Текст книги "Хозяин Зоны"

Автор книги: Александр Эсаулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 13
Киевская область, атомград Припять, в трех километрах от Чернобыльской АЭС
Май 1986 г.

Отец договорился насчет машины, и Денис сейчас с комфортом ехал в Припять. От Иванкова повернули на Чернобыль, а уже оттуда – в сторону атомной станции.

С момента эвакуации прошло всего три дня. Работы, которые впоследствии стали известны всему миру своей масштабностью, сложностью и оперативностью выполнения, еще не начинались. Машина промчалась мимо выстроенной огромными буквами надписи «Припять» и выскочила на путепровод, откуда город открывался как на ладони: компактный, удивительно уютный и добрый.

Помня наставления отца, Денис не поехал сразу к дому. Оставленный жителями город охранялся милицией, и можно было запросто попасть в разряд мародеров. Попробуй потом доказать, что ты не верблюд. Денис направил водителя к городскому отделению милиции. Дежурный, заранее предупрежденный, записал в журнале фамилии Дениса и водителя и дал добро на посещение дома.

Машина подкатила к подъезду. Вроде все было, как всегда. Тут же на ум пришли стихи Высоцкого: «Тот же лес, тот же воздух и та же вода…» Только вот город уже не тот и, судя по всему, уже никогда не будет прежним.

Осторожно, как будто опасаясь ловушки, они зашли в подъезд и начали медленно подниматься на восьмой этаж. Когда добрались до седьмого, услышали странные звуки, доносившиеся из квартиры, где осталась бабуля.

– Что это? – удивленно спросил водитель.

Денис недоуменно пожал плечами, он сам не понимал, что происходит. Звуки напоминали нечто среднее между повизгиванием и похрюкиванием. Денис достал ключи. Звуки стали громче. Он повернул ключ и попытался открыть дверь, но кто-то сопротивлялся изнутри, продолжая издавать странные звуки. Тогда они налегли вдвоем, и дверь поддалась. Мимо них, одарив укоризненным взглядом и с трудом перешагнув порог, прошла большая овчарка. Собака, пошатываясь, побежала по ступенькам вниз. Денис вопросительно посмотрел на водителя и негромко крикнул:

– Бабуля! Эй, бабуля, мы за вами!

В квартире стояла полная тишина.

– Эй! Бабушка! – еще раз позвал Денис, чувствуя, как по коже побежали мурашки.

Денис осторожно прошел в комнату, где в прошлый раз видел лежащую на кровати бабушку. В комнате никого не было.

– Бабушка! – снова крикнул Денис.

Тишина. Он заглянул в комнату Оксаны. Комната хранила следы поспешных сборов. Неубранная кровать, поверх одеяла брошенные трусики и лифчик, открытая дверца шкафа, висящие на плечиках платья Оксаны… Он даже узнал одно, то самое, в котором девушка сидела несколько дней назад за столом, когда у нее гостила Настя. При этом воспоминании сладко заныло в груди. «Найду… Все равно найду тебя», – подумал он.

В следующей комнате тоже никого не было, но когда он попытался зайти в ванную, дверь не открылась, что-то подпирало ее изнутри.

– По-моему, у нас проблемы, – сказал водитель.

– По-моему, проблемы не у нас, а у тети Вали, – ответил Денис. – Эй, бабушка! М-да… А собака-то от жажды, видно, загибалась… Надо идти за милицией, как думаешь?

– Согласен.

– Тогда идем.

Когда они вышли на лестничную клетку, Денис сказал:

– Слушай, я зайду на минутку в свою квартиру, мать там забыла кое-что, а то потом времени может не быть. Бабуле ведь все равно уже спешить некуда.

– Зайди, – согласился водитель, молодой парень, которому сейчас было совершенно все равно, чем заниматься, только бы уйти из квартиры, где лежало мертвое тело.

Он поспешно запрыгал вниз по лестнице, а Денис бегом поднялся на восьмой этаж и отпер дверь в свою квартиру. Все было точно так же, как и в день эвакуации. Несколько секунд он стоял на пороге, осматриваясь, стараясь запомнить каждую мелочь. По всей вероятности, никто сюда больше уже не вернется. Затем он подошел к серванту, где в выдвижном ящике лежала маленькая расписная шкатулка с маминым золотом: пара незатейливых перстеньков, несколько цепочек, серебряный медальончик, сережки и еще какие-то женские мелочи. Денис, не разбираясь, высыпал все в карман и выбежал из квартиры.

В милиции им выделили двух сотрудников, и они снова вернулись в квартиру на седьмом этаже. Бабушка лежала в ванной, подперев двери своим мертвым, уже окоченевшим телом.

– Беда… – сказал старший лейтенант, – опергруппу бы сюда, труп все-таки, да где ее взять?

– А может, составим протокол и вынесем ее? Тут и так все ясно! Пошла умыться или попить, да и померла… Что ж вы старуху одну оставили? – с осуждением в голосе спросил он Дениса.

– Да не моя это бабушка, а соседей. Просто они помочь попросили. А оставили потому, что больная, поездку в автобусе могла бы не выдержать. – Денису стало неловко. Вроде бы и правду сказал, а вроде и соврал: ведь его же совета спрашивали! А что он ответил? Тоже с бабкой согласился! Значит, и он виноват…

Милиционеры, посовещавшись, все-таки решили тело пока не трогать, а позвонить в Чернобыль, в свой штаб. Записав паспортные данные Дениса, они разрешили им уехать.

– А бабуля как же? – спросил Денис. – Ее же хоронить надо! И вообще, что сейчас делать?

Пошли снова в отдел. Старший наряда, моложавый капитан, полчаса говорил с Чернобылем, обсуждая с кем-то ситуацию. Решили, что бабулю заберут сами милиционеры и на спецмашине привезут в Иванковскую больницу. Там, как положено, установят причину смерти, после чего тело умершей выдадут родственникам. Родственники, то есть тетя Валя, должна будет привезти в больницу паспорт своей матери, чтобы потом Иванковский загс выдал свидетельство о смерти.

Для Дениса странно было слышать, как тетю Валю называют родственницей умершей, а бабулю, с которой он говорил всего несколько дней назад, телом. Первый раз в своей жизни он так близко столкнулся со смертью, и это требовало осмысления. Это у мертвых жизнь со смертью заканчивается, а живым надо с этим жить дальше. Иногда отпечаток смерти настолько болезненный, что остается в душе на всю жизнь. Денис представил себе, как скажет о бабулиной смерти тете Вале. Что потом будет?

Увидев, что Денис приехал один, тетя Валя побледнела, сразу догадавшись о том, что произошло.

– Я предчувствовала это… Как я не хотела ее оставлять! Денис, что с ней случилось?

Денис подробно рассказал, как все было, передал милицейские инструкции и, в свою очередь, спросил, как ему найти в Киеве Оксану.

– Ну да, ну да… Конечно, ее надо поставить в известность… – Тетя Валя думала о мертвой матери, Денис – о Насте. Мама, которая все это время стояла рядом, держа тетю Валю под руку, сразу все поняла.

– Ты забрал шкатулку из серванта? – спросила она сына.

Денис вытащил из кармана горсточку перепутанных цепочек, колечек, перстеньков и сережек.

– Вот, – сказал он, – шкатулку брать не стал. Неудобно как-то, бабуля мертвая, а я со шкатулкой. Еще подумают черт знает что!

Мама понимающе кивнула.

– Идем, сынок, я кое-что хочу тебе сказать.

Денис послушно поплелся за матерью. Они прошли в садик, где под большим старым орехом стоял вбитый в землю стол, посеревший от времени и дождей, а по бокам две лавки. Лавки были застланы полиэтиленовой пленкой, чтобы не испачкаться об отсыревшую за зиму древесину. Мама высыпала на стол привезенные Денисом побрякушки, аккуратно распутала цепочки и положила каждую вещь отдельно.

– Знаешь, Денис, хотя ты уже взрослый, для меня ты все равно останешься ребенком, моим ребенком. И никто лучше не чувствует ребенка, чем его мать. Вижу я, как тебя эта девочка зацепила. Что, понравилась?

– Как это? Да ты ж ее и не видела вовсе! – изумился Денис.

– А зачем мне ее видеть? Я тебя вижу, – улыбнулась мать. – Когда у мужчины так горят глаза, значит, у него плавится сердце, вот что я тебе скажу. Этот медальон подарил мне твой отец, а ему – его мать. Мы тогда с Васей договорились, что, когда придет время, отдадим тебе его, чтобы ты подарил своей половинке. Я вижу, что время пришло. Держи эту девочку, изо всех сил держи. Я ее не знаю, но знаю тебя…

– Спасибо, ма… Завтра я поеду в Киев и найду ее. Оксане надо передать, чтобы она приехала, помогла тете Вале, ну а Настя где-то рядом с ней.

– Анастасия… Красивое имя. Анастасия… – Мать повторяла это имя и вслушивалась в его звучание. Теперь с этим именем было связано нечто для нее дорогое, то, что касалось ее единственного сына.

У Дениса оставался всего один свободный день. Послеэвакуационная паника закончилась. В Полесском организовали штабы всех припятских предприятий, где можно было узнать, кому и что делать дальше. Денису предстояло ехать в один из детских пионерских лагерей, в котором разместили работников атомной. Там же устроили временную ремонтную базу для автомобилей, и теперь срочно понадобились специалисты. Дениса разыскали через отца, и послезавтра он собирался выйти на работу. Завтрашний день Денис отвоевал специально для поездки в Киев.

Общежития Киевского нархоза располагались недалеко от института, и за час поисков – сначала через деканат, потом через коменданта общежития – Денис выяснил, где проживает Оксана.

Когда он вошел в комнату, глаза Оксаны округлились от изумления.

– Денис?! Вот так сюрприз! Ах Настя, ах молодец! Во как заарканила! Не с первого раза, а с первого взгляда! Она в магазин вышла, сейчас будет.

К удивлению Оксаны, гость не улыбнулся, хотя взгляд его при упоминании о Насте потеплел.

– Знаешь, Оксана, твоя бабушка умерла.

Девушка медленно опустилась на стул.

– Там? В Припяти? – горестно спросила она.

– Да. Я вчера ездил туда, хотел ее забрать, приехал, а она уже…

– Господи… – Оксана закрыла лицо ладонями. – И зачем мы ее оставили?..

– Не казни себя, все равно теперь ничего не изменишь. Наверное, так ей было суждено.

– Денис, а ты представляешь, как это – умирать одному? Суждено… Не суждено… – Оксана заплакала.

Денис неловко погладил девушку по плечу.

– Ну, будет тебе…

Неожиданно Оксана уткнулась ему в грудь и зарыдала. В комнату зашла Настя. Увидев Дениса и Оксану, она обомлела.

– Здравствуй, Настя, – смутившись, поздоровался Денис. Глядя на девушку поверх Оксаниной головы, он добавил: – У нее бабушка умерла.

Денису показалось, что Настя с облегчением вздохнула, правда, совсем незаметно. Он чувствовал себя в совершенно дурацком положении. Ему хотелось поговорить с Настей, просто посмотреть на нее, пойти погулять, а может, набраться наглости и где-нибудь в укромном местечке поцеловать. У него пересохли губы, а сердце начало бешено биться, как только он представил, как его губы касаются ее губ. А он должен утешать Оксану, подружку, соседку… Но не любимую же!!! Бабулю жалко и Оксану жалко, а время уходит, и сквозь ткань кармана жжет простенький серебряный медальончик, который сегодня, непременно сегодня, он должен подарить девушке, при одном виде которой его сердце готово выпрыгнуть из груди. Оксана, спасибо ей, словно почувствовала, что творится в душе Дениса, и попросила оставить ее одну.

– Дайте мне поплакать спокойно, а? – умоляющим голосом произнесла она. – Бабушку жалко… Я чуть-чуть побуду одна, ладно?

Дениса упрашивать не пришлось, Насте собраться – только в зеркало на себя посмотреть.

Они ходили по парку, среди покрытых зеленым пушком лип, мимо бывшей Хрущевской дачи, где над прудом склонились вербы, касаясь тоненькими веточками спокойного зеркала воды, говорили о чем-то глупом и смешном, а Денис все мечтал коснуться ее губ своими губами…

Настя вдруг остановилась, посмотрела на Дениса и огорошила его:

– А ты не хочешь меня поцеловать?

– Я?! – задохнулся Денис. – Я не хочу?!!

Они целовались до изнеможения, а потом сели на скамейку, и Денис сказал:

– Настя, я…

– Я тоже… Давай помолчим…

– Я хочу тебя еще поцеловать… И еще… И еще…

Начало темнеть, а майское безумие не отпускало их и несло, несло неизвестно куда. Они же с восторгом покорились этому течению, не обращая внимания на все, что их окружало: на стареньких бабок, которые, гуляя с внуками, с осуждением смотрели на них, на прохладный вечер, опустившийся на Киев. Они даже забыли о самой аварии, которая приобрела планетарные масштабы и которая как будто специально была подстроена судьбой, чтобы помешать их встрече, да только ничего из этого не вышло.

– Настя, возьми… Этот медальон мой дед подарил своей невесте, мой отец – моей матери, а я – тебе. Надень его…

В темноте вечера тускло блеснуло старинное серебро.

Глава 14
Каменец-Подольская область, г. Изяслав. Апрель 1938 г.

Лейтенант, поскрипывая начищенными до блеска хромовыми сапогами, в новой портупее, перетягивающей осиную талию, неторопливо, почти по-хозяйски зашел в кабинет председателя горсовета Л. В. Гончара. Он тщательно закрыл за собой дверь и только потом поздоровался:

– Приветствую вас, Леонтий Васильевич!

– Здравствуйте, товарищ лейтенант. Присаживайтесь.

– Леонтий Васильевич, должен вам сообщить, что Изяслав донельзя засорен вредителями, контрреволюционерами, шпионами и буржуазными националистами. Вчера мы взяли очередного польского шпиона, счетовода колхозного. Знаете Тысевича?

– Понаслышке, – быстро ответил Гончар, – здоровались, не более того.

– Ну-ну… Мне нужна официальная справка для дела – состав семьи, имущество… Как обычно…

– Хорошо, товарищ лейтенант, сейчас учетные книги подниму.

Справки для НКВД Гончар писал только от руки, не доверяя секретарше: мало ли, сболтнет где-нибудь лишнее! В шкафу нашел подворную книгу по Кулишовке. Лейтенант только усмехнулся: ишь ты, знает понаслышке, а адрес не спросил, на память помнит! И вопрос тут не в том даже, что память не подвела, а в том, что соврал. Кто врет в малом, тому нет веры в большом! Надо этот фактик отметить, неискренен председатель с органами. Нехорошо…

Между тем Гончар нашел нужную страницу, из тетрадки в линейку вырвал листок, обмакнул перо в чернильницу и начал писать.

СПРАВКА

Выдана гр-ну г. Изяслава Тысевичу Николаю Григорьевичу, 1885 года рождения, по национальности белорус, семья состоит из:

Еще раз сверился с книгой и, водя пальцем левой руки по нужной строке, тщательно переписал в справку:

1. Жена Наталья К…

– Лейтенант, тут отчество неразборчиво.

– Ну и хрен с ним, пиши без отчества. Мне не жена его нужна, а он сам.

– Есть…

1. Жена Наталья И., 1898 года

2. Дочь Мария Николаевна, 1923 года

3. Дочь Надежда Николаевна, 1928 года

Имущества имеет дом, 1 корову.

После этих слов Гончар задумался, уставившись в потолок.

– Так это… товарищ лейтенант, о подозрительных контактах писать?

– А были? – Лейтенант внутренне усмехнулся: неискренен председатель, ох неискренен!..

– Есть один факт.

– Обязательно писать. Председатель продолжил:

До революции Тысевич Николай служил в царской армии в должности полкового писаря в 1928 п/полку. Во время пребывания в Изяславе Василия Загороднего, осужденного суд. тройкой за к/р [17]17
  Контрреволюционная.


[Закрыть]деятельность, поддерживал с ним связь. По поводу происходящих арестов Тысевич высказывал свое недовольство и а/с [18]18
  Антисоветские.


[Закрыть]настроения.

Председатель горсовета Гончар

Размашисто расписавшись, Гончар перечитал справку и только потом достал из стола печать, стукнул ею по штемпельной подушке и аккуратно, с силой приложил к листку, словно поставил жирную точку на судьбе Тысевича Николая Григорьевича. Затем Гончар основательно прижал к листку угловой штамп, написал на нем дату и, вытащив книгу, в которой регистрировал подобные справки, поставил номер 213.

Лейтенант взял справку и внимательно посмотрел председателю в лицо. Видно, Гончар прочитал во взгляде Коробко нечто такое, что заставило его содрогнуться. Председатель отшатнулся, не чувствуя под собой ног, и упал на стул.

– Что с вами, Леонтий Васильевич? – участливо поинтересовался лейтенант. – Может, кого на помощь позвать?

– Нет-нет, все прошло.

– А может, все-таки…

– Спасибо, ничего не надо.

– Ну, как знаете.

Лейтенант, скрипя хромачами, ушел, а Гончар еще долго ничего не мог делать, все мерещились ему холодные водянистые глаза лейтенанта, безжалостные, как у щуки. Они ничего не выражали и смотрели на окружающую их живность только как на средство продолжения собственной жизни.

* * *

Тем временем лейтенант вернулся в свой кабинет. Первым делом он полез в тумбочку и достал новую папку, на которой написал:

ДЕЛО 152273

По обвинению Тысевича Николая Григорьевича, жителя г. Изяслава, по ст. 54-6 УК УССР

Антисоветские.

Начато 17 апреля 1938 года

Окончено «__» __________

Количество томов _______

Он подшил в дело постановление, подписанное начальником Шепетовского отдела НКВД, ордер на задержание и обыск, справочку, только что полученную от председателя горсовета.

Теперь надо было идти в прокуратуру. Формальность, но… Будь его воля, никуда бы он не ходил! Достал бы волшебные палки из-за сейфа, и все они, сволочи, запели бы у него соловьем, даже те, кто по сути своей черные вороны. Но приходится тратить время на все эти формальности, черт бы их побрал! Время приближалось к четырем. Прокурор мог запросто уйти на обед. Лейтенант поднял телефонную трубку: Кадаубинский был на месте. Положив картонную папку в портфель, лейтенант отправился в прокуратуру.

– Прокуратуре наше здравствуйте!

– Здорово, лейтенант. С чем пожаловал?

Лейтенант бросил на стол тощую картонную папку.

– А, опять…

– Засорена пограничная зона! – воскликнул Коробко. – Ловим, ловим, а их все больше и больше! Откуда только берутся!

– Эй, кто там в приемной? – крикнул прокурор. В двери заглянула секретарша. – Напечатайте скоренько постановление. Все, как обычно!

– Сейчас сделаем, товарищ прокурор.

Пока Кадаубинский пил с лейтенантом чай, секретарша заправила в пишущую машинку согнутый вдвое листок бумаги и, предварительно переложив его копиркой, двумя пальцами начала стучать по клавишам, изредка заглядывая в папку, принесенную лейтенантом.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

18 апреля 1938 года г. Изяслав

Прокурор Изяславского района Кадаубинский, изучив материал, представленный Изяславским райотделом НКВД на гр-на Тысевича Николая Григорьевича (1885 г. рождения, уроженец с. Боричева, Петраковскогорайона БССР, житель г. Изяслава, счетовод колхоза, в прошлом подпрапорщик, беспартийный), считает, что в материалах имеется достаточно данных о том, что Тысевич является причастным к контрреволюционной, шпионско-повстанческой деятельности, т. е. преступлениям, предусмотренным ст. 54–10 и ст. 54–6 УК УССР

ПОСТАНОВИЛ:

Мерой пресечения в отношении обвиняемого Тысевича Николая Григорьевича избрать содержание под стражей в тюрьме Шепетовского горотдела НКВД г. Шепетовка.

Прокурор Кадаубинский

Кадаубинский, через которого за последние несколько лет прошли тысячи подобных бумажек, не глядя подмахнул постановление.

Эта половина листа тоже легла в картонную папку, тщательно завязанную лейтенантом на белые тесемочки.

У себя в кабинете Коробко перелистал документы из тощей папки и решил, что пришло время поговорить и с самим Тысевичем, во всяком случае нужно было заполнить анкету. Своей тюрьмы в Изяславе не было, а только пара камер, где подследственных держали по несколько дней, как в накопителе, а потом специальной машиной отвозили всех в Шепетовку – там под это столь необходимое заведение были переоборудованы склады лесхоззага, директор которого Лысков-Мельников сейчас в них же и сидел. Ирония судьбы…

На допрос арестованных вели через дорогу: из здания, где находились камеры, в здание, где располагался кабинет лейтенанта. Хуже всего было то, что весь Изяслав знал об этом и родственники арестованных ждали у серого дома, чтобы увидеться, может, в последний раз, со своими родными. Часто все это сопровождалось криками, рыданиями, обмороками, что осложняло и без того нелегкую жизнь лейтенанта. Никакие ухищрения не помогали; люди дежурили у здания НКВД чуть ли не круглосуточно, и все ради того, чтобы крикнуть что-то неразборчивое кому-нибудь из близких. Выход был найден: время от времени, но не реже одного раза в неделю, арестованных отвозили в Шепетовку – пусть туда ездят и там надоедают своими воплями.

* * *

Тысевич сидел на нарах, сколоченных из толстых досок и покрашенных темной зеленой краской. Ему казалось, что за несколько часов, проведенных в камере, он так пропитался смрадным тюремным духом, что будет вонять им всю оставшуюся жизнь. Подумав об этом, Николай горько усмехнулся: «А сколько ее осталось, той жизни?» По непонятной ему причине он оказался в камере один. Откуда ему было знать, что вчера вечером, уже затемно, всех арестованных погрузили в машину и увезли в Шепетовскую тюрьму.

Страха не было, его мучила неизвестность. Что будет завтра? Через час? В следующую минуту? Время шло, никто его не трогал, и он потихоньку успокоился. Даже улегся на нары, подмостив по голову свернутый пиджак, рассудив, что следователю будет совершенно все равно, в каком пиджаке арестованного приведут на допрос, измятом или выглаженном. Свернувшись калачиком, Николай задремал, забыв про обрушившуюся на него беду. Разбудили его лязг обитой жестью двери и голос охранника:

– Арестованный, на выход!

Николай подхватился.

«Где это я? – подумал он в первую секунду после пробуждения. – И почему так воняет?» Он даже попытался вспомнить, что ему снилось во время короткого сна, а потом вдруг окончательно пришел в себя и мысленно ахнул: «Да я же арестован! Я в тюрьме!»

В Венькиной руке звякнули ключи.

– На выход, я сказал! Ты что, заснул, вражина?

Тысевич медленно поднялся, за что тут же получил кулаком в бок.

– Поторапливайся!

Встряхнув пиджак и надев его на ходу, Николай вышел из камеры.

– Руки за спину, лицом к стене!

На руках защелкнулись холодные наручники.

– Вперед…

* * *

Наталья и дочки сидели под забором, на травке. Рядом с ними примостились и Лида с Леной, которые этой ночью вообще не уходили домой, а все ждали и ждали, надеясь увидеть маму. А вдруг, как только они уйдут, маму поведут на допрос? Никто не сказал детям, что их мать уже увезли в Шепетовку и ждать бессмысленно. Увидев взрослую женщину и девочек, знакомых по улице, Лена с Лидой тотчас присоединились к ним. На другой стороне майдана, в небольшом скверике, стояла беседка с лавочками, и в ней было бы гораздо удобнее, но там никто никогда не ждал. Пока добежишь… А путь арестантов к серому дому такой короткий!..

Разговоры дочек вертелись вокруг одного – поведут или не поведут, и все надежды были связаны с тем, чтобы повели. Казалось, ожидание встречи превратилось в цель существования, будто отныне самое важное в их жизни – это чтобы повели, чтобы открылись двери, чтобы из них вышел их отец. Наталья, обессиленная от плача и страха, от внезапно навалившейся безысходности, ни о чем уже не мечтала. Но в какой-то момент ее словно осенило, сердце ухнуло в груди, и она даже не сразу поняла, что случилось. Как кошка, которая непонятно по каким признакам знает о приближении землетрясения, так и она неведомо как почувствовала: сейчас его выведут! Наталья вскочила на ноги и уверенно подошла к дверям. За ней побежали девочки.

И действительно, дверь открылась. Первым вышел Николай, за ним Венька с пистолетом в руке.

– Папа! – завизжала Наденька и бросилась к отцу.

– Папа! – выдохнула Маруся, в замешательстве замерев на месте.

– Нельзя! Не положено! Гражданка, уймите дочку! – Венька, размахивая пистолетом, пытался удержать рвущуюся к отцу девчушку.

– Папа! Папа!

– Да что же вы… – пролепетала Наталья, – она же ребенок…

– Не могу, не положено! Гражданка, отведите детей!

– Папа!

– Маруся… Наденька…

– В сторону! В сторону!

Не зная, что делать с детьми, Венька не придумал ничего лучше, как подогнать арестованного.

– Быстрее, арестованный! Шевелись! – крикнул он и пробормотал себе под нос: – С ума тут с вами сойдешь!

– Папа! Папа, ты как?

– Все нормально, дочки…

– Не положено!

Хлоп! – двери закрылись, отрезая Николая Тысевича от жены и дочек, от вольной жизни.

– Папка!!! – задохнулась Маруся.

Она вырвалась из рук матери, которая попыталась ее удержать, и стремительно побежала к отцу, вытирая на ходу мокрые от слез щеки.

– Маруська! – крикнула ей вдогонку Надя, судорожно вцепившаяся в подол материнского платья.

Наталья ничего не видела. Сжав руками виски и закрыв глаза, простоволосая, со сползшим на плечи платком, она походила на сумасшедшую и качалась, качалась, не в силах унять боль от постигшего ее горя. Лидочка и Леночка, стоявшие поодаль, со страхом смотрели на тетю Наташу, всегда такую улыбчивую и добрую, и не понимали, что с ней произошло. Почему она плачет о дяде Коле как о покойнике? Ведь его видели! Его же только что провели!

* * *

Тысевича, который еще не успел прийти в себя после мимолетного свидания с женой и дочками, втолкнули в комнатку к следователю. Лейтенант поднял голову.

– Пора нам познакомиться, гражданин Тысевич. Вот постановление прокурора о вашем аресте. Видите? Мера пресечения – содержание под стражей, значит, арест! Все понятно? А все арестованные должны заполнить анкету. Поэтому я вас буду спрашивать, а вы отвечайте. Усек?

Тысевич молча кивнул головой.

– В следующий раз не кивайте, а отвечайте коротко и внятно: «Да, гражданин следователь» или «Нет, гражданин следователь».

– Да, гражданин следователь.

– Вот и славно.

Лейтенант вытащил из стола бланк, придвинул ближе чернильницу, взял ручку и начал заполнять анкету:

Изяславский РО НКВД УССР ф 20/УСО

Лист № ____

К делу № 152273

АНКЕТА АРЕСТОВАННОГО

1. Фамилия: Тысевич

2. Имя, отчество: Николай Григорьевич

– Так, смотрим паспорт… Тысевич, я надеюсь, паспорт у тебя не поддельный?

Арестованный молчал.

– И то правда! Кто ж добровольно признается? Будем надеяться, что паспорт настоящий! Ты ведь меня не подведешь, а?

Перо лейтенанта продолжало скрипеть.

3. Число, месяц, год: 3 декабря 1885 года

4. Место рождения: с. Боричев Петраковский район БССР

5. Местожительство (адрес): г. Изяслав, ул. Кулишовка

– Ты же счетовод по профессии? Правильно? Где учился?

– Нигде. Я самоучка.

– Ну да… Ну да… – охотно подхватил лейтенант, – вижу, научился! Только научился не тому, чему следовало бы!

6. Профессия и специальность: счетовод

– Работаешь в колхозе имени «4-го завершающего года пятилетки»? Счетоводом?

7. Место службы и должность или род занятий: счетовод колхоза «4-й завершающий» г. Изяслав

8. Паспорт: выдан Изяславским РОМ 16/12–35 г., серия ЕМ № 676776

– Отец кем был?

– Из крестьян.

– Из кулаков, наверное? Высылали?

– Тогда кулаков не было, тогда крепкие хозяева были.

– Ты мне тут агитацию не разводи! Ишь ты! Так высылали или нет?

– Отец умер давно, еще в двадцатых.

– Повезло ему! А то бы точно выслали!

9. Социальное происхождение: из крестьян-середняков

10. Социальное положение: служащий

– До революции кем был?

– Служащим.

а) до революции: служащий

б) после революции: служащий

– Так… С образованием ясно…

11. Образование (общее и специальное): начальное

– А партийность? Состоишь?

– Беспартийный.

– И правильно! Тебя к партии на пушечный выстрел подпускать нельзя было! Отец – кулак, значит, и сын такой же!

12. Партийность (в прошлом и настоящем): беспартийный

– А национальность? Фамилия у тебя не здешняя…

– Из Белоруссии я, белорус.

13. Национальность и гражданство (подданство): белорус, гр. СССР

14. Категория воинского учета-запаса и где состоит на учете: снят с воинского учета по возрасту

– В белых служил? Бандитствовал? Советской власти вредил?

15. Служба в белых и др. к-р армиях, участие в бандах и восстаниях против сов. власти (когда и в качестве кого): не служил

– И как же тебя советская власть любила? Сажали? Нет?

16. Каким репрессиям подвергался при сов. власти: судимость, арест и др. (когда, каким органом и за что): не подвергался

– Жена? Какого года? Дети? Сколько лет и где учатся или работают? И чему же твой сын наших советских детей научит? Второй в бронетанковом? Ничего себе! Это чем все может кончиться? Тем, что он тебя спасать сюда на танке приедет? А может, при первом удобном случае повернет свой танк против советской власти?

17. Жена: Наталья Ивановна – 40 лет. Дети: дочь Мария – 15 лет, ученица; Надежда – 10 лет, ученица; сын Георгий – 20 лет, учится в Киевском пединституте, сын Петр – 19 лет, учится в училище бронетанковых войск в г. Орле.

Подпись арестованного ___________

1. Особые внешние приметы _____________

2. Кем и когда арестован: Изяславским РО НКВД

3. Где содержится под стражей _____________

4. Особые замечания ___________________

5. Подпись сотрудника, заполнившего анкету ______

17 апреля 1938 года

Примечание: анкета заполняется четко и разборчиво, со слов арестованного и проверяется по документам.

В дверь постучали.

– Кто там? – раздраженно спросил лейтенант, жутко не любивший, когда его прерывали.

В кабинет заглянул Венька.

– Товарищ лейтенант, – скороговоркой сообщил он, – вас зовет начальник.