Текст книги "Голод богов (1)"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 24 страниц)

** 42 **

… Слушай, а что мы вчера вытворяли? – спросила она, переворачиваясь на спину и сладко потягиваясь.

– Только не надо делать вид, что ты не помнишь, – сказал Антон.

– То есть, ты хочешь сказать, что все это мне не приснилось?

– Любимая, если тебе что-то и снилось, вряд ли это то, что ты сейчас имела в виду.

– А что я по-твоему, имела в виду? Кстати, сейчас утро или вечер? Ой, а здесь, оказывается, луна есть, да еще и оранжевая! Слушай, а мы что, прямо здесь и заснули?

– Так, – сказал Антон, принимая сидячее положение, – отвечаю на вопросы в обратном порядке. Заснули мы прямо здесь, иначе с чего бы мы здесь проснулись. Луна здесь есть, она называется Пальмира. Сейчас вечер, примерно пять часов после полудня. С учетом того, что сутки здесь составляют около 19 часов, в данный момент мы наблюдаем закат.

Вики-Мэй встала и начала отряхивать с себя лепестки и травинки.

– Я правильно поняла, что мы весь день здесь дрыхли, а наш друг Оэшфн сидел и ждал, когда мы выкинем еще какой-нибудь фортель?

Антон обернулся. Действительно, в двадцати шагах от них на травке сидел виннипухообразный леонидянин. Его мечтательные лиловые глаза смотрели куда-то вдаль, по направлению к заходящему солнцу.

– Вот это номер, – сказал Антон, – добрый вечер, Оэшфн.

– Добрый хороший вечер, Аонтн и Вкии, – отозвался леонидянин, демонстрируя смайлик, – я весьма думал вокруг интересной беседы, которая с вами имелась до отдыха вас.

– Рада, что вам было интересно, – сказала Вики-Мэй, адресуя Оэшфну самую большую и доброжелательную улыбку, а затем, понизив голос, спросила, – Тони, как думаешь, его не шокирует, что мы голые? Он ведь, наверное, раньше не видел голых землян.

– Ему по барабану, – уверенно сказал Антон, – во-первых, леонидяне сами не носят одежду, а во-вторых, прикинь, что он наблюдал прошлым вечером, а также ночью и утром. Это уже не говоря о твоей лекции про эротику.

– Мне по барабану, – неожиданно подтвердил Оэшфн, – лекция познавательна весьма была, но некоторые вопросы я только на это время готов сформулировать. Буду задавать когда вы завершите отдых.

– Мне кажется, или он и вправду стал еще лучше говорить? – спросила Вики-Мэй.

– Тебе не кажется. Кстати, кто первый начал поить его пивом?

Она пожала плечами и напомнила:

– Ты же еще вчера озвучил эту идею. А я всего лишь ее реализовала.

– Пиво называемое портер вполне вкусный напиток, – добавил леонидянин.

– Рад, что вам понравилось, – сказал Антон, – может быть, пойдем в дом и займемся ответами на вопросы, которые вы сформулировали?

– С многим удовольствием, – ответил Оэшфн и, как будто одним движением, перетек из сидячего положения в идущее по направлению к дому.

…

Они устроились в странной гостиной с овальным окном. Вики-Мэй разлеглась на широком диване, Антон уселся в кресло и забросил ноги на журнальный столик, а Оэшфн облюбовал маленький круглы пуфик, будто специально предназначенный для таких сравнительно некрупных существ.

Как оказалось, крепкий черный кофе тоже пришелся леонидянину по вкусу. Некоторое время он молча дегустировал напиток, а затем сообщил:

– Я произвел вывод. Вы отличаетесь от других землян, которые наблюдались здесь раньше. Вопрос. Вы есть другой подвид, тренировка, профессия?

– Возможно, у нас другой опыт, – сказала Вики-Мэй.

– Опыт? – переспросил Оэшфн, – эксперимент? Вы изменились после эксперимента?

– Опыт в смысле то, что мы делали и наблюдали длительный период времени. Возможно, мы от этого изменились.

– Длительный эксперимент, – заключил леонидянин, – какая была цель? Сделать вас такими, какие вы есть сейчас?

Антон повернулся к Вики-Мэй.

– Как объяснить ему, что жизненный опыт – это не научный эксперимент?

– А ты сам понимаешь разницу? – поинтересовалась она.

– Понимаю. Жизненный опыт – это то, что наблюдается в силу случайных проб, ошибок, а также случайных стечений обстоятельств. Его не планируют.

– Да что ты говоришь? Не планируют? Как же. Человек, во-первых, сам хочет чего-то получить от жизни. Во-вторых, другие тоже чего-то хотят от него получить. План есть, и не один. Планов столько, сколько людей, знающих о твоем существовании прямо или косвенно. Включая и тебя самого, разумеется, поскольку ты о своем существовании тоже знаешь. Кстати, а ты уверен, что это наше отличие не является, например, этапом эксперимента Бромберга? Или какой-нибудь спец. операции КОМКОНА-2? Вспомни, как и почему мы сюда попали.

– Я понял, – сказал Оэшфн, – длительный эксперимент. Объект один, экспериментаторов несколько. Интересы в конфликте. Обмен информацией ограничен. Объект знает, что идет эксперимент. Не знает, кто экспериментаторы и какие цели. Задача объекта – максимум жизненного ресурса. Методы решения – не ограничены.

– Толково сказано, – заметил Антон, – скольких землян вы наблюдали, Оэшфн?

– Двадцать девять – до вас. Четыре – первый визит. Пять – второй визит. Девять в один период времени – исследователи. Одиннадцать в разные периоды времени – представители. Другие эксперименты. Результат не удачный.

– Неудачный? – переспросила Вики-Мэй, – в чем это выразилось?

– Дезадаптация. Неспособность реагировать на окружающий мир.

– Как видишь, Антон, я была права, – констатировала она, – предыдущие ссыльные элементарно спятили. Интересно, сколько времени для этого требуется… Оэшфн, хотите еще кофе?

– Да, Вкии. С удовольствием, – ответил леонидянин, – а что вы спросили о времени, которое требуется?

– Я имела в виду, через сколько времени у землян происходит эта… дезадаптация.

– Наблюдения показали интервал от 1000 до 2500 астрономических дней, – ответил он, – зависит от разных факторов. Один – медленнее, два – быстрее.

– Один – медленнее, два – быстрее? – переспросил Антон, – пара сходит с ума… в смысле, дезадаптируется… быстрее, чем одиночка?

– Да, Аонтн. Быстрее. Не более 1200 астрономических дней.

– Ну, что ж, – заметила Вики-Мэй, наливая леонидянину кофе, – тысяча дней – это уже неплохо. Можно сказать, у нас еще прорва времени до слетания с катушек. Попробуем провести его весело и интересно.

– Слетания с катушек? – переспросил Оэшфн.

– Дезадаптации, – уточнила Вики-Мэй.

Леонидянин отпил глоток кофе и создал на своем лице выражение, видимо призванную продемонстрировать людям глубокое недоумение.

– Если человек весело и интересно проводить время то какая причина дезадаптации?

– Но вы сами сказали, не более 1200 дней, – напомнил Антон.

– Понимание не верно, – пояснил Оэшфн, – я говорил о наблюдениях, о том, что было. С теми, которые раньше. Не о том, что должно происходить в вашем будущем. Вы отличаетесь. У них была причина дезадаптации. У вас такая причина отсутствует. Обобщение неадекватно.

Вики-Мэй вздохнула и почесала в затылке.

– Простите, Оэшфн, но мы, наверное, тупые. А можно подробнее об этом?

– Можно. Но объяснение будет длительно по времени.

– Чего-чего, а времени у нас теперь хватает, – сказала Вики-Мэй, – у нас его даже больше, чем кофе.

…

Объяснение было более, чем длительным и закончились лишь на закате.

– Вот ни фига же себе, – задумчиво произнес Антон, провожая глазами удаляющуюся фигурку леонидянина, – интересно, кто-нибудь кроме нас это знает? Я имею в виду, из людей?

– А кто-нибудь это хочет знать? – спросила Вики-Мэй, и сама же ответила, – по-моему, никто. Это к вопросу о «дезадаптации», как выражается дружище Оэшфн.

– Кстати, – добавил Антон, – еще не факт, что мы правильно поняли все его объяснения.

– Все мы правильно поняли, – уверенно сказала она, – можешь не сомневаться. Он же раз десять повторил. Так сказать, для землян и прочих космических имбецилов. То есть, может, мы поняли не все, но уж то, что поняли, поняли правильно. Кроме того, это же достаточно очевидно. Я имею в виду, выглядит очевидным, после того, как тебе объяснили.

– И что по-твоему выглядит таким уж очевидным? – поинтересовался Антон.

Вики-Мэй поудобнее устроилась в кресле.

– Перейдем к разбору полетов, ОК? Начнем, выражаясь философски, с вопроса о предназначении. Помнишь, ты как-то раз произнес выдающуюся речь о том, как люди любят выделываться. В смысле «человек – мера всех вещей, звучит гордо и вообще человек – пуп вселенной». И вывод у тебя был такой, что человек выделывается на пустом месте, не имея к тому никаких оснований. Поскольку он – просто разновидность высокоорганизованной космической фауны – и не более. Но, оказывается, это выделывание – не причина человечаских глупостей, а лишь следствие глупости более глобальной. Эта глупость называется «миф о предназначении и жертве». Якобы каждый человек и человечество в целом имеет некое Высшее Предназначение, ради которого следует идти на всяческие Жертвы. Причем любое достижение оценивается не столько своей реальной полезностью, сколько жертвами, которые человечество ради него принесло. Вроде бы, если что-то полезное досталось малой кровью – так оно и ценности особой не представляет и наоборот, если вокруг чего то пролиты моря крови, то оно очень ценное, даже если от него и вовсе нет никакой пользы. Как будто главный смысл заключается не в результатах, а в издержках. Получается, что человечество стремится не столько к достижениям, сколько к жертвам. Самое смешное, что, декларируя наличие предназначения, человечество не может ответить внятно на два главных вопроса: в чем состоит это предназначение и на кой черт оно нужно человеку, да и человечеству в целом. Просто где-то в подсознании, а может – в коллективном бессознательном, в архетипических образах, сидит идея некой Огромной Награды, которой можно сподобится за свою дурацкую жертвенность.

И вот человечество двести лет таскает по космосу это мифическое Предназначение, этот пирожок ни с чем, эту писаную торбу. С самого начала человечество искало в космосе не практическую пользу, а место, где можно принести Жертву. В начале космической эры дошло до такого абсурда, что в космос послали зонд, содержащий в качестве послания кусок текста из библии. В то время чуть ли не треть жителей Земли считали эту книгу описанием того самого Предназначения и надлежащей Жертвы. Вроде как на Эврите – книгу Каты Праведного. Человечество же было уверено, что его Предназначение – это величайшая ценность, которую надо во что бы то ни стало донести до всех разумных существ в космосе. И вот с таким багажом из суеверий, добралось человечество до Леониды, где и произошло самое интересное…

– В смысле, наткнулись на цивилизацию, которая в сто раз старше и в тысячу раз благополучнее человеческой, и которая при этом замечательно обходится без глупых предрассудков? – спросил Антон.

– Если бы только это! – Вики-Мэй хихикнула, – представь, посланцы человечества во главе с Леонидом Горбовским, открывают свою писаную торбу и благоговейно демонстрируют леонидянам свое Предназначение, оплаченное миллионами Жертв. Те смотрят и говорят: «Угораздило же вас нажить такой гемморой. Если хотите, мы в два счета избавим вас от этой пакости». Они не обидеть землян хотят, они помощь предлагают. Ведь ясно, что Предназначение – это именно геморрой, от которого лечить надо. А Горбовскому ясно другое. Что человечество наткнулось-таки на так называемую «сверхцивилизацию», и сейчас эта сверхцивилизация в два счета может лишить человечество главного мифа, на котором последние двести лет строилась Великая Космическая Миссия. И что делает Горбовский?

– Ясно что, – сказал Антон, доставая из кулера бутылку пива, – создает легенду о застывшей на 300 тысяч лет леонидянской цивилизации, каковая цивилизация, в силу своей затроможенности ну решительно никакого интереса не представляет. И бежит добрый дедушка Горбовский с планеты, которую благодарное человечество уже назвало его именем.

– Правильно, – согласилась Вики-Мэй, – но этого мало… Кстати, угостите даму пивом… Ага, спасибо. Так вот, Горбовский делает все, чтобы Леонида стала непрестижной, неинтересной и необсуждаемой в приличном обществе. В частности, он рекомендует эту планету, как место для VIP ссыльных. Благо, традиция ссылать на негуманоидные планеты уже в то время существовала. И появляются ссыльные, которые, бедняги, уверены, что здесь просто этакий заповедник с первозданной природой и отсталыми, но добрыми туземцами…

– Вроде папуасов времен капитана Кука, – вставил Антон, – тот тоже был уверен… А его раз – и на сковородку.

– Однако, есть еще предположенье, что Кука съели из большого уваженья, – процитировала Вики-Мэй, – в смысле, что леонидяне совершенно не намеревались сводить этих бедолаг с ума. Просто так само получалось. Вот взять хотя бы наших предшественников в этом милом домике. Непримиримый экстремист, борец против разрешенных психотропных препаратов, и его жена, можно сказать, боевая подруга. Жизнь подчинена высокой идее – избавлении человечества от бездумных развлечений и высвобождении его сил для Великой Миссии. Они отправляются в ссылку с высоко поднятой головой. Он намерен писать пламенные статьи и публиковать в БВИ. Она – обеспечивать ему надежный тыл. Такие люди делают все из чувства долга. Они живут из чувства долга, едят из чувства долга, спят из чувства долга, общаются друг с другом и с окружающими тоже исключительно из чувства долга. Чувство долга – это ядро их личности, основной мотив и основная цель.

– Долга перед кем, кстати? – спросил Антон, делая очередной глоток пива.

– Перед Предназначением, разумеется, – пояснила Вики-Мэй, – а Предназначение подразумевает Великую Цель. А Великая Цель это… В общем то, перед чем хочется застыть в благоговейном восторге по стойке «смирно». Но при контакте с леонидянами все начинает восприниматься иначе. По сравнению с теми коллосальными возможностями, которыми обладают леонидяне, все «великие цели» оказываются какой-то мелочью, пылью под ногами, прошлогодним снегом. Но дело в другом. Леонидяне достигли всего этого, не стремясь ни к каким «великим целям», они просто делали полезные для себя вещи – не более. И, как оказывается, их не интересуют никакие «предназначения» вообще – для них это бессмысленный термин. Зато их очень интересует непосредственная жизнь любых разумных существ. Их действительные желания, их мотивы, эмоции, естественные градации удовольствия и неудовольствия. Это ведь общесистемная закономерность.

– В смысле? – спросил Антон.

– Ну, помнишь, как Оэшфн невзначай поинтересовался соотношением произвольных и обязательных элементов полового акта…

– … Да, а ты еще устроила эту разнузданную лекцию об основополагающей роли эротики и секса в человеческой культуре. Какой удар по имиджу прогрессивного человечества! А при чем тут Предназначение и слетание с катушек?

– А при том. Ведь он на самом деле наблюдает за всем, что здесь происходит. В смысле, не наблюдает, а видит. Как мы видим все, что у нас перед глазами – хотим мы того или нет. Только у него перед глазами все окружающее пространство, независимо от стен и прочих препятствий. Он видит не только наши действия, но даже наши желания. Невысказанные, а просто проявленные понимаешь? И он задает вопросы…

– Это я уже понял, – перебил Антон, – и что здесь такого? Ему же действительно интересно. Если бы мы не хотели, могли бы не отвечать. Оэшфн парень не обидчивый.

– Помнишь, как он попросил прокомментировать отдельные эпизоды, когда ты…

– Ну и? Я ведь не телепат, чтобы уж прямо всегда угадывать, что ты… И вообще, могла бы и подсказать.

– В следующий раз подскажу, – Вики-Мэй хихикнула, – но дело не в том. Вот представь себе, двое, у которых Предназначение. Они ведь и сексом тоже занимаются скорее из чувства долга. Ну, типа, так положено. И вдруг им бац – и вопрос…

– О чем?

– Да не важно. Им хватит одного раза, чтобы понять: они наблюдаемы в своих реальных чувствах и желаниях, и эротических желаниях – в первую очередь. Это все открыто, как в ярмарочном балагане!

– Почему – в балагане, а не в театре, например?

– Да потому, что для них все это – балаган, пошлость и, скажу больше, позор. Поскольку это – желания, недостойные Великого Предназначения.

– То есть, – сказал Антон, – эти люди слетели с катушек потому, что не были психологически готовы к восприятию правды о самих себе?

– И это – тоже. На самом деле, у них рушилось все. И Предназначение человечества, и свое личное Предназначение, и свое соответствие Предназначению. То, что составляло ядро их личности, оказалось не просто бессмысленным, а дефектным, бракованным. А то, что они всю жизнь подавляли, старались отбросить, зарыть поглубже и забыть – как раз и было тем ценным, что могло развиваться. Стоит человеку Предназначения понять это, как… крак – и его личность рассыпается на мелкие кусочки. Зовите доктора.

– Да, это версия… Слушай, а кстати, почему леонидян так интересует наш секс, эротика и вообще все вокруг этого дела?

– Это как раз понятно, – Вики-Мэй, отхлебнув из бутылки, – ведь вся человеческая креативность основана на эротике. Общеизвестный факт, между прочим. Все искусство, вся наука, да и вообще все новое, что человек придумывает. Инстинкт первооткрывателя в своей основе носит чисто сексуальный характер. Это эволюционно так сформировалось – потому что инстинкт первооткрывателя служит для быстрой адаптации, а быстрая адаптация – для выживания. Отсюда – первооткрывательство должно быть сцеплено с эротикой, чтобы это свойство воспроизводилось в следующих поколениях.

– Звучит логично, – согласился Антон, – хотя, немного обидно, что такая поэтичная штука имеет такое приземленное объяснение.

– А леонидянам наплевать, что приземленное. Они – реалисты высшей пробы. Для них разум – это конструкция, которая существует для того, чтобы приносить конкретную пользу индивиду, обществу, биологическому виду. И все. Никакой метафизики. Леонидяне никогда не стремились к абстрактным идеалам – только к результату, который можно потрогать руками. То есть использовали свой интеллектуальный ресурс предельно эффективно и экономично. Именно за счет этого они, наверное, и стали сверхцивилизацией.

** 43 **

– Привет, Мак! Какая удача, что вы не заняты!

– Привет, Геннадий, – ответил Каммерер без особого, впрочем, энтузиазма, – а как вы определили, что я не занят?

– Я не определял, – ответил Комов, – но должна же быть справедливость на свете. Сидим мы с коллегой Августом на берегу замечательного озера, жарим шашлык, попиваем вино и вдруг ощущаем желание расписать пульку. А третьего-то и нет. Ну, сами понимаете, играть в преферанс с «болваном» – это себя не уважать. И тут я понял, как в нашей маленькой кампании не хватает вас, Мак. А вы так удачно оказались свободны…

– Свободен, – буркнул Каммерер, – как птичка колибри.

– Думаю, четверть часа вам хватит, чтобы добраться, – сказал Комов, – шашлык, знаете ли полагается есть, пока он горячий.

… Озеро и в самом деле было замечательное, а Комов и Бадер действительно пили вино и жарили шашлык, как будто для этого и собрались. Мало того, Бадер задумчиво тасовал колоду карт, будто и в самом деле намеревался провести время за преферансом.

– Все должно быть натурально, Мак, – пояснил он прибывшему Каммереру, – вот спросит кто-нибудь: «чем занимались трое пожилых мужчин на берегу озера Ла Мартр такого-то числа»? И можно будет честно ответить: «трое означенных мужчин мирно расписывали пульку за кружкой вина». Неплохого, кстати, вина, уважаемый Мак Сим. Рекомендую.

– А о чем эти фигуранты разговаривали за преферансом? – поинтересовался Каммерер.

– Конечно же, о женщинах, – отозвался Комов, – о чем еще имеет смысл говорить в чисто мужской кампании. Кстати, Мак, кто эта женщина?

– Какая именно?

– Та самая, какая же еще.

– Ах та самая? Считается, что она – Виктория Мэй О'Лири из Дублина.

– Умничать не надо, Мак, – строго сказал Бадер, – кем она считается мы и без вас знаем.

– Видите ли, Мак, – добавил Комов, – нас в свое время слегка насторожили недвусмысленные намеки Бромберга на Странников и тайну личности. И мы решили немного похулиганить. В смысле, раз уж мы собрались нарушать тайну личности, то почему бы заодно не нарушить и неприкосновенность жилища? В общем, в Дублине случилась маленькая нестабильность нуль-Т и, в процессе ее устранения, мы случайно зашли в гости к мисс О'Лири. Ее самой не было дома и мы от нечего делать посмотрели ее домашнюю видеотеку ну и еще кое-какие частные записи.

Знаете, что самое интересное мы обнаружили?

– Живую черепаху, играющую на гавайской гитаре, – предположил Каммерер.

– А вот и нет. Самое интересное – это что нас кто-то опередил. Судя по всему, буквально на несколько часов. Кто-то успел преобразовать все видеозаписи методом блуждающей маски, так, что на них появилась эта женщина. Ну, про которую я спрашивал вас в начале. Преобразование выполнено на очень высоком техническом уровне, так что если бы мы заранее не были уверены, то ничего бы и не заподозрили. А так – исследовали все внимательно и… Вот скажите, кто бы это мог быть такой шустрый?

– Теряюсь в догадках, – ответил Каммерер, – кстати, шашлык, по моему, готов.

– Действительно, – согласился Бадер, – давайте питаться. Думаю, разговору это не помешает. Мак, а как по-вашему, зачем понадобилось так цинично редактировать чужие частные файлы? Да, кстати, персональные данные мисс О'Лири в архиве БВИ тоже кто-то поменял, представляете? Мы бы никогда не увидели ее настоящее лицо, если бы хитрый доктор Бромберг заранее не озаботился своим алиби и не скачал бы кое-какие снимки в свой архив до того, как все это случилось. Наверное, ему все-таки не хотелось считаться похитителем девушек – вот он и принял меры. Получается, он заранее знал, что найдутся желающие пройтись по биографии мисс О'Лири ножницами и клеем…

– А вы уверены, что он скачал эти снимки из персонального файла мисс О'Лири, а не изготовил их сам с целью дурить вам голову?

– Допустим даже, что не уверен. Но я уверен, что сейчас в ее персональном файле на месте оригиналов записаны изготовленные кем-то фальшивки.

– Короче, Мак, у нас сложилось мнение, что это сделали вы, – подвел итог Комов.

– А у меня сложилось мнение, что это сделали вы, – спокойно ответил Каммерер, жуя шашлык.

– С чего бы вдруг мне это делать?

– А мне – с чего?

– Вам – чтобы замести следы вашей аферы вокруг экспериментальной истории, – сказал Бадер.

– А Геннадию – чтобы предъявить-таки Бромбергу обвинение в похищении человека, и еще чтобы успокоить Горбовского, – парировал Каммерер, – ведь добрый дедушка Горбовский тоже слышал намеки Бромберга на Странников и так далее. Кстати, если бы это сделал я, у меня было бы оправдание. Я бы действовал в пределах своей компетенции с целью поддержания тайны личности. Ведь известная особа решением комиссиии сослана на Леониду под именем О'Лири, а значит она, а не кто-то другой, и должна быть О'Лири согласно всем архивным записям. А вот если это сделали вы, Геннадий, то это уже превышение полномочий.

– Но мы-то знаем, что мы этого не делали.

– Это я знаю, что я этого не делал, – уточнил Каммерер, – а вы, Август знаете, что вы этого не делали. Но вы не можете знать, что этого не делал коллега Комов. Между прочим, ему очень удобно было это сделать. А потом замечательно обеспечить себе алиби, придя в тот же дом вторично, уже с вами, Август, и делая большие глаза со словами: «ой, кто это был здесь до нас». Старый и, казалось бы, дешевый прием – но психологически очень эффективный и…

– Алло, Максим, – перебил Комов, – вы, кажется, уже породили целый план, как повесить на меня это дело.

– Ну, что вы, – Каммерер улыбнулся, – просто вы высказали свое предположение, а я высказал свое. Как я понимаю, оба предположения не выйдут из нашей милой преферансной кампании, верно?

– Ладно, проехали, – сказал Комов, – а что вы там сказали относительно намека Бромберга на Странников?

– Я просто предположил, что Горбовского это обеспокоило. Вы же знаете, у него после «дела подкидышей» острая реакция на упоминания о человекоподобных автоматах Странников.

– Значит, просто предположили? – спросил Бадер, – и не более?

– Вы снова мне не верите, Август, – грустно сказал Каммерер, наливая себе вина, – вот ведь собачья работа, никто мне не верит. В каждой сомнительной истории видят мой коварный умысел. Из-за любой ерунды меня выдергивают из дома и допрашивают…

– Максим, не изображайте казанскую сироту, – перебил Комов, – и не пытайтесь убедить нас в том, что история с фальшивой мисс О'Лири может считаться ерундой. Бромберг не спроста начал запасаться архивными файлами из БВИ – он почему-то знал, что они начнут пропадать. И он не спроста стал писать на кассету все свои деловые разговоры – он почему-то знал, что отправка этой женщины на Леониду приведет к скандалу.

– К скандалу? – переспросил Каммерер, – Это почему еще?

– Он действительно не знает, – сказал Бадер, – Геннадий, дайте ему прочесть.

– Сейчас, – сказал Комов, извлекая из кармана пару сложенных вчетверо листочков с распечаткой какого-то текста, – у вас крепкие нервы, Мак?

– Как у носорога, – ответил тот, – вру не краснея, не отводя глаз и даже не трепеща ресницами.

– Ну, тогда держите. Вопросы можете задавать по ходу дела.

…

CONNECT PROTOCOL

DATE/TIME

18-09-2185/GT-14:07

Горбовский: На этот раз, ваши игры зашли слишком далеко. Отправить андроида Странников на Леониду. Вы хотите столкнуть лбами две сверхцивилизации?

Бромберг: Не я ее туда отправил, а Каммерер.

Горбовский: Но именно вы подстроили так, что он выбрал Леониду.

Бромберг: Это уже вопрос к Каммереру. И к вам – поскольку именно вы засекретили истинное положение дел с леонидянами. И потом – вы же не верите, что она – андроид.

Горбовский: Во что я верю это, знаете ли, к делу не относится. Я могу и ошибаться. А если вы правы и она действительно очередной «подкидыш»? Ведь тагоряне согласились с вашими аргумантами.

Бромберг: С каких это пор вас волнует мнение тагорян о Странниках?

Горбовский: С тех пор, как эта женщина оказалась на Леониде. Вы понимаете, что и леонидяне, и Странники могут оценить это как недружественный или даже враждебный акт…

…

– Что за ерунда? – хмуро спросил Каммерер, – это леонидяне, что ли, вторая сверхцивилизация?

– Что, трудно поверить? – Бадер усмехнулся, – а в миф о цивилизации, которая якобы 300 тысяч лет сидит, как Емеля на печи, и бьет баклуши, вы верили?

– Не очень, если честно. Мне всегда это казалось слегка странным. Но леонидянское единение с природой и отсутствие каких-либо машин…

– Отсутствие машин? – усмешка Бадера растянулась чуть не до ушей, – да леонидяне это самая машинная цивилизация, которую только можно вообразить. Там все – отлично настроенные машины. И сам организм леонидян – практически идеальная, удобная, комфортная машина. И все, что их окружает – начиная от молекул и заканчивая звездами, вокруг которых обращаются их планеты – тоже управляемые ими машины.

– А они контролируют еще какие-то планеты, кроме Леониды?

– А как же. Просто они любят разнообразие и их миры разбросаны на расстояниях в сотни световых лет друг от друга.

– Ясно, – сказал Каммерер, – значит, сверхцивилизация. А почему, позвольте узнать, директор департамента ЧП КОМКОНА-2, то есть я, узнает об этом последним из заинтересованных лиц?

– Потому, что до сих пор это не входило в зону компетенции КОМКОНА-2, – ответил Бадер.

– А теперь, значит, входит?

– Теперь – входит. Читайте дальше.

…

Бромберг: Столкнуть лбами… Недружественный… Враждебный… Не надо подходить ко всему со своей убогой гуманистической позиции, вот что я вам скажу.

Горбовский: Представления о дружбе и вражде универсальны. Они есть у всех разумных существ.

Бромберг: Вы зря думаете, что вселенная крутится вокруг ослиных ушей некоторых антропоцентристов. Сверхцивилизации потому и «сверх», что они оперируют другими представлениями.

Горбовский: Какими – другими?

Бромберг: Просто другими. И разум у них другой, и цели другие. Вообще, если хотите знать, сверхцивилизация по сути ближе к природному процессу, чем к цивилизации в нашем примитивном понимании. Вернее, в вашем, Горбовский, примитивном понимании. Вы и сами прекрасно знаете, что ваше понимание даже просто цивилизации – это сплошной предрассудок. Для вас цивилизация – это то, что у людей. А все остальное для вас – не цивилизация. Или не совсем цивилизация. Недоцивилизация. В своей «гуманистической» доктрине вы поставили человека в центр мироздания, а на самом деле его там не стояло, понимаете? Вам известно, что человек занимает в этой вашей искусственной картине мира не свое место, но такая картина мира вам нужна. И если факты ей противоречат – тем хуже для фактов. Вы их просто засекречиваете – как засекретили информацию об истинном положении дел с леонидянами.

Горбовский: Человеку нужна вселенная в центре которой – человек. Не Странники, не леонидяне, не кто-нибудь еще. Только человек, потому что в противном случае у человечества исчезнет главный стимул для развития. Какой смысл в прогрессе, если он не обеспечит завоевания вселенной?

Бромберг: А какой смысл в завоевании вселенной?

Горбовский: Смысл всегда один. Самореализация. А для самореализации нужна ясная и достойная цель. Не абстрактный прогресс. И не мелкий прогресс, выраженный в каких-то бытовых удобствах. Нужен прогресс, дающий результаты, поражающие воображение человека. Результаты, сопоставимые по своим масштабам с рождением и гибелью звезд Результаты, измеряемые десятками световых лет и сотнями освоенных миров. И это работает. Но если окажется, что вселенная давно поделена между Странниками и леонидянами, опередившими нас в своем могуществе на сотни веков, то все великие дела человечества предстают, как копание в куче мусора на задворках вселенной. Великое станет мелким и смешным, а все жертвы покажутся напрасными. Человечество погрузится в коллективную апатию и погрязнет в самом примитивном гедонизме. О какой бы то ни было космической миссии человечества можно будет забыть навсегда.

….

– Все любопытственнее и любопытственнее, – пробурчал Каммерер, – а что, коллеги, вселенная действительно поделена между облачками и плюшками?

– Как вы сказали? – переспросил Бадер.

– Это – сленг такой, – пояснил Комов, – они там у себя в КОМКОНЕ-2 всем присвоили клички. Даже расам негуманоидов… На самом деле, Мак, никто вселенную не делил. В смысле, не делил в нашем понимании. То есть, возможно, существуют какие-то принципы разграничения…

– Ясно, – сказал Каммерер, – то есть, ответ скорее утвердительный, чем…

– Это не важно, – перебил Бадер, – читайте дальше.

….

Бромберг: То есть по-вашему, необходимо врать человечеству, что оно может завоевать вселенную и одновременно пугаться даже чихнуть в присутствии настоящих хозяев?