Текст книги "6:0 в пользу жизни"

Автор книги: Александр Осиновский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Напряжение в корпоративной борьбе достигло своего апогея. Надо было придумать что-то такое, что могло бы повлиять на настроения людей, всерьез размышляющих о возможности продажи своих акций по очень привлекательной цене.

В кабинете у Евгения Ивановича, кроме самого генерального директора, сидели Дмитрий Сергеевич, два его заместителя и вездесущий Ефим Абрамович. Расин рассматривал документы, которые добыл Ефим Абрамович и которые были предметом гордости, переполнявшей Ефима Абрамовича.

Все ждали. Дмитрий Сергеевич углубился в изучение документов, которые противник предлагал подписать продавцам акций.

На первый взгляд все выглядело правильно, однако в передаточном распоряжении приобретатель был указан как номинальный держатель купленных акций. Для специалиста, которым можно было считать Дмитрия Сергеевича, увиденное означало, что приобретатель акций и депозитарий – одно и то же лицо и, следовательно, депозитарный договор, заключенный между ними является ничтожным.

– Я не уверен, что в суде нам удастся отстоять свою позицию, – наконец нарушил молчаливое ожидание Дмитрий Сергеевич, – в суде могут появиться иные документы, но то, что я вижу, нам позволит обратиться с иском в арбитражный суд.

– И что дальше? – нетерпеливо спросил Евгений Иванович.

– А дальше будем бороться. Вы поймите, что мы здесь даже не сторона в сделке, действия по выполнению которой оспариваем. Стороны этой сделки – продавцы и покупатель. Один заплатил деньги, другие их получили. Мы не продавали, не платили, и не получали никаких денег. Поэтому изначально наша позиция хуже, потому, что нарушены наши эфемерные права, а у них речь пойдет о праве собственности. Вам понятно, что я имею в виду?

– Тогда зачем нам этот иск? – нетерпеливо спросил Ефим Абрамович.

– А иск нам нужен в качестве тактического хода, – ответил Расин, – Предъявив иск, мы имеем право просить суд о принятии мер по обеспечению иска. В качестве таких мер можно просить о наложении ареста на денежные средства продавцов, а при недостаточности денежных средств – о наложении ареста на прочее имущество продавцов акций. Суд, возможно, не примет этих мер, но само наличие такой возможности, возможности того, что судебный пристав, с понятыми, поздно вечером, будет заниматься описью постельного белья продавцов с целью его ареста… Как, неужели вас эта картинка не впечатляет? Неужели наши акционеры не побоятся оказаться в ситуации, когда на их домашнее имущество может быть наложен арест?

В тот же день в институте были размешаны тексты искового заявления, которые институт направил в арбитражный суд. Текст искового заявления, как и предполагал Дмитрий Сергеевич, особого интереса у акционеров не вызвал, зато ходатайство о мерах по обеспечению иска, с указанием фамилий продавцов и сумм, на которые у них могло быть арестовано личное имущество, стали предметом бурного обсуждения в институте.

После этого свои акции продали еще четыре человека и общее число акций, которыми стал располагать агрессор, превысило три процента.

Зато в схему перекрестного залога акционерами было передано около 78 %. Эти акции стали недосягаемы для «Центрменеджмента».

На этом скупка акций закончилась.

Лазарев и Расин продолжали регулярно встречаться.

Жизнь шла своим чередом. Институт работал, готовился к проведению годового собрания акционеров. Но Лазарева беспокоило то, что противник, проявлявший еще недавно поразительную активность, затаился и никак себя не проявляет.

– Дмитрий Сергеевич, – вновь и вновь возвращался к своему вопросу Лазарев, – давайте предположим самое худшее, что только может враг придумать. Что бы это такое могло быть, с вашей точки зрения?

– Если только они готовы сейчас ввязаться в новый виток борьбы, они должны атаковать вас, чтобы сделать вас более сговорчивым, и атаковать институт, чтобы лишить его возможностей платить дивиденды. Правда, они потеряют свой имидж в глазах акционеров, но, надо сказать, не имидж и был.

– А как это они могут атаковать институт? У нас нет никаких договоров, которые мы не выполняли бы и никаких просроченных денежных обязательств.

– Для этого не нужно иметь реальные договоры. Для этого достаточно иметь наглость, ксерокс и деньги.

После этого разговора прошло чуть более недели, когда Лазарев утром позвонил Расину и попросил того срочно приехать.

Едва поздоровавшись, Евгений Иванович положил перед ним полученное письмо, а сам сел напротив, ожидая пока гость его прочитает.

В письме было исковое заявление. Истцом в заявлении значился один из новых акционеров, а ответчиков было два: первый – никому не известное общество с ограниченной ответственностью изПерми, а второй ответчик – «Институт Проминжиниринг».

В исковом заявлении было написано, что истец, получив письмо из института, обнаружил в нем извещение о годовом собрании акционеров и ксерокопию договора, согласно которому институт продает по очень смешной цене свое здание этому пермскому обществу. Поскольку истец считает, что данный договор был заключен с нарушением порядка совершения крупных сделок, то истец просит суд спорную сделку признать недействительной.

Расин закончил читать и возвратил письмо Лазареву. Тот взял его в руку, поднялся из кресла и продолжил разговор, расхаживая по своему кабинету.

– И как вы прикажете к этому надо относиться, – спросил он Дмитрия Сергеевича, – Вы ведь понимаете, что никаких договоров я ни с кем не заключал?

– Это я знаю, но им и не надо, чтобы суд удовлетворил этот иск, – ответил Расин, – у них весь расчет основан на принятии судом мер по обеспечению иска. Поэтому иск и был подан не здесь, а в провинции. Как известно чем дальше от Питера и Москвы, тем проще решить в суде вопрос за некоторую сумму денег.

– О каких мерах по обеспечению иска вы говорите? – Лазарев удивленно взглянул на Расина.

– А Вы посмотрите на перечень документов, приложенных к исковому заявлению. Вы видите там под номером три указано ходатайство о мерах по обеспечению иска? – ответил Расин, – Вот в этом документе и заключен смысл всего иска. А сейчас вы получите по полной программе – и арест имущества института, и арест его банковского счета.

Евгений Иванович с досадой отшвырнул от себя исковое заявление.

– Вот он, ваш долбаный капитализм, сэр, – с сарказмом сказал он, – все – милиция, ФСБ, суды, все – на службе у того, кто платит деньги. И никакой управы на них нет.

– Вы ошибаетесь, уважаемый Евгений Иванович, – стараясь быть услышанным, произнес Расин, – капитализм – это общество, в котором все покупается и продается, кроме судебных решений. Если покупаются и продаются судебные решения, то это не капитализм, это – беспредел …

– То, что мы с вами и видим сейчас, – перебил Лазарев, на что Расин кивнул и продолжил:

– Беспредел, которым надо переболеть, как ветрянкой: следы могут остаться на всю жизнь, но и иммунитет сохранится. Детская болезнь, которой мы должны переболеть и со временем преодолеть.

– Боюсь, что нам с вами жить в этом прекрасном будущем уже не придется.

– Ну, во-первых, это не нам решать: кому жить и сколько. А, во-вторых, я что, предлагаю вам поднять лапки кверху и капитулировать? Я говорю, что в том мире, в котором нам суждено жить, мире несовершенном и весьма далеком от идеала, надо использовать те правила, по которым этот мир устроен. Однако, при этом, надо оставаться людьми и поступать по совести, если, конечно, обстоятельства нам позволяют поступать именно так.

– А в это время наши противники будут делать все, что им захочется, точнее все, на что у них хватит денег?

– Не беспокойтесь, Евгений Иванович, за все содеянное надо платить. Если не на земле, то потом, там, где мы оказываемся, закончив наш земной путь. Но чаще, все же, на земле. Посмотрите внимательно вокруг, ведь каждый получает по делам своим.

– Глядя на этот документ, – Евгений Иванович потряс в воздухе текстом судебного определения, – не подумаешь, что каждый получает по заслугам.

– Но мы ведь ждали нечто подобного? Кстати, вы выполнили мою рекомендацию воздержаться от денежных расчетов через свой банковский счет и хотя бы временно поработать распорядительными письмами?

– Да, счет пуст, налоги мы вчера оплатили.

– Ну, вот и чудненько, – сказал Расин, – что, собственно, такого неожиданного произошло? Мы получили ожидаемый ход противника в виде искового заявления. Следующее, что надо ждать – это появление судебного пристава для наложения ареста. Сколько дней назад они отправили исковое заявление в наш адрес?

Лазарев посмотрел на конверт.

– Восемь дней, сегодня – девятый.

– Вот видите, самое время появиться судебному приставу.

В дверь постучали и, не дожидаясь приглашения, в кабинет вбежал Ефим Абрамович.

– Евгений Иванович, – взволнованно заговорил вошедший, – там судебные приставы пришли, требуют, чтобы их к вам пропустили.

Лазарев, а, за ним, и Расин засмеялись. Ефим Абрамович, не поняв причины неуместного веселья, растерянно замолчал. Лазарев, заметив растерянность Ефима Абрамовича, прервал смех и сказал:

– Вы их задержите пока, пусть начальник охраны проверит у всех документы, впишет всех в журнал, а, когда он это сделает, сообщите, что генеральный приедет, – Лазарев взглянул на часы, – к часу дня и попросите их внизу подождать. Не забудьте извиниться. – Евгений Иванович посмотрел на Расина и пояснил, – надо в банке уточнить, не появились ли там деньги и успеть их убрать со счета.

Расин понимающе кивнул, а Ефим Абрамович, окрыленной полученной задачей, выбежал из кабинета генерального директора.

Через десять минут в кабинет генерального директора заглянула испуганная секретарь.

– Там в фойе на первом этаже народ собирается. Говорят, что не желают, чтобы судебные приставы прошли в институт, – сообщила она.

Лазарев усмехнулся и закрутил головой.

– Ну, Ефим, ну шебутной мужик. Я думаю, что сейчас наши работники под руководством Ефима Абрамовича кинутся свои акции защищать под лозунгом «Вся власть Советам!». Просто потому, что иначе не умеют, – заметил Лазарев, – я то их хорошо знаю, всю жизнь вместе работаем.

– Вы правы. Советские люди годами ходили на демонстрации и учили, что булыжник– это оружие пролетариата. Комизм этой ситуации в том, что революционными методами защищается то, что революция уничтожала в первую очередь – право частной собственности. Но теперь вам уже точно нельзя появляться в фойе, иначе всю ответственность за неправомерные действия повесят на вас, – после паузы добавил Расин, – давайте, подождем развития событий.

Судебный пристав, намеревающийся поначалу пройти на второй этаж института в сопровождении трех своих коллег и представителя «Центрменеджмента», оставался внизу перед лестницей, ведущей на второй этаж.

В фойе института становилось все многолюднее, народ прибывал и большая часть прибывших задерживалась на лестнице, создавая, тем самым, живой заслон для непрошеных гостей.

Ефим Абрамович, пробрался по заполненной людьми лестнице на площадку первого этажа и, продолжая активно жестикулировать, обратился к собравшимся работникам института:

– Товарищи! Не допустим, чтобы наш родной институт был захвачен врагом! Это наш последний бастион. Не отдадим ни пяди нашей территории!

Ветеран института, еще продолжающая в нем работать, заведующая архивом Белла Ильинична, протиснулась через спины и плечи собравшихся, встала рядом с Ефимом Абрамовичем и, глядя на пристава и его сопровождающих, закричала:

– Отстоим нашу собственность! Не отдадим никому наши акции!

Судебный пристав, видя, что выполнить сегодня действия по аресту имущества института не удастся, что-то сказал представителю взыскателя, после чего белобрысый представитель кивнул, а пристав закрыл свою папку и стал поправлять в ней бумаги прежде, чем убрать все в сумку, висевшую у него на плече.

Народу в вестибюле становилось все больше и больше. Даже те, кого акционерные события вовсе не касались, поспешили в фойе, чтобы не пропустить ничего интересного. Толпа росла и уже теснила пришедших к дверям.

Ефим Абрамович вдруг рванулся по лестнице на второй этаж, расталкивая людей и бормоча:

– Пропустите, срочно пропустите.

Казалось, что ему не семьдесят лет, обремененных гипертонией, остеохондрозом и десятком других болячек, а, по крайней мере, лет на тридцать меньше.

Белла Ильинична, видя, что пристав и его сопровождающие собираются покинуть институт, набрала полные легкие воздуха и запела:

Это есть наш последний и решительный бой,

Толпа людей, на острие которой оказалась Белла Ильинична, охотно подхватила:

С Интернационалом воспрянет род людской.

Ефим Абрамович, раскрасневшийся, со сбитым на бок галстуком и сбившимся дыханием протиснулся в первый ряд. В его руках было зажато темно-красное бархатное знамя, на котором читались слова «государственный» и «институт». Он набрал воздух и вновь запел повторение куплета коммунистического гимна, слова которого дружно подхватила толпа:

Это есть наш последний и решительный бой,

С Интернационалом воспрянет род людской.

Толпа двинулась вперед и пристав с сопровождающими его людьми, освобождая территорию, вышел из дверей.

Люди двинулись за ним следом, теснясь в дверях, Но, выйдя за дверь, стали скапливаться на площадке перед главным входом в институт. Ефим Абрамович и Белла Ильинична, переглянулись и вновь дружно затянули припев Интернационала, который уже в третий раз был немедленно подхвачен толпой, спевшейся и вдохновленной своей маленькой победой.

Дмитрий Сергеевич Расин и Евгений Иванович Лазарев стояли у окна в кабинете генерального директора и молча наблюдали за происходящим.

На большом плакате, установленном прямо напротив входа в институт, три девушки, рекламирующие сотовые аппараты фирмы Motorola, казалось тоже весело, но, все же, немного недоуменно, взирали на толпу под красным флагом, распевающую партийный гимн.

Шла весна две тысячи четвертого года.

Санкт-Петербург, 2004 год

Хозяйка

Раисе Ивановне – с сыновней любовью

Хозяйка

На стене кабинета генерального директора в красивой раме висела большая цветная фотография. На фотографии хозяйка кабинета, Раиса Андреевна Гусева, стояла рядом с Президентом, держала в руках маленькую коробочку и большой букет цветов. Оба радостно улыбались.

Сейчас Раиса Андреевна, сидящая за большим, немного старомодным, но давно обжитым столом, тоже улыбалась.

За небольшим столиком, торцом приставленным к большому столу хозяйки кабинета, сидел и улыбался Дмитрий Сергеевич Расин.

– А что вам вручает Президент, – спросил Расин, кивая в сторону большой фотографии на стене, – ведь звезду Героя вам, наверное, еще Горбачев вручал?

– Да, Горбачев, – ответила Раиса Андреевна, – мне ее к шестидесятилетию дали. А здесь, – она посмотрела на фотографию, – здесь вручение диплома и знака заслуженного работника сельского хозяйства.

– Красивый букет, – сказал Дмитрий Сергеевич.

– Да, красивый, – согласилась хозяйка кабинета, – подарок Президента.

В самом деле, Раисе Андреевне было совсем не до веселья, но чувство взаимной симпатии между ней и ее гостем отодвигало на второй план угрозу захвата предприятия, неумолимо надвигающуюся на бывший совхоз, двенадцать лет назад ставший арендным предприятием, а потом – закрытым акционерным обществом «Пригородное». Опасность надвигалась, грозя поглотить все, что было сделано, построено, выращено руками Раисы Андреевны, двадцать пять лет возглавлявшей это непростое хозяйство.

Она поправила стоящую на ее столе фотографию овчарки, гордо несущую на своей груди несколько рядов медалей на разноцветных лентах, и сказала, возвращаясь к прерванной теме:

– Мы всегда считали, что у нас народное предприятие. Никто из двух с половиной тысяч наших акционеров не может сказать, что он более крупный акционер, чем его сосед. Ну, у наших руководителей всегда было чуть-чуть побольше акций, но, все равно, ни у кого не было более одного процента. Дивиденды по привилегированным акциям мы каждый год выплачивали, налоги государству всегда исправно платили и ничего ни от кого не скрывали, как это делают многие. Нас народ попросту не понял бы, если бы мы поступали иначе.

– Но, Раиса Андреевна, – возразил Дмитрий Сергеевич, – народное предприятие существует по специальному закону, а ваше акционерное общество не защищено от внешнего агрессора в той степени, в которой народное предприятие может считаться защищенным от нежелательного поглощения. А то, что «Пригородное» – закрытое акционерное общество, ни в коей мере не препятствует скупке его акций.

– Я это понимаю, – ответила Раиса Андреевна, – но мы всегда считали, что раз у нас коллектив решает все основные вопросы и устав ограничивает предельное количество акций, которое может иметь один человек, то это означает, что мы создали народное предприятие.

– И поэтому у вас теперь проблемы, – заметил Дмитрий Сергеевич.

– Да, и поэтому тоже, – согласилась Раиса Андреевна.

Проблемы в бывшем совхозе начались три недели назад.

Вначале один из акционеров «Пригородного» подарил свои акции никому не известному человеку. И хотя было очевидно, что никакого дарения не было, что за эти акции были уплачены деньги, и все знали – сколько, но подать иск и признать дарение недействительным было нереально, хотя бы потому, что продавец акций, большой любитель выпить, был уволен с должности оператора газовой котельной, затаил обиду на генерального директора и теперь ни за что не подтвердит в суде, что за свои акции получил хотя бы копейку.

Затем, практически сразу после «подарка», начались интенсивные обзвоны акционеров и обходы их квартир – благо все они жили компактно, в одном поселке, давно слившемся с большим городом. Близкое проживание потенциальных продавцов облегчало проведение скупки акций и способствовало быстрому распространению информации среди акционеров.

В листовках, которые развешивались в подъездах, опускались в почтовые ящики бывшим и нынешним работникам «Пригородного» были обещаны новые инвестиции, повышение заработной платы, техническое перевооружение тепличного хозяйства и многое – многое другое. Цена на одну акцию, вначале составлявшая 30 рублей, в последние несколько дней выросла почти в десять раз и сейчас достигла 280 рублей.

– Что же Вы раньше не позвонили? – спросил Расин, выслушав грустный рассказ генерального директора, – в такой ситуации каждый день имеет значение.

– Да мы как-то посчитали, что по 30–40 рублей мы и сами сможем акции покупать. Поэтому решили, да что там говорить, сэкономить решили на юристах, поэтому и понадеялись на собственные силы.

– А теперь не надеетесь?

– Теперь понимаем, что нам за ними не угнаться, у них денег много, а мы весной всегда живем на банковский кредит.

– А что делает ваш народ?

– Народ понемножку продает свои акции. Акционеров у нас много: кто-то из них умер, кто-то уволился, в общем – за всеми не уследишь. Но массовых продаж пока не было. Я говорю пока, – Гусева выделила это слово, – потому, что сегодня утром мне принесли новую листовку, – она протянула Расину через стол лист бумаги, – в которой говорится уже о новой цене – 400 рублей за акцию.

– А вы выяснили, кто покупает ваши акции? – спросил Расин, разглядывая листовку, в которой некое ООО «Сервис-комплект» предлагало акционерам «Пригородного» продать свои акции по новой, очень выгодной цене, – Ведь не этот же «комплект сервиса» готов вложить в дело пять миллионов долларов. Здесь кто-то из известных персонажей должен засветиться.

– Выясняли. По всей видимости, за «Сервис-комплектом» стоит некая компания «Республика».

– «Республика»? Вот это похоже на правду. Это в их духе и в их стиле. Разведка, потом массированная скупка, одновременно атака на руководство по всем направлениям. Способы нападения у них порой за гранью дозволенного законом, если, конечно, закон этот не трактовать в пользу «Республики». Но почему Вы считаете, что это «Республика»?

– У меня была одна встреча с руководством «Республики», – ответила Раиса Андреевна, – примерно за месяц до начала скупки акций. Мне предлагали золотые горы, если я помогу им приобрести контрольный пакет акций «Пригородного». Я же сказала тогда, что этот вопрос необходимо вынести на наш совет директоров, после чего Матвей Семенович очень занервничал и просил меня ничего такого не делать. Вы знаете Матвея Семеновича?

– Немного знаю, – ответил Расин, – он то ли заместитель генерального, то ли вице-президент «Республики». А почему первое лицо не пожелало встретиться с вами?

– Не знаю. По большому счету мне это все равно. Когда же началась скупка наших акций, я не выдержала и первая позвонила Матвею Семеновичу. Он был тогда крайне осторожен и сказал, что к «Сервис-комплекту» они отношения не имеют, про ситуацию в нашем акционерном обществе слышали и если у нас есть к ним конкретные предложения, то они готовы обсудить это при личной встрече.

– Я думаю, что это «Республика». Во всяком случае, это вопрос прояснится для нас очень скоро. Пока же давайте выясним – откуда у них ваш реестр акционеров и где находится это место, в котором они покупают акции? Мне адрес, который я видел на их листовке, весьма знаком.

– Мне он тоже знаком, – ответила Раиса Андреевна, – это адрес нашего регистратора.

– У вас «Центральный регистратор» ведет реестр?

– Да. Я позвонила их директору, как только наши акционеры получили листовку с этим адресом. Мне директор регистратора сказала, что к тому помещению, которое указано в листовке, они никакого отношения не имеют, поскольку сами являются арендаторами в бизнес-центре. Они не знают, кто арендует это помещение, но постараются узнать.

– Я думаю, – сказал Расин после некоторой паузы, – что регистратора надо срочно сменить. Дело даже не в том, что они, возможно, «слили» реестр. Практика показывает, что чаще всего утечка информации из реестра происходит на самом предприятии. Дело в том, что скупка ведется практически на одной территории с регистратором и этому надо помешать в первую очередь.

– Мы уже думали об этом, – немедленно отозвалась Гусева, – и тоже пришли к этому выводу. Но, даже если перенести реестр в другое место, то скупка не прекратится. Надо что-то делать решительно другое.

– У вас есть деньги, чтобы соперничать с «Республикой» в цене?

– Нет.

– Вы можете пригласить кого-то в эту тему, кто принес бы деньги и помог отстоять предприятие? На ваших, естественно, условиях. Такого участника называют «белый рыцарь».

– Мы над этим работаем. Пока такого участника нет.

– Может быть, ваши работники готовы сплотиться во имя родного предприятия. Например – создать сельскохозяйственный кооператив и внести туда свои акции в качестве взноса в обмен на пай кооператива?

– Мы это обсуждали на совете директоров. Вы не думайте, мы тоже умные книжки почитываем, – улыбнулась Раиса Андреевна, – но время уже упущено. До начала скупки это можно было бы сделать, теперь – поздно. Не пойдет народ в такой кооператив.

– Может быть, вы готовы договориться с захватчиком?

– Нет. Наш совет директоров решительно против.

– А кто в совете директоров?

– Да все наши работники, руководители акционерного общества.

Дмитрий Сергеевич выразительно посмотрел на Раису Андреевну поверх очков, отчего та вдруг рассмеялась и добавила:

– Ну, тоже женщины, правда, немного моложе меня.

– Так вы, что, вопрос о моем приглашении сюда тоже на совете директоров рассматривали? – догадался Расин.

– Конечно, – ответила Гусева, – а почему это вас так удивляет? Я же говорила, что у нас народное предприятие, поэтому все важные вопросы мы решаем сообща.

Долгая беседа Гусевой и Расина закончилась двумя выводами.

Первый – реестр надо передавать другому регистратору.

Второй вывод заключался в том, что для поиска «белого рыцаря» Раисе Андреевне необходимо время. Скупку акций надо было притормозить хотя бы на несколько дней и, что самое главное, сделать это надо было за чужой счет.

В офис «Центрального регистратора» Дмитрий Сергеевич приехал вместе с председателем совета директоров «Пригородного» Татьяной Ивановной Захаровой.

Оставив машину около здания, Расин вместе с Захаровой направился к входу. Погода была по-весеннему великолепной. Ярко светило солнце, на газонах уже появилась первая зелень, хотя с северной стороны, в тени строений еще виднелись остатки снега.

Директор регистратора, Анна Павловна, принимая гостей в своем крохотном кабинете, извиняясь, сказала:

– Видите, в какой тесноте живем. Аренда помещений безумно дорогая, вот и приходится на каждом квадратном метре экономить.

Дмитрий Сергеевич, в свою очередь, задал Анне Павловне другой вопрос:

– Получается, что известное нам с вами юридическое лицо отлично осведомлено об адресах и телефонах акционеров «Пригородного». Не могло ли получиться так, что утечке этой информации способствовал кто-то из сотрудников регистратора?

– Мы это проверяли, – ответила Анна Павловна, – и в утечке информации регистратор не виноват. Посмотрите вот эти документы, – она протянула Расину тонкую папку, – я, как вы понимаете, не могу дать копии. А выводы сделаете сами.

В папке лежали два документа.

Первый документ – письмо управления ФСБ округа, которое содержало требование о предоставлении документов из системы ведения реестра ЗАО «Пригородное». Письмо было подписано начальником отдела и содержало все обязательные для такого письма атрибуты.

Вторым документом был акт, подтверждающий факт передачи уполномоченному представителю ФСБ список акционеров «Пригородного» со всеми паспортными данными и адресами.

Увидев, что гости прочитали эти бумаги, Анна Павловна добавила:

– Этот подполковник, который получал у нас документы, вскоре уволился из ФСБ и сейчас работает в службе безопасности «Республики». Это ведь она ведет скупку акций?

– А откуда вы знаете, что это «Республика», – спросила Татьяна Ивановна.

– Так они же здесь сидят, рядом, через вестибюль только пройти. Я после звонка вашего генерального директора навела справки. Они уже месяц арендуют эту комнату.

– Анна Павловна, – осторожно начал Расин, – мы тоже полагаем, что утечка информации произошла не по вашей вине, мы понимаем, что к аренде «Республикой» этой злосчастной комнаты регистратор никакого отношения не имеет, но и вы поймите, что акционерное общество не может в такой степени облегчать условия противнику. Мы вынуждены забрать реестр.

– Хозяйка сказала, что без подписанного соглашения о расторжении договора нам нельзя возвращаться, – вдруг вставила фразу Татьяна Ивановна.

– Кто сказал? – в один голос спросили Анна Павловна и Расин.

Татьяна Ивановна засмущалась, покраснела и стала объяснять:

– Извините, это у меня нечаянно вырвалось. Мы так за глаза Раису Андреевну уже лет двадцать зовем. Все у нас говорят «хозяйка, хозяйка», вот у меня и выскочило.

– Я вас хорошо понимаю, – сказала Анна Павловна, – мы не будем препятствовать или тянуть время с передачей реестра. Нам, конечно, очень жаль, что так получилось, но в этих условиях для вас лучше передать реестр акционеров. Мы можем сократить время подготовки передачи реестра до трех-четырех дней, а вы нам заплатите за две недели в соответствии с договором. Хорошо?

На следующий день на остановке автобуса и на доске объявлений у здания администрации «Пригородного» жители поселка заметили два объявления, напечатанные на одинаковой бумаге розового цвета.

Объявления сообщали, что некая компания, называющаяся ООО «Двадцать первый век», предлагает всем желающим продать акции ЗАО «Пригородное» по цене 1500 рублей за одну акцию.

Нижний край объявления, висевшего на остановке, был нарезан на купоны, по всей видимости, ранее содержавшие номер телефона. Однако все купоны на объявлении были уже оборваны и, к тому же, последний купон был оборван очень небрежно, из-за чего адрес «Двадцать первого века», напечатанный над купонами, утратил номер дома, сохранив лишь название проспекта, а из номера телефона этой компании исчезли две последние цифры.

Наблюдательный человек мог бы заметить, что и второе объявление оборвано так, что невозможно установить ни адрес, ни телефон компании «Двадцать первый век», однако весть о том, что за акции «Пригородного» предлагают в четыре раза больше, чем может заплатить «Сервис-комплект» распространилась в считанные часы, после чего количество желающих продать «Сервис-комплекту» свои акции резко сократилось. Все потенциальные продавцы акций стали ждать новых объявлений «Двадцать первого века», чтобы узнать адрес и телефон, однако новых объявлений не было.

Но прошла целая неделя, прежде, чем все поняли, что с «Двадцать первым веком» их облапошили и «Сервис-комплект», то есть «Республика» – это единственная компания, которая сегодня может предложить за акции хорошую цену.

Но к этому времени хорошие деньги за акции «Пригородного» была готова платить не только «Республика».

Весна в этом году наступала стремительно и на аллеях небольшого парка, среди которых расположилось здание администрации бывшего совхоза, деревья, еще недавно стоявшие с голыми ветками, в считанные дни стали зелеными и красавицы березы под ласковым и теплым ветром зашелестели вновь обретенной листвой.

Поэтому, когда Раиса Андреевна предложила Расину выйти из ее кабинета на свежий воздух, он с радостью согласился и они, спустившись со второго этажа, оказались среди набирающей силу зелени.

На скамейке в тени старой раскидистой липы было уютно и тепло.

– Хорошо у вас здесь, – искренне сказал Расин.

– Да, – со вздохом ответила Гусева, – и строили и сажали всё для себя.

– Вы с какой-то грустью это говорите.

– А никто не знает, что нас ждет завтра. Вот придет новый хозяин, построят на месте этого парка супермаркет, автозаправочную станцию и парковку для машин. А мы все эти деревья сажали своими руками, вот этими, – Раиса Андреевна подняла кисти своих рук и Расин, наверное, впервые обратил внимание, что руки выдают истинный возраст этой пожилой женщины.

– Раиса Андреевна, что-то случилось нехорошее? – искренне обеспокоился Расин.

– Да нет, вроде все в порядке, но что-то меня тревожит, вот и позвала вас в этот парк поговорить. А то в кабинете этом, кто его знает, может уже прослушивают меня? То ли с одной стороны, то ли с другой.

– С какой – с другой стороны?

– Вы же знаете, что я сейчас хожу по разным высоким кабинетам, то с губернатором общаюсь, то с представителем Президента. Все обещают помочь, но я им почему-то не верю. Губернатор вообще написал письмо председателю КУГИ с просьбой рассмотреть вопрос о возврате контрольного пакета акций «Пригородного» в собственность государства. Уж на что я далека от всяких юридических заморочек, и то понимаю, что нельзя так просто решением государственного органа вернуть то, что принадлежит частным лицам, а этот …, – и Раиса Андреевна огорченно махнула рукой.