Текст книги "Спасти СССР. Часть 7 (СИ)"

Автор книги: Александр Афанасьев (Маркьянов)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)

Парень из северных районов, этнический узбек – он как и Абдалла принял коммунизм, потому что в пуштунской стране никакого иного социального лифта у него не было и быть не могло. Но в отличие от Абдаллы – он происходил не из семейства слуг – а из семейства хозяев. Его предки как по отцовской так и по материнской линии – были из того самого Бухарского эмирата, который когда-то был вассалитетом Российской Империи. Находясь в эмиграции на территории соседней страны – они свой статус не забыли и всеми путями – пытались вырваться наверх. Шли к власти.

Одна из коренных проблем Афганистана, внутренний скрытый конфликт – это конфликт между пуштунами и не пуштунами. Из трех главных городов Афганистана два – Кандагар и Джелалабад являются пуштунскими – а вот Кабул, столица – нет.

Пуштуны – не имеют политической власти со времени падения державы Дуррани. Это народ, искусственно разделенный границей между двумя странами – Афганистаном и Пакистаном и из-за этого разделения он не имеет власти ни в одном из них. Это постоянный источник напряжения. Язык Афганистана, официальный – дари, не пашту – это модифицированный вариант фарси, персидского языка. В Афганистане на протяжении десятилетий – имеет место ситуация когда образованное меньшинство правит необразованным сельским большинством. И это не может не вызывать конфликтов.

План национального примирения, сейчас реализуемый – впервые подарил пуштунам некое подобие политической власти. Федеративное деление страны – все понимают, что это уступка пуштунам, равно как повышение их политического представительства в Кабуле. Все понимают, что федерация в условиях Афганистана – это рыхлое образование, почти конфедерация. И это – в свою очередь заставило забеспокоиться уже северные афганские кланы этнических таджиков и узбеков. Пуштунизм – вызвал к жизни уже таджикизм и узбекизм.

Хамид – стал коммунистом, за счет этого съездил на учебу в Союз, тоже пошел по пути уголовного розыска. Но там где был он – там были и взятки и прочие сомнительные дела. И Сакерин – это прекрасно знал.

Хамид сильно удивился – но дальше вступили в действие нерушимые законы афганского гостеприимства, и он предложил знакомому советскому мушаверу разделить стол. Хотя – наверное он предпочел бы этого не делать.

Столовались в странном месте. Караван – сарай прямо у дороги – но по факту это был большой жилой дом с огороженным двором и большой пристройкой для гостей. С кухни доносились приятные запахи, во дворе резали барана.

Все они омыли руки и уселись за традиционный афганский стол – достархан. Сидели не на стульях, а на каменных возвышениях, укрытых мягкими одеялами. На первое подали местный – скорее иранский суп. Особенность характерная для севера – в нем был картофель, так же горох, морковь и мясо. Южнее – картофель уже не едят.

Еще особенность – бульон подали отдельно, этот суп кто-то ест переливая бульон в горшочек с остальными ингредиентами, а кто-то отдельно

Потом подали плов – опять же на местный манер, с половинками яиц и овощным пюре

Было видно, что присутствием Сакерина тяготятся, но этого никак не показывают.

– Смотри, скорпион! – резко сказал Хамид

Сакерин посмотрел в сторону

– Что ты сказал рафик? Кто к нам пришел?

Хамид и гость из Ташкента посмотрели друг на друга

– Он не говорит на нашем языке – сказал гость – можно говорить.

На самом деле Сакерин если и не говорил на узбекском – то многое на нем понимал

– Вы рассмотрели наше предложение? – спросил Хамид

– Да, рассмотрели. Но это слишком опасно. Очень опасные последствия.

– Вы должны решаться. Сначала вы поможете нам – потом мы поможем вам.

– То, что вы предлагаете – это государственное преступление. Почему нельзя просто торговать, как делали это раньше.

Хамид цокнул языком

– Все не так просто, брат. Война стихла, это да, но многие недовольны. Пуштунам дали слишком много мест, да еще позволили им автономию, это без пяти минут независимое государство. Нас, северян оттерли в сторону.

...

– Пока Достум во главе нашей дивизии, мы как-то, но контролируем ситуацию. Но нового командира могут прислать в любой момент. А Достума ушлют в столицу, дадут генерала – но он будет один из многих генералов в здании, где два купола***. Он ничего не сможет решать. Вспомни, как оттерли Таная? Он был министром обороны и членом ЦК – а теперь он кто?

– Почему вы считаете, что Достума уберут?

– Потому что Масуд таджик, а все таджики ненавидят нас. Кроме того, слухи о торговле с вами дошли до Кабула. А там много тех, кто хочет наложить лапу...

– И все равно, это опасно. Мы вам поможем, но...

– Надо решаться, брат. Сейчас вы думаете, что на коне, вам благоволит сам Горбачев – но представьте себе, что будет кто-то другой? Только национальное государство может дать гарантии. Сначала вы поможете создать его нам, хотя бы как автономное, как у пуштунов. Потом мы поможем вам. Любой из нас выступит с оружием на помощь кровным братьям, дойдем хоть до Ташкента!

Подполковник Сакерин с глупым видом ел плов – но внутренне он кипел. Какие же идиоты! И предатели. И еще неизвестно, чего больше – идиотизма или предательства.

Афганская политика, с ее подлым и кровавым закулисьем, с ее трупами и предательством – теперь ползла на советскую землю. Вот этот Хамид он кто? Внук басмачей. Из влиятельного клана, иначе бы его не назначили начальником местного царандоя. Здесь не только и не столько деньги решают, за деньги могут продать должность милиционера – но на посту главы милиции должен стоять родственник, родной клану человек.

И ведь Хамид – коммунист, два года был членом, а потом и главой пятерки**** в очень неспокойном уезде. Когда назначали на должность начальника царандоя целой области – его проверяли и не раз и по партийной линии и по министерской. И ничего не выявили.

И вот такое дерьмо.

Интересно, кто он – халькист или парчамист? Достум парчамист, и в МВД в отличие от армии большинство парчамистов – хотя кому здесь вообще можно верить? Судя по действиям – тайный парчамист с бонапартистскими наклонностями.

С..а.

Про то, что через границу идет торговля – это все знают. В Афганистане не хватает всего – лопат, тачек, печей, казанов – всего металлического, особенно сейчас когда мало караванов. Зато полно того, за что в СССР десять цен дают – дубло, джинса, часы Монтана 16 мелодий. Магнитофон Сони – здесь он мало что стоит, музыку тут не слушают особо – а в Ташкенте на рынке?

Но торгашество это одно – тем более ее сейчас и разрешили. А вот то о чем речь сейчас – государственная, б... измена.

Когда Сакерин вышел из караван-сарая, двое остальных собеседников смотрели ему вслед.

– Какого черта ты его привел? – спросил Хамид

– Я не знал, кто будет в машине. Сел на попутную, чтобы командировку не оформлять.

...

– Как думаешь, он что-то понял?

– Понял, не понял, какая разница. Он видел нас вместе. Придется его убрать...

У Саланга их уже ждали...

Помимо нескольких десятков моджахедов, приехавших кто на мотоцикле, кто на чем – там был и Ахмад Зия Масуд. Младший брат Ахмад Шаха, бывший посол группировки Масуда в Пешаваре и представитель Масуда в совете Семи – после объявления национального примирения, он вернулся в Афганистан, примирился и получил должность губернатора родной провинции. Сейчас он раскатывал по провинции на Мерседесе модели 450, специально привезенной из Германии.

Самолетом...

Как говорится, любую непримиримую оппозицию можно сделать примиримой, вопрос лишь в цене и должностях. За последние два года – столько полевых командиров переобулись в прыжке и стали чиновниками, что диву просто даешься...

Сакерин хорошо понимал, зачем здесь Ахмад Зия. Сейчас будут раздавать муку и керосин в качестве платы за проезд, чтобы боевики не нападали на караван. А Ахмад Зия здесь для того чтобы показать племенным – это типа он договорился, это его благодеяние, что вам не надо ехать в Кабул чтобы купить муку и дизельку, вам ее тут бесплатно дают. Тем самым – он обеспечивает свою популярность и гарантирует перевыборы.

Он знал о том, какой ценой выбран нынешний президент Афганистана на Лоя Джирге. За него проголосовали тридцать процентов. За ночь довели до шестидесяти, больше не решились – мог быть бунт. В ответ Правительство национального примирения закрывало глаза на еще более наглые подтасовки в уездах и провинциях.

Ахмад Зия пошел навстречу, раскинув руки. Обнялись. На капоте Мерседеса был накрыт стол, рядом – дымился походный казан. На столе был и коньяк – дорогая, подарочная бутылка армянского.

– Салам алейкум, дорогой, присоединяйся...

Разлили по первой. Охрана отвернулась...

Бывшие боевики, многие из которых потеряли кто глаз кто руку, кто ногу в боях на этой магистрали – выстраивались за получением бакшиша. Кто-то уже ругался за место в очереди...

– Как жена как дети, как их здоровье...

В дошедшем из средних веков приветствии – ненавязчиво перечисляли потенциальных ответчиков за твои действия.

– Все хорошо, спасибо. А твои как?

– Хвала Аллаху...

Отломили от лаваша, стали угощаться...

– Как в провинции? Тихо?

– Людям война надоела, все хотят жить мирно. Если веру не трогают, то и жить можно. Работы правда мало, но это пока. Кишлаки восстанавливаем, дороги строим.

Ахмад Зия покачал головой

– Скажи мне кто три года назад, что мы будем дороги строить, я бы не поверил. Дорога это смерть, по дороге ваши БТРы могут пройти. Но сейчас дорога это жизнь. У нас вот – сады собираются садить. Вишневые...

– Это хорошо...

– Только ты скажи своим чтобы помогли. Мы не обидим.

Сакерин усмехнулся

– Не веришь? Зря.

– Верность пуштуна нельзя купить, но можно взять напрокат – процитировал Сакерин безвестного британского офицера

Ахмад Зия стукнул ладонью по багажнику Мерседеса так что обернулись охранники

– Зачем так говоришь, рафик? Зачем? Да, мы воевали, много зла друг другу сделали. Но мы были честными врагами, понимаешь. С честным врагом можно и помириться и за стол сесть, но с подлецом – никогда! Ты – честный.

Сакерин покачал головой

– Я ведь в тюрьме сидел, знаешь?

– Ты, рафик? За что? У вас тоже были эти самые... репрессии?

Составной частью афганской политики примирения – была попытка афганской перестройки – демократизации страны и наказания лиц, допускавших необоснованное насилие в прошлом, внесудебные казни и расправы. Удивительно – но эта политика в примитивном, еще племенном Афганистане пошла довольно хорошо. Афганцам был инстинктивно понятен принцип выборов – так выбирали в Лойя Джиргу. Репрессиям, которые следовало осуждать и наказывать – противопоставлялись народность (некий аналог демократии, правление народа) и законность (тебя могут наказать только по закону и решением судьи). Помимо прочего, признанием факта репрессий – власть снимала с себя ответственность за происходившее в те годы и представляло это как деяния отдельных недобросовестных людей. А часто это так и было, афганцы, получая власть, начинали расправы с врагами своей семьи, рода, племени, не обременяясь законом. Начала всплывать правда о том что происходило в застенках тюрьмы Пули-Чархи, кто там расстреливал и кого. А так как власть менялась – доставалось и тем и тем, палачи становились жертвами и наоборот. Новая власть предъявляла спрос на судей которыми часто становились старые кадии, которые спешно изучали новые законы. Важно было то, что афганское общество получало прививку от радикализма и беспредела, от стремления решать все вопросы силой, от понимания того, кто сильнее тот и прав. Теперь даже радикальные исламисты – вряд ли бы могли рассчитывать на успех. Повесить врага на стволе танкового орудия, как это сделали талибы – люди этого уже не поймут, люди отвернутся.

– Были, но давно. Да что там... Я – не самый честный человек.

Ахмад Зия посерьезнел

– Э, дорогой, человека сразу видно. Вот ты. Ты нам бакшиш привозишь, так?

...

– Другой на твоем месте взял бы свою долю. Продал бы на базаре в Кабуле. Взял бы двадцать процентов, тридцать, а то и пятьдесят. Так все делали. При Захир-шахе так чиновники делали, при Дауде, при народной власти. Всем кушать надо. Мой брат за такое руку отрубал, если чиновник народ обворовывал. За что его люди любят. Ты – все привозишь как договорились, не обкрадываешь и без того обездоленных людей. Люди это видят. И помнят. Если кто в тебя выстрелит на этой земле – он и дня после этого не проживет. Ответит не только он – ответит вся его семья, весь род...

Ахмад Зия показал на отоваривающихся у машин бывших моджахедов

– Я ведь понимаю, в какой стране мы живем. Смотри. Мы сами виноваты в своих бедах, хотя привыкли винить других. Взятки, бакшиш. Думаешь, я не понимаю что вот это – плохо?

...

– Просто у этих людей ничего нет, они сражались годами, а теперь вынуждены брать бесплатно твой керосин и муку потому, что у них нет денег их честно купить, нет нормальной работы. Но если мы можем тебе чем-то помочь, ты только скажи.

Сакерин решился

– Слушай дорогой. Вот чисто между нами.

...

– Что бы ты сказал, если бы кто-то захотел отделиться от страны и сделать свою.

Ахмад Зия нахмурился

– Тут не сказал, тут голова рубить надо. Смерть предателю!

Надо же какие все стали государственники

– А что, случилось что?

– Да так. Слышал пару слов

Ахмад Зия достал визитную карточку, что-то написал

– Ты ведь в Кабул дорогой, едешь так?

...

– Загляни к моему брату, передай эту карточку. Он поможет...

Кабул!

Город, где поздно наступает рассвет и рано – закат из-за того что он весь окружен горами. Город, в котором власть меняется стремительно и с кровью – за последние двадцать лет она сменилась не менее пяти раз, а сколько еще было попыток, сколько честолюбцев закончили свои дни в дорожной пыли или в пыточной Пули-Чархи. Город, где сады и дворцы соседствуют с ужасающей нищетой, город где впервые появились афганские автомобиль, паровоз и самолет. И где учились большинство лидеров афганского исламского сопротивления – они выучились ненавидеть, потому что у них перед глазами было – что ненавидеть.

Кабул это город правды, за которую заплачено большой кровью...

Но одновременно с этим Кабул – это будущее Афганистана. Здесь работают первый кабульский университет, и первая Академия наук Афганистана, здесь есть промышленные предприятия, выпускающие для начала хотя бы самое примитивное, в чем нуждается Афганистан – орудия труда. Сюда стекаются тысячи и тысячи афганских парней и девчонок, которые больше не желают жить в средневековой тьме и ищут путь к свету, даже подчас ценой жизни.

Здесь, в Кабуле решается – пойдет эта страна вперед, или опять уснет, лет на сто...

Кабул был огорожен системой передовых постов, но Сакерина и его машину знали, и потому – пропустили. Он доехал до огромной базы Совтрансавто на окраине, отметился. В Кабул, в центр он решил ехать на такси. Такси кстати было Газ-21, эти машины Афганистан покупал еще при короле Захир-Шахе. Хорошие были времена... для безопасного проезда советских останавливались межплеменные войны...

В министерстве обороны – том самом здании под двумя куполами – его категорически отказались пустить дальше приемной

– Рафик министр на учениях!

– Когда вернется?

– Это не известно!

Сакерин посмотрел на красавца подполковника. Короткая бородка – сейчас все обросли бородами, но носили совсем короткие, показывая, что как бы ислам нам указ, но не так чтобы очень. Черные противосолнечные очки – в помещении. Интересно, сколько ему лет.

– Простите? – Сакерин перешел на русский – вы что заканчивали?

– Львовское высшее военно-политическое – удивился подполковник – а это здесь при чем?

Как легко – это перенимается, а? Моджахеды пересели на Мерседесы, отличники боевой и политической сейчас адъютанты у бывших врагов революции.

Были сборы недолги, сели в черные Волги...

– Да так. Не при чем.

– Оставьте свой телефон. Вам сообщат, когда рафик министр вернется...

Вечером – устроили что-то вроде пирушки в микрорайоне – так назывался специальный район для советников, построенный из обычных, но нетипичных для Афганистана хрущевок. Купили на рынке свежатины, замариновали наскоро в смеси уксуса и еще с чем-то. В Афганистане мясо и раньше стоило дешево, а сейчас, как кончилась война и перестали пытаться организовывать колхозы (но там где они прижились оставили) – стало совсем дешево. Можно было бы возить в Союз, но нет морозильных мощностей...

– Моджахеды сами себе на уме – рыжий дальнобойщик Виталя из Кольчугино как это было принято в тех местах налегал на "о" – сами себя не обидят. Большая часть машин афганской армии сейчас занята на перевозках, любой капитан который имеет в руках хотя бы две – три машины богатый человек. Посмотрите, что за Джелалабадом делается – сплошные армейские машины на заработках. Мне за ремкомплект движка от Камаза доллары предлагали.

– А что же наши не чешутся

– А пойди, спроси. Тут нормальный СТО Камаза открой – озолотишься

– Не. Афганцы лучше своруют, чем купят

– Не скажи. Это только дураки так, те кто поумнее понимают, что воровством не прожить. Потенциал у страны просто огромный – в каждой семье пять – шесть детей и на ходу подметки все рвут. Им дай волю...

– И будет война

– Нет. Войны все наелись...

Министр – точнее его адъютант – позвонил на следующий день.

– Рафик Сакерин?

– Он самый

Разговор проходил в представительстве Совтрансавто

– Министр прибыл, он готов с вами переговорить.

– Я подъеду

– Не в министерстве. Знаете, строящийся парк у плотины Карга. Вот там, через... скажем час. Успеете?

– Доберусь.

Плотина Карга – богатое место в окрестностях Афганистана. Там есть вода, а вода в такой стране как Афганистан – это не только жизнь, это еще и богатство. У кого есть вода – тот не пропадет, а тут не просто вода -тут искусственное озеро. Рядом с ним – охраняемые территории, здесь живет все афганское Политбюро. Богатые виллы, оставшиеся от капиталистов – сейчас здесь идет новая застройка. Выгодоприобретатели процесса национального примирения – столбят себе поляну, они хотят жить так же...

Удивительно, но в Пешаварской семерке – основными выгодоприобретателями процесса национального примирения стали не первые лица, а средний слой. Выбившиеся из самых низов в командиры отрядов – они теперь либо влились в национальную армию, причем звания им сохранили (или присвоили аналогичные) либо занялись мелким предпринимательством, которое в условиях нехватки всего и вся быстро становится средним, а потом и крупным. И не просто так – наступило резкое охлаждение в отношениях уже Афганистана и Пакистана – оборотистые афганские предприниматели стали теснить пакистанских, и самое главное – забредать на ту поляну, которая в пакистанском обществе принадлежит только одному субъекту – армии!

А пакистанская армия, трижды битая индийской, потерявшая часть страны – никогда не смирится, например, с уменьшением оброка с тех земель, которые она сдает фермерам. Только продукция этих фермеров – получается много дороже, чем продукция фермеров афганских, а то и колхозов, где есть трактора и агрономы, а вот барщины и оброка – нет.

И вот пакистанский фермер – а он чаще всего относится к другой племенной группе, чем большинство военных (и в Индии и в Пакистане большинство военных дает Кашмир) – начинает посматривать на запад и думать – а почему у нас не так?

Прошли блок-пост, там военные спали на ходу. Свернули к пустой стройке, к сиротливо стоящим экскаваторам. Сегодня джума, пятница. Финал этой недели в исламских странах и наступление следующей.

О вы, которые уверовали! Когда возглашают азан на пятничную молитву, то устремляйтесь поминать Аллаха усердно, оставив торговлю. Ведь то, что велено вам, лучше для вас, если вы знаете! Завершив молитву, разойдитесь по земле, отстаивая свои интересы и ища милости Аллаха, и часто поминайте Аллаха своим сердцем и словами. Может быть, вы преуспеете в этой и будущей жизни!

Ах, если бы...

Сакерин иногда завидовал афганцам: у них все было просто. В отличие от мятущихся душами русских они жили просто, даже примитивно – но твердо стояли на земле. Ислам, семья, род. Точнее наоборот – семья, род, ислам. Три столпа, на которых держится жизнь афганца. Остальным можно пренебречь. И то что все больше молодежи выламываются из этого вечного круговорота... наверное пройдет не одно десятилетие прежде чем страна изменится по-настоящему...

В этот момент в стоящего у машины Сакерина выстрелили...

В фильмах – снайпер всегда попадает с первого выстрела, в жизни же так бывает далеко не всегда. Точный выстрел – дело сложное, от многих факторов зависит. Вот почему СССР принял на вооружение первую в мире полуавтоматическую снайперскую винтовку. Чтобы снайпер мог повторить выстрел.

Первый выстрел – прошел рядом, второй – снова промах, пуля ударила в стекло машины. Но верный Санчо Панса Сакерина – успел отреагировать. Сколько раз они бывали вместе под пулями банд – не сосчитать. Он успел выскочить из машины, укрыться, схватить с заднего сидения свой автомат и бросить еще один Сакерину.

– Прикрываю, рафик!

Абдалла, точно определив позицию стрелка -на стройке – открыл по нему беглый огонь одиночными, постоянно меняя позицию. Сакерин бросился бежать, постоянно бросаясь из стороны в сторону, чтобы сбить прицел. Снайпер выстрелил еще раз, снова промазал, потом у него сдали нервы и он бросился бежать.

Сакерин видел его. В пыльной куртке, какие носят геологи, невысокий как все афганцы. Он пальнул по нему из автомата, но тоже промазал. Снайпер бежал к дороге, причем оружие он забрал с собой. Видимо, его там должны забрать.

И – в этот момент на дороге появился белый пикап, за ним шел джип и дальше еще машины

Масуд!

На головной машине был ДШК. Увидев стрелка с винтовкой, охранники не колебались. Град пуль – бросил убегающего на землю, Сакерин бросил автомат и встал на колени, подняв руки

– Шурави! – крикнул он

Сразу несколько охранников приблизились к нему, держа под прицелом. Один из них обыскал его, забрал пистолет и связал руки. Потом его повели к джипу, согнув в три погибели. Масуд вышел из джипа – он не отличался ни ростом, ни статью, но в нем что-то было... что-то необычное и все это чувствовали. Кстати, у Масуда в охране были советские пленные, почти все они отказались возвращаться и стали получать афганское гражданство. Ни в одном другом отряде такого не было.

– Кто ты? – спросил Масуд

– Я посланник – сказал Сакерин – вам письмо от брата. В левом кармане на груди.

Письмо достали, Масуд прочитал его и сделал знак. Сакерина отпустили

– Мой брат хорошо пишет про вас – сказал он – а это кто?

– Он пытался меня убить

Масуд нахмурился, отдал приказы на дари

Неудачливого снайпера подтащили к машине. Один из охранников Масуда – нагнулся и поднял винтовку. Сакерин мельком глянул на нее... такие он уже видел. Считается как СВД – но это не СВД, подделка под нее, в основе обычный автомат Калашникова. Югославский оптический прицел, шесть крат против нашего четырехкратного. Такие винтовки производят в городе Дарра-Адам-Хель для отрядов моджахедов...

– Я говорил с моим братом – Масуд был немногословен, говорил вежливо и уважительно – так что мой дом ваш дом.

Он был таджиком из приличной семьи, его отец был полковником королевской армии, сам Масуд имел полное образование (потому его называли еще мохандес – инженер), говорил на французском и английском. Впрочем, большинство лидеров моджахедов были не из низов, биографии их были странными. Хекматьяр, например одно время состоял в НДПА, в моджахеды попал случайно: в результате конфликта убил лидера студенческой группы маоистов, вот и пришлось скрываться. Еще у одного лидера моджахедов мать была этнической немкой.

– Спасибо.

– Не благодарите. Я должен извиниться перед вами за эту... историю.

– Вы не виноваты

Масуд тяжело вздохнул

– Виноват. Пригрел на своей груди скорпиона... и сколько еще таких. А без них тоже не получается.

– У кого два хозяина, у того нет ни одного – сказал Сакерин

– И это тоже так – согласился Масуд – история нашей многострадальной страны за последнее время так резко... менялась, что найти человека, который ни разу не изменил своей клятве – сложно. А ведь клятвоотступник – в нашей стране всегда было страшным оскорблением...

Они сидели во дворе виллы, которую занимал Масуд у водохранилища. Во дворе, вымощенном плиткой бил фонтан, стояли часовые с автоматами. Они пили чай, по-афгански – из пиал и сидя на толстых стеганых одеялах...

– Эфенди...

Вбежал какой-то мужик, по виду бывший моджахед, охрана его не остановила. Увидев, что Масуд не один, резко остановился

– Рафик министр, разрешите доложить! – поправился он, неуклюже, но старательно отдав честь

– Докладывай

– Рафика Асадаллы нигде нет! Он уехал с работы и пропал. Я послал наряд на дом – домой он не возвращался

– Ушел. У тебя все?

– Никак нет! Опознали того... снайпера

...

– Капитан Абдулла Муталли из двадцать пятой дивизии. Отличник боевой и политической...

– Двадцать пятой. Дивизия Достума...

– Так точно. Рафик министр, я связался со штабом двадцать пятой...

– И что они сказали?

– Что капитан Абдулла Муталли вчера дезертировал со службы.

Масуд только усмехнулся

– Таким образом, товарищ посол, считаю необходимым провести расследование данного инцидента. И сообщить в Москву.

Посол СССР в Афганистане, товарищ Кудратов – мрачно смотрел на докладчика. Дело происходило в огромном комплексе совпосольства, одном из центров власти и интриг в Кабуле.

Пять служб, вашу мать! Пять! Само посольство – дипломаты. Три главных советника – от армии, МВД и КГБ. Все ненавидят друг друга. Плюс торгпредство – у них своя схема подчиненности. Есть еще шестые – Вагнера их не приглашают, но они есть. А ведь правильно сказано: у семи нянек дитя без глаза.

У всех свои интересы. Не обязательно кстати криминальные. Афганцы привыкли предавать, это у них в крови. Некоторые полевые командиры каждый год предавали по два раза – как полевые работы заключали мир с правительством, получали семена и горючку, а как снимали урожай уходили зарабатывать в горы. И так каждый год. К бойцу Афганской народной армии, отслужившему срочную приходили бородатые и говорили: ты послужил два года правительству, теперь послужи два года нам. Сейчас второй стороны нет, если не считать откровенных бандитов – но пространство для лавирования осталось. Между шурави и афганцами, между КГБ и армией.

Интересно, что лучше всех свое министерство держал.... Масуд. Он оказался противником наушничества, интриг и доносительства. И тем заслуживал уважения...

– Спасибо, садитесь. Есть еще мнения?

Поднялся главный военный советник

– Товарищ Достум – сказал он – является верным сыном Апрельской революции и одним из немногих военачальников в Афганистане, на которых мы можем положиться целиком и полностью. Он не бывший моджахед и никогда не изменял революции. Считаю происходящее провокацией со стороны министра обороны Масуда, нацеленной на то чтобы убрать со своего поста одного из немногочисленных верным нам людей, а товарища Сакерина – проявившим политическую незрелость. Если не сказать чего хуже

– В меня стрелял один из людей Достума – сказал Сакерин – это человек, которому можно доверять, или как?

– Это дезертир – резко сказал главный военный советник – а вы, товарищ Сакерин, лезете в то, что вас совершенно не касается! Более того, превышаете свои полномочия! И мы не позволим вам говорить словами бывших моджахедов, возводя клевету!

В своем кабинете – бывший зам начальника МУР, теперь главный советник в Царандое – не спрашивая, включил кипятильник, который был поставлен в трехлитровую банку, достал пакет с чаем, отмерил спичечным коробком две порции. Купчик – один коробок на человека. Два – это уже чифир, здесь на высоте его пить тяжело.

В углу – стояло еще одно сооружение, похожее на самогонный аппарат, в такую же банку постоянно капало. Но не самогон, а вода – это был самодельный фильтрационный аппарат, который использовался для фильтрации воды. Просто из-под крана в Кабуле нельзя было ни пить воду ни даже кипятить.

– В своих словах уверен? – спросил он, заваривая чай

– Да.

В банке появились пузырьки, советник разлил горячую воду по чашкам.

– Нашли Асадаллу – сказал он – того адъютанта Масуда – в кяризе рядом с базаром Мандави. С перерезанным горлом.

– Добрались.

– Вопрос в том, кто. Масуд – или

– Масуду я доверяю – твердо сказал Сакерин

– Хотелось бы и мне ... доверять. Но ты же видишь.

...

– Разборки продолжаются. Только если раньше был Хальк и Парчам – то теперь сторон стало намного больше.

...

– Дело об убийстве подполковника Асадуллы расследуется как уголовное, его принял к производству мой человек, в Союзе учился.

– Ему не дадут.

– Мы и спрашивать не будем. В конце концов – законность и порядок наше дело, и мы не позволим военным устанавливать свои порядки. А тебе – я предлагаю остаться в Кабуле. В том числе и для того чтобы раскрыть это дело.

Сакерин покачал головой

– Да пошло оно.

* Царандой – местное МВД. ХАД – аналог КГБ

** Аналог отдела по борьбе с бандитизмом

*** Здание Минобороны Афганистана, там действительно были два купола

**** Руководящая группа уезда или небольшого города

01 марта 1986 года

Алма-Ата, Казахская ССР

И две тысячи лет – война,

Война без особых причин.

Война – дело молодых,

Лекарство против морщин.

Красная, красная кровь...

В. Цой

Звезда по имени Солнце

В Алма-Ате – тем временем все было готово к массовым беспорядкам.

Информация о том, что готовится назначение в республику Геннадия Колбина, русского, не имеющего отношения к республике, и всего лишь областного партсекретаря, пусть и с родины Владимира Ильича – моментально утекло вниз, и привело к мощной консолидации до того разобщенной казахской партийной элиты. Представители жузовских кланов – забыли обиды, чтобы противостоять несправедливости со стороны центра.

Вообще-то говоря, протест готовился – исподволь – против Кунаева. Засидевшийся "отец нации" на самом деле был резко против назначения Назарбаева первым секретарем, и когда именно его, Назарбаева – назначили предсовмина – понял что его часики тикают и начал под Назарбаева копать. В свою очередь, Назарбаев втайне заручился поддержкой интеллигенции в первом поколении и начал готовить беспорядки с целью дискредитации и свержения Кунаева. События в Алма-Ате восемьдесят шестого, когда Назарбаев без страха вышел к разъяренной толпе и успокоил ее – имели двойное дно: изначально восстание готовилось против Кунаева, в Политбюро знали о нездоровых процессах имевших место в республике, в курсе было КГБ. И вот именно этим – а не мифической тайной поддержкой Горбачевым русских и попыткой выступить против обнаглевших до предела региональных элит – и объясняется странное на первый взгляд решение назначить на республику русского Колбина. Это была попытка наказать обнаглевшие местные элиты решением "ни нашим ни вашим" – но принимая его Горбачев и Лигачев сильно ошиблись. Они недооценили скопившийся в Алма-Ате в среде молодежи протестный и националистический потенциал, неправильно оценили масштаб возможных беспорядков. А они были такие что...