Текст книги "Спасти СССР. Часть 7 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 22 страниц)

Еще кстати там приняли и парочку членов Грузинской хельсинской группы. Правозащитников. Интересно, а они там что забыли? Вдвоем в номере?

Там произошла еще темная история – в номере обнаружили одного из... офицеров спецназа. Дело темное, в Афгане процветает это самое... такие люди называются бачабозами. Сейчас, в Афганистане слово "бачабоз" тяжкое оскорбление.

Но видимо кое-кто и из наших...

Офицера этого не было в живых. Что произошло, никто не знал. То ли ему дали пистолет с одним патроном. То ли Востротин – а он участвовал в рейде лично – не выдержал и своими руками...

Выяснять это я не хотел. Есть вещи, которые надо оставлять внутри коллектива. Разобрались – и хорошо.

Еще спецназ участвовал в рейдах против наркомафии, были обнаружены тайные плантации конопли и опиумного мака. Но главной задачей – была подготовка к возможным активным действиям как внутри СССР, так и в Турции, где произошел переворот исламистов. Готовился план экстренной эвакуации советского посольства, в том числе с боем.

– Добрый день, товарищ Генеральный...

– Добрый, да не совсем. Докладывайте...

Доклад Востротина занял минут десять. Неплохо. Не растекается мыслью по древу.

– То есть с матчастью все неплохо – выделил я

– Что можем, строим собственными силами. Вот с жильем пока напряженно.

– С жильем будем решать. Ресурсы будут, мы тут сами... поужались. Изыщем средства...

...

– С поляками контакт установлен?

– Так точно.

– Это хорошо, держите – пригодится. В ближайшее время придется действовать очень активно. Направление -Ближний и Средний Восток.

– Турция?

– Не только. Не заужайтесь на одной стране

– Есть.

Я подумал – стоит, не стоит...

– Решился.

– Есть такая идея... хочу с вами поделиться. Оцените или нет. Как специалист в своем деле.

– Слушаю, товарищ...

– Да хватит уже товарищей. Мы все друг другу товарищи, не надо лишний раз напоминать.

– Есть – несколько обескуражено сказал Востротин.

– Такое дело. У вас залетчики есть?

– Есть – сказал Востротин – как нет. Они в любой армии есть. Но мы дисциплину...

– Речь не об этом. Мне нужны люди с одной стороны – профессионалы. С другой стороны – такие у которых проблемы с субординацией, с поведением. Но – которые в бою не подведут. Есть такие?

Востротин соображал. Речь что – про дедовщину? Дедовщина была во всей Советской армии, с ней боролись. Как то раз он выстроил роту на плацу, вызвал дедов и начал прилюдно унижать их, требуя "зародить сигарету" и практикуя иные издевательства, характерные для армии. Каждый офицер решал проблему с дедовщиной по своему, некоторые опирались на клан "дедов" в части, деды таким образом исполняли частично роли профессиональных сержантов. Но Востротин считал, что мириться с дедовщиной может только слабый офицер. И тем более дедовщина недопустима в спецназе.

Но Генеральный даже не намекнул на дедовщину

И потому Востротин ответил "обтекаемо"

– Найдем, Михаил Сергеевич

Генеральный странно усмехнулся – и Востротину, боевому офицеру почему то стало не по себе.

– Это хорошо. Что найдете.

...

– Я думаю вот о чем. Многие – в том числе десантники и спецназовцы – прошли Афганистан. Некоторые не нашли своего места в жизни. Некоторые связались с преступными группировками. Некоторые – уже сидят.

...

– Допустить, чтобы в места лишения свободы попадали люди с такими навыками, передавали их преступному миру – мы не можем. Следовательно...

Вывод намечался мрачный. Такой, о котором и подумать – страшно. Но – если так подумать, Генеральный – прав.

Кругом – прав.

– Следовательно, в тюрьме таких людей быть не должно. Надо создать что-то вроде... штрафбата что ли?

– Штрафбата – переспросил сбитый с толку Востротин

– Да Штрафбата. Для операций, с каких велик риск не вернуться. Но... так расходовать подготовленный контингент – тоже нецелесообразно.

...

– Речь идет о создании специального подразделения, не совсем армейского, которое сможет активно действовать в тех местах, где задействование спецназа невозможно или нецелесообразно. Но не только. Бойцы этого подразделения не должны выглядеть как военные в штатском. Понимаете?

Востротин медленно кивнул

– Так точно. Теперь понимаю.

– Они должны уметь действовать в отрыве от основных сил. Тем, что удастся раздобыть на месте. Любым оружием. Любыми средствами.

...

– Они должны знать языки. Это важно. Всех придется прогнать через ВИИЯ.

– Какие языки?

– Арабский. Турецкий. Пушту и урду

...

– И языки республик. Грузинский. Армянский. Молдавский. Таджикский. Языки республик Прибалтики. Надо найти бойцов, владеющих этими языками, организовать обучение внутри этих групп. Без задействования так скажем...

Востротин не нашел ответа. То, что выглядело, с последними словами Генерального – стало выглядеть совсем хреново.

То есть этот спецназ – будет предназначен в том числе и для действий внутри СССР в экстремальных обстоятельствах. И это не массовые беспорядки, там в составе МВД создаются отряды ОМОН, несколько толковых офицеров из спецназа туда ушли: платят хорошо, и рядом с домом, нагрузки всяко меньше. Это, судя по всему – опергруппы для действий в условиях открытого мятежа или гражданской войны...

– Вопросы? Все понятно?

– Так точно.

– Для секретности – придумаем группе название. Пока его будем знать только мы. Как только вы или я называем это слово – мы понимаем, о чем идет речь.

...

– Само же название...

...

– Как насчет "Вагнер"? Самих бойцов – для секретности будем называть музыканты, а группу – оркестр.

...

– В спецназе же, как и в любой воинской части – должен же быть собственный оркестр, так? Вот и у вас... будет оркестр.

* Во многих источниках сказано что Бояринцева и его группу расстреляли сотрудники КГБ сразу после штурма – хотя все намного прозаичнее. Операция на самом деле была подготовлена в спешке и плохо, она легко могла провалиться. Бояринцев и его люди были переодеты в афганскую форму, отработав во дворце – они вышли из него и были расстреляны десантниками, которые приняли их за афганцев, а опознаться ночью не смогли. Бояринцев был тяжело ранен на крыльце и скончался без помощи

** А они на Кавказе были

Картинки из будущего

1988 год

Пакистан, пригород Пешавара

Граница племенной территории

В Аду обычный рабочий день, в котлах закипает смола.

Все заняты делом. И вдруг – стук в дверь. У входа стоят вагнера.

Их семеро. В латах, в руках АК, с кувалдой один на плече.

В разгрузках гранаты и полный БК, а лица закрыты вообще.

И тот, что с кувалдой, кричит в домофон: "Давай, открывай ворота!

Мы здесь с концертом, мы лучшие здесь! Покажем сейчас номера!

И в ужасе смотрит в глазок Люцифер, и машет на них рукой:

Идите отсюда! Я вас узнал! Вам сюда – ни ногой!

Вы тут перебьете всех чертей, потом сместите меня!

А грешников снова поставите в строй, и будет команда "К"!

А те молитвы, что люд простой возносит за вас в небеса,

погасят котлы, заморозят смолу и стужей скуют дрова!

Песня про ЧВК Вагнер

– Говори, свинья!

А что говорить? Главное он уже сказал – я журналист, не бейте меня. Да только – кого это интересует на пакистанских улицах? В здешней игре права на ошибку нет ни у кого, только оступился и вот ты уже баран на заклании...

Латып действительно был журналистом. Но не только. Официально он работал под прикрытием разъездного корреспондента журнала "Международная панорама", на самом же деле принадлежал к мало еще известному спецотделу ТАСС, возглавляемому Евгением Примаковым. Спецотдел ТАСС был как бы ТАСС в миниатюре, он выпускал несколько журналов и газет на разных языках и телепередач, но главной его функцией был выпуск "Белого ТАСС" – специального, с пометкой ДСП сборника, в котором находились как факты, так и аналитические статьи о ситуации в разных странах мира. И несмотря на то что спецотдел ТАСС существовал менее двух лет – он уже выдавал качественную информацию и часто его оценки – были более качественными чем оценки КГБ и ГРУ.

Почему?

Ну тут три момента. Первое – в КГБ и ГРУ традиционно добыча информации была развита куда лучше, чем ее анализ и оценка. Журналист же так работать не может, он должен в итоге выдать статью, без нее добытые материалы не стоят ничего.

Второе. Резидентуры КГБ и ГРУ на местах – слишком часто встраивались в местную жизнь намного сильнее, чем то требовалось и незаметно сами для себя становились адвокатами местных перед центром, начинали отстаивать местные интересы в отношениях с СССР – а не наоборот. Яркий пример тому – Афганистан.

Ну и третье. Почему в том же Афганистане – саурская революция стала шоком не только для местных элит – но и резидентуры ее проспали? Кстати, потом этот факт привел к тому, что многие принялись "догонять" ситуацию, передавая излишне оптимистичные оценки революции и ее деятелей и стараясь показать, что они "дружбаны" с новыми властями и полностью их контролируют. А этого не было. А потому, что оперативная осведомленность резидента КГБ и ГРУ базируется на доверительных отношениях с местными источниками, и таким образом они смотрят на ситуацию глазами своих источников, доверенных лиц. Если источники не видят – то и они не видят! Журналист же в поисках информации выходит на улицу, говорит с простыми людьми, смотрит, что происходит на поверхности – и часто именно этого то взгляда и не хватает.

Но журналиста просто схватить – он на улице, у него нет оружия. Пытать. Убить...

– Говори! Ты сионистский шпион?! Ты жид!? Кто послал тебя туда вынюхивать!

Смешно. Жид...

– Где камера?! Куда ты дел камеру!? Говори, а то голова отрежем!

Латып, воспитанный в честной жестокости казанских улиц – начал повторять про себя фатиху, которой научила его верующая бабушка. Память у него была хорошая, он запоминал даже то, что не хотел помнить, стоило это ему увидеть или услышать...

...Бисмилляяхир-Рахмаанир-Рахиим

Аль-Хамду Лилляяхи Раббиль-`Алямиин

Эр-Рахмаанир-Рахиим

Малики йаумид-диин

Ийяякя ня`буду уа ийяякя наста`иин Ихдиня ссырааталь-мустакыыйм

Ссырааталь-лязиина ан`амта `алейхим, гайриль-магдууби `алейхим уа ляд-дааалиин.

Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного! Хвала Аллаху, Господу миров, Милостивому и Милосердному, Властелину Дня воздаяния!

Тебе одному мы поклоняемся и Тебя одного молим о помощи. Веди нас прямым путем, Путём тех, кого Ты облагодетельствовал, не тех, на кого пал гнев, и не заблудших*...

– Эстана!

Подожди! – на египетском диалекте арабского

В комнату вошел среднего роста человек, полноватый, с короткой, опрятной бородой и в очках. Несмотря на то, что Латып видел его только краем глаза – голову невозможно было повернуть – он его узнал.

Айман аль-Завахири, четвертый человек у Черных аистов**, точнее уже третий после того как взорвали профессора Азама после намаза. Внук бывшего министра здравоохранения Египта, крайне нетерпимый религиозный фанатик, поклонник идей Сеида Кутба, причастен к убийству президента Саддата на параде. Хороший врач, официально заведует медицинской службой у Черных аистов. Предположительно – агент американской разведки...

– Что он говорил – вошедший перешел на урду – кто слышал, что он говорил?!

– Он упомянул Аллаха... – сказал бородач в черных очках, который тряс большим ножом в стиле Рэмбо.

– Кто еще это слышал? – спросил Завахири

– Я... кажется – сказал один из боевиков с коротким АКС-74У

Завахири подошел ближе, встал прямо перед Латыпом

– Кто ты?

...

– Кто ты на самом деле?! Ты мусульманин? Ты веруешь в Аллаха Всевышнего?

Латып молчал

– Проверьте его – приказал Завахири

Двое боевиков приподняли его в кресле, сдернули штаны, а потом и трусы. Это здесь было нормально, когда население, охваченное религиозной истерией после особенно удачной проповеди в Деобанде вываливало на улицы искать шпионов и агентов мирового сионизма – заставить снять трусы могли каждого. Кто не обрезан – того могли тут же разорвать на куски.

– Обрезанный... – проговорил один из боевиков – и, кажется давно.

Завахири достал китайский ТТ. и направил его в лицо Латыпу

– Кто ты на самом деле?!

...

– На кого ты работаешь? На ХАД? Ты афганец? Пуштун?

Завахири взвел курок ТТ, тот механически щелкнул

– Скажи или тебе смерть!

Латып молчал. Что ему говорить, что может понять этот бородатый террорист? Знает ли он про Татарстан, про крайнюю северную точку проникновения ислама. Обрезание ему сделали тайно, дедушка и бабушка были религиозными. Читали Коран, сами не понимая, что читают. В семье потом был скандал...

Гордость, закаленная в жестоких мальчишеских драках – не позволяла ему разменивать жизнь на честь, не позволяла сделать шаг назад...

Завахири опустил пистолет

– Если ты на самом деле мусульманин ты не боишься такой смерти – раздумчиво сказал он – ты боишься повешения. Ты не хочешь, чтобы твоя душа выходила из тела через задний проход и предстала перед Аллахом в дерьме. Скажи правду, кто ты и мы дадим тебе достойную моджахеда смерть от пули или ножа. Или...

Он обернулся

– Принесите веревку

– Слушаюсь, эфенди...

Один из боевиков поклонился и вышел

– Что ты успел снять? Что ты там делал?

...

– Кто рассказал тебе про встречу?

...

– Где пленка? Куда ты ее спрятал?

Завахири подошел ближе

– Ты и правда верующий? Ты знаешь, что ты работаешь на безбожников? Ты не мусульманин после этого. Ты не угоден Аллаху

Латып раздвинул в улыбке разбитые губы...

– Как будто ты не такой же...

Опытный Завахири уловил акцент

– Ты сириец? Да? Ты оттуда?

...

– Тебя Асад послал? Ты из авиационной разведки? Что ты тут вынюхиваешь?

Латып был не из авиационной разведки – просто на курсах ВИИЯ арабский преподавал преподаватель, который много лет советничал в Сирии. Потому и арабский у него был такой – сирийский диалект.

– Да что вы с ним цацкаетесь, эфенди. Давайте для начала снимем ему кожу с одной руки – вот увидите, он заговорит – предложил один из боевиков

– Ты идиот! – взорвался Завахири – нельзя убивать людей не зная, кто они. Ты сам из Сирии, судя по говору, так?

– Из Хамы – мрачно подтвердил боевик – Асады убили моего отца и брата за то, что они были верующие мусульмане

– Но у тебя еще остались родственники, так? Если Ибрагим Хувейда*** узнает, что ты казнил агента авиационной разведки, что сделают с твоей семьей? Приволокут в тюрьму Седнайя и сделают то же самое! Положат под пресс! Ты этого хочешь, идиот?!

Ближний Восток продолжал оставаться ареной самой изощренной жестокости. В Ливане человеку надевали на шею покрышку с бензином внутри и поджигали. В Сирии – была тюрьма особого назначения Седнайя, в которой людей пытали и заживо раздавливали под прессом. В Ираке – Саддам придумал свой способ казни. Человека привязывали к поставленному на попа автомобильному двигателю, запускали его – и у казнимого медленно отрывались руки и ноги под воздействием центробежной силы. В Египте пойманных заговорщиков, собиравшихся убить президента Мубарака – привязали за ноги к крану и опустили в вольер с крокодилами. Казнь показали по телевизору, после чего американцы выразили озабоченность и приостановили передачу первой партии вертолетов Апач в рамках военной помощи. Вертолеты Апач и казнь крокодилами – как то не сочетаются...

– Что-то Ахмеда давно нет с веревкой – сказал боевик – пойду, гляну

Шаги в коридоре

– А вот и он...

Дверь открылась, внутрь влетел большой черный цилиндр, вспыхнувший нестерпимо ярким, выжигающим сетчатку светом. Тут же загрохотали автоматы...

Зрение вернулось не сразу. Перед глазами – были все звезды мира, нестерпимо болела голова. Звенело в ушах.

Через несколько секунд – так мало, потому что он смотрел в другую от двери сторону, взрыв произошел у него за спиной – Латып начал приходить в себя. Кто-то посветил в лицо фонарем, отчего стало только хуже

– Это Паломник! – резко сказал кто-то

По-русски.

– Целый?

– Похоже на то.

Его ощупали в поисках сырости и липкости от крови, потом ножом – быстро и умело перехватили веревки, освободили руки, потом и ноги. Рывком поставили на ноги, его повело. Он оказался в комнате, в которой было пятеро вооруженных людей, из оружия у них были Узи и МР5, к цевьям примотаны скотчем тяжелые фонари. Узи с постоянными прикладами из рыжего реактопластика – не оригиналы, китайские, недавно только большая партия пришла. МР5, наверное, турецкие, после переворота много их по всей Азии по рукам разошлось. Одеты как моджахеды, с бородами. Пулеметные ленты крест – накрест.

Вагнера...

Его снова повело. Он увидел как один из "моджахедов" стреляет в головы лежащим боевикам, а потом начинает обшаривать карманы, складывая все, что нашел в черный мешок.

– Слышишь меня? – требовательно спросил бородач – как твое имя?

Шумело в голове, в ушах...

– Шеф, надо валить – озабоченно сказал другой – мы прилично нашумели. Чует мой еврейский тухес, сейчас сюда бородатые сбегутся от самого Синцзяна. А мне к ним в плен нельзя...

– Закрой рот. И штаны ему надень...

– Чисто. Этот, похоже, Завахири.

Щелкнул вспышкой фотоаппарат. Еще раз. Напоследок – один из Вагнеров оттяпал у трупа пальцы с одной руки – чтобы проверить по отпечаткам. Без малейшей брезгливости.

– Всё, ноги!

Они вышли в коридор, двое тащили Латыпа. В коридоре лежал боевик, в руке зажата веревка, вся борода и рубашка пропитана кровью – горло перерезано. Один из вагнеров, проходя, выстрелил лежащему в голову – проконтролировал. Брызнуло мерзким...

Дворик – совсем маленький, высокие, выше человеческого роста бетонные стены. У приоткрытых ворот лежит боевик, коричневая мужская пуштунская рубашка и шаровары, на ногах шлепанцы с подошвой из автомобильной покрышки. На черную лужу под головой уже налетели мухи...

Один из Вагнеров нагнулся, подобрал трофейный АКМС и закинул себе на плечо. Второй грохнул в дверь – в ответ стукнули трижды.

Можно.

Улица. Утоптанная земля без малейших следов асфальта, две Тойоты стоят вплотную к двери. У Тойоты боевики, у одного из них РПК с приваренным вместо цевья куском руля от мотоцикла и укороченным до автоматного стволом – местные зовут подобное оружие Khyber Pass, наши – Саланг*. На улице никого, ставни единственной лавки наглухо закрыты. Все знают, что тут живут афганские беженцы, эти дома построены верхушкой Пакистанской семерки. Местные давно поняли, что лезть в дела таких людей не стоит – себе дороже.

– Давай его вперед. Ты в кузов к пулемету.

– Ему, похоже, хреново

– Сотряс. До медика доживет...

– Погодите... – Латып протолкнул слова через высохшие губы – подождите...

– Чего? Что он говорит?

– Ты чего? Говори, ну?

– Дайте ему хлебнуть...

Водка – обожгла губы, нутро. Мягко дала по голове

– Что ты хотел сказать бача. Говори?

– Пленка... я снял... надо забрать...

– Что? Какая пленка? Бача, тут далеко?

– Я... покажу.

– Так, давайте валить – принимает решение командир – в дороге разберемся...

* Хайберский проход – популярное среди моджахедов оружие, используемое для нападений на колонны. Его переняли и наши, так появился РПК «Саланг». По сути Саланг и Хайберский проход – это вход и выход в плодородные долины, на которых располагается Кабул и где ведется основная жизнь Афганистана. И там и там велись ожесточенные бои.

Пешавар. Улица. Близко к центру города...

Сам этот город – как раскаленный котел, жуткий человейник. Разваливающиеся, гниющие заживо, оставшиеся еще от англичан дома. Паутина проводов над крышами – удивительно, как тут все не сгорело еще дотла, каждый дом, каждая квартира решают проблему энергоснабжения самостоятельно. Как и отходов – вонючие, подтекающие трубы то тут то там. Людей столько что не пройти, не протолкнуться. Машины – проезжают со скоростью пешехода, постоянно сигналя, тут же ослы и лошади. На тротуаре – бреют цирюльники, рвут зубы зубодеры, мужчины обсуждают международную политику и шариат Аллаха с утра и до вечера. Большая их часть не работала, не работает, и работать не собирается – Аллах прокормит. Тем более что работы все равно нет – даже среди пакистанцев с паспортами уровень безработицы тридцать процентов.

На первых этажах некогда помпезных британских зданий центра – вперемешку лавки и кинотеатры. Последних тут полно – местные любят кино, одно из немногих доступных развлечений. Дают индийские целомудренные фильмы без поцелуев и хит этого года – Рэмбо III. Это про Афганистан, про то, как Рэмбо на танке (один вместо всего экипажа!) завалил вертолет. Местные не понаслышке знают, какой это бред – но смотрят...

Каждая такая улица – витрина жестокости. Котенка или кутенка или птицу – если смогут поймать, обязательно забьют и замучают. Баранов – режут тут же на глазах у детей, дети крутятся, выпрашивая что-нибудь: ухо, хвост, окровавленную кость. Никаких других игрушек тут нет. Привыкшие к крови, они не сомневаются, кем станут в будущем. Будут воинами Аллаха и пойдут резать неверных...

Один из вагнеров – порылся в сумке, стоящей под ногами и достал Инграм. Тридцать сантиметров упакованного огня, девятьсот в минуту, хит бандитских наркоразборок в Майами. Эту пушку они сняли с французского охранника миссии "врачи без границ", которую знающие люди называли "враги без границ".

– Короче, пятнадцать минут. Больше у вас нет – озвучил ситуацию старший группы – мы дадим кругаля и вернемся. Успейте!

Когда злодей замышляет преступление, он должен знать что в его дом неизбежно придёт зима...

Местная толпа – это как теплая, даже горячая вода. В нее входишь, в нее окунаешься. Плывешь по ней, тебя со всех сторон толкают. Людей здесь столько, сколько разве что в Ташкенте на базаре найдешь. Город перенаселен, это основная опорная база движения моджахежов, именно сюда сбежало большинство афганских беженцев по политическим или религиозным мотивам. Зия уль-Хак не дает им гражданства что автоматически не дает им права легально работать. Частично потому, что в стране и так безработица, социалистические реформы, которые планировал его предшественник – свернуты, самого предшественника повесили, его сын поклялся отомстить. Частично – для того чтобы безработные шли работать моджахедами.

Но так было в самом начале. Теперь, на восьмой год войны – кого тут только нет. Палестинские, египетские, сирийские, йеменские экстремисты. Братья – мусульмане, которым пока не удалось свергнуть правление военных и националистов ни в одной из стран присутствия – но они не теряют надежду. Преподаватели медресе из Саудовской Аравии – они, медресе, полностью на финансировании саудовского короля, а преподают здесь единственный вариант ислама, который знают сами саудиты – ваххабизм! Здесь же – полно агентуры ХАД, оставшихся без дела и находящихся при деле боевиков всех семи группировок, которые не вошли в процесс национального примирения, здесь же – местное племенное ополчение пуштунов, тихо ненавидящее власть. Здесь – куются кадры будущей глобальной войны, глобального джихада. И все это – в Пакистане, переполненной оружием, военными, перенаселенной страны.

Пакистан – интересная тема сама по себе. Некогда часть единого «Индостанского субконтинента» – при разделении, проведенном плохо и сумбурно ему досталась большая часть, самые боевспособные подразделения Британской индийской армии, расположенные на границе, у Зоны племен и готовые отражать и набеги горцев на обитаемые территории, и конные лавы казаков если таковые появятся. В каком то смысле они и сами казаки, а Пешавар – что российский Новочеркасск, столица казачества. При Протекторате – британцы для того чтобы сократить расходы (а тратить на армию они сильно не любили) – они «садили» полки на землю, договаривались с местными феодалами о частичных расходах, в полках существовали должности офицеров – хозяйственников которые добывали деньги на полк. Вот, в России клеймят аракчеевщину, военные поселения – но тут по факту было то же самое, развивались отсюда.

Самый интересный период в истории – мандатный, Интербеллум, период между мировыми войнами. Индия в то время выступала уже не как объект – скорее как младший партнер Великобритании. Великобритания вела активную политику по расселению жителей перенаселенной Индии на Ближнем Востоке и в Африке, в будущем это должны были быть кадры Империи, проверенные. Попадая в мусульманские страны, индийцы держались вместе, богатели, занимались торговлей. Многие были выше по образованию – потому становились врачами и учителями. И конечно военные – Пакистан занимался экспортом военных. Отдельными офицерами и целыми частями. Это тоже был бизнес, эти офицеры не хуже чем казаки умели сражаться с иррегулярными формированиями, спрос был велик. После разделения – Пакистан еще десять лет оставался под властью британской короны и прервал эти отношения скорее по инициативе Британии, нежели самого Пакистана. В отличие от Индии – здесь почти не боролись за независимость, было мало коммунистов и социалистов не читали и не переводили Ленина...

Мухаммед зия уль-Хак – был типичным офицером: он родился в офицерской семье, в офицерском городке отгороженным от остальной страны стеной, у него была британская няня и он закончил британское офицерское училище. Будучи расистом и нацистом, он ненавидел простых людей, считая что армия нужна для того чтобы подавлять выступления простого народа. Так как после отделения, практика экспорта офицеров продолжилась – он служил в Иордании, местному королю – и в этом качестве принял участие в событиях, ставших потом известными как Черный сентябрь. Будучи командиром танковой дивизии, он без колебаний выполнил приказ и бросил ее на уничтожение лагерей палестинских беженцев. Вернувшись в страну, он стал начальником Генерального штаба, и в этом качестве совершил переворот. Законно избранного главу государства он казнил, парламент распустил, новым главой государства он объявил самого себя. В этом качестве он и правил – будучи воплощением коллективной воли пакистанского офицерства.

У уль-Хака было очень много врагов. Сын казненного премьер-министра дал обет кровной мести за отца. СССР стал врагом после того как было жестоко подавлено восстание в лагере Бадабер. С Индией он враждовал, потому что Пакистан создал ядерное оружие. Пуштуны ненавидели его, потому что он приказал применить против племен африди и шинвари химическое оружие. Палестинцы тоже ненавидели его – в 1985 году он приказал казнить пятерых палестинцев, угонщиков самолета, посадивших его в Пакистане – после чего палестинцы приговорили его к смерти. Даже американцы смотрели на него со всё большим раздражением – военное правление, все более наглое попрание демократии, торговля наркотиками, воровство. Ему было предложено провести выборы. Он провел выборы, на первом же заседании Парламент единогласно избрал его президентом. Иного ожидать было сложно...

Но вернемся на пешаварскую улицу...

Улицы Пешавара – практически не имеют каких-то отличительных особенностей, здесь нет табличек с номерами домов и названием улиц, все одинаковое – лавки, плакаты, люди – потому ориентироваться сложно. Местные знают что где есть – а остальным ни к чему! Второе что надо знать – ты всегда под прицелом, на тебя всегда смотрят, оценивают. Любой неверный шаг – конец. Здесь не Америка, не Западная Европа, где до тебя никому нет дела – здесь нет полиции, здесь улица сама оценивает тебя и выносит приговор. Подлежащий немедленному исполнению.

И все же – дикий парадокс истории: если бы сюда попал какой-нибудь москвич, он бы не вылезал с этой улицы до ночи. Здесь, по бросовым ценам есть то, что в Москве уходит с рук влет. Почти настоящие американские джинсы – производство переносят сюда, так дешевле. Кожаные куртки и дубленки – страна один из мировых лидеров по овцеводству. Телевизоры, магнитофоны Сони и "типа Сони" сделанные руками безвестного дядюшки Ляо. Полно оружия – здесь ведь целый город Дарра Адам Хель его производит...

И для москвича – это будет важнее, чем нищета, чем отсутствие водопровода, газа, канализации, чем бандитизм на улицах. Вот воистину: СССР провел везде газ и замостил улицы – а банального мяса в магазинах – нет. Как так?

Латыпа мучил другой вопрос – где? Где он спрятал камеру? Здесь? Или там?

Изображение расплывалось. Стрекот мотоциклов, запах гари от кизяков и покрышек, которыми топили уличные жаровни – бил по голове, тошнило...

Ага, здесь. Вот, тот торговец, он его запомнил – похоже это сикх, они волосы не стригут. Надо быть очень смелым чтобы быть сикхом в Пешаваре. Хотя торговцев обычно не трогают – плати и все дела.

Под ногами – было какое-то гнилье. Крыса, которой наступили на хвост – протестующе запищала и бросилась бежать.

Да, здесь. Вон, коробка...

Есть.

Пальцы нащупали знакомо очертание камеры.

Есть. Теперь...

– Эй, вы!

...

– Что вы тут копаетесь. Ты что-то украл?

Крик "украли!" на базаре – повод к расправе, тут ненавидят воров...

Спас ситуацию "вагнеровец" – он достал членскую карточку "Фронта исламского сопротивления". Как и положено, по шариату – на ней не было фотографии. Изображать людей грешно.

Торгаш побелел и заткнулся...

То-то...

Латып бросил футляр с камерой на плечо

– Пошли к перекрестку – сказал "вагнеровец" – так быстрее

Но не успели они пройти и половины пути, как сзади их окликнули

– Эй, вы! Стойте!

Как и положено по пацанским законам, они не остановились – останавливаться на "эй" западло. Но эти не отставали

– Стойте! Стоять!

Начал оборачиваться народ – привлеченный как минимум бесплатным представлением

Их догоняли трое, все – с Калашниковыми. По виду – племенное ополчение, подрабатывающее рэкетом.

– Что ты сказал, брат? – у Латыпа болела голова, но он благоразумно взял коммуникацию на себя – я не расслышал.

Племенным сказанное не понравилось. Возможно не тот акцент, здесь десяток диалектов, сам черт ногу сломит

– Откуда вы? Что тут делаете...

Ситуация решилась внезапно... белый пикап за спинами боевиков... пистолет с глушителем, высовывающийся из приоткрытой двери. Несколько хлопков, почти неслышных в постоянном шуме и гаме улицы...

– Быстро!

Они сорвались к движущейся машине, как бы не обращая внимания на упавших боевиков – но шагом! Быстрым, но шагом. Все правильно, именно шагом. Если побежать – толпа немедленно среагирует и успеет их схватить.

Вагнеровец запрыгнул в кузов, за шиворот втащил Латыпа – тому стало плохо, его вывернуло прямо на раскаленный металл кузова. Совсем рядом послышался крик

– Убили!

Тойота газанула с места...

Вечер, уже стемнело. Тойоты – стоят во дворе большого то ли дома, то ли небольшого замка с оборонительной башней – такие не редкость в приграничье. Кто-то играет с местными пацанами в футбол – до прихода мушаверов-шурави они не знали что такое футбол, в Пакистане играют в регби и крикет, национальные виды спорта. Еще двое смотрят, как хозяин дома кормит с лопаты собаку. Собака похожа на мастиффа и сто тридцать сантиметров в холке. Это не шутка – именно столько. Такими огромными – не бывают даже кавказские овчарки.