Текст книги "6:0 в пользу жизни"

Автор книги: Александр Осиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)

– Сергей, принеси из аптечки нашатырный спирт, распорядился Шер, а сам, тем временем вошел в открытую кабину лифта, поднял с пола телефон, посмотрел на экран, хмыкнул, и опустил телефон в карман пиджака. Затем Шер поднял портфель Олега Львовича и стал позади Олега Львовича, сидящего на стуле.

Расин с изумлением следил за происходящим.

Олег Львович дернул головой, едва только ватка, смоченная нашатырным спиртом, оказалась около его носа.

Шер, увидев движение Олега Львовича, повернулся, продолжая держать портфель Олега Львовича, ушёл в свой кабинет.

Олег Львович, как будто и не терял сознания. Он повернулся к кабине лифта и громко спросил:

– Где мой портфель?

– А у вас был портфель? – спросил его ничего не понимающий Расин.

– Не морочьте мне голову, где мой портфель и телефон? – твёрдым голосом повторил свой вопрос Олег Львович.

– Что вы ищете? – спросил Шер, выходя из своего кабинета.

– Я был в лифте с портфелем. Где он? И где мой телефон?

– Я ваши вещи занес в свой кабинет, чтобы сохранить их в целости и сохранности. Вы можете встать или еще посидите здесь?

– Пойдемте в ваш кабинет, – сказал Олег Львович и легко встал со стула.

– Пожалуйста, Дмитрий Сергеевич, присоединяйтесь к нам, – позвал Шер.

В кабинете Шера все бумаги, казалось, лежали на прежних местах. Исключение составлял непонятный аппарат, присоединенный к компьютеру, поверх которого лежал портфель Олега Львовича.

Шер взял портфель и протянул его хозяину. Олег Львович открыл портфель и заглянул вовнутрь.

– Не беспокойтесь, Олег Львович, все ваши вещи на месте, – с улыбкой сказал Шер.

– Я и не беспокоюсь, – сказал Олег Львович, продолжая копаться в портфеле, – Но, похоже, что вы заглядывали сюда.

– Да, надо признаться, что я действительно его открывал. Но ваш диктофон не трогал.

– Какой диктофон? – удивился Расин.

– Вы его испортили, – возмутился Олег Львович, достав диктофон и пытаясь его включить, – Что вы с ним сделали?

– Я его обнулил, – сказал Шер.

– Это невозможно, там была включена блокировка, – продолжал горячиться Олег Львович.

– Вы смотрели когда-нибудь фильм «Гений»? – вместо ответа спросил его Шер.

– Не понимаю, Вы о чем?

– Там герой фильма стирал записи на кассете. Вот этот агрегат, – Шер показал на устройство, стоящее на столе, – делает примерно то же, но с поправкой на цифровые технологии. Теперь понятно?

– Откуда он у вас, Александр Тимофеевич? – спросил Расин.

Шер усмехнулся.

– У друзей одолжил, – ответил он и продолжил, обращаясь к Олегу Львовичу, – Так что, уважаемый, все откровения Нины Михайловны безвозвратно стерты из памяти вашего диктофона.

– Это что же получается, что Олег Львович, теряя сознание, включил запись на своем диктофоне? – спросил недоумевающий Расин.

Шер вновь усмехнулся:

– Я думаю, что Олег Львович сознание не терял. Как, Олег Львович?

– Какое это теперь имеет значение? – несмотря на напряженность ситуации, Олег Львович криво улыбнулся. – Ничего сложного в этом нет. Я заканчивал медицинский, много лет работал врачом, плюс некоторый актерский опыт: КВН, студенческий театр.

Зазвонил мобильный телефон Шера.

– Да… – Шер внимательно слушал, время от времени коротко отвечая говорившему, – Понятно. … Да, он рядом…. Да, конечно могу.

Сказав это, он протянул свой телефон Олегу Львовичу:

– Вас к телефону.

Теперь уже Олег Львович внимательно слушал и отвечал невидимому собеседнику:

– Да, Паша… У нас тут кое-кто лифт выключал… А, ты уже в курсе… Понял. …. Так… Хорошо. Пока.

Вернув телефон Шеру, Олег Львович обратился ко всем присутствующим:

– Ну вот, господа, похоже, что наступил долгожданный мир.

– Наверху договорились? – уточнил Расин.

– Договорились, – кивнул Олег Львович.

– Это хорошо, что они договорились, – сказал Шер, – Вот часом бы раньше.

– Что, небось, Нину Михайловну жалко? – спросил Олег Львович.

– А Вам не жалко? – задал ему вопрос Расин.

– По-человечески жалко, но мы ведь взяток не брали, а вот она в лифт пошла не за зарплату судебного пристава, а за зеленые купюры в продолговатом конвертике. Не так ли?

– То есть Вы полагаете, что возмездие не напрасно упало на ее голову? – продолжал распоры Расин.

– Да, и думаю, что там, – Олег Львович мотнул вверх головой – Знают кому чего и сколько.

Шер взял Расин за рукав и вполголоса сказал:

– А не кажется ли вам, уважаемый Дмитрий Сергеевич, что, исходя из принципа талиона, вас тоже ждёт соответствующее наказание?

Санкт-Петербург 2003, 2011 г.

Последний бастион

Последний бастион

Первое, что увидел Дмитрий Сергеевич Расин, войдя в кабинет генерального директора института, был стол для заседаний, в конце которого разместился большой термос с кипятком, в окружении посуды, печенья, кофе, чая и всех тех мелочей, которые делают чаепитие приятной процедурой.

Хозяин этого кабинета был под стать обстановке: его рубашка в полоску была украшена неярким галстуком, а массивную фигуру обтягивал пуловер крупной вязки.

– Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич, – генеральный директор встал из-за своего стола, – Рад, что вы так быстро откликнулись на мое приглашение. Меня зовут Евгений Иванович, фамилия моя Лазарев, сейчас я вам дам свою визитку.

– Здравствуйте, Евгений Иванович, визитка это удобно, хотя я все записал, когда мы созванивались по телефону.

– Ну, порядок есть порядок, – Евгений Иванович протянул гостю визитную карточку, – Прошу вас, садитесь, – показал он на кресло по другую сторону стола заседаний, привычно устраиваясь напротив.

– Вы, наверное, догадываетесь, зачем я вас пригласил? – спросил Евгений Иванович.

– Догадываться я, может быть, и догадываюсь, но лучше, если вы мне все расскажете сами и, особенно подробно, о том, что именно вас беспокоит, – ответил Дмитрий Сергеевич.

– Я только хочу просить, чтобы все услышанное, не стало известно кому-либо еще.

– Вы правильно ставите этот вопрос. Я вас заверяю, что юристы, как и врачи, обязаны хранить чужие секреты, а я считаю своей святой обязанностью следовать этому правилу.

– Хорошо, – кивнул директор, – тогда приступим.

И Евгений Иванович рассказал, о том, как двенадцать лет назад государственный проектный институт стал арендным предприятием, а, затем, закрытым акционерным обществом «Институт Проминжиниринг». Акционерами института стали все пятьсот его работников.

Тогда же, в 1992 году, собранием акционеров было принято решение об ограничении максимального количества акций, которые могут находиться в собственности одного акционера. Поэтому в уставе общества записали, что один акционер вправе владеть не более чем 1,2 % акций общества. С тех пор количество акционеров изменилось незначительно и сейчас составляет чуть более 400 человек.

– Вот так и живем, – подвел итог директор.

– Весело живете, – отозвался Расин, – прямо как на пороховой бочке. Вы хоть понимаете, что в любой момент эта ситуация может измениться?

– Ну, кое-что понимаем, иначе бы наш разговор не состоялся, а кое-что надеемся от вас услышать. Например, объясните мне, бестолковому, почему это мы должны опасаться посторонних лиц в нашем закрытом акционерном обществе?

– Видите ли, уважаемый Евгений Иванович, – ответил Расин, понимая, что хозяин кабинета все эти годы был далек от корпоративных баталий, – закрытое общество или открытое – это значения не имеет. Закрытость легко обходится на практике и не надо на нее особенно рассчитывать.

– Как это не надо? А мы все эти годы полагали, что чужаков у нас в обществе никогда не будет.

– Зря полагали. Заблуждались.

– А как же закон, который запрещает принимать в закрытое акционерное общество посторонних без согласия всех его акционеров?

– Закон не запрещает принимать в общество посторонних, а предусматривает преимущественное право приобретения акций акционерами или самим обществом. Это вовсе не одно и то же. Кроме того, преимущественное право не распространяется на случаи безвозмездной передачи акций, то есть на случаи дарения.

– Это что же, акционер вправе подарить свои акции кому угодно?

– Вправе, и вы не можете этому помешать.

– Даже, если акционер никогда не был знаком с этим… кому он дарит свои акции?

– С одариваемым…. А вы в суде не докажете, что это имеет значение для дела, поскольку и даритель, и одариваемый пришлют юристов, которые будут говорить в суде, что ваш бывший акционер прочитал в газете или в письме, что нынешний владелец акций такой замечательный, белый и пушистый, что, воспылав к нему нежной любовью, решил безвозмездно, то есть даром, отдать все свои акции в эти замечательные руки.

– И что же, мы должны с этим мириться? – генеральному директору явно не хотелось расставаться с надеждой на закрытость своего акционерного общества.

– Вы должны это принимать как данность и не строить иллюзий в отношении своей закрытости. Есть другие способы усиления контроля над акционерным капиталом, – ответил Дмитрий Сергеевич.

– Ну вот, собственно для этого мы и собрались, – подвел итог краткой дискуссии Евгений Иванович.

После такого вступления, Дмитрий Сергеевич, стараясь быть понятым генеральным директором, не слишком искушенном в юридических тонкостях, рассказал об основных способах защиты акционерного общества от недружественного поглощения.

Лазарев внимательно слушал, уточняя некоторые детали, и было видно, что, несмотря на свой солидный директорский стаж, Евгений Иванович человек понимающий и весьма обучаемый.

Только в одном месте он возразил Расину:

– Вот вы говорите, что акционеры продадут свои акции любому, кто предложит им достаточно высокую цену за акции. Я согласен с тем, что мы не можем соревноваться с захватчиком, как вы его называете, в цене предложения, но я не согласен, что акционеры немедленно выстроятся в очередь, желая продать ему свои акции.

– Я не говорил, что немедленно, – возразил Расин, – я сказал, что процесс скупки становится ажиотажным, если подогревать акционеров утверждениями, что все другие уже продали, а у последних акции уже не будут покупать. Опытные захватчики владеют этими технологиями.

– Хорошо, пусть так. Но я не согласен, что наши акционеры вообще побегут продавать свои акции.

– Они, что, у вас особенные какие-то? – искренне удивился Дмитрий Сергеевич, – Все продают, а ваши не будут? Если предложенная им сумма позволит решить застарелую жилищную проблему, к примеру, разменять квартиру и перестать ссориться с невесткой, то, уверяю вас, они продадут свои акции и единственное, что может остановить акционера – это опасение, что завтра цена на его акции может стать еще больше. Жадность – великая движущая сила.

– Вы все правильно говорите, но, все же, у нас народ особенный, – продолжал настаивать Евгений Иванович, – Во-первых, все они люди с высшим образованием, самостоятельные, думающие и им всякую лапшу на уши не повесишь.

– Им же не лапшу, им деньги предложат.

– Во-вторых, все эти годы наше акционерное общество регулярно выплачивало дивиденды. Четыре раза в год, каждый квартал.

– И много?

– Много. Вот у меня, к примеру, почти максимальное количество акций, чуть больше одного процента. У остальных, конечно, поменьше, но есть люди, у которых по половине процента, или около того. Так вот, мои дивиденды за прошлый год составили почти пять тысяч долларов?

– Это что, общество ежегодно тратит на дивиденды полмиллиона долларов?

– Ну не полмиллиона, примерно четыреста тысяч. Для нашего общества это очень серьезная задача, но как-то удается ее решать – иначе я бы здесь не сидел. Вот почему я говорю о том, что наши люди продавать акции не побегут.

– Евгений Иванович, за здание, которое находится в собственности института, захватчик будет готов выложить несколько миллионов долларов. Предположим, что четыре миллиона. Если он купит все акции института за эти деньги, то есть за четыре миллиона долларов, то это будет означать, что акционер, расставшись со своими акциями навсегда, единовременно получает дивиденды вперед за десять лет. Ваши акционеры люди пожилые, десять лет для них большой срок. К тому же, захватчику не надо покупать все ваши акции. Для установления контроля над институтом ему достаточно иметь больше половины, поэтому и цена его скупки может быть выше.

– У наших акционеров есть дети, внуки. Они эти акции берегут как наследство, – возразил Лазарев.

– Евгений Иванович, дети и внуки ваших акционеров дружно кинутся уговаривать своих стариков продать эти акции, пока на них высокая цена. Все ведь понимают, что как только у общества появится хозяин, то этот хозяин будет выдавливать миноритариев из акционерного общества, проводя, например, новые эмиссии акций, для участия в которых у нынешних акционеров просто нет денег. И с моей точки зрения, лучше, если функцию хозяина возьмете на себя вы, или люди, которым вы доверяете. А как это сделать – мы можем поговорить специально.

– Знаете что, Дмитрий Сергеевич, – после некоторой паузы ответил Лазарев, – то, что я от вас сегодня услышал требует некоторого обдумывания. Мне нужно время для этого. Давайте мы с вами сегодня закончим наши прения, а через некоторое количество дней я вам сам позвоню и мы продолжим этот разговор. Хорошо?

Следующий раз Лазарев позвонил Расину уже через три дня.

– Дмитрий Сергеевич, ко мне тут некоторые люди напрашиваются на встречу, собираются говорить об акциях нашего института, – начал Лазарев разговор, кратко поздоровавшись, – Говорят, что у них есть ко мне деловое предложение. Вы не могли бы присутствовать на встрече?

На следующий день, практически одновременно, Расин и гости генерального директора уже были у дверей его кабинета.

Из их визитных карточек следовало, что оба гостя являются генеральными директорами компаний, название и адрес которых ничего не говорил ни Лазареву, ни Расину.

Один из визитеров, Михаил Макарович, сразу обозначил цель их визита:

– Нам хорошо известна обстановка в институте и, кроме того, нам известно, что не сегодня – завтра может начаться массированная скупка акций института. Мы здесь для того, чтобы предотвратить нежелательный ажиотаж вокруг скупки и надеемся в вашем лице иметь партнера и союзника в этом непростом деле.

Лазарев громко хмыкнул.

– И чем вы нам можете помочь, – спросил он, не скрывая своего скептического отношения к гостям.

– Ну, во-первых, деньгами, – ответил второй гость, который, хотя был моложе, но чувствовалось, что большими деньгами распоряжается именно он, – а, во-вторых, мы можем предотвратить любые действия против вас, которые могут очень много хлопот. Оч-ч-чень много, – повторил он.

– И каких действий вы от меня ждете? – Лазарев по-прежнему был недоверчив к своим гостям.

Второй гость понимающе кивнул.

– Вы не должны препятствовать нашим действиям по приобретению акций. Давайте, придумаем красивую легенду – кто и для чего покупает акции. Прямой агитации нам не надо, достаточно только, чтобы вы не препятствовали нашей скупке.

– А что я получу взамен кроме вашего заверения, что на нас никто не будет нападать? – спросил Лазарев.

– Согласитесь, что отсутствие внешнего агрессора – само по себе достаточное обстоятельство, чтобы всерьез обсуждать этот вопрос. Но, допустим, что вы нам не очень доверяете и не очень верите, что на вас никто не нападет. Допустим, что это так и исключим это обстоятельство из рассмотрения. Тогда мы можем предложить увеличение лично вашего пакета акций, сохранение за вами должности генерального директора общества и контракт, который будет полностью защищать ваши интересы.

– А за чей счет вы все это собираетесь делать? Вы ведь не благотворительностью, а бизнесом занимаетесь, я правильно понял? – Евгений Иванович перешел в наступление.

– Ну, во-первых, мы полагаем, что здание, 70 % которого сдается в аренду, может приносить гораздо больше денег, чем те деньги, которые собираете вы.

– Конечно, со стороны виднее, как надо хозяйствовать и зарабатывать деньги, – Лазарев уже открыто издевался над гостями, – Мы тут, понимаешь, не знаем какую назначить арендную плату, где найти арендатора и что ему предложить. А вы, такие молодые и красивые, надеюсь, нас стариков научите, как на своем здании деньги зарабатывать. Это все, или у вас есть еще что-то?

– Во-вторых, – гость старался не поддаваться раздражению, – мы полагаем, что дивиденды, которые вы регулярно выплачиваете, являются тем ресурсом, которым мажоритарный акционер вправе распоряжаться по своему усмотрению.

– Я этих слов от вас с самого начала встречи жду, – немедленно откликнулся Лазарев, – конечно, если дивиденды не платить, то мы имеем почти полмиллиона долларов. Но я так скажу: у меня есть определенные обязательства перед акционерами этого общества и я не такой человек, который может легко отказаться от своих слов.

Видя, что все сказанное ими только раззадорило Евгения Ивановича на активное сопротивление, гости посчитали за лучшее договориться о телефонном звонке и, возможно, о новой встрече.

Все понимали, что новой встречи не состоится.

В кабинете генерального директора после ухода гостей остались Лазарев и Расин.

– Ну, что скажете, Дмитрий Сергеевич? – спросил Лазарев.

– Из того, что мы здесь услышали, согласиться можно со следующим: у акционерного общества должен быть хозяин, которого у него сейчас нет, для скупки акций нужны деньги, которых в необходимом количестве тоже нет и надо, наконец, перестать платить людям дивиденды. Постоянная выплата дивидендов и препятствует скупке акций, и лишает нас необходимого финансового ресурса для скупки этих самых акций – ответил Дмитрий Сергеевич.

– Вы, что думаете, я этого не понимаю? – горячо откликнулся Лазарев – но я не могу сейчас вести другую политику. Я, наверное, не так воспитан. Извините, сэр.

Активные действия против института начались через три дня.

Все акционеры, как работающие в институте, так и пенсионеры, в один день получили большие конверты, в которых находились красочные буклеты, рассказывающие о фирме под названием ОАО «Центрменеджмент» и письмо, с которым руководство «Центрменеджемента» обратилось к акционерам института.

В буклетах на двадцати страницах рассказывалось о том, какую замечательную компанию «Центрменеджемент» удалось создать за десять лет работы, сколько предприятий уже сейчас входят в этот холдинг и как они все успешно управляются из единого центра.

Из полученных писем акционеры могли узнать, что их институт нужен «Центрменеджменту» для успешного развития холдинга, развития самого института и любимой страны в целом. Для того, чтобы институт мог успешно интегрироваться в структуру холдинга акционерам предлагалось продать свои акции по цене, в три раза превышающей цену, за которую само акционерное общество до этого дня покупало свои акции.

Народ в институте загудел.

На четвертый день, после начала скупки акций, в институте было назначено два собрания: в 12 часов собирались работники института, а в 16 часов – пенсионеры, которых было в два раза больше, чем работников института.

Расин не успевал на первое собрание, но за час до начала второго он вошел в кабинет генерального директора.

Евгений Иванович на этот раз собрал, как он выражался, «актив» – тех, кто был, по его мнению, способен убеждать бывших и нынешних работников института.

– Значит так, Дмитрий Сергеевич, – обратился к вошедшему Лазарев, – мы только что провели собрание работников института и через час у нас собрание акционеров – пенсионеров,

– И у вас у всех весьма довольные лица, – немедленно отозвался Расин.

– Да, довольные, – отозвался Лазарев и на радостях хлопнул по спине Ефима Абрамовича Цейтлина, семидесятилетнего «активиста», на которого происходящие события оказали прямо таки магическое воздействие: Ефим Абрамович как будто помолодел на 20 лет.

– Вы не представляете, что было на собрании, – Ефим Абрамович аж подпрыгнул на стуле, – все до единого выступают против продажи своих акций, все до единого!

– Ну, может быть, это на собрании они так выступают, а после собрания пойдут и спокойно продадут? – попробовал добавить скептической нотки Дмитрий Сергеевич.

– Что вы, что вы, – горячо возразила ему заместитель Лазарева по финансам, – Вы не представляете, какой единодушный настрой у наших акционеров. Вот только надо как-то закрепить их желание не продавать свои акции, чтобы ни у них, ни у скупщиков даже мысли такой не появлялось что-то там продать или купить. Подскажите нам, пожалуйста, как лучше оформить их стремление не продавать акции, чтобы это сработало. Может быть, какой-нибудь договор им предложить подписать?

Расин отрицательно покачал головой.

– Договор, если он ничем не подкреплен, может остаться только на бумаге. Надо сделать так, чтобы после заключения любого такого договора акции действительно не могла быть проданы. Поэтому давайте оформим передачу всех акций в перекрестные залоги, – ответил он.

– Что это такое, – первым Расина спросил Лазарев.

– Вот, представьте себе, – начал объяснять Расин, – что свои акции вы делите на две части и первую часть передаете в залог одному акционеру, а вторую часть – другому. Те, кто получил акции, поступают так же и передают другим лицам в залог свои акции. Вы, в свою очередь, также становитесь залогодержателем в отношении чужих акций, но не акций тех лиц, которым вы передали в залог собственные акции, а совершенно других акционеров. В результате, все акции, принадлежащие лицам, согласившимся участвовать в этой схеме, оказываются в залогах и практически невозможно вынуть какие-либо акции из-под залога, не отменяя всех заключенных залогов.

– А какое обязательство будут обеспечивать залоги? – спросил Расина молчавший до этого момента мужчина.

– В соответствии с Гражданским кодексом, – ответил Дмитрий Сергеевич, – залогом можно обеспечивать любое обязательство. Пример с залогом, обеспечивающем кредит, не надо приводить? Понятно, да? Но залог может обеспечивать также и обязательство совершать, либо не совершать в будущем определенных действий, например, не совершать действий по продаже своих акций. Вот это обязательство и будет обеспечено оформлением залога акций. Залог фиксируется у регистратора в системе ведения реестра путем заполнения специального залогового распоряжения. Регистраторы знают, как с этими документами работать.

– Вы нам поможете составить договоры залога и, что там еще требуется? – спросила Расина заместитель по финансам.

– Конечно, поможет, – ответил Лазарев, – куда он теперь денется с нашей подводной лодки, если мы его залоги станем внедрять в сознание наших пенсионеров. Я вот что думаю, – продолжил он, – надо подготовить быстренько плакат, объясняющий как должна быть построена схема перекрестных залогов и надо, чтобы Дмитрий Сергеевич объяснил на собрании, а лучше его это никто не сделает, как будет работать залоговая схема, как будут отменять залоги и что будет с акциями, ежели акционер, не дай Бог, помрет.

В зале институтской столовой, где последние годы всегда проходили собрания акционеров, было многолюдно.

Приглашенные рассаживались за столами, составленными в четыре длинных ряда. На столах стояли чашки, пакетики с чаем и блюда с пирожками, так, что сидящие за столом оказывались лицом к столу с пирожками, но боком к микрофону, стоявшему перед столом президиума.

Зал постепенно заполнялся людьми.

– У Вас что, всегда собрания проходят за чашкой чая? – с любопытством спросил Лазарева Расин.

– Да, почти всегда, – ответил тот, – наши пенсионеры привыкли, что институт по-прежнему о них заботится, что им здесь всегда рады, иначе эту вашу идею с перекрестными залогами и нечего было бы обсуждать.

Когда почти все места за столами были заняты, Лазарев вышел к столу президиума, постучал пальцем по микрофону, проверяя его готовность и начал говорить.

– Товарищи! Мы сегодня собрали всех вас для того, чтобы нам решить как следует относиться к письмам, которые вы получаете, к телефонным звонкам, которые беспокоят вас и ваших близких, к тому количеству лжи, которым кое-кто поливает институт, его руководство и вас – его акционеров.

– Откуда у них наши телефоны? – высоким голосом выкрикнула маленькая старушка, сидящая в центре зала.

– Я отвечу, откуда у них наши телефоны. Оттуда же, откуда и реестр акционеров со всеми подробными адресами, и акции, предусмотрительно приобретенные по договору дарения. Просто некоторые из нас за деньги все готовы продать – и акции, и своих товарищей по работе, и свою совесть.

– Скажите, а кто им первый подарил наши акции? – спросил высокий седой мужчина, сидевший рядом со старушкой.

– Я не буду называть человека, который своим дарением сделал их акционером нашего института, потому, что не хочу, чтобы меня назвали подстрекателем. Я знаю, кому мы обязаны тем, что курьер этого Центра менеджмента, вот ведь название какое придумали, разносит письма по хорошо им известным адресам. Не в этом дело. Дело все в том, что если мы сами не будем продавать им свои акции, то они этих акций никогда и не увидят. Все зависит, товарищи, от нас с вами. У Вас какой-то вопрос, Юрий Сергеевич?

Мужчина в костюме с галстуком, аккуратно подобранным под цвет костюма, долго державший свою поднятую руку, встал и подошел к микрофону.

– Я хочу спросить: этот Менеджмент, они инженеры-проектировщики, у них есть опыт, их знают в стране? – мужчина хотел еще что-то добавить, но, махнув рукой, возвратился на свое место.

– Я отвечу, – Евгений Иванович расправил грудь, – мы собрали информацию о них. Ничего они из себя не представляют. И проектный бизнес их, конечно, не интересует. Нашего агрессора интересует только здание, в котором мы работаем. Ведь если они получат более половины акций, они быстренько сменят руководство, уволят всех проектировщиков, а сами будут сдавать здание в аренду и стричь купоны. И никаких дивидендов мы с вами больше не увидим.

Зал зашумел.

– А кто-нибудь уже продал им свои акции? – выкрикнул мужской голос из середины зала.

Ефим Абрамович, все это время нетерпеливо ерзающий на стуле в ближайшем к микрофону ряду, вскочил, не дожидаясь приглашения директора, подскочил к микрофону и, будто боясь, что его прервут, затараторил:

– Кроме дарителя, о котором не стал говорить Евгений Иванович, по нашим сведениям продала акции еще одна наша бывшая сотрудница. Но у нее полгода назад умер муж и я не хочу ее осуждать.

– А что вы делаете, чтобы никто больше не продавал? – раздался новый вопрос.

– Там постоянно дежурят два человека из числа наших бывших сотрудников, – ответил Ефим Абрамович.

– Где дежурят? – спросили сразу несколько голосов.

– Около их офиса, в рабочее время. Мы составили график и дежурим. Если кто-то из наших акционеров там появится, то его остановят и попробуют с ним поговорить. Кто согласен подежурить – подойдите ко мне, я включу вас в график.

Зал опять зашумел. Лазарев пододвинулся к микрофону и Ефим Абрамович был вынужден потесниться, уступая место директору института.

– Товарищи, – громким голосом произнес Лазарев, перекрывая шум, – у руководства нашего акционерного общества есть предложение ко всем акционерам. Но, чтобы быть совсем точным в изложении этого предложения, я предоставляю слово опытному юристу, специалисту по корпоративным отношениям, Расину Дмитрию Сергеевичу.

Дмитрий Сергеевич подошел к микрофону и, переждав, когда затихнет шум в зале, сказал:

– Уважаемые акционеры института. Вы все стали объектом атаки никому неизвестного для всех вас акционерного общества под причудливым названием «Центрменеджмент». Чего он там центр и кем этот центр собирается управлять – на самом деле не имеет значения. А значение имеет то, что организаторы этой оголтелой компании скупки наших акций уверены в том, что сейчас вы все принесете им свои акции, получив за них всего лишь стоимость восьмилетнего дивиденда. Они, наверное, считают, что для вас не имеет никакого значения то, что будет с вашим институтом через, полгода, год, через пять лет. Судя по тому, что мне довелось услышать на вашем собрании, для вас будущее института играет определяющую роль при принятии решения о судьбе ваших акций. Я понял, что вы все не желаете продавать свои акции и, одновременно, желаете, чтобы все другие акционеры также их не продавали. Я правильно вас понял?

Расин сделал паузу, во время которой в нескольких местах зала было слышно: «правильно», «не будем продавать» и продолжил говорить:

– Так вот, если вы все дружно не желаете продавать свои акции, то неплохо бы вам всем, глядя в глаза друг другу, подписать документ о том, что не только вы не будете продавать свои акции, но и ваши товарищи тоже не будут их продавать и агрессор будет знать, что вы все такой документ подписали и его надежды на приобретение контрольного пакета акций становятся тщетными.

Дмитрий Сергеевич опять сделал паузу и продолжил:

– Если вы все готовы сделать этот шаг, то схема, которая вам предлагается представляет собой систему перекрестных залогов. Проще говоря, Иванов, имея некоторый пакет акций, разделит его на две части и передаст одну часть в залог Петрову, другую – Сидорову. Петров, в свою очередь, передаст половину в залог, например, Фомину, а вторую – Иванову и так далее, в результате чего все акционеры, одновременно и передают в залог свои акции и сами становятся залогодержателями чужих акций. При этом акции остаются на счетах их владельцев, владельцы акций по-прежнему имеют возможность участвовать в собраниях акционеров, получать дивиденды и единственное ограничение, которое возникает в результате залога – это то, что такие акции не могут быть проданы. Но вы ведь все именно этого и хотите?

Дмитрий Сергеевич оглядел зал и тут к микрофону подскочила заместитель по финансам. Плакат, который она развернула, наглядно иллюстрировал ту схему, о которой только что говорил Расин.

Евгений Иванович был прав, когда утверждал, что народ в институте не простой, а понимающий даже то, что все остальные понимают с трудом. Схема перекрестных залогов была понята и принята всеми собравшимися единодушно.

Оставалось только организовать оформление залогов.

Однако следующий день принес новые вести с фронта борьбы за власть в акционерном обществе.

В тот день, когда прошли собрания акционеров, каждый акционер получил новое письмо от «Центрменеджмента».

В письме сообщалось, что в течение одной ближайшей недели цена покупки акций возрастает в три раза против первоначально объявленной, после чего эта цена понижается в два раза, а затем, еще через неделю возвращается к исходному значению. И уже через месяц после нового витка скупочной кампании агрессор планирует проведение собрания акционеров, на котором будут сформированы новые органы управления.

Вопрос встал ребром: кто кого? Или большая часть акционеров успеет передать свои акции в залоги друг другу, или же захватчики сумеют соблазнить высокой ценой владельцев большей части акций?