Текст книги "Голод богов (1)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)
** 23 **
Они сидели в бывшей «Серой радости» и ужинали. Точнее, жрали со страшной силой.
Вики-Мэй рвала крепкими белыми зубами окорок.
– Ну, ты и устроила, – заметил Румата, отпивая глоток вина из здоровенной глиняной кружки, – ты вообще представляешь, что сейчас творится вокруг?
– Угу, – ответила она, прекращая на несколько секунд свое заятие, – извини, на меня напал жуткий жрун…. Наверное, мы слегка переборщили с кровопусканием.
– Это точно, – сказал Румата, отхватывая от целого зажаренного поросенка такой кусок, которым, наверное, подавился бы даже медведь гризли, – Многовато получилось. А это действительно было так важно?
– Ага. Крови должно было быть приличное количество, иначе не смотрится, – отозвалась она и снова вцепилась в окорок.
Румата пожал плечами и продолжил уничтожение поросенка.
Трактирщик смотрел на обоих с ужасом и умилением. За всю свою долгую практику он повидал немало обжор, но чтобы два человека с легкостью сожрали больше, чем могут проглотить полдюжины голодных ландскнехтов – такого видеть не приходилось… Ну вот, все съели. Только кучи разгрызенных костей по обе стороны стола.
– Эй, любезный, у тебя найдется еще пара фунтов буженины и кувшин вина?
– Конечно, Светлые! Сей момент!
Все это было сметено едва ли не быстрее, чем принесено (хотя принесено было достаточно проворно).
– Ну, благодарю тебя, добрый человек, – сказал Румата, небрежно бросая на стол пять золотых монет, – завтра, наверное, еще к тебе заглянем…. Давай двигать отсюда, Вики-Мэй, а то, боюсь, ты заснешь прямо за столом, как упившийся рейтар.
…
– Надо бы пройтись пешком перед сном, – заметила она, – иначе нам все это не переварить.
– Пошли, – согласился он.
Обнявшись, они двинулись в сторону бывшего жилища дона Сатарины. Кони, мерно цокая копытами по мостовой, шли следом.
– Сегодня, наверное, самый несуразный день в моей жизни, – сообщила девушка, – это же надо, проснуться, надышавшись наркотической травой, на другой планете в роли уполномоченного лица главной местной богини.
– Вообще-то, самое несуразное – впереди. Нам еще предстоит беседа с Бромбергом.
– Ты уверен, Тони-Хлуд, что это – хорошая идея?
– Это, так сказать, жесткая необходимость, – ответил Румата, – я хочу знать, как орденская армия оказалась в нашем тылу. Эти рассказы о чудесах с переносами во сне из одного места в другое наводят меня на неприятные мысли…
– Ну, ты же не хочешь сказать, что им провесили нуль-Т из Баркана в Нард?
Он вздохнул.
– Я ничего не хочу сказать, Вики-Мэй. Я просто знаю, что армии такого размера не появляются ниоткуда. Значит, эту армию кто-то как-то перебросил. И еще меня беспокоит сообщение дона Пины про орденский флот.
– Но появление флота нами прогнозировалось, – заметила она, – задача орденского корпуса в нашем тылу была достаточно четко определена: отвлекающий маневр для обеспечения высадки морского десанта в Арко. Верно?
– Верно, – согласился Румата, – но только мы ошиблись с прогнозом. Этот флот не предназначен для десанта. Тип кораблей не подходящий. Это – морские охотники, а не транспорты.
– Тогда для чего он предназначен?
– Не знаю. А Бромберг может знать.
– Ладно, – сказала Вики-Мэй, – а мне надо участвовать? Это я к тому, чтобы заранее собрать силу воли в кулак и не пообещать Айзеку то, что дон Кси пообещал магистру Цогану. Вообще, за последние несколько часов, я стала гораздо лучше разбираться в мотивах дона Кси, если ты понимаешь, о чем я.
Румата ненадолго задумался, а затем предложил.
– Давай сделаем вид для Бромберга, что ничего не произошло. Что твое самоощущение не изменилось.
– Хм… То есть я буду как бы секретным резервом, о котором он не знает? Небольшая предосторожность?
– Ну, вроде того.
– Неплохая мысль. А у меня получится?
– Почему нет?
– Действительно… Ладно, попробуем, – Вики-Мэй улыбнулась, – Я во время разговора буду плавать в бассейне, и сразу нырять, если мое терпение лопнет.
– Договорились, – заключил он.
….
– Айс, меня интересует, что произошло.
– А что произошло? – недоуменно спросил Бромберг.
– Примерно двое суток назад в моем глубоком тылу внезапно оказалась орденская армия, численностью около 10.000 человек.
– Вот как?
– Да, так. И я хочу спросить у вас, что это значит.
– Антон, ну что вы, – Бромберг удивленно развел руками, – откуда мне знать местный театр военных действий?
– Неубедительно, – огрызнулся Румата.
– Что?
– Аргумент ваш неубедителен. Такую операцию не могли провести местные – значит им кто-то помог. КОМКОН так никогда не делает. Значит, кроме института это сделать некому. Операция масштабная – значит в институте о ней знали многие. А раз так – вам не могли не сказать. Айс, я в третий раз спрашиваю. Что произошло?
– Трудно с вами, Антон, – тихо сказал Бромберг.
– Кажется, это я уже слышал. Айс, я ведь как-то раз уже предупреждал: не надо со мной играть.
– Я не играю. Все гораздо сложнее. Если бы вы знали, какую секретность развел у себя Клавдий…
– Я, конечно, не знаю, но могу догадываться. И вот что, Айс, в прошлый раз вы задавили меня своими альтернативами – а сейчас моя очередь. Пока мы с вами партнеры… Молчите, черт вас возьми, и не перебивайте. Так вот, партнерство – это доверие. Если я узнаю, что вы врете мне в главном – берегитесь. Я так изгажу все ваши планы на будущее, что вы не сможете до конца жизни появиться в приличном обществе. Это очень легко сделать.
Бромберг глубоко вздохнул.
– Ну что вы, молодой человек? Вообразили себя великим стратегом? Без моей поддержки вас просто выдернут отсюда. Некому будет предупредить вас, как в прошлый раз. Очнетесь уже на базе. А Кира…
В ответ Румата обидно расхохотался.
– Айс, мне уже плевать на Киру, на себя, и тем более – на вас. Если меня выдернут отсюда, я напишу красочные мемуары о том, как, находясь в состоянии аффекта, с вашей подачи убил и закопал целую кучу народу. Ведь именно вы, а не кто-нибудь, заставил меня принести сюда знаменитую наполеоновскую тактику действий полевой артиллерии. Ведь я должен был вести войну до победного конца – и вести ее быстро. Я во всех подробностях перескажу наши с вами разговоры. В частности – как по вашему совету экстренно ликвидировались последствия сражения у Бычьего ручья. Как воины второпях сваливали в ямы людей вместе с лошадьми, раненых вместе с убитыми. Двадцать тысяч человек! Сваливали и закапывали, зевая, потому что не выспались после боя. А ведь это было только начало. В бухте Арко я сжег супернапалмом стотысячный десант о котором вы меня своевременно предупредили. По берегам бухты еще до сих пор не выветрился запах паленого человеческого мяса. Знаете, как они кричали, когда горели заживо? Не знаете. Вам трудно даже представить себе что-либо подобное. Но, не беда – я постараюсь описать это во всех цветах, красках и звуках. Это будет сильно! Черт возьми, это будет книга года! Потом я свалю на Пандору и исчезну в джунглях, а вы станете пожизненным пугалом. Вас не пустит на порог ни один из ваших коллег и даже учеников. Вы можете выбросить все свои коммуникаторы – потому что по ним никто не позвонит, а на ваши звонки никто не ответит. Вы можете даже разучиться говорить и писать – потому что ни то ни другое вам больше не понадобится. Поэтому вы будете меня поддерживать, как не поддерживали никого на свете. Вот так. Но это еще не все. Теперь я хочу знать всю правду о том, что здесь происходит. Всю и немедленно.
Некоторое время Бромберг молчал. Потом тихо произнес:
– Предупреждали меня, что вы – сумасшедший. Но я не думал, что настолько. Ладно. Я расскажу вам все – но лучше бы вам этого не знать. Смотрите – у вас последний шанс остаться в счастливом неведении…
– Кончайте морочить мне голову, Айс! – рявкнул Румата, – я не намерен уговаривать вас целый день, как капризную барышню. Ну?
– Не нукайте мне, молодой человек. Сейчас получите то, чего хотели. Начнем с Киры… Вернее, не совсем Киры. Или совсем не Киры – о чем вы, я полагаю, уже догадались.
– Я-то догадался, а вот вы знали с самого начала. Более того, я полагаю, что вы сами и создали этот персонаж – чтобы впутать меня в свои дерьмовые эксперименты. Айс, вы еще не устали мне врать?
– А вы, Антон не устали врать мне?
– Я?
– Именно вы, – подтвердил Бромберг, – ведь вы не догадались относительно Киры. Вам об этом сообщили, не так ли?
– Допустим. И что это меняет? Так или иначе, теперь я это знаю.
– Антон, сейчас я расскажу, что вы знаете, а потом мы вместе подумаем, кому и зачем это нужно. Согласны?
– Ну, и что же я, по-вашему, знаю?
– Вы знаете, что девушку зовут Виктория Мэй О'Лири, и что она землянка из города Дублин. Что она сотрудничала с неким Бромбергом, который обманом втянул ее в эту историю. Нарисовал ей псевдо-память Киры, произвел некоторое изменения ее внешности методом пластической хирургии, и отправил ее на Эвриту, где организовал мистические обстоятельства ее «воскрешения». Вот что вы знаете.
– Веселенькая история, – прокомментировал Румата, – у вас в альтернативной науке такие фокусы с людьми в порядке вещей, или как?
– Оставим в покое альтернативную науку, – сказал Бромберг, – речь сейчас не о ней. Мы говорим о девушке. Вам такую историю сообщили?
– Айс, я не позволю учинять мне допрос. Что бы мне не сообщили – это не ваше дело, понятно?
– Не придирайтесь к словам, Антон. Для вас придумана именно эта сказка, а в каком объеме она вам уже сообщена – не суть важно. Важно лишь, что это – всего лишь сказка.
– А почему я должен верить вам, что это – сказка?
– Не надо никому верить, Антон. Это дурная и опасная привычка. Верить можно только фактам. Вот ими и займемся. Во-первых, никакой Виктории Мэй О'Лири из Дублина с параметрами вашей девушки просто нет в природе. Во-вторых, подобные акции – это вообще не мое амплуа. Этим балуются ваши бывшие коллеги из института, а я всегда занимался аналитикой и только аналитикой. А в-третьих, когда произошло чудесное воскрешение из мертвых вашей незабвенной Киры, я находился на Тагоре. Я был там более года, и вы знаете, почему.
– Так, – сказал Румата, – первый ваш факт я сейчас проверить не могу. Второе – вообще не факт, а лирика. С третьим… С третьим сложнее… Ладно, Айс, как я понимаю, все, что вы сейчас рассказали суть предисловие к некой вашей версии происходящего. Я готов эту версию выслушать.
– Что ж, слушайте, раз готовы. Началось все с того, что…
По версии Бромберга, началось все с обращения к нему некой группы «альтернативных» ученых, занимавшихся исследованием деятельности Странников. Да-да, тех самых, завязших у всех на зубах неуловимых Странников – полумифической цивилизации, которая, по некоторым данным, еще 50.000 лет назад превзошла технологический уровень современной Земли. Как известно, на населенных планетах Странники предпочитали действовать незаметно, а если быть точным – незаметно для тех, кто эти планеты населял. Это не означало скрытности действий – вовсе нет. Странники действовали вполне открыто, но так, что их деятельность не ассоциировалась у туземцев с какой-то иной расой или цивилизацией. Понятно, что культура, находящаяся на уровне палеолита, воспримет любые высокоорганизованные машины или как явления природы, или как еще одну разновидность животных. Чуть более развитая культура воспримет их, как духов или тому подобных сверхъестественных существ – но, опять же, никак не свяжет их с существованием какой-то иной цивилизации. А вот для культуры, которая сама пользуется сложными машинами, уже требуется некая маскировка. Какая именно? А вот это совершенно не важно. Потому что, принцип исследований, проводимых обратившейся к Бромбергу группы, был ориентирован именно на поиск проявлений Странников на планетах с примитивной культурой, не достигшей еще уровня машинной цивилизации. Одной из таких планет была Эврита. Естественно, в поле зрения этой группы попала история с девушкой, погибшей два года назад и вдруг воскресшей в качестве посланницы языческой богини. Сразу же возникла проблема проверки – ведь на Эврите не существовало ни фотографии, ни дактилоскопии, ни, тем более, биохимического анализа. Как же проверить эту историю? И тогда Бромберг нашел Антона… «Разумеется, – заключил он, – использование ваших личных привязанностей для целей эксперимента нельзя признать этичным, но, согласитесь, когда речь идет о ключевом пункте проблемы Странников…»
– … То на этику можно забить, – перебил Румата, – это все понятно, но при чем тут Виктория Мэй О'Лири из Дублина?
– О'Лири тут вот при чем, – сказал Бромберг, – по результатам вашей встречи с, условно говоря, Кирой, можно было заключить – она именно то, что мы подозревали. Для дальнейших исследований необходимо было доставить ее на Пандору. Но вы, вопреки первоначальному плану, не смогли или не захотели этого сделать. Далее у меня возникли разногласия с этой исследовательской группой. Я начал оказывать вам известную помощь. А они обратились к Институту и сообщили весьма правдоподобную на первый взгляд версию: девушка является землянкой, пораженной синдромом индуцированной ложной памяти. Соответственно, она подлежит депортации с Эвриты точно также, как и вы, Антон, но, в отличие от вас, должна быть направлена на Пандору, в Центр психодинамической реабилитации.
– Землянкой по имени Виктория Мэй О'Лири? – уточнил Румата.
– Институту было сообщено именно это имя, – подтвердил Бромберг, – разумеется, снабженное подтверждающей легендой. Под этим именем она и должна была поступить в Центр, где у этой исследовательской группы отличные контакты. Дальше они бы имели возможность исследовать ее в конфиденциальном порядке. Основание – защита тайны личности. Хороший план – вы не находите? И если бы не одно обстоятельство…
– ….В виде сентиментального доктора Бромберга, спасителя ромео и джульетт всех времен и народов, – перебил Румата и саркастически хмыкнул, – Это очень трогательно, но совершенно не убедительно.
– При чем тут сентиментальность, юноша? Как я уже говорил, в определенный момент у меня возникли разногласия с упомянутой исследовательской группой. Они настаивали на следовании первоначальной цели. Я же увидел в происходящем черты спонтанно возникшего, но очень важного, исторического эксперимента, и мне совершенно не хотелось прерывать его в самом интересном месте. Вот так у нас с вами уже второй раз оказались общие интересы.
– Подождите с общими интересами, Айс. Давайте-ка вернемся к Виктории Мэй О'Лири. Вы утверждаете, что это – легенда, достаточно правдоподобная, чтобы ввести в заблуждение Институт и обычные информационные службы. До этого Вы утверждали, что не существует никакой Виктории Мэй О'Лири из Дублина, похожей на Светлую Посланницу. Надо ли это понимать так, что в Дублине существовала реальная О'Лири, примерно того же возраста, но совсем другая?
– Совершенно верно, – подтвердил Бромберг.
Жестом карточного фокусника развернул в руках веер снимков. На них была изображена худенькая светловолсая девушка с круглым, покрытым веснушками лицом, ярко-голубыми глазами и смешным курносым носиком, похожим на кнопку.
– Познакомьтесь, Антон. Вот настоящая мисс О'Лири из Дублина. Как вы догадываетесь, ее нынешнее местонахождение неизвестно.
Румата скользнул равнодушным взглядом по снимкам.
– Допустим, Айс, я в это даже поверил. И что дальше? Из чего следует, что она – другая? Внешность легко меняется, а умения и увлечения вообще могут быть какими угодно.
– Вы рассуждаете вполне логично, – согласился Бромберг, – на этом и построена легенда. Но она не рассчитана на тех людей, которые не знают. Я стал искать отличия, потому, что знал заранее: они есть, не может не быть. Теперь смотрите.
Он развернул еще три снимка. На первом была все та же девушка. Она стояла рядом с огромным замшелым валуном, против солнца, и прикрывала глаза ладонью. На втором было увеличено лицо и ладонь, а на третьем ладонь занимала весь снимок.
– Ну? – спросил Румата.
– Будьте внимательнее, молодой человек. У настоящей мисс О'Лири узкая ладонь с длинными пальцами и развитыми суставами. Такая рука в хирономии называется философической. А у вашей подруги ладонь принципиально иного типа, так называемая квадратная с лопатообразными пальцами. Таким образом, следует признать, что это совершенно другая девушка.
– Тогда кто же она?
– Мои бывшие партнеры по исследованиям считают, что она – автомат Странников, – ответил Бромберг, – они вообще помешаны на Странниках и их кознях. Почти как покойный Сикорски. А я просто не знаю. И никто не знает.
– Кроме нее самой, вы хотели сказать, – добавил Румата.
– Если она действительно автомат Странников, то она тоже не знает.
– Но кем-то же она себя в этом случае чувствует?
– Естественно. Ее представления о своем «Я» следуют оптимальной на ближайшее будущее версии. Оптимальной в смысле взаимоотношений с вами, Антон.
– И сколько таких версий?
– Теоретически, исходя из того, что мы знаем о технике Странников – сколько угодно. Если она действительно автомат Странников, то она будет генерировать версии в зависимости от вашей информированности. Только не спрашивайте меня откуда она узнает то, что будете знать вы. Это все из области той же мифологии, что и сами автоматы Странников.
– Но вы сами в эти автоматы не верите, – на всякий случай уточнил Румата.
– Не верю, – подтвердил Бромберг.
– Почему, Айс?
– Потому, Антон, что стоит в это поверить – и начинается синдром Сикорски. Начинаешь думать, что каждый твой шаг заранее предусмотрен, что каждым своим действием ты реализуешь план Странников. Но я в это не верю – впрочем, я уже об этом говорил. Вот так у нас обстоят дела, Антон.
– В общих чертах, ясно, – заключил Румата, – в смысле, что ни черта не ясно. Но, на самом деле, сейчас меня больше интересуют другие вещи. Первое – как появился орденский корпус в моем тылу. Второе – что делает орденский флот в районе выхода из бухты Арко. Остальные проблемы, честно говоря, меня не очень беспокоят. Что скажете, Айс?
Бромберг встал и, в глубокой задумчивости стал прохаживаться по кабинету.
– Даже не знаю, что вам сказать, Антон. На мой взгляд, это напоминает попытку блокады. С суши и с моря одновременно.
– Блокады? – переспросил Румата, – ладно, морская блокада, это еще понятно. Допустим, они хотят помешать ируканским пиратам доставить мне корабли. Но зачем эта авантюра на суше?
– Опустошить территорию. Дезорганизовать снабжение. Посеять панику. Развеять ореол вашей непобедимости. Не знаю. Вы же лучше разбираетесь в здешних войнах.
– Айс, это – не из здешней войны. Вы еще не поняли. Орденский корпус был переброшен из Баркана земными средствами – или нуль-Т, или воздушным транспортом. Вся эта операция планировалась земными специалистами – но при этом она бессмысленно-жестокая. Земля – и бессмысленная, тупая, зловредная жестокость: вот что не укладывается у меня в голове. Айс, кому это было надо?
– Антон, еще раз говорю: я не знаю. Кто-то сморозил огромную глупость – это единственное, что мне понятно.
– Кто-то сморозил… ладно, пойду решать что-нибудь с этой морской блокадой…
– Только будьте осторожны, – сказал Бромберг, – некие доброхоты, не будем называть имен, снабдили Орден технологией изготовления пороха и простеньких огнестрельных орудий. Против береговых укреплений они не много стоят, но в открытом море… в таких условиях атаковать орденский флот, не имея хорошо оборудованных быстроходных боевых кораблей – верное самоубийство.
– Постойте, Айс, а как же правило о технологиях?
– Да вот так. Есть некое объяснение, согласно которому местные алхимики, в принципе, уже умели смешивать серу, уголь и селитру. А от этого – до примитивной пушки уже рукой подать. В общем, почти ничего и не нарушено, а если и нарушено – то не сильно.
– Понятно… Хорошо, что предупредили… И, тем не менее, мне придется их атаковать с теми средствами, что я имею. Иначе – замкнутый круг. Боевых кораблей не достать, потому что блокада, а блокаду не снять без боевых кораблей. До скорого, Айс. Свяжусь с вами в ближайшее время… Если меня, конечно, не убьют.
** 24 **
Вики-Мэй сидела на краю бассейна, задумчиво глядя на свое отражение в воде.
– Помнишь, когда я… еще считала себя Кирой, ты рассказывал мне про Сунь Цзы?
– Да. Ты еще пожалела, что у него только про то, как воевать. Что он не написал, как жить дальше, когда война кончится…
– А ты сказал, что война кончится и все будет как раньше. Тогда мне казалось, что раньше была сказочно-прекрасная жизнь, в которой мы с тобой всегда вместе… Но теперь-то я знаю, что у меня нет никакого «раньше».
– А у кого оно есть? – спросил Румата, – прошлого уже нет, оно исчезло. А будущего еще нет, оно не наступило. Есть только настоящее.
– Кодекс буси-до, если не ошибаюсь, – равнодушно откликнулась она.
– И личный опыт, – добавил он, – вот, думаешь, у меня есть прошлое? В смысле, субъективно оно у меня, как будто бы есть – но… Знаешь, когда мы стояли под Нардом, бывшие коллеги по институту подбросили мне видео. О моем прошлом.
– Зачем? – спросила Вики-Мэй.
– Чтобы убедить меня, что ты – не Кира. Они думали, что тогда я остановлю войну. Какая наивность с их стороны. Нет, конечно я был выбит из колеи тем, насколько оказывается все было иначе, чем я помню. Но зато я понял главное. Нет никакого прошлого. Просто ты – это ты, а я – это я. Имена не имеют значения. История этих имен тем более не имеет значения.
– Между нами есть кое-какая разница, – заметила Вики-Мэй, – тебе, в отличие от меня, есть куда возвращаться. Твой дом или что у тебя там, в Красноярске, существует в реальности. Можно открыть дверь, пройти по комнатам, сесть в кресло, выглянуть в окно. А вот моей мансарды на Кевин стрит, в реальности не существует. Деревянная лестница с чуть поскрипывающими ступеньками. Миниатюрный, почти игрушечный флигель с видом на старинный парк. Мой любимый диван под прорезанным в скате крыши окошком, чтобы долгими зимними вечерами, смотреть вверх и видеть звезды… Всего этого нет. Или хуже того – все это есть, но оно не мое, никогда не было моим, не имеет ко мне никакого отношения. Может быть, там жила настоящая Виктория Мэй О'Лири. А я… я просто приблизительная копия твоей Киры. Кукла. Подделка…
– Ты вот что, заканчивай эту философию, – грубовато перебил Румата, – так хрен до чего можно договориться. Давай разберем все по порядку. Начнем с того, что Бромберг всегда врет. И каждый раз врет очень убедительно. Талант у него такой.
– Он врет не во всем. Часть того, что он говорит, всегда оказывается правдой.
– Ну и что? Почему ты склонна верить именно тому, что касается тебя? Кстати, о тебе он еще ни разу не сказал ни слова правды.
– А зачем бы ему было врать в том, что касается меня, на этот раз? Независимо от того, что является правдой, гораздо разумнее на его месте было сказать: «Тони, что сделано, то сделано. Я, в целях исторического эксперимента, с вашим участием, обманным путем забросил сюда под видом Киры двойника, некую О'Лири с ложную памятью». А он вместо этого говорит: «Тони, я решил использовать вас для доставки мне в качестве подопытного кролика девушку-двойника Киры. Она создана Странниками или кем-то там еще, и я хочу интереса ради покопаться в ее потрохах».
Румата задумался. Вики-Мэй была чертовски права. Хотя…
– А вдруг Бромберг просто хочет слепить себе нечто вроде алиби на будущее? Ведь когда мы вернемся отсюда, ему грозит обвинение в похищении человека.
– Неубедительно, – сказала девушка, – неужели ему не хватило бы ума изобрести менее вздорное алиби, чем ссылка на происки мифических Странников?
– Ну, хорошо… Не алиби… Что-то другое… Слушай, Вики, а что ты мне вообще хочешь доказать?
– Что ты болван, Тони, – спокойно ответила она, – Толстокожий упрямый болван. Ты спишь с андроидом, с автоматом, с машиной. И только твоя толстокожесть и твое феноменальное упрямство мешают тебе это увидеть.
– Ты просто обзываешься, – заметил Румата, – много слов и ни одного внятного аргумента.
– Какие еще тебе нужны аргументы? Или ты вообразил себя крупным специалистом по андроидам, Странников?
– Если принять твою точку зрения, то я вообще не просто крупный, а крупнейший в мире специалист по ним, – Румата улыбнулся, – я даже знаю, что их больше всего возбуждает, и как они ведут себя в момент оргазма.
Бац!
Это было не очень-то похоже на классическую пощечину. Скорее, на короткий и резкий удар открытой ладонью, весьма широко применяющийся в старых школах у-шу.
Румата быстро помотал головой из стороны в сторону, чтобы убрать звон в ушах и устранить расплывчатость окружающей действительности. Провел ладонью по лицу. Ну, разумеется. Вся ладонь в крови. Нос и губы – это такая нежная часть тела, их только тронь…
– Вот это действительно свежий аргумент, – заметил он, – и, пожалуй, самый сильный в истории альтернативной науки.
Зачерпнул из бассейна воды и плеснул себе в лицо. Повторил эту процедуру несколько раз.
– Вроде, порядок. Кажется, я готов к продолжению дискуссии.
– Извини Тони-Хлуд. Я не хотела.
– Да ладно, чего там. А вообще, если ты обещаешь больше не драться, я могу продолжить свою мысль.
– Ты действительно толстокожий, упрямый болван, – тихо сказала Вики-Мэй, – так что за мысль?
– Может, это была не очень удачная шутка, но я вообще-то имел в виду, что все мы немножко машины, – пояснил Румата, – Нет, серьезно. Мы просто привыкли выделаваться, будто представляем из себя что-то этакое. А на самом деле – ну, несколько миллиардов нейронов, ну сколько-то там квинтильонов сочетаний, ну виртуальных состояний вообще хрен знает сколько. Но разве это меняет суть дела? Ни черта не меняет. Наш интеллект, наше сознание, наши обалденно высокие чувства, и даже наша, пардон, метафизическая душа, описывается все той же моделью недетерминированной машины Тьюринга. Тут вам и Сократ с Аристотелем, и Эсхил с Гомером, и Орфей с Эвридикой. Да хоть Александр Македонский с Таис Афинской. Знай только, меняй набор параметров. Но нам-то хочется повыделываться. Нас, видите ли, восхищает звездное небо над головой и нравственный закон внутри нас. А стоит сказать правду: про архитектуру машины и граф состояний, как сразу буря возмущения. Да кто посмел, да человека, да сравнить… Просто детский сад какой-то. Человек, видите ли, обладает даром свободой воли – а не каким-то там методом Монте-Карло. Как поэтично – обалдеть можно. Даром он, видите ли обладает… Сколько ни обладает – все даром. В смысле, что ни фига не в прок. Лет двести назад, чтоб не соврать, каких-то дебилов очень обижало, что человек произошел от обезьяны. Обезьяна, она же такая противная, скачет, гримасничает, банановыми шкурками кидается. На себя бы посмотрели – уроды из уродов. Это не им, это обезьяне должно быть обидно, что от нее такая вот тупая протоплазма произошла. Стоило, спрашивается, ради такого дерьма 10 миллионов лет стараться, эволюционировать, из шкуры вон лезть?… Ладно, это меня куда-то не туда понесло. Мы ведь про автоматы говорили, машины, андроиды всякие, гомункулусы, извиняюсь за выражение. Так вот, берем мы всякие мелкие детальки, начиная с молекулярных, и по более-менее подходящему проекту, импровизируя по ходу дела, строим машину. Симпатичную такую, на вид как человек. И устроена ну совершенно также – почему бы нет, ведь биохимию с биофизикой мы знаем, да и геном человека уже сто лет, как расшифрован. Что у нас получилось? Андроид? Ну, ладно. Теперь берем зиготу и из нее, step-by-step, начиная с молекулярных деталек, по содержащемуся в ней приблизительному проекту, выращиваем другую машину. Допустим, в инкубаторе выращиваем – это не проблема. Что получилось? Человек? А почему не андроид? Ну, говорят, зигота она же получается, как бы, при этом вот (Румата продемонстрировал интернациональный жест, обозначающий половой акт), а наш первый проект – без этого вот. Ну, можно обойтись упрощенным вариантом этого дела – искусственным осеменением. Можно и вообще без сперматозоида, одной яйцеклеткой обойтись, выполнив репродуктивное клонирование – но взяв клеточное ядро от человека, который получился, все таки, с помощью этого вот (интернациональный жест повторился).
– Тебе не надоело? – Вики-Мэй воспроизвела тот же жест, – не то, чтобы я ханжа, но меня это уже начинает возбуждать.
– У тебя здоровые рефлексы, – одобрительно сказал он, – так вот, стоит нам взять и собрать то же самое клеточное ядро искусственно, как машинка будет признана не человеком, а андроидом. Так?
– Ну, в общем, – неуверенно согласилась она.
– В общем, – повторил Румата, – а теперь вообразим, что мы всех напарили. В смысле, взяли клеточное ядро у человека и выбросили в сортир. Но по-тихому, так что никто нас на этом грязном деле не засек. А в яйцеклетку запихали такое же ядро, но синтетическое. И вырастили в инкубаторе. Что получилось?
– Андроид, – сказала Вики-Мэй.
– Откуда известно?
– Но мы-то знаем.
– А если мы обкурились какой-нибудь травы, вроде ранша, и забыли на фиг? Что тогда?
– Ты меня запутал, – заявила она.
– Так что получилось? – спросил он.
– Ну, получился андроид, но он по ошибке будет считаться человеком.
– Верно! Вот считается он себе человеком, и вдруг, через сколько-то лет вдруг появляется у него на теле особая метка. Типа кружочка с эмблемой. Например, на локте – как в «деле подкидышей». Это мы, оказывается, в синтетический геном воткнули специальный фрагмент кода – чтобы пометить свою продукцию. И тогда…
– … Всем становится ясно, что это – андроид, – сказала Вики-Мэй, – как в «деле подкидышей». Зиготы андроидов, созданные Странниками более 50 тысяч лет назад, а найденные и активированные землянами, вообще говоря, случайно. Не людей. Даже не кроманьонцев. Андроидов.
– Почти правильный ответ, – Румата усмехнулся, – всем, да не всем. Для их друзей и прочих близких, они как были людьми, так и остались. А вот в глазах посторонних эти существа мгновенно лишаются всех человеческих прав. Их можно интернировать, подвергнуть принудительным исследованиям и даже пристрелить. Как Рудольф Сикорски пристрелил Льва Абалкина. Пристрелил и продолжал себе дальше возглавлять департамент ЧП. Потому что, хотя никто этого вслух и не сказал, но все громко подумали: «убит не человек, а лишь существо, похожее на человека».
– Автомат Странников, – грустно добавила девушка, – вот мы и добрались до…
– … До охрененной глупости, – перебил Румата, – до выдумывания всяких фантастических разрушительных программ, которые вложены в автоматы Странников. На самом деле Странники тут вообще не при чем. И идентификационные карточки «подкидышей», которые сразу обозвали не как-нибудь, а «детонаторами» – тоже тут не при чем. «Синдром Сикорски» – это просто современное переиздание синдрома голема. Сикорского заставили породить догмат о непознаваемости зла, исходящего от «подкидышей». Суть догмата: у этих андроидов обязано быть какое-то вредоносное свойство. Если мы никак не можем его обнаружить – значит, оно просто выше нашего понимания. Потому что, если никакого вредоносного свойства у андроидов нет, становится слишком очевидным, что они люди. А поскольку они в то же время и машины, то становится очевидным, что люди – это частный случай машин. Биологических, самообучающихся, интеллектуальных и все такое прочее – но, все-таки машин. А большинству людей очень обидно, что они – машины, как двести лет назад было очень обидно, что они произошли от обезьян. Им хочется считать себя чем-то принципиально иным. Царями природы, пупами вселенной, образами творца, квинтэссенцией мирового разума, мерилом всего. Им, как и двести лет назад, хочется выделываться, а выделываться проще всего с помощью мифа о собственной исключительности. Поэтому андроидам запрещено появляться на Земле и вообще в цивилизованной части Вселенной. Поэтому запрещено создавать андроидов, способных к биологическому размножению. Поэтому в «деле подкидышей» все охранители и ликвидаторы ЧП позаботились, чтобы у «подкидышей» не народилось потомство. У меня вообще есть подозрение, что всех «подкидышей» тихо и незаметно стерилизовали. Так, на всякий случай. Потому, что появление полноценного гибрида человека и андроида не может быть объяснено в рамках мифа о человеческой исключительности. Значит, оно приведет к гибели мифа – потому, что миф жив, лишь пока он объясняет все.
