Текст книги "Меч Чести"
Автор книги: Александер Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
«И многие из-за этого пали, Грэм».
Он покачал головой, отмахиваясь от этой мысли. «Мы снова увидим Первого лорда, когда он вернётся после аудиенции у принца-регента. Их встречи обычно краткие». Он помолчал, и улыбка исчезла. «Должен сказать вам, что Первый лорд предложит вам Мальту, будет настаивать на том, что вы – очевидный выбор. Пока союзники окончательно не заключат мир, Средиземноморье должно служить напоминанием как друзьям, так и врагам, что никакие дальнейшие территориальные претензии на суше или на море недопустимы». Затем он молча смотрел на Болито. «Я подумал, что вам стоит сначала услышать это от меня».
«Это было очень мило с твоей стороны, Грэм». Он окинул взглядом просторную комнату. «Но здесь может быть опасно, так что будь осторожен!»
Он постучал по крыше кареты и сказал: «Отсюда я пойду пешком».
Кучер в адмиралтейской ливрее едва взглянул с козел. Возможно, он слишком привык к обычаям старших офицеров, чтобы сомневаться в их прихотях.
Он шёл вдоль реки. Лондон Кейт. Теперь он стал его Лондоном, или, по крайней мере, этой его небольшой частью.
Что мне сказать? Что мне ей сказать?
У Первого лорда не было никаких сомнений. «С тех пор, как Коллингвуд занял это командование, не было стабильности и лидерства. Ваша репутация, ваше чувство чести сейчас ценнее, чем на поле боя!» Он забыл упомянуть, что Коллингвуд, заместитель Нельсона при Трафальгаре, погиб в Средиземном море, так и не будучи отстранённым от командования, несмотря на его неоднократные просьбы о возвращении домой и болезнь, которая в конечном итоге и убила его.
Он пошел дальше, обеспокоенный своими мыслями.
Ему и без того было плохо, когда они с Кэтрин уехали из Фалмута. Целый день он бродил по дому, якобы для того, чтобы убедиться, что мечи в порядке, а потом прямо заявил об этом. Не умолял, а настаивал на своём праве быть рядом с Болито, куда бы ни вёл его флаг. И его секретарь, Йовелл, человек с множеством лиц, и скрытный Оззард. Его маленькая команда. А теперь ещё и Эвери нужно было подумать. Бетюн намекнул, что ему предложили отличную возможность, шанс на безопасность и процветание. Видит Бог, ни того, ни другого он не найдёт, будучи скромным лейтенантом.
Дверь была открыта, и она стояла на верхней ступеньке лестницы, ее волосы были собраны над ушами и казались шелковыми в свете свечей.
Она обняла его за талию. «Пойдем в сад, Ричард. У меня там есть вино. Я слышала, ты придешь». Она, казалось, чувствовала его напряжение. «У меня был гость».
Он обернулся. «Кто?»
Напряжение было очень заметно на его лице.
«Джордж Эйвери. Он приехал с поручением, с приглашением на какой-то приём». Она погладила его руку. «Завтра. После этого мы можем отправиться в Фалмут».
Он ничего не сказал и пошёл в сад, в сгущающуюся тень. Он услышал, как она разлила вино, а затем тихо спросила: «Значит, это будет Мальта, Ричард?»
Ничего похожего на гнев, который она проявила в Фалмуте. Это была уравновешенная, решительная женщина, которая ради него пошла на всё, даже разделила с ним все испытания в открытой лодке у берегов Африки.
«Я еще не решила, Кейт…»
Она легонько приложила палец к его губам. «Но ты сделаешь это. Я знаю тебя так хорошо, лучше, чем кто-либо другой, даже тебя самого. Все эти мужчины, которых ты вёл за собой и вдохновлял, будут этого ожидать. Ради них и ради будущего, за которое они боролись. Ты однажды сказал мне, что им никогда не позволено спрашивать или сомневаться, почему они должны так многим жертвовать».
Они вместе подошли к низкой стене и стали наблюдать закат над рекой.
Она сказала: «Ты мой мужчина, Ричард. Я буду с тобой, каким бы несправедливым или нечестным я ни считала это решение. Я бы предпочла умереть, чем потерять тебя». Она коснулась его лица, скулы под повреждённым глазом. «А потом?»
«После этого, Кейт. Это очень красивое слово. Ничто не сможет и не разлучит нас снова».
Она взяла его руку и прижала к своей груди. «Возьми меня, Ричард. Используй меня как хочешь, но всегда люби меня».
Вино осталось нетронутым в саду.
2. Больше, чем обязанность
Капитан Джеймс Тайак сидел у маленького столика в своей комнате и вполуха прислушивался к приглушённому гулу голосов, доносившемуся из гостиной под ногами. «Кросс-Кис» был небольшой, но уютной гостиницей на дороге, ведущей на север из Плимута в Тависток. Из-за узости пути здесь останавливалось мало дилижансов, и он иногда задавался вопросом, как гостиница умудряется существовать, если только она не связана с контрабандой. Впрочем, это место ему очень подходило – вдали от пристальных взглядов и взглядов, которые быстро отводились. Жалости, любопытства, отвращения.
Было тяжело, даже тревожно, осознать, что последний раз он останавливался здесь всего три года назад. В то время гостиницей управляла приятная женщина по имени Мег, которая часто с ним разговаривала и смотрела ему прямо в глаза, не дрогнув. Три года назад; и когда он в последний раз покидал гостиницу, он знал, что они больше не встретятся.
Новый хозяин оказался довольно гостеприимным – этот маленький человечек, похожий на хорька, с быстрыми, стремительными движениями, – и он сделал все возможное, чтобы не беспокоить Тьяке.
Три года. Это была целая жизнь. Он собирался принять командование «Неукротимым», флагманом сэра Ричарда Болито, ещё до того, как они отплыли в американские воды. Столько миль, столько лиц, некоторые из которых уже стерлись из памяти. И теперь тот же «Неукротимым» стоял в Плимуте, оплаченный, пустой корабль, ожидающий нового будущего или вовсе без будущего.
Он взглянул на большой, обитый латунью морской сундук у кровати. Они прошли вместе долгий-долгий путь. Весь его мир заключался в нём.
Он вспомнил прошедшие недели, проведенные в основном на борту своего корабля, занимаясь тысячей и одной деталью выплат, и, что еще хуже, грубые прощания и рукопожатия с людьми, которых он знал, людьми, чье доверие и преданность он завоевал собственным примером.
И сэр Ричард Болито; это было самое трудное расставание из всех. Будучи адмиралом и флаг-капитаном, они обрели взаимное доверие и восхищение, которые, возможно, никогда не будут по-настоящему поняты посторонним.
И вот Наполеон был побеждён; война со старым врагом закончилась. Возможно, ему следовало бы почувствовать ликование или облегчение. Но, наблюдая, как шхуна «Пикл» выходит в море, везя Болито и Оллдея в Фалмут, Тайак ощущал лишь горечь утраты.
Адмирал порта был другом Болито и был радушным и отзывчивым к своему флагманскому капитану. Он, несомненно, считал просьбу Тиаке о повторном переводе в патрули по борьбе с рабством у берегов Западной Африки, в обмен на сравнительный комфорт более крупного корабля или заслуженный длительный отпуск на берегу в обмен на тесноту и риск лихорадки и смерти, странной. Письменная поддержка Болито придала ему немало веса. Но, как объяснил адмирал, перевод может быть невозможен ещё год или больше.
Он помнил «Неукротимую» такой, какой видел её в последний раз. Верфи спущены, её обычно безупречные палубы завалены ненужными такелажами и рангоутом, её мощная пушка, которая с вызовом рявкнула на «Американское Возмездие», молчаливая и разоруженная. Теперь она была больше не нужна, как и люди, которые служили ей так долго и так хорошо, люди, которых по большей части отправили на флот. Его губы смягчились в улыбке. Но, с другой стороны, и Олдэй тоже был под давлением. А раненые, что с ними? Выброшенные на берег, чтобы попытаться найти своё место в мире, который почти забыл о них, чтобы самим заботиться о себе, как могли, просить милостыню на улицах, когда всё, чего большинство людей сейчас хотели, – это забыть о войне.
И сэр Ричард Болито, герой и человек. Тот, кто мог вдохновить других, когда казалось, что вся надежда потеряна, и кто не мог скрыть своего сострадания и скорби по павшим.
Он снова слегка улыбнулся. Болито вернул ему надежду, гордость, когда он думал, что они исчезли навсегда. Он коснулся щеки. Изрешеченной огнем, лишенной всякого человеческого облика во время великой битвы, когда Нельсон повел свои корабли к Нилу. То, что глаз уцелел, было чудом. Ему так повезло, говорили некоторые. Что они знали? Все годы с тех пор, как он был сбит французским бортовым залпом, когда люди гибли и калечились со всех сторон, и даже капитан его корабля, «Маджестик», погиб в тех кровавых объятиях, это изуродование преследовало его. Взгляды, то, как его молодые гардемарины опускали глаза, отводили взгляд, что угодно, только не смотрели на него. Дьявол с половиной лица, называли его работорговцы. А теперь он просил вернуться в этот одинокий мир одиноких патрулей, меряя свой ум с торговцами, пока не заметят и не погонятся; вонючие суда с трюмами, битком набитыми закованными в цепи рабами, живущими в своих нечистотах, зная, что их убьют при малейшей провокации, а их тела бросят на съедение акулам. Работорговцы и акулы редко бывали далеко друг от друга.
Нет, они не позволят Болито уйти с флота. Для многих служивших на флоте он и был флотом. Болито и его любовница вместе бросили вызов условностям и общественному порицанию. Тайк снова коснулся своего лица. Он вспомнил, как она взбиралась на развалюху «Неукротимого» в Фалмуте, пренебрегла креслом боцмана и появилась на палубе в перепачканных смолой чулках, вызвав из-за этого самые громкие ликования команды. Жена матроса, которая поднялась на борт, чтобы пожелать им всего наилучшего: мужчинам, которых вот-вот увезут на другой конец света, оторванным от жён и семей безжалостными вербовщиками, или преступникам, освобождённым местными судьями при условии, что их посадят на борт королевского корабля.
И она сделала это, потому что заботилась о них. В тот день в Фалмуте она даже пренебрегла формальностями и поцеловала его в щеку в знак приветствия. «Тебе здесь так рады». Он всё ещё слышал эти слова. А потом она посмотрела вдоль переполненной палубы на наблюдавших за ними матросов и морских пехотинцев и сказала: «Они тебя не подведут». И они не подвели.
Возможно, она была единственной, кто по-настоящему понимал, какие муки он пережил, согласившись стать флагманским капитаном «Болито». Ему могли завидовать, бояться, уважать, даже ненавидеть, но капитан, особенно командующий флагманом, должен быть свободен от сомнений и неуверенности. Мало кто мог предположить, что именно эти чувства он испытывал, впервые ступив на борт в Плимуте, чтобы прочесть себя.
И вот теперь он вспомнил свои собственные слова, словно произнес их вслух: «Я не стану служить никому другому».
Он оглядел комнату. Скоро придётся уйти, хотя бы для того, чтобы там всё убрали. А если назначение в антирабовладельческую эскадру задержится даже больше, чем на год, как и предполагал портовый адмирал? Что тогда? Неужели так будет всегда: прятаться в комнатах, выходить только по ночам, избегать любых контактов с людьми?
Он прикоснулся к фраку, висевшему на стуле, на котором красовались два золотых эполета пост-капитана; это было совсем не похоже на его прежнее место службы, на маленьком бриге «Ларн».
Он мысленно возвращался к годам, прошедшим после Нила, и к своему медленному выздоровлению от ран. Пятнадцать лет прошло с тех пор, как ад ворвался на нижнюю орудийную палубу «Маджестика», превратив её в ад. Он лежал в госпитале Хаслара в Портсмуте, где ему могли предложить то немногое лечение, которое только могли предложить, и Мэрион наконец осмелилась прийти к нему. Она была тогда молода и красива, и он надеялся и рассчитывал жениться на ней.
Для неё это было настоящим испытанием, как и для всех остальных, кто отправлялся в Хаслар в поисках друзей или родственников. Офицеры, раненные в дюжине или более морских сражений, с лицами, полными надежды и жалости каждый раз, когда прибывал очередной гость. Обожжённые, искалеченные, безрукие и слепые – живая цена каждой победы, хотя мало кто её видел.
После этого она вышла замуж за другого, мужчину постарше, который подарил ей уютный дом на Портсдаун-Хилл, недалеко от той самой больницы. В этом браке родилось двое детей: мальчик и девочка.
В конце концов, её муж умер. Тьяке получил от неё письмо, пока Неукротимая была в Галифаксе, – первое известие о ней за эти пятнадцать лет. Письмо было написано с большой тщательностью, без оправданий, без компромиссов, очень зрелое, так непохожее на ту юную девушку, которую он когда-то любил.
Он написал ей ответ и запер его в сейфе перед последней битвой с Возмездием; она получила бы его только в том случае, если бы он умер в тот день. После этого он разорвал письмо на части и наблюдал, как они уплывают под изрешеченным пулями бортом его корабля. Когда она была ему нужна,
и иногда он молил о смерти, но она отвернулась от него. Он часто говорил себе, что это понятно. Но она не вернулась. Так почему же её письмо так его тревожило? Годы были наградой для другого человека и, как и двое незнакомых детей, были частью чего-то, что он никогда не сможет разделить.
Раздался тихий стук в дверь, и через мгновение она приоткрылась на несколько дюймов.
Тьяке сказал: «Всё в порядке. Дженни, я просто выйду погулять. Можешь посмотреть комнату».
Она серьёзно посмотрела на него. «Не то, цур. Тебе письмо пришло».
Она протянула его и смотрела, как он нёс его к окну. Она была местной девушкой, у неё было шесть сестёр, и в гостинице она часто видела армейскую или флотскую форму, так что не чувствовала себя настолько оторванной от Плимута, шумного морского порта, который её сёстры всегда быстро сравнивали с этим местом.
Но она никогда раньше не встречала никого подобного. Он говорил только тогда, когда это было необходимо, хотя все о нём всё знали. Герой: друг сэра Ричарда Болито и его правая рука, говорили они. И, вероятно, говорили гораздо больше, когда она не могла их услышать.
Она смотрела на него, опустив голову, пока он держал письмо в свете окна; он всегда отворачивал от неё свою ужасную рану. У него было волевое лицо, красивое и вежливое, не то что некоторые дворяне, заходящие выпить. Мать часто предупреждала её об опасностях, о других девушках, которые попадали в беду, особенно в гарнизоне под Тавистоком.
Она почувствовала, что краснеет. И всё же… Тьяке не заметил пристального взгляда. Записка была от портового адмирала. Приказать явиться как можно скорее. Даже если адресована капитану, это означало немедленно.
«Мне понадобится возчик, Дженни. Мне нужно ехать в Плимут».
Она улыбнулась ему: «Сейчас же, цур!»
Тьяке поднял пальто и отряхнул рукав пальцами. Прогулка откладывается.
Он оглядел комнату, и это открытие ударило его, словно кулаком. Это было то, чего он хотел. Это была единственная жизнь, которую он знал.
Экипаж замедлил ход, и Болито увидел группы зевак и прохожих, прикрывающих глаза от вечернего солнца, чтобы разглядеть пассажиров. Некоторые даже махали шляпами, хотя, как ему показалось, они никак не могли его узнать.
Он почувствовал её руку на своём рукаве. «Это их способ показать свои чувства». Она подняла руку к ближайшей толпе, и кто-то крикнул: «Это сэр Ричард и его жена, ребята! Равенство, Дик!» Раздались крики радости, и она пробормотала: «Видите? У вас там много друзей».
Дом на берегу реки горел огнями, люстры горели даже ярче, чем это позднее солнце.
Как же Силлитоу это, должно быть, ненавидит, подумал Болито. Расточительно, но необходимо. Необходимо – вот подходящее слово. Его мир.
Кэтрин сказала: «Я слышала, сегодня вечером по всему Лондону будут приёмы в честь победы». Она смотрела на его профиль, и ей хотелось обнять его и позволить толпе думать, что им вздумается.
Он беспокойно пробормотал: «Жаль, что там, на козлах, нет молодого Мэтью, и мы едем в Фалмут». Он посмотрел на неё и улыбнулся. «Я не составлю такой прекрасной компании. Кейт». Как ни странно, это осознание, казалось, придало ему сил. На ней было новое платье из её любимого зелёного шёлка с высокой талией, плечи обнажённые, бриллиантовый кулон покоился между грудями. Красивая, стройная, внешне очень спокойная, и всё же та же женщина, которая отдавалась ему с такой страстью, снова и снова, до полного изнеможения, в доме на Аллее Челси, за следующим большим изгибом этой реки.
Она сказала: «По крайней мере, это не будет похоже на тот ужасный пир в Карлтон-Хаусе. Я никогда в жизни столько не ела!» Она видела, как его губы приподнимаются, как он улыбается, когда они говорят об этом друг с другом.
Она смотрела на другие экипажи, проезжавшие по подъездной дорожке Силлитоу, на толпы лакеев и конюхов. Силлитоу, должно быть, потратил немало денег.
Женщины тоже были, но жён мало, решила она. Она никогда не забывала, как Силлитоу помогал ей, когда никого не было. С тех пор он не скрывал своих чувств к ней. Как и мужчина, это была констатация факта, холодная и взвешенная, не допускающая сомнений.
Она взглянула на своё платье. Возможно, дерзкое, как некоторые и ожидали. Она подняла подбородок и почувствовала, как кулон скользнул по её коже: женщина Болито, увиденная всем миром.
И вот они там; дверь открылась, и Болито вышел, чтобы помочь ей выйти из экипажа.
Слуги кланялись и приседали в реверансах, а кое-где слуги Силлитоу, суровые и бдительные, напоминали Кэтрин о том последнем визите в Уайтчепел. Некоторые из людей Силлитоу сопровождали их тогда; вокруг Силлитоу всегда царила атмосфера таинственности и опасности.
Болито передал шляпу другому слуге, но она сохранила шёлковую шаль, накинутую на голые плечи. Не было никаких объявлений, никаких лакеев, внимательно изучающих приглашения, лишь волны шумных разговоров и где-то рядом доносившаяся музыка. Это не было ни радостным, ни воинственным, лишь ненавязчивым фоном для людей, которые, очевидно, знали друг друга – в лицо или по слухам.
«Вы прекрасно выглядите, сэр Ричард!» – Силлитоу появился из-за колонны, его глаза были прикрыты веками. Затем он взял руку Кэтрин и поднёс её к губам. «Как всегда, миледи, я не могу подобрать слов для описания такой красоты».
Она улыбнулась и увидела, как несколько женщин обернулись и уставились на неё. Силлитоу нетерпеливо махнул рукой, когда появился лакей с полным подносом.
Затем он сказал: «Роудс здесь. Я подумал, что вам следует с ним встретиться, учитывая ближайшее будущее».
Болито повернулся к ней. «Адмирал, достопочтенный лорд Родс, исполняет обязанности контролёра Адмиралтейства, но, как говорят, он также наиболее вероятный претендент на пост Первого лорда». Он наблюдал за ней, читая её взгляд. Она с недоверием относилась к упоминанию незнакомых старших офицеров, опасаясь, что они замышляют ему какой-то вред.
Силлитоу сказал: «Я перевёл его в другую комнату. Думаю, будет разумно его осмотреть».
Она сказала: «Я подожду на террасе, Ричард».
Но Силлитоу вмешался: «Это мой дом, а вы мои гости. Не вижу причин разлучать вас». Он слегка коснулся её руки. «Разделить легенду?»
Его маленький секретарь сновал поблизости, и Силлитоу сказал: «Я скоро приду и потревожу вас».
Один из людей Силлитоу повёл её в библиотеку, а затем в примыкающую к ней небольшую прихожую. У камина стоял стул. Кэтрин узнала его. Как будто его не переставляли с того дня, когда она сидела здесь, когда пришла за помощью к Силлитоу. Когда он прошёл мимо неё, и она почувствовала, как он борется с желанием прикоснуться к ней, положить руку ей на плечо. Но он этого не сделал.
Адмирал лорд Джеймс Родс был высоким, крепкого телосложения мужчиной, некогда красивым. Его лицо выделялся вольный, крючковатый нос, а глаза были удивительно маленькими, почти незначительными по сравнению с ним. Он бросил быстрый взгляд на Кэтрин, но постарался не выдать ничего. «Человек, привыкший скрывать свои чувства, если они у него вообще были», – подумала она.
Болито спросил: «Могу ли я представить вам виконтессу Сомервелл, милорд?» Он почувствовал на себе её взгляд, ощутил тревогу, опасаясь какого-нибудь затаённого оскорбления или отпора. Но Роудс сдержанно поклонился и сказал: «Раньше мне не оказывали такой чести, миледи». Он не пожал ей руки, а она не предложила.
Кэтрин подошла к окну, чтобы посмотреть, как очередная карета прогрохотала по каменным плитам. Она чувствовала на себе пристальный взгляд адмирала, но не находила удовольствия в его неуверенности.
Она вдруг с тоской вспомнила о Фалмуте. О новой разлуке было даже думать слишком жестоко.
Она наклонилась ближе к окну и наблюдала за вновь прибывшими. На этот раз не было ни адмирала, ни политика, лишь высокий лейтенант, снимающий шляпу и протягивающий руку женщине, сошедшей рядом с ним. Даже в угасающем свете она видела седину в его тёмных волосах, видела, как он смеётся, и как светловолосая женщина смотрела на него. Значит, это была возлюбленная Джорджа Эйвери, в которую он, похоже, влюбился.
И все же, когда он привез приглашение Силлитоу и предупредил ее о перспективе Мальты, он ничего не сказал о том, чтобы остаться, когда Ричарду было приказано отплывать.
Она услышала, как Роудс сказал: «Я познакомлю тебя с Фробишер, ты ее знаешь?»
И ответ Ричарда, уже пытавшегося решить новую задачу.
«Да, милорд. Капитан Джефферсон, семьдесят четыре, насколько я помню».
«В голосе Родса слышалось облегчение», – подумала она. «Боюсь, больше нет. Два года назад он оборвался. Похоронен в море, бедняга».
Болито тихо сказал: «Французский приз. Её звали Глорьё».
«Вас это беспокоит, сэр Ричард? Если да…»
«Корабль хорош настолько, насколько хорош ты им пользуешься».
Роудс хмыкнул. «И новый, по сравнению с некоторыми из ваших последних судов. Восемь лет».
Она слышала, как он взял кубок и шумно выпил. Да, он почувствовал облегчение. Она отвернулась от окна и спросила: «А когда же это понадобится, милорд?»
Он посмотрел на неё с опаской. «Скорее недели, чем месяцы, миледи. Но вам не стоит беспокоиться о таких вещах. Я всегда считал…»
«Вы, милорд? Я рад это знать. Там, снаружи, люди празднуют победу, цену которой ещё предстоит подсчитать, и я беспокоюсь за этого человека и за себя. Разве это так странно?»
Болито сказал: «Я еще не решил».
Родс огляделся, словно попал в ловушку. «Вас выбрали из-за вашей репутации, из-за чести, которую вы заслужили для своей страны». Он мрачно посмотрел на Кэтрин. «Должно быть ясно, почему это так важно».
Дверь тихо открылась, и Силлитоу вошел, не говоря ни слова.
Она тихо сказала: «Всё, что я вижу, – это два острова и двух людей. Тиран, проложивший себе путь через Европу с боями и убийствами, на одном, и адмирал Англии, настоящий герой, на другом. Это совсем не утешает!» Она коснулась глаз перчаткой, а когда снова взглянула, Родс уже исчез.
Силлитоу сказал: «Я очень сожалею об этом. Родс – хороший контролёр, но у него нет такта. Если ты откажешься от поднятия флага в Средиземном море, Ричард, на плахе окажется его голова, а не твоя. И он это знает». Он снова бросил на секретаря сердитый взгляд, а затем сказал: «Присоединяйся ко мне. Тебе стоит познакомиться с несколькими людьми». Он криво усмехнулся. «Включая гостя моего племянника».
Дверь закрылась, и они остались одни; только звуки музыки и приглушенный гул голосов напоминали им, где они находятся.
Она опустила лицо. «Мне так жаль, Ричард. Я говорила как разгневанная, озлобленная жена. Я не имела права».
Он поднял её подбородок и внимательно посмотрел на неё. «Если бы ты была моей женой в глазах церкви, я не мог бы любить тебя сильнее. У тебя было на это полное право. Ты – моя жизнь».
Тогда пусть они это увидят. – Она сбросила шаль с плеч, коснулась кулона и снова посмотрела на него.
«А завтра мы покинем Лондон».
Лейтенант Джордж Эвери оглядел толпу и начал сомневаться в целесообразности принятия приглашения дяди. Все были важными людьми, хорошо известными тем, кто разделял этот незнакомый ему мир: политики, старшие офицеры армии и флота, и несколько дипломатов, удостоившихся почестей, которых он не знал. Больше всего поразило полное преображение дома дяди. Строгость и тишина сменились музыкой, шумом и смехом, а слуги в ливреях проталкивались сквозь толпу, чтобы удовлетворить гостей и наполнить бокалы.
Он взглянул на свою спутницу. «Возможно, нам стоило извиниться, Сюзанна».
Она улыбнулась, задумчиво наблюдая за ним, словно открывая или ища в нем какие-то новые и неизвестные качества.
«Я узнаю некоторые лица здесь. Я видел их раньше. Подозреваю, что именно здесь принимаются все настоящие решения, словно переворачивается карта».
Эйвери испытывала смутную ревность, сама не понимая, почему. Она привыкла к таким встречам, как та, что была в её собственном лондонском доме, куда она пригласила его погостить. Стать её любовником.
Он видел, как головы оборачивались, чтобы взглянуть и сравнить. Красавица и скромный лейтенант. Самый младший морской офицер, которого Эйвери видел до сих пор, был пост-капитаном. Они прошли сквозь толпу, и он видел, как она обратила внимание на одного-двух человек. Большинство женщин она игнорировала.
Когда он упомянул о них, она тихо ответила: «Как и дополнительным лакеям, им платят за их услуги!» Она схватила его за руку и чуть не рассмеялась над его смущением. «Господи, мистер Эйвери, вам ещё многому предстоит научиться!»
Она отпустила его руку и сказала: «Это леди Сомервелл, не так ли? Должно быть, так».
Эвери увидел Кэтрин и Болито у низкой балюстрады и спросил: «Хотите с ними познакомиться?»
Но Силлитоу встал между ними и протянул руку. «Леди Майлдмэй, какое удовольствие! Я так ждал знакомства с вами. Надеюсь, вы всем довольны? Очень жаль, что вам так скоро придётся расстаться с моим племянником, но, с другой стороны, я никогда не попытаюсь понять флот!»
Она посмотрела на Эйвери. «Разошлись? Я думала… я так поняла, что вы останетесь в Англии, пока не найдёте подходящую работу».
Эйвери сказал: «Я – флаг-лейтенант сэра Ричарда, Сюзанна. Это больше, чем долг или оправдание. Это то, что я должен сделать».
Силлитоу пожал плечами. «Поверьте, я предложил ему альтернативу, леди Майлдмей. Я, конечно, ценю преданность, но…» Он оборвал себя, услышав знак одного из лакеев. «Мы поговорим позже».
Эйвери сказал: «Я собирался тебе сказать. Я был с тобой счастливее, чем мог себе представить. Я люблю тебя, всегда любил».
«Но ты оставишь меня из-за долга?»
Она вздрогнула и обернулась, когда Кэтрин сказала: «Думаю, нам следует встретиться».
Она протянула руку.
«Я знаю, о чём ты думаешь. Я пытаюсь принять это, но мне никогда не сделать этого без боли». Она оглядела комнату, замечая быстрые взгляды, понимающие улыбки, узнавая их. Сэр Уилфред Лафарг, один из ведущих лондонских юристов и друг Силлитоу, который помог ей с неожиданно полученным наследством от покойного мужа. И краснолицый городской купец, с которым её познакомили, вероятно, на каком-то похожем приёме. Люди влиятельные и авторитетные. Не те, кто сражался и погибал в бою, в море с кораблями Ричарда, и не те, кто стоял плечом к плечу в строю. А такие, как лорд Родс, надёжные, солидные и лишённые воображения, которые планировали свои сражения за столами Адмиралтейства.
Она сказала: «Ты должен спросить себя, мой дорогой, люблю ли я этого мужчину достаточно сильно? Достаточно сильно, чтобы ждать?»
Мужчина, которого она знала как безропотного секретаря Силлитоу, взглянул на неё. «Миледи, меня просят проводить вас на террасу». Он быстро заморгал, когда зазвонили часы. Она заметила, что музыка стихла.
Болито сказал: «Я найду твою шаль. На улице будет прохладно».
Она улыбнулась и коснулась его лица. «Неважно. Я хочу, чтобы люди видели нас такими, какие мы есть».
На террасе горел свет, но река за стеной была погружена во тьму, словно черное стекло.
Болито смотрел на воду, его ухо улавливало тяжёлые удары вёсел. Какая-то баржа уверенно двигалась против течения, не обращая внимания на гребцов.
Силлитоу повернулся к ним поприветствовать. «Теперь вы понимаете, почему я не пригласил премьер-министра. Принц-регент терпеть не может этого человека!» Казалось, это его забавляло.
Силлитоу взглянул на группу фонарей и взял Кэтрин за руку.
«Вот, пожалуйста. Доверься мне». Она чувствовала его напористость и упорство, которые он даже не пытался скрыть.
Она стояла совершенно неподвижно в свете, не замечая других, выбранных Силлитоу для этого момента, чувствуя, как прохладный ветерок обдувает её обнажённые плечи. Она знала, что Ричард рядом, но в эти мимолётные мгновения она была одна.
Весла были брошены, и баржа подошла к пристани; мужчины выскочили из воды, чтобы закрепить швартовы, другие – чтобы расстелить алый ковер на бледных камнях.
Принц проходил мимо неё, не удостоив взглядом; он даже не вспоминал о ней. Он знал многих женщин и обладал не меньшим аппетитом.
Она почти затаила дыхание и вдруг вспомнила загадочные слова Силлитоу. Поверьте мне. Когда она снова взглянула, то увидела принца, направляющегося к ней. Точно таким же, каким она его помнила по вечеру в Карлтон-хаусе.
Он был элегантно одет по последней моде, но даже в мерцающем свете это не могло полностью скрыть физическую цену, которую он платил за свои излишества. Его волосы были зачёсаны вперёд в стиле, которому следовали многие представители молодёжи, и никто не мог усомниться в его энергии и сообразительности.
Она поняла, что никто не разговаривает, что принц остановился, глядя на неё, его взгляд скользил по её лицу, шее и сверкающему бриллиантовому кулону в форме раскрытого веера. Это было словно раздевание догола, словно настойчивая ласка.
Он сказал: «Леди Сомервелл! Если бы я знал, что вы здесь, я бы поскакал со всех ног на лучшем боевом коне Королевских конюшен!» Он взял её за руку и не отпускал. «В самом деле, я часто о вас думал. Леди, которая всегда слишком занята, чтобы скучать, кажется, вы говорили об этом, когда мы виделись в последний раз?» Он не спеша поцеловал её руку. «Вы очень красивы». Он отпустил её руку и посмотрел на остальных. «А, лорд Родс. Надеюсь, у вас есть дела для меня?» Он не стал дожидаться ответа. «Вот ты где, Силлитоу, негодяй». Они пожали друг другу руки. Скорее заговорщики, чем друзья, подумала Кэтрин.
Принц увидел Болито и тепло его приветствовал. «Мой адмирал Англии». Кэтрин знала, что это было для неё. То же самое она сказала тогда, в Карлтон-Хаусе. Так давно. До Неукротимого; до того, как она заставила себя написать Ричарду и рассказать ему об ужасной смерти Зенории. Передай Адаму… Как будто вчера.
Он продолжил: «Я изучил все ваши доклады о войне в Америке. Согласен, что чем скорее она закончится, тем лучше для всех». Он повернулся и посмотрел на Кэтрин. «А как насчёт Мальты, сэр Ричард? Она важна для нашей безопасности. И важна для меня. Я должен знать, что скажете?» Он протянул руку и взял Кэтрин за руку. «Ты сделаешь это?»
