Текст книги "Молох Империи. Дилогия (СИ)"

Автор книги: Александр Валидуда

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 54 страниц)

– Придем, увидим.

Про себя Масканин согласился с ней. Решать надо будет на месте. Они двинулись на поиски.

Судя по траектории, гравитолет должен был сесть где-то в пяти-шести километрах от них, но, видимо, у воздушной машины что-то окончательно вышло из строя, поэтому они обнаружили ее менее чем в двух километрах и со значительным боковым отклонением от засеченного курса. На разведку округи ушло около часа.

Гравитолет сел на небольшой поляне, сломав несколько деревьев. Внимательно наблюдая за обстановкой вокруг, Масканин не заметил ничего подозрительного, бинокуляры инфракрасного визора также не показали ничего живого типа человека. Один из двух антигравов воздушной машины дымился. При близком рассмотрении была заметна глубокая язва. Вся корма гравитолета была искорежена изнутри.

– Фугасный снаряд, – вынесла вердикт Хельга.

Масканин покосился на нее и уважительно хмыкнул.

Подойдя к кабине, он увидел труп пилота, лежащего в высокой траве рядом. Ноги погибшего были покрыты многочисленными ранами. Перевернув погибшего, Масканин увидел прожженную рану в спине. В кабине находился второй труп, уткнувшийся лицом в разбитое чем-то очень массивным лобовое стекло.

– А ведь их недавно завалили. Приземлились они еще живыми, – оценил Масканин. – Значит где-то рядом есть те, кто сделал это… Говорил же, нехрен лезть к гравитолету.

– Угу. Смотри, вот следы. В лес уходят.

– Заметил уже… Не думаю, чтобы их оставили жмурики. Пойдем по ним. От этого гроба все равно уже толку не будет.

Они пошли по следам, приготовив стэнксы к стрельбе. Но следы вскоре оборвались, теперь предстояло самостоятельно выбирать направление. Несколько секунд Масканина мучили сомнения, стоит ли искать тех гадов, что расправились с беспомощными людьми и наверняка ищут их самих, или лучше не начинать поисков и убраться по добру, по здорову. Но сделать выбор он так и не успел.

Ветер донес звук далекого разрыва. За ним еще и еще. Путешественники продолжили путь, внимательно прислушиваясь. Через четверть часа послышался еще один взрыв, теперь уже в другом направлении и ближе. Потом взрывы стали повторяться чаще и в разных местах.

– Похоже, – предположила Хельга, – кто-то с воздуха заминировал площадь в которой мы находимся.

– Если ты права, тогда они уверены, что мы где-то рядом.

Они оказались правы в выводах и скоро смогли убедиться в своей правоте. Масканин первым заметил широкую лесную поляну, на которой в центре стоял тяжелый боевой гравитолет. Нишитурский гравитолет, причем, не стандартный армейский, а десантно-штурмовой. Орудийная башня, со спаренными крупнокалиберными автоматическими пушками, периодически поворачивалась из стороны в сторону, как будто наводчик маялся дурью. На держателях под стабилизаторами были подвешены блоки неуправляемых ракет. Вокруг гравитолета расхаживали солдаты в черной форме. И наверняка пространство вокруг поляны сканировалось во всех диапазонах, не будь 'Финистов' взяли бы беглецов тепленькими еще на подходе к гравитолету.

Хельга жестом призвала к молчанию, чего вообще-то могла и не делать. Масканин и так застыл, внимательно изучая диспозицию. Хельга достала из просторного кармана комбинезона портативный персональник и набрала на консоли:

'НИЧЕГО НЕ ГОВОРИ, У НИХ НАВЕРНЯКА МИКРОФОНЫ ПО ВСЕЙ ПОЛЯНЕ ПОНАТЫКАНЫ'.

Потом жестами показала, что им нужно отступить.

'БУДЕМ ПОКА ОБЩАТЬСЯ ВОТ ТАК. ДОЖДЕМСЯ НОЧИ. ЕСЛИ НЕ УЙДУТ, ПОПЫТАЕМСЯ ЗАХВАТИТЬ ГРАВИТОЛЕТ'.

Сперва Масканин подумал, что она сошла с ума. Но потом взвесив возможности, понял, что ему понравилась ее дерзкая идея, хоть он и имел некоторые сомнения в успехе. Однако у него был свой вариант. Он помотал головой и взял из ее рук персональник.

'ПРЕДЛАГАЮ НЕМЕДЛЕННО ЗАВАЛИТЬ ИХ РАКЕТОМЕТОМ И ИДТИ ВСЮ НОЧЬ. Я ЗАТРАХАЛСЯ ЭТУ ТРУБУ НА СЕБЕ ТАСКАТЬ'.

Прочитав текст, Хельга тоже покачала головой и набрала: 'МЫ НЕ СМОЖЕМ УЙТИ – ВОКРУГ МИНЫ И ПАТРУЛИ. ГРАВИТОЛЕТ – ЕДИНСТВЕННЫЙ ПУТЬ ПОКИНУТЬ ЛЕС И УЙТИ ОТ ПРЕСЛЕДОВАНИЯ'.

Посмотрев ей в глаза, он снова набрал: 'АВАНТЮРА! ДАЖЕ ЕСЛИ У НАС ПОЛУЧИТСЯ, ОНИ ЖЕ С ЛЕГКОСТЬЮ ОТСЛЕДЯТ СВОЙ БОРТ. ПРЕДЛАГАЮ СИДЕТЬ И НЕ РЫПАТЬСЯ, ЖДАТЬ КОГДА САМИ УЙДУТ'.

'ДОВЕРЬСЯ МНЕ', – был ее ответ.

Масканин матерился про себя, но был вынужден согласиться с ней. Не устраивать же бурное выяснение отношений? Оставалось только дождаться ночи. Всего лишь темноты, потом всего лишь обезвредить наружные посты, пройти периметр, защищенный сенсорами, и (ха-ха), самое легкое – взять штурмом боевую машину. А еще надо будет уйти от возможного преследования.

Если Масканин сомневался в целесообразности осуществления их дерзкого плана, то Хельга имела лишь некоторые сомнения. В конце концов, она имела разностороннюю боевую подготовку и принимала участие в диверсионных операциях еще будучи молодым офицером разведуправления.

Ночь подкрадывалась незаметно.

Оставшись на краю поляны, как заранее было обговорено, Масканин всматривался, вслушивался в темноту ночи, куда несколько минут назад устремилась Хельга.

Нервничать, он не нервничал, в ее боевых умениях он не сомневался. От долгой неподвижности руки, державшие стэнкс, занемели, между лопаток неприятно сквозил холодок. Ночь выдалась прохладной. В голове все настойчивей звенела мысль, что это ловушка. Но Хельгу невозможно было переспорить. Казалось, время остановилось от того, что он так часто смотрел на часы. А там, впереди, Хельге предстояло обезвредить систему предупреждения и защиты, плюс – часовые. Сама вызвалась, а ведь казалось бы, хрупкая женщина…

В ожидании прошел час.

Вдруг, где-то справа раздался сухой хруст. Звук был очень слаб, но его хватило, чтобы Масканин насторожился пуще прежнего. Осторожно, боясь сделать лишнее движение, он всмотрелся в темноту. С минуту ничего заметно не было. Но вот появилась бесшумная и призрачная, в свете звезд и молодого месяца, фигура. Часовой шел медленно и если специально на него не смотреть, то он был абсолютно незаметен для невооруженного глаза.

Масканин внутренне подобрался, прикидывая возможности. Мысли о применении стэнкса даже не возникло. Пошевелись он, чтобы снять стэнксом часового, тот сразу заметит и предпримет контрмеры. К тому же, открой он стрельбу – поднимется переполох, который может стоить Хельге жизни. Другая возможность – затаиться. Но часовой шел прямо на него. Вскоре, стал различим его защитный шлем и надетый на глаза прибор ночного видения. Возможно у него был и инфракрасный визор, ох не зря Хельга 'Финистами' запаслась. Но и с одной только насадкой ночного виденья противник мог смотреть как днем.

Как всегда перед делом, Масканин перестал нервничать. Пока в его пользу было дерево, за которым он лежал в небольшой ложбинке, да и сама ложбинка. Расстояние сократилось метров до десяти. Подавитель Масканина уже снял параметры с сигналов датчика жизнедеятельности часового и заглушил его, одновременно отсылая снятые данные на приемник начальника караула. Теперь если часовой умрет, начкар так и будет принимать устаревшие данные. Нишит продолжал идти. Еще метра два и Масканина не возможно будет не заметить. И тут часовой остановился и огляделся.

'Учуял таки' – подумал Масканин, но ошибся.

Часовому просто сильно приспичило облегчить мочевой пузырь. И для этого он облюбовал соседнее дерево.

Масканин наблюдал и благодарил судьбу за подвернувшуюся удачу. Так, стэнкс нишит забросил за плечо, стал боком. Секунда – другая форы есть. Покрепче сжав рукоять виброножа, Масканин метнулся вперед.

Часовой среагировал слишком поздно, когда его шея, защищенная бронированным воротом, уже была перерезана вибрирующей кромкой от уха до уха. Булькая и подергиваясь, он начал медленно оседать. Масканин помог ему тихо прилечь, забрал из подсумка магазин. Потом, обшарив тело, но не найдя ничего ценного, вернулся на свое место, где подобрал стэнкс и принялся ждать дальше.

Прошли несколько бесконечных минут, когда рядом с ним бесшумно возникла Хельга.

– Все чисто, можно даже говорить шепотом, – в полголоса сказала она и повела за собой. Но сделав несколько шагов, резко остановилась. – Хорошо сработанно.

– Этот говноед не знал, чего нельзя делать часовому.

– Н-да, оказывается, тебя тоже не плохо учили.

Масканин промолчал, перекладывая из одного кармана в другой гранаты.

Ни сирены, ни криков, ни выстрелов. Тишина. Масканин чуть не споткнулся о мертвое тело другого охранника, но вовремя остановился. Впереди чернела громадина боевой машины. Пробравшись к ее бронированному корпусу, он заметил еще один труп, прислоненный к стабилизатору.

Они прошли к кабине. Обвесив себя хитрыми приборчиками, Хельга занялась сложной процедурой вскрытия люка, аккуратно орудуя руками, вооруженными хрупкими инструментами. Масканин прикрывал ее с тыла, молясь, чтобы она успела до того, как хватятся убитых часовых.

С едва уловимым гулом люк отошел в сторону и Хельга, спрятав в сумку свои хитроумные приборы, достала взведенный автомат.

Неожиданно из темноты вышел часовой. Ситуацию он просек сразу и вскинул свой стэнкс. Возможности метнуть вибронож у Масканина не было, он тут же дал короткую очередь в упор, пули отбросили часового на метр.

С неимоверной быстротой они ворвались в гравитолет, срезая огнем выбегающих сонных нишитов. Хельга ворвалась в рубку и перестреляла пилотов. Масканин залег за перекрытием между входом и десантным отсеком. Длинная очередь ударила рядом, пули срикошетили от брони, умчавшись в стороны. В ответ он швырнул гранату. Яркая вспышка на несколько недолгих секунд осветила все вокруг, пронзив гравитолет оглушительным грохотом, в котором потонули крики смерти.

Масканин проверил десантный отсек – кровь, гарь, оторванные части человеческих тел. Почти никто из мертвецов не надел броню, потому-то столько крови и такой эффект от гранаты.

Задраив люк, он вошел в кабину, где Хельга уже готовилась к старту.

– Хух! Кажется, у нас получилось, – Масканин закинул автомат на плечо и обошел труп пилота.

– Не совсем, – произнес холодный чужой голос.

Хельга и Масканин мгновенно обернулись и увидели короткие дула стэнксов, которые держали четверо в той же черной форме.

– Позвольте представиться. Я подполковник Самхейн, Безопасность Нишитуран. А теперь, бросьте ваше оружие. Бросьте, бросьте. Не то примите геройскую смерть прямо здесь и сейчас.

Оба поняли, что довольно одного лишь неверного движения и их немедленно расстреляют. По угрюмым лицам нишитов было видно, что они только этого и ждут, дали б только повод. Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Оружие перекочевало в руки одного из солдат. Другой солдат подошел подвергнуть их обыску, Масканин только и ждал этого, готовый действовать.

Но обыска не случилось, верней он состоялся, но не сразу. Масканин неожиданно получил сзади удар по голове и провалился в бездну…

Спустя (час, день, а может быть год?) сознание вернулось и… Лучше бы оно не возвращалось! Голова болела так жутко, что готова была вот-вот треснуть от накатывающих приступов. Он с трудом разлепил отяжелевшие веки и огляделся. Вокруг голые, унылые серо-стальные стены и никакой мебели. Яркий свет бил откуда-то с потолка и вызывал дикую нестерпимую боль в глазах. Долго смотреть было просто невыносимо, приходилось прятать глаза за спасительными шторами век. Он не знал, где находится, и как долго пробыл в отключке. Не знал где Хельга и что с ней, что угнетало еще больше, чем собственное бессилие. 'Вот и конец путешествию, – пришла мысль. – А все начиналось так…'

Через какой-то отрезок времени, он даже не мог сказать через какой, открылась незаметная дверь и его выволокли двое дюжих молодцов, скрутили руки, защелкнули на них наручники и куда-то повели.

Судя по характерным коридорам и по тому, что его на гравилифте опустили в помещение, похожее на типичный корабельный отсек, Масканин заключил, что он находится на борту звездолета. А когда его бросили перед Самхейном, он убедился в этом окончательно.

– Лейтенант Торес, – сказал Самхейн, – поклялся, что вы будете схвачены прежде, чем успеете близко подобраться к гравитолету-ловушке. Сейчас он, благодаря вам, мертв и я рад, что решил подстраховаться. Как бы то ни было, вы попались.

– Где я нахожусь? – с большим усилием, ворочая непослушным языком, спросил Масканин.

– На моем корабле, разумеется. Это я остановил вас на лунной орбите.

– Где Ксавьера?

– Кто-кто? Ах, Ксавьера. Бросьте эти игры.

Подполковник улыбнулся, если это можно было назвать улыбкой, настолько искривились лицевые мускулы.

– Хотя, если вы желаете называть эту прекрасную женщину, с которой вас захватили, Ксавьерой, то пожалуйста. Она здесь, неподалеку. Я немного просканировал ваш мозг, Константин Масканин, и убедился, что вы случайная жертва. Но увы, случайные жертвы неизбежны. Но, должен заметить, вы весьма опасная жертва. И если бы вы не убили моих людей, то участь ваша была бы не в пример легче.

Масканин попытался встать. Голова тут же закружилась, ему пришлось остаться на полу. Его злило собственное бессилие. Но одновременно он чувствовал злорадство оттого, что этот бээнец вынужден врать. Врать, что ему удалось просканировать мозги. Не на того нарвался подполковник, на разуме Масканина стоял надежный психоблок и любые попытки психосканирования неизменно буксовали на малозначительных эпизодах жизни. Видимо бээнец не имел достаточного опыта и возможности долго возиться с ним и отнес свою неудачу на бессознательное состояние Константина.

– Введите ее, – приказал Самхейн.

Двое матросов привели скованную избитую женщину, тем не менее, не смотря на свое незавидное положение, хранившую гордую осанку.

– Парочка влюбленных, как трогательно! – с сарказмом произнес Самхейн и, схватив Хельгу, приковал одну ее руку к столу. – Пожалуй, самое интересное, что я наблюдал при промывании ваших мозгов – это ваша близость. Свежие, яркие образы. Впечатляет!

– Жалкий маньяк! – разбитыми губами прошептала пленница и попыталась плюнуть в него, но не вышло, кровавый сгусток застыл на подбородке.

Подполковник приковал ее вторую руку, так, чтобы женщина оказалась прижатой к поверхности стола животом и не могла пошевелиться.

– У меня есть приказ убить тебя, сука. Но я не против доставить тебе последнее удовольствие.

Самхейн разорвал одежду на Хельге и полностью сорвал с нее, потом принялся грубо ощупывать ее прелести, самодовольно улыбаясь.

Масканин с трудом встал на непослушные ноги и хотел было броситься на ублюдка, но получил сильнейший удар от матроса-бээнца, опрокинувший его обратно на пол.

Масканин вспомнил все отборнейшие маты, но Самхейн больше не обращал на него внимания и с блаженной улыбкой издевался над пленницей, насилуя. Пытавшегося в бессильной ярости что-то сделать Константина, периодически сбивали с ног ударами.

Полностью удовлетворив свое животное естество, Самхейн привел мундир в порядок и протянул руку. Один из охранников вложил в нее длинный тонкий меч, отражавший свет полированной поверхностью лезвия. Бээнец плашмя не сильно стукнул по голове жертве, после чего отрезал ей ухо. Хельга пребывала в полусознании и практически не прореагировала на боль.

– Мой трофей, – он завернул окровавленное ухо в платок и поместив его в прозрачный пластиковый пакетик, спрятал его.

Посмотрев, как Масканина в очередной раз попинали, Самхейн сделал короткий взмах и срубил Леварез голову.

Подполковник отвел окровавленный меч от тела и с бешеным азартом начал наносить по трупу беспорядочные удары. А Масканин в ступоре смотрел на все это безумие сквозь слипшиеся от крови глаза. Смотрел и не верил. Смотрел и запоминал. Ему просто не хотелось верить. Раз за разом в воображении представало лицо Хельги и каждый раз его перегораживала перекошенная испачканная кровью звериная морда Самхейна.

Психосканирование мозга и его пагубное влияние, избиение и, наконец, жуткая картина мучений и жестокой смерти Хельги – все это заставило забыться его больное сознание в спасительном "ничто".

Масканин отключился.

– Что с этим делать, господин подполковник? – спросил техник.

– Киньте его в карцер, – ответил Самхейн и скривился. Аж самому противно. Но ничего личного, как говорится. Кажется, сцена удалась. Теперь Масканин будет злой. И даже очень злой. Убивать его не разумно. Кто знает, может свидетель казни понадобится? Его ждут рудники. Прямая дорога в мир смерти.

ГЛАВА 7

Планета Хатгал ІІІ являлась миром промышленных разработок. Подобно сотням других сходных с ней миров она ежегодно поставляла на внутренний рынок Империи Нишитуран миллионы тонн редчайших минералов и сотни миллионов тонн обогащенных руд. Как правило, все подобные сырьевые мирки имели малопригодные для человека атмосферы, либо вовсе их не имели.

Хатгал ІІІ не был исключением. Основным элементом его атмосферы был азот, составляющий ровно половину воздушной среды. Далее пропорцию делили метан, кислород, аммиак и множество всевозможных соединений и галогенных газов. Хатгал ІІІ имел всего один 'устойчивый' остывший материк, другие два были испещрены тысячами ядовитых озер, вулканов, кратеров и проявляли повышенную сейсмическую активность.

Работали на Хатгале ІІІ сложнейшие горнодобывающие машины, сверхпрочные интеллектуальные роботы и десятки тысяч рабов, принадлежащих департаменту промышленности, подчиненному эфору Туварэ.

Огромный тюремный корабль нырнул в атмосферу планеты и лишь пройдя половину посадочной траектории затормозил резко и болезненно, ничуть не заботясь о своих пассажирах. Только после этого он перешел на антигравы и приземлился в ожидающем его космопорту. Медленно и аккуратно корабль опустился в раскрытый гигантский шлюз герметичного купола ангара. Спустя минуту все пространство вокруг корабля было оцеплено охранниками и боевыми гравитолетами. К трапу звездолета подогнали гигантский вездеход и шесть сотен новых заключенных заполонили его под жестким контролем охраны, сопровождавшей вновь прибывших пинками и руганью.

Покинув космопорт, вездеход доставил свой груз в распределительный блок, куда загоняли гуськом, между двух цепей вооруженной дубинками охраны, которая весьма усердно ими орудовала.

Попав внутрь, он занял очередь, растянувшуюся на десятки метров. Все помещение выглядело грубым и нелепым, полностью металлическим с преобладающими унылыми тонами. Видеокамеры и зоркие охранники фиксировали любое движение вновь прибывших. Каждые несколько минут избивали нерасторопного заключенного. Иногда дубинками, иногда прикладами стэнксов и тяжелыми ботинками.

Очередь подошла и он увидел широкое окошко в стене, за которым сидел старый, но крепкого вида охранник со множеством нашивок и орденской планкой. Его стол был заставлен различной аппаратурой и остатками бесчисленных завтраков.

– Имя? – прогремел бээнец.

Он хотел было сказать, но передумал, ощутив водораздел с прошлой жизнью. Теперь он не тот прежний Константин Масканин, теперь он другой человек. А его настоящее имя останется известным только ему самому.

– Мэк.

– Возраст?

– Двадцать три стандартных года.

Его ответ полностью удовлетворил охранника.

– Вставь руку сюда.

Мэк повиновался и вставил руку в узкое круглое отверстие в стене, помеченное светящимся трафаретом эмблемы БН, ощутил, как невидимые ему зажимы надежно зафиксировали предплечье, и почувствовал жгущую, но не долгую боль.

– Твой номер ОСО 5211788, запомни, – охранник выдал комплект тюремного серого комбинезона.

Мэк схватил одежду и пошел к группе унылых зэков, уже подвергшихся клеймению. На руке бледно флюоресцировала наколка с номером.

Когда очередная группа достигла требуемого числа, ее вывели из помещения в весьма просторный и герметичный ангар, где погрузили в гравитолет, единственным предназначением которого была перевозка заключенных. Вскоре последовал двухчасовой перелет, за это время заключенные получили не один ушиб, а он внимательно рассматривал разделивших с ним судьбу людей. У всех были угрюмые лица и полные мрачных раздумий глаза. Все как один размышляли о собственном незавидном будущем. Естественно, размышлял и он. Впереди не приходилось ждать ничего хорошего, это было ясно любому, будь ты хоть трезвомыслящий, хоть полный идиот.

В новом "жилище" группу Мэка встретил необычайно высокий и худой офицер, в глаза бросалась его нишитская кожа, что была не просто молочной, а бледной, словно смерть. Он приказал построить вновь прибывших и взял в руки стэк, уверенно завертев им между пальцев.

– Я капитан Атанас… Я руковожу объектом 114Е, – сообщил он простуженным голосом и добавил: – На котором вы отныне будете работать. Вы будете распределены по бригадам моего отряда.

Окинув взглядом новых рабочих-рабов, капитан Атанас брезгливо сморщился, выказав свое неудовольствие их видом и их существованием вообще. Затем продолжил:

– Запомните, самое главное на Хатгале ІІІ – это дисциплина и полное подчинение. К нарушителям будут применяться суровые, я бы даже сказал – драконовские меры наказания. Я могу убить любого из вас любым способом, какой мне взбредет в голову… Вы будете разбиты на группы по три человека и если какой-то недоумок вдруг вздумает бежать, он обречет на смерть своих товарищей, потому что без их ведома он этого сделать не сможет. Если вздумает сбежать группа, то, когда ее поймают, а их всегда ловят, их ждет халцедонская язва. Для тех тупиц, которые не знают, что это такое, я скажу, что это очень долгая и весьма болезненная смерть. Кроме того, хочу предостеречь явных идиотов, которые почему-то всегда попадаются, атмосфера на Хатгале ІІІ ядовита, поэтому бегая по этим вонючим горам без скафандра, вы не проживете и нескольких минут. И последнее, некоторые из вас осуждены всего лишь на двадцать лет. Так вот, случается, что дожив до окончания срока, администрация таких освобождает и отправляет на окраинные миры империи.

Капитан слегка улыбнулся.

– Так что еще раз подумайте, прежде чем попытаетесь сбежать или устроить поножовщину. А теперь вас сопроводят в бараки, где вы будете накормлены и переодеты в спецовки. С этого момента на гуманное обращение не рассчитывайте. Все вы сволочи, преступники и враги империи, а значит единственное ваше предназначение – сгнить в этой вонючей дыре.

Капитан взмахнул стэком и тот час же послышались надрывные команды охранников. Заключенных повели в бараки.

Бараки для рабов располагались в выдолбленных горнороботами скальных пещерах. От самой породы их изолировали прочные металлические стены, от атмосферы – двойные шлюзы, а от возможных аварий – несгораемые пластиковые перегородки, которые могли полностью изолировать друг от друга все секции. Закупоренные секции могли некоторое время поддерживать автономное существование и имели аварийный запас продуктов и воздуха. Бараки надежно охранялись совершенными охранными системами, караульными постами, автономными мазерными установками и находились под наблюдением воздушных патрулей.

Хатгал ІІІ убивал и делал это порой массово: обваливая тонны пород, взрывая попутные газы в шахтах и штольнях, удушая через разгерметизированные изношенные скафандры или сводя невольников с ума долгими годами каторжной работы.

Но несмотря на полное безразличие к человеческой жизни, администрация этого каторжного мира делала все, чтобы уменьшить смертность. Сотни таких планет поглощали просто неимоверное количество рабочей силы, которую нужно было постоянно восполнять. Социальная система империи имела много врагов, особенно среди покоренных народов, недовольство которых время от времени выливалось в бессмысленные и кровавые бунты. Поэтому на миры смерти уже давно стали отправлять только преступников, совершивших уголовные преступления или деликты против империи. Законопослушный ненишит был полностью гарантирован от сией печальной участи. Были и другие источники рабочей силы – неугодные личные рабы и военнопленные.

Барак, куда втолкнули Мэка, был рассчитан на сорок человек – рабочую бригаду.

– Хатан, этот твой, – бросил охранник бригадиру и вышел.

Хатаном оказался широкоплечий молодой парень, чуть выше среднего роста. Его массивную голову венчали темные волосы, а странные желто-карие глаза изучающе осматривали новенького.

Несмотря на его молодость, а здесь находились и те, кто на десятки лет были старше бригадира, чувствовалось, что этот лидер пользуется непререкаемой властью.

– Как звать? – без особого интереса спросил он.

– Мэк.

– По какой статье?

Мэк пожал плечами в ответ.

– Не знаешь за что сюда попал, что ли?

Мэк вновь пожал плечами, ответив:

– Я не из империи.

Хатан присвистнул, вокруг возбужденно загомонили. Он поднял руку, призывая к тишине.

– И как же это тебя, интересно, угораздило?

– Захвачен в плен во время боя, – ответил Мэк, решив не раскрывать всех обстоятельств и впервые отвел взгляд от бригадира, чтобы осмотреться.

Четыре десятка зэков хранили молчание, которое нарушил Хатан:

– Так значит наши беложопые ангелы-хранители где-то затеяли небольшую войну? Ну и ну, – Хатан задумчиыо усмехнулся. – В общем так: будешь в группе с Маонго и Шкоданом. А вообще, запомни хорошенько: если будешь дружить с головой, будешь жить нормально. Обещаю. Если попадешься на воровстве или доносительстве, тебе не жить. Крыс и стукачей у нас не любят. Захочешь закосить – обращайся ко мне. Если будешь делать это сам и часто – станешь бессменным шнырем. Усек? Ну а пока Маонго покажет твою койку. Там переоденешься. На ужин ты уже опоздал. Скоро отбой.

После этих кратких наставлений бригадир потерял интерес к новичку. Он ушел в свой кубрик, после чего разошлась и толпа.

Здоровенный негр провел Мэка в отдельный кубрик, где в одну линию были расположены три койки. Тут же сидел бледный, щуплый, изможденный мужичок, который после того как Мэк ему кивнул, представился Шкоданом. В его голосе заметно ощущалась затравленность.

Мэк успел немного умыться, когда прозвучал длинный низкий сигнал.

– Падай скорее на койку, – настоятельно посоветовал Маонго и тут же последовал собственным словам.

Через некоторое время дверь в помещение отворилась. Вошел охранник, прошелся вдоль центрального прохода, заглянув в каждый кубрик, и объявил:

– Отбой!

За ним автоматически захлопнулась стальная дверь.

Свет погас и тут же над дверью в помещение включилась тусклая лампа ночного освещения. При обходе охранники могли открыть смотровое окошко и оглядеть, что творится в бараке. Находясь под первым впечатлением, Мэк подумал, а не проще было бы установить хотя бы обыкновенную видеокамеру?

– Эй, потушите луну! – крикнул кто-то.

Тут же на центральном проходе послышались шаркающие, но тихие шаги, ночная лампа была занавешена одеялом. Стало почти полностью темно.

Кровать Мэка находилась сразу у прохода и он выглянул посмотреть, что будет дальше. Но человек у 'луны' и не думал уходить, он застыл, припавши к смотровому окошку. Минут двадцать Мэк ждал, когда тот уйдет спать, но так и не дождавшись, позволил себе забыться сном, уже успев невзлюбить здешние порядки.

Снился ему опять кошмар. Один и тот же. Причем кошмар этот не забывался, а словно застревал в памяти. До недавних пор Мэк подобным не страдал и всерьез подозревал, что это последствия ковыряния в мозгах коновалов Самхейна. Кошмар, что его преследовал, начинался с одного и того же: он разговаривал с Хельгой, она смеялась и шутила, они вместе гуляли, ужинали в смутно знакомом кафе. Потом появлялся человек в черном, с бледной кожей, и снова, и снова продолжал надругаться над его женщиной. И каждый раз в ушах стояли ее полные отчаяния и боли крики. Потом возникало бледное лицо Самхейна. Не лицо даже, а зловещая морда с оскаленной пастью, переполненной рядами острых, словно частокол, зубов. Затем изо рта Самхейна брызгали потоки черной крови и он дико, остервенело смеялся. Смеялся очень долго и Мэк чувствовал полную беспомощность, бесполезную, не находившую выхода ярость и душившую ненависть. Мерзкая морда бээнца-палача начинала увеличиваться, мясистые, пылающие злобой глаза светились победой, завораживали, тянули к себе. Мэк проваливался в растущий, пламенеющий адским заревом глаз Самхейна, к которому его тащило неведомой силой, подавляющей всякое сопротивление в зачатке. Потом в этом демоническом глазу он видел свое отражение, прикованное цепями к воздуху, неспособное освободиться. Его тело, а вернее его отражение было окровавлено и обезображено. Пробуждение после такого сна не приносило ничего, кроме острого желания придушить Самхейна или любого бээнца. Мэк каждый раз зло ухмылялся и тут же забывал о кошмаре. Прошлое есть прошлое, что было, то сплыло.

Мэк проснулся как от толчка. Его прошиб холодный пот. Кругом темнота и тишина. Сначала пришла мысль, что он проснулся от кошмара, но потом он отбросил ее. Кто-то тихо и медленно крался рядом. Бесшумно, насколько это было возможно, вскочив, Мэк схватил невидимого врага, в одно мгновение выкрутил ему руку и заткнул рот. Этот кто-то даже не оказал сопротивления, а все его тело сильно трясло.

Немного ослабив хватку, Мэк освободил ему рот и спросил шепотом:

– Ты что тут делаешь?

– Я Шкодан… – ответил человек срывающимся от боли в руке голосом. – Я не хотел ничего сделать. Я всегда хожу по ночам.

– Но зачем?

– Чтобы сменить у двери Сирила. Мы с ним по очереди дежурим у 'луны', чтобы вовремя услышать охранника и снять одеяло.

Мэк освободил его и придержал.

– Слушай, а этот… – он кивнул на храпящего Маонго, – откуда здесь негр? Я думал, они давно уже в империи вымерли…

– Тише, – чуть ли не с ужасом прошептал Шкодан. – Он не любит, когда его так называют.

– Не понял…

– Чего не понял?

– Это как если бы собака не любила, когда ее собакой называют?

Шкодан шарахнулся и попятился к проходу. А Мэк лег обратно на койку. Он позволил себе еще немного подумать о 'лунном карауле' и снова заснул.

Утром его разбудил звуковой сигнал, возвестивший о подъеме. Тут же все покинули свои койки и разбрелись, кто к очкам справлять нужду, кто к умывальникам приводить себя в порядок. Один из заключенных дал Мэку тюбик с пеной и станок для бритья – такой же как и у остальных. Мэк с удивлением рассмотрел непривычные гигиенические принадлежности, затем понаблюдал, как другие сбривают утреннюю поросль. Он впервые видел подобные инструменты, ведь во всей галактике о подобных орудиях давно уже забыли, предпочитая либо пенки для растворения волос, либо молекулярное бритье. В мирах так называемого свободного человечества даже существовала мода на удаление корней волос. Мэк, как и любой его соотечественник, всегда презрительно относился к таким модам и теперь почти что пожалел об этом. Аккуратно побрившись, и тем не менее, порезавшись в нескольких местах, он смыл остатки пены и услышал голос Хатана: