуже чем была в Великую войну. Если тогда продукты поставляли по «Дороге жизни», то сейчас жители северных районов города пытались помочь своим «южным» братьям по несчастью по «Тоннелю смерти».

Почему его так назвали? Да потому, что находиться там было смертельно опасно. И не по тому, что фон там зашкаливал. Вовсе нет, фон там был чуть выше естественного. Назвали его так совсем по другой причине. Бывало, зайдёт человек с одной стороны тоннеля, а с другой так и не появится… И не просто не появится – пропадёт. Ни трупа нет, ни крови, ни каких следов борьбы. Был человек – и нет.

И, всё равно, через этот узкий, не шире полутора метров, коридор, караваны добровольцев умудрялись переносить до полтонны муки в день. И столько же консервов. Но, что такое тонна продуктов для двухсот тысяч человек? Пять грамм на человека. ПЯТЬ!!! Тогда-то и появились сталкеры. Герои станций. Это они несли сверху всё, что можно было пустить в пищу. Зачастую рискуя жизнями, они делали по пять-шесть ходок в сутки. Они несли консервы, муку, крупы, сигареты и алкоголь. Употребление алкоголя на станциях было запрещено, но сталкерам разрешалось пить сколько душе угодно. Все прекрасно понимали, что жить им осталось всего – ничего. Как тем спасателям в Чернобыле или на Фукусиме. Ведь человек, получивший одну смертельную дозу радиации, уже не боится получить вторую. Семи смертям не бывать, а одной не миновать.

Но не радиация была основной опасностью сталкеров. Страшнее неё были жители, не успевшие укрыться в спасительном метро, но умудрившиеся выжить. За продукты питания, медикаменты и оружие развернулась настоящая война. Всех против всех. Безусловно, в выигрыше оказались те, кто первыми нашёл что-нибудь стреляющее. «Право Кольта» ещё никто не отменял. В первые дни вылазок перестрелки наверху гремели с завидным постоянством. Радиация и бандитизм косили сталкеров, как грибники режут опят с пенька. Потом, перестрелки пошли на спад. Одним было не выжить без других. Сталкеры носили наверх чистую питьевую воду, средства защиты, бинты и прочую дребедень, коей в подземке было с избытком. Верхние меняли это всё на продукты питания, чай, алкоголь и боеприпасы, не переставая, однако, воевать между собой за «сладкие куски» на окраинах города. Самые сильные банды были именно там. В «Весёлом посёлке», Рыбацком, Купчино и на Юго-западе. В северных районах было сложнее. Из-за того что «Северный» склад открылся как и полагалось, «нижние» даже не пытались вылезти к «верхним». В общем, каждый выживал, как мог… А вы думали что жизнь после ядерного удара это прогулка в «Дисней ленд»? Извините, но я вас разочарую… Вот такая вот, блин, загагулина…

* * *

Находиться по территории метрополитена с огнестрельным оружием запрещено. Это знают все, кто бывал в подземке. Но, этому человеку, похоже, был не писан данный закон. Да и вид у него был вовсе не рядовой. Мало того, что в руках он держал новенький АКС-107, так ещё и одет он был так, будто только что вышел из дорогого бутика «Хуго Босс» или «Бриони». Дорогой костюм, белоснежная рубашка, новенькие, скрипучие ботинки и галстук ручной вязки. Оставалось только надеть шляпу, и всё – Чикагская мафия на прогулке. Шёл молча. Народ, видя выражение его лица и воронёную сталь в руках, просто расступался. Разваливался, как лимон, разрезанный на две половинки.

За ним шли ещё трое. Все в форме. Двое молодых вели высшего офицера. Некоторые из особо посвящённых утверждали потом, что это был генерал Поспелов.

Странный кортеж появился, не пойми откуда. Вышел из какой-то неприметной дверцы на платформе «Сенная площадь». Тот, что был в костюме, посмотрел на генерала, кивнул сопровождавших его бойцов, и решительно шагнул в сторону переходов станции. Шёл он так, будто ходил по этому маршруту каждый день по пятнадцать раз, хотя все жившие на «Сенной» могли поклясться, что видели его здесь впервые.

Выйдя на центральный вестибюль «Сенной», вооружённый человек в костюме посмотрел сначала направо и увидев там закрытый Гермо-гейт, посмотрел налево. Там были два перехода, На «Садовую» и «Спасскую». А ещё там был народ. Много народа. Причём, основная масса сидела на полу или на топчанах, которые достали из специальных кладовых. Кто-то занимался обустройством более серьёзного жилища, компания молодых ребят, явно ехавших в поход, поставили между колоннами станции сразу четыре палатки. У этой компании имелся газовый примус, мангал и ещё много всякой нужной в походе всячины. Вот только припасы уже закончились и они, грустно урча животами, лишь сидели у своих жилищ и что-то тихо рассказывали друг другу.

Человек с автоматом осмотрел станцию, будто оценивая обстановку, затем, легонько махнув рукой бойцам, неспешно пошёл в сторону переходов. Те жители «Садовой», кто стоял – прижимались к стенам от его взгляда. Те, кто сидел или лежал на топчанах – поджимали ноги.

Молодой да ранний лейтенант полиции, увидав такую картину, мухой пробежал по лестнице перехода между «Садовой» и «Сенной», и на ходу расстёгивая кобуру, громко крикнул:

– Стоять! Руки на голову.

Но человек в костюме не повёл и ухом. Затем полисмен увидел и военных, сопровождавших генерала. Только тогда человек с автоматом на плече остановился, медленно повернул голову и посмотрел на полицейского, поднял левую руку и медленно погрозил пальцем. Полицейский шарахнулся от автоматчика, как вампир от чеснока. Но испугался он не пальца. Взгляда! А взгляд говорил: «Только рыпнись, сука! Раздавлю! Размажу! Сокрушу!» И полицейский понял – не шутит автоматчик. Волчара! Раздавит. Размажет! Да и военные с ним. А то, что с автоматом, так то и не страшно вовсе. Не стреляет же и, слава Богу. А взгляд так и сверлит!

Не выдержал полицейский. Отвернулся от взгляда волчьего. Захотелось ему в этот момент к мамке прижаться, как в детстве.

А автоматчик чуть усмехнулся, да и пошёл своей дорогой. На «Спасскую». Дошёл до перехода, а там…

А там пост. А за постом торговля ведётся. Круглые сутки в обоих коридорах в два ряда торгаши, да барыги стоят. Напряглись постовые. Подняли автоматы. Но тоже военных увидали и Поспелова с ними. Подошёл человек в костюме к ним, шепнул слово заветное, и поменялись постовые. Вытянулись, будто цветы политые. Покраснели. Всем своим видом показать стараются, «мол, виноваты». Не признали сразу. А человек в костюме дальше пошёл.

А в тоннельчиках торговля идёт полым ходом. Торгует, кто чем. Всё больше конечно благами прошлой жизни. Кто серёжки золотые, кто перстень с камнем, цены не малой. Но у тех торговля не идёт вовсе. А вот кто стоит со спичками, мылом, порошком стиральным, газетами старыми, у тех торговля идёт побыстрее.

– Почём пресса!

– Два листа – четвертушка.

– Четверть буханки хлеба за два раза посрать сходить???!!! Побойся Бога!

– Нечего мне его бояться, раз он меня сюда загнал. Ты поди, на рынке поищи дешевле!

Человека с автоматом здесь, почему-то не боялись. Торговая зона. Здесь и патроны можно купить, и оружие. А вот выйти с этим оружием из зоны торговой проблема. Или в сопровождении полицейских до гермо-гейта, либо сдай на посту. Заберёшь, когда наверх пойдёшь. И все к этому правилу с пониманием относятся. И жители, и полицейские. Полицейские ведь тоже люди. Им иногда тоже кушать хочется.

Подивился на всё это человек в костюме, снова закинул автомат на плечо и пошёл, сквозь толпу пробираться.

Стояла она одна, и никто к её товару не подходил. Стояла и плакала. Тихо, чтобы никто не видел. Никто и не видел. А человек в костюме заметил. И подошёл.

– Что торгуешь, барышня?

– Вот, – шмыгнула носом молодая, лет двадцати, девушка, и протянула руку. А на руке браслетик. Змейка червленая с одним изумрудным глазком, – возьмите, пожалуйста. У меня сынишка годовалый. Кирюшка… Два дня ничего не ел…

– Кирюшка, говоришь? – недоверчиво покосился на неё человек в костюме. Но оценив её, успокоился. На «Ведьму» она явно не тянула. Ростом, выше среднего, грудь размера пятого. Да и видно было, что не ела она уже дня три, – а муж твой где?

– Знамо где, – снова шмыгнула носом барышня и показала наверх, – Сталкер он у меня. Последний раз из рейда пришёл, так кровью его тошнило. Сегодня обещал, что последний раз пойдёт, – она тут же ударила себя по губам, – Простите, не последний. Крайний.

– Ну, крайний, так крайний, – пожал плечами мужчина в костюме, – а браслетик, небось, сверху хабаром принесён?

– Браслет этот он мне на свадьбу подарил…

– И что хочешь за него?

– Мне бы хлебушка, Кирюшке… Четвертиночку…

Человек в костюме удивлённо поднял бровь. Судя по курсу, данный браслет ценился как два листа газетной бумаги. Он повернулся к одному из военных и махнул ему рукой. Тот подскочил и снял вещмешок. Развязал узел, секунду подумал и начал извлекать совершенно невозможные вещи. А именно: две банки тушёнки, буханку хлеба, пачку чая, огромный, грамм триста, кусок сахара, такой же кусок литого шоколада, пакет макарон и банку сгущёнки.

Девчонка стояла, широко раскрыв глаза, и думала, что же из этого достанется ей.

– Бери, – сухо сказал человек в костюме.

– Что именно? – не поняла юная мама.

– Всё.

– Я… – она замялась, посмотрела на продукты, потом на человека, потом снова на продукты и начала судорожно расстёгивать кофточку, – Я поняла… Я… Я сейчас…

– Стоять! – остановил её человек, – Ты чё это удумала, чертовка?

– Я… Да я всё понимаю… У меня здесь и палаточка недалеко…

– ОТСТАВИТЬ! – сурово ответил человек, – Тебе который год?

– Двадцать мне… почти… – неуверенно ответила она и опустила глаза в пол.

– Ты это оставь… Ты мне в дочери годишься… Почти.

– Почти, не считается, – как-то по-детски сказала она.

– Я сказал, хватит. Это не обсуждается. А я… Я свою жену люблю. Но, торговля – есть торговля. Браслет я забираю.

Она кивнула головой и протянула ему браслет, а он начал нагружать её продуктами.

– Держи крепко сестричка. И малого своего корми и сама ешь. Скоро продуктов будет…

– А как вас зовут? – только и успела шепнуть она.

– А как и сына твоего, – человек махнул рукой солдатам и пошёл дальше, в сторону «Спасской». А по щекам девчонки ручьями текли слёзы. И толи из-за них, толи из-за чего-то другого, но над головой уходящего человека с автоматом почему-то засветился нимб…

– Святой… – только шепнула девочка и перекрестилась…

* * *

Инвалидная коляска ехала по просторной платформе «Садовой». Конечно, не сама. Во-первых, в коляске сидел старик. Лет девяноста, а может и больше. Некогда мощный, сейчас он представлял собой жалкое зрелище. Его било в «Паркинсоне». А во-вторых, коляску катил другой старик. Прескверного вида и запаха. Духан от этой парочки стоял такой, что бывалые сталкеры шарахались от них как испуганные коты. Раньше их здесь не видели. Поэтому граждане сразу позвали дежурного полицейского.

Пузатый прапорщик подошёл к странной парочке и, небрежно приложив руку к непокрытой голове, представился:

– Прапорщик полиции…ов, – невнятно произнёс он, – Кто такие?

– Братья мы, господин прапорщик, – шамкающим ртом прошепелявил тот, что вёз коляску, а второй лишь идиотски захохотал, тряся головой. Похоже он вообще не говорил.

– Откуда и куда следуете? Документы?

– C «Новочеркасской» на «Обводный канал», господин прапорщик, – дед похлопал себя по многочисленным карманам, щёлкнул пальцами и начал выгребать их содержимое прямо на пол. Содержимое добавила «озона» в воздух. Это было всё, что угодно, но только не документы: два презерватива, один из которых явно бывший в употреблении, смятая сигаретная пачка, фотография товарища Сталина, тряпки, гаечный ключ, игрушечный пластиковый револьвер китайского производства, детская соска и огрызок яблока двухнедельной давности.

– Вот они! – наконец, провозгласил говорящий старикан, гордо вскинув правую руку, сжимавшую замызганные паспорта, вверх. В левой руке он крепко держал огрызок яблока, – прошу вас, любезный, – Тут снова идиотски захохотал тот, что был в коляске.

Прапорщик поморщился, и нехотя, но всё же, взял документы.

– Где предписание на перемещение между станциями. Вы же знаете, что по правилам внутреннего распорядка все перемещения по главным тоннелям перегонов запрещены.

– Предписания проштампованы на последней странице, – учтиво напомнил прапорщику старикан, и начал жевать огрызок, – у нас всё в порядке, господин прапорщик.

– Куда следуете? – прапорщик, анализируя, внимательно рассматривал документы. Третья страница. Ламинировано в паспортном столе. Код подразделения… выдан… сроки…, год рождения двадцать второй, – Ваша фамилия?

– Бородович, – не задумываясь ответил старикан, – Граф, Юрий Венедиктович Бородович. Почётный член графской гильдии Санкт-Петербурга. Уроженец Нижних Пупков Самарской губернии. Родился четырнадцатого августа двадцать второго года. Вы не поверите, господин прапорщик, но в день, когда всё это случилось, – он шмыгнул носом, и слеза покатилась по морщинистой щеке, – Я отметил своё девяностолетие. А это, – он кивнул в сторону старого идиота в коляске, – Сам барон Сифонштейн! Последний, чудом спасшийся член совета баронов и баронесс России!

Милиционер слушал весь этот бред, хлопая глазами, а потом резюмировал:

– Каких, на хрен, баронесс! Вы что, дебилы? Я ни хрена не понял, о чём вы говорите! Следуйте на свой «Обводный», раз следуете. Здесь вам задерживаться не советую. Увижу через полчаса – сошлю наверх, на веки вечные… – но идиотский смех сидевшего в коляске старика, не дал ему договорить. Прапорщику только и оставалось ответить на это, – ТЬФУ! – и отойти от странной парочки.

А парочка, тем временем, продолжила свой путь в сторону тоннеля к «Звенигородской»…

* * *

– Ш-ш. Ну, ты Саныч, дал! Зачем девчонку в транс ввёл, – раздался в наушнике голос Рябинина, – Да и девка видная… Я бы её.

– Вот когда она овдовеет, ты её в жёны возьми, – шепнул Китяж в микрофон, прикрепленный за воротником, – у неё и сынишка годовалый имеется. Как там наши «Сифон» и «Борода»?

– Ш-ш. Им бы в театре выступать. Никотин такой цирк устроил. Огрызок сожрал и не побрезговал. Фашист тоже молодец. Так и хочется крикнуть, как Станиславский «Верю».

– Добро. Что у нас на «Спасской».

– Ш-ш. Ни Тёмы, ни Одессита не видал.

– Может с «Корками» что-то не то?

– Ш-ш. «Корки» великолепные. Ты же видел. А у Одессита вообще полностью легальная.

– Ага, – усмехнулся Кирилл, – Только как это он поверху прошёл, аж до Площади Мира?

– Не важно. Он в реестре сталкеров. Тёму мы тоже туда внесли. Не боись, Китяж. Успеют. Сто пудов, входной контроль проходят. Ну, точно. Два сталкера у пешего фильтра на «Садовой»… Прошли. Движутся к переходу на «Спасскую».

– Принял, Ряба. Что у нас с Ведьмами? – он уже подошёл к посту у «Спасской».

– Ш-ш. Ребята на мониторах сидят. Каждую дырочку просматривают. Две уничтожены на подходах к «Сенной». Ещё двух заметили на «Спасской». Их наши парни опознали. Видели с Ведьмаком. Как и четырёх на «Садовой».

– Принял. Дай описание Никотину и Фашисту. Что у меня за спиной?

– Ш-ш. На «Сенной» девочек замечено не было. Но не факт, что их там нет.

– Понял, – он посмотрел на полицейских, дежуривших на выходе с рынка, у эскалаторов к «Спасской». Те, по всей видимости, уже были предупреждены своими коллегами и, вытянувшись «в струнку», любезно пропустили Китяжа и его кортеж. Тяжин легонько кивнул в ответ и подошел к эскалатору.

– Ш-ш. Отставить! – вдруг рявкнул Рябинин, – Это не Архангел и Франгос. Это Ведьмак и Дон.

– Дай парням команду. Они должны передать Дону ствол. Как угодно, – он рявкнул в рацию так, что вздрогнули даже полицейские на посту, – И найди мне Архангела с Одесситом!

– Ш-ш. Не суетись, майор. И не ори на старших по званию, – сухо ответил Рябинин, – Не вижу я их. Нет их нигде. Сам же знаешь, Одессит сказал, что придут они на «Спасскую» одним ему известным способом…

Со «Спасской» донесся гудок электрички.

– Что там? – теперь уже напрягся Китяж, – «Вот только электрички нам и не хватало».

– Ш-ш… Я тебе честно скажу, майор. То что я сейчас вижу на мониторе, я бы хотел увидеть в живую. Но идти тебе на «Спасскую» не советую.

– Не тяни кота.

– Ш-ш. Бронепоезд Ведьмака прибывает ко второму пути. Отойдите за ограничительную линию.

– КАК ПРИБЫВАЕТ???!!! Там же на путях люди!!!

– Ш-ш. Э-э… – генерал замялся, – В том то всё и дело. Люди ушли от туда, как только ты появился на «Третьем рынке». Ведьмак идёт по «Второму»… На «Спасской»… на платформах и в вестибюле народу не меряно. Ни Тёмы, ни Франгоса по-прежнему не вижу. Держись, майор. Помогу, чем смогу…

* * *

Вестибюль на «Спасской» – очень длинный. Вообще, Ведьмак не зря выбрал это место. Огромное количество народа, не самое удобное место для ведения наблюдения, огромное количество дверок и технических ходов делают «Спасскую» очень неудобной станцией для проведения подобных мероприятий.

Сидячих на станции практически не было. Она вообще была не удобной для проживания. Выход наверх был только на «Сенной» и «Садовой». «Спасская» была проходной станцией. Поэтому, народу на ней жило мало. А вот купцы с четвёртой и пятой веткок её любили. И приходили сюда за товаром с Северного берега. С района «Савушкина». Ведь хоть и открылся «Северный» склад, для них продукты, по-прежнему не поступали. Да и сталкера не ходили там наверх. Слишком был заражён тот район.

На «Спасской», в основном, были склады торговцев и оптовые ряды. Ещё десяток палаток. Судя по всему, ночью здесь было не более двухсот человек. Но сейчас была не ночь. Конец торгового рабочего дня. Грузчики таскали баулы на склады. Торговцы зазывали последних клиентов, которые не успели купить или обменять нужный товар на ненужный. Жизнь кипела посильнее чем в тоннельчике, где Китяж выменял змейку-браслетик.

А тут ещё и бронепоезд жару поддал. Все жители южной части метро знали, кому он принадлежит. Эта чёрная бронированная махина хоть раз, но бывала на каждой из южных станций. Вот только всегда проездом. Никогда не останавливаясь. А тут – на тебе. Встал, будто ждёт кого. И жители метро всегда знали, что он поедет. Как только в тоннеле свет загорался, все спешно покидали рельсы. Просто так никто электричество жечь не будет.

– Дядь! А что у тебя ботинки такие грязные? – кто-то дёрнул его за лацкан пиджака. Кирилл обернулся и увидел парнишку лет десяти, – Если надо, мой старший братец почистит, – он указал на чистильщика обуви, сидевшего у колонны. Грязного и чумазого, одетое в какое-то замызганное тряпьё ФРАНГОСА!

– Учту, – улыбаясь, кивнул Китяж. Тёма даже виду не подал. «Ай да Витя. Прошёл-таки. И ведь раньше меня пришёл. Отлично. Раз Одессит здесь, то и Архангел где-то прячется.», – Ряба, как там наши бомжики?

– Ш-ш… Порядок. Дон их просёк. Вот только ствол они ему сунуть не смогли.

– Внимательнее будьте. В случае чего, засылай своих архаровцев. Хотя… толку с них, как с козла – молока.

– Ш-ш. Да, мои уже за каждой дверью сидят, команды ждут.

А народ тем временем, оттесняла с платформы какая-то неведомая сила. Вскоре, на правой платформе не было никого. Все жались к левой.

– Всем приготовиться, – скомандовал Кирилл.

– Ш-ш. Готовность номер раз, – по открытому каналу повторил Рябинин.

– Ш-ш… Принял, – послышался голос Никотина, а Витя только едва кивнул.

– Пошли, – махнул рукой солдатам и Поспелову, и шагнул к бронепоезду.

Сам поезд был ничем не примечательный, выкрашен чёрной, матовой краской, будто покрыт тонким слоем резины. Острый нос, предназначенный для уничтожения препятствий на своём пути, венчали «Щит и Меч». Состав состоял из пяти вагонов. Сначала, как и положено, стоял дизель-электрический вагон-локомотив. За ним, ощетинившись стволами ПКТ и КОРД, вагон охранения. Судя по всему, в нём сейчас сидели девочки Ведьмака и выцеливали Китяжа. Но стрельнуть им в него без команды хозяина было всё равно, что стрельнуть себе между глаз. У Китяжа был его брат.

Третий вагон был собственно для той самой персоны, ради которой и задумывался этот поезд. Дальше всё шло в обратном порядке. Вагон охранения и локомотив.

Только когда Тяжин вышел на платформу он понял, почему народ так спешно с неё ретировался – у каждого вагона стояли по две Ведьмы, с коротенькими пистолетами – пулемётами марки «Хеклер-Кох» в руках.

Кирилл, делая вид, что не замечает их, встал в голове состава и стал ждать развития событий…

Вскоре, на другом конце платформы началась лёгкая суета, а затем появилось двое.

– Приготовьтесь, мальчики, – тихо сказал Китяж бойцам, – И главное, ничего не бойтесь. Мозг… он может всё забыть. Тело – никогда. А если товарищ генерал задумает бежать, или ещё какую-нибудь глупость… Прострелите ему его дурную башку. Ясно?

– Так точно, товарищ майор, – услышал он за спиной.

– Ну, вот и славно… Пойдёмте, гражданин Поспелов, – и он медленно пошёл вперёд, оглядывая бронепоезд. Ведьмак, увидав его движения, пошёл навстречу, по пути прикуривая сигару…

* * *

А Фашист с Никотином продолжали свой цирк-шапито. Как только от них отошёл полицейский, они развернулись и поехали назад, к гермо-гейту. Они уже знали, что им на встречу движется Ведьмак и Дон. И надо было Дону помочь.

И как раз в тот момент, когда Ведьмак и Дон начали спускаться по лестнице в тоннель-переход на «Спасскую», «графу Бородовичу» в лице Фашиста «стало плохо». Он схватился за сердце, захрипел, хватая ртом воздух и, падая, толкнул, что было сил коляску с «бароном Сифонштейном». А барон, коим был Никотин, толи по своему природному, старческому идиотизму, толи от страха, захохотал таким фальцетом, что на него обернулись все, кто только был на платформе. Барон Сифонштейн мчался на всех парах к каменной лестнице, что вела в тоннель-переход, и визжал, как гитлеровский паровоз, пущенный партизанами под откос.

Передние колёса, наконец, соскочили на ступеньки, и бедный барон кубарем полетел по лестнице. Вообще, если честно, не советую вам повторять подобный фокус. Как обычно пишут в таких случаях в рекламе: «Не повторять! Выполнено профессиональными каскадёрами». За этот полёт, Никотину можно было смело давать «Оскара» за самый умопомрачительный трюк.

Он летел, бился о ступени, успевая в самый нужный момент поджать ту или иную конечность, продолжая хохотать и визжать, как и положено идиоту, пока, наконец, не распластался под ногами Ведьмака. Распластался и «потерял сознание».

Ведьмак легонько пнул «барона» носком ботинка и просто переступил через него. Чего не скажешь о Доне. И кинулся он к Никотину вовсе не потому, что узнал его. Вовсе нет. Никотин был так хорошо загримирован, что его бы и мама родная не узнала. Дон кинулся лишь потому, что глубоко пожилому человеку нужна была помощь.

– Стоять! – резко скомандовал Ведьмак и взвёл курок своей «Гюрзы», – А ну, назад!

– Да, пошёл ты! – огрызнулся Новиков, – Ты только и можешь, что стрелять. Не видишь, человеку плохо! Торопишься? – он разорвал тряпки на груди и увидел шрамы. Те шрамы, которые он сам и оставил. Это был НИКОТИН. А снайпер, тем временем, ловко запихнул ему за голенище ботинка НРС. Тот самый, легендарный Нож Разведчика Стреляющий.

– Спасибо вам, молодой человек, – услышал он хрип сверху. Это был САМ Граф Бородович. Дышал он тяжело и часто, – С ним всё в порядке. Я его сейчас подниму. Дай вам господь здоровья.

– Слышал? – Ведьмак ткнул его стволом в шею, – С ним всё в порядке. Вставай. Время поджимает.

Дон запахнул рваные тряпки на далеко не старческой груди, попутно пробежав глазами по своему ботинку. Увидав что «подогнал» ему Никотин, он радостно выдохнул и пошёл туда, куда указывал Ведьмак.

– Ишь ты, – усмехнулся Поспелов младший, – тоже мне… Мать Тереза… Шагай. Слушай, Дон. А ты парень не робкий. Может сработаемся?

– Извините, гражданин начальник, но… – Новиков ядовито ухмыльнулся, – Гусь, он ведь свинье не товарищ…

– Ну, – пожал плечами Поспелов, – тогда не хрюкай. Шагай быстрее…

* * *

Движение на крыше одного из вагонов он увидел не сразу. А увидев, решил просто туда не смотреть. Сканнер говорил, что это – свой. ЭТО – ТЁМА. Как он туда попал, и что он собирался делать, Тяжин не понимал. Он понимал только одно. Сейчас всё внимание противника приковано к нему. И он не должен подвести своего товарища. Не должен его подставить.

А Тёма, тенью, передвигался чуть за Ведьмаком и Доном.

– Стоять, – скомандовал пленному генералу Китяж, – Будешь стоять здесь, пока я тебе не скомандую. Или пока меня не убьют.

Скомандовал он, и пошёл дальше. Даже не обернулся. Нечего к мятежным генералам оборачиваться. Их расстреливать на месте надо.

Ведьмак тоже приказал Дону остановиться. И самое весёлое, что и генерал и Дон, остановились как раз у дверей центрального вагона. А в спины меняемым смотрели автоматы. Дон был под прицелом двух хохотушек – Ведьмочек.

Чего не скажешь о двух представителях серьёзных силовых ведомств. И Ведьмак, и Китяж, глядя в глаза друг другу, медленно, но уверенно, шли навстречу. И остановились они только тогда, когда между ними оставалось не более метра.

Встали. И смотрели друг на друга около минуты. Это было сродни противостоянию КГБ и ГРУ в восьмидесятых. Было ясно – как только один допустит ошибку, второй его просто уничтожит. Тогда победил Комитет, и Андропов занял место генерального секретаря. Второго шанса комитетчикам Кирилл давать не хотел, но и противник был достойным.

Первым не выдержал Поспелов.

– Я – Ведьмак, – он протянул руку чтобы поздороваться.

– Поздравляю, – сухо ответил Кирилл и руки не подал, – Мы сюда ручкаться пришли или дело делать?

– Имей терпение, майор, – было видно, что Ведьмак уверен в том, что контролирует ситуацию, – Хочешь дело делать? Пожалуйста. Первым делом убери своего клоуна. Того, который обувь чистит. Да и «дедушек» на «Садовой» отзови.

– Извини, Ведьмак. Но ты тоже не один, – пожал плечами Китяж, – Вон у тебя боевых подруг сколько. Да ещё и бронепоезд припёр. Где взял то, на запасном пути небось? Ты бы ещё атомную бомбу приволок. Нет, Ведьмак. Извини, но своих людей я отзывать не буду.

– Как хочешь, – силовик пожал плечами, – Ты думаешь, они помогут тебе? Ошибаешься. В тоннель – переходах заложены бомбы. Не большие. По пять кило. Ещё две заложены на Сенной и Садовой. Убери своих людей или погибнет много народа. А ещё больше народа испугается и просто затопчет вас.

– Ш-ш. Китяж, это Ряба. Тяни время. Мы проводим анализ. Возможно он блефует. Если нет, то попытаемся обезвредить. Или…Ш-ш-ш-ш-ш…

– Что такое, – улыбнулся Ведьмак, заметив как Тяжин слегка тряхнул головой, – Связь пропала? Ну ничего. Она пропала только с Рябининым. Мы уедем, и она снова появится. А сейчас – отзывай людей, – последнюю фразу Ведьмак сказал настолько зло, что Тяжин понял – он боится. Иначе стал бы он пригонять сюда такой эксклюзивный экипаж. Он, как тот зверь, которого загнали в угол. Понимает, что умрёт, но укусить всё ещё может. И будет кусать, пока сердце бьётся.

«Благо, Архангел ещё не засветился. Может попробовать его раздавить, как давеча в Лавре попа»? – и Тяжин попытался заглянуть Ведьмаку в глаза. Не просто посмотреть, а именно заглянуть.

– Не получится, – усмехнулся Поспелов, – Я хорошо обучен технике противостояния гипнозу. Даже не пытайся. И говорю последний раз – Отзови людей. Считаю до трёх. Раз…

– Да что тебе так дались мои люди?

– Два…

– Ладно, ладно… Отзову сейчас…

– Три…

* * *

А потом раздался хлопок, женский визг и крики. Из перехода, в котором ещё пять минут назад, Тяжин торговался молодой мамочкой, повалил чёрный дым. На импровизированном рынке началась паника. Злость в Китяже готова была выплеснуться через край. Он уже дёрнулся было свернуть Ведьмаку шею, но Ведьмы, стоявшие за спиной Новикова, вскинули коротенькие автоматы и недвусмысленно дали понять, что лучше бы Китяжу не делать лишних движений.

А вот Ведьмак, наоборот, очень медленно достал из-за спины «Гюрзу» и приставил её к груди Кирилла.

– Отзывай людей.

– Что же ты делаешь, сволочь, – сквозь зубы процедил Кирилл и зажал рукой тангенту, – Здесь Китяж. Всем отойти на «Сенную площадь». Как поняли?

– Ш-ш. Здесь Фашист. Приказ понял. Отходим, – зашипела рация в кармане у Ведьмака, – Ш-ш. Здесь Франгос, принял, отхожу.

– Рябинин, как понял меня? – спросил Тяжин, а про себя подумал, – «Слушает он нас… А ты, Китяж, тоже, молодец… Сам бы на его месте не слушал??? Хорошо, что ты ему Тёму не сдал.»

– Ш-ш. Понял тебя, Китяж. Всем отойти на «Сенную».

– Быстрее, иначе на рынке шлёпнет ещё одна петарда, – усмехнулся в рацию Ведьмак, – тоже мне – генерал. За тобой, Андрюшенька, ещё придут.

– Ш-ш. Может быть, – ответил в рацию Рябинин, – Вот только, боюсь, вы этого не увидите, гражданин Ведьмак.

– Хватит трепаться, – перебил их Китяж, – Тебе нужен был брат. А мне – мой боец. Мы пришли сюда решить вопросы. Так давай их решать. И убери ствол. А то, не дай Бог, поранишься, – Кирилл говорил жестко, но спокойно, не смотря на панику, царившую в вестибюле. И, ведь как назло, никого из полицейских на станции не было. Все побежали на рынок, разбираться, что произошло.

– К делу, так к делу, – кивнул комитетчик, – Действуем так. Ты возвращаешься назад. Подходишь к брату и становишься на его место.

– Ты тоже, – добавил Китяж.

– Я тоже, – согласился Ведьмак, – Как только мы подходим к нашим «гостям», мы разворачиваемся друг к другу. Дальше идёт обмен. Затем мы с братом садимся в паровоз.

– А дальше? – усмехнулся Китяж

– А дальше – как фишка ляжет, – также усмехнулся Ведьмак, – Соглашайся, Китяж. У тебя всё равно вариантов нет.

– Я соглашусь… при одном условии. Ты хотел мне рассказать, где моя жена. Я так понимаю, она у тебя?

– Если бы она выла у меня, – изумился Ведьмак, – я бы тебе не привёл твоего доктора. Я бы разрезал его и прислал тебе по частям. Чтобы ты понимал, что может случиться с твоей женой.