Текст книги "6:0 в пользу жизни"

Автор книги: Александр Осиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

Паша повернулся в сторону хозяина кабинета и сказал:

– Для того чтобы изготовить все необходимые для банкротства документы надо, чтобы Смирнов, неважно по какому основанию, но исполнял должность генерального директора. Хотя бы неделю – две. Тогда мы сможем сделать необходимые документы и изобразить досудебную процедуру урегулирования спора сторон, подписать акт сверки расчетов, признать задолженность. Без этого акта придется обращаться в арбитражный суд, чтобы иметь судебное решение. А это – месяца четыре, а то и все шесть.

– Я думаю, что этот вопрос мы решим, – ответил Михаил Григорьевич. Все это будет стоить новых денег, – он выразительно посмотрел на понурого Смирнова, – но мы и так уже вбухали в это дело немерено бабок и останавливаться не можем. А о твоем гонораре, – он взглянул на Пашу, – мы сейчас вдвоем потолкуем.

Закончив завтрак, Паша, как всегда, надел выглаженную с вечера белую в неяркую полоску рубашку, перебрал галстуки, висящие на двух специальных вешалках, выбрал галстук с неярким, но выразительным рисунком и завязал его небольшим симметричным узлом. Потом застегнул на левом запястье кожаный ремешок часов, взял из кабинета портфель и вышел из квартиры.

Первое, что увидел Павел Павлович при выезде со двора на улицу, была сломанная липа и перед ней бежевая «восьмерка с полностью развороченным передком. «Гололед, – машинально отметил Паша, – к тому же пятница, тринадцатое». Чувство тревоги опять начало заполнять его, но Паша, мысленно пообещав себе быть сегодня предельно внимательным, вновь справился с этим беспокойством.

Игорь Смирнов, как они и запланировали тогда, у Михаила Григорьевича, через три недели с помощью перекупленной Папой охраны предприятия уже сидел в кресле генерального директора. В течение одного дня Смирнов подписал все необходимые документы, подготовленные «Фрактором», после чего заявление о банкротстве «Автотранса» было сдано в канцелярию арбитражного суда.

Но, как это порой бывает, если довериться своим сотрудникам, а потом в спешке не успеть все самому проверить, в поданных документах были неточности, потеряли неделю, дело назначили к рассмотрению только на тринадцатое, а из тех трех недель, которые разделяли день вхождения Смирнова на предприятие и день судебного заседания по иску «Фрактора», Смирнов сумел пробыть генеральным только две и в прошлую пятницу теперь уже его выгнали из «Автотранса».

Собственно на две недели пребывания Смирнова у власти Паша и рассчитывал. Как он и предполагал, полторы недели у противника ушло на получение в суде мер по обеспечению иска, а еще через три дня они вошли на предприятие вместе с судебным приставом-исполнителем. Игорь Смирнов, напротив, надеялся, что все обойдется и до судебного заседания по банкротству он досидит в кресле генерального.

«Синдром беременной девушки, – с раздражением подумал про Смирнова Паша и тотчас же ощутил приступ изжоги, – думал, небось, что само рассосется. Но ничего, и не такие дела выигрывали».

Пошел мокрый снег и Паша включил дворники. Вдруг машина впереди резко затормозила, Паша до упора нажал педаль тормоза, его машина заскользила на мокром, со снегом покрытии, включился ABS, но машина продолжала двигаться. Волна страха прошла от макушки до пяток, однако все обошлось, передняя машина прибавила газ и движение продолжалось.

«А ну ее к бесу, эту пятницу, – выругался Паша, – видимо сегодня не мой день».

«Если бы Смирнов досидел в «Автотрансе» до сегодняшнего дня, то в суде все было бы совсем без проблем. Я от имени кредитора требую введения наблюдения, он от имени должника признает долг, временный управляющий предъявляет свою лицензию, суд выносит определение о введении наблюдения, а потом управляющий обращается в суд с заявлением и суд всех генеральных директоров одним определением отстраняет. И на полтора – два года «Автотранс» управляется моим человеком», – опять вернулся к своим размышлениям Паша.

«Но, в конце концов, наплевать, кто будет представлять в суде «Автотранс», от них ничего не зависит, поскольку договор ими не оспорен.

А что они могут сделать? Попробуют возражать по договору, может быть, потребуют экспертизу подписи генерального директора. Но, – Паша был в этом уверен, – суд на проведение экспертизы не согласится и с договором разбираться не станет.

Что еще? Может быть, попросят отложить заседание, чтобы попробовать возбудить уголовное дело.

Денег на оплату долга у них нет, банк пока никого не допускает к расчетному счету «Автотранса».

Вот, похоже и все варианты, – подвел итог Паша, – через какой-то час все встанет на свои места».

У самого входа в здание суда как раз освободилось место для парковки и Паша оценил это как хорошую примету.

Смирнов и его рыжая юристка стояли на ступеньках суда и курили.

Паша подошел к ним, поздоровался.

– Они уже здесь, пять человек, только что прошли в гардероб, – сказал Смирнов, пожимая Паше руку.

– Не волнуйтесь, мы с вами семерых стоим, не так ли? – сказал Паша и подмигнул спутнице Смирнова.

В коридоре у зала заседания, как всегда, свободных кресел не было.

Команда противника стояла, собравшись в круг, тихо что-то обсуждала, но до Паши долетали только обрывки слов.

Ждать пришлось минут пятнадцать, пока судья в мантии не выглянула в коридор и не произнесла:

– Общество с ограниченной ответственностью «Фрактор» и открытое акционерное общество «Автотранс» – пройдите в зал заседания.

В зале заседания противники расположились напротив друг друга за столом, стоящим перпендикулярно к судейскому. Смирнов сел подальше от Паши, поскольку тот предупредил, что в суде между ними общения быть не должно.

Судебное заседание началось с установления полномочий представителей «Автотранса».

Представитель противоборствующей стороны опередил Смирнова и первым начал излагать свою позицию. Он говорил о правомочности их собрания и о неправомочности собрания, которое избрало Смирнова, далее – о захвате Смирновым предприятия и об определении, вынесенном судом, запрещающем Смирнову исполнять должность генерального директора, о том самом определении, благодаря которому они выдворили Смирнова из «Автотранса» неделю назад.

– Вы что, хотите, чтобы мы сейчас проверили правомочность собрания акционеров, на котором Смирнов был избран генеральным директором? – спросила одна из «боковых» судей.

– Да, Ваша честь, мы имеем доказательства, что на собрании в декабре не было кворума, в заочном голосовании участвовали девять покойников, пять свидетельств о смерти я сейчас предъявляю суду.

– Мы не можем заниматься рассмотрением спора, выходящего за рамки заявленного требования, – сказала председатель.

Паша удовлетворенно кивнул, в подобном ответе суда он не сомневался. Пока все шло по его плану.

Председатель судебного состава продолжила:

– Ваша позиция суду понятна, Вы считаете, что собрание акционеров было неправомочным и Смирнов генеральным директором не является, так?

– Так.

– Садитесь, пожалуйста.

– Прошу вас, – судья повернула голову в сторону Смирнова.

Тот встал со стула, рыжая юристка осталась сидеть. Смирнов сравнительно неплохо разбирался в отдельных вопросах права, но, Паша в этом многократно убеждался, как бы хорошо директор (а этим обычно грешат директора) не знал номера статей, пунктов или целые цитаты из постановлений пленумов суда, рано или поздно директорский дилетантизм вылезает на поверхность.

Смирнов закончил выступление. Как они заранее условились, он нажимал на то, что его собрание не признано недействительным, поэтому результаты собрания, в том числе и избрание его, Смирнова, генеральным директором имеют законную силу.

Паша вполуха слушал его пространное выступление, заседание продолжалось уже час, не происходило ничего такого, что не было бы предусмотрено и заранее проговорено.

Паша предполагал, что, наиболее вероятно, суд допустит в дело и ту, и другую сторону, но договор между «Автотрансом» и «Фрактором» разбирать не будет, как не стал уже суд вникать в правомочность декабрьского собрания.

– Пожалуйста, вопросы к представителю стороны, – сказала судья.

Спор о полномочиях шел неторопливо, и постороннему человеку могло показаться, что идет простое будничное обсуждение обычных вопросов, но все присутствующие понимали, насколько высока цена этих вопросов.

Дискуссия о полномочиях представителей сторон завершилась, и председатель судебного состава попросила всех выйти из зала заседания, чтобы суд мог принять решение по обсуждаемому вопросу. Все вышли, захватив с собой портфели и сумки, на столе остались лежать только документы.

Перерыв в заседании затягивался, совещание судей шло уже почти час.

Смирнов несколько раз выходил курить, Паша оставался в коридоре. Он включил свой «мобильник», который тут же запиликал, но приятный женский голос по телефону предупредил Пашу о нехватке денег на его счете у оператора сотовой связи. Паша чертыхнулся и выключил телефон.

Прошел целый час до момента, когда всех опять пригласили в зал заседания.

Они вошли в зал, судьи подождали, когда все устроятся на своих местах, после чего председатель состава произнесла:

– Оглашается определение суда по вопросу проверки полномочий лиц, представляющих должника.

И далее ровным и спокойным голосом судья огласила позицию суда, из которой следовало, что сегодня в судебном заседании нет полномочных представителей должника, иначе говоря, суд никого из представителей «Автотранса» в дело не допускает.

На лицах представителей противника, сидящих напротив, мелькнула тень растерянности. Паша тоже не ожидал именно такого поворота событий, но обрадовался неожиданному везению. «Значит, они уже не смогут возражать по существу заявленных требований, таким образом, что дальнейшее рассмотрение дела превращается в простую формальность», – радостно подумал он.

– Вы все можете остаться на своих местах, но права участвовать далее в судебном заседании у вас нет, – пояснила судья, обращаясь сразу ко всем представителям «Автотранса».

Смирнов вопросительно посмотрел на Пашу, пытаясь понять хорошо это или нет. Паша изобразил на лице одобрительную гримасу, и Смирнов удовлетворенно кивнул головой.

Наконец-то очередь выступать в этом заседании дошла до Павла Павловича. Кратко, с достоинством и уверенностью он обосновал свои требования по признанию акционерного общества «Автотранс» несостоятельным, просил ввести наблюдение и назначить временного управляющего. Вопросов не было, возражать было некому и Паша, удовлетворенный проделанным, сел на свое место и горделиво посмотрел на судей.

Но судьи почему-то, как показалось Паше, не торопились разделить с ним его чувства и как будто невнимательно слушали его, по очереди заглядывая в папку, лежащую перед председателем судебного состава.

Внутри вновь возникло неясное пока чувство тревоги.

Выждав паузу, и, как показалось Павлу Павловичу, с удовольствием, председатель судебного состава взяла в руку листок бумаги из папки, лежащей перед ней.

Не спеша и наблюдая за выражением лица Паши, судья сказала:

– Суду должником представлено платежное поручение, датированное сегодняшним числом, по которому кредитору полностью перечислена заявленная им сумма долга в размере полутора миллионов рублей.

Чувство тревоги, до предела заполнившее Пашу с того самого момента, когда судья взяла в руку платежное поручение, сразу исчезло, наступила ясность и, казалось Паше, внутри его образовалась пустота, в которую устремились все его планы, надежды, его уверенность вместе с деньгами, полученными от Папы. И деньги теперь придется занимать, чтобы рассчитаться по взятым обязательствам. А его имя, его репутация?

– Каким образом? – вырвалось у Паши восклицание.

Судья снисходительно, не обращая внимание на явное нарушение Пашей процедуры судебного разбирательства, пояснила:

– Документы поступили до начала судебного заседания, через канцелярию суда.

– Я могу посмотреть? – у Паши учащенно билось сердце, ему еще хотелось надеяться, что в «платежке» он увидит какую-либо ошибку.

– Пожалуйста, – судья протянула Паше оригинал платежного поручения, Паша схватил его и попытался сосредоточиться на содержимом документа, но от волнения ему это никак не удавалось.

«Надо проверить номера счетов, ведь не может быть, чтобы они вот так вот просто взяли и заплатили нам полтора «лимона», – думал Паши, доставая из своей папки копию договора «Автотранса» с «Фрактором». Воротничок рубашки стал ему тесен, Паша расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и ослабил узел галстука.

Левая рука, в которой Паша держал «платежку», заметно дрожала, выдавая его волнение, в правой он держал свой шариковый «Паркер», пытаясь сосредоточиться и не ошибиться, сверяя номера расчетного и корреспондентского счетов с данными, указанными в договоре.

«Наверняка где-то в номере специально заложена ошибка, чтобы деньги не дошли до получателя», – надеялся Паша, но его догадка не подтверждалась и цифры всех счетов совпадали.

С момента начала судебного заседания прошло уже больше трех часов. Председатель судебного состава, испытывая потребность ненадолго выйти из зала заседания, объявила перерыв и вышла из зала.

Представитель противника, сидящий напротив Паши, ехидно улыбался.

– Ну что же вы так волнуетесь, – с улыбкой спросил он, наклоняясь к Паше, – или никак своему счастью поверить не можете?

Судьи, оставшиеся за судейским столом, сдержанно хохотнули.

Паша ничего не ответил, он лихорадочно пытался что-нибудь придумать.

Судья вернулась в зал.

– Ваша честь, я прошу отложить рассмотрение дела с целью проверки правильности указания банковских реквизитов и факта отправки кредитору денежных средств, – сказал Паша, вставая со стула.

– Других заявлений нет?

– Нет.

– Прошу всех выйти для вынесения определения.

На этот раз суд совещался не больше минуты.

– Заявленное кредитором ходатайство об отложении рассмотрения дела удовлетворению не подлежит. Поскольку заявленные требования кредитора полностью удовлетворены должником, суд определил производство по делу о банкротстве ОАО «Автотранс» прекратить.

Смирнов выскочил из зала первым, Паша, стараясь не выдать свои чувства и изобразить удовлетворение от того, что требуемая сумма ему уплачена, с достоинством вышел следом, вежливо попрощавшись с судьями. Команда противника, радостно улыбаясь, вышла последней.

Из суда Паша поехал к Михаилу Григорьевичу.

Домой он вернулся необычно рано. Не обнаружив в квартире никого из своих близких, он обрадовался представившейся возможности ни с кем не говорить, налил в фужер коньяка, в два глотка его выпил, закусил коньяк ломтиком лимона с сахаром, после чего лег на диван и укрылся пледом. Через десять минут Паша уже спал.

О том, что деньги поступили на счет «Фрактора» и о том, что они уже арестованы судебным приставом, Павел Павлович узнал на следующий день.

Но жизнь чередует удачи и неудачи. Прошел еще через месяц, Михаил Григорьевич достиг договоренности с противоборствующей стороной, конфликт на «Автотрансе» перешел в стадию прекращения, деньги со счета «Фрактора» разрешили снять и Папа забрал их себе все до копейки.

Оставшуюся часть долга Михаил Григорьевич Паше простил.

Санкт-Петербург, 2001 год

Хочу стать директором

Хочу стать директором

– Разрешите?

Дмитрий Сергеевич Расин поднял голову, отрывая взгляд от бумаг, лежащих перед ним на столе.

В проеме двери стоял мужчина, примерно сорока лет, в джинсах и свитере, коротко постриженный. Знакомое «разрешите», вкупе с иными деталями, знакомыми Расину по его собственной армейской биографии, выдавали в госте человека, отдавшего службе в вооруженных силах не один год.

– Лучковский, – представился гость, – Алексей Борисович.

Алексей Лучковский в течение последней недели несколько раз звонил Расину и просил его принять. Расин так и не выведал у Лучковского цель его визита – тот все время уклонялся от прямого ответа и, в конце концов, Расин согласился на эту встречу.

Расин откинулся на спинку своего кресла, Лучковский сел на предложенный ему стул и произнес первую фразу:

– Есть одно акционерное общество, производственное предприятие, я полагаю, что там возможно сменить генерального директора.

Начало разговора было неожиданным, но Расин, еще оставаясь в плену скепсиса, спросил:

– А что, есть кандидатура на эту, пока еще не вакантную должность?

– Есть. Это я, – спокойно ответил гость и посмотрел на Расина.

Расин выпрямился в кресле.

– А почему вы к нам пришли? Мы, как правило, защищаем собственность клиентов от нежелательного поглощения. Захватами занимаются другие люди. Почему бы вам к ним не обратиться?

– Я думал об этом, но решил, что не надо этого делать. Вы ведь сами пишите в своих книгах, что у них есть собственные интересы, которым они и будут следовать. Зачем мне своими руками пускать этого козла в мой огород?

– А мы для вас не представляем угрозы?

– У вас другой имидж. Вы, как я понимаю, занимаетесь консалтингом и получаете за это деньги. Вот эту услугу я и прошу мне оказать.

– Хорошо, что вы сами заговорили о деньгах, – Расин воспользовался возможностью расставить все точки над «и», – Вы понимаете, что такая работа потребует оплаты независимо от того будет достигнута цель или нет. Тем более, что достижение цели зависит не столько от качества наших советов, сколько от качества их исполнения. Поэтому мне не хотелось бы даже обсуждать предложенную тему, если вы предполагаете, что оплата может быть осуществлена только тогда, когда у вас в руках будут все финансовые возможности этого предприятия.

– Я хорошо понимаю, что деньги надо платить в любом случае и у меня есть соответствующий финансовый ресурс, – ответил гость и, заметив тень сомнения на лице Расина, добавил, – у меня есть родственник, который согласен профинансировать эту затею.

Дальше отпираться было бессмысленно. Лучковский знал куда и к кому он пришел, и Расину, каким бы он занятым не был в этот день, надо было разбираться с информацией, которая, по всей видимости, находилась в старой папке на молнии, которую Лучковский держал в руках.

– Вы из армии в каком звании уволились? – решил он спросить своего гостя.

– Капитаном третьего ранга, четыре года назад. А, что, до сих пор заметно? – ответил Алексей Борисович.

Капитан третьего ранга Алексей Борисович Лучковский флотскую службу любил, но не настолько, чтобы терпеть те её тяготы и лишения, которые проистекают не из особенностей армейского быта, а возникают исключительно из тупости и скудоумия некоторых начальников и командиров.

Поэтому, имея на плечах погоны с двумя просветами и одной звездой, а за плечами – конфликт с заместителем командира группы по воспитательной работе, не имея приличного жилья, кроме маленькой служебной квартирки в заполярном Североморске, Лучковский решил махнуть на все это рукой, написал рапóрт, а через четыре месяца уже распаковывал чемоданы в квартире родителей, половину которой они уступили сыну и его семье.

После увольнения с флота Лучковский пошел работать на фабрику «Салют» главным механиком, одновременно поступив на вечернее отделение университета, где бывшие офицеры получали экономическое образование. На фабрике бывший флотский офицер проработал два года и ушел оттуда, желая попробовать на практике свежеполученные экономические знания.

Однако само получение диплома не принёсло Лучковскому больших денег. Занимая должность коммерческого директора небольшого предприятия, занимающегося строительством, Алексей не чувствовал ни удовлетворения заработной платой, ни востребованности своих новых экономических знаний.

Алексей все чаще задумывался о том, что с успехом мог бы работать директором фабрики «Салют», которую за два года узнал почти досконально.

В открытом акционерном обществе «Салют» акционеров было уже менее сотни, хотя десять лет назад, когда фабрика акционировалась, их было около четырехсот.

За это время директор фабрики, Владимир Ильич Колобков, потихоньку, не торопясь, не поднимая цены, прикупил сорок процентов акций, а еще около шести процентов приобрела начальник отдела кадров, «фронтовая подруга» Колобкова.

Поскольку подругу Колобкова на фабрике активно не любили за её вмешательство во все дела, то эта нелюбовь распространялась и на безобидного, в общем-то, Колобкова. Поэтому возможности Колобкова по дальнейшей скупке акций были исчерпаны.

Из акций, не принадлежащих Колобкову с подругой, львиная их доля, двадцать три процента, принадлежала главному инженеру, еще шесть процентов были в собственности у главного бухгалтера, примерно по четыре процента находились у двух женщин пенсионного возраста, до сих пор работающих на «Салюте» начальниками смен.

Все это Лучковский рассказывал Расину, время от времени доставая из своей папки тот или иной документ и предъявляя его в подтверждение сказанного.

В том, что никто из нынешних акционеров свои акции Колобкову не продаст, Лучковский был абсолютно уверен. И главный инженер, и главный бухгалтер давно мечтали избавиться от Колобкова, и в них Лучковский нашел себе союзников. Хорошее знание ситуации на фабрике вселяло в него уверенность, что ему удастся собрать более пятидесяти процентов голосов: либо купив акции, либо взяв доверенности для голосования у нынешних акционеров.

– Ну, что же, Алексей Борисович, – в конце разговора сказал Расин, – затея ваша мне понятна, шанс у вас есть. Но это только при условии, что вы сумеете набрать не менее половины голосов. А что дальше будем делать – посмотрим, когда решите эту непростую проблему. В общем – вперед, гардемарины! Получите нужный результат, поговорим о наших дальнейших планах.

Расин не думал, что Лучковскому удастся получить в свое распоряжение нужное количество голосов акционеров фабрики.

С учетом того, что директор и его подруга располагали сорока шестью процентами акций, то Лучковскому надо было собрать практически все остальные акции и, к тому же, сделать это незаметно для Колобкова. Последнее условие было особенно важным, поскольку Колобков, занимая директорский кабинет, располагал возможностью надавить на подчиненных и развалить совершенные ими сделки купли-продажи акций. Поскольку Колобков в нарушение закона продолжал сам вести реестр акционеров фабрики, то это означало, что купленные Лучковским акции необходимо было пока не регистрировать в реестре, а помимо договора и передаточного распоряжения оформить и нотариально заверить доверенность для голосования на общем собрании акционеров.

Расин, прикинув возможности Алексея Борисовича и его небольшой опыт корпоративных действий, решил, что ничего удивительного не будет, если с Лучковским они больше не увидятся.

Как оказалось, Расин плохо знал бывшего капитана третьего ранга. Они вновь увиделись через полтора месяца.

Лучковский добился практически невозможного. Теперь у него в той же кожаной папке лежали нотариально заверенные доверенности для участия в собрании, обеспечивающие ему пятьдесят с половиной процентов голосов. И, хотя купленных Лучковским акций было меньше, чем переданных ему по доверенности, для проведения собрания акционеров это значения не имело.

– Ну что же, Алексей Борисович, поздравляю. Теперь можно переходить к практической подготовке собрания, – подвел итог Расин, – Поскольку о собрании Колобков ничего не должен узнать до того момента, когда мы зайдем на фабрику, значит мы сознательно идем на нарушение закона и никого из акционеров о собрании не предупреждаем. Наших голосов достаточно, чтобы на собрании был кворум.

– Но такое собрание незаконно, – проявил осведомлённость Лучковский.

– Правильно, такое собрание можно будет оспорить в суде. Более того, суд удовлетворит заявленный иск. Но это потребует времени, а мы сразу же проведем новое собрание и вот тогда мы всех оповестим. Только очень важно, – Расин повторил с нажимом это слово, – очень важно, чтобы между двумя собраниями имеющихся у вас голосов не поубавилось. Я говорю о тех акциях, которые вы еще не купили. Ведь доверенность для голосования всегда можно отозвать.

– Не убавится. Когда я буду на фабрике, то народ поймет, что Колобкова и его мадам можно не бояться, поэтому доверенности у меня отзывать не станут. Вот если наша затея провалится, тогда могут и отозвать.

– Значит надо сделать так, чтобы затея не провалилась. Хотя, еще не поздно передумать, – Расин вопросительно посмотрел на Лучковского.

– Дмитрий Сергеевич, я не привык поворачивать обратно с половины пути. Если вы считаете, что я могу передумать, то вы меня плохо знаете.

– Ваше настроение вполне соответствует той задаче, которую мы решаем. А задача у нас такая: надо сделать вид, что мы приобрели право на проведение собрания. Это право возникает …

– Когда акционер, имеющий не менее десяти процентов акций, требует проведения собрания и его законное требование не удовлетворяется, – поторопился ответить Лучковский.

– Вот видите, вы и сами все прекрасно знаете. Только требования никакого посылать Колобкову не надо, надо послать заказное письмо с какой-нибудь чепухой.

– С какой?

– Например, с поздравительной открыткой, рекламой и так далее. Пустой конверт вызовет подозрение, а открытка, скорее всего, нет. Квитанцию сохраните, она нам еще понадобится.

Саша Курилин десять лет назад был курсантом того же самого военно-морского училища, в котором учился Лучковский. Но окончить училище Саше не удалось. Во время проведения республиканских соревнований по борьбе, в которых полутяж Александр Курилин представлял военный округ, произошла драка с его участием, двоих пострадавших отправили в госпиталь, причем одного из них – надолго. От статьи Сашу тогда отмазали, но из училища отчислили. Саша дослужил свои полгода в спортивной команде при штабе округа и после этого пошел по пути многих, таких же, как и он, спортсменов.

Однако рэкет начала девяностых годов не стал его профессией.

Саша быстро понял, что отбирать чужое – это занятие опасное, не престижное и, в общем-то, малодоходное. Намного выгоднее охранять чужое добро, особенно, если обладатель этого добра уважаемый человек и у него есть что охранять.

После нескольких извивов своей биографии, Александр Васильевич Курилин занял должность заместителя генерального директора частного охранного предприятия «Стрела», решая все оперативные вопросы деятельности предприятия, поскольку генеральный директор охранного предприятия, бывший милицейский полковник, предпочитал кабинетную работу и ежедневный ужин в кругу семьи.

Курилин поступил учиться на вечернее отделение юридической академии, которая, как и «Стрела» входила в структуру холдинга, управляемого Хозяином. Саша рассчитывал получить высшее юридическое образование и, со временем, стать генеральным директором «Стрелы», а дальше – поглядим. У Хозяина большие планы, для всех работы хватит.

Предложение Расина поработать с Лучковским на фабрике «Салют» Курилин принял не колеблясь.

По своим масштабам эта тема не требовала санкции Хозяина. А раз так, то деньги, заработанные на фабрике, полностью останутся у охранного предприятия. Хозяин никогда не покушался на то, что другие честно заработали. Если, конечно, эта работа не была связана с его личным участием.

В отношении Лучковского отношение у Саши Курилина было двойственное. С одной стороны, он соглашался выполнить определенную работу за вознаграждение, но, с другой стороны, в воображении Саши Курилина маячила заманчивая возможность подчинить Лучковского с его фабрикой своим собственным интересам и сделать этот бизнес постоянным источником денег, не связанным с охранной деятельностью предприятия. Хотя Расин предупредил Курилина и подчеркнул, что речь сейчас идет только о работе, связанной с заходом на предприятие и охраной объекта после получения над ним контроля, Курилин, соглашаясь с Расиным, прикидывал каким способом впоследствии он сможет получать от фабрики деньги.

Участников совещание по теме «Салют» было трое: Расин, Лучковский и Курилин. Разговор начал Расин.

– Мы выходим на финишную прямую и от того, как мы сработаем на этом этапе зависит наш успех в целом. Алексей Борисович, как идет подготовка к собранию?

– Доверенности, которые я получил, обеспечивают нам более половины голосов на собрании акционеров. Заказаны две печати …, – начал говорить Лучковский.

– Почему две? – перебил Курилин Лучковского.

– Одна печать, полностью соответствующая имеющейся у Колобкова, нам понадобится, чтобы заверить протокол собрания, а вторую мы начнем использовать сразу же после собрания, издадим приказ о вводе новой печати и поменяем банковские карточки, – вместо Лучковского ответил Расин.

– Под видом требования о проведении собрания на фабрику было направлено поздравление с днем независимости России, – продолжил Лучковский свой доклад.

– Какое поздравление? – не понял Расин

– Ну, я же им послал от имени двух акционеров открытку, поздравляя директора с днем независимости России. Послал заказным письмом, есть квитанция, – ответил Лучковский.

– А зачем от имени акционеров, и причем здесь день независимости России?

– Просто ближайшим праздником был день независимости.

– Алексей Борисович, – стал раздражаться Расин, – Вам вообще не стоило упоминать в открытке слово «акционер», мы же привлекли внимание Колобкова к тому, что от него тщательно скрываем.

– Дмитрий Сергеевич, я, может быть, по неопытности что-то сделал не так, – посерьезнев начал оправдываться Лучковский, – я, действительно, не подумал, что акционеров упоминать не стоит.

– Ну и что сделал Колобков, получив это поздравление? – спросил Курилин.

Лучковский улыбнулся, предвкушая забавную историю:

– Он в этот день усилил охрану какими-то бандитами и они весь день двенадцатого июня территорию фабрики по периметру обходили.

Саша Курилин расхохотался.

– Как вы говорите, бандиты весь день по периметру фабрику обходили? – спрашивал он и вновь заливался смехом.

Расин и Лучковский вначале просто наблюдали за Курилиным, а, потом, тоже начали смеяться, заражаясь Сашиным весельем.

До захвата фабрики оставалось две недели.

В день, который с подачи Расина теперь назывался днем «Ч», Алексей Борисович встал рано и уже в начале седьмого утра стоял в условленном месте возле своего дома. Несмотря на ранний час солнце уже встало и его утренние лучи уверенно разгоняли ночную прохладу. День обещал быть жарким.

Ровно в четверть седьмого около Лучковского затормозил большой темно-зеленый «Land Cruiser», принадлежавший Курилину. Кроме хозяина машины в салон сидело три человека, а одно место оставалось свободным – для Лучковского.

– И это что, все твои люди? – спросил Алексей у Курилина. После того, как двое бывших курсантов выяснили некоторые подробности своих биографий, они в общении друг с другом перешли на «ты», хотя Лучковский, все же, держал в общении с Курилиным определенную дистанцию, в то время, как Курилин, напротив, стремился к близким, напоминающим дружеские, отношениям.