Текст книги "Шевалье де Сент-Эрмин. Том 1"

Автор книги: Александр Дюма

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

– За Францию, генерал! – ответил Ролан, чокаясь с Жоржем.

И, весело усевшись за стол, оба с чистой совестью набросились на капустный суп с аппетитом, свойственным молодым людям, самому старшему из которых не было и тридцати лет.

V
МЫШЕЛОВКА

Разумеется, мы бы не распространялись так долго и с таким участием о Жорже Кадудале, если бы он не должен был стать одним из главных героев нашего повествования. И не отважились бы повториться, если бы не желали, рисуя его портрет (которому, возможно, не хватает некоторых деталей), пояснить, почему Бонапарт относился с огромным уважением к этому человеку. Увидев его в деле, узнав о средствах, которыми он располагал, мы поймем, как вышло, что тот, кто не привык идти навстречу даже своим друзьям, сделал исключение для своего противника.

Раздался звон часов, игравших Ave Maria, Кадудаль взглянул на них.

– Одиннадцать часов, – сказал он.

– Я в вашем распоряжении, – отозвался Ролан.

– У нас намечена одна операция в шести лье отсюда. Нужен ли вам отдых?

– Мне?

– Да, если нужен, у вас есть час, чтобы выспаться.

– Благодарю, это лишнее.

– Тогда, – сказал Кадудаль, – мы отправимся, когда пожелаете.

– А ваши люди?

– Мои люди! Мои люди готовы.

– Где же они? – спросил Ролан.

– Повсюду.

– Черт побери, я бы хотел их увидеть!

– Вы их увидите.

– Когда же?

– Когда вам будет угодно. Мои люди очень скромны, они показываются на глаза, только когда я подаю им знак.

– Стало быть, как только я захочу их увидеть…

– Вы скажете об этом мне, я подам знак, и они явятся.

Ролан рассмеялся.

– Вы мне не верите? – спросил Кадудаль.

– Что вы, но только… В путь, генерал.

Молодые люди закутались в плащи и вышли из дома.

– В седло! – скомандовал Кадудаль.

– Которая из двух лошадей для меня? – спросил Ролан.

– Думаю, ваша лошадь вам понадобится свежей и отдохнувшей, а для сегодняшней вылазки я приготовил других. Выбирайте любую, обе хороши, в седельных сумках – по паре английских пистолетов.

– Заряженных? – спросил Ролан.

– Отлично заряженных, полковник, в этом деле я доверяю только себе.

– Тогда в седло! – сказал Ролан.

Кадудаль и его спутник сели на лошадей и отправились в сторону Ванна. Кадудаль ехал рядом с Роланом, Бранш-д'Ор, начальник штаба армии, как называл его Кадудаль, следовал за ними на расстоянии двадцати шагов.

Самой же армии по-прежнему не было видно. Дорога, прямая, будто прочерченная по линейке, казалась совершенно пустынной. Всадники проехали около пол-лье.

– Но где же, черт возьми, ваши люди? – не выдержал Ролан.

– Мои люди?.. Справа, слева, впереди и сзади, они везде.

– Неплохая шутка, – ответил Ролан.

– Я вовсе не шутил, полковник. Неужели вы думаете, что я настолько безрассуден, что отправлюсь в путь без дозорных, особенно если вокруг полно таких опытных и бдительных солдат, как ваши республиканцы?

Некоторое время Ролан ехал молча, но наконец с сомнением в голосе продолжил:

– Помнится мне, генерал, вы говорили, что если я захочу увидеть ваших людей, то достаточно будет сказать об этом вам. Так что же, я хочу их видеть.

– Всех или часть?

– Сколько, вы говорили, их всего?

– Триста.

– Отлично, я хочу видеть сто пятьдесят человек.

– Стой! – скомандовал Кадудаль.

Поднеся руки ко рту, он заухал сначала неясытью, потом совой. Ухая как неясыть, он повернулся вправо, подражая крику совы – влево. Лишь только стихли последние звуки жалобного крика, как в ту же секунду у дорога появились тени, которые, перепрыгнув канаву, отделявшую заросли кустов от дороги, выстроились по обе стороны от всадников.

– Кто командует справа? – спросил Кадудаль.

– Я, генерал, – ответил один крестьянин, выступив вперед.

– Кто – ты?

– Мусташ [23]23
  Мусташ (Moustache) – Усач.


[Закрыть].

– Кто командует слева? – снова спросил генерал.

– Я, Шант-ан-Ивер [24]24
  Шант-ан-Ивер (Chante-en-Hiver) – Поющий зимой.


[Закрыть], – ответил, подходя, другой крестьянин.

– Сколько с тобой человек, Мусташ?

– Сто, мой генерал!

– А сколько с тобой, Шант-ан-Ивер?

– Пятьдесят.

– Итого сто пятьдесят? – спросил Кадудаль.

– Да, – отвечали два бретонских командира.

– Все верно, полковник? – смеясь, спросил Кадудаль.

– Вы просто волшебник, генерал.

– О нет! Я – бедный шуан, обычный нищий бретонец. Я командую войском, где каждый отдает себе отчет в том, что он делает, где каждое сердце бьется во имя двух великих принципов, на которых держится мир, – во имя религии и монархии.

Повернувшись к своим людям, он продолжал:

– Кто командует авангардом?

– Фан-л'Эр [25]25
  Фан-л'Эр (Fend-1'Air) – Рассекающий воздух.


[Закрыть], – ответили два шуана.

– А арьергардом?

– Ля Жиберн [26]26
  Ля Жиберн (La Giberne) – Патронная сумка.


[Закрыть].

– Мы можем спокойно продолжать путь? – спросил у них Кадудаль.

– Так же спокойно, как если бы вы шли в деревенскую церковь к обедне, – отвечал Фан-л'Эр.

– Тогда в путь, – кивнул Кадудаль Ролану. Затем обратился к своим людям: – Живей, ребята!

В то же мгновение шуаны, перепрыгнув канаву, исчезли. Еще несколько секунд в кустах раздавался треск веток, шаги в зарослях, и все стихло.

– Ну, что, – спросил Кадудаль, – вы полагаете, что с такими солдатами мне следует бояться ваших Синих, какими бы ловкими и смелыми они ни были?

Ролан вздохнул. Он был совершенно согласен с Кадудалем. Всадники продолжили путь. В одном лье от Ля-Трините они увидели впереди приближавшуюся черную точку.

– Что это? – спросил Ролан.

– Человек, – отвечал Кадудаль.

– Это я вижу, – отозвался Ролан. – Но что это за человек?

– Судя по скорости, с которой он передвигается, вы должны были бы догадаться, что это гонец.

– Почему он остановился?

– Он увидел всадников и не знает, ехать ли ему вперед или вернуться.

– Что же он будет делать?

– Он ждет, прежде чем принять решение.

– Чего же?

– Сигнала, черт возьми!

– Он должен ответить на этот сигнал?

– Не только ответить, но и повиноваться ему. Вы хотите, чтобы он ехал вперед, развернулся или свернул с дороги?

– Пусть едет вперед, – сказал Ролан. – Только так мы узнаем, с какими вестями он едет.

Бретонский генерал так мастерски изобразил пение кукушки, что Ролан оглянулся.

– Это я, – сказал Кадудаль, – не ищите.

– Теперь гонец должен ехать к нам? – спросил Ролан.

– Не должен, а уже едет.

В самом деле, гонец быстро приближался. Несколько секунд спустя он остановился перед генералом.

– А, это ты, Монт-а-л'Ассо [27]27
  Монт-а-л'Ассо (Monte-a-l'Assaut) – Идущий на приступ.


[Закрыть]? – сказал генерал и наклонился, вестник что-то прошептал ему на ухо.

– Меня уже предупредил Бенедисите [28]28
  Бенедисите (Bénédicité) – Молитва перед едой.


[Закрыть], – ответил ему генерал.

Обменявшись несколькими словами с Монт-а-л'Ассо, Кадудаль дважды крикнул филином и один раз совой. Триста человек тут же окружили его.

– Скоро мы будем на месте, – сказал Кадудаль Ролану. – Надо сойти с дороги.

У деревни Тредьон отряд пересек поле и, оставив Ванн слева, подошел к селению Треффлеан. Обогнув селение, генерал направился к опушке небольшого леса, который тянулся между Гран-Шаном и Ларре.

Прежде чем двинуться дальше, Кадудаль хотел дождаться новых известий. Над Треффлеаном и Сен-Нольфом забрезжил рассвет. Показались первые лучи солнца, но над землей поднимался густой туман, и ничего не было видно дальше, чем на пятьдесят шагов.

Вдруг примерно в пятистах шагах послышалось пение петуха. Жорж насторожился, шуаны, усмехаясь, переглянулись. Петушиное пение раздалось снова, на этот раз ближе.

– Это он, – сказал Кадудаль, – отвечайте!

В трех шагах от Ролана залаяла собака, да так похоже, что молодой человек, хотя и был предупрежден, стал высматривать животное, которое теперь тоскливо выло. В ту же минуту он увидел, как из тумана показался человек, который быстрым шагом направлялся к всадникам.

Кадудаль сделал несколько шагов к нему навстречу и приложил палец к губам, подавая знак говорить тише.

– Итак, Флер-д'Эпин [29]29
  Флер-д'Эпин (Fleur-d'Epine) – Цветок шиповника.


[Закрыть], – спросил Кадудаль, – они попались?

– Как мышь в мышеловку. Если вы захотите, генерал, никто из них не вернется в Ванн.

– Отлично! То, что нужно! Сколько их?

– Сто человек под командованием генерала Харти.

– Сколько повозок?

– Семнадцать.

– Как далеко они отсюда?

– Примерно в трех четвертях лье.

– По какой дороге они идут?

– По той, которая ведет из Гран-Шана в Ванн.

– То, что нужно!

По знаку Кадудаля к нему подошли четыре лейтенанта – Бранш-д'Ор, Монт-а-л'Ассо, Фан-л'Эр и Ля-Жиберн. Генерал отдал им указания, каждый ответил криком совы и исчез в тумане, взяв с собой пятьдесят шуанов.

Туман становился все гуще, пятьдесят человек, отойдя на сто шагов, пропадали, как во тьме. Кадудаль остался с сотней шуанов, которыми командовал Флер-д'Эпин.

– Итак, генерал, – спросил Ролан, увидев, что генерал направляется к нему, – все вдет, как вы задумали?

– Можно сказать, что да, – ответил Кадудаль, – и через полчаса вы сами все увидите.

– Вряд ли, если туман не спадет.

Кадудаль огляделся.

– Через полчаса он полностью рассеется. Не хотите ли потратить это время на то, чтобы подкрепиться?

– Честное слово, генерал, – отвечал Ролан, – признаюсь, что после пяти или шести часов перехода у меня подвело живот.

– А я в свою очередь признаюсь вам, – сказал Кадудаль, – что перед боем всегда стараюсь поесть, и так плотно, как только позволяют обстоятельства. Уж если отправляешься в вечность, так пусть это будет не на пустой желудок.

– О! – воскликнул Ролан. – Так вы сами собираетесь сражаться?

– Для этого я и пришел сюда, и так как мы имеем дело c вашими друзьями-республиканцами и с самим генералом Харти, сомневаюсь, чтобы они сдались без боя.

– А республиканцы знают, что вы будете сражаться с ними?

– Они об этом даже не догадываются.

– Это и есть сюрприз, который вы им приготовили?

– Не совсем. Заметьте, через двадцать минут туман совершенно рассеется, и значит, они увидят нас в тот момент, когда и мы увидим их. Бриз-Бле, – продолжал Кадудаль, – можешь ли ты нам что-нибудь предложить?

Шуан, отвечавший за провизию, кивнул, отошел к лесу и вернулся, ведя за собой осла, нагруженного двумя корзинами. В мгновение ока на пригорке был расстелен плащ, на котором Бриз-Бле разложил жареного цыпленка, кусок холодной солонины, хлеб и галеты из гречневой крупы. Рассудив, что во время военной кампании позволительна некоторая роскошь, он достал бутылку вина и стакан.

– Прошу, – сказал Кадудаль.

Ролану не требовалось повторное приглашение, он спрыгнул с лошади и отдал поводья шуану. Кадудаль сделал то же самое.

– А теперь, – сказал генерал, повернувшись к своим людям, – у вас есть двадцать миyут, чтобы последовать нашему примеру. Те, кто не управится за двадцать минут, будут воевать с пустым животом.

Казалось, все только и ждали этой команды, чтобы достать из кармана не цыпленка и солонину, а кусок хлеба и гречневую галету, и подкрепиться по примеру генерала и его спутника.

Стакан был только один, и сотрапезники пили из него по очереди.

Поднимавшееся солнце освещало их, пока они завтракали, сидя рядом, словно два товарища, устроившие привал во время охоты.

Туман рассеивался, как и предсказывал Кадудаль.

На дороге из Гран-Шана в Плескоп вскоре уже можно было различить вереницу повозок, терявшуюся в лесу. Повозки застыли на месте, было ясно, что дорогу преградило какое-то неожиданное препятствие.

Действительно, на некотором расстоянии от первой повозки посреди дороги можно было видеть двести шуанов, которыми командовали Монт-а-л'Ассо, Шант-ан-Ивер, Ля-Жиберн и Фан-л'Эр.

Уступавшие числом республиканцы, которых, как мы уже говорили, было меньше сотни, ждали, когда туман окончательно рассеется, чтобы определить численность неприятеля и понять, с кем они имеют дело.

Увидев небольшую группу, окруженную вчетверо превосходившими силами, увидев синюю форму, давшую прозвище республиканцам, Ролан вскочил. Кадудаль, лениво растянувшись на траве, заканчивал завтрак.

Ролану было достаточно одного взгляда на республиканцев, чтобы понять, что они пропали. Кадудаль видел, как на лице молодого человека отражаются самые разные чувства.

– Ну что же, полковник, – спросил он его, помолчав и оценив ситуацию, – что скажете, не правда ли, я занял удачную позицию?

– Скажу больше, вы не только заняли выгодную позицию, вы приняли все возможные меры предосторожности, – отвечал Ролан с насмешливой улыбкой.

– Разве первый консул не поступает так же, – сказал Кадудаль, – используя все свои преимущества, где только возможно?

Ролан кусал губы.

– Генерал, – обратился он к Кадудалю, – я хочу попросить вас об одном одолжении и надеюсь, вы мне не откажете.

– О каком?

– Разрешите мне умереть вместе с моими товарищами.

Кадудаль встал.

– Я ждал этой просьбы.

– Значит, вы согласны? – воскликнул, просияв, Ролан.

– Да, но прежде я также хочу попросить вас об услуге, – с достоинством сказал предводитель роялистов.

– Говорите, сударь!

Ролан, столь же серьезный и благородный, как генерал-роялист, ждал. Оба они в этот момент воплощали собой старую и новую Францию.

VI
БИТВА СТА

Ролан слушал.

– Вот о какой услуге я вас прошу, сударь. Станьте моим парламентером, отправляйтесь к генералу Харти.

– С какой целью?

– Прежде чем начнется сражение, я намерен сделать ему несколько предложений.

– Я надеюсь, – сказал Ролан, – что среди предложений, которые я должен передать, нет предложения сдаться без боя?

– Напротив, полковник. Это предложение будет сделано в первую очередь.

– Генерал Харти отвергнет его, – ответил Ролан, сжимая кулаки.

– Возможно, – спокойно отвечал Кадудаль.

– Но что же тогда?

– Я оставлю ему выбор между двумя другими предложениями, которые он вполне сможет принять, не поступившись честью и не повредив своей репутации.

– Могу я узнать, что это за предложения? – спросил Ролан.

– Вы узнаете их в свое время. С вашего позволения, начнем с первого.

– Я слушаю вас.

– Генерал Харти и сто его солдат окружены вчетверо превосходящими их силами, вы это знаете и сможете ему объяснить. Я предлагаю сохранить им жизнь, если они сложат оружие и поклянутся в течение пяти лет не выступать против Вандеи и Бретани.

– Бесполезное поручение, – сказал Ролан.

– Лучше согласиться, чем потерпеть поражение и обречь на гибель своих людей.

– Пусть так, но он предпочтет погибнуть и погубить людей.

– Я считаю, что нужно сделать ему такое предложение.

– Да, вы правы, – согласился Ролан. – Где моя лошадь?

Лошадь привели, он вскочил на нее и быстро преодолел расстояние, отделявшее его от обоза, застрявшего посреди дороги.

Велико было изумление генерала Харти, когда он увидел, что к нему направляется человек в форме республиканского полковника. Он сделал несколько шагов навстречу гонцу, который представился, объяснил, как оказался в стане Белых, и передал предложение Кадудаля.

Как и предполагал молодой офицер, генерал Харти отверг его. Ролан во весь опор вернулся к Кадудалю.

– Он отказался, – крикнул он, как только приблизился настолько, что его могли расслышать.

– В таком случае, – сказал Кадудаль, – отправляйтесь к нему со следующим предложением. Я ни в чем не хочу себя упрекать, особенно в присутствии такого беспристрастного судьи, как вы.

Ролан поклонился.

– Итак, – продолжал Кадудаль, – генерал Харти, как и я,верхом. Пусть он оставит своих солдат и встретится со мной на открытом пространстве между двумя нашими отрядами. У него, как и у меня, будет сабля и пара пистолетов. Мы решим исход дела между собой… Если я убью его, его люди должны будут подчиниться моим условиям – пять лет не воевать против нас. Вы понимаете, что я не могу брать пленных. Если же он убьет меня, его люди свободны и могут возвращаться в Ванн с припасами, мои люди их не потревожат. Ну, полковник, надеюсь, на это вы согласитесь?

– Ни слова больше, я согласен, – отвечал Ролан.

– Да, но вы не генерал Харти. Ограничьтесь пока ролью парламентера, и если он не примет предложение, от которого я бы не отказался, ну что ж, тогда возвращайтесь. Я добрый принц и сделаю еще одно, последнее, предложение.

Ролан взял с места в карьер. Его с нетерпением ждали республиканцы и генерал Харти, которому он и передал новое послание.

– Полковник, – отвечал генерал, – я обязан отчитываться о своих поступках первому консулу. Вы его адъютант, и вам я поручаю рассказать от моего имени обо всем, что произошло, когда вы вернетесь в Париж… Что бы вы сделали на моем месте? Я сделаю то, что вы скажете.

Ролан вздрогнул. Выражение глубокой серьезности появилось на его лице, он думал. Наконец он сказал:

– Генерал, я бы отказался.

– Объясните мне, почему, – сказал Харти, – я хочу быть уверен, что вы руководствовались теми же соображениями, что и я.

– Исход дуэли зависит от случая, которому вы не можете доверить судьбу ста человек. В таком деле, как это, каждый отвечает за себя и должен защищаться сам, как может.

– Вы действительно так думаете, полковник?

– Да, клянусь честью.

– Это и мое мнение. Итак, передайте мой ответ генералу роялистов.

Ролан так же быстро, как приехал к Харти, вновь вернулся к Кадудалю, который улыбнулся, выслушав ответ генерала республиканцев.

– Я был уверен, что так и будет, – сказал он.

– Как вы могли быть в этом уверены, ведь этот совет ему дал я?

– Однако только что вы были совсем другого мнения.

– Да, но вы совершенно справедливо заметили, что я не генерал Харти. Итак, каково же ваше третье предложение? – с некоторым нетерпением спросил Ролан, который заметил, что генерал Кадудаль с самого начала переговоров прекрасно владел ситуацией.

– Третье предложение, – отвечал Кадудаль, – это приказ, который я отдам своим людям. По моему приказу триста шуанов отступят. У генерала Харти сотня солдат, я также оставлю сотню. Господа, со времен битвы Тридцати [30]30
  Один из самых известных эпизодов войны за наследование в Бретани, который принес победу французам (27 марта 1351 г.). Битва Тридцати получила свое название потому, что в ходе отчаянной борьбы французы и английские захватчики выдвинули друг против друга по тридцать воинов.


[Закрыть]бретонцы привыкли биться один на один, грудью к груди противника, и уж скорее в одиночку против четверых, чем вчетвером на одного. Если генерал Харти действительно победитель, он пройдет по нашим трупам и вернется в Ванн. Триста шуанов, которые не примут участия в сражении, беспрепятственно пропустят его. Если же он проиграет, то не сможет сказать, что мы взяли численным превосходством. Ступайте, господин де Монтревель, ступайте и оставайтесь с друзьями. И это я уступаю вам в численном превосходстве, ибо вы один стоите десятерых.

Ролан снял шляпу.

– Что вы этим хотите сказать, сударь? – спросил Кадудаль.

– Я всегда снимаю шляпу перед тем, что кажется мне великим, сейчас я приветствую вас.

– Полковник, последний стакан вина, – предложил Кадудаль. – Каждый выпьет за то, что любит, за то, что с сожалением оставит на земле, за то, что надеется найти на небесах.

Он взял единственный стакан, наполнил его до половины и подал Ролану.

– У нас только один стакан, господин де Монтревель. Пейте первым.

– Почему?

– Потому, во-первых, что вы – мой гость, а также потому, что пословица гласит кто пьет из чужого стакана, узнает, что думал тот, кто пил перед ним. Я хочу знать ваши мысли, господин де Монтревель.

Ролан залпом осушил стакан и вернул его Кадудалю. Генерал опять наполнил его до половины и теперь выпил сам.

– Ну как, генерал, – спросил Ролан, – теперь вы знаете, о чем я думаю?

– Подскажите мне, – отвечал Кадудаль со смехом.

– Вот что я думаю, генерал, – со своей обычной прямотой отвечал Ролан, – я думаю, что вы – храбрец, и почту за честь, если сейчас, когда мы вот-вот начнем сражаться друг против друга, вы подадите мне руку.

Молодые люди обменялись дружеским рукопожатием, словно не были противниками, готовыми к схватке. То, что должно было произойти, было просто, но полно величия. Они отдали друг другу честь.

– Удачи вам, – пожелал Ролан Кадудалю, – но позвольте усомниться, что мое пожелание исполнится. Я желаю скорее на словах, чем сердцем.

– Храни вас бог, господин де Монтревель, – отвечал ему Кадудаль, – и надеюсь, что мое пожелание сбудется, потому что я всем сердцем желаю этого.

– Как мы узнаем, что вы готовы к бою? – спросил Ролан.

– По выстрелу в воздух.

– Решено, генерал.

Взяв с места в карьер, Ролан в третий раз пересек пространство, разделявшее генерала-роялиста и генерала-республиканца.

Глядя вслед удалявшемуся всаднику, Кадудаль сказал шуанам:

– Смотрите хорошенько, видите этого молодого человека?

Все взгляды обратились к Ролану.

– Да, генерал, – раздалось в ответ.

– Так вот, клянусь вечным спасением ваших предков, его жизнь священна! Вы можете взять его в плен, но только живым, и чтобы ни один волос не упал с его головы.

– Хорошо, генерал, – просто отвечали бретонцы.

– А теперь, друзья, – продолжал Кадудаль, возвысив голос, – вспомните, что вы – сыновья тех тридцати героев, которые сражались против тридцати англичан между Плоэрмелем и Жоссленом, в десяти лье отсюда, и победили их! Наши предки навсегда прославили себя в битве Тридцати, прославьтесь же и вы в битве Ста! К несчастью, – добавил он вполголоса, – на этот раз придется иметь дело не с англичанами, а с нашими братьями.

Туман рассеялся, первые лучи весеннего солнца осветили желтоватую долину Плескопа. Теперь все передвижения противников были видны, как на ладони.

В то самое время, когда Ролан возвращался к республиканцам, Бранш-д'Ор уехал, и напротив генерала Харти и Синих остался только Кадудаль с сотней шуанов. Отряд, оказавшийся ненужным, разделился надвое – одна часть отправилась в Плюмергат, другая к Септ-Аве. Дорога теперь была открыта.

Бранш-д'Ор вернулся к Кадудалю.

– Какие будут приказания, генерал?

– Только одно, – отвечал генерал шуанов. – Возьми восемь человек и следуй за мной. Когда молодой республиканец, с которым я завтракал, упадет вместе с убитой лошадью, вы броситесь на него и возьмете в плен, прежде чем он сможет оказать сопротивление.

– Да, генерал.

– Я хочу, чтобы он остался цел и невредим.

– Я понял, генерал.

– Выбери, кого ты возьмешь с собой. Когда он даст тебе слово не сопротивляться, поступишь по своему усмотрению.

– А если он не даст такого слова?

– Тогда свяжите его, чтобы он не мог бежать, и сторожите до конца сражения.

Бранш-д'Ор вздохнул.

– Невесело, – сказал он, – стоять сложа руки, пока другие развлекаются.

– Бог милостив, – отвечал ему Кадудаль, – не печалься, для каждого найдется дело, – и увидев, что республиканцы приготовились к бою, приказал: – Подайте ружье!

Ружье было подано, и он выстрелил в воздух.

В ту же минуту в рядах республиканцев ударили барабаны, возвещая начало атаки. Кадудаль поднялся на стременах.

– Дети, – обратился он звучным голосом к шуанам, – все ли помолились утром?

В ответ раздалось почти единодушное: «Да! Да!»

– Если кто из вас не успел или забыл прочитать утреннюю молитву, пусть прочтет ее сейчас!

Пятеро или шестеро крестьян опустились на колени и стали молиться. Барабанная дробь приближалась.

– Генерал, генерал! – слышались нетерпеливые голоса, – Они приближаются!

Генерал указал на молившихся шуанов.

– Справедливо, – отозвались нетерпеливые.

Шуаны один за другим поднимались с колен, одни раньше, другие позже, в зависимости от того, длинна или коротка была их молитва.

Республиканцы прошли уже треть расстояния, разделявшего противников, когда последний из молившихся встал с колен. Выставив штыки, республиканцы шли тремя шеренгами по тридцать человек. Офицеры замыкали строй. Ролан ехал крайним в первой шеренге, генерал Харти – между первой и второй. Верхом были только они. Среди шуанов был один всадник – Кадудаль.

Бранш-д'Ор привязал свою лошадь к дереву, чтобы сражаться пешим с восемью товарищами, которым было поручено взять в плен Ролана.

– Генерал, – сказал Бранш-д'Ор, – молитва окончена, все готовы.

Убедившись, что это действительно так, Кадудаль крикнул:

– Вперед, ребята, повеселимся!

Лишь только приказ был отдан, шуаны рассыпались по долине с криком «Да здравствует король!», размахивая шляпами и потрясая ружьями.

В отличие от республиканцев, они наступали не сомкнутыми рядами, а рассыпались цепью, образовав большой полумесяц, в центре которого находился Кадудаль на лошади.

Началась перестрелка. Почти все люди Кадудаля были браконьерами, иначе говоря, отличными стрелками. Помимо дальнобойных английских карабинов они были вооружены ружьями.

Хотя казалось, что шуаны, первыми открывшие огонь, были еще далеко, но несколько вестников смерти все же посетили ряды республиканцев.

– Вперед! – скомандовал генерал Харти.

Его солдаты продвигались, выставив штыки, но через несколько секунд перед ними уже никого не было.

Сто шуанов Кадудаля уже не были толпой, теперь это была цепь стрелков по пятьдесят человек на каждом фланге. Генерал Харти приказал своим солдатам выстроиться в подобие каре и скомандовал:

– Огонь!

Это мало помогло. Республиканцы целились в отдельных стрелков, а шуаны вели огонь по целому отряду, каждый их выстрел попадал в цель. Ролан понял, что занятая республиканцами позиция крайне невыгодна. Он огляделся и увидел в дыму Кадудаля, неподвижного, словно конная статуя. Предводитель роялистов ждал его. Ролан испустил крик и ринулся прямо к нему.

Кадудаль поскакал навстречу, словно желая сократить разделявшее их расстояние, но остановился в пятидесяти шагах от Ролана.

– Внимание! – сказал он Бранш-д'Ору и своим шуанам.

– Не беспокойтесь, генерал, мы готовы, – отозвался тот.

Кадудаль достал из седельной кобуры пистолет и зарядил его. Ролан, перехватив саблю, зарядил свой, пригнувшись в седле. Когда между ними оставалось не больше двадцати шагов, Кадудаль медленно поднял пистолет.

Вот осталось десять шагов. Прогремел выстрел.

У лошади Ролана на лбу была белая звездочка, и пуля попала точно в ее середину. Смертельно раненная лошадь вместе с всадником рухнула к ногам Кадудаля. Кадудаль, пришпорив свою, перепрыгнул через поверженного противника. Бранш-д'Ор с шуанами, державшиеся рядом с генералом, словно свирепые ягуары набросились на придавленного мертвой лошадью Ролана.

Молодой человек бросил саблю и попытался выхватить пистолеты, но два шуана уже держали его за руки, остальные вытаскивали его из-под лошади.

Все было сделано так ловко, что стало ясно – этот маневр был продуман заранее. Ролан рычал от бешенства. Бранш-д'Ор подошел к нему, сняв шляпу.

– Я не сдаюсь, – крикнул Ролан.

– Можете не сдаваться, господин де Монтревель, – учтиво отвечал Бранш-д'Ор.

– Почему же? – спросил Ролан, утомленный борьбой, столь же безнадежной, сколь и бесполезной.

– Потому, сударь, что вы уже пленник.

Это было настолько очевидно, что возразить на это было нечего.

– Тогда убейте меня! – вскричал Ролан.

– Мы не собираемся убивать вас, сударь.

– Так чего же вы хотите?

– Дайте нам слово, что не примете больше участия в сражении, тогда мы отпустим вас, вы будете свободны.

– Никогда! – крикнул Ролан.

– Простите, господин де Монтревель, – отвечал ему Бранш-д'Ор, – однако то, что вы делаете, нечестно.

– Нечестно! Ах, мерзавец! Ты оскорбляешь меня, потому что уверен, что я не могу ни убить, ни проучить тебя!

– Я не мерзавец и не оскорбляю вас, господин де Монтревель. Просто я говорю, что вы, не признавая своего поражения, вынуждаете нас сторожить вас и лишаете генерала девяти солдат, которые могли бы ему понадобиться. Разве так поступил с вами генерал Круглая Голова? У него было на триста солдат больше, и он их отослал. Теперь нас всего девяносто один против ста.

Ролан залился краской, но тотчас же лицо его покрылось смертельной бледностью.

– Ты прав, Бранш-д'Ор, – признал он. – Случайно я попал в плен или нет, но я сдаюсь. Иди, сражайся со своими товарищами.

Шуаны испустили радостные крики, отпустили Ролана и, восклицая «Да здравствует король!», кинулись в гущу сражавшихся, размахивая шляпами и потрясая ружьями.