Текст книги "Шевалье де Мезон-Руж"
Автор книги: Александр Дюма
Жанр:
Исторические приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 31 страниц)
XXIX. ПОЧЕМУ ВЫХОДИЛ ЛОРЕН
Внезапно раздался сильный стук: из низкой двери появились жандармы. За ними шли Сансон и его помощники со связками веревок в руках.
– О друг мой, друг мой! – едва вымолвила Женевьева, – вот он, роковой час; я чувствую, что теряю сознание.
– И совершенно напрасно, – раздался звучный голос Лорена, -
Напрасно ваше заблужденье -
Ведь смерть и есть освобожденье!
– Лорен! – в отчаянии воскликнул Морис.
– Стихи не слишком хороши, правда? Я того же мнения; со вчерашнего дня я пишу одни только жалкие стихи…
– Ах, да о том ли речь! Ты вернулся, несчастный!.. Ты вернулся!..
– По-моему, мы так и договаривались? Послушай-ка: то, что я расскажу, заинтересует и тебя и Женевьеву.
– Боже мой! Боже мой!
– Дай же мне досказать, а то времени на рассказ не хватит. Я выходил для того, чтобы купить нож на Бочарной улице.
– Что ты хотел с ним делать?
– Хотел убить им добрейшего господина Диксмера. Женевьева вздрогнула.
– А! – оживился Морис, – я понимаю.
– Я купил нож. И вот что сказал себе. Ты сейчас поймешь, какой логический ум у твоего друга. Я начинаю думать, что должен был сделаться математиком, вместо того чтобы стать поэтом; к несчастью, сейчас уже слишком поздно. Итак – следи за моим рассуждением, – вот что я сказал себе: «Господин Диксмер скомпрометировал свою жену; господин Диксмер пришел посмотреть, как ее судят; господин Диксмер не лишит себя удовольствия посмотреть, как она садится в повозку, особенно если мы ее будем сопровождать. Значит, я найду его в первом ряду зрителей, проскользну к нему, скажу: „Здравствуйте, господин Диксмер“ – и всажу ему нож в бок.
– Лорен! – воскликнула Женевьева.
– Успокойтесь, дорогая подруга. Провидение навело порядок. Представьте себе, что зрители, вместо того чтобы, как обычно, стоять напротив Дворца, образовали полукруг справа и заполнили набережную.
«Ага, – сказал я себе, – наверняка тонет какая-нибудь собака; почему бы Диксмеру не быть там? Тонущая собака – это всегда развлечение». Я подхожу к парапету и вижу толпу людей: они воздевают руки к небу, наклоняются, чтобы рассмотреть что-то на земле, и восклицают «Увы!», да так, что Сена может выйти из берегов. Я подхожу… и… это что-то… угадай, кто это был…
– Это был Диксмер, – мрачно сказал Морис.
– Да. Как ты догадался? Да, Диксмер; да, дорогой Друг, это был Диксмер, который вспорол себе брюхо; без сомнения, несчастный убил себя, чтобы искупить свои грехи.
– Ах, – мрачная улыбка тронула лицо Мориса, – ты так подумал?
Женевьева уронила голову на руки: она была слишком слаба, чтобы вынести столько волнений подряд.
– Да, я так подумал, потому что нашел рядом его окровавленную саблю. Если только, конечно… если он кого-нибудь не встретил…
Морис промолчал, и, воспользовавшись тем, что Женевьева, удрученная, ничего не видела, распахнул одежду и показал Лорену окровавленные жилет и рубашку.
– Ну, это другое дело, – сказал Лорен. И протянул руку Морису.
– Теперь, – произнес он, наклоняясь к уху Мориса, – поскольку меня не обыскали, – я при входе сказал, что я из свиты господина Сансона, – то нож все еще у меня. И если гильотина вызывает у тебя отвращение…
Морис с радостью схватил оружие.
– Нет, – сказал он, – Женевьева будет слишком страдать.
И он вернул нож Лорену.
– Ты прав, – ответил тот, – да здравствует машина господина Гильотена! Ведь что такое его машина? Щелчок по шее, как сказал Дантон. А что такое щелчок?
И он кинул нож в середину группы приговоренных.
Один из них, схватив его, вонзил себе в грудь и тут же рухнул замертво.
В тот же момент содрогнулась и вскрикнула Женевьева: Сансон положил руку ей на плечо.
XXX. ДА ЗДРАВСТВУЕТ СИМОН!
По вскрику Женевьевы Морис понял, что в ней началась борьба.
Любовь может возвысить душу до героизма; любовь, вопреки естественному инстинкту, может подтолкнуть человека к тому, чтобы желать смерти, но она не может подавить в нем восприятие боли. Женевьева – это было очевидно, – узнав о том, что Морис умрет вместе с ней, воспринимала смерть с большим терпением и верой в Бога. Но покорность судьбе не исключает страдания: ведь уйти из этого мира – это значит не только упасть в ту бездну, имя которой «неизвестность», но еще и страдать при падении.
Морис охватил взглядом всю происходящую сцену, а мыслью – ту, что должна была за ней последовать.
Посередине зала лежал труп; жандарм поспешил вырвать нож из груди, опасаясь, как бы им не воспользовались другие.
Вокруг, почти не обращая внимания на труп, стояли люди, онемевшие от отчаяния; они писали карандашом на чем попало бессвязные слова или пожимали друг другу руки. Одни беспрерывно, как безумные, повторяли дорогое имя или омывали слезами портрет, кольцо, прядь волос; другие извергали бешеные проклятия «тирании» – этому затасканному слову, которое по-прежнему проклинают все поочередно, иногда даже сами тираны.
Среди всех этих несчастных находился Сансон, над которым тяготели не столько его пятьдесят четыре года, сколько иго его зловещего ремесла. Он старался быть добрым утешителем, насколько это позволяли его обязанности: одному давал совет, другого грустно ободрял, находя христианские слова в ответ и на отчаяние и на браваду.
– Гражданка, – обратился он к Женевьеве, – прошу вас, нужно снять шейный платок и поднять или отрезать волосы.
Женевьева задрожала.
– Ну же, дорогая подруга, – ласково сказал Лорен, – мужайтесь!
– Могу ли я поднять волосы госпоже? – спросил Морис.
– О! Да, пусть это сделает он! Умоляю вас, господин Сансон! – воскликнула Женевьева.
– Хорошо, – сказал старик, отвернувшись.
Морис развязал галстук, еще хранящий тепло его шеи; Женевьева поцеловала его и, став на колени перед молодым человеком, склонила к нему свою очаровательную головку, еще более красивую в печали, чем она была когда-либо в минуты радости.
Когда Морис закончил печальные приготовления, руки его так дрожали, а лицо выражало столько горя, что Женевьева воскликнула:
– О Морис! Я не боюсь. Сансон повернулся.
– Не правда ли, сударь, я держусь бодро? – спросила она.
– Истинная правда, гражданка, – взволнованно ответил палач, – вы по-настоящему мужественны…
Первый помощник палача в это время просматривал реестр, присланный Фукье-Тенвилем.
– Четырнадцать, – сказал он. Сансон пересчитал приговоренных.
– Вместе с мертвым – пятнадцать, – объявил он, – как это может быть? Лорен и Женевьева пересчитали присутствующих вслед за ним, пораженные одной и той же мыслью.
– Так вы говорите, что приговоренных только четырнадцать, а нас – пятнадцать? – спросила она.
– Да. Наверное гражданин Фукье-Тенвиль ошибся.
– О, ты солгал, – повернулась Женевьева к Морису, – ты не был осужден.
– Зачем мне ждать до утра, если ты умираешь сегодня? – ответил он.
– Друг мой, – поблагодарила она, улыбнувшись, – ты успокоил меня: теперь я вижу, что умирать легко.
– Лорен, – позвал Морис, – Лорен, в последний раз… тебя никто не может здесь опознать… скажи, что ты пришел сюда попрощаться со мной… скажи, что тебя заперли здесь по ошибке. Позови того жандарма, который видел, как ты выходил… Я стану настоящим приговоренным, я должен умереть. Но ты, мы умоляем тебя, доставь нам радость своей жизнью – сохрани память о нас. Еще есть время, Лорен, мы тебя умоляем!
Женевьева молитвенно сложила руки. Лорен наклонился и поцеловал их.
– Я сказал нет, значит – нет, – твердо заявил он. – Больше об этом со мной не говорите, а то я подумаю, что мешаю вам.
– Четырнадцать, – повторил Сансон, – а их пятнадцать.
Потом, повысив голос, произнес:
– Ну, есть кто-нибудь, кто протестует; кто-нибудь, кто может доказать, что находится здесь по ошибке?
Может быть, некоторые уста и откликнулись бы на этот призыв, но они сомкнулись, не произнеся ни слова. Те, что могли бы солгать, постыдились сделать это, а тот единственный, кто не солгал бы, не хотел больше ничего говорить.
На несколько минут воцарилась мертвая тишина, помощники палача занимались своим скорбным делом.
– Граждане, мы готовы… – произнес глухим и торжественным голосом Сансон.
В ответ раздались несколько всхлипов и стонов.
– Что ж, – зазвучал голос Лорена, – да будет так:
Да, это так, если умирают за родину; но я решительно начинаю думать, что мы умираем только для удовольствия тех, кто смотрит на нашу смерть. Ей-Богу, Морис, я с тобой согласен, я тоже начинаю чувствовать отвращение к Республике.
– Перекличка! – объявил появившийся в проеме двери комиссар.
Несколько жандармов вошли за ним в зал, перекрыв выходы и став между жизнью и приговоренными словно затем, чтобы помешать им вернуться в нее.
Сделали перекличку.
Морис, видевший, как судили того, кто потом убил себя ножом Лорена, отозвался на имя самоубийцы. Таким образом, оказалось, что лишним был умерший.
Его вынесли из зала. Если бы установили его личность, то, хоть он и был мертв, его гильотинировали бы вместе с остальными.
А живых стали подталкивать к выходу. Каждому у двери связывали руки за спиной.
В течение десяти минут эти несчастные не обменялись ни единым словом.
Говорили и действовали только палачи.
Морис, Женевьева и Лорен не могли больше держаться за руки: они прижались друг к другу, чтобы их не разлучили.
Потом приговоренных вывели во двор Консьержери.
Дальнейшее зрелище было ужасным.
При виде повозок у многих подкосились ноги; тюремщики помогали им влезть.
За еще закрытыми воротами слышался невнятный шум толпы, и, судя по нему, можно было догадаться, как она многолюдна.
Женевьева взошла на повозку достаточно бодро; к тому же ее поддерживал под локоть Морис, сразу же занявший место позади нее.
Лорен не торопился. Он выбрал себе место слева от Мориса.
Ворота открылись; в первых рядах зрителей стоял Симон.
Друзья узнали его; он тоже их увидел и тут же влез на тумбу, мимо которой должны были проезжать все три повозки.
Первая тронулась – в ней находились трое друзей.
– Эй, привет, красавец-гренадер! – окликнул Симон Лорена. – Думаю, сейчас ты попробуешь удар моего резака!
– Да, – ответил Лорен, – и постараюсь не слишком зазубрить его, чтобы он мог раскроить и твою шкуру.
За первой повозкой двинулись две оставшиеся.
Ужасная буря криков, возгласов одобрения, стонов, проклятий вокруг приговоренных была подобна взрыву.
– Держись, Женевьева, держись! – шептал Морис.
– О! Я не сожалею о жизни, потому что умираю вместе с тобой, – отвечала молодая женщина. – Сожалею лишь о том, что у меня связаны руки и я не могу перед смертью хотя бы обнять тебя.
– Лорен, – произнес Морис, – Лорен, поищи у меня в жилетном кармане, там есть перочинный нож.
– Черт побери! – воскликнул Лорен. – Как мне этот нож пригодится; унизительно идти на смерть со связанными руками и ногами, словно теленок.
Морис нагнулся так, что карман оказался на уровне рук его друга. Лорен достал нож, потом они сообща открыли его. Морис зажал нож зубами и перерезал веревки, стягивающие руки Лорена.
Освободившись от пут, Лорен оказал ту же услугу Морису.
– Поторопись, – предупредил молодой человек, – Женевьева сейчас потеряет сознание.
Действительно, для того чтобы высвободить руки, Морис на мгновение отвернулся от молодой женщины, а поскольку всю свою силу она черпала в нем, Женевьева закрыла глаза, уронив голову на грудь.
– Женевьева, – позвал Морис, – Женевьева, открой глаза, друг мой: у нас осталось несколько минут, чтобы видеть друг друга на этом свете.
– Мне больно от веревок, – прошептала молодая женщина.
Морис развязал ей руки.
Она тотчас же открыла глаза и в возбуждении, делавшем ее красоту ослепительной, поднялась.
Одной рукой она обняла Мориса за шею, а другой взяла руку Лорена, и все трое, стоя в повозке, где у ног их лежали две другие жертвы, как бы заранее погрузившиеся в смертное оцепенение, устремили к небу благодарные взоры.
Люди, оскорблявшие их, когда они сидели, увидев их вставшими, замолчали.
Показался эшафот.
Морис и Лорен первыми увидели его; Женевьева его не замечала, она смотрела только на своего возлюбленного.
Повозка остановилась.
– Я люблю тебя, – сказал Морис Женевьеве, – я люблю тебя!
– Сначала женщину, женщину первую! – закричала толпа тысячью голосов.
– Спасибо, народ, – сказал Морис. – Кто же говорил, что ты жесток?
Он взял Женевьеву за руки и, слив в поцелуе ее губы со своими, понес ее, чтобы передать Сансону.
– Держись! – крикнул Лорен. – Держись!
– Я держусь, – ответила Женевьева, – я держусь!
– Я люблю тебя! – шептал Морис. – Я люблю тебя! Это уже не были жертвы, которых собирались умертвить. Это были друзья, сделавшие из смерти праздник.
– Прощай! – крикнула Женевьева Лорену.
– До свидания! – ответил тот. Женевьева исчезла под роковым рычагом.
– Теперь ты! – воскликнул Лорен.
– Нет, ты! – ответил Морис.
– Послушай! Она зовет тебя.
И действительно, Женевьева вскрикнула в последний раз.
– Приди! – звала она.
По толпе прокатился ропот. Красивая и грациозная головка упала.
Морис кинулся вперед.
– Это очень справедливо, – сказал Лорен. – Будем следовать логике. Ты слышишь, Морис?
– Да.
– Она любила тебя, ее убили первой. Ты не был приговорен, ты умрешь вторым; я ничего не сделал, и, так как я самый большой преступник из троих, я уйду последним:
Все объясняется отлично,
Поскольку все вполне логично.
По правде сказать, гражданин Сансон, я обещал тебе катрен, но тебе придется довольствоваться двустишием.
– Я любил тебя! – прошептал Морис, уже привязанный к роковой доске, улыбаясь отрубленной голове своей подруги. – Я тебя лю…
Удар прервал его на середине слова.
– Ко мне! – воскликнул Лорен, вспрыгивая на эшафот. – И быстрее! А то я и так теряю голову… Гражданин Сансон, я недодал тебе две строки, так взамен предлагаю тебе каламбур.
Сансон привязал его к доске.
– Так вот, – закончил Лорен, – есть мода кричать «да здравствует!» про что-нибудь, когда умираешь. Раньше кричали: «Да здравствует король!», но короля больше нет. Потом кричали: «Да здравствует свобода!», но свободы тоже больше нет. Так в самом деле да здравствует Симон, соединивший нас троих!
И голова благородного молодого человека упала рядом с головами Мориса и Женевьевы.
Комментарии
Роман «Шевалье де Мезон-Руж» («Le chevalier de Maison-Rouge»; в рукописи назывался «Женевьева, или Эпизод 1793 года» и под таким названием был заявлен для публикации) принадлежит к произведениям, в которых Дюма обращается к теме Великой французской революции. Сюжет его – безуспешные попытки роялистов-заговорщиков спасти от суда и казни вдову Людовика XVI королеву Марию Антуанетту.
Время действия – с 10 марта до 16 октября 1793 г., то есть книга является как бы продолжением романа «Графиня де Шарни».
На этом основании, а также полагаясь на одно подстрочное примечание Дюма в последнем произведении и на сходство фамилий героев, многие публикаторы считали, что «Шевалье де Мезон-Руж» непосредственно примыкает к серии «Записки врача», которую завершает «Графиня де Шарни». В действительности же настоящий роман – самостоятельное произведение. Его заглавное действующее лицо Арман де Мезон-Руж не имеет ничего общего (кроме фамилии) с Филиппом де Таверне де Мезон-Ружем, героем романов «Джузеппе Бальзамо» и «Ожерелье королевы».
Прототипом Мезон-Ружа, по мнению некоторых исследователей творчества Дюма, является Александр Доминик Жозеф Гоне, маркиз де Ружвиль (1761 – 1814), принимавший также псевдонимы Моран, Теодор и другие, участник описанного в романе «заговора гвоздик».
Роман первоначально печатался с 21.05.1845 по 12.01.1846 в ежедневной газете французских социалистов «La Democratic pacifique» («Мирная демократия»), выходившей в Париже в 1843 – 1851 гг. Первое отдельное издание во Франции: Paris, Cadot, 6 v., 8vo, 1845 – 1846.
Настоящее издание выходит в переводе, сверенном Г.Адлером с оригиналом по изданию: Paris, Calmann Levy, 1883, с использованием новейшей публикации: Paris, Robert Laftont, 1990.
Роман впервые издается на русском языке в полном объеме.
Волонтёры – то есть добровольцы. Разложение французской армии в результате Революции и угроза войны потребовали усиления вооруженных сил страны, поэтому по решению правительства департаменты в 1791-1792 гг. за свой счет формировали и вооружали так называемые «национальные батальоны волонтёров». С началом военных действий эти подразделения вливались в действующую армию и назывались по имени пославших их департаментов. Их формирование и прибытие в Париж ускорилось осенью 1792 г. в связи с ухудшением военного положения Республики и объявлением отечества в опасности. Однако волонтёрские подразделения себя не оправдали. Число добровольцев, несмотря на неоднократные призывы, было невелико, снаряжение волонтёрских батальонов – плохим, а боевые качества при всем их патриотизме – низкими. Эти обстоятельства, а также полное революционизирование к 1793 г. регулярной армии сделали волонтёров ненужными. Зимой 1792-1793 гг. было принято решение о слиянии волонтёрских и регулярных батальонов в единые полки.
Собор Парижской Богоматери – национальная святыня Франции, шедевр средневековой архитектуры; построен в XII – XIV вв. на острове Сите на Сене – историческом центре Парижа.
… вакхическими предместьями… – то есть разгульными и шумными; название происходит от имени бога виноделия в античной мифологии Вакха (или Бахуса, греческого Диониса); празднества в честь него сопровождались оргиями и разнузданным весельем.
…Добавим несколько слов о чрезвычайных обстоятельствах, что привели к таким переменам в облике столицы. – Обзор положения в Париже зимой 1792 – 1793 гг. дан Дюма по двенадцатой главе книги «История Революции» Тьера (см. примеч. к с. 375).
Людовик XVI (1754-1793) – король Франции в 1774-1792 гг.; был свергнут с престола и казнен во время Великой французской революции; герой романов серии «Записки врача»: «Джузеппе Бальзамо», «Ожерелье королевы», «Анж Питу» и «Графиня де Шарни», а также романа «Волонтёр девяносто второго года».
… К трем противникам, которых она сначала победила, – к Пруссии, Империи и Пьемонту… – Имеется в виду борьба с первой контрреволюционной коалицией феодальных европейских держав, начавшаяся в апреле 1792 г. с объявления Францией войны Австрийской монархии. В активных военных действиях осенью этого года против французской армии выступили войска Австрии, Пруссии, королевства Пьемонт (или Сардинского) в Северной Италии и некоторых мелких германских государств.
К концу 1792 г. французские войска добились значительных успехов: они отразили иноземное вторжение в глубь страны, нанесли своим противникам несколько крупных поражений и перенесли военные действия на вражескую территорию. Империя (точнее: Священная Римская империя германской нации) – государственное образование, существовавшее с 962 г. и в разное время номинально и на деле включавшее в себя Германию, часть Италии, Нидерланды, Чехию, Швейцарию, Австрию и другие страны; в середине XVII в. фактически распалась и в 1806 г. формально прекратила свое существование. В XVIII в. под Империей подразумевались владения дома Габсбургов: Австрия, Чехия, Венгрия, Бельгия, а также южнославянские, североитальянские, польские и некоторые немецкие земли.
… присоединились Англия, Голландия и Испания. – Успехи Франции и распространение идей Революции в Европе вызвали большое беспокойство в других странах. 1 февраля 1793 г. о присоединении к антифранцузской коалиции объявила Англия, которая сразу же заняла в ней руководящее положение, и Нидерланды, а 7 марта – Испания.
… наблюдая, однако, за Екатериной II, раздиравшей на части Польшу. – Имеется в виду распад Польши (Речи Посполитой) в последней трети XVIII в. в результате непреодолимых национальных и классовых противоречий и захватнической политики ее соседей. В результате разделов ее территории между Австрией, Пруссией и Россией в 1772 и 1793 гг. Польша лишилась значительной части своих южных, восточных и западных территорий, а после раздела в 1795 г. полностью утратила свою независимость. Собственно польские земли были захвачены Австрией и главным образом Пруссией. К России, кроме польских владений в Прибалтике., отошли белорусские и украинские земли, захваченные польскими и литовскими феодалами в XIV в.
… после сентябрьских убийств и казни 21 января… – 2 – 5 сентября 1792 г. народ Парижа, возбужденный неудачами французской армии в войне со вторгшимся во Францию неприятелем и слухами о контрреволюционном заговоре в тюрьмах, произвел там массовые казни заключенных: аристократов, не присягнувших конституции священников, королевских солдат, расстреливавших народ во время восстания 10 августа, и фальшивомонетчиков. В результате погибло около половины заключенных. 21 января 1793 г. был обезглавлен Людовик XVI.
Эско – французское название реки Шельды, протекающей во Франции, Бельгии и Нидерландах по территории театра войны Республики с первой антифранцузской коалицией.
Мячинский, Иосиф (1743/1750 – 1793) – участник борьбы за независимость Польши; эмигрант, генерал Французской республики; был казнен.
… оставить Ахен и ретироваться в Льеж. – Ахен (Аахен) – город в Западной Германии, близ границ с Бельгией; в конце XVIII в. номинально входил в состав Священной Римской империи; во время войны с первой антифранцузской коалицией находился на нидерландском театре военных действий; в 1792 г. был занят французами, но оставлен ими в начале марта следующего года. Льеж – город в восточной части Бельгии, примерно в 40 км юго-западнее Ахена; в конце XVIII в. входил в состав австрийских владений; был занят французской армией в 1792 г., но оставлен ею в середине марта 1793 г.
Стенгель (Штейнгель), Анри Кристиан Мишель (1744 – 1796) – французский генерал, по рождению немец, подданный курфюрства Пфальц; в кампании 1792 г. один из начальников авангарда; в 1793 г. арестован за отказ сражаться против своей родины; освобожден после падения якобинской диктатуры; погиб в бою во время Итальянской кампании Наполеона Бонапарта.
Нет, граф де – французский генерал; участник войны с первой коалицией европейских государств; подозревался в измене Революции.
Лимбург – историческая область в Нидерландах; в конце XVIII в. частично входила в бельгийские владения Австрии, частично в Нидерланды; в 1794 г. была завоевана Францией, в состав которой входила до 1814 г.; ныне разделена на одноименные провинции Лимбург в Бельгии и Нидерландах.
Миранда, Франциско (1750 – 1816) – французский генерал, родился в Южной Америке; участник войн Французской революции; затем политический и военный деятель Венесуэлы; один из руководителей борьбы за независимость испанских колоний в Америке.
Маастрихт – главный город провинции Лимбург в Нидерландах.
Тонгерен (Тонгр) – город в провинции Лимбург в Бельгии; находится в 20 км к юго-западу от Маастрихта.
Волане, Сирюс Мари Александр де Тимбурн-Тимбурн граф де (1757 – 1822) – французский генерал; участник войны против антифранцузской коалиции европейских государств в 1792 – 1793 гг.; в 1793 г. вышел в отставку и эмигрировал; в начале XIX в. вернулся во Францию и участвовал в войнах Наполеона.
Дампьер, Огюстп Анри Мари Пико, маркиз де (1756 – 1793) – генерал; участник войны революционной Франции с коалицией европейских держав; умер после полученного в бою ранения.
Конвент (точнее: Национальный Конвент) – высший представительный и правящий орган Франции во время Революции. Был создан на основе всеобщего избирательного права и собрался 20 сентября 1792 г. Конвент декретировал уничтожение монархии, провозгласил Республику и принял решение о казни Людовика XVI, окончательно ликвидировал феодальные отношения в деревне, повел беспощадную борьбу против внутренней контрреволюции и иностранной военной интервенции. Конвент осуществлял свою власть через созданные им комитеты и комиссии, а также комиссаров, посылаемых на места и в армию. До начала лета 1793 г. наибольшим влиянием в Конвенте пользовалась партия жирондистов (получили свое название по имени департамента Жиронда в Южной Франции, откуда происходило большинство ее лидеров), представлявших интересы промышленной, торговой и связанной с земледелием буржуазии, выигравшей от Революции и готовой защищать ее завоевания. Затем преобладание перешло к революционно-демократической группировке якобинцев (сторонников Якобинского клуба – см. примеч. к с. 10), представлявших те классы и социальные слои, чьи требования в ходе Революции еще не получили удовлетворения. В отличие от жирондистов, якобинцы стремились к дальнейшему углублению революционных преобразований. После переворота 9 термидора (27 июля 1794 г.) и свержения якобинской диктатуры Конвент вернулся к политике, близкой к жирондистской, а после принятия в октябре 1795 г. новой конституции был распущен.
Дюмурье, Шарль Франсуа (1739 – 1823) – французский полководец; в молодости вел жизнь, полную авантюр, и участвовал во многих войнах; в начале Революции перешел на ее сторону, примкнул к жирондистам; в 1792 г. – министр иностранных дел; в 1792 – 1793 гг. во время войны с первой антифранцузской коалицией командовал армией; под его руководством французские войска отразили в 1792 г. вражеское вторжение; в 1793 г. вступил в сношения с неприятелем и бежал за границу; окончил жизнь в эмиграции. Дюмурье – персонаж романа Дюма «Таинственный доктор».
Бисбоос (точнее: Бисбош или Бинзебуш) – узкий залив, глубоко вдающийся в территорию Нидерландов на юге страны; образовался в начале XV в. в результате прорыва плотин на близлежащих реках; в XVIII в. уже значительно обмелел и покрылся многочисленными островами.
Мёз (флам. Маас) – река в Северной Франции, Бельгии и Нидерландах. Дантон, Жорж Жак (1759 – 1794) – деятель Великой французской революции, депутат Конвента, вождь правого крыла якобинцев; был казнен.
… и Бельгия защищена… – Территория Бельгии была занята французскими войсками осенью 1792 г.; в феврале 1793 г. австрийцы перешли там в наступление и начали теснить армию Республики.
Секции (или дистрикты, то есть отделы) – низшие единицы территориального деления Парижа в период Революции, а также собрания их жителей. Секциями первоначально назывались созывавшиеся в 1791 г. во время выборов в Законодательное собрание первичные собрания выборщиков. После проведения избирательной кампании эти собрания не разошлись и превратились в самодеятельные органы местной власти – организации населения данного района, центры, руководившие политическими действиями масс и вырабатывавшие требования и лозунги. Для текущих дел секции выбирали комиссаров, которые составляли так называемые гражданские комитеты. Во время обострения политического положения секции заседали непрерывно и в этих заседаниях мог принять участие любой человек, проживавший на их территории. Названия всех 48 секций Парижа были связаны с названиями главных улиц, различного рода объектов, расположенных на их территории, или революционных символов, а также с именами революционных деятелей.
Монтаньяры – группировка левых депутатов Конвента (от фр. montagne – «гора»; название это связано с тем, что ее члены занимали места на верхних скамьях зала заседаний). Монтаньяры в идейно-политическом отношении не представляли собой единого целого. Наряду с буржуазными демократами (Дантон, Робеспьер и др.) в нее входили лидеры Революции, представлявшие интересы бедноты города и деревни (например, Марат). Между отдельными фракциями Горы шла борьба, зачастую имевшая кровавое завершение. К началу 1794 г. среди монтаньяров верх взяли сторонники Робеспьера. В противовес этому часть депутатов Горы приняла участие в перевороте 9 термидора. В исторической и художественной литературе монтаньяры обычно отождествляются с якобинцами.
… Совет Коммуны во главе с мэром. – Коммуна – имеется в виду Парижская Коммуна (или Коммуна Парижа) 1789 – 1794 г., орган городского самоуправления столицы Франции во время Революции; была образована представителями секций города. Численность, состав и политическое направление Коммуны неоднократно менялись; в первую половину 1792 г. преобладающим влиянием в ней пользовались жирондисты, а после свержения в августе монархии, в котором Коммуна сыграла ведущую роль, – левые якобинцы. Коммуна в это время была органом народной власти, имела в своем распоряжении военные силы, активно боролась с контрреволюцией, оказывала большое давление на политическое руководство страной. После переворота 9 термидора была распущена. Совет Коммуны (точнее: Генеральный совет Коммуны) – один из ее органов, собрание из 96 представителей секций города, по два от каждой; ведал делами муниципального управления; устанавливал и контролировал цены на продовольствие, распоряжался национальной гвардией города. Совет занимал наиболее радикальную позицию по всем политическим вопросам и обычно поддерживал монтаньяров.
Мэром Парижа с февраля 1793 г. был Жан Никола Паш (1746-1823) – бывший чиновник морского ведомства, последовательно примыкавший к различным политическим группировкам и в конце концов ставший одним из лидеров левого крыла якобинцев; в октябре 1792 – феврале 1793 гг. – военный министр; в 1794 г. был арестован; после освобождения в 1795 г. отошел от политической деятельности.
… учредить чрезвычайный трибунал… – Чрезвычайный трибунал был первоначально учрежден в конце лета 1792 г. для суда над участниками сопротивления восстанию 10 августа. В марте 1793 г. реорганизован в чрезвычайный уголовный трибунал для борьбы с врагами Революции и Республики. После установления якобинской диктатуры в конце октября 1793 г. стал называться Революционным трибуналом и был орудием революционного террора; руководствовался задачами защиты Революции от внутренних и внешних врагов, которых беспощадно карал, действуя по упрощенной судебной процедуре. Трибунал к весне 1794 г. выродился, как и вся политика террора, в орудие беспринципной борьбы за власть; после переворота 9 термидора использовался для осуждения сторонников Робеспьера; в мае 1795 г. был упразднен.
… требуют доклада Комитета общественного спасения. – Здесь Дюма допускает неточность: Комитет общественного спасения, исполнявший функции революционного правительства Франции, был создан Конвентом только после измены Дюмурье – в апреле 1793 г. Большинство в нем принадлежало жирондистам, однако руководящую роль в Комитете играл Дантон. В июле этого же года после народного восстания 31 мая – 2 июня и разгрома жирондистов Комитет был переизбран. В него вместе с некоторыми данто-нистами (сам Дантон избран не был) вошли Робеспьер и его сторонники. Этот состав Комитета проводил решительную революционную политику и заслужил наименование Великого. Комитету подчинялись все органы власти. Хотя он еженедельно отчитывался перед Конвентом, его доклады принимались как директивные. Каждый член Комитета, управлявшего всеми сторонами государственной жизни, ведал порученной ему отраслью управления; общее руководство в нем принадлежало Робеспьеру. После переворота 9 термидора состав Комитета был изменен, а сам он был поставлен под контроль Конвента. В октябре 1795 г. вместе с роспуском Конвента Комитет прекратил свое существование.
