Текст книги "Голод богов (1)"
Автор книги: Александр Розов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 24 страниц)
** 30 **
… Румата и Вики-Мэй больше часа оттирали друг друга от липкой смеси жира и дегтя, приправленной морской солью и кровью, в которой они изрядно вымазались во время сражения в рубке. Когда цель, наконец, была достигнута, девушка посмотрелась в зеркало и, увидев там безволосое существо с исцарапанной покрасневшей кожей, высказалась в том смысле, что более отвратительно она еще никогда в жизни не выглядела. Относительно Руматы она заявила, что подобное страшилище своим обликом испугало бы даже отъявленных разбойников из Икающего леса.
После они долго рылись в сундуках бывшего хозяина дома, выбирая одежду, способную скрыть все это безобразие. Остановились на костюмах с высоким воротом и беретах, бывших в моде лет двадцать назад.
– Все равно, вид у нас отвратительный, но жрать, тем не менее, хочется, – констатировала Вики-Мэй.
И они отправились в «Серую радость», где, со дня занятия города армией Хозяйки, посетителей обслуживали круглосуточно. На их появление присутствующие отреагировали уже традиционным возгласом:
– Слава Светлым!
– Здравствуйте, родные мои, – колокольчиком прозвенел голос Вики-Мэй, – а что это вы все не спите?
– Так вас ждем, – пояснил дон Пина, – лично я, как комендант, жду, чтобы доложить обстановку. Также и высокоученый доктор Будах, и благородный дон Шарух, и благородный дон Тира….
– Понятно, друзья, – перебил Румата, – надеюсь, мы никого не обидим, если выслушаем ваши сообщения за едой? Тем более, как я вижу, добрый трактирщик уже тащит в нашу сторону что-то съедобное.
– Не нахожу в этом ничего обидного, – заметил дон Пина, – известно, что маршал Тоц заслушивал доклады исключительно за обедом. Сначала о главном. Согласно вашим приказам, сформирован список экспедиционного корпуса и корабельных экипажей, общей численностью 7000 человек, каковой список я передаю вам.
Капитан ландскнехтов извлек из-за пазухи свиток и положил на стол, после чего продолжил:
– Я по собственному усмотрению попросил дона Шаруха выступить в роли каптенармуса, так что по вопросам экипировки оного корпуса лучше пусть доложит он. Далее о местных происшествиях. Явилась депутация от общин и магистратов за некоторыми разъяснениями по поводу законов и обрядности, касающихся рождений, смертей, браков, разводов и прочего. Не желая вас беспокоить, я отправил их к высокоученым докторам Будаху и Синде. Кроме того, как доложил Верцонгер, некий благородный дон пытался проникнуть в вашу резиденцию, утверждал, что является вашим другом, учинил драку с охраной, за что был задержан явившимся подкреплением и доставлен в кордегардию.
– Как зовут этого дона? – поинтересовался Румата.
– Он изволил представиться, как дон Бау, барон Пампа, хотя я не могу засвидетельствовать это лично…
– И как он выглядел?
– Со слов Верцонгера – здоровый, как бык, наглый, как горный волк и изрядно пьяный. Но, несмотря на последнее обстоятельство, Верцонгер утверждал, что насилу смог обезоружить и скрутить его.
– Ясно, – заключил Румата, – это действительно барон Пампа и мой друг. Дон Пина, прошу вас немедленно доставить его сюда.
– Сейчас распоряжусь. А пока, с вашего позволения, передам слово дону Шаруху.
Дон Шарух, по обыкновению, был деловит и немногословен.
– Я только что от «почтенного общества», – сообщил он, и, вытащив откуда-то кусочек мела, начал чертить линии на закопченных досках стола, комментируя по ходу дела.
Выходило, что Минга справляется со своей задачей весьма толково и быстро. Все корабли были успешно перехвачены и сейчас их буксировали к старой позиции. В предрассветной полутьме, для находящегося на берегу наблюдателя все это выглядело просто как не совсем понятные перестроения флота. Странные с точки зрения любого толкового моряка, но не особо подозрительные.
…
У дверей заведения раздался мощный рев: «Дорогу мне! Румата, где вы?»
А затем в залу ввалилась парочка весьма импозантно выглядящих персонажей. Разумеется, это были барон Пампа и Верцонгер. Одежда их была в некотором беспорядке, кроме того, у барона нос был красным и распухшим, как слива, а у варварского вождя под левым глазом наблюдался огромный синяк.
Барон немедленно рванулся через все помещение, переворачивая по дороге тяжелые табуреты, и крепко обнял едва успевшего встать из-за стола Румату.
– Друг мой! Тысяча чертей! Я ищу вас уже седьмой день… Или восьмой… И вы все время ускользаете. Но вот, когда я, наконец, почти нашел вас, этот благородный дон, – здесь Пампа ткнул пальцем в сторону Верцонгера, – набросился на меня, как гончая на вепря. Не будь я пьян, я пересчитал бы ему все ребра!
– Не будь ты пьян, я бы доставил сюда не тебя, а твою голову, – пробурчал Верцонгер.
В ответ Пампа хлопнул вождя варваров по плечу и радостно заржал. Тот одобрительно фыркнул и ответил барону тем же. Судя по всему, за короткое, но бурное время знакомства, эти двое успели подружиться.
– Красавцы, – хмыкнул Румата.
– Лопни мои глаза, если это не прекрасная донна Кира! – заявил Пампа, только сейчас заметивший за столом миниатюрную по сравнению с окружающими воинами фигурку Вики-Мэй, – я счастлив быть удостоенным созерцанием вашей несравненной красоты!
С этими словами барон бухнулся на одно колено, чуть не своротив плечом стол.
– Встаньте, дорогой барон, – сказала она, – иначе я покраснею от смущения. Садитесь за стол, выпейте вот этого легкого вина. И расскажите, что интересного вам довелось увидеть.
– Ха! – воскликнул Пампа, взгромождая седалище на скамью, жалобно скрипнувшую под его весом, – чего только мне не довелось увидеть!
Он одним глотком уполовинил кружку молодого вина и продолжал:
– Начнем с того, что я теперь не только барон, но и епископ!
– Как это вас угораздило? – спросил Румата.
– Друг мой, я еще и сам не понимаю, как. Это очень запутанная история. Значит, мое владение, я имею в виду Бау, уже лет двести граничит с землями ируканского епископства. Паскудное соседство, доложу я вам. То и дело пытались прирезать себе кусок моей земли. А после той истории, когда Святой Орден два года назад хотел прибрать к рукам все мое добро, вместе с замком и серебряными рудниками, отношения у нас окончательно испортились. Конечно, я не очень куртуазно обошелся с отцом Аримой. Может, не следовало скармливать его свиньям, но разве это повод строчить доносы герцогу, обвиняя меня в ереси, святотатстве и колдовстве. Мне все это порядком надоело, а последней каплей стал донос на моего сына, достойного дона Тагу. Его обвинили в том, что он, по моему наущению, якшается с ведьмой… Простите, несравненная донна Кира, под ведьмой в этом гнусном доносе подразумевались вы.
Вики-Мэй улыбнулась:
– Меня это не удивляет, дорогой барон. Не так давно один из магистров Ордена назвал меня ведьмой прямо в лицо.
– Каков хам, – возмутился Пампа, – надеюсь, он получил по заслугам?
– О, да. Я проткнула его насквозь и подарила высокоученому доктору Будаху для медицинских опытов… Впрочем, мы отвлеклись. Как вы знаете, я встречалась с баронетом дважды. Он очень симпатичный и смелый юноша. Первый раз, по недоразумению, он сражался против нас.
– И весьма достойно сражался, – заметил дон Пина, – хотя, опыта ему пока не хватает, но задатки хорошие.
– А вторая наша встреча была вполне дружеской, – продолжала Вики-Мэй, – но, не пойму, как его могли в чем-то обвинить, ведь он приезжал ко мне по поручению герцога.
– И, тем не менее, несравненная Кира, его обвинили в том, что он, якобы, участвовал вместе с вами в каких-то нечестивых чернокнижных чародейских ритуалах, призванных вызвать неурожай и падеж скота. Разумеется, как обычно, епископ потребовал лишения всех владений и титулов Пампа и их передачи в пользу Церкви.
– Глупое обвинение, – сказала Вики-Мэй, – надеюсь, герцогу хватило рассудительности решить дело справедливо?
– К этому я и веду, – пояснил барон, – Его Высочество был весьма раздражен доносом и послал в замок Бау коннетабля, дона Кападу, наказав ему «сделать так, чтобы более никогда не пришлось возвращаться к этому».
– Не совсем понятное поручение, – заметил дон Пина.
– Вот и дон Капада сказал мне то же самое, – согласился Пампа, – с тем мы и поехали к епископу, дабы выслушать его свидетелей, как полагается по законам Литена.
– По законам Литена? – переспросил Румата.
– Конечно, а как же? Ведь после доноса прошло некоторое время, за которое, в силу известий об успехах вашей армии, авторитет старого закона значительно вырос. Когда же епископ, будучи спрошенным, не смог назвать свидетелей или привести иных доказательств, коннетабль сделал все по закону. В поучении Литена «о ложном обвинении» сказано: «если кто заявит к другому тяжбу, не имея оснований, то пусть платит тому виру, какую сам хотел получить».
Вики-Мэй первой поняла, что произошло дальше, и не смогла удержаться от хохота. Далее суть дела дошла до Руматы и дона Пины. Затем начал хохотать и сам барон.
– Представьте, – объяснял он сквозь смех, – коннетабль решил все честь по чести, к тому же исполнив наказ герцога. Ясно, что дело закончено раз и навсегда, поскольку теперь никак не может случиться, чтобы епископ стал жаловаться на Пампу. Ведь не стану же я жаловаться сам на себя, правда?
– Действительно, – согласился дон Пина, – коннетабль весьма достойно справился с этой не простой юридической задачей.
– А герцог, кстати, справился с другой задачей, – заметил Румата, – он весьма своевременно решил скользкий вопрос со статусом церкви в своей стране. Ведь теперь главой церкви в Ирукане являетесь вы, барон. А значит и вся ответственность за ее действия лежит на вас.
– Вы совершенно правы, друг мой, – Пампа тяжело вздохнул, – у меня во владении оказались пять аббатств с изрядными земельными наделами и еще кое-каким добром. Разумеется, аббатов я сразу выгнал прочь, а на их место посадил моих вилланов из тех, кто побогаче и поумнее. Думаю, они наладят хозяйство не в пример лучше, чем эти бездельники. Но сразу встал вопрос о том, что делать собственно с храмами, куда на каждый десятый день и на любой праздник привыкли заходить крестьяне. Представляете, они привыкли, что им там читают какую-нибудь главу из книги Каты Праведного, которая, как мы знаем, оказалась подложной. А что теперь?
– Но на первое время вы что-нибудь предприняли в этом отношении? – спросила Вики-Мэй.
– Разумеется, предпринял. Не могу же я допустить, чтобы толпа мужиков просто приходила бездельничать. Ведь тогда кто-то обязательно напьется, неизбежно возникнет конфуз. Поэтому я распорядился в каждом храме назначить распорядителя из грамотных и с громким голосом, чтоб читал из другой книги.
– Из какой – другой?
– Этот вопрос, несравненная Кира, мы долго обсуждали с коннетаблем и баронетом. Ведь у меня целых четыре книги: Каты Праведного, Гура Сочинителя, Литена Великого и амбарная, где мой мажордом ведет подсчеты и всякие записи по хозяйству. Первую мы сразу отбросили из-за ее подложности. Последнюю тоже отбросили, поскольку она явно не подходит для чтения в торжественных случаях. Далее, мы оказались перед весьма трудным выбором: между Гуром Сочинителем и Литеном Великим – ведь первый представляется несколько легкомысленным и фривольным, второй же, наоборот, слишком сухим и строгим. Наверное, целый бочонок эсторского усидели, пока нашли разумное решение.
– Вы нас заинтриговали, любезный барон, – сказала Вики-Мэй, – к чему же вы пришли?
– Мы решили, что пусть в праздники читают из Гура, а в декады – из Литена. У коннетабля есть хорошие переписчики, которые быстро снимут потребное число копий с обеих книг, – Пампа снова вздохнул, – но это все годится только на первое время, а что с этим делать дальше?
– Послушайте моего совета, дорогой барон, – вмешался Румата, – лучше ничего больше с этим не делайте. Пусть себе ваши крестьяне слушают Гура и Литена. Не знаю, будет ли от этого какая-нибудь польза, но вреда уж точно никакого.
– Позвольте, друг мой, – возразил Пампа, – а если случится какое-нибудь важное событие, где епископ непременно должен произвести какой-то ритуал, или службу, или как это там у них называется?
– Подумаешь, большое дело, – фыркнула Вики-Мэй, – скажете что-нибудь подходящее к случаю, как на любом приеме при дворе. Можете, для торжественности, напомнить про почтение к ведомым и неведомым богам. Еще обязательно зачитайте что нибудь из Гура. Или из Литена.
– А это так необходимо? – спросил Пампа.
– Ну, разумеется. Тем более, вы ведь сами выбрали эти книги.
– Выбрал, – уныло подтвердил барон, – так я и знал, что теперь придется учиться читать.
Часть IV. Технология
Когда армия гегемона или подлинного правителя нападает на большое государство, оно не может собрать свои силы. Когда она направляет на врага свою устрашающую силу, его союзы распадаются.
Необходимо искать шпионов врага, которые пришли шпионить против нас. Соблазни их выгодой, возьми к себе и удержи их. Так можно приобрести и использовать двойных агентов. Благодаря полученным от них сведениям, можно присвоить местных и внутренних шпионов. благодаря полученным от них сведениям, невозвратимые шпионы могут распространить заблуждения, тем самым обманывая врага.
(Сунь Цзы. Искусство войны)
** 31 **
… Она стояла, глядя, как черные волны скользят вдоль борта. Хрупкая и нежная, как цветок но сильная и опасная, как молодая пантера. Потерянная в этом чужом мире, но уже почти покорившая его. Совершенно незнакомая, но до боли любимая. Кира… Вики-Мэй… Просто неизвестная… Конечно же, она спиной почувствовала его взгляд. Обернулась.
– Тебе тоже не спится, любимый?
– Просто я проснулся и обнаружил, что тебя нет рядом.
– А мне просто приснился плохой сон.
– О чем, любимая?
– Мне приснилось, что кончилась эта война. Что Баркан сожжен дотла, Енгабан лежит в руинах, священный город Питан стерт с лица земли. Наша армия празднует победу. А я – я исчезаю. Ты бежишь ко мне, хочешь меня обнять – но твои руки проходят сквозь мое тело, как сквозь туман. Налетает ветер и начинает развевать меня, как будто я и есть облачко тумана. Я цепляюсь тающими пальцами за тебя, за деревья, за камни, но это бесполезно. Я истончаюсь, от меня остается лишь призрачный колеблющийся контур. То же происходит и с моим сознанием – пропадает знание о себе, о тебе, о вещах вокруг, остается лишь круговорот бессмысленных цветных пятен… а потом… Потом меня не стало. И я проснулась… Скажи, Тони-Хлуд, если я – действительно автомат Странников, что произойдет, когда моя функция будет исчерпана?
– Я не верю, что ты – автомат Странников.
– Не важно, во что ты веришь. Я сказала: «если».
– Если так – то, пока я жив, твоя функция не будет исчерпана.
– Ты думаешь, Странникам есть дело до твоих чувств ко мне?
– Не думаю. Но если… если принять твою гипотезу… им есть дело до цивилизации Эвриты.
– Видимо так. Иначе бы я здесь не появилась. И что из того?
Румата вздохнул.
– Представь себе маленький приборчик, на котором две кнопки – красная и зеленая.
– Представила.
– Теперь представь себе, что обитаемая поверхность Эвриты заминирована. Стоит нажать красную кнопку – мины активируются и спустя некоторое время все здесь взлетает на воздух, вместе с флорой, фауной и населением.
– А если нажать зеленую?
– Тогда ничего не произойдет. Зато если не нажать ее в течении ближайших, скажем, 1000 дней, то на тысячный день произойдет то же, что при нажатии красной.
– … И таким образом, на ближайшую 1000 дней эвритянское человечество является твоим заложником? Такой приборчик действительно существует?
– Существует. Хотя, не совсем в той форме, как я описал. Но его разрушительная сила более, чем достаточна. Это так называемая «информационная мина». При ее срабатывании множеству разных лиц внезапно становятся известны технологии, слишком опасные, чтобы разумно распорядиться ими на данном уровне понимания последствий. Способ, надежный, как топор.
– Его кто-нибудь проверял?
– Скорее всего, да. Чем-то похожим была уничтожена цивилизация Надежды. В руки жителей некоторым образом попали «фатально опережающие технологии». В результате их бесконтрольного использования, всего за столетие планета превратилась в помойку, набитую токсичными, радиоактивными и мутагенными материалами, вкупе с патогенными микроорганизмами.
– А может, это и было целью Странников? А если и сейчас у них та же цель?
– Нет. Во-первых, зачем такие сложности ради такого простого результата. Во-вторых, судя по всему, Странники пытались потом эвакуировать часть населения Надежды в какое-то другое место. Но даже их легендарного могущества не хватило, чтобы выполнить такую операцию достаточно эффективно. И здесь не хватит.
– Получается, все это уже было…
– Возможно. А возможно – и нет. Но если что-то случиться с тобой… Что-то из твоего сна… То я без колебаний поломаю Странникам еще одну из их любимых игрушек. Но это еще не все. Я постараюсь дожить до того дня, когда они явятся сюда, как явились на Надежду. Я буду ждать их здесь и… в общем, у меня будет для них еще несколько сюрпризов, которые им не очень-то понравятся.
– Значит, ты веришь, что… – Вики-Мэй запнулась, – что мой сон может иметь какое-то отношение к реальности?
– Не верю. Больше того, считаю все рассуждения об «автоматах Странников» разновидностью псевдонаучного психоза. Но рисковать не хочу – а вдруг я ошибаюсь? Вот на такой случай, я сделал то, что сделал и сказал то, что сказал.
– … Сказал не столько для меня, – предположила Вики-Мэй, – сколько для тех, кто за нами… точнее за мной наблюдает?
– И для тебя, и для них, если они, вопреки моим предположениям, все-таки есть. Пусть-ка посчитают возможные издержки, прежде чем делать резкие движения. Мне в общем-то глубоко безразлично, кем они могут быть и чего им может быть надо.
– Знаешь, Тони-Хлуд, все-таки брать в заложники целую планету…здесь ведь люди живут. Ты не находишь, что это уже слишком?
– Просто я страшно не люблю, когда из меня и моих близких делают одноразовые перчатки. Чтобы покопаться в дерьме, а потом снять и выбросить. И, чтобы привести в чувство тех… существ, которые действуют подобным образом, все средства хороши. Они-то, если верить Бромбергу, ни с кем не церемонятся и в этом их сила. Тот, кто с кем-то и чем-то церемонится, заведомо слабее их, а быть слабее таких существ совершенно непозволительно. Лучше пусть мир перестанет существовать вообще, чем окажется под управлением подобных тварей… Это, разумеется теоретически. Если они действительно существуют – во что я лично, не верю.
– Тебе не кажется, что мы оба потихоньку сходим с ума? – тихо спросила девушка.
– А может быть, наоборот, это мир вокруг нас сходит с ума? – грустно сказал Румата, – и, после некоторой паузы, добавил: на самом деле, вселенная это просто огромное колесо рулетки. Нам всего лишь надо угадать, где в следующий раз остановится шарик. Смешно, правда?
…
На рассвете они увидели меловые утесы и серо-желтые стены Баркана. Главный порт Святого Ордена и Метрополии был не готов к войне. Его гарнизон пребывал в благодушном и расслабленном состоянии до последнего момента. Того самого момента, когда флот, который здесь считали своим, выстроившись вблизи причалов, дал первый залп с правого борта.
Тысяча начиненных взрывчаткой десятифунтовых снарядов, выпушенных с убийственно короткой дистанции, разметали в щепки стоявшие на рейде корабли и смели оборонительные форты, как карточные домики. Всего через несколько минут, развернувшись, флот вторжения произвел залп с левого борта – уже непосредственно по обращенным к морю городским стенам.
Тем временем, орудия правого борта были перезаряжены. Еще один разворот – и новый залп. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы стены расползлись, образовав широкую полосу чего-то напоминающего вулканический ландшафт. За этой полосой, сквозь оседающие облака пыли виднелся собственно Баркан – скопище глинобитных халуп с плоскими крышами, среди которых выделялись несколько десятков каменных и кирпичных зданий, выстроенных в разных стилях и в разные эпохи. Среди всей этой эклектики бурлило нечто вроде человеческого муравейника. На первый взгляд казалось, что это бурление полностью хаотично, но стоило приглядеться – и в этом хаосе угадывалась явная система. Суть ее была проста: население в панике покидало город, гарнизон же спешно организовывал оборону. Многочисленные цепочки бойцов в черных плащах перебирались через то, что недавно было стеной, и строились в ровные каре вдоль линии прибоя.
– Они что, спятили? – равнодушно поинтересовался Румата.
– Нет, – ответил дон Шарух, – они просто хотят дождаться высадки и сбросить наш десант обратно в море.
– Я бы на месте их командира дал себе труд задуматься о причинах, по которым город лишился фортификационных сооружений, – заметил Синда.
– Мой ученый друг, вы забыли об одном важном обстоятельстве, – наставительно произнес дон Тира, – орденские офицеры продвигаются по служебной лестнице благодаря умению исполнять, а не благодаря способности соображать что бы то ни было.
– Совершенно справедливое замечание, – добавил дон Шарух, – смотрите, они и стрелометные машины сюда тащат.
Тем временем наблюдатель из корзины на мачте крикнул, что в пределах видимости появились четыре больших судна. Чуть позже он разглядел на мачтах опознавательные знаки «почтенного общества»
– Досточтимый Хаско держит слово – заметил дон Тира, – обещал доставить в Баркан лошадей и быков для армии вторжения точно в срок и вот, все уже, можно считать, доставлено. Правда, Баркан мы еще не взяли…
– … Да, действительно, – согласился Румата, – комедия слишком затянулась. Экер!
– Да, Светлый.
– Расстреляйте этих идиотов.
Через час Баркан пал.
…
Шеститысячный экспедиционный корпус – вот вся живая сила, которой Светлые располагали на этом берегу. Противник мог выставить в 20 раз больше. В таких условиях рассчитывать можно было только на мощь артиллерии, уже проверенной при взятии Баркана. Здесь, на суше, для подготовки орудий к бою требовалось не менее четверти часа, и потому разведчики Верцонгера были немедленно после высадки выдвинуты на три мили вперед. Ясная погода, обычная для этих мест в летний сезон, благоприятствовала подаче дымовых сигналов днем и световых ночью. Таким образом, в случае появления любых подозрительных скоплений людей, экспедиционный корпус должен был иметь двойной запас времени для отражения возможной атаки. Поскольку высадка была полной неожиданностью для Святого Ордена, Румата предполагал, что эти самые подозрительные скопления появятся не раньше, чем к вечеру. Здесь он ошибся. Дымовые сигналы были поданы около полудня.
– Вот, похоже и противник, – флегматично заметил дон Шарух, – может, и к лучшему. Днем прицел брать легче, чем в сумерках.
С этими словами он отправился командовать развертыванием артиллерийской батареи.
…
– Интересно, кто их предупредил, – задумчиво сказала Вики-Мэй, когда вдалеке появилось облачко пыли, отмечающее приближение войска, – опять работа «чудотворцев» из института?
Если их еще и пушками успели снабдить…
– Не думаю, – сказал Румата, – ведь наш рейд и для института должен быть неожиданностью. Они могли узнать о нем не раньше, чем два дня назад. Еще день на принятие решений…
Вики-Мэй задумчиво побарабанила пальцами по пряжке ремня.
– Знаешь что, как-то мне не хочется рисковать. Давай-ка, все же, распакуем наш химический набор.
– Что? Еще раз? И без подготовки? И при боковом ветре?
– Ну и что? – девушка пожала плечами, – обстреляем химией только расположение их батареи, если она у них есть. Это не очень рисковано.
– Это не орденские войска, – неожиданно сказал дон Тира, пристально вглядывающийся в пыльное облако, – похоже, это имперские легионеры.
– Любопытно, – пробурчал Румата, – подождем открывать огонь. Я хочу посмотреть, что они будут делать.
Тем временем, от безукоризненно-ровной линии легионеров отделились три всадника и направились в сторону войска Хозяйки. Впереди, на великолепном сером коне скакал воин внушительного и властного вида, в кирасе с золотым узором, в позолоченных сандалиях и с великолепным соанским кавалерийским мечом у бедра. Двое, чуть позади, были экипированы немного скромнее. Один сжимал древко поднятой вертикально вверх пики, на острие которой трепетал безукоризненно-белый лоскут материи. Второй нес в гордо выброшенной вперед и вверх руке длинный жезл, увенчанный причудливой эмблемой из кованого золота.
– Сам командующий, – пояснил дон Тира, – только его сопровождают со значком легиона. Ну, еще императора или наследника, но здесь не тот случай. И, судя по всему, это – друзья. Видите, в геральдическом плетении значка отсутствует священный трезубец. Похоже, выломан. И, обратите внимание, по некоторым признакам легион недавно был в бою…
– Понятно, – кивнул Румата, и, повернувшись к Вики-Мэй, спросил, – как на счет того, чтобы встретиться с этими симпатичными молодыми людьми?
– Положительно, – лаконично ответила Светлая и чуть заметным движением поводьев, направила своего коня навстречу легионерам. Румата двинулся рядом.
Две маленькие группы всадников остановились друг напротив друга примерно посредине разделяющего войска участка дороги. Первым начал разговор командир легионеров.
– Я, легат Флеас, спрашиваю: кто вы и с какой целью прибыли на земли великой империи?
– Вы выглядите умным и знающим человеком, легат Флеас, – прозвучал звонкий сильный голос Вики-Мэй, – надо ли терять драгоценное время на объяснение того, что вы и сами прекрасно видите?
Флеас смутился на минуту, а затем негромко спросил:
– Вы… и есть – Светлые?
Ответом ему был короткий наклон головы и добрая, чуточку снисходительная улыбка.
Легат развернулся вполоборота к ним и, вскинув правую руку к полуденному солнцу, выкрикнул:
– Слава Светлым!
– Слава Светлым! – грянул легион.
По едва заметному жесту командира, знаменосец выдвинулся вперед и протянул Румате жезл со значком – воинскую святыню легиона.
– Светлые! – громко и четко произнес командир, – четвертый легион обращается с просьбой: дайте нам место в первых рядах своего войска.
– Место в войске принадлежит вам по праву, – ответил Румата, бережно принимая жезл, – но в тех рядах, которые более подходят четвертому легиону согласно положениям военной науки. Это должно быть очевидно для вас, легат Флеас, поскольку вы, как я вижу, участвовали в достаточном числе битв и знаете законы войны.
– Благодарю, Светлый! Другого ответа я и не ждал.
– Скажите, легат, – продолжал Румата, – с кем вы бились несколько дней назад? И кто изъял трезубец из значка легиона?
– Вы все замечаете, Светлый, – спокойно ответил Флеас, – лучше будет, если я расскажу по порядку…
Много позже доктор Будах в «хронике войны летнего солнцестояния» напишет:
«Получив известие о гибели стотысячной армии в заливе Арко, о чем подробно рассказывалось в предыдущих главах, великий магистр Йарбик немедленно распорядился созвать чрезвычайный военный совет.
Император Тиллан отнесся к приглашению на совет с демонстративным равнодушием.
– Если Бог действительно заботится о Святом Ордене, то зачем такая суета? – сказал он, – а если Богу это безразлично – то и нам тоже. В любом случае у нас нет оснований для беспокойства.
Получив такой ответ, Йарбик пришел в бешенство. Он вторично послал за Тилланом, приказав напомнить, что Церковь имеет власть даже императоров лишать короны.
На столь явную угрозу, Его Блистающее Величество ответил:
– Напомните досточтимому Йарбику, что Румата Эсторский имеет власть даже магистров лишать шкуры. Пусть лучше подумает об этом, а не о нашей короне.
В подобных обстоятельствах публично высказанный намек на ужасную смерть арканарского магистра Цогана, никак не мог остаться без последствий. Через час орденская гвардия разоружила дворцовую охрану и Тиллан, вместе с семьей оказался фактически под домашним арестом – к чему он, видимо, и стремился. В качестве узника, а не сторонника Святого Ордена, он мог рассчитывать на гораздо лучшее отношение Светлых по окончании войны – тем более, что Румата сам был уроженцем Метрополии и высказывался в адрес императорской фамилии с неизменным уважением.
Трудно сказать, чем были продиктованы дальнейшие действия императора – политической игрой, личной обидой на неуважительное отношение со стороны орденской охраны или же и тем и другим.
Если то был политический расчет, можно сказать, что Тиллан ошибся лишь в одном. Он не ожидал, что великий магистр Йарбик осмелится отдать приказ о казни членов императорской фамилии. Наверное, это трудно было предвидеть – ведь по всем канонам политики, в сложившейся к этому времени тяжелой военной ситуации, Святой Орден никак не должен был идти на столь непопулярные меры в собственной стране.
Так или иначе, когда охрана, состоящая из офицеров Ордена, без высочайшего соизволения вошла с обнаженным оружием в обеденную залу, Тиллан достаточно громко произнес:
– Печально, что мудрость императора Дескада в свое время уступила его великодушию. Будь иначе, он не пригрел бы на груди гадину, которая триста лет пила кровь из наших добрых подданных, а сейчас ужалила нас в самое сердце. Он бросил бы ядовитую тварь в огонь.
С этими словами император сорвал с груди священный трезубец и бросил его на горящие угли очага. Его примеру тут же последовали все придворные.
Разумеется, о таком небывалом случае было доложено великому магистру. Нелояльность двора по отношению к Церкви обнаружилась столь очевидным образом, что было решено без промедления ревизовать все легионы и заменить имперских офицеров на офицеров Ордена. Тем временем, среди легионеров каким-то образом распространился эдикт, который теперь принято называть посмертным.
…
Мы, император Тиллан, волею ведомых и неведомых богов, законный правитель обеих земель и разделяющего их моря, исследовав дела обществ, именуемых Святым Орденом и Конклавом Предстоятелей, нашли следующее:
Эти общества, вопреки записанному великим Литеном закону и обычаю народа наших земель, позволили себе:
устраивать неправый суд,
устанавливать негодные порядки,
вводить в свою пользу лишние подати,
вопреки нашей воле объявлять и вести войны,
произвольно захватывать чужие хозяйства и угодья,
запрещать почитаемые нашими подданными религии отцов и дедов творить иные бесчинства, столь известные, что перечислять их нет смысла.
Посему мы постановляем:
– Лишить названные общества всего имущества, вернув его истинным владельцам, а если у какого имущества владельцы не объявятся за один год и один день, то передать в казну.
– Изгнать названные общества с наших земель навечно, вместе с их родственниками, свойственниками, последователями и сторонниками, на что сроку дано пять дней.
