Текст книги "Хозяин Зоны"

Автор книги: Александр Эсаулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

По приезде из Германии Николай Иванович вызвал Серегу, и тоненькая папочка с немецким договором перекочевала в руки новоиспеченного директора.

– Значит так, – инструктировал его Яблочко, – поедешь в банк, заключишь депозитный договор.

– А на какую сумму? У нас же на счете ни копья…

– Деньги должны быть уже на счете. Пять миллионов евро.

– Сколько, сколько? – недоверчиво спросил Серега.

– Пять миллионов евро, – четко выговаривая каждое слово, повторил Николай Иванович и, довольно улыбнувшись, добавил – Повторить?

– Ни фига себе…

– В банке подойдешь к Сергею Ивановичу, начальнику операционного отдела, он в курсе и все сделает. Понятно? Да, чуть не забыл. Снимешь наличными двадцать пять тысяч гривен.

Пять тебе, остальное отдашь мне. Это твоя зарплата за первый месяц работы. Позвонишь бухгалтеру, она подготовит все документы для банка.

Сергей молча кивнул. От волнения сперло дыхание: штука баксов за месяц работы, которой и не было совсем! Ничего себе! Чего же тогда дальше ждать?

– Потом позвонишь по этому телефону. – Яблочко протянул Сереге бумажку с небрежно написанным номером телефона и именем «Алексей». – Он отдаст тебе два экземпляра договора субподряда, подпишешь и поставишь печати на обоих. Один привезешь и отдашь мне, другой оставишь Алексею.

– Что за договор субподряда?

– Мы нанимаем фирму для выполнения работ по контракту с немцами. Кто-то же должен их делать? Или ты сам сможешь провести оценку влияния?

– Понял.

– Еще раз напоминаю: не болтать! Теперь все понятно?

Сергей молча кивнул, с обожанием глядя на директора. Да за такие деньги!.. Елки-палки… В огонь, воду и мясорубку!..

Справившись к обеду со всеми поручениями шефа, Серега зашел в отдел и нарвался на горячее обсуждение какой-то статьи. Приехавший из Зоны Василич, всегда немногословный и сдержанный, только руками всплескивал и громко хлопал ладонью по газете, лежащей на столе.

– Вот гадюка семибатюшная! – ругался он. – Это ж надо было такое придумать? Порадел за государственный бюджет! А о внуках своих он подумал? А если при транспортировке железнодорожная авария случится, куда пол Украины выселять будем? Хрен моржовый! Я еще понимаю, отвезти туда свое дерьмо – деваться некуда, но собирать дерьмо со всей Европы? Я этому Шурику при встрече усы пинцетом повыдергаю!

– Это ты правильно говоришь… Конечно… А если еще террористы чего заложат? Разлетимся, как стая перепуганных ворон! – дрожащим тенорком поддержал его седовласый Косарчук.

– Что за шум? – улыбаясь, спросил Сергей, впервые видя Василича в таком гневе и расстройстве чувств.

– А… Студент… Здорово! На, полюбуйся, почитай! Помнишь, когда мы на Станцию ездили, я тебя с Шуриком знакомил? Нет? Ну и хрен с ним! Почитай, что этот придурок пишет…

Василич разошелся не на шутку. Сергей ни разу не слышал, чтобы он так ругался. «Гадюка семибатюшная» писал, что огромные территории, загрязненные в результате аварии на Станции, каждый день сосут из скудного государственного бюджета огромные деньги, тогда как при умном и умелом подходе могут приносить весомый доход в этот самый бюджет. Конечно, это не туризм, как предлагают некоторые, и не сдача территорий в аренду для проведения каких-либо исследовательских работ. Все это нестабильно, источники доходов временные и чрезвычайно скудные. Далее развивалась мысль о том, что большие и постоянные доходы может дать прием на хранение отработанного ядерного топлива из других государств. Плата только за хранение оценивалась в сто долларов за килограмм. Если же организовать переработку использованного топлива, то это будет стоить уже триста-четыреста долларов за килограмм. После рассуждений об экологическом риске, который, естественно, определялся как минимальный, автор делал вывод, что на территории Зоны государство может запросто обогатиться.

Сергей перевел взгляд в конец статьи и прочитал фамилию автора: А. Голопрыщ.

– Ну? – недоуменно спросил он Василича. – Чего орать-то? Разве этот Голопрыщ не прав? Зона ведь все равно заражена. Построить хранилища за западные деньги, принимать их отработанное топливо и получать при этом крутые бабки – разве это плохо?

– Только потому, что ты вчерашний студент-троечник, я не тресну тебя по торцу! Куда директор смотрел, когда тебя, такого недоумка, на работу брал? Неужели ты не понимаешь, что будет, если хоть один контейнер разгерметизируется? А если при транспортировке этой заразы случится авария? Россия со своей необъятной территорией согласилась перерабатывать отработанное топливо только при условии, если оно будет возвращаться обратно в страну, откуда ввезено. Это только сволочь Адамовский, бывший атомный министр, всех вокруг пальца обвел и протолкнул решение, чтобы всю эту дрянь оставлять на хранение в России. Так теперь российская прокуратура по всей Европе за ним гоняется, побеседовать на эту тему желает. А наша территория по сравнению с российской, что собачья конура на дачном участке! Эта ж гадость навечно останется в Киевской области. Навечно! Дошло до тебя наконец? Деньги просрём, а дерьмо – вот оно, под боком у Киева! На веки вечные!

– Стоп, мужики! Василич, заканчивай, пожалуйста! У меня тут, понимаешь, пол… – Серега заткнулся, сообразив, что чуть не проболтался о своей первой зарплате в совместном предприятии, – словом, п… повод образовался.

– Повод? Какой такой повод? – тут же заинтересовался Косарчук, шмыгнув носом. – Когда повод есть – это хорошо. Правда, без повода тоже вполне возможно, но с поводом как-то для совести спокойнее.

– Ну давай, колись, – улыбнулся номинальный начальник отдела, – что за повод такой? Может, жениться решил?

– Да ну вас… Я еще не нагулялся! А повод такой: я в лотерею два стольника выиграл. Готов один просадить вместе с обществом.

– Это правильно! Легкие деньги должны уходить легко! Опять же, общество уважить… Так что ты все правильно решил. Чеши в монопольку…

– Куда чесать? – не понял Серега.

– Вот молодежь… Ничем не интересуется, даже историей родного государства. – Косарчук укоризненно покачал головой и продолжил назидательно: – Так при мрачном царизме водочные магазины назывались. Производство и торговля водкой было монопольным делом державы, отсюда и пошло название – монополька.

Номинальный начальник отдела улыбнулся, а Василич перестал кипеть, хотя долго еще смотрел на мир возмущенными глазами и изредка «пускал пар из ушей». В этот вечер в магазин ходили еще дважды, и как номинальный начальник отдела ни сопротивлялся, в конце концов пришлось ему полезть в карман за ключом от сейфа, в котором хранилась заветная колба с традиционным шилом.

* * *

Утром Серега просыпался долго и тяжело. Неосторожно повернувшись, он сделал резкое движение головой и тут же со стоном рухнул обратно на подушку.

– Черт… Шило вчера было явно лишним…

Но делать нечего, пришлось вставать. Сегодня у него была куча дел и сачкануть несколько часов не получалось. Страстно поохав под ледяным душем, он немного пришел в себя. Протопал в кухню, мимоходом включил телевизор и заварил кофе. По телику шла утренняя информационная программа. Он давно не вникал в то, о чем болтают телеведущие по утрам, просто этот шум стал необходимым фоном для завтрака. Двигаясь автоматически, словно зомби, Серега приготовил себе пару бутербродов. Из шумового фона выскочило словечко и зацепилось крючочком за сознание. Он поставил чашку на стол и сделал звук погромче. Ведущий беседовал с толстым лысым дядькой о Зоне и возможности хранения в ней отработанного ядерного топлива.

«Черт… Они что, сговорились?» – слушая передачу, подумал Серега. Толстый слово в слово повторял доводы автора статьи, которую накануне долго и горячо критиковал Василич. Серега напрягся, пытаясь вспомнить фамилию автора, но ничего не получилось. Видно, вчера он здорово набрался.

– Вот блин… Налакался, словно кот валерьянки… Ай, ладно… Нужен мне этот автор… А все-таки, как его фамилия? Голо… Голо… кто-то голый, словом… И этот еще!.. Сволочь в ботах!

Он подпрыгнул на месте, когда услышал фамилию гостя программы. Это был вице-президент Национальной академии наук Коваль.

– Мать честная! Ну я-то не совсем понимаю, о чем речь, так вчерашнему студенту простительно! Но ведь ты – вице-президент Национальной академии! Неужели ты не понимаешь, что предлагаешь? Это же вечная атомная бомба под боком!

В мрачном настроении, вызванном не столько вчерашней попойкой, сколько утренней передачей с Ковалем, Серега поплелся на работу.

* * *

Директор был нетерпелив и раздражен.

– Сережа, это твои проблемы и не нагружай ими меня, – отрывисто бросил он на Сережкино замечание, что он один не успевает со всеми порученными делами, – за те деньги, что я тебе плачу, ты в институте ночевать должен! Так что старайся успевать. Телефон Алексея помнишь? Вот и славно! Поедешь к нему и привезешь документы. Да поосторожнее, документы очень важные. Свою машину дать не могу, возьмешь такси. От дверей до дверей, понял? За бумаги головой отвечаешь! – Яблочко потянулся за трубкой зазвонившего телефона.

Серега хмыкнул: а деньги на такси? Но директор, говоря с кем-то по телефону, на Серегу не обращал никакого внимания, словно того уже и в кабинете не было. Он что, миллионер, чтобы на такси разъезжать? Подумаешь… Один раз зарплату получил, так теперь должен, как раб на фазенде? Вечно и бесплатно?

Мысленно ворча, Серега ехал на встречу с Алексеем. Как и в первый раз, Алексей не захотел встречаться с ним в офисе, а назначил встречу в метро, на станции «Хрещатик». Невысокого роста, худощавый и юркий, он вышел из вагона, держа в левой руке черный дипломат, и настороженно огляделся по сторонам. Затем прогулочным шагом направился к Сергею. Не задерживаясь ни на секунду, он сунул его Сергею в руку и тут же прыгнул обратно в вагон. Двери закрылись, и поезд укатил в черноту туннеля.

– Смотри ты… – пробормотал Серега, – как в шпионском романе. А как же на такси теперь? Нет, поеду до Лыбидьской на метро, а там возьму такси…

Он дождался своего поезда, ввалился с толпой в вагон и пристроился в уголочке, прижав дипломат к груди. В институт он добрался без происшествий, посмеиваясь над страхами директора, да и над своими собственными. Яблочко на месте не оказалось, и Серега закрылся в своей комнатке, водрузив на стол загадочный дипломат. Посмотрел на него с одной стороны, потом с другой. Любопытство разбирало его с той самой минуты, когда Алексей, словно в плохом детективе, сунул ему в руки этот чемоданчик. Надо сказать честно: Серега боролся со своим любопытством немыслимо долго – целых полминуты. Потом решительно придвинул дипломат к себе и обследовал замочки.

– Элементарно, Ватсон…

Замочки были немедленно вскрыты скрепкой. Серега осторожно поднял крышку. Показался слегка помятый газетный лист. Серега медленно приподнял его и тут же, будто обжегшись, бросил на место: под листом мелькнули пачки разноцветных купюр. Серега немного подождал, успокоился и снова поднял газетный лист.

– Мать твою… – пробормотал он в полной растерянности. Дипломат был набит плотно уложенными пачками евро. Сергей пересчитал пачки: четверть миллиона.

– Двести пятьдесят тысяч, – изумленно прошептал он, – двести пятьдесят… Понятно теперь, почему этот Алексей вел себя, как шпион! С такой-то суммой… Он просто оказывает услуги по обналичке! Это те деньги, которые мы уплатили авансом в «Экологию Зоны» по договору субподряда за первый этап. И насчет такси тоже понятно… А мне, значит, тысячу в месяц! Вот жлоб! Такие деньжищи! Это ведь немцы платят, только вот за что? Не за оценку же воздействия на окружающую среду этого второго ХОЯТа! Нужна она им, как зайцу стоп-сигнал!

Он положил обратно газетный лист и, аккуратно опустив крышку дипломата, прислушался к щелчку замочков. Его внимание привлекла царапина в верхнем углу крышки. Серега заволновался, не его ли это вина, но при ближайшем рассмотрении царапина оказалась старой и затертой, и он успокоился. Серега поднял телефонную трубку и спросил у Иры, появился ли директор. Получив утвердительный ответ, он осторожно, как нечто взрывоопасное, взял дипломат и вышел из комнаты.

Глава 5

Он взлетел высоко над Станцией. То, что Он увидел с высоты птичьего полета, повергло Его в смятение. Огромная, весом в две тысячи тонн, плита биозащиты, закрывающая реактор сверху, как крышка закрывает кастрюлю, была сорвана ужасающей силы взрывом и лежала набекрень, словно залихватски надетая фуражка, обнажив пламенеющие внутренности реактора. Вокруг плиты, на крышах машзала и деаэраторной этажерки, повсюду на земле лежали сотни тонн графита, из которого было сделано нутро ядерного монстра. Выброшенная масса извергала невидимый огонь колоссальной силы в тысячи, десятки тысяч рентген. Что за красные машины стоят у машзала? Пожарные? Разве они не видят, разве не понимают, что сжигает их совсем другое пламя? Пламя, которое не горит… Он кричал им в уши, Он орал им в лицо, но они не слышали и не видели Его. Они шли навстречу судьбе, еще не понимая, что это их последний пожар. И работали они так, как будто делали последнюю в своей жизни работу.

Он полетел в сторону ночного города.

– Люди! – кричал Он в темные окна. – Люди, проснитесь! Невиданная беда пришла в наш Город!

Но люди тоже не слышали Его. Они безмятежно спали. Наконец появились редкие желтые пятна – начали зажигаться окна. Зазвонили телефоны. Он слышал их все. И в Городе, и в Киеве, и в Москве. И все они лгали:

– Реактор цел… Мы охлаждаем его водой… Радиоактивный фон нормальный… Все хорошо…

Он метался между Городом, Киевом и Москвой. Он пытался достучаться до душ и сердец. Он удивлялся: как ему удается везде успеть? Вот Он в Киеве. А вот уже в Москве… В квартирах начальников и министров… И у самого генсека Горбачева. Кто-то ему докладывает спокойным и будничным голосом: да, авария, но жертв и разрушений нет. Рядовое, в общем, событие… И до всех Он старался докричаться: «Люди! Пришла беда! Уже есть жертвы! И будут еще!»

И сам Он уже не человек вовсе, а нечто бестелесное и безголосое. И Его не видят и не слышат. Или не хотят слышать? Кем Он стал? Бесплотным, никому не известным духом…

А беда уже распространилась по всей земле. Она засевала горьким урожаем поля Украины, Белоруссии, России, Польши, Швеции, Норвегии. Тревожные телефонные звонки начали раздаваться в столицах многих государств.

А в самом Киеве зазвенели стойки радиоактивного контроля в атомном институте. Они звенели, как сумасшедшие. Это Он в них звенел, пытаясь достучаться к людям.

– Беда! Пришла беда!

Но и здесь Его не услышали. Неужели некому было слушать?

К Городу уже подтягивалась бесконечная колонна автобусов, чтобы вывезти из него душу – живое человеческое тепло. Здесь было все, что удалось собрать в миллионном Киеве, чтобы вывезти пассажиров в закрытых салонах: ЛАЗы, ЛИАЗы, «икарусы», «кубинцы», «пазики». По улицам метались люди, готовясь к эвакуации, на постах, поеживаясь от неизвестности, стояли милиционеры, недоуменно поглядывая вокруг и свято веря, что форма защитит их от неосязаемой, а значит, пока не страшной радиации.

Небо продолжали вспарывать вертолеты, забрасывая жерло ядерного монстра бесполезными тоннами свинца, доломита, песка, бора, тем самым еще больше усугубляя ситуацию.

Блок полыхал. Огонь поднимался выше вентиляционной трубы, а ее высота – полторы сотни метров. Страшная огненная метель выметала из разрушенного реактора все, что не было выброшено взрывом.

Выплеснутые из Города люди растеклись ручейками по окрестным селам и городкам. Ручейки дробились, брызгами долетая до самых окраин великой страны.

На лестницу, пытаясь подняться вверх, но на самом деле прыгая через ступеньку вниз, вставали все новые и новые люди…

* * *

«И вострубил третий ангел. И упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки»… Судьбы многих завершились столкновением с этой звездой. И воды стали горьки…

* * *

Прием в Российском посольстве во Франции гудел. Мужчины в строгих фраках и дорогих, тщательно отутюженных костюмах и белоснежных рубашках, со стаканами и без них, с сигаретами или с сигарами, стояли группами, обсуждая какую-либо политическую тему. Дамы в вечерних декольтированных платьях, увешанные драгоценностями, словно новогодние елки мишурой, говорили о мужьях, любовниках, боссах, детях и политике. Между всеми этими группами и группками бесшумно сновали официанты в малиновых пиджаках, разнося напитки, закуски и сладости. Четко выполняла свои обязанности служба безопасности, совершенно незаметная на первый взгляд. Все эти люди неторопливо двигались, жевали, пили, а самое главное – говорили, говорили, говорили… Собственно, для этого приемы и устраиваются: дать людям пообщаться, чтобы ФСБ записало их разговоры, а потом проанализировало. Шелуха тщательно отсеивалась сквозь тончайшее сито опытных сотрудников-аналитиков, которые вылавливали в этом словесном мусоре золотые крупинки информации.

Николай Чижов, владевший французским как своим родным вятским диалектом, долго раздумывал, включать ли этот разговор в сводку, и решил, что включить все же надо.

– Россия – это Азия: и думает, и поступает она по-азиатски, – говорил Рауль Безуан, президент корпорации «Французский атом» первому помощнику французского министра энергетики. – В ней нет европейской утонченности, зато хоть отбавляй азиатского коварства. Она как большая жирная тетка, спящая на кровати с младенцем.

– Младенец – это Европа? – спросил помощник министра.

– Она самая, – усмехнулся Безуан. – Стоит России неловко пошевелиться, и она или придушит Европу, как неловкая мать душит дитя своей огромной грудью, или тряхнет ее так, что та долго не сможет уснуть и зайдется плачем.

– Оригинальное сравнение!

– Тем не менее абсолютно точное. Вспомните начало двадцатого века. Октябрьский переворот, гражданская война в России. Коммунистическая зараза едва не утопила Европу в крови, как большевики утопили в крови саму Россию. Толпы беженцев во всех европейских столицах. Европу спасло только то, что перед этим Россия четыре года воевала, ресурсов не было, разруха… А если бы нет? Смогла бы Европа противостоять Советской России? И разве вы станете отрицать, что Октябрьский переворот оказал на Европу огромное влияние? При Сталине Россия превратилась в военного колосса. На костях своих подданных он построил невиданную по военной мощи империю. Даже потеряв промышленный потенциал европейской части страны, они свернули башку Гитлеру! Азия выплеснулась из берегов и снова поперла в Европу. И этот военный гигант не давал спокойно спать Европе до тех пор, пока не развалился. А развалился он, потому что денег перестало хватать на всех и каждый стал думать, что гораздо выгоднее иметь пять рублей в своем кармане, чем сто в общем. И что? Разве после развала Союза Европа вздохнула с облегчением? Увы. Бывшие союзные республики рвутся в Евросоюз, опять-таки мешая нам жить. Как будто и без них у нас нет проблем.

– Послушайте, Рауль, – перебил Безуана помощник министра, – зачем вы мне все это рассказываете? Думаете, это откровение? Возьмите учебник истории для старших классов, там все описано полнее, точнее и понятнее.

– Может, и так, не спорю, но зато там нет ничего о будущем. После оранжевой революции в Украине Евросоюз стал относиться к этой стране с большой симпатией. Неужели никто не понимает, что Украина – эта мина замедленного действия, пульт управления которой находится в Москве?

– В каком смысле? – в голосе помощника министра появилось любопытство.

– Вы в МИДе когда-нибудь интересовались энергетической затратностью украинской экономики?

– В общих чертах, – осторожно ответил помощник.

– Вот именно, в общих! А все наше проклятое аматорство! Дай вам в руки крупный бизнес, вы за год и сами разоритесь, и пустите по миру тысячи безработных! А мои спецы посчитали! Экономика Украины не сможет работать, если энергоносители в эту страну будут поставляться по европейским ценам. Причина одна – колоссальная техническая отсталость и устаревшие энергозатратные технологии как результат самоизоляции Советского Союза. Добавьте сюда отсутствие стимула к внедрению энергосберегающих технологий в результате сегодняшней протекционистской политики России в обеспечении энергоресурсами. А теперь представьте на минутку, что Украину со всей ее мощной металлургией и химической промышленностью принимают в Евросоюз. В Кремле наверняка скажут: «Вы в Европе? Так получайте нефть и газ по европейским ценам!» И вся экономика Украины рухнет! Немедленно! Какие последствия ждут Евросоюз в связи с таким обвалом?

Помощник министра зябко передернул плечами.

– Вот то-то и оно… А в Кремле так и скажут! Я вообще удивляюсь, какого черта Москва отпускает газ всем постсоветским странам практически бесплатно? А потом они же заваливают ее рынки товарами по демпинговым ценам! В Кремле, очевидно, уверены, что таким образом России удается держать эти страны в орбите своих интересов, а мы, деловые люди, считаем, что Москва просто платит дань, только уже не татарам, которым платила двести лет кряду, а Украине, Молдове и иже с ними. Возникает обоснованный вопрос: за что?

Николай Чижов включил в сводку выжимку из этого разговора.

* * *

Президент России читал сводку новостей за последние сутки, приготовленную ФСБ. Теракт в Чечне, снова теракт, но уже в Израиле, то же в Иране и Турции. Казалось, весь мир записался в террористы и занялся изготовлением адских машинок и шахидских поясов. В Италии, Индии да и в самой России есть сепаратистские движения. Все хотят самостоятельности! Случись подобный прецедент, такое начнется! В крови захлебнемся… В разделе экономических новостей Президент зацепился взглядом за короткий абзац:

«Французские деловые круги выражают опасение по поводу возможных экономических осложнений в Евросоюзе после принятия в него Украины. Если Россия поднимет цены на энергоносители до уровня мировых, то вся ее экономика станет неэффективной и тяжелым бременем ляжет на экономику Евросоюза».

Президент подумал несколько секунд и отметил абзац коротким росчерком, означавшим требование предоставить ему полную информацию по этому вопросу. После обеда курьер из ФСБ привез нужную расшифровку, которая была немедленно положена на стол Президенту. Тот внимательно перечитал запись беседы двух французов.

«Черт возьми! – раздраженно думал он. – А ведь этот Безуан, – Президент еще раз перечитал фамилию, чтобы убедиться, правильно ли ее запомнил, – совершенно прав! За что мы платим дань? Они хотят в Европу? Так пусть привыкают к европейской жизни! Как они это воспримут? – спросил он сам себя, имея в виду Украину. – Да-наплевать, ведь мы единственная страна в Европе, которая продает энергоносители. Ну, Норвегия с ее газом да видимость нефти в Румынии… Уголь в Польше и Германии… Мелочевка! А они, – Президент не стал уточнять, кого он имел в виду, – пять лет думали, принимать ли нас в „большую семерку“! Нет, господа хорошие, времена изменились! Сейчас правят бал не пушки и даже не ядерное оружие. Сейчас правят бал нефть и газ, а значит, и политику нашу надо слегка подкорректировать. Устроим НЭП, новую энергетическую политику! Всех заставим поклониться матушке России!»

Он не глядя ткнул пальцем в кнопку переговорного устройства:

– Выберите время в моем расписании и пригласите Премьера и Газпром.

Не дожидаясь ответа, Президент отпустил кнопку, зная, что все его распоряжения будут выполнены точно и в срок, что Премьер и руководитель Газпрома отложат все свои дела, даже наиглавнейшие, и примчатся к нему по первому зову. И это не только потому, что он Президент, а потому, что он, во-первых, выстроил такую систему правления и, во-вторых, подобрал в эту систему людей, которые слушались его и понимали с полуслова.