Текст книги "Спасти СССР. Часть 7 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

Восстание в Алма-Ате должно было стать первым в череде того, что потом стали называть ставшим зловещим словом "события"...

Марат Ким был советским человеком...

Сын овощеводов – корейцев, которые перебрались в Россию в двадцатые, и на неудобьях и болотах основали колхоз, который сейчас входил в десятку самых успешных по союзу, и дал больше десяти Героев социалистического труда – он отказался следовать путем родителей, отказался от негласной, но тщательно соблюдаемой обособленности. А так как в родном Узбекистане ему не было бы жизни, учитывая влияние немногочисленной, но сильной корейской общины – он перебрался в соседний Казахстан, поступил в институт, отслужил в армии. В армии – старый, еще при Сталине начинавший особист, приглядевшийся к умному, но держащемуся особняком пареньку, всегда дававшему отпор дедам – дал ему рекомендацию в КГБ...

Отношения между Узбекской и Казахской СССР в советские времена отличались негласным соперничеством и подспудно копившейся напряженностью. Достаточно сказать, что матчи Пахтакор-Кайрат объявлялись международными (!!), на них где бы они не проводились, в Алма-Ате или в Ташкенте – не было свободных мест, люди на матчах освещения висели, а за победу игрокам сулили премии в тысячу и более рублей только за один матч. Это не сыграешь.

Две республики. Два сильных лидера – Динмухаммед Кунаев и Шараф Рашидов. Благоволение Брежнева и той и другой республике – в Казахстане он секретарил в молодости, а с Рашидовым у него были теплые личные отношения.

И все же...

Узбекистан – древняя страна, на территории которой было расположено сразу несколько бывших столиц древних царств. Казахстан – по сути, бывшее дикое поле, бескрайняя нежилая степь, которую начали осваивать только при СССР. Но при этом у Казахстана куда больше природных ископаемых, да и они избежали сомнительной чести быть заложниками монокультуры – хлопка. Так что там хватало и зерна и мяса и всего.

Противостояние двух республик не было чистым противостоянием партийных кланов, оно спускалось вниз. Например, в Узбекистане в ходу было выражение: ты что, казах что ли? Считалось, что казахи все тупые и необразованные. Казахов называли «калбиты» то есть «бьющие вшей». Понятно, что дружбе народов это не способствовало.

Узбекистан благодаря Рашидову играл несколько большую роль, чем это было положено по конституции. Достаточно сказать, что именно Рашидов помирил Индию и Пакистан во время последней их войны, именно в Ташкенте было заключено судьбоносное соглашение. В Азии – Рашидов лично знал многих, и узбекский МИД – был далеко не декоративным. Кунаев таких выходов не имел – но он сумел куда больше получить на развитие средств из центра. Казахстан буквально покрылся стройками...

Но Рашидова больше не было, он умер – и видимо, пришла очередь уходить и Кунаева. Вопрос только куда – на пенсию или в Лету...

Сейчас, Марат Леонидович Ким, майор госбезопасности – сидел в своем кабинете в здании УКГБ – с ненавистью смотрел на пишмашинку. Больше в кабинете никого не было – места было мало, сидели по двое, но его сосед отлеживался на больничном. С начала года он проработал меньше месяца, переходя с одного больничного на другой...

Работа опера – отнюдь не каскад погонь, перестрелок и посиделок в ресторане. Для советского опера – это в основном бюрократия и профилактирование. А если кто-то не вылезает с больничного – то тебе достается и его работа...

... рабочий на работе рассказал антисоветский анекдот, сопроводив рассказ нецензурной бранью. Находившийся там же неосвобожденный секретарь первички – не вмешался и смеялся со всеми...

... на заборе обнаружена надпись антисоветского содержания...

... в почтовых ящиках обнаружены листовки Свидетелей Иеговы, исполненные на печатном оборудовании...

... водитель автобуса, находясь в нетрезвом состоянии, заявил, что советской власти скоро кирдык, сделав это в присутствии...

Вот такие вот дела – никаких шпионов тут не было и близко, да и чего тут шпионить. Не Москва же. Основная работа – антисоветчики, сектанты, всякие городские сумасшедшие, просто идиоты. Их надо профилактировать. Варианты профилактирования разные – от беседы до психушки.

Еще куча работы связана с допусками и проверкой биографий. Проверка биографии требуется в самых разных обстоятельствах – если человек устраивается на оборонное предприятие, по списку должностей номенклатуры. Конечно, часть работы делают первые отделы предприятий – но часть приходится и им. Надо написать запросы, дождаться ответов, по ним написать справку. Учитывая то, что семьи тут были большие – по одному человеку могло быть несколько десятков запросов.

А остальное – на что времени хватит. Плюс еще каждый опер курировал одно, а то и не одно предприятие. Туда надо было выходить, а то и выезжать – не во всех городах есть местные отделы КГБ. Каждый такой выход – считай, день потерян

Но в прошлом году – майор вернулся из Афганистана. Там он оказался, в общем-то, как все. Сначала в рамках повышения квалификации – КУОС, курсы усовершенствования оперативного состава, за несколько недель операм КГБ преподавали основы диверсионной деятельности и подтягивали физическую форму. С чем у Кима проблем не было – он давно занимался каратэ, несмотря на то, что смотрели на это косо. Потом – предложили поехать в командировку в Афганистан. Заодно и денег подзаработать.

И вот в Афганистане он кое-что понял.

Две угрозы, которые могут изменить все. Наркотики и ваххабизм.

Начать с наркотиков – в Афганистане их было полно, марихуана за забором растет. Но ведь и дома есть Чуйская долина, место притяжения наркоманов со всего СССР. Афганцы – продавали наркотики советским солдатам, и были такие подонки, которые утаивали и продавали часть наркотиков, взятых на разгромленных караванах. Часть солдат, особенно молодых и из среднеазиатских республик – начинали употреблять сами. Но марихуана и гашиш – это полбеды. Настоящая беда – наркотики, которые вводятся шприцом.

Что касается ваххабизма... начинаешь понимать, что это такое, когда видишь "красный тюльпан" – заживо освежеванного человека. Когда смотришь в глаза семнадцатилетнего подонка, зарезавшего учительницу, потому что она учила детей не шариату, а азбуке. Когда слушаешь кассеты, которые распространяют моджахеды – с записями полных ненависти проповедей.

Они хотят убивать.

Была такая программа – афганских жителей, стариков – возили на экскурсии в СССР, показывали, как живет Средняя Азия, показывали колхозы. Они, привыкшие ездить на ослах, отапливаться кизяками – видели машины, трактора, нормальные дороги. Но стоило им вернуться и послушать проповеди – все те же пустые глаза.

Вернувшись, получив досрочно майора – Ким начал замечать то, что не замечал раньше. Например, почему то советская власть боролась с сектантством типа Свидетелей Иеговы – он, как ни думал, так и не смог найти объяснение, почему свидетелей – нельзя, а ислам и православие – можно. И наркотики – он по-другому стал смотреть на странную возню вокруг Чуйской долины, да и другое недоброе начал примечать...

Но его записки и доклады – начали вызывать у начальства раздражение. То ничего не хотело знать – все спокойно и ладно. Главное – антисоветские надписи, вот их надо расследовать. А наркотики – это вообще дело милиции, вот пусть они и занимаются...

Ким знал, что его хотят отправить на учебу в Минск в надежде, что он оттуда не вернется. В смысле, получит другое назначение. Хочешь избавиться от человека – повысь его. Советская бюрократическая мудрость...

Потом удивляемся...

Отстучав несколько документов, майор запер машинку (у них у всех были машинки с железным запирающимся колпаком), убрал все документы в стол и сдал кабинет под охрану. Записки он оставил в приемной – подпишут, нет, пофиг.

Все надоело...

Он торопился на встречу с источником. Сила каждого опера – в его источниках.

Сеид Абылов – был, в общем-то, скорее жертвой системы, нежели ее выгодополучателем. Обычный сельский паренек, но его отец – влиятельнейший человек, дважды герой соцтруда. По оперативным данным – еще и крупный мафиози. Его колхоз – был как раз на границе той самой Чуйской долины и в нем много чего интересного происходило. Учился Сеид в сельской школе, и вместо того чтобы учить его – учителя ставили ему пятерки, а если бы могли поставить шесть – поставили бы и шесть, чтобы выслужиться перед влиятельным отцом. Так он стал круглым отличником и медалистом, ничего, по сути, не зная – и с таким багажом поступил в университет «по звонку». Но в университете – несмотря на папу все равно надо было хоть как-то учиться. А он не мог.

Понятно, что из обкома регулярно звонили, нукеры папы регулярно привозили баранов всему профессорско-предподавательскому составу, но...

У Сеида проснулась совесть. И совесть – в конце концов, привела его к сотрудничеству с КГБ...

Сейчас Сеид ждал на известном месте, за новой котельной. На город опустились сумерки, ряды окон светились в сгущающейся темноте – но Киму почему то было не по себе. Он чувствовал опасность – как в Афганистане. Он припарковал машину – сделать это было в те годы просто, главное – не угодить колесом в арык, которых по городу – полно. Подняв воротник куртки, направился во дворы, размышляя над новым "веянием". Вчера встречался с коллегой, тот поведал: молодежь сбивается в группировки, начинаются драки, групповые хулиганские действия – но это еще не все. Во главе группировок – стоят пацаны, которые проявляют нездоровое внимание к "кланово-феодальным пережиткам", хорошо разбираются, кто из какого рода и жуза, сколачивают на основе этой общности группировки. Но и это еще не все. Дело в том, что этот коллега только что вернулся из Монголии, где советничал в местном МНБ – и там та же самая проблема и примерно в одно время началась. Пацаны разбиваются по стаям на основе родов и кланов, носят ради опознания какие-то там круглые национальные шапки, а лидеры группировок – объявляют себя потомками Чингисхана*!

Что это? Откуда? Да, скорее всего, придется признать, что пионерия и комсомол потеряли этих ребят, вовремя не вовлекли. Но откуда этот бред про жузы, про Чингисхана, откуда всего этого набрались?

Что в их время не махались? Махались и еще как! Казахстан – исторически принимал много ссыльных, сюда сослали чеченцев. Они шуток не понимали, носили ножи, чуть что – моментально один за другого вставали, дрались насмерть. Родители не препятствовали – растут настоящие джигиты. На шахтах работало полно уголовников и ссыльных, которые минус сто**. Понятно, что и они казахские пацаны – объединялись, иначе бы их затоптали. Учились драться, кто на бокс ходил кто еще куда. Но такого чтобы лезть в архивы выяснять, из какого жуза прадед – такого не было, серьезно. Зачем это? Кому это надо? Узнай про кого такое – смеялись бы над ним.

А сейчас – всерьез.

Они что, феодализм хотят вернуть? Байство? А ведь все это не шутки, по оперативной информации группировки, которые занимаются воровством в системе торговли – тоже начали этим интересоваться. Подбирают родственников, проталкивают наверх – как какая-то гарантия, что на следствии не заложит. Есть оперативные данные о том, что крупнейшие группировки начали проплачивать поступление детей не в торговый техникум – а на юридический, задача – проникнуть в правоохранительные и партийные органы: милиция, ОБХСС, суды. КГБ...

Ким внезапно остановился посреди вымершего по темноте двора. Светящиеся ряды окон – тревожно смотрели на него...

– Здравствуй, Сеид

– Здравствуйте...

Опер КГБ по-свойски уселся на скамейку рядом с доверенным лицом, стоящую за микрорайонной котельной. Здесь было темно и попахивало – мочой

– Как учишься?

– Ну, хорошо. МЛУ пересдал...

– Это хорошо. А как вообще... обстановка.

Сеид начал рассказывать – он жил в общежитии, хотя отец без проблем мог бы снять ему квартиру. Это было дополнительной проблемой – он был узбеком в общаге, где жили в основном казахи. Несмотря на декларируемую дружбу народов – дружбой там и не пахло. Единственно что – его не били, не издевались, потому что знали, кто отец Сеида и у тех, кто поднял руку на его сына – могли случиться по-настоящему большие неприятности.

Но и в компанию его не брали. Правда, и не подозревали, как много слышит и видит находящийся на положении изгоя Сеид

Тем временем – опер вычленил из сбивчивого рассказа нечто необычное

– Погоди... погоди, стоп. Пистолет? Ты его видел?

– Нет. Но Нурулла про него говорил... что есть и автомат и много чего еще...

– Языком трепет...

На самом деле Ким был обеспокоен. Он понимал, что пистолет – может быть и не болтовней, в последнее время оружия все больше. Из Афганистана, начали со складов воровать. А эти...

Если пистолет есть и потом выяснится, что он не предпринял никаких мер, а пистолет "заговорит"...

– Ладно, Сеид, мы примем меры. Что еще...

Выговорившись, Сеид не почувствовал как обычно облегчения. Он был напуган и спокойствия не приходило.

Инстинктом сельского человека, он понимал – происходит нечто такое, чего раньше не было. И он еще помнил, как в Киргизии убили предсовмина Ибраимова – про то много говорили, в том числе в доме отца*.

И он рассказал КГБшнику далеко не всё, что слышал.

Привычно сгорбившись – в этом городе он не распрямлял плеч – Сеид выбрался из того двора и побрел по направлению к своему общежитию. Уроженец сельской местности, к городу он так до конца и не привык. И, наверное, поэтому – он не посмотрел по сторонам, когда решил перейти улицу... да и что там улица – переулок. А может и посмотрел. Этого – уже никто не узнает...

В свою очередь, Ким думал – писать или нет спецсообщение о том, что в общежитии сельхоза возможно имеется оружие...

Окажется сигнал ложным – на тебя всех собак повесят, возвел поклеп. Оружие – не шутки. А если не ложный?

Еще опаснее – разговоры о готовящихся массовых беспорядках...

Массовые беспорядки – были и раньше, они утихли только в лучшие брежневские годы. Одни из первых послевоенных беспорядков случились как раз в Казахстане: люди устроили погром против семьи, которая по слухам совершала преступления. В Муроме причина погрома была другой – задержали рабочего, а он умер в отделении, прошел слух что его забили до смерти, хотя на деле он был пьян вдрызг и от того и умер. Все это сильно напоминало еврейские погромы, свидетельствовало о неизжитых пережитках. Но тут Сеид сказал, что цель политическая и ее не скрывают – убрать Кунаева...

Парни, которых он назвал – действительно были неблагополучными. Удивительно, как их не исключили. Все они – из сельской местности, поступили по квотам. Но еще – они все из старшего жуза. Исторически – старший жуз находится в контрах со средним. Средние утверждают, что старшие как бы не совсем казахи, что они скорее киргизы – а старшие их за это ненавидят. Но ведь все это – феодальные пережитки, так?

Так. Если бы не пистолет.

И что делать? Сообщить? Вызвать этих орлов на беседу, потребовать пистолет сдать? Сразу будет понятно, что кто-то настучал...

Тоньше надо, тоньше. Но как?

И времени нет ни хрена...

Думая о том какую комбинацию разыграть – Ким едва не погиб.

Только занятия каратэ – помогли ему даже в таком состоянии "включиться" и отреагировать на угрозу, даже не видя ее. Он резко отшагнул в сторону, совсем рядом – пролетел молоток. С глухим стуком – ударил в крышу машины.

Ким развернулся, принимая позу для отражения новой атаки – но нападавший, выронивший еще молоток при ударе – решил больше не рисковать и бросился наутек по улице

– Стой! – Ким побежал следом

Бежать было сложно, особенно потемну – но они выскочили на соседнюю улицу, и – там был патруль ДНД. На крики – рабочие бросились наперерез...

– Держи!

Двое рабочих догнали нападавшего и повалили на землю, тот вырывался и рычал. Подбежал Ким, уже с красной книжечкой в руке

– Он на меня с молотком напал! – крикнул он – я сотрудник КГБ, держите его.

– Кусается – один из рабочих отвесил задержанному мощную плюху – дикарь какой что ли? Тут вроде мамбетни всякой не было, приличное место...

В отделении милиции – схваченный нападавший молчал, злобно зыркая на всех, он походил на схваченного партизана. Доставившие его рабочие – наседали на дежурного, требуя, чтобы в журнал записали о доставлении задержанного – это будет засчитано как результат работы ДНД. Дежурный юлил – еще неизвестно, кто задержанный, а вдруг начальство прикажет отпустить, вдруг он чей то сын, брат, сват. Если в журнале записи нет – и ничего нет. А если есть – то как отпустишь, не зачеркнешь ведь. А начальству «нет» тоже не скажешь...

Ким – подошел к нападавшему, сидевшему на скамейке – в пылу страстей в дежурке про него все забыли, и даже наручников на нем не было.

– Кто ты?

...

– Как твое имя? Зачем на меня напал?

Нападавший не отвечал

– Понимаешь по-казахски? Или на русском будешь разговаривать.

Тем временем – страсти из дежурки выплеснулись наружу...

– Ты не наглей, Овчинников – раздраженно сказал дежурный – еще будешь мне указывать, как мне журнал вести. Ты мне не начальник!

– По закону обязаны доставленного внести сразу – наседал командир патруля – я к вам не алкаша доставил, протрезвится и домой. Человек с молотком напал, мало того – на офицера КГБ напал.

– Кто офицер КГБ? – резко переспросил дежурный

– Вот...

Дежурный побледнел

Ради такого дела – подняли с постели начальника РОВД, он прибыл уже, когда была глубокая ночь. Первым делом спросил

– Зарегистрировали?

– Так точно

– Молодцы – обратился он к рабочим явно напоказ – идите домой, патрулирование не продолжайте. Буду ходатайствовать о награждении ценными подарками

Внимание начальника переключилось на задержанного

– Обыскали его? Пальцы катали?

– Пока нет...до вас ждали...

– Ждали... где молоток?

– Патруль уже отправили на место

– Пусть все как следует там осмотрят, под протокол. Дознавателя тоже туда.

– Есть.

Задержанного быстро обшмонали, на столе появился студенческий билет

– Ерболат Сапаев... – прокомментировал начальник РОВД, рассматривая студбилет – первый курс. Что, десять лет не срок? Жизнь себе сломал...

Задержанный молчал

Утро – Ким встретил в кабинете генерал-майора Терентьева, начальника УКГБ по г. Алма-Ата и Алма-Атинской области. У него было интересное имя – Леопольд. Изначально кадровик, в оперативном плане он был ноль, но хотя бы не мешал.

Рядом – исходил потом Мукан Бакенов, у которого в оперативном обслуживании был сельхозинститут.

– До чего дошло – Терентьев привычно разыгрывал строгого, но справедливого начальника – на сотрудников КГБ уже руку поднимают. И с чем – с молотком!

– Может он не знал, кого грабит – несмело предположил Бакенов

– А это мы еще разберемся! – резко отреагировал Терентьев – знал, не знал. А ты – что знаешь!? У тебя на курируемом объекте что, разбойники учатся? А ты – ни сном ни духом! Оперативная беспомощность, вот как это называется!

– Да не было у меня никакой оперативной информации на этого Ерболата, Леопольд Александрович – начал оправдываться Бакенов – он только поступил, парень с глубинки. Я там с картами борюсь, в карты в общежитии играть вздумали...

– С чем? С картами?!

...

– Вы посмотрите, сотрудник КГБ борется с игрой в карты. Нашел с чем бороться!

– Да они там выпивают еще...

– Мы еще проверим, чем ты там занимаешься... этим милиция должна заниматься, а не ты!

Внимание Терентьева переключилось на Кима

– Ты то как?

– Не спал, а так... нормально всё.

– Безобразие. Возьми отгул... Где Антоненко.

– На больничном.

– Отозвать! Я его пуще всяких докторов просифоню!

– Нет, ну что за невезение – расстроился Бакенов, когда они вышли от начальства – своими бы руками прибил гада, если бы знал.

Про Бакенова ходили нехорошие слухи. Изначально пограничник, он служил в сто пятом рижском отряде спецназначения КГБ СССР, единственной части погранвойск КГБ за границей. Полк дислоцировался в ГДР, охранял представительство КГБ и посольство в Берлине, а так же обеспечивал безопасность транспортировки спецгрузов комбината Висмут от ГДР до Бреста. Из этого отряда он вылетел, оттуда просто так не уходят – значит, что-то было. Здесь – про него знали, что он занимается рукоприкладством, избил задержанного диссидента.

– Ты, правда, никакой информации не имел – поинтересовался Ким

– Да откуда! – сказал Бакенов – там, в общежитии у них дедовщина настоящая, хуже, чем в армии. Пьянки, карты, бабы! Это все старшие курсы творят, а этот – считай на побегушках.

Ким подумал – такого легко могли заставить.

– Тебе точно не попало?

– Да нет.

– Ну, извини. Я сейчас эту шарагу их размотаю, в Целиноград поедут...

Ким вдруг вспомнил что Бакенов – тоже из старшего жуза.

Совпадение? Или...

Питались сотрудники КГБ кто где. Кто в собственной столовой – но она была старой, нуждалась в ремонте – а сейчас еще и повар в отпуск ушел. Кто-то в городе. Никаких ресторанов – если увидят в ресторане это повод для проработки, могут и уволить по недоверию. В Иссыке или Алма-Ате ему с его погонами делать было нечего, в Старом Казахстане, где повара наградили орденом Ленина – тоже. В первых двух заведениях столовались начиная от секретарей обкома и заканчивая ворами в законе, а КГБ держало несколько номеров для вербовок – но просто поесть туда не ходили да и накладно. Тем более не стоило ходить в такие места как Аккушка (кафе Акку), где под ногами катались пивные бутылки, а как то раз пьяная компания выловила лебедя из расположенного недалеко пруда и зажарила на костре. Потому Ким столовался в небольшой столовой, принадлежащей вроде как комбинату – но на деле получастной: там был узбекский повар, и он хорошо готовил привычные узбекские блюда. Надо сказать, что узбекская кухня была всяко богаче кочевнической казахской – узбеки сидели на земле и много чего выращивали.

Вот и Ким – пообедал пловом с кок-чаем, а выходя – заметил, что не держат ноги как пьяного. Еще удивился – с чего это. И когда к нему подошли и потащили в машину, последней мыслью было – ну, вляпался.

Сотрудник КГБ в пьяном виде на улице – это п...ц.

Пришел в себя он только на месте. Он лежал на лавочке, в каком-то сельском месте, то ли это главная усадьба, то ли даже небольшой поселок городского типа или даже город. Но это не было ни Алма-Атой ни даже его окрестностями.

Ким осматривался по сторонам. Кишлак – представляли собой скорее благоустроенный поселок городского типа, даже в Подмосковье он смотрелся бы не чужеродно. Аккуратно замощенная, размером характерная больше для небольшого города площадь, посредине – огромный памятник Ленину. Из гранита! За памятником – трехэтажная, кирпича и бетона средняя школа модернового проекта, перед памятником – здание правления колхоза Светлый путь (написано на фронтоне, точнее выложено красным кирпичом). Тоже – три этажа, модерновая отделка с мрамором. На фронтоне – еще панно с колхозниками-хлопкоробами.

Любой, кто хоть немного разбирается – понимает, какие деньги в это вложены.

Людей не было. Вообще – голая пустота площади навевала нехорошие мысли. Памятник... как будто все вымерли.

Со стороны школы – появилась белая Волга, она покатила прямо через площадь, несмотря на то что это наверняка запрещено ПДД. Подкатив – она лихо развернулась совсем рядом со скамейкой, встала. Веселый усач из-за руля позвал

– Эй, друг. Ну как, пришел в себя?

...

– Садись, поедем. Нурулла Мусаевич ждет.

– Ты кто такой? Где мы?

– Колхоз Светлый путь. Много вопросов задаешь, э. Нурулла Мусаевич ждать не любит.

– Как я здесь оказался?

– Ты что дорогой, совсем ничего не помнишь? Тебя на улице подобрали, пьяного совсем. Нехорошо, узнают в твоем КГБ – уволят. Сюда привезли, чтобы люди не видели.

...

– Садись, э. Люди ждут, нехорошо.

Ким обошел Волгу. Заметил чужие номера

– А это что, не Казахстан?

– Какой Казахстан, э? Джизакская область.

Джизак. Родина Шарафа Рашидова.

Мафия...

Нурулла Мусаевич Абылов, дважды герой Соцтруда, депутат Верховного совета пяти созывов – был человеком приземистым, плотным – но не жирным. Килограмм сто, не меньше – но видимого пуза нет, он был похож на отошедшего от спорта бойца. На голове – небольшая тюбетейка, в руках – исламские четки.

Справа от него – его водитель, может и телохранитель. Нукер, куда моложе, короткая бородка, резиновые сапоги на ногах. Глаза фанатика или убийцы...

На Кима он смотрел как волк на овцу.

Еще один у машины, помоложе. Такой же

Как средневековье. Абылов здесь – единственная власть, скорее всего даже милиция у него под пятой. Надо – найдут виноватого...

– Ты – Ким? – спросил Абылов

– Майор Ким – уточнил Ким

Абылов ничего не сказал насчет этого. Здешние баи – уже достаточно развратились безнаказанностью, вели себя как в прошлом или даже позапрошлом веке. Ходили темные слухи об охоте на людей, о похищении девственниц, которых потом находили в ближайшем арыке. О карточных играх со ставками в сотни тысяч рублей.

Но и того что попадало в сводки – было достаточно, чтобы задуматься. В ошском районе например – один за другим, два первых секретаря обкома умерли не своей смертью, один был в открытую убит, про смерть второго вообще мало что было известно, кроме того что она безвременная. Погиб министр сельского хозяйства – сельское хозяйство здесь средоточие мафии. Никакие наркотики не сравнятся по прибыльности с банальными морковью и луком: урожайность занижается вдвое, зимой – левые овощи отвозят в Сибирь через Казахстан и продают с накруткой в десять и более цен. Все более – менее авторитетные люди держат отару овец, а то и не одну, на ограничения для личного подсобного хозяйства здесь срали – а какие махинации идут на шерсти и овечьих шкурах все знают. Здешняя земля очень плодородна, но при условии полива, за драгоценную воду бывают настоящие схватки, одно село идет на другое с лопатами, кетменями – а то и с ружьями. Мафия кругом, белая Волга продается на черном рынке за 130-150 тысяч рублей сразу налом и в руки, чуть дешевле популярная Нива – сотка. Чего говорить, если простой бригадир за сезон может заработать неучтенкой полмиллиона!

Вот около таких денег – и процветает феодализм. В последнее время – у крупных баев появились целые боевые отряды, и уже не с ружьями -с автоматами. Еще говорят, как то к одному председателю колхоза нелегально приехал брат – из Пакистана. Когда устанавливали советскую власть, часть населения ушла с басмачами, часть осталась. Брат приехал поднимать на джихад, рассказал, что узбеки живут под пятой русских и нужно освобождение. Председатель колхоза усмехнулся. Показал брату свой дом в три этажа. Показал полный гараж на несколько машин, где даже иномарка была. Показал свои отары овец, пасущиеся на земле колхоза, показал собственный сейф, полный долларов и золота и сказал: брат, это я то под пятой живу?

– Как умер мой сын...

И как на этот вопрос ответить?

– Его убили – просто сказал Ким

Нурулла смотрел на мутный поток оросительного канала, перебирая четки

– Ты знаешь, кто?

– Пока нет.

Председателя этот ответ видимо удовлетворил. Хотя мог и взбесить.

– Сеид... я не учил его быть стукачом – наконец сказал Нурулла – скажи, как ты смог заставить его стучать?

– Ваш сын не был стукачом! – резко возразил Ким

– Вот как? А кем же он был?

Ким задумался

– Он был мне... как друг, наверное. Я не требовал от него сообщать, кто читает Солженицына или рассказывает анекдоты. Он рассказывал мне о куда худших вещах...

– Куда худших...

Нурулла ждал продолжения, но его не последовало

– Миллион – наконец сказал Нурулла

– Простите?

– Миллион. За убийц моего сына. Половину – сейчас.

– Мне это не нужно.

Нурулла посмотрел КГБшнику в глаза, взгляд председателя был тяжел и пуст

– Тогда ты умрешь.

– Попробуйте.

Вообще-то Ким не был ни в чем уверен. Местные баи творили всякое, здесь просто охренели от безнаказанности. К тому же чужая республика... концов не найдут

– Тогда что ты хочешь?

Ким задумался

– Ответов на вопросы для начала

– Каких?

– Из-за каких возможно погиб ваш сын.

– Не на каждый вопрос надо искать ответ.

– Это вы мне говорите?

Теперь взял паузу Нурулла

– Что смогу отвечу – сказал, наконец, он – ты думаешь, из-за чего убили моего сына?

– Я не могу этого сказать. Но во время нашей последней встречи он мне сказал то, чему я не поверил. Но после этого – его убили, а на меня напали с ножом.

– Кто?

– Он в изоляторе КГБ, говорить отказывается

Нурулла блеснул золотыми зубами

– У Али или Ахмата заговорил бы

– Мы такими методами не пользуемся.

Председатель хмыкнул

– Не хочешь денег – не бери. Али и Ахмат пойдут с тобой. Машину возьми, если что-то нужно будет – скажи.

– Мне не нужны ни Али, ни Ахмат, ни машина.

Нурулла сплюнул в коричневую воду

– Тебя жизнь так ничему и не учит. Они будут рядом, хочешь – просто будут ездить за тобой, хочешь – давай им поручения. Все сделают. Вот, возьми.

Нурулла снял с руки часы и протянул КГБшнику. Это была прямоугольная Слава, на циферблате – делегату 26 Съезда КПСС.

– Если попадешь в милицию или будут проблемы, покажешь эти часы. И назовешь мое имя. Этого будет достаточно...

Поколебавшись, Ким взял часы. Нурулла, отдыхиваясь, полез наверх, Ким – за ним. На багажнике Волги – уже был накрыт небольшой стол.

– Теперь спрашивай... – сказал Нурулла

* Это правда. Казанский феномен не ограничивался Казанью – на Украине дрались в Кривом Роге, откуда к слову родом Зеленский, в Монголии в то же время молодежные группировки появились в Улан-Баторе

** Запрет на проживание в ста городах СССР

* Султан Ибраимов был убит 04 декабря 1980 года на своей даче, кроме него был застрелен водитель. В убийстве обвинили некоего Смагина, вроде как психически ненормального, найденного потом повешенным в электричке. Мотив преступления так и не установлен

01 марта 1986 года

Алма-Ата, Казахская ССР

Майор Ким возвращался в Алма-Ату с тяжелым сердцем. То, что он узнал, было страшно – хотя бы тем, что он, оперативный сотрудник КГБ и понятия не имел, насколько далеко все зашло...

– Ты не один из нас – Нурулла с аппетитом поедал бутерброд с икрой – но ты и не русский. Я расскажу тебе, но будь готов к тому, что твои соотечественники назовут тебя предателем. Ты готов к этому?

– Мне все равно кем меня назовут.

– Что ж, твои слова. Человек... когда он хочет кушать он не задумывается о справедливости. Но когда он сыт...

Нурулла использовал для обозначения справедливости не русское слово, а термин «адолат», который тогда был никому не известен

– Мой дед был коммунистом... – Нурулла прервался, подбирая слова – глупый человек, совсем глупый, да. Он был большим человеком в Ташкенте, а жил как простой крестьянин, у него не то, что лошади – у него второй пары обуви не было. И что он получил от этой власти? Его расстреляли, да... Сказали, что он враг народа. Мой отец родился в ссылке, но вернулся сюда и смог стать уважаемым человеком, человеком, которого уважают люди. Это он передал мне...