Текст книги "6:0 в пользу жизни"

Автор книги: Александр Осиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Тоня, хотите чаю?

Тоня Петрова, подняв голову от бумаг, немедленно отозвалась:

– Да, пожалуй, я хочу чаю.

– Давайте чашку. Этого пакетика нам на две чашки хватит.

– Скажите, Тоня, я припоминаю, что у вас есть кто-то знакомый в службе судебных приставов Приморского района? – начал разговор Расин, когда они расположились на краю стола, отодвинув чайник на его середину.

– Да, есть, Нина Говорова, ответила Тоня, размешивая в чашке сахар.

Расин поморщился. Он давно считал, что класть сахар в чай – это портить напиток.

– Вы вместе учились? – продолжил он.

– Нет, она меня старше на семь лет, мы с ней вместе не учились. Мы с ней вместе работали в прокуратуре. А что вы меня так пытливо расспрашиваете?

– У меня есть дело к вашей Нине Говоровой.

– И что за дело?

– На ее участке расположен станкостроительный завод. На заводе конфликт среди участников и одна сторона конфликта вчера получила определение суда. То ли Кемеровского, то ли Ростовского – не помню точно. А через два дня на заводе состоится собрание акционеров. Определение суда они получили для того, чтобы помешать голосовать на этом собрании другой стороне. Понятно, что пристав обязан исполнить то, что написано в исполнительном листе. Поэтому вашу Нину Говорову взыскатель потащит на собрание, чтобы она непосредственно на собрании запретила голосовать главному акционеру другой стороны.

– И вы хотите, чтобы она туда не пошла?

– Мы не в силах помешать исполнению судебного акта. Если не Говорова, то пойдет кто-то другой. У меня совсем другая идея, совсем другая ….

В небольшом кафе было немноголюдно.

За столиком в углу сидела Тоня Петрова и, отпивая по глоточку из маленькой чашки, внимательно смотрела на входную дверь. Когда дверь открылась и в кафе вошла Нина Говорова, Тоня приветливо замахала её рукой.

Нина в ответ заулыбалась, подошла к Петровой и женщины, прижавшись щеками, дружно чмокнули воздух, изображая поцелуй.

Подошедшую к ним официантку Нина попросила принести яблочный сок, а Тоня тут же попросила принести ей такой же сок. Официантка ушла.

– Я тебя так давно не видела, Тонечка, как у тебя дела? Замуж так и не собираешься? – быстро затараторила Нина.

– Не собираюсь, Нинок, не собираюсь, – ответила Тоня с деланным вздохом, – Я как после развода решила, что, что одной жить лучше, так и живу с этой мыслью. И все никак не представиться случай поменять эту точку зрения. Да, ты и сама знаешь, что сейчас мужиков нет настоящих. Сама-то как, дочку свою давно не видела?

– Ну вот, с тех пор, когда мы с тобой последний раз общались. Как раз девять месяцев.

– За девять месяцев ребенка можно родить.

– Сплюнь. И постучи по дереву, сказала Нина и хотела постучать по стулу, но, увидев, что стул пластмассовый, махнула на него рукой, – Если ее ненормальная мамаша родила дочь в двадцать лет, то это не значит, что и дочь такая же.

– Но дочь же вышла замуж как и ты – в девятнадцать.

– Я была молодая и глупая. Потом, ты же знаешь, родители достали, вот я и сбежала замуж. А Леночка у меня девочка умная, у них с Павликом любовь настоящая. Вот она к нему и поехала, свое гнездышко вить. Но ты ведь ко мне по делу, да?

– По делу, Нинок, – вздохнула Тоня, – Станкостроительный завод находится на твоем участке?

– Я так и подумала, что ты ко мне со станкостроительным пришла.

– А к тебе уже по этому делу приходили?

– Сегодня днем приходили. Вернее приходил один мужчина. Лет сорока с небольшим, симпатичный, в хорошем костюме и без кольца на пальце.

– Ну, без кольца – это еще ничего не значит.

– С кольцом тоже, иногда, ничего не значит. И, в конце концов, он же не свататься ко мне приходил, а пришел к судебному приставу возбуждать исполнительное производство.

– А что за производство? – спросила Тоня, понижая голос.

Нина наклонилась к подруге и, почти перейдя на шепот, сказала:

– Антонина, ты же понимаешь, что я не должна …

– Нина, я все понимаю, – также тихо ответила ей Тоня, положив свою руку на руку подруги, – Я же сказала, что к тебе по делу, поэтому будь спокойна. Ты доверяешь служебную тайну надежному человеку.

– Он принес исполнительный лист, выданный районным судом[2] в Кемеровской области. В общем, ты понимаешь, сразу видно, что это дело заказное, в листе черт знаешь что написано, но я не имею права не исполнить требование суда. И, потом, они видимо со старшим приставом договорились, потому, что тот меня уже спрашивал об этом деле и распорядился о совершении исполнительных действий в субботу, когда на заводе будет собрание акционеров.

– Конечно, ты должна исполнить определение суда, – поспешила успокоить подругу Тоня.

– Я могу сделать для тебя копии определения и исполнительного листа.

– Спасибо, я хотела тебя об этом попросить, но не это главное …

– Но я больше ничего не могу сделать! – с волнением выпалила Нина.

– Мое начальство придумало запереть вас в лифте, когда вы будете подниматься на пятый этаж, где проводится собрание, – ответила Тоня.

Нина от изумления не могла вымолвить ни слова.

– Как это, запереть? – наконец сумела произнести она, – Что значит запереть?

– Ты должна будешь сделать все как положено, приехать на предприятие к началу собрания и сесть вместе со взыскателем в лифт. По пути на пятый этаж лифт остановится и простоит полчаса. На предприятии сделают, чтобы эта «поломка» лифта была подтверждена соответствующим техническим актом. За полчаса, пока вы простоите в лифте, на предприятии проведут собрание, а у тебя не будет проблем на службе, поскольку никто не мог предвидеть, что именно в момент перевозки судебного пристава возникнет неисправность лифта.

– Ну, ты, блин, даешь!!!

– А за эту «неприятность» наш клиент готов заплатить.

Тоня наклонилась к самому уху подруги и сказала ей на ухо несколько слов.

Нина удивленно посмотрела на Тоню. Тоня утвердительно кивнула и добавила:

– Ну вот, и съездишь наконец-то в свой Париж.

– А ты помнишь, что я мечтала побывать в Париже? – у Нины появилось мечтательное выражение лица.

– Конечно, помню. Может быть, нам вместе стоит поехать? Представляешь, «каштаны негры продают на площади Конкорд», – пропела Нина, – Значит договорились?

– «Бредет сквозь лампочек салют бесснежный новый год», – в тон подпела Нина, – Хорошо, договорились, – уже без энтузиазма согласилась она, – А без взыскателя нельзя в лифте побыть одной?

– Попробуй от него избавиться, тогда будешь одна в лифте.

– От него избавишься… Эти взыскатели бывают такие душные, особенно если дело касается их шкурных интересов.

– Но ты сама говорила, что он мужчина интересный, так может в лифте тебя твоя судьба ждет. Чем черт не шутит?

– Да ладно тебе, Антонина, смеяться над одинокой женщиной, – шутливо сказала Нина, – Допивай свой сок, пора идти.

Тоня вошла в комнату и, не снимая плаща, кинула свою сумку на стол.

– Вы пришли от Говоровой, – догадался Расин.

– А от кого же ещё? – вызывающе ответила Тоня.

– Как она отнеслась к нашему предложению?

– К вашему предложению она отнеслась с возмущением, но с суммой согласилась.

– Не к моему, а к нашему общему предложению.

Расин, в отличие от бурлящей Тони, выглядел совершенно спокойным.

– Вы меня, Дмитрий Сергеевич, соучастником не делайте. Я против того, чтобы судебных приставов запирать в лифте.

– Ишь, какая вы белая и пушистая! Тебе бы не юристом работать, а воспитателем детского сада. Младшей группы. Когда вокруг одни неиспорченные души, а ты им сказки читаешь. – Расин тоже стал заводиться, – Эти ребята, противоборствующая сторона, покупают судью, та выносит такое определение, которое ни один суд не должен выносить, выдает им исполнительный лист, причём все это делает за деньги. А твою Нину Говорову вообще можно было бы не предупреждать ни о чем. Выключить лифт и пусть стоит. Это я настоял на том, чтобы ее предупредили и заплатили за беспокойство.

– Одна сторона нарушит закон, потом вторая, одна сторона даст взятку, потом вторая, а, в результате, ни одно дело без денег не решается. И конца-края этому не видно. И мы туда же. Противно, когда всё решается за деньги.

– Ну, не всё решается только за деньги. Я с совершенно иным чувством иду в заседание, когда решение суда не оплачено и всё зависит только от тебя.

– И много у вас таких дел.

– Подавляющее большинство, а от проплаченных дел меня уже тошнит.

В коридоре послышались тяжелые шаги, дверь распахнулась, и в комнату вошел Виталий Зеликман, веселый и слегка пьяный.

– Дима, я слышу, что тебя уже тошнит, а ты вроде и не пил совсем. Может быть, съел чего-нибудь? – с порога начал балагурить Зеликман.

Сегодня в офисе отмечали день рождения сразу двух сотрудниц. Расин побыл при вручении подарков, но из-за стола под благовидным предлогом выскочил. Теперь Зеликман явился сразу за двумя отсутствующими за праздничным столом сотрудниками.

– Нет, это мы о своем, о юридическом, – в тон Зеликману ответил Расин.

– Ты просто отдыхать не умеешь, вот тебя и тошнит от работы. Ты когда последний раз был на природе?

– В воскресенье, на даче.

– Мы знаем, Дмитрий Сергеевич, как вы отдыхаете на даче. Берете с собою ноутбук, садитесь в доме …

– Еще есть баня и пруд после бани, – перебил Тоню Расин.

Зеликман обнял Расина и Петрову за плечи.

– Баня в воскресенье, пруд после бани, а сейчас вливаемся в коллектив. Вливаемся, вливаемся.

И он вытолкнул Расина и Петрову из комнаты.

На первом этаже здания заводоуправления находилась комната, на двери которой прикреплена табличка «Начальник службы безопасности Шер А.Т.».

Расин постучал в эту дверь и, не дожидаясь ответа, вошёл.

Внутри комнаты было накурено, у окна стоял стол, на столе находился компьютер, лежали бумаги и папки. Мебель в комнате была явно не новая, единственное исключение составлял компьютер. За столом сидел мужчина с видом отставного военного.

– Здравствуйте Александр Тимофеевич, – Расин протянул ему руку для приветствия, – Моя фамилия Расин.

– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – ответил мужчина, – Я вас жду, садитесь. Чай, кофе?

– Вам же самому придется хлопотать насчет чая, – с легкой улыбкой ответил Расин, – Мне неудобно вас занимать хозяйственными хлопотами.

– А, бросьте вы это дело, – махнул рукой Шер, принимаясь наливать воду в чайник, – Я всю жизнь себе и гостям чай сам наливал, так какие уж тут хлопоты. Вам чаю?

– Чаю, спасибо.

– Так что вы там надумали с собранием акционеров делать?

По тону вопроса чувствовалось, что для Шера ответ на этот вопрос был очень важен.

– Мы надумали на собрание судебного пристава не пускать, – спокойно ответил Расин, – иначе мы рискуем не получить того решения, на которое рассчитываем.

– Точнее, решения, на которое рассчитывает ваш заказчик, – заметил Шер.

– Тогда, если быть более точным, это не мой заказчик, а ваш заказчик, – парировал Расин.

– Если быть совсем точным, то он пока владеет контрольным пакетом акций станкостроительного завода, на котором я работаю, а заказчик он все-таки ваш, ведь вы работаете за его деньги.

– Ну, деньги мне платит как не он, а фирма, в которой я работаю. Но, не это главное. Вы, Александр Тимофеевич, согласны считать нашу разминку законченной со счетом один – один?

Шер и Расин дружно рассмеялись.

– Мы взвесили все за и против и решили, что судебному приставу надо побыть в лифте, пока не закончится собрание. С приставом мы договорились, условия обсудили, соглашения достигли. Так что дело за малым – в нужный момент выключить лифт и в нужный момент его включить, – принялся объяснять Расин.

– Пристав женщина? – спросил его Шер.

– Да, женщина, сорок лет, не замужем.

– Она будет в лифте одна?

– Вряд ли. Скорее всего, с ней будет взыскатель, – сказал Расин и, после небольшой паузы, добавил, – Мужчина, примерно сорока пяти лет.

– Про него что-нибудь известно?

– Очень мало. Он москвич, ходатай по делам противоборствующей стороны, ездит на БМВ пятой модели.

– А фамилия его известна?

– Фамилия, имя, отчество и адрес прописки нам известны. Вот, – и Расин, достав из портфеля листок бумаги, положил его перед Шером.

– Да, не густо, заметил Шер, закончив чтение и сняв очки.

– А какое это имеет значение, какая у него фамилия? Он же нам не разнесет лифт, если фамилия у него окажется Богатырев или, например, Титаник?

– Мы помещаем людей в экстремальные условия, помещаем их туда неожиданно для них, неожиданно, по крайней мере, для этого мужчины. Я хочу знать заранее – каковы могут быть последствия наших действий? Если я не просчитаю предварительно все варианты их поведения и последствий этого поведения, то значит, я не могу возглавлять службу безопасности завода.

– Вы так широко понимаете понятие безопасность предприятия? – искренне удивился Расин.

– Да, широко. Я отвечаю за любую безопасность на этом заводе. Особенно, за безопасность людей, если угроза жизни или здоровью человека является следствием деятельности завода или деятельности, как вы говорите, владельцев завода.

– И давно вы занимаетесь безопасностью.

– Всю жизнь. – Шер слегка усмехнулся, – А на этом заводе – последние пять лет.

– А до этого?

– До этого я, как раз, и занимался безопасностью. А здесь…, так, тихая заводь. Мемуары вот хорошо писать: компьютер удобный, памяти до хрена, – Шер сделал широкий жест в сторону стола с компьютером.

Расин понял, что надо возвратить разговор к тому вопросу, ради которого он и пришёл.

– Вы понимаете, исполнительный лист, который был предъявлен судебному приставу, был получен неправовым способом, – произнёс Расин после небольшой паузы, – они сейчас пытаются помешать нам поступать по закону, ведь в данном случае правда на нашей стороне.

– Поэтому вы присвоили себе право решать кто прав, а кто виноват?

– Я понимаю вашу иронию, – ответил Расин, – Но мы, приняв решение запереть пристава и взыскателя в лифте, совершаем поступок, гораздо менее неправовой, нежели то, что делают они. Просто на их действия у нас есть свое противодействие. Око за око, зуб за зуб.

– Вот ведь вас куда занесло, принцип талиона вспомнили, – запальчиво сказал Шер, – а не кажется ли вам, уважаемый, что возмездие может придти не от одной из сторон, и вовсе не будет ответом на действия другой стороны?

– Вы что имеете в виду? – не понял собеседника Расин.

– Возмездие за любые наши неправедные дела наступит обязательно, и все получат по заслугам, – видимо, не в первый раз объяснял свои взгляды Шер, – И они получат своё, и вы получите. И лишь некоторые догадаются, что случившееся с ними было неспроста, что это было возмездие. И лишь немногие поймут – за что именно. Вот так, Дмитрий Сергеевич.

Расин задумчиво потёр свой подбородок.

– Да, вы философ, – после небольшой паузы сказал он, – Хорошо бы с вами неспешно распить бутылочку коньяка и в лучших русских традициях поговорить на философские темы. Или вы беленькую предпочитаете?

– Я, знаете, последний год стал активно воздерживаться от таких возлияний, но компанию поддержу, если есть повод, – Шер был доволен произведённым им эффектом, – Но мы с вами сегодня должны другую задачу решить, – на этот раз уже сухим тоном сказал он

– Да, вернемся к нашим баранам, – согласился Расин, – Несмотря на ваши рассуждения о грядущем возмездии, я полагаю, что нам надо рискнуть и выключить лифт в тот момент, когда в лифте будут находиться пристав со взыскателем. Тем более, что решение поступить именно таким образом, было принято не нами, а мы только предложили заказчику варианты, из которых он выбрал именно этот.

– Вот это меня и смущает, возразил ему Шер, – Решение принимали дилетанты, а отвечать придется мне. А где оно, решение вашего заказчика? Может быть, бумагу с собственноручной его подписью покажете?

– Господь с вами, Александр Тимофеевич! – всплеснул руками Расин, – Какая бумага? Они же никогда ничего не пишут, а подписывают, в лучшем случае, платежные документы.

– В том-то все и дело, – Шер сделал паузу, – Впрочем, не исключено, что всего этого удастся избежать.

– Вы что имеете в виду? – не понял его Расин.

– Сейчас идут переговоры, которые, я надеюсь, закончатся договоренностью. Все войны должны заканчиваться миром.

– Это точно, миром, – согласился с ним Расин, – Вопрос только: сколько убитых останется лежать на поле боя?

– В нашей войне, надеюсь, потери будут только в баксах, – философски заметил Шер, – Ладно, то что завтра должно случиться в лифте – это мои заморочки, а не ваши. Но, тем не менее, я считаю, что вам надо будет поехать вместе с ними на пятый этаж.

– И застрять в лифте на полчаса???

– И быть все полчаса вместе с ними. Вас судебный пристав знает?

– Нет.

– Тем более, – резюмировал Шер, – Разумный человек, знающий сценарий, в данной ситуации необходим. Кроме того, есть еще одно соображение. Желающих пройти на собрание может оказаться много, тогда в лифт выстроится очередь, ведь лестницу мы закроем. Чтобы в лифте не оказались случайные люди, то вы будете третьим в кабине четырехместного лифта: Вы представляете предприятие во время визита пристава и случайных попутчиков сможете отсечь. Наши люди вам помогут. Теперь понятно, почему я прошу вас быть вместе с ними в кабине лифта?

– Понятно, – задумчиво ответил Расин.

– В туалет зайдите заранее, в нашем возрасте это вовсе не лишняя предусмотрительность.

Нина Говорова вышла из подъезда своего дома, пересекла двор и оказалась на широкой улице. Около троллейбусной остановки был припаркован черный БМВ, рядом стоял уже знакомый ей мужчина, который, увидев ее, радостно заулыбался и поспешил навстречу.

– Здравствуйте, Нина Михайловна, прошу Вас, садитесь – и мужчина услужливо распахнул правую переднюю дверь.

– Здравствуйте, Олег Львович, – ответила Нина и села в автомобиль, стараясь не сильно оголять свои колени. Однако, как только Олег Львович сел на водительское место, Нина поймала на своих коленях, предательски выглядывающих из-под форменной юбки, любопытный мужской взгляд.

Олег Львович, не заводя машину, взял папку с документами, лежащую на заднем сиденье автомобиля.

– Я, на всякий случай, захватил для вас копии устава, протоколы собраний и балансы предприятия, сказал он, передавая папку.

Говорова усмехнулась.

– Судебный пристав обязан исполнять только то, что указано в исполнительном судебном документе.

– Понял, – ответил Олег Львович, кладя папку обратно и заводя машину.

Ехать предстояло через центр города, на другой его конец. Олег Львович, легко управляя автомобилем, принялся рассказывать Нине историю конфликта на предприятии.

Она не перебивала рассказчика, но слушала его невнимательно, исподволь разглядывая Олега Львовича.

«Излишне суетлив, – решила Говорова, – но, с другой стороны, люди, которым впервые приходится участвовать в исполнительных действиях судебного пристава, всегда нервничают». Она тоже нервничала из-за необычных обстоятельств сегодняшнего дела, но всячески старалась скрыть это от своего спутника.

На проходной станкостроительного завода двое мужчин в черной униформе проверяли паспорта у прибывающих участников собрания. В небольшой очереди стояли три человека, но Нина Говорова предъявила свое служебное удостоверение и тут же вместе с Олегом Львовичем была пропущена через «вертушку». Судя по всему, охрана была заранее проинструктирована и судебного пристава ждали.

Недалеко от проходной, в вестибюле завода стояли Шер и Расин и наблюдали за происходящим. На площадке перед лифтом было пустынно.

Олег Львович, завидев двери лифта, обогнал Нину Михайловну, пересек небольшой вестибюль и, потянул ручку двери, ведущей на лестницу. Дверь оказалась заперта.

Нина Говорова, тем временем, подойдя к дверям лифта, нажала кнопку вызова.

Расин из середины вестибюля направился к ним, но внезапно его окликнула молодая девушка, неизвестно откуда появившаяся в вестибюле:

– Дмитрий Сергеевич, вас срочно к телефону!

Расин остановился. Обернувшись, он сказал с досадой:

– Кто там? Скажите, чтобы перезвонили позже.

В это время раскрылись дверцы подъехавшего лифта и судебный пристав вместе со взыскателем зашли в лифт.

Расин ускорил шаг, направляясь к лифту, но Олег Львович уже нажал в кабине лифта кнопку вызова пятого этажа и поднял руку в запрещающем жесте, препятствуя доступу Расина в лифт.

Расин остановился, двери лифта закрылись.

– Ну что же вы, Дмитрий Сергеевич?. Мы же договорились, – с укором сказал подошедший Шер.

– Простите Александр Тимофеевич, как-то все очень быстро получилось, – извиняющимся тоном сказал Расин, – Ну не бежать же мне за ними, в самом деле?

– Ладно, это я сам сплоховал, – примирительно ответил Шер, – Надо было нам с вами у дверей стоять.

Лифт был старый, и индикации номеров этажей внутри не было. Кабина лифта медленно ползла вверх и только по изменению освещения, попадающего вовнутрь через щели вокруг двери, можно было понять находится сейчас лифт между этажами или же пересекает очередную лестничную площадку.

В молчании, Нина Говорова и Олег Львович стояли внутри, когда кабина лифта, миновав площадку третьего этажа, дернулась и встала. Свет погас, но тут же зажегся вновь. Однако кабина лифта была неподвижна.

Нина Михайловна стояла молча и не шевелилась.

Олег Львович был неподвижен несколько секунд, затем он резко повернулся к панели управления и начал нажимать на кнопку, которая светилась до момента остановки кабины лифта. Но сейчас эта кнопка никак не отзывалась на то, что с ней проделывал Олег Львович.

Тогда он стал беспорядочно нажимать другие кнопки, в том числе кнопку с надписью «вызов». Однако никакого ответа на его действия не последовало. Лифт стоял и безмолвствовал.

– Надо сообщить дежурному, сказать о том, что мы застряли в лифте, – спокойным голосом сказала Говорова, – Здесь должна работать связь с дежурным.

Олег Львович покосился на нее, но своих беспорядочных нажатий на кнопки не прекратил:

– Ни хрена здесь не работает, ни лифт, ни связь, ни завод, ни законы, ни ваши суды, – хриплым голосом сказал он.

Он очень изменился и теперь уже не походил на уверенного в себе человека. В кабине лифта стоял нервный, взъерошенный мужчина, от его былой вальяжности не осталось и следа.

– Позвольте мне, сказала Нина Михайловна и придвинулась к панели управления. Олег Львович слегка потеснился.

Говорова нажала красную кнопку с надписью «вызов» и, держа ее нажатой, стала говорить, нагнувшись к прорезям в металлической крышке панели управления:

– Аллё, дежурный, дежурный. Вы меня слышите? Мы застряли в лифте, мы застряли в лифте, пришлите мастера, мы стоим в лифте.

Панель управления молчала.

– У вас есть мобильный телефон? – Говоровой пришла в голову новая идея, – Позвоните дежурному по заводу. Вы знаете хоть какой-нибудь заводской номер телефона?

– Да, есть, сейчас позвоню, – обрадовался Олег Львович.

Он расстегнул портфель и долго там искал телефон. Потом, вспомнив о том, что телефон лежит в другом месте, достал его из бокового кармана пиджака и начал торопливо набирать номер.

Пальцы его рук дрожали, два раза он попал не на ту клавишу, после чего набор приходилось начинать сначала. Он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Мужчине явно было не по себе.

Когда номер был всё-таки набран, Олег Львович поднес трубку к уху, но в трубке было тихо.

– Может быть, номер не тот? – спросила Говорова, поняв, что никто не отвечает на вызов.

Олег Львович поднес телефон к лицу, посмотрел на дисплей аппарата. Затем правой рукой он стал гладить область сердца, а левой попытался положить телефон в карман пиджака, но промахнулся. Телефон выскользнул из его руки и с громким стуком упал на металлический пол кабины лифта.

Нина Михайловна охнула.

Олег Львович произнёс ослабшим голосом:

– Здесь нет связи, кабина лифта экранирована.

Говорова догадалась, что с Олегом Львовичем что-то происходит, но понимала в чём именно дело. События, которые происходили с ними в течение последних двух минут, не могли, по её разумению, довести цветущего мужчину до предынфарктного состояния.

– Да не волнуйтесь вы так, – попыталась успокоить его Нина Михайловна, – протокол мы с вами в любом случае составим, решение собрания можно будет признавать незаконными, судья рассмотрит все в десять дней.

Мужчина посмотрел на нее невидящим взором.

– Мне плохо, у меня останавливается сердце, мне никто не поможет, – сдавленным полушепотом сказал Олег Львович, – лифт не откроют, пока я не умру. Неужели вы не боитесь оставаться вот так, без помощи, внутри этой могилы?

Мужчина со всклоченными волосами, со сбившимся на бок галстуком приблизил к ней свое лицо и говорил, брызгая слюной. Его глаза, всего лишь час назад смотревшие на нее уверенно, были безумны.

– Олег Львович, у вас клаустрофобия^[26]? – спросила Говорова, догадываясь о причине происходящего.

Олег Львович смотрел на неё молча, проглатывая слюну.

– Не надо бояться этого лифта, нам обязательно помогут. – стараясь говорить спокойно, произнесла Нина Михайловна, – Вы успокойтесь, медики рядом, скоро откроют дверь, дышите глубже, спокойнее, мы продержимся эти полчаса.

– Почему полчаса? – тут же спросил Олег Львович.

– Ну, не может же это заточение длиться дольше, – несколько растерявшись сказала Говорова, – Мы сейчас позовем людей на помощь, дайте я постучу по двери.

Она стала стучать кулаком в закрытые двери кабины. Двери грохотали под ее ударами, и шахта лифта отзывалась гулким эхом. Никаких других звуков вокруг пленников лифта не было.

Олег Львович забился в угол кабины, весь сжался, закрыл ладонями уши, было видно, что от этого шума ему становится хуже.

Нина Михайловна, заметив его состояние, прекратила стучать и приблизила свое лицо к бледному лицу мужчины.

– Олег Львович, что с вами происходит?

– Со мной? Да, я знаю, что со мной происходит. Я боюсь остаться без помощи, когда мне плохо, – он говорил с заметной одышкой – а сейчас мне никто не поможет, посмотрите, как оно бьется.

Он взял руку Нины Михайловны и приложил к своей груди.

Не волнуйтесь, до университета я закончила медицинское училище и год работала в больнице, – Нина Михайловна старалась говорить спокойно и уверенно, – я вам помогу.

– Вы мне поможете? – недоверчиво спросил он, заглядывая ей в глаза.

– Да, помогу, примите вот это.

Она достала из сумочки упаковку валидола и извлекла одну таблетку.

– Что это такое? – спросил Олег Львович, и его рука потянулась за таблеткой.

– Валидол. Вам станет лучше.

– От валидола не может стать лучше.

Он размахнулся в узкой кабине и швырнул в стенку таблетку, которую успел взять с ладони Нины Михайловны.

– А как вы раньше пользовались лифтом? – стараясь занять мужчину разговором, спросила Говорова.

– А никак. Я ходил по лестнице, так для здоровья полезней, и на метро никогда не ездил, у меня всегда был автомобиль.

Нина Михайловна взглянула на часы. С момента их заточения прошло немногим менее 20 минут.

– Ослабьте ремень, давайте снимем ваш пиджак, – продолжала она играть роль опытной медсестры.

Нина Михайловна стянула с него пиджак и своим платком вытерла пот с его лба. Мужчина не сопротивлялся. Она взяла его за руку, нащупала пульс.

– Послушайте, – оживлённо сказала она – у меня ведь тоже есть мобильник. Как же я про него забыла?

Нина Михайловна достала из сумочки свой мобильный телефон, который тут же выхватил у неё из руки Олег Львович.

Дайте мне, вы не знаете номера, – сказал он и грубо вырвал телефон из её руки.

Он покрутил её телефон в руках, набрал номер, поднёс телефон к дверям кабины лифта и пробормотал:

– Так, связи здесь нет, надо попробовать раздвинуть двери.

С этими словами Олег Львович попробовал слегка раздвинуть сомкнутые двери и в образовавшуюся щель выставил руку с зажатым в ней телефоном. Когда ему это удалось, он вдруг громко охнул, схватился свободной рукой за левый бок, а телефон Нины Михайловны, выскользнув из его руки, с громким стуком упал в шахту лифта.

– А-а-а-а, – утробно завыл мужчина, пнул свой бесполезный телефон, лежавший на полу кабины, и вдруг, закатив глаза, стал заваливаться влево и оседать вниз. Его колени подогнулись и он, в неестественной позе, с полузакрытыми глазами, сполз на пол тесной кабины, заняв почти все свободное пространство.

Нина Михайловна, лихорадочно попыталась нащупать пульс на его руке. Ее руки тряслись. Пульс на бесчувственной руке мужчины не находился. Она попробовала нагнуться, чтобы приложить ухо к груди и послушать, как бьется его сердце, но теснота в кабине не позволяла ей это сделать. Она поднесла свою руку к его губам, но не смогла понять: дышит он или нет. Она постаралась взять себя в руки и еще раз попытаться найти пульс на его руке. Пульс по-прежнему не находился.

Нине Михайловне показалось, что она сходит с ума и её охватила паника.

Она стала всхлипывать и лихорадочно причитать.

– Господи, помоги! Статья сто девятая, причинение смерти по неосторожности. Если докажут. Но с работы уволят. Нет, не докажут. А почему лифт встал? Начнут копать – получат показания. Господи, я так боюсь покойников. Господи, помоги!.

Из глаз у нее хлынули слезы, которые она не вытирала, а размазывала, из-за чего на щеках появились черные полосы. Ломая ногти, она попробовала открыть двери лифта, но те не поддавались. Тогда она принялась бить из всех сил по дверям и по стенам кабины, вначале руками, а после и ногами.

– Откройте, откройте, здесь покойник, он умер из-за вас, мы все его убили, включите лифт немедленно! – кричала Говорова, – Я не хочу быть убийцей, мы не имели права. Откройте, я не пойду на собрание, выпустите меня отсюда! Включите лифт немедленно, я больше не буду в этом участвовать!

Грохот в лифтовом колодце стоял неимоверный. Через полминуты кабина лифта вдруг дрогнула и стала опускаться вниз.

Нина Михайловна, до тех пор, пока лифт не остановился и его дверь не открылась, продолжала стучать, так и не поняв, что ее избавление уже близко.

Замолчала она только тогда, когда половинки двери разъехались, и всхлипывающая Нина Михайловна оказалась на площадке первого этажа перед группой людей, столпившихся у лифта.

Шер и Расин стояли на площадке первого этажа, прислушиваясь к тому, что происходило в шахте лифта.

Услышав гулкие удары по двери лифта, Шер повернулся вправо и громко сказал:

– Сергей, спускай лифт скорее. Там что-то произошло.

Помощник Шера тут же метнулся к щитку управления.

Когда дверцы лифта открылись, то все увидели в лифте заплаканную Нину Михайловну. В углу кабины лежал Олег Львович, в другом углу валялся его портфель.

Нина Михайловна поднесла ладони к лицу и постояла так несколько секунд. Все молчали, глядя на нее. На ватных и негнущихся ногах она сделала первый шаг, затем – второй и, переходя на бег, кинулась на улицу.

Двое подошедших охранников подхватили Олега Львовича, вынесли из лифта и посадили на стул.