Текст книги "Хозяин Зоны"

Автор книги: Александр Эсаулов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 17 Киев
Май 1986 г.

– Денис! Вот здорово! Как ты здесь оказался? Дениска…

– Здравствуй, Настенька! Три дня отдыха дали. Один день я решил с мамой провести, денек с тобой, а потом снова в Кухари, туда отец обещал приехать, хоть повидаемся. Он потом в Чернобыль поедет, ну и меня захватит по дороге.

В комнату зашла Оксана, в летнем сарафанчике, волосы собраны в конский хвостик, в руках стопка книг.

– Ой, Денис! Здравствуй! Как там мои? Ты к Насте? Как на станции? – засыпала она его вопросами.

– На станции нормально, если можно так выразиться. У твоих тоже хорошо. Вот приехал к вам обеим, к Насте особо, а тебе от мамы привет передать и немного денег.

Денис полез во внутренний карман, достал бумажник и вытащил несколько разноцветных бумажек.

– Спасибо, Дениска!

– Денис, я могу побыть с тобой только вечером, и то немножко, – сказала явно расстроенная Настя. – У нас завтра зачет, причем ужасный, во всяком случае для меня.

– А что сдаешь?

– Ой, не спрашивай. Называется «Организация механической обработки экономической информации», короче, всякие счетные машины. Ужас, как не люблю!

– А-а, табуляторы-перфоленты! Ты, главное, помни, что эта самая обработка – советская наука, а за бугром все стоит на службе у буржуазии! Ни один преподаватель не станет оспаривать эту истину, а значит, трояк обеспечен, что и требуется несчастной студентке!

– Да ну тебя, Денис! У меня серьезный зачет, а тебе все хаханьки…

– Настя, если бы ты знала, как я рад тебя видеть! Какие там хаханьки! Это все обещает закончиться серьезными вздохами при луне, длительной прогулкой со скромным героем Чернобыля и поцелуями на темной скамейке, если таковая найдется в окрестностях столицы Советской Украины.

Настя не то чтобы кокетничала, хотя и не без этого, но действительно волновалась за судьбу завтрашнего зачета. ОМОЭИ – предмет для нее сложный, а хвост на лето – штука малоприятная. Но ведь к ней приехал Денис! Девушка разрывалась между желанием провести время с ним и успеть подготовиться к зачету. Она с любовью посмотрела на Дениса и перевела взгляд на конспект и учебники, лежавшие на прикроватной тумбочке.

– Знаешь что, Дениска, сейчас я буду заниматься, а после девяти часов вечера мы сможем побыть вместе. Хорошо?

– Так… – протянул Денис. – Тогда я тоже найду себе занятие, приготовлю вам обед. Итак, я пошел в магазин, а вы, зубрилки-промокашки, хорошенько учитесь, чтобы вас мама ремешком не того…

Денис взял пакет и потопал в магазин. Гастроном находился на первом этаже соседнего здания. Денис прошелся вдоль витрин и пожал плечами: вареная колбаса, два сорта сыра, молоко, яйца, крупы – словом, выбор, как и в любом киевском магазине, но хотелось совсем другого, хотелось удивить девушек. Нет, не девушек, зачем же врать самому себе? Хотелось удивить Настю, ее подруга тут совершенно ни при чем. Удивить и порадовать. Ведь бывает же так, что хочется порадовать человека? Чтобы было хорошее настроение, чтобы она улыбнулась… Создать маленькое чудо просто потому, что любишь… Вот и он влюбился, а мама все переживала, почему один, да почему один… Да потому что он Настю искал! Правда, он осознал это только сейчас. А мама еще раньше поняла. Как она тогда сказала? «Если так горят глаза, значит, у мужчины плавится сердце». Правду сказала! Чистую правду! Сердце плавится, хочется петь, смеяться, плакать и кричать одновременно. Почему? А черт его знает почему. Хочется, и все тут! От избытка чувств!

Деньги у Дениса были. Достаточно, чтобы хватило на чудо, только где его найти? Он не очень хорошо знал Киев, к тому же не представлял, какое именно чудо хочет сотворить. Денис присел на лавочку, чтобы подумать. Из открытого на первом этаже окна отчетливо слышалась магнитофонная запись Жванецкого, одна фраза зацепилась крючочком за сознание: «Давайте спорить о вкусе ананасов, которых никто не пробовал!» Чудо приобрело очертания ананаса. Достать девчонкам, вернее Насте, ананас! Никто не пробовал, а мы попробуем. Где можно достать ананас? Только в ресторане, да не в простом, а в каком-нибудь центральном. Значит, надо ехать на Хрещатик.

Хрещатик поразил Дениса своей пустынностью. Возле общежития и в метро малочисленность народа в городе не так бросалась в глаза, но в центре Киева это было очень заметно. Сейчас на киевских улицах полностью отсутствовали дети. Значит, и сюда донесло эту заразу! Может, и правильно, что люди решили перестраховаться и увезли детей?

На площади Ленинского комсомола, там, где Хрещатик переходит в улицу Кирова, Денис как-то видел ресторан «Столичный», туда он сейчас и ехал. Если там ананасов нет, тогда, наверное, их нет нигде. Чуть-чуть робея, он прошел мимо швейцара, который в дневное время не очень-то обращал внимание на посетителей. Что с них взять? Идет человек обедать, а не шиковать! Ждать от такого посетителя нечего, главное, чтобы одет был чисто. Усевшись в зале за свободный столик, Денис дождался официантки. Та приветливо улыбнулась, положила перед ним меню, достала блокнот и ручку.

– Что желаете заказать?

– Скажите, пожалуйста, у вас есть ананасы?

– Ана… Что? – опешила официантка.

– Ананасы, – повторил Денис, а сам подумал: «Прав Жванецкий, ой, прав… Но если в Киеве есть хоть один ананас, я его раздобуду!»

После ресторана «Столичный» он заглянул в ресторан «Днипро», что был по соседству Там ему посоветовали попытать счастья в ресторане гостиницы «Салют».

– Это гостиница Госснаба УССР, если там нет, то можете больше не искать.

Денис, наученный опытом, в зал «Салюта» не пошел, а отправился прямиком к заведующей производством. Моложавая симпатичная женщина устало посмотрела на Дениса:

– Вам чего, молодой человек?

Денис взял и рассказал ей все как есть, в том числе и про чудо, которое хотел устроить для Насти. Под конец женщина заулыбалась.

– Совсем как в «Алых парусах»… Молодец, парень! Из Чернобыля, говоришь? Не врешь?

Денис достал пропуск в тридцатикилометровую зону и протянул женщине. Та уважительно взяла заламинированный документ и внимательно прочитала.

– И правда… Слушай, нет у меня ананаса, но я тебе помогу! Пусть будет у твоей Насти чудо!

Женщина села к телефону и после шестого или седьмого звонка облегченно вздохнула: на какой-то совминовской базе нашла-таки ананас.

– Есть! Тебя как зовут? Денис? Слышишь, Сергей, приедет Денис, скажет, что от меня. Ты его по деньгам не обижай, ладно? Студент он! Для кого, для кого… Для девушки своей! Чудо хочет устроить! Чудо, говорю! Ну все, Сережа, спасибо! Значит, так…

Заведующая подробно растолковала, где искать таинственную базу и волшебника по имени Сергей Николаевич. Денис хотел дать ей десятку за помощь, но женщина, оттолкнув его руку, укоризненно произнесла:

– Не порть впечатления…

– Спасибо вам! – с чувством произнес Денис.

– На здоровье. На свадьбу пригласишь?

– Приглашу! Честное слово, приглашу!

– Очень мне хочется посмотреть на девушку, которая заморочила голову такому молодцу.

Ананас произвел в студенческом общежитии настоящий фурор. Экзотический фрукт никто из студентов в глаза не видывал, а тут на тебе! Самый настоящий, желтовато-коричневый, с зеленым хохолком. Он занял место в центре стола, рядом со сковородкой жареной картошки, тарелкой с селедкой, украшенной аккуратными колечками лука, и бутылкой сухого красного вина. Заглянув на Бессарабку, Денис купил одну высоченную, самую дорогую, розу, а в сувенирном магазине – свечку, красивую, витую, с золотистым отливом. Сейчас все это стояло на столе, и ананас прекрасно вписывался в необычный натюрморт.

Настя смотрела на Дениса влюбленными глазами. Она не столько радовалась экзотическому фрукту, сколько тому, что ананас был добыт для нее! Для нее Денис объездил весь Киев и неведомо где, неведомо по какой цене добыл это заморское чудо! Да, не заблестишь тут глазами! И пусть все на этот ананас поглядят, пусть все знают! Могут даже попробовать! По чуть-чуть…

После ужина Оксана ушла ночевать к подружке, оставив комнату в распоряжение Дениса и Насти. Они закрылись на ключ. Когда Денис нежно обнял Настю, он почувствовал, как его сердце начало плавиться…

А потом они лежали, прижавшись друг к другу, и он говорил ей какие-то глупости, а она отвечала тем же… И снова занимались любовью, и снова шептались, а одинокая луна заливала комнату призрачным сиянием, освещая лежащий на столе между пустой сковородкой и тарелкой из-под селедки таинственный хохолок ананаса. И уже засыпая, положив голову Денису на грудь, Настя полусонно пробормотала:

– Слушай, а он хоть спелый был? Что-то он мне не очень… Кислый…

А ему казалось, будто он парит в воздухе и рассматривает откуда-то сверху залитую лунным светом красавицу Настю.

Между двумя холмиками ее маленьких аккуратных грудей лежал старинный серебряный медальон, подаренный им месяц назад, который носили у сердца его бабушка и мама.

Глава 18
Каменец-Подольская область, г. Шепетовка. Май 1938 г.

Какое же сегодня число? Его взяли семнадцатого апреля, а сегодня? А черт его знает, какое сегодня число… Почему держат? Чего ждут? Хуже, чем неизвестность, пытки нет. Как там дома? Последний раз он видел своих, когда в Изяславе его водили к следователю, чтобы заполнить анкету арестованного. А потом лейтенанта вызвали к начальнику, и тот молоденький сержант отвел его обратно в камеру. И все! О нем словно забыли… Зачем тогда было арестовывать? Первое мая точно прошло, слышно было, как недалеко шумела демонстрация, а затем был митинг. Кто-то что-то кричал, а что – разобрать было невозможно. Но это было уже давненько. Так какое же все-таки сегодня число? Все спуталось… Когда Гончара в камеру привели? Пожалуй, дней семь назад. А может, восемь?

– Леонтий Васильевич!

– Чего тебе, Тысевич?

– Какое сегодня число?

– Десятое. Или одиннадцатое… А что?

– Да просто так. Хочу посчитать, сколько меня держат здесь без допроса. Тебя когда взяли?

– Какая разница? – Гончар бросил на сокамерника подозрительный взгляд.

– Ну, не хочешь, не говори…

Гончар боялся сидеть в одной камере с Тысевичем. В голову приходили всякие мысли: а вдруг тот увидит в деле справку, которую он выдал лейтенанту? Черт его дернул написать, что Тысевич поддерживал связь с этим… как его… Загородним! Не написал бы, может, Тысевича и не держали бы. А теперь думай: вот узнает и ночью придушит! А что, он здоровый мужик, не пытанный еще…

Самого Гончара уже отметелили. Били так, что сутки отхаркивал кровь… А Тысевич ничего, целехонький… Несправедливо это, ведь его арестовали на две недели раньше! А ему уже, наверное, и почки отбили, мочился давеча кровью… А если Тысевич их человек? Подсадили в камеру, он и слушает, а потом тук-тук куда надо. Вон как все повернуться может… Надо с ним повежливее да поаккуратнее…

* * *

– Конвой, я приказывал на одиннадцать привести арестованного Тысевича.

– Уже пошли, сейчас доставят.

– Вечно ждать приходится…

– Товарищ сержант, да ведь столько работы! Поток сюда, поток обратно, принять арестованных, отправить в Каменец-Подольский… А штаты урезаны по самое, как говорится, не балуй… – Караульный отвечал почтительно, несмотря на то что перед ним был всего лишь сержант. Но этот сержант служил в госбезопасности, а с гэбэшниками лучше не связываться.

– Поплачь, старшина, поплачь. Будто я без работы сижу и мне больше делать нечего, как здесь каждую вражину ждать! Мне ведь зарплату платят не за ожидание, а за работу, за то, что я врагов народа ловлю! Во как! Старшина, ты понял? Народ нам зарплату платит, чтобы мы его охраняли!

– Понял, товарищ сержант…

– Понятливый ты, как я погляжу. Впрочем, это хорошо.

– А вот и вашего Тысевича ведут.

Громыхнула дверь, и в комнату для допросов втолкнули Николая Тысевича.

– Товарищ сержант! Задержанный Тысевич для допроса доставлен!

– Свободен, конвой…

– Есть.

Венька пристально смотрел на Тысевича, а тот уставился в пол, упрямо не поднимая головы, хотя и чувствовал на себе взгляд сержанта. Лейтенант предупреждал Веньку, что очень многое зависит от того, как начнешь допрос, как поставишь себя перед арестованным. Если арестант начнет бояться тебя с первой минуты, тогда можно рассчитывать на успех, а если нет, если почувствует слабину, то в этом случае ничего не остается, как закатывать рукава и внушать ему страх силой, что довольно хлопотно и утомительно.

Тысевич же в это время думал: «Ну вот, пришел и мой черед». Страха у него не было, чувствовалась только усталость от почти месячного ожидания первого допроса. Будут бить? Ну и что? Поляки в тюрьме тоже не по головке гладили, а все больше сапогами по ребрам. Что белые, что красные… все сволочи…

– Садитесь, Тысевич! Вам известно, что вы не просто задержаны, а являетесь обвиняемым?

– Не понял? А что, до этого меня ни в чем не обвиняли?

– Нет, до этого вас только подозревали, а теперь советский народ вас обвиняет в том, что вы являетесь польским шпионом. Ознакомьтесь.

Лейтенант пододвинул Тысевичу листок.

Ф № 102/а По делу 152273

3 мая 1938 года я, оперуполномоченный Шепетовского г/о НКВД УССР Самойлов, рассмотрев следственный материал на гр-на Тысевича Николая Григорьевича, нашел, что произведенными следственными действиями установлено, что Тысевич Николай Григорьевич на протяжении ряда лет занимался шпионской деятельностью в пользу Польши.

На основании ст. 126 УПК УССР и руководствуясь ст. 127 УПК УССР,

ПОСТАНОВИЛ

Привлечь гр. Тысевича Николая Григорьевича в качестве обвиняемого, предъявив ему обвинение в том, что он занимался шпионажем в пользу польской разведки, т. е. в преступлениях, предусмотренных ст. 54–6 УК УССР Копию постановления отправить прокурору.

Оперуполномоченный __________ подпись

Согласен Начальник г/о НКВД __________ подпись

Утверждаю Начальник оперследгруппы __________ подпись

Постановление мне предъявлено __________ подпись

– Я – польский шпион?! Я занимался шпионажем?!! В пользу Польши? Господи… Какой бред…

– Распишись, что с постановлением ознакомлен. А слова советую выбирать, а то как бы не пожалеть очень сильно! Бред… Смотри ты!

– Я шпион… Польский шпион… Кто это придумал? Никогда я шпионажем не занимался!

– Вот мы сейчас и разберемся, чем ты, вражина, занимался, усек?

Венька начал заполнять протокол допроса.

УССР

НАРОДНЫЙ КОМИССАРИАТ ВНУТРЕННИХ ДЕЛ УПРАВЛЕНИЕ ГОСУДАРСТВЕННОЙ БЕЗОПАСНОСТИ

К делу № 152273

11 мая 1938 г. Я, сотрудник НКВД Гребенкин, допросил в качестве обвиняемого

1. Фамилия: Тысевич

2. Имя отчество: Николай Григорьевич

3. Дата рождения: 3 декабря 1885 года

4. Место рождения: с. Боричев Петраковского р-на, БССР

5. Место жительства: г. Изяслав

6. Национальность и гражданство (подданство): белорус, гр-н СССР

7. Паспорт: выдан Изяславским РОМ 16/12-35 г., серия ЕМ № 676776

8. Род занятий: счетовод колхоза

9. Социальное происхождение: из крестьян-середняков

10. Социальное положение (род занятий и имущественное положение)

а) до революции: служащий

б) после революции: служащий

11. Состав семьи: жена – Наталья, 1898 года, колхозница; дочь Мария, 1923 года, ученица; дочь Надежда, 1928 года, ученица; сын Петр, 1919 года, отчислен из Орловского училища бронетанковых войск; сын Георгий, 1918 года, студент Киевского педагогического института.

Тысевич, увидев, как сержант написал, что Петр отчислен из училища, горестно вздохнул: значит, досталось Петьке. Слава Богу, хоть Жорки пока не коснулось, он в этом году институт заканчивает… Успел бы диплом получить! А то ведь и его могут… Всех под одну метелку! За что же эта кара?

А сержант продолжал выводить автоматической ручкой корявые буквы:

12. Образование (общее и специальное): начальное

13. Партийность (в прошлом и настоящем): беспартийный

14. Каким репрессиям подвергались: судимость, арест и др. (когда, какими органами и за что)

а) до революции: не подвергался

– Гражданин сержант, в анкете ошибка. Когда белополяки взяли Изяслав, то меня арестовали. При них я почти месяц отсидел в Шепетовке. Двадцать трое суток меня в тюрьме держали.

– За что? – безразличным голосом спросил сержант, которому было наплевать, почему Тысевич оказался в тюрьме при белополяках, но раз такая графа в деле имелась, ее следовало заполнить.

– Подозревали, что связан с красными партизанами. – Ну и?..

– Разобрались, выпустили…

– Значит, не связаны были с партизанами? Так-так… Сержант зачеркнул написанное и дописал:

Во время пребывания белополяков был арестован и просидел 23 суток в г. Шепетовке, после был освобожден.

– А выпустили за какие заслуги? Молчишь? Вот то-то и оно…

15. Какие имеет награды (ордена, грамоты, оружие и др.) при сов. власти: не имеет

16. Категория воинского учета запаса и где состоит на учете: снят по возрасту.

17. Служба в Красной Армии (красной гвардии, партизанских отрядах) когда и в качестве кого: не служил

18. Служба в белых и др. к-р армиях: не служил

19. Участие в бандах, к-р организациях и восстаниях: не участвовал

20. Сведения об общественно-политической деятельности Показания обвиняемого Тысевича Николая Григорьевича от 11 мая 1938 г.

Вопрос: Каким репрессиям вы подвергались при сов. власти?

Венька оторвал взгляд от листка и с угрозой посмотрел на Тысевича.

– Ну? – нетерпеливо произнес он.

– Что ну? – не понял Тысевич.

– Каким репрессиям подвергался? В тюрьме сидел? Морду били?

– Нет, не сидел, – тяжело вздохнул Тысевич.

Ответ: Репрессиям при сов. власти не подвергался.

– Слушай, Тысевич, ты будь понятливей, усек? Мы с тобой так до вечера не успеем, а у меня дел невпроворот. Некогда мне с тобой панькаться! Поэтому отвечай четко и ясно.

Тысевич снова вздохнул.

– Да мне наплевать на твои вздохи, – вспылил сержант, – отвечай по делу!

Вопрос: Кто из в/родственников или родственников в/жены подвергался репрессиям при сов. власти?

Ответ: Из моих родственников, а также родственников жены при сов. власти репрессиям никто не подвергался. Вопрос: Кто из в/родственников или родственников в/жены проживает за границей?

– Да вроде никого…

– Что значит «вроде»? Так проживают или нет?

– Не проживают.

– Смотри, Тысевич! Если соврешь, ты ведь не мне соврешь, ты всему советскому народу соврешь!

Ответ: Из моих родственников, а также родственников моей жены за границей никого нет.

– Вот и славно. А сейчас приступим к главному. Рассказывай, кто, когда и где тебя завербовал и что ты делал для польской разведки?

– Никто меня не вербовал, и никакой я не шпион!

– Тысевич, я ведь с тобой по-доброму, а? Как это не шпион? Тебе знакома фамилия Грехман?

«Вот оно, – тоскливо подумал Тысевич, – я чувствовал тогда, чувствовал… Удавка на шее…»

– Повторяю вопрос: знакома ли вам фамилия Грехман.

– Начальник отдела снабжения в горсовете.

– Во-о-о-т, – протянул Венька как можно более внушительным тоном, хотя, что должно было означать это «во-о-о-т», он и сам не понимал, поскольку снабженца Грехмана знали очень многие горожане. Венька тут же одернул себя, вспомнив о наставлениях лейтенанта, который говорил, что надо распутывать дело о шпионаже, а не выступать адвокатом подследственных.

Сержант полистал дело и нашел нужную бумажку. – Так вот, – продолжил он таким же внушительным, как ему казалось, тоном: – Грехман вас полностью изобличает! Отпираться бесполезно!

ВЫПИСКА ИЗ ПОКАЗАНИЙ

обвиняемого Грехмана от 26 марта 1938 года. Вопрос: Кроме шпионской и вредительской деятельности, какие еще вы получали задания от Лыскова-Мельникова?

Ответ: Кроме вышеуказанного, я часто по поручению Лыскова-Мельникова связывался с его людьми, причастными к шпионской работе. Так, например… по Изяславу… 6. Тысевич, счетовод Изяславского колхоза, завербован мною в 1929 году в бытность мою председателем колхоза. После моего ухода из колхоза он давал мне сведения об экономических и политических настроениях колхозников в отношении к мероприятиям сов. власти. По шпионской работе он был связан со мной до 1934 года.

Подпись: Грехман.

Верно: Пом. нач. отделения 4 отдела УНКВ мл. лейтенант госбезопасности Конюшок.

– Ну? Что ты скажешь на это, Тысевич? Тебя изобличил твой же начальник! Твой резидент сдал тебя с потрохами! Ты – шпион!!! – неожиданно заорал он. – Ты, гадина, польский шпион!!! Ты, сволочь, всех нас предал!!!

Тысевич вздрогнул от неожиданности, а сержант выскочил из-за стола, в один прыжок оказался у табурета, на котором сидел Тысевич, и нанес ему точный, поставленный за два месяца удар по печени. Тысевичу показалось, что на обнаженные внутренности плеснули кипятком, а сержант, не останавливаясь, заехал ему еще раз, свалил с табурета и, забыв все уроки лейтенанта, начал бить арестованного сапогами куда попало. Тысевич свернулся клубком и только стонал после каждого удара.

– Сволочь! Ты все мне скажешь! Как миленький скажешь!

Венька продолжал бить, пока крупные капли пота не наползли на брови, а ноги не устали, как после пятикилометрового кросса. Тысевич лежал на бетонном полу, и вокруг него расплывались темные пятна крови.

– Гад… Только сапоги из-за тебя испачкал… Вражина…

Венька брезгливо вытер сапоги о штаны Тысевича, который все еще не пришел в себя.

– Ваксы на вас не напасешься… А ну, садись! Повторяю вопрос: кто, когда и где завербовал?

– Никто меня не вербовал, не шпион я… – хриплым голосом ответил арестант, сплевывая на пол кровь. Затем он засунул пальцы в рот, скривился от боли и бросил на пол выбитый окровавленный зуб.

– Вот сволочь упрямая… Не шпион, говоришь?

Сержант топтал Тысевича, пока хватило сил. Тот молчал, чем довел Веньку до бешенства. Во-первых, сержанту совсем не хотелось получить нагоняй от лейтенанта: доверили вести вопрос важного государственного преступника, а он не справился! Не расколол! А во-вторых, при одной мысли о том, что снова придется добираться в Шепетовку на перекладных, у него испортилось настроение. Но, судя по всему, именно так и получится, потому что дело не может остаться нераскрытым, а машину, учитывая его звание, ему никто не даст: молод слишком. И вообще, что за разговоры? Раз решено, что этот Тысевич польский шпион, значит, он польский шпион и должен в этом признаться! Должен! А если не признался, то у Веньки, наверное, кишка оказалась тонка, и другого вывода тут быть не может!

Поразмыслив немного, Венька поднялся с табурета. Тысевич с отчаянием смотрел на него одним глазом, второй заплыл и ничего не видел.